Текст книги "И все-таки она красавица"
Автор книги: Мишель Бюсси
Жанр: Современные детективы, Детективы
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 13 (всего у книги 19 страниц)
Петар обошел лейтенанта и взялся за ручку двери:
– Это нужно обмозговать, малыш. Сначала выясним кто, потом постараемся понять зачем.
Петар открыл дверь. Фредиани следил за пикировкой коллег, но вмешиваться не собирался.
– Вам не кажется, что стоит нанести короткий визит Блан-Мартену? – упорствовал Жюло.
Майор вышел, не ответив. Лейтенант смотрел ему вслед, как несколько минут назад смотрел в спину Лейли. Он понял, почему не сказал шефу о визитке, которую дал женщине, – Петар не задал правильных вопросов, не поинтересовался ее прошлым.
Она не стала бы отвечать.
Потому что боялась его.
Лейтенант кинулся догонять шефа.
Мозг сформулировал гипотезу: Лейли, Бэмби, а может, и Альфа́ нуждаются в тебе. Сформулировал и бросил хозяина в глубокую шизофреническую бездну.
49
16:15
– Дедушка, дедааа! – отчаянно кричал Тидиан из-под апельсинового дерева. – Дедуууля…
Взлохмаченный, как со сна, Мусса появился в окне третьего этажа:
– Что стряслось, дорогой?
– Мой мяч. Мой марокканский мяч… Он укатился! Вниз…
Тидиан показал на отверстие водостока, которым заканчивался желоб, шедший вокруг двора.
Его дед потер глаза.
– Как же ты так оплошал?
– Я… Я играл… С закрытыми глазами… Тренировал себя… И не заметил, как он ускакал.
Мусса издал тяжелый вздох.
– Жди, сейчас приду.
Две минуты спустя дед и внук склонились над темным отверстием. Мусса просунул вниз руку. Потом взял палку, попытался нашарить мяч, но ничего не вышло.
– Твой любимец в аду, дорогой.
– Тогда мы пойдем и найдем его!
– Это непросто, Тиди. Адом называют все подземелье городка, километры коридоров, подвалы – по одному на квартиру, парковочные места, канализацию и водостоки.
– Ты сказал, что мама сегодня вечером занята и вернется поздно. Мы успеем!
– Завтра, Тиди. Завтра у тебя нет уроков. Мяч никуда не денется, а нам нужно подготовиться. Экипироваться. Взять фонари, один тебе, другой мне.
– Ничего нам не нужно, я теперь вижу в темноте – как мама!
Мусса погладил внука по голове. Дед обожал, когда у внука разыгрывалась фантазия. Именно в ней он черпал свою безграничную решимость. Выиграть чемпионат мира, освободить Луну Эндора[101]101
Луна Эндора – космический объект из «Звездных войн».
[Закрыть], вернуться в прошлое, к индейцам, и спасти бизонов! Беспечная удаль делает всех детей десяти лет невероятно трогательными.
– Я возьму моток веревки, – сказал Мусса, – такой же, как Ариадна дала Персею, чтобы он не потерялся в адском лабиринте.
– Мамино сокровище спрятано в аду?
Старик посмотрел в черный зев, поглотивший мяч.
– Возможно…
Тидиан вскочил и запрыгал на двух ногах.
– А клад твоего дедушки? Ты обещал, что расскажешь сегодня утром.
– Ладно, Тиди, так и быть.
Они устроились под апельсиновым деревом. Тидиан обожал посиделки с дедом. Ветер так быстро гнал по небу облака, что они напоминали конфетти, но во дворе было тихо. Тидиану вдруг показалось, что дед задремал, но Мусса просто задумался, словно заново загружал в голову историю, которую столько раз рассказывал мальчику. Получалось не быстро – мозги-то старые.
Мусса начал неспешный рассказ. Он поступал так намеренно, надеясь усыпить внука где-нибудь на половине, но Тидиан и в детстве не поддавался на эту уловку, а теперь и подавно.
– Моего деда звали Гали. Он делал глиняные кувшины. Но не горшки и не вазы для огромных цветков – сосуды твоего прапрадеда предназначались для хранения ракушек. В те времена они заменяли деньги. В каждую вазу входили тысячи раковин, а Гали мог сказать, скольких не хватает, просто взвесив сосуд, не пересчитывая. Тоха, твоя прапрабабушка, тоже была очень сильной и считала раковины быстрее всех. Это было их ремеслом – считать раковины, хранить их, обменивать на разные предметы. Твои родственники были очень богаты, но главное – все их уважали за честность. Нередко они давали несколько раковин беднякам – просто так, по доброте душевной. А потом в один несчастный день явился некий господин и объяснил, что ракушки больше не деньги, а обычные ракушки.
