Текст книги "И все-таки она красавица"

Мальчик долго сидел на кровати, обнимая мяч.

Это был сон, всего лишь сон. Мяч никуда не делся.

Ему до ужаса хотелось крикнуть «Мама!», но он сдержался.

«Ты уже большой…»

Из гостиной доносилась музыка. Взрослые разговаривали.

У них гость?

Сова улетела. Наверное, кто-то ее спугнул. Или она отправилась спасать других детей.

Тидиан успокоился и заснул.

18

21:28

Жюло вышел на мол, опустился на колени и принялся отряхивать песок с ног, чтобы обуть мокасины. По набережной мимо него пробежали три девушки – им не мешали пот, соленые брызги и гравий под кроссовками.

Лейтенант непроизвольно проводил их взглядом. Его мысли витали далеко, он смаковал малюсенькую победу, подтвержденную текстом сообщения: ключевое свидание назначено на завтрашнее утро. Поколебавшись, он решил ничего не пересылать Петару. К десяти утра он будет в отделе, дождется шефа и сделает ему сюрприз. Флор хотел провести часть расследования, связанную с забором крови, в одиночку. Сыграть сольную партию.

Жюло обувался, глядя на стоявшие перед ним дома.

А что, если дело будет разбираться в особом порядке?

Мысленно он все время возвращался к цифре 13 в нике Bambi… В Буш-дю-Роне насчитывалось два миллиона обитателей – практически столько же живет в Словении, на Ямайке или в Катаре. Периметр обширный, но все сходится на Пор-де-Буке, а точнее – на штаб-квартире ассоциации «Вогельзуг», где работал Франсуа Валиони. Петар на этот счет был уклончив, но чувствовал себя в фокейском городе[48]48
   Марсель был основан 2600 лет назад греками-фокейцами. На сегодняшний день – второй по значению французский город после Парижа. Несмотря на то что в 16 кварталах города проживают около 900 000 человек, Марсель в большинстве своем сохранил аутентичный шарм прованского города.


[Закрыть], как угорь в лагунном озере Бер, и имел долгий опыт работы в марсельской метрополии, знал ее коды, сети и соотношение сил.

Жюло приехал из Страны басков и был здесь чужим. От реальности его словно бы отделяла невидимая стена, и ему приходилось непросто в Пор-де-Буке, этом театре, где все пересекались со всеми, каждый следил за каждым и вел свою игру, зная реплики других действующих лиц. Жюло выступал в роли зрителя, неспособного понять умолчаний, невысказанностей, дидаскалий[49]49
   Дидаскалии – указания драматурга актерам в древнегреческом театре.


[Закрыть] и связей, объединяющих людей по принципу коммуны, соседства, крови.

Он дошел по молу до детского парка развлечений. Кровные связи… Завтра утром с этого и начнем.

Жюло бросил последний взгляд на ряд муниципальных домов – десяток белых клубов, обшарпанных, но с великолепным видом на море. Странно, квартал напомнил ему шарж из газеты двухмесячной давности. Риелтор пытается продать нищей семье руины в бидонвиле[50]50
   Бидонвиль – жилой массив с высокой плотностью стихийной застройки городской местности – трущобы.


[Закрыть], расположенном напротив роскошной резиденции: «Вам повезло, вид отсюда гораздо лучше, чем с той стороны!»

Убойный аргумент, ничего не скажешь, но всегда наступает момент, когда человек перестает довольствоваться панорамой.

19

21:33

Лейли и Ги покурили на балконе, потом она оставила гостя в комнате считать сов, очки и чайные коробки, а сама пошла сменить «божьекоровкино» платье на удобную красную джеллабу с небольшим круглым вырезом, открывающую только лодыжки. Она очень осторожно поставила на журнальный столик поднос с чашками, как будто опасалась, что музыка, доносившаяся из квартиры Камилы и больше похожая на отзвуки землетрясения, выплеснет горячую жидкость.

Ги сидел на стуле и с тревогой смотрел на изображение Сегу и догонские маски, не убранную после ужина посуду, мяч Тидиана, рассыпанную по полу землю и, казалось, спрашивал себя, что он делает в этой немыслимой квартире. Он позвонил в дверь час назад и растрогал Лейли, пробормотав убогие извинения. Так ребенок просит прощения, не веря своим словам.

– Я… кажется, я забыл у вас сигареты, – сказал он голосом завзятого курильщика, жаждущего сделать первую, самую сладкую, затяжку.

Лейли встретила Ги открытой улыбкой, сказала, что Бэмби и Альфа́ нет дома, а Тидиан лег спать. Что он может ненадолго остаться, и она подогреет тажин или нальет чаю.

