Текст книги "И все-таки она красавица"

В памяти всплыли слова Журдена Блан-Мартена, которые он произнес вечером, стоя у подножия лестницы.

Вы любите рассказывать свою историю, Лейли. Кто осудит вас за это?

Вам доверяют, ваши слова никто не ставит под сомнение.

Вы очаровываете. Соседей. Детей. Даже полицейских. И все эти люди не подозревают, что вы ими манипулируете.

Она повернулась к Ги, и его участливая улыбка придала ей мужества.

– Я ничего не выдумала. Верь мне. Слушай повесть о моей жизни нелегалки. В ней все – правда, каждая деталь.

История Лейли

Я была обречена.

Окружена.

Кричать, умолять бесполезно – никто не придет на помощь. В лесу Гуругу мы превратились в животных. Время от времени один из нас покидал стадо, чтобы умереть. Остальные еще теснее сбивались в кучу.

Итак, главарь – тот, что из Кот-д’Ивуара, – надвигался на меня с пачкой презервативов в руке, как хирург со шприцем обезболивающего. Я ничего не почувствую. Они тоже. Забудут. Сделают то же самое с другой отбившейся от своих самкой.

Я вспомнила Сус, ночи любви с незнакомцами в отеле «Ганнибал». Меня собирались изнасиловать не в первый раз, но я впервые видела лицо насильника.

Он был в метре от меня и не казался слишком уверенным в себе.

– Если хочешь, мы заплатим.

Четверо остальных (они так и стояли со спущенными штанами) удивились – видимо, он с ними не посоветовался. Я чувствовала запах их пота, страха, стыда и отвращения. К себе и ко мне. Но ни один не передумал. Когда кто-то из волков дает слабину, другие хищники разрывают его на куски.

– Платить нужно не мне.

Я вложила в ответ всю дерзость, на какую была способна. Этот боров до меня не дотронется!

– Не тебе? А кому?

– Виржилу.

Интуиция. Безумие. Имя выскочило само собой. Я ночи напролет слушала рассказы женщин, особенно нигериек, советовавших друг другу найти жениха или «друга» – для защиты. Крепкого. Жестокого. Ради собственного спокойствия. Стать его рабой, покорной и полезной, стирать, готовить еду, собирать хворост, носить воду и добровольно заниматься сексом. Обезумев от ужаса, я по наитию произнесла имя самого опасного человека в лагере. Виржил был из Нигерии. Все почитали этого великана, покрытого татуировками и шрамами.

Они окаменели.

– Ты с ним? – спросил главарь.

– Узнай у него. Может, он сам назначит цену.

Они колебались, угрожали: «Если врешь, дорого за это заплатишь!» – но отступились, решили подкараулить меня в лагере. Выбора не осталось – пришлось идти в палатку Виржила.

Он спал, но секундой позже навалился всем телом, приставил нож к горлу:

– Что тебе нужно?

– Защити меня.

Я все ему объяснила. Он слушал и смотрел на меня. Я знала, что красива, но Виржил мог получить любую женщину в любой момент.

– У меня уже есть жена – в Бьюкенене. И дети…

– Она приедет к тебе в Лондон – если доберешься туда. У вас будут еще дети, а я стану заботиться о тебе, пока не окажемся по ту сторону заборов Мелильи.

Виржил спрятал нож. Он искал такую, как я.

– Я не намерен месяцами гнить в этом лесу.

– Так не тяни. Пользуйся, Виржил. Пользуйся, пока мы здесь.

Я сбросила грязную одежду и легла на него. Мы занялись любовью. Я испытала наслаждение и закричала – громко, на весь лагерь, чтобы волки услышали и поняли, кому я принадлежу. Окончательно и бесповоротно.