Эта часть истории была не совсем ясна Тидиану, и Мусса старался объяснить, что у некоторых людей бывают странные права и возможности. Например, решать, стоит раковина много денег или она дешевле песчинки или камешка, подобранного во дворе.
– В тот день Гали потерял все. Он взял палатку, коров, семью и стал скотоводом. Годами Гали бродил по пустыне с детьми и внуками и наконец остановился в Сегу, на берегу великой реки Нигер. Там родился я. И твоя мама.
– Сокровища больше нет? – спросил Тидиан.
Мусса поудобнее прислонился к стволу апельсинового дерева.
– Конечно, есть! Слушай меня, слушай внимательно, Тиди, и запомни эти слова. Ты найдешь сокровище, истинное сокровище, там, где наши корни.
50
17:14
Щит расписания под козырьком остановки «Литтораль» ходил ходуном. Мистраль весь день набирал силу. Как только Лейли вышла из автобуса, он проник ей под тунику, но она была готова противостоять стихии – по тяжеленной сумке в каждой руке. Молоко, апельсины, цыпленок, картошка…
Чуть прихрамывая от усталости, она шла по тротуару к корпусам G и H квартала Эг Дус, мимо закрытых магазинов с железными ставнями на витринах. Владельцы не опасались неожиданного сильного прилива, просто закончился рабочий день. Серые фасады зданий были разрисованы граффити. Их теплые цвета и примитивные формы напоминали наскальную живопись догонов в пещерах нагорья Бандиагара, что на севере Мали. Лейли нравилось и самовыражение рисовальщиков, и широкое игровое пространство, которое мэрия обустроила между морем и домами. Фонтаны, подвесные мостики, качели, боксерские мини-ринги, мини-бассейны… Дети могут играть у моря в полной безопасности – с каждого балкона за ними наблюдают. Восемь корпусов по восемь квартир на восьми этажах.
Хорошее место для взросления. Изнутри дома разъедал рак старения – домофоны сломаны, почтовые ящики выпотрошены, – никто не согласится переехать сюда добровольно.
Лейли свернула за угол корпуса G14, и ее едва не сбил с ног порыв ветра. У земли мистраль изображал взбесившегося мусорщика, залетал в баки, взметал в воздух пустые пакеты, коробки, окурки, стаканчики и раскидывал в разные стороны. Генеральная уборка, затеянная природным Кёрхером. Скоро вся эта дрянь будет сметена в море, и наутро бетонные плиты в квартале окажутся чистыми. Лейли брела, согнувшись под весом сумок, смотрела в землю и не заметила, как чуть впереди остановился «мерседес» класса C и из него вышел мужчина. Лет шестьдесят. Высокий. Элегантный. В безупречном костюме. Подобные типы появляются здесь разве что перед выборами. Депутат? Чиновник? Бизнесмен? Она никогда прежде его не встречала.
– Вы Лейли Мааль?
А вот он ее знает…
– Журден Блан-Мартен.
Лейли остановилась. Он подошел и естественным, как рукопожатие, жестом, предложил отдать ему сумки. Она согласилась.
Журден Блан-Мартен.
Патрон «Вогельзуг». Вундеркинд квартала Эг Дус. Естественно, она знала, кто он такой, этот человек.
– Я много о вас слышал, мадам Мааль.
– Неужели? – В ее голосе прозвучала ирония.
– Могу я проводить вас до подъезда?
– Вы даже можете занести мои покупки на восьмой этаж!
Ответ она дала удачный, но не расслабилась. Встреча не случайна, так чего же он тянет? Блан-Мартен шел рядом – симпатичный, улыбающийся, галантный, – но Лейли давно научилась не доверять протянутой руке.
Блан-Мартен поднял глаза, посмотрел на балкон с провисшей бельевой веревкой и дребезжащей тарелкой антенны.
– Я здесь вырос, – сказал он. – Корпус G12. Школа Виктора Гюго, коллеж Мистраль. За пятьдесят лет мало что изменилось.
– Откуда вам знать? – резким тоном поинтересовалась Лейли. – Разве вы способны понять наши проблемы?