– Покурите в окно, а я пока сниму одежду, пропахшую пылью и жавелевой водой, и переоденусь. Главное – не обращайте внимания на беспорядок.

Когда Лейли вернулась в комнату, на ней была просторная джеллаба, подчеркивавшая высокую стройную фигуру. Она немножко гордилась тем, что платье идет ей, как и двадцать лет назад. Соседу снизу повезло меньше – из-под заправленной в джинсы клетчатой рубашки выпирал, нависая над ремнем, круглый живот. Лейли устроилась на диване, Ги докурил и сел напротив нее на стул.

– Пришли послушать продолжение истории? – спросила она, глядя ему в глаза и убеждаясь, что худшее миновало: сегодня вечером ее секрет хорошо защищен. – Но я-то о вас ничегошеньки не знаю…

Ги зажал ладони между коленей.

– Ну… что я… Родился в Мартиге, а через пятьдесят лет оказался тут, неподалеку, километрах в десяти. Тридцать лет работаю на одном и том же месте. Был женат двадцать лет, потом она ушла – надоело готовить мне еду, разговаривать «в пустоту» и весь день слышать из телевизора голос спортивного комментатора. Я поискал другую, похожую на нее, но не нашел: с возрастом женщины становятся недоверчивы. В общем, я скорее не люблю перемены.

– Тогда что вы здесь делаете?

– Не знаю.

– Подогреть тажин?

– А потом поведете беседу за двоих? Если еще и «Экип 21»[51]51
   L’Equipe 21 – ведущий французский спортивный телеканал.


[Закрыть] включите, сразу на вас женюсь!

Лейли рассмеялась, оценив немудреную шутку.

– Женитесь на черной?

Джеллаба соскользнула с плеча. Контраст пьяной вишни и шоколада. Ги задержал взгляд на женщине.

– Вы не такая, как все… Сколько вы здесь? Четыре, пять лет? Вы похожи на девчонку. На детей не сердишься, зло держишь на родителей. Знаете, почему в Пор-де-Буке так много иностранцев?

– Нет.

Она взяла поднос и пошла в кухонный закуток.

– В семидесятых, когда я был маленьким, закрылись верфи и власти заявили, что в Фосси, на озере Бер, будет создана самая большая промышленная зона во Франции. Самая большая, так и говорили. Нечто гигантское, тысячи и тысячи рабочих мест в черной металлургии. Подход показался новым, в Пор-де-Буке начали строить жилье, со всех концов Европы и – главное – из Африки приехали десять тысяч рабочих, готовых вкалывать на будущих заводах. Но кто-то в Париже решил, что никаких заводов не будет. Идею промышленной зоны в Фоссе похоронили, а иностранцы остались. Вот и вся история. Аид эль-Кабир – Большой праздник – стал в Пор-де-Буке национальным праздником и как никогда оправдал свое название!

Ги хрипло рассмеялся. Лейли вернулась с едой.

– Цыпленок, – уточнила она, окинув гостя жалостливым взглядом.

В этом человеке было что-то трогательное – она не понимала, что именно. Глаза? Голос? Неуклюжесть?

– Считаете меня придурком? Расистом? Мачо?

– Все вместе, мой капитан.

– Но вы со мной все-таки поговорите?

Лейли поставила блюдо на стол.

– Нет, займусь вашим образованием. Слушайте…

История Лейли

Я ослепла в тринадцать лет.

Вам будет трудно поверить, Ги, но сегодня солнце почти меня не беспокоит, только темные очки приходится носить, так что моя коллекция – не дань кокетству, но воспоминание об очень долгом периоде жизни. У Пикассо были розовый и голубой периоды, а у меня черный. Как ко мне вернулось зрение? Это долгая история, я расскажу ее позже. Она еще невероятней той, что вы услышите сейчас. Давайте начнем с самого начала.

Врач в диспансере без эмоций сообщил моему отцу, что я ослепну. Папа рассказал об этом со слезами на глазах – он плакал при мне один-единственный раз. Я до сих пор не знаю, что это было – удача или проклятие. Наверное, то и другое вместе. Мысль о слепоте приводила меня в отчаяние, но хоть было время морально подготовиться. Тридцать месяцев, с одиннадцати до тринадцати лет, я прожила в уверенности, что темнота возьмет надо мной верх. Дни укорачивались, утренние и вечерние часы постепенно меркли. Линии в моих тетрадях превращались в кляксы, паучьи лапки, реки серого асфальта, моря чернил. Я тщетно таращила глаза – ночь неустанно готовилась поглотить меня. Очень странно наблюдать, как мир уходит в небытие, шатается, исчезает, а вы остаетесь. Если хорошенько подумать, это в чем-то противоположно смерти.