Надеюсь, вы не будете шокированы, Ги, но я не симулировала. Думаю, Виржил – единственный мужчина, которого я любила. Между нами не было чувства, мы ничего друг другу не обещали, просто заключили договор. Без лишних нежностей. Две заблудшие, измученные души нашли друг друга – это должно быть вам понятно, Ги. Виржил сражался в Либерии против войск президента Тейлора, то была самая кровавая гражданская война в Западной Африке. Виржил был настоящим политическим беженцем. За его голову назначили высокую цену. Он точно знал, что будет делать, оказавшись в Англии. Начнет охранником склада, потом устроится в ночной клуб. Виржил-Охранник – прозвище для героя фильма студии «Марвел». Но заветной мечтой моего друга было стать телохранителем звезды. Он собирал фотографии, как мальчишка, и взял их с собой, зашив в подкладку куртки. Мадонна, Пола Абдул, Кайли Миноуг, Джулия Робертс… У Виржила была величественная осанка и сила, он бы точно преуспел. Я гордилась ролью его женщины. Другие мужчины-каиды продавали своих женщин, сдавали их тела внаем на час или на ночь. У выживания своя цена. Но Виржил никогда не поступал так со мной. Мы провели в Гуругу четыре месяца. Марокканская полиция регулярно устраивала рейды, все сжигала, но мы не сдавались, готовили большое наступление. И начали его 3 октября 1998 года. Многие сотни беженцев в едином порыве атаковали заборы Мелильи. Зомби выбрались из могил, чтобы захватить живых. Армия нищих пыталась взять приступом крепость. В ответ нас только что кипящим маслом не поливали.

Военные и полицейские были вооружены новейшими технологиями, мы брали числом.

Почти всех отловят, но некоторые преуспеют.

Другие через несколько месяцев попытаются снова. Их будет больше, но прорвутся снова немногие.

Мы с Виржилом не надеялись, что оба преодолеем границу, но верили, что кто-то один сможет. Если окажемся по разные стороны, даже проститься не успеем.

Мы пробежали несколько метров, держась за руки.

В тот день никто не добился цели.

Марокканскую полицию предупредили, они были настороже и удвоили количество патрулей. Ни один из нас не оказался ближе чем на десять метров к решетке. Вход охраняли собаки, джипы, люди, вооруженные и готовые стрелять. Самые сильные представители босоногой армии, которые несли таранные бревна, в ярости бросали их на землю, выкрикивали ругательства на всех возможных языках, плевались и поворачивали назад.

Виржил был среди тех, кто оскорблял охрану.

Я увидела, как трое полицейских взвели курки и выпустили не меньше двадцати пуль, хладнокровно убив пятерых беженцев, в том числе Виржила.

Я не знаю зачем.

Решили на его примере научить остальных? Убрать самых сильных, вожаков, чтобы не пришлось стрелять в стадо?

А может, все дело было в награде, объявленной за голову Виржила? Адиль не умер, Адиль нашел меня. Адиль заказал Виржила из ревности. Да, Ги, какой бы глупой ни была эта мысль, она пришла мне в голову, и я продолжаю жить, боясь, что призрак Адиля преследует меня, чтобы лишить зрения.

Я вернулась в лагерь одна, без моего защитника, и хищники воспрянули духом. Таких волков нельзя было отпугнуть, ночуя у костра. Они выждали несколько недель. На этот раз я подпустила их достаточно близко и задрала платье, чтобы они увидели голый живот.

Мой округлившийся живот.

Я носила ребенка Виржила и знала, что никто не посмеет меня тронуть. Время от времени, по пятницам, в Гуругу приходил имам, чтобы передать беженцам деньги, собранные правоверными в мечетях по соседству. Он напоминал, что Коран велит отвечать на милосердие благочестивым поведением, заботиться о больных, самых слабых и будущих матерях. В одну из пятниц, когда насильники забыли страх перед Всевышним, имам забрал меня с собой, и я провела последние месяцы беременности в амбулатории на алжирской границе. Больная. Истощенная. Ребенок отнимал у меня все силы.

Он родился в Ужде.

Черный, очень крупный. Нервный и сильный, мой сын мог, по примеру Геракла, задушить голыми руками змей в своей колыбели.

Я знала, что мальчик уподобится природной стихии, как отец, которого он никогда не увидит.

И назвала его Альфа́.

53

20:32

– На судне есть Wi-Fi?

Альфа́ сунул свой ТТ-33 за пояс – он и кулаками мог заставить Гаврилу не геройствовать. Рулевой «Севастополя» понял, что гигант, приказавший изменить курс, не пристрелит его и не выбросит за борт. Во всяком случае, сразу. Бледность сошла с лица Гаврилы, к нему вернулась толика уверенности в себе.

– Wi-Fi? Зачем? Вы что, собираетесь крутить на этом корыте порнуху, когда переделаете его в плавучий бордель? Как водилы в прицепах своих грузовиков?