Блан-Мартен долго молчал, глядя на разъярившееся море.
– Ваша правда, Лейли. Я живу в километре отсюда и был здесь последний раз, когда забирал мать, с тех пор прошло два десятилетия. Я поселил ее на вилле, на холмах Соссэ-ле-Пен. Я все решил сам. Мама никогда не признавалась, но она скучала по старому месту. Ее не интересовало богатство. Она владела абсолютной роскошью – была так счастлива, что презирала деньги.
Они остановились.
– Что вам нужно, Блан-Мартен?
Председатель ассоциации облегченно вздохнул: слава богу, она сделала первый шаг!
– Хочу предупредить вас, помочь. Мне известна ваша история – все ее этапы. Я знаю, сколько вы вынесли, чтобы попасть во Францию, на какие жертвы пошли. Ваша жизнь – путь воительницы, Лейли. – Он сделал паузу. – И для меня не тайна, сколько мертвецов осталось у вас за спиной.
Лейли не удавалось поймать взгляд собеседника, он по-прежнему смотрел на балконы, и она не знала, как поступить. Забрать сумки и уйти? Но предупреждение об опасности чаще всего – замаскированная угроза.
– Мне не нужна ваша помощь.
Блан-Мартен уставился на корпус H9. На балкон Лейли на восьмом этаже. Он знает, где она живет! Мужчина продолжил вкрадчивым тоном, с оттенком иронии, как будто беседовал сам с собой:
– Вы любите рассказывать свою историю, Лейли. Кто осудит вас за это? Она такая поучительная. Такая увлекательная. Потрясающее мужество! Достойный пример! Кто останется безучастным к подобной судьбе?
Лейли решительным шагом направилась к двери. Ветер пихал ее в спину, Блан-Мартен шел в метре позади, с продуктами. Она подняла глаза – может, Ги курит на балконе или хоть Камила стоит? Никого! Все забаррикадировались от мистраля.
Она обернулась:
– Спрашиваю еще раз: что вам нужно, Блан-Мартен?
– Берегите ваших детей.
– Да как вы смеете?!
– Я ничего не имею против вас, Лейли, но помогите нам найти Бэмби и Альфа́.
Она не отвечала. «Господи, пусть кто-нибудь из соседей выйдет на лестницу!» Слова Блан-Мартена хлестали по щекам больнее ветра.
– Я спешу, Блан-Мартен. – Лейли протянула руки за своими пакетами. – Мне нужно забрать младшего сына.
– Поймите меня правильно, мадам, ваши сын и дочь в большой опасности.
– Моя дочь не имеет никакого отношения к убийствам. Мой сын – не бандит. А вы – не легавый! И я не понимаю, на что вы намекаете.
Блан-Мартен не дал ей уйти, схватив за запястье:
– Выражусь яснее. Я знаю ваш секрет. Знаю, что вы не та, за кого себя выдаете. Вам доверяют, ваши слова никто не ставит под сомнение. Вами восхищаются. Жалеют. Любят. Вы очаровываете. Соблазняете. Соседей. Начальников. Родителей. Детей. Квартирных хозяев. Кредиторов. Даже полицейских… Все эти люди не подозревают, что вы ими манипулируете.
– Да вы больной!
– Нет, Лейли. Мы оба совершенно нормальные. И вы это знаете не хуже меня. Вы считаете, что умело дозируете ложь, но она заразила ваших детей безумием.
– Вы бредите!
Лейли ринулась на темную лестницу. В укрытие. Но все-таки услышала последние слова Блан-Мартена:
– Подумайте хорошенько, Лейли. Мне достаточно произнести одно слово – и все, что вы так терпеливо строили, рухнет.
51
17:17
– Прошу вас, господа, располагайтесь на этом скромном диванчике – другого все равно нет, а из напитков могу предложить только те, что выдает наш автомат. Он с характером, сахар насыпает через раз.
Майор Петар Велика и лейтенант Жюло Флор озадаченно посмотрели на управляющего отелем «Ибис» Пор-де-Бука, заняли места на ярко-красном диване и сразу ошалели от вылившегося на них потока слов.