Так я себя успокаивала. Играла в Кима[52]52
   Игра на развитие мнемотехнических навыков (бывает настольная). Впервые описана Р. Киплингом в 1901 г. в романе «Ким». Старый учитель Лурган Саиб готовил мальчика к Тайному служению, в котором быстрое и ясное запоминание предметов равносильно успеху и, следовательно, жизни.


[Закрыть] по собственным правилам, завязывала глаза и вспоминала все-все-все. Слепые от рождения люди достойны большей жалости, им неведомы тысячи оттенков цветов, изящный полет бабочек, красота улыбки. Я была ловкой и умелой, и слепота не могла сделать меня инвалидом, требовалось одно – предельная концентрация. Я понимала: если разовью до предела другие четыре чувства, память сделает остальное. Услышав мяуканье, я следовала за котом. Улавливала аромат масла каритэ – и участвовала в веселом туалетном ритуале женщин нашей деревни. На тридцать месяцев я превратилась в записывающую систему. Впитывала изображения, пейзажи, фотографии, фильмы. Все журналы, которые мог раздобыть папа. Все телерепортажи – их я смотрела в отеле «Джолиба» (меня туда пускали). Учительница мадам Фане говорила, что я становлюсь умнее всех ребят в Сегу, что мне повезло и я упражняю мозг, пока мальчишки гоняют мяч. Она первой назвала меня совой, потому что эта птица видит в темноте. Сова – любимица богини Афины, она олицетворяет мудрость. Мудрость и войну.

Однажды – мне было тринадцать лет, семь месяцев и одиннадцать дней – все стало черным. Окончательно. Засыпая, я едва различала звезды на небе, а утром солнце для меня не встало. Наступила темная ночь, хотя мысленно я представляла себе все созвездия. Сегодня я их не помню, Ги, не могу сказать, где находятся Орион, Вега или Единорог, а в тринадцать лет звездная карта неба и множество других были отпечатаны у меня в мозгу.

Удивительно, но как только я потеряла зрение, окружающие начали говорить: «Какая красавица!» Сначала я принимала их слова за утешение, но мама брала мою руку, водила ею по моим ногам, которые становились все длиннее, по наливавшимся грудям, по изящному изгибу спины. Образцами мне служили Наоми Кэмпбелл и Катуша Найан[53]53
   Катуша Найан (1960–2008) – французская фотомодель, актриса, писательница и общественный деятель.


[Закрыть]. Мама рисовала для меня воображаемый фоторобот, говорила, что я полульвица, вроде Тины Тёрнер, и полуантилопа, как Уитни Хьюстон. Верилось с трудом, думаю, я никогда и не верила, а прозрев, убедилась, что мама была права.

Меня называли красивой. Умной. И слепой. Ровесницы мне не завидовали, красота, наверное, служила защитой от жалости. Найти аргументы против рока нетрудно, и я была не более несчастна, чем другие. Или отказывалась признаваться даже себе. Видите, я уже тогда была самодовольной особой с большими претензиями.

Шло время. Когда мне исполнилось семнадцать, то, о чем много лет говорили шепотом, стало явью: двенадцать жителей деревни решились уйти. Если быть точным – семеро мужчин и пять женщин. Они были самыми молодыми, самыми сильными, самыми смелыми. Сначала нужно было перейти пустыню на севере, чтобы добраться до Туниса, а потом попасть на борт лодки в Табарке и плыть в Европу. Деньги, жалкие накопления, дали жители речного квартала.

Я сказала родителям, что хочу отправиться в путь. Убеждала их двадцать три дня. Трое уходивших, мои кузены, заслуживали доверия и готовы были стать моими глазами, руками, ногами.

Моими поводырями.

А я буду их душой, их переводчицей (мой французский был лучше, могли пригодиться пусть небогатые, но все-таки знания в английском и испанском), их географом – не зря были выучены наизусть названия городов, расстояния между ними, направления дорог, координаты источников воды. Все хранилось в моей памяти.

В памяти проводника.

Поход по пустыне длился одиннадцать дней, потом мы поплыли в Европу на рыбацкой шхуне – посадка в Табарке прошла успешно. Границы тогда охранялись не очень строго. Во всяком случае, ушли мы легко.