– А мобильник здесь ловит?

– Да он и на луне сегодня поймает сигнал! Даже на краю света, в тысяче миль от острова Пасхи можно позвонить куда захочешь.

В этом Гаврила был прав. Альфа́ крепко зажал телефон в ладони – на «Севастополе» он представлял бо́льшую ценность, чем спасательный круг или якорь. Сегодня у тысяч молодых мигрантов нет крыши над головой, они не знают, в каком городе или порту будут ночевать на следующий день или через месяц, ни одному не ведома судьба близких, но у всех есть адрес.

Электронный адрес! Так они оставляли след.

Он поднял глаза к Большой Медведице, Веге, Андромеде.

Так они становились маленькой звездочкой. В сети.

Альфа́ нашел в «Контактах» Бразза[104]104
   Имеется в виду знаменитый путешественник граф Саворньян де Бразза́ (1852–1905), положивший начало французскому господству по верхнему течению Огове и Конго, основатель Браззавиля.


[Закрыть] и позвонил.

– Саворньян? Это я. – Он плотнее прижал трубку к уху – мешал шум волн, а на той стороне кто-то смеялся и кричал. – Слышишь меня, Саворньян?

– Подожди, сейчас отойду в сторонку…

Альфа́, не выпускавший Гаврилу из поля зрения, сделал ему знак сбросить скорость.

– Я в пути, все идет по плану. Пересекаю Средиземное море, буду завтра на той стороне. Там мне понадобятся твои друзья.

– Альфа́… – Саворньян надолго замолчал, и Альфа́ даже решил, что связь прервалась. – Война окончена.

– Что… Как? Почему?

– Бабила, Сафи и Кейван прошли! Вчера их взяли на борт. Возможно, ты их встретишь, завтра утром они будут в Лампедузе.

– Что это меняет?

– Все! Это меняет все. Я поеду за ними. Даже если будет трудно, мы справимся. Бабила – самая нежная и неутомимая медсестра на свете, и рано или поздно ее возьмут на работу в больницу. Я поведу Кейвана на вокзал Сен-Шарль смотреть поезда, а однажды он станет машинистом. Моя малышка Сафи вырастет во Франции и будет самой красивой, на зависть жительницам Марселя, а потом откроет свой салон красоты. Наступит день, и мы поднимемся до Пра-Лу, чтобы увидеть снег, и я буду весь год работать как каторжный, чтобы всей семьей побывать в Диснейленде. И у нас с Бабилой родится ребенок, который будет настоящим французом, как и наши внуки, и никто у них этого не отнимет, и мы пойдем смотреть парад 14 июля, в День взятия Бастилии, и салют, и фейерверк, а потом приготовим для французских друзей рыбные или овощные котлеты во фритюре. Вот что это меняет!

Голос Саворньяна звучал очень громко. «Он, наверное, выпил…» – подумал Альфа́.

– Не бросай меня, друг. Мы на войне и должны думать о наших братьях.

– Нет, Альфа́, прости, но нет. Я должен думать о своих. Я за них отвечаю. Они наконец-то свободны, и мне нужно получше принять их. Я не сяду в тюрьму, как это случилось со многими из тех, кто приложил немало сил, чтобы вырваться из ада.

– Мы должны выиграть войну, Саворньян, – повторил Альфа́.

Он услышал, как запела женщина, ее поддержали, раздались аплодисменты.

– Это больше не моя война, Альфа́. Счастливые не воюют.

54

20:54

Большинство мужчин, проходивших по улице Моно мимо «Гордонс Кафе», оборачивались, чтобы посмотреть на нее еще раз. Взгляды были сдержанные и настойчивые, взгляды украдкой и виноватые взгляды «занятых» самцов, не забывших охоту в стае.

Бэмби ставила нахалов на место презрительной гримаской. Она сидела, скрестив ноги под слишкой короткой юбкой, набросив кофточку, чтобы прикрыть декольте, и злилась на Яна за опоздание. Непонятно, правильно ли она поступила, одевшись сексуальнее, чем для ланча. Могла прийти в парандже, даже это не умерило бы аппетитов главного логиста ассоциации «Вогельзуг». Вспомнилась его жалкая «кадрежная» стратегия.