– Вы напоминаете мне Дэвида Брауна и Фреда Йейтса, двух инспекторов из Данвуди, северного пригорода Атланты, которым поручили защиту Голди, несчастной афроамериканки, скрывавшейся в моем мотеле после убийства белого фермера. Мотель «Аламо» окружили две сотни типов в белых капюшонах с горящими крестами в руках. Мы продержались ночь, и Браун с Йейтсом обелили имя Голди. Кажется, младший из двоих, инспектор Фредди, влюбился в нее, и они до сих пор живут вместе где-то там…
Рубен Либерос долго смотрел на Жюло, точно и впрямь считал его реинкарнацией американского копа, потом достал из кармана монеты и подошел к кофейному автомату.
Отправляясь в «Ибис», Петар дал себе труд убедиться, что мужчина, вырядившийся в танцора танго, не сбежавший псих, а законный управляющий заштатного отеля на окраине Пор-де-Бука.
– Перейдем к делу, мсье Либерос, у нас не очень много времени. Вы можете подтвердить, что Бэмби Мааль, дочь вашей служащей, находилась здесь прошлой ночью, около полуночи?
– Подтверждаю. Категорически.
Он сунул монеты в щель и сильно стукнул ладонью по автомату, чтобы упал стаканчик.
– Извините, мсье Либерос, но что она здесь делала среди ночи? Ваша служащая – ее мать Лейли – сообщила нам, что девушка… пела.
– Могу я рассчитывать на вашу сдержанность, майор?
Петар что-то пробурчал. Ни да ни нет. Рубен продолжил:
– Вы человек чести, инспектор, поверьте, я с первого взгляда узнаю солдат, подчиняющихся лишь велениям своего сердца.
Он вернулся к полицейским и в нескольких словах, сдержанно и точно, объяснил, что иногда дает приют людям без документов и устраивает с ними и для них музыкальные вечера, куда часто забредают случайные постояльцы.
– И ваши фиесты стартуют в полночь? – поинтересовался Петар.
Либерос протянул ему стаканчик:
– Держите, майор. Капучино. Поверьте в мою долгую историю любви с этой капризной машиной: приготовить более-менее прилично она может только его.
Всучив Петару обжигающе горячий пластиковый стаканчик, Рубен продолжил повествование:
– Наши маленькие вечера начинаются с наступлением ночи. Скажу честно – у меня есть дива. Ее зовут Нура. Эта прелестная девушка будет появляться и исчезать то со шваброй, то с метелкой из перьев. Она подает завтрак путешественникам, которые покидают нас на рассвете. Золушка с соловьиным голосом исчезает, когда часы бьют полночь, и на сцене появляется Бэмби, хотя тембр ее голоса далеко не так нежен. – Он наклонился к сыщикам, подмигнул и шепотом произнес последнюю фразу: – Только не говорите этого ее матери.
Жюло не удержался и оглянулся. Золушка и впрямь вернулась к работе в ожидании следующего бала. Хорошенькая метиска решила использовать ветреную погоду, чтобы вытряхнуть покрывала.
Нура.
Мозг лейтенанта сработал прежде, чем он успел дать себе совет: «Опасайся совпадений!»
Нура удивительным образом напоминала Бэмби! Тот же гибкий силуэт. Тот же цвет кожи. То же изящество движений и поз – слегка нарочитое, ведь спесивица чувствует себя желанной.
Петара слишком расстроили убийственные для следствия показания управляющего, чтобы интересоваться доморощенной певичкой-уборщицей. Он опасно крепко сжимал в пальцах стаканчик, до краев заполненный химически-шоколадной жижей с шапкой белой пены.
Либерос подошел к автомату за капучино для Жюло.
Петар посмотрел на часы и решил ускорить процесс.
– В таком случае ваши слова могут подтвердить многочисленные свидетели, верно?
Рубен хлопнул по автомату и получил второй стаканчик.
– Их не слишком много, майор… Я бы даже сказал – мало… Человек двадцать, не больше… Да будет вам известно, что в восемьдесят восьмом я собрал сто пятьдесят слушателей в «Ибисе», что в Тырговиште[102]102
Тырговиште – город на юге Румынии, у южных склонов Трансильванских Альп, в 75 км от Бухареста.
[Закрыть], на концерт цыганского скрипача, за которым охотилась Секуритате[103]103
Секуритате (1948–1989) – Департамент государственной безопасности Социалистической Республики Румыния, сочетавший функции спецслужбы и политической полиции.
[Закрыть] Николае Чаушеску. Незабываемое было мероприятие…
– Двадцати свидетелей вполне хватит, – перебил управляющего Велика. – Где я могу с ними пообщаться?