Рано утром мы причалили к берегу в Мазара дель Валло. На Сицилии. Я мало что запомнила об этом острове, прежде чем ослепла: фильм «Крестный отец», фотография Этны, гравюра с изображением Сиракуз во времена Архимеда. Палермо, Марсалу, развалины Агридженто и Селинунта, остров Ортиджию и балконы Таормины я могла лишь воображать. Последний километр пути нас сопровождали три катера таможенников, а в Мазаре ждали карабинеры. Всех поместили в лагерь, где держали мигрантов из разных африканских стран. Нужно было дождаться, когда изучат наши досье, но на следующее утро мы сбежали. Недалеко. Кузенов отловили по одному, они плоховато играли в прятки.

В отличие от меня.

Я затаилась в темном углу и замерла. Только так выигрывают в прятки. Не шевелиться. Молчать. Не дышать. Нетерпеливых всегда находят. Мамина племянница Фатия каждый день приносила еду и воду – крала где и что могла. Потом поймали и ее.

Я осталась.

Одна. В моем темном закутке. В нежилой квартире на холмах старого города Агридженто. Комната. Туалет. Стойкий запах горелого железа и серы из находившейся внизу гончарной мастерской. У меня было два выхода: выдать себя или умереть от голода.

Я колебалась, но ждала, сколько могла, чтобы сделать выбор в пользу первого. Наверное, это было ожидание чуда.

И оно случилось. Хотите верьте, хотите нет, Ги, но оно случилось.

Однажды дверь открылась.

Я подумала: Карабинер… Или насильник (мне часто повторяли, что я нравлюсь мужчинам). А может, вор, хотя что у меня красть? Убийца. Будет жаль, если он пришел убить, у него такой нежный голос. Напевный. Почти женский.

Его рука легла на мою.

Не бойтесь, мадемуазель.

Этому голосу, этим словам хотелось верить.

И я поверила. О, как же я поверила.

Всем сердцем поверила в чудо.

День крови

20

06:52

Журден Блан-Мартен сидел на тиковой террасе, нависающей над городским портом Ренессанс, и собирался завтракать. Ритуал поглощения еды, приготовленной Сафьету, был выверен до мельчайших деталей. Повариха служила у него двадцать лет и знала все пристрастия и привычки хозяина. Пиала с кофе стояла на льняной скатерти, рядом лежали салфетка и свежий номер «Либерасьон», сложенная вдвое без складок и заломов. Розетка с вареньем из красных фиг соседствовала с тремя кунжутными булочками, разрезанными вдоль.

Блан-Мартен бросил взгляд на рыбный аукцион Пор-де-Бука. Рефрижераторы уезжали в Марсель, шхуны возвращались в порт, пересекаясь с уходящими в море яхтами. День обещал быть жарким. Один из отпускных летних дней, предшествующих обещанному на завтра мистралю.

Журден проверил телефон. Софьету поставила перед ним яйцо всмятку, варившееся в кипятке ровно 2 минуты 53 секунды. Из кухни до террасы оно было доставлено за 7 секунд. Оставшись один, он перечитал последнее сообщение и набрал номер:

– Майор Велика?

– Слушаю… – ответил запыхавшийся сыщик.

– Журден Блан-Мартен.

Полицейский всполошился, как будто одно только имя собеседника подействовало, как трель будильника после тяжелой ночи.

– Как раз собирался проинформировать вас о ходе расследования убийства Франсуа Валиони. Мы продвинулись, но…

Блан-Мартен взял ложечку в левую руку и ударил по яйцу чуть сильнее, чем требовалось. Его всегда бесила угодливая торопливость мелких начальников, и Петар был из их числа, но империю – увы! – не построишь без помощи преданных и усердных служителей.

– Я звоню по другому поводу, Велика. Близкие друзья рассказали мне сегодня ночью об одном мелком правонарушителе, который вышел с ними на контакт. Он вознамерился организовать канал доставки нелегальных мигрантов. Очень скоро для ребят из предместий ремесло проводника станет престижней дилерства. Каждый пацан, оставивший в Африке дядюшек, верит, что может разбогатеть, вложившись в покупку надувной лодки.

– Чего вы ждете от меня? – поинтересовался Велика.

– Он назначил встречу в северном квартале. Мне известны время и место. Возьмете его, напугаете и отобьете желание пробовать снова. Короче, проведете профилактическую работу.

– Не так это просто, мсье Блан-Мартен. Мы не сможем арестовать парня, если ничего при нем не найдем.

Ложечка из слоновой кости срезала округлый купол яйца слишком быстро, желток растекся, ошметки белка упали на стол. Блан-Мартен терпеть не мог беспорядка. Он мог бы придушить легавого, лишившего его невинного наслаждения едой. Идеальный обряд вкушения ежеутреннего яйца заменял Журдену йогу. Плавность жестов. Точность удара по скорлупе. Утонченность дегустации. Он постарался успокоиться: Блан-Мартен не превратится в карикатуру на владетельного сеньора, гневающегося на весь мир из-за не такого яйца.