Майор прилагал неимоверные усилия, чтобы сохранять спокойствие, и это начало забавлять Жюло. Либерос отдал ему кофе, отошел к стойке и вернулся со стопкой листков:
– Держите, майор. Заявления всех свидетелей, утверждающих, что слушали пение Бэмби Мааль в моем скромном зальчике между полуночью и шестью утра. Здесь есть фамилии, имена, подписи. Всего девятнадцать.
Петар едва взглянул на исписанные страницы.
– Полагаю, у вас есть адреса всех этих достойных граждан или номера телефонов, чтобы мы могли вызвать их в комиссариат?
У Жюло едва не случилась кривошея. Он шпионил за Нурой, пытаясь ничего не упустить из шоу управляющего.
– Вы всерьез считаете, майор, что гражданин мира, который находится во Франции на нелегальном положении и которому в любой момент грозит высылка, добровольно явится в комиссариат давать показания? Попросите у меня видео или аудиозапись, если уж вам не хватает документов.
Петар отставил нетронутый капучино, поняв, что они могут часами ходить по кругу. Рубен Либерос тянул кота за хвост, чтобы выиграть время, морочил их. Этакий метод новой городской герильи. Так активисты солидарности, скрываясь среди местного населения, противостоят слепому правосудию.
– Если заявления слишком приблизительны, майор, я попрошу благодарных слушателей все для вас уточнить: список исполненных отрывков, точное время начала и завершения концерта. Когда человека обвиняют в убийстве, думаю…
Петар Велика был на грани срыва.
– Не трудитесь, мсье Либерос! – рявкнул он.
– Надеюсь, вы не считаете, что я сфабриковал показания? Все свидетели – важные сановники… на своей родине, опальные депутаты от оппозиции, судьи, учителя, врачи.
Велика почувствовал, что больше не может вести себя благопристойно. Нужно заткнуть управляющего и положить конец этому фарсу.
– Мы проверим ваши показания – каждое слово, можете быть уверены, но для нас важно одно: была ли мадемуазель Бэмби Мааль в Пор-де-Буке прошлой ночью, как утверждаете вы и ее мать. Известно ли вам, где произошло преступление, в котором обвиняется девушка?
Жюло подобрался. Он тоже отставил стаканчик с гадким пойлом, и ему показалось, что Нура замерла у него за спиной и прислушивается к разговору.
– Не имею понятия, – признал Либерос. – Лейли только сказала, что…
– Жана-Лу Куртуа – это имя жертвы – убили в номере «Караван-сарай» отеля «Ред Корнер». Между пятью и шестью часами утра, если верить судебным медикам.
– Я… Я понял, куда вы клоните, майор, – промямлил управляющий. – «Ред Корнер»! Боже упаси оказаться однажды во главе подобного заведения! Отель находится в двух километрах отсюда, это двадцать минут пешком. Вы полагаете, Бэмби Мааль могла отлучиться на полчаса и…
– Я не полагаю ничего подобного, Либерос. – На несколько долгих секунд «Ибис» погрузился в гробовую тишину, потом Петар Велика закончил: – Жана-Лу Куртуа не убивали в Пор-де-Буке. В мире существуют сотни отелей «Ред Корнер». Они сетевые, как и ваша гостиница.
Майор сделал паузу, и Рубен Либерос повернулся к карте Франции, где были отмечены все «Ибисы». Только в марсельском районе их было десять. Последняя фраза майора оторвала его от земли, взволновала сердце, оросила слезами душу и лишила уверенности.
– Жан-Лу Куртуа был убит в дубайском «Ред Корнер». В пяти тысячах километров отсюда!
Рубен Либерос недоверчиво округлил глаза и… онемел. Велика кашлянул, почувствовав, что внезапно выдохся, и посмотрел на подчиненного:
– Расскажи ему все в деталях, Жюло.