Только не он…

– Вы справитесь, Велика. Придумаете, к чему прицепиться. Шины у скутера плохо накачаны, сам не похож на фотографию в паспорте. Любой предлог – и вы преподадите парню урок хорошего поведения.

– Без свидетелей и улик задержание будет незаконным, мсье.

Усердный вассал упирался. Петар Велика не хотел играть роль квартального воспитателя. Блан-Мартен ему явно докучал. Интересно, чем он может быть занят в такую рань? Блан-Мартен поднес ко рту ложечку с теплым желтком и до блеска ее облизал.

– Мне кажется, Велика, до сих пор у вас не было повода жаловаться на мои наводки. «Вогельзуг» добросовестно сотрудничает с полицией, так ведь? Сколько преступных группировок вы накрыли бы без меня?

– Конечно, мсье. Без вас все нелегалы обретались бы на улице, пытаясь выжить любым способом, но…

– Я пойду дальше, – перебил майора Блан-Мартен, – и попрошу вас посадить парня в тюрьму… На одну ночь. А уж там перевоспитавшиеся старшие братья научат его уму-разуму, это я беру на себя.

– Посмотрю, что удастся сделать, – буркнул Петар.

Он явно был раздражен. Блан-Мартен слышал какие-то посторонние звуки, но легавый не похож на мужика, подающего завтрак в постель подружке, и вряд ли станет жевать круассаны, держа на коленях младенца.

– Я в вас верю, майор. Профилактика – великое дело, помните об этом. Нужно вырвать зло с корнем, пока не пошло в рост. Возможно, ночь в тюрьме спасет недоумка от тюремной карьеры.

Он сделал паузу и выскреб белок любимой костяной ложечкой – серебряная придавала яйцу гадкий привкус, – бросил взгляд на бассейн и начал развязывать левой рукой пояс халата. Блан-Мартен каждое утро проплывал километр и только потом принимался за дела.

– Должен с вами попрощаться, Велика. Через три дня начинается симпозиум «Фронтекса». Я буду делать доклад на открытии, а вы займитесь работой и избавьте меня от деталей. Найдите девку, которая убила Франсуа до начала пышного раута, – при наличии фотографии это вряд ли будет так уж трудно.

21

08:22

Школа находилась в конце улицы, длинной прямой линии, засаженной оливами, чтобы их тень по утрам спасала от солнца. Тидиану было плевать на тень. Потный, в шортах и футболке, с ранцем на спине, он поддавал мяч ногой, точно зная, что сумеет обвести любое дерево, не сбавляя темпа.

Ну ладно, олива – даже самая толстая, столетняя – не Варан и не Канте[54]54
   Игроки национальной сборной Франции по футболу Рафаэль Варан (р. 1993), Н’Нголо Канте (р. 1991).


[Закрыть], но она блокирует тебя тайными корнями, вспоровшими тротуар, или протягивает ветку и хватает за майку. Тидиан попробовал устранить последнего защитника ловким финтом, но мяч откатился на несколько метров. Сначала мальчик заметил кроссовки.

Фирмы «Найк».

Красные с черной запятой.

Огромные. Как минимум сорок седьмого размера.

Мяч «Марокко КАФ 2015» взлетел вверх, и Тидиан поднял наконец глаза.

– Альфа́!

Он кинулся в объятия старшего брата, тот оторвал его от земли и закружил в воздухе.

– Сюрприз, малыш! Скажи-ка, это, часом, не мой мячик?

Он поставил Тидиана на землю и бросил на него суровый взгляд, как наставник, явившийся конфисковать игрушку у хулигана.

– Ты знаешь, что это коллекционная вещь?

– Ну еще бы, Альфа́… я с ним не расстаюсь, ты ведь предупредил.

Тидиан знал, что никогда не будет таким высоким, как брат. Таким сильным. И таким храбрым. Они кровные братья, отцы у них разные. Он унаследовал гены очкастого профессора-коротышки, которого никогда не видел, но представлял по рассказам дедули Муссы и бабули Марем. Мама о нем никогда не заговаривала.

– Я сумею себя защитить!

– Не сомневаюсь, клоп. Кстати, мне нужна твоя помощь.

Тидиан просиял. Он понадобился старшему брату!

– После школы, Тиди, – не вместо, а после! – отправишься в «Олимп» и заберешься на апельсиновое дерево.

– До окон квартиры дедули и бабули?