Лейтенант заговорил спокойным вкрадчивым тоном:
– Куртуа приехал в Дубай на конгресс первых лиц международной ассоциации, в которой работал, SoliC@re.Две ночи он провел в отеле «Рэдиссон Блю», напротив старого порта, в красивом районе Дейра-Крик, всего в семи километрах от международного аэропорта. В день прилета он приобрел в дьюти фри косметику Occitane en Provence для жены, модель военного самолета для сына и стеклянный кулон «Башня Халифа», который, вне всяких сомнений, подарил своей убийце – Faline95, таков ее ник на фейсбуке. В первый вечер они выпили по бокалу вина в холле отеля, во второй вечер поужинали в мишленовском ресторане «Блики» – одном из десяти заведений Пьера Ганьера. Около полуночи Куртуа вышел из ресторана вместе с девушкой, они взяли такси и поехали в «Ред Корнер». Водитель-дубаец последним видел Жана-Лу живым – если не считать Faline95, разумеется. Мы с этого утра сотрудничаем с полицией Дубая и представителями Дирекции по международному полицейскому сотрудничеству при посольстве Франции в Объединенных Арабских Эмиратах. Мы побывали в номере «Караван-сарай» нашего «Ред Корнера», чтобы изучить обстановку, и получили от коллег фотографии места преступления, анализы крови, приблизительный фоторобот девушки. Она метиска.
Рубен встал, подхватил стаканчики и, даже не вылив, уронил в ближайшую урну.
– Господа дознаватели, – произнес он веселым голосом, – надеюсь, вы не торопитесь и выпьете со мной шампанского очень хорошего года. Раз место преступления отделяют от моей скромной гостиницы пять тысяч километров, это окончательно реабилитирует нашу милую Бэмби Мааль!
Ночь грязи
52
19:30
«Одиночество на двоих, – думала Лейли. – Мы с Тидианом остались одни».
– Когда вернутся Альфа́ и Бэмби?
– Не знаю, дорогой.
Лейли не обманывала мальчика. У нее не было новостей от старших детей. Она звонила, оставляла длинные голосовые сообщения, набирала коротенькие эсэмэски – знаков вопроса в них было больше, чем букв.
Все они остались без ответа.
Тидиан гонял по тарелке холодные макароны, накалывал на вилку сосисочные кружочки, макал их в кетчуп, жевал без всякого удовольствия. Лейли всеми силами пыталась успокоить метавшиеся в голове мысли, загнать их в дальний уголок сознания, чтобы спокойно поговорить с сыном, расспросить его с улыбкой на лице: «Ну как дела в школе? Что было на перемене? У друзей все в порядке?» В каждой семье младших ежевечерне подвергают допросу, а вот взрослые ничего о себе не рассказывают.
Берегите ваших детей.
Этим вечером у нее плохо получалось. Угроза Журдена Блан-Мартена звучала в ушах.
Мне достаточно произнести одно слово – и все, что вы так терпеливо строили, рухнет.
Блефовал ли он?
Помогите нам найти вашу дочь Бэмби.
Судя по всему, Блан-Мартен считает, что Бэмби убила двух мужчин. Как и те трое легавых в комиссариате. Смешно! Лейли вспомнила, как Бэмби вчера вечером вышла из-за стола, не поев, и сказала, что идет в KFC с Шерин. В бумагах, которые ей дали прочесть в комиссариате, было зафиксировано, что убийца Жана-Лу Куртуа в это самое время ужинала с ним в гастрономическом ресторане в Дубае. Эта женщина не могла быть Бэмби, но кто поверит свидетельству матери? Чего стоят ложные показания Рубена? Почему дочь не дает о себе знать? Обычно дня не проходит, чтобы они не поговорили. Смутные догадки терзали душу Лейли. Нужно их прогнать. Заняться Тиди.
– Что не так, дорогой?
– Я потерял мяч… Мяч Альфа́.
– Твой талисман?
– Никакой он не талисман! – обиделся мальчик.
Лейли мысленно обругала себя за глупость. Тидиан вырастет и покинет ее, как Альфа́, как Бэмби. Она все сделала неправильно. Быть матерью – не ее стезя.
– Он… он упал в яму, мама.
– Завтра дедушка Мусса поможет тебе найти его. Ешь. Ешь, милый.
Тидиан заснул. Лейли прочла ему любимую историю о двенадцати подвигах Геракла. На четвертом он тихонько засопел, на седьмом первый раз закрыл глаза, на девятом – путешествии к амазонкам – проснулся, продержался до одиннадцатого о золотых яблоках Гесперид и окончательно погрузился в сон, когда Геракл отправился в ад на встречу с Цербером.
Лейли долго смотрела, как дышит ее мальчик, измученный противоречивыми чувствами. Одеяло сползло, ей хотелось укрыть сына, чтобы не замерз, осторожно, чтобы не разбудить. И в конце концов неслышно поднялась, выключила свет и вышла.
Оказавшись за дверью, Лейли проверила телефон. Ни одного сообщения!