– Выше, Тиди. Намного выше. Как можно выше, чтобы видеть дома. Будешь моим дозорным – предупредишь об опасности.

Тидиан вдруг немножко испугался. Он никогда не забирался выше четырех метров и даже не знал, закружится у него голова или нет. Что, если его увидит дед или бабушка? Протестовать он не решился, только спросил, стараясь, чтобы голос не дрожал:

– О какой опасности?

– О легавых. О подозрительных типах. Обо всем, что покажется необычным.

Тидиан спросил себя, как заметит полицейских, если те приедут на гражданской машине и будут не в форме? А подозрительных типов в квартале полно. Неожиданно его осенило: наверное, он все-таки унаследовал от мамы некоторые черты характера.

– А мне какая выгода?

Альфа́ не только удивился – он восхитился младшим братом, который за секунду словно бы вырос на пять сантиметров. Выхватить мяч из-под локтя Альфа́ он, конечно, не мог, но впечатление произвел.

– Ну ты силен, Тиди… Как насчет футболки с автографом Баррады?

Мальчик не поверил.

– Для этого придется поехать в Дубай. А тебе какая выгода?

– Деньги, Тиди. Много денег.

– Нам не нужны деньги, у нас есть мамино сокровище.

– Ты знаешь, где оно?

– Почти… Я ищу, у меня появилась идея.

– Это хорошо, Тидиан, – похвалил Альфа́, улыбнувшись глазами. Он кинул младшему брату мяч и продолжил: – Не потеряй. Таких всего три. Два других принадлежат Месси и Роналду. Так что он мне дороже тебя.

С этими словами Альфа́ исчез.

«Когда вырасту, буду как он», – решил Тидиан.

22

09:07

– Да будет вам известно, о, чу́дные звездочки на небосводе страны Утренней Свежести, что мне прекрасно знаком Сеул.

Перед Рубеном стояли шесть корейских студенток в униформе Кёнбукского национального университета[55]55
   Национальный университет Кёнбук был основан в 1946 г. в городе Тэгу (на юго-востоке Южной Кореи) и входит в тройку ведущих университетов Республики Корея.


[Закрыть]. Они ждали, когда управляющий закончит предаваться воспоминаниям, чтобы заплатить по счету. Рубен изъяснялся на смеси французского с английским, и девушки, судя по всему, прекрасно его понимали. Во всяком случае, слушали они завороженно.

– Я тогда работал в «Гранд-Отеле» в торговом квартале Мёндон. Тридцать шесть этажей, полторы тысячи номеров, в том числе президентские апартаменты, где часто ночевал Пак Чонхи[56]56
   Пак Чонхи (1917–1979) – военный и государственный деятель Республики Корея, президент страны (1962–1979). Известен экономическими реформами («Корейское экономическое чудо») и политическими репрессиями. Убит 26 октября 1979 г.


[Закрыть] с одной из двадцати трех любовниц. Каждую ночь с другой.

Студентки захихикали.

Лейли ждала с пылесосом в руке, чтобы азиатки сдали ключи. Тогда можно будет сделать уборку. Она заступила на смену в девять утра, комнаты должны быть готовы к полудню, а этот трепач разливается соловьем. Но Лейли не злилась, россказни Рубена даже забавляли ее.

– Вы шокированы, мои птички? Право, не стоит. Я сам закрутил роман с женой президента. Она хотела учиться тхэквондо, а меня, по прихоти судьбы, приобщил к этому благородному боевому искусству сам генерал Чхве Хон Хи[57]57
   Чхве Хон Хи (1918–2002) – мастер карате и создатель нового корейского боевого искусства – тхэквондо.


[Закрыть]. Одно за другое – и вот я уже ублажаю первую даму вашей многоуважаемый страны, а ей был свойствен сексуальный аппетит всех двадцати трех любовниц разом!

Корейские студентки, которые, если верить их бейджикам, приехали посетить портовые сооружения Пор-Сен-Луи-дю-Рон, переглядывались и краснели. Лейли попыталась перебить Рубена и получить ключи, но поток его красноречия не иссякал.

– Вижу, вам наскучили древние альковные истории, так перейдем же к серьезным вещам, мои лакомки. Я должен задать нескромный вопрос, занимающий умы моих коллег во всех концах света. – Последовала многозначительная пауза. – Вы опустошили мини-бар? Шампанское «Дейц»? Водка «Абсолют»? Коньяк «Отард»? Хм, малышки, было бы серьезной ошибкой лишить себя этого. – Он лукаво подмигнул: – Что, если я закрою глаза на все, а вы… никому ничего не расскажете о моем знойном романе с вашей президентшей?