Как всегда в подобной ситуации, на сердце стало тяжело. Ей бы тоже хотелось крепко заснуть и расслабиться. Она вышла на балкон. Молчание Бэмби и Альфа́ вернуло ее мысли к угрозам Блан-Мартена. Лейли ощущала беспомощность – как все те матери, которым объявляют, что они перестанут получать социальную помощь, если их дети не будут посещать школу. Нет, сейчас ей было еще хуже. Гораздо хуже.
Она закурила. Нужно забыть Блан-Мартена. Выкинуть из головы два имени – Франсуа Валиони и Жан-Лу Куртуа, двух старинных друзей Адиля, двух бывших клиентов (сегодня ей было противно произносить это слово даже мысленно). Оба убиты в номере отеля.
И все-таки это совпадение, ведь она никому не рассказывала о мужчинах, с которыми спала. Кроме Рубена и Ги. Но в детали не вдавалась, разве что называла имена. Подробности есть только в красный тетради, той самой, которую писала под ее диктовку Надия. Применимо ли слово «подробности» к рассказу слепой девушки? Конечно, нет! Да и вообще, тетрадь много лет покоится под матрасом.
«Со-впа-де-ни-е, – повторила Лейли, убеждая себя. – Полиция топчется на месте, у легавых нет мотива, нет подозреваемого, вот и копаются в прошлом жертв, ищут хоть какой-нибудь след».
Что у нее общего с этими мужчинами? Все, кто много ездит и останавливается в гостиницах, имеют дело с проститутками. Она долго была одной из них. Много месяцев. Больше двадцати лет назад. В другой жизни.
Она щелкнула зажигалкой и удивилась, как уверенно пламя противостоит ветру. Между башнями Эг Дус мистраль смирил нрав и усвистел в открытое море. В свете луны, прожектора маяка и фонарей на набережной черный бархат моря волновался, как будто всем его обитателям пришла охота заняться любовью со вздохами и ворчанием, а потом развлечься с кораблями, входящими в порт Фос-сюр-Мер.
Лейли почувствовала запах светлого табака. Этажом ниже Ги курил легкую сигарету. Она наклонилась и спросила:
– Перерыв?
– Нет. Решаю, что смотреть – чемпионат мира по дартсу или панамериканский чемпионат по бейсболу среди женщин.
Хриплый голос соседа едва перекрывал шум волн. Лейли перегнулась через перила, чтобы лучше слышать. Она была в платье из набивного хлопка – широком, длиной до колена, с глубоким вырезом. Неизвестно, что сумеет разглядеть в темноте Ги. Ничего. Или почти все. Плевать. Смирившийся мистраль ласкал кожу.
– И чем вы заняты?
– Тоже смотрю на море. – Он помолчал, давая Лейли время охватить взглядом бесконечную панораму. – Плазменного экрана больше этого еще не придумали!
В воздухе пахло йодом.
Лейли внезапно захотелось нежности.
– Отсюда лучше видно. Поднимайтесь!
– Возьму пиво.
– Нет, вина. И побольше.
Лейли жаждала любви.
Ги был похож на нее. Жизнь и его помяла. Изжевала, но не проглотила.
Лейли сразу поцеловала гостя. Он снял куртку, поставил на подзеркальник бутылку кото-дю-либрон и собрался что-то рассказать о лозе, танине, цвете винограда, но она снова закрыла ему рот поцелуем.
– Пойдем.
Она тянула его к кровати, думая, что в такой одежде – пуловер из крученой шерсти, рубашка, майка, вельветовые брюки, носки, грубые ботинки «Мустанг» – хорошо играть в стрип-покер. Дай бог к концу ночи останешься голым. Руки Ги скользнули под платье Лейли, губы коснулись ямки на шее.
Мужские ладони мнут ее груди… губы обцеловывают плечи… пальцы ласкают живот…
Желание было таким острым, что Лейли заторопилась, выгнула спину.
– Раздевайся…
Ги устроился на краешке кровати и бесконечно долго развязывал шнурки. Он нервничал и напоминал шестилетку, забывшего, как это делается.
Лейли сидела, подтянув колени к груди. Проверила взглядом, хорошо ли закрыта дверь в комнату Тидиана, выключен ли компьютер, стоящий на этажерке, слава богу, все в порядке. Она с нежностью посмотрела на Ги.