Лейли не удержалась от улыбки. В стандартных номерах «Ибиса» не было ни мини-баров, ни ручек с конвертами, ни бутылочек с шампунем, выносить оттуда нечего, так что… Она раздвинула кореянок и пошла в холл.

– Этот роман был, конечно, общеизвестен, но вы, хрупкие газели, слишком молоды, чтобы помнить мои шалости. Впрочем, один пронырливый репортер «Корея дейли ньюс» поместил на первую полосу снимок вашего покорного слуги в более чем пикантной позиции. Но в то время газета довольствовалась тиражом в шесть миллионов семьсот тысяч экземпляров, это сегодня такая фотография, размещенная в твиттере, имела бы… миллиард просмотров. Ничего удивительного: брючки тобок[58]58
   Тобок – костюм из легкого полотна, состоящий из куртки и брюк. Предназначен для занятий тхэквондо. Тобок происходит от корейского словосочетания «то» – путь и «пок (бок)» – костюм.


[Закрыть] первой дамы государства спущены до щиколоток, а она увлечена моим черным поясом[59]59
   Пояс от костюма для занятий тхэквондо.


[Закрыть]. Бедняга Пак вынужден был публично защищать честь законной супруги, чем навлек на себя гнев двадцати трех наложниц. Он вызвал меня на дуэль по Хайдонг Кумдо[60]60
   Хайдонг Кумдо – древнее корейское боевое искусство боя на мечах, существовавшее в королевстве Когурё. Воинов, практиковавших это боевое искусство, называли самурангами, они проповедовали патриотизм, сыновнюю почтительность и праведность и всегда были на переднем крае борьбы с несправедливостью. Дословный перевод означает «меч восточного моря».


[Закрыть] в школе «Гора Дракона». С фехтованием я был отдаленно знаком по «Трем мушкетерам» и предпочел спастись бегством. Куда? Увы, об этом я рассказать не успею…

Принтер у него за спиной наконец выплюнул счета. Студентки покидали «Ибис» с сожалением, и Рубен в утешение раздал им проспекты.

– Раз уж вы будете посещать все крупнейшие порты планеты, остановитесь в «Ибисе» в Лас Таблас, в Панаме. Мой коллега Эстебан Родригез расскажет вам, как мы вдвоем путешествовали в контейнере в обществе тридцати девственниц из племени масаи. Их собирали за красоту по всей Абиссинии и обучали английскому, ведь они должны были принять участие в конкурсе красоты «Мисс черная Америка» в нью-йоркском отеле «Гранд Хаятт».

Лейли решила не звать Рубена, взяла со стойки ключи и пошла по коридору, не услышав очередной шутки, ужасно рассмешившей кореянок.

Номер 11.

Открыто.

Номер 13.

Открыто.

Номер 15.

Открыто.

Лейли действовала последовательно и энергично, оставляя двери распахнутыми, толкала перед собой тележку и складывала в нее грязное белье и полотенца.

Номер 17.

Откр…

Она слишком поздно услышала за спиной звук торопливых шагов Рубена. Слишком поздно поняла, что номер 17 – один из тех, которые ей запрещено отпирать.

Рубен не заметил, что она случайно прихватила и этот ключ. Успела вставить его в замочную скважину. Повернула ручку. Толкнула дверь. Она могла успеть закрыть ее или оставить щелку и не смотреть.

Да, она могла бы ничего не узнать. И ничего не увидеть.

Но она их услышала. Тех, кто был внутри. И ничто на свете не помешало бы ей войти в этот номер теперь, когда она узнала секрет.

23

09:22

– Жюло еще не пришел?

Майор Велика раздраженным жестом повесил кожаную куртку на вешалку-стойку, та качнулась, но не упала, как будто не хотела взбесить патрона еще сильнее. Остальные полицейские съежились и попытались стать невидимыми. Этим утром их шефу как нельзя лучше подходила его фамилия[61]61
   Петар Велика – сербско-хорватская вариация Петра Великого.


[Закрыть].

Обычно Петар последним покидал комиссариат, зато приходил позже всех. Этот распорядок позволял покувыркаться с Надеж, а потом заявиться на рабочее место, как к родному очагу, где ждет любящая жена. Шторы раздернуты. По кружкам разлит горячий кофе. Компьютеры урчат. Но сегодня Журден Блан-Мартен нарушил привычный утренний распорядок майора и на весь оставшийся день испортил ему настроение. Блан-Мартену легко гуманно относиться ко всем нелегалам планеты, сидя в своей башне из слоновой кости – на вилле «Ла Лавера», где его сторожит свора сенбернаров. А легавому приходится выслеживать каналы их доставки в Европу, вести профилактическую работу среди тех, кто мечтает о карьере проводника, и одновременно ловить убийцу шефа финансовой службы «Вогельзуг».