Он справился с одним ботинком. Отдышался и взялся за второй. Может, он не спешит раздеваться? Не хочет, чтобы она видела его голым? Тело Лейли трепетало, кожа хранила следы почти болезненных ласк и слишком глубоких поцелуев, требовала продолжения. Она много месяцев не занималась любовью. Да что там месяцев – последние десять лет!
Ботинок полетел в сторону. Теперь все пойдет быстрее. Штаны. Кальсоны. Носки.
У большинства ее любовников не было лиц… До сегодняшнего дня. Лейли вспомнила, как увидела в комиссариате фотографии Франсуа Валиони и Жана-Лу Куртуа. Словно призраки сбросили саваны и открылись ей. Оказалось, она все угадала правильно: Франсуа был хорош собой и слишком самоуверен, Жан-Лу выглядел хрупким и трогательным.
Ги снял три слоя одежды – джинсу, шерсть, хлопок – и сложил руки на животе, извиняясь, что не сумел избавиться от последнего слоя – жирка.
Толстый. Неловкий.
Я хочу прочесть по твоим глазам, что ты меня любишь.
Почему она вспомнила эти слова Адиля? Он произнес их перед тем, как пустить в ход гнусный эмоциональный шантаж.
«И я согласилась продавать себя. А потом убила его».
Лица Жана-Лу и Франсуа стирались, уступая место трупам. Возбуждение сменилось отвращением. Чувства предавали ее. Тело Ги больше не внушало желания. Потухшее лицо не звало к поцелуям. Согнутая спина и поникший затылок не будили страсть. Он был опечален. Уже готов снова одеться.
Лейли встала, чтобы попытаться спасти любовь или то, что от нее осталось. Скрестила руки, взялась за подол платья, стянула через голову и бросила на кровать, как змея старую кожу.
Она стояла перед ним обнаженная и знала, что все еще желанна. У нее медовые груди. Тонкая талия. Упругий живот.
Такая, как она, недостижима для такого, как он.
Лейли прочла желание в глазах Ги – неуправляемое желание маленького мальчика. Обожание.
Она чувствовала себя красивой – как никогда.
Из светлых глаз лились слезы.
И он показался ей красивым.
Ги встал. Обнял Лейли. Он понял.
Жизнь не пощадила их обоих.
Она последний раз посмотрела на дверь детской – закрыта – и шепнула:
– Идем…
Несколько часов, даже не всю ночь, но они будут вместе.
Лейли завернулась в одеяло и вышла покурить на балкон.
Ги лежал на кровати, накрывшись простыней. Все произошло слишком быстро, и ему хотелось продолжить, сделать все как следует, доказать Лейли, что он способен на большее.
Женщина плакала, и, утешая ее, он почему-то перешел на «вы».
– Что не так, Лейли? Вы красивая. У вас чудесные дети. Бэмби, Альфа́, Тидиан. Вы справились.
– Справилась? Все это видимость. Ветер. Нет, о нет, у нас совсем не образцовая семья. Нам недостает главного.
– Папы?
Лейли издала сухой смешок.
– Ответ отрицательный. Без папы, одного или нескольких, мы можем обойтись – все четверо.
– Так чего же не хватает?
Глаза Лейли стали огромными, и Ги почудилось, что солнечный луч осветил темную комнату, превратив пыль в звезды.
– Вы очень самонадеянны, дорогой мсье. Мы едва знакомы, так с чего бы мне открывать вам мой главный секрет?
Он не ответил. Глаза Лейли потускнели, и альков погрузился во мрак. Она повернулась лицом к морю, затянулась и выдохнула дым. Пусть и облака станут черными.
– Это больше чем секрет, мой любопытный малыш. Это проклятие. Я дурная мать. Все мои дети обречены. Я могу лишь надеяться, что хоть один из них ускользнет от чар. – Лейли закрыла глаза.
– Кто навел чары? – спросил Ги.
За закрытыми ставнями век сверкнула молния.
– Вы. Я. Весь мир. В этом деле невинных нет.
Больше Лейли ничего не сказала. Она легла рядом с Ги, прижалась к нему, погладила по плечу.
– Ты не можешь остаться. Тиди не должен тебя увидеть.
Ги понял, но попросил продолжения истории – поступил как султан, требовавший от Шахерезады новую сказку, чтобы задержать восход. Ги.
Ее истории.
Лейли мягко отвела мужскую руку:
– Веди себя хорошо, тогда расскажу.
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.