– Куда он отправился? – встревожился Петар.

– Сказал, что ему нужно в больницу, – подал голос Риан.

– Зачем? – изумился майор.

Проклятье!

Для полного счастья не хватает только, чтобы слег заместитель…

* * *

Лейтенант Жюло Флор не торопясь шел по огромному парку больницы Авиценны, вдыхая ароматы дурмана и жасмина. Он был на голову выше профессора Вакнина[62]62
   Вакнин (варианты: Уакнин, Ойкнин) – фамилия евреев Северной Африки берберского происхождения, означающая «сын Иакова».


[Закрыть], лучшего гематолога и главврача лечебного учреждения, специалиста по тропическим болезням, иммунолога, а кроме того, читающего лекции в десятке университетов. Спокойный, немолодой, хорошо образованный, этот знаменитый доктор не имел никакого желания уходить на пенсию. Говорил профессор медленно, как педагог, собаку съевший на популяризации знаний для профанов – от обеспокоенных пациентов до студентов в аудитории. Этот жанр изложения весьма результативен на консультации, но в аудитории действует на манер снотворного.

Вакнин согласился поговорить с полицейским между двумя важными встречами, предложив пять минут прогуляться по парку и заодно насладиться солнечным теплом и светом. Профессор был в соломенной шляпе-трилби[63]63
   Трилби – разновидность шляпы-федоры с более узкими полями и невысокой тульей с одной ложбинкой по центру и двумя по бокам. Название шляпа позаимствовала из романа Джорджа Дюморье «Трилби».


[Закрыть], но все равно старался держаться в тени редких деревьев.

– Вот что, лейтенант, прежде чем объяснить вам разницу между кровью и родственными связями, я должен сообщить нечто важное. Группы крови А, В, 0, если так понятнее, распределены по территории планеты неравномерно. Группы крови стали следствием очень древних связей человека с окружающей средой. Точнее, с биотопом[64]64
   Биотоп – естественное, относительно однородное жизненное пространство определенного биоценоза, исторически сложившегося комплекса организмов, занимающих определенный участок биосферы.


[Закрыть], в том числе с питанием или сопротивляемостью локализованным патологиям. В самом начале – я имею в виду доисторические времена – у всего человечества была нулевая группа. Группы А и Б появились между десятым и пятнадцатым тысячелетием до Рождества Христова в Азии, на Ближнем Востоке и на склонах Гималаев, откуда началось великое расселение в сторону Европы, где и зародилась группа АВ, самая редкая из всех. Случилось это двенадцать веков назад.

Жюло не решался перебить профессора и с тоской спрашивал себя, почему для ответа на простой вопрос: «Можно ли определить отцовство, сделав анализ крови?» – потребовалось вернуться в эпоху юрского периода.

– Даже сегодня, несмотря на смешение популяций, группы крови распределены неравномерно. Изначально у всех американцев была нулевая группа, а в Китае почти нет людей с нулевой отрицательной. Африканский континент – пример большего биологического разнообразия. У представителей народности пёль, например, чаще встречается группа А и реже – группы В и 0, в отличие от соседних этносов.

Жюло пытался сообразить, какие выводы можно сделать из лекции профессора.

– Получается, по анализу крови можно определить географическое происхождение индивидуума?

Вакнин ответил удрученным взглядом. Прогулка по садам медицинского центра в обществе человека в белом халате заставила Жюло усомниться, все ли у него в порядке с головой, а сарказм в голосе собеседника не добавил оптимизма.

– Нет, лейтенант, что за дикая идея! С незапамятных времен человечество перемешалось, и не один раз, а стены начали строить недавно – по историческим меркам, конечно. Самая… продвинутая часть человечества питается в основном гамбургерами, кебабами и пиццей, и тем не менее кровяная система западного человека до сих пор не адаптировалась к новой системе питания.

Доктор выдержал паузу, чтобы инспектор оценил шутку, и вдруг посерьезнел.

– Понимаете, лейтенант, биологическое разнообразие крупных миграционных перекрестков является одним из главнейших санитарных вызовов, которые мы должны разрулить. В больших городах живут мужчины и женщины с разными группами крови, но с донорами дело обстоит иначе. Сдача крови по-прежнему связана с психологическими, социальными и даже религиозными критериями. У нас в Марселе наблюдается постоянный дефицит крови некоторых групп. В Париже та же картина. И в любой мировой метрополии. Приходится тратить кучу денег на информационные кампании и агитацию среди некоторых популяций.