Второе кадровое собеседование. Оно примет… более интимный оборот.

Чудовищный лицемер!

Не хочу, чтобы между нами возникло непонимание, это не значит, что я вас возьму.

Бедный маленький козлик! Хочет облегчить совесть, застраховаться от обвинения в харассменте, но так, чтобы и гордость его мужская не пострадала. Она спит со мной из-за меня, а не ради работы. Бэмби дописывала сообщение Шерин, когда появился Сегален. Она ждала его со стороны улицы Моно или площади Мартир, а он пришел из ливанского ресторана «У Шерифа», расположенного напротив «Гордонс Кафе».

– Извини за опоздание, красавица. Я заказал меззе́[105]105
   Меззе́ в Восточном Средиземноморье – набор закусок или небольших блюд, часто подаваемых с алкогольными напитками, такими как арак, узо, ракия, или различными винами. Этими блюдами в Ливане начинается любая трапеза.


[Закрыть], чтобы искупить вину. У шефа «У Шерифа» они лучшие в городе.

Бэмби успокоилась. Даже хорошо, что Ян задержался. Нужно тянуть время, отодвигая момент, когда отступать будет некуда, ему надоест игра и он накинется на нее. Она должна контролировать ход событий! В хорошем ливанском ресторане в меззе входит как минимум пятнадцать блюд. Она изобразит волчий аппетит, будет смаковать еду, если потребуется – вылижет мисочки из-под хумусов и баклажанной икры. Потом спросит: «Не хотите проводить меня?» Отличный план.

– Замечательно, Ян, – похвалила Бэмби и похлопала ресницами – браво-браво…

Она встала и посмотрела в сторону ливанского ресторана, не решаясь сойти с тротуара. Юбка, сволочь, узкая, а каблуки высоченные – поди попробуй изобразить изящную походку! Она чувствовала, как мужской взгляд скользнул по ее спине и опустился ниже, – такой же липкий, как капли пота, стекавшие вдоль позвоночника.

Дело выгорело! Сегодня ночью Ян Сегален последует за ней куда угодно, как слон на веревочке. Только не в «Ред Корнер», это слишком рискованно. За входами во все отели сети следят строже, чем за Пентагоном, да и Ян наверняка слышал об убийствах Франсуа Валиони и Жана-Лу Куртуа.

– Пошли? – Он взял Бэмби за руку и повел к входу в «Гордонс Кафе».

– Разве мы не идем к «Шерифу»? Вы же заказали…

– Для начала я забронировал номер в «Гордонс». Аппартаменты люкс для VIP-персон, с панорамным видом на город.

Она совладала с чувствами – не вырвалась, только пролепетала:

– А как же меззе?

И сразу поняла, как глупо это прозвучало. Ян все предусмотрел…

– Мы приятели с шеф-поваром. Через полчаса еду доставят в номер, а шампанское уже там.

Бэмби последовала за ним.

Контролировать? Как бы не так! Вечер толком не начался, а ее план уже полетел к черту. Через несколько минут она окажется наедине с Сегаленом. Слишком легко все получалось. И слишком быстро. Она не насторожилась. Плохо подготовилась. Легавые обложили ее, пришлось неоправданно рисковать.

Лифт пошел вниз. На электронном табло в золоченой рамке на мраморной панели над дверями высветилась цифра VIII.

VII, VI, V, IV.

Еще несколько секунд.

III, II, I.

И еще несколько на то, чтобы подняться в номер с шампанским и панорамным видом.

Несколько секунд на размышление.

Остается одно – импровизировать.

Не станет же он ее насиловать.

Она ничем не рискует.

Как и Ян Сегален.

В худшем случае монстр уйдет живым.

55

21:15

Жюло смотрел на снопы искр, освещавших ночь. Они взлетали в небо, цеплялись за темный бархат и падали на край бетонного пирса. Лейтенант различал тени трех рабочих с газовыми резаками, железный корпус эллинга, портовые краны. Полуночники, влюбленные в корабли, могут каждый вечер, семь раз на неделе, выбирать для прогулок новый порт: в понедельник – рыболовецкий, во вторник – яхтенный, в среду – пассажирский, в четверг – военный. Пусть сегодня будет торговый. Жюло предпочитал его остальным по очень простой причине: больше никому не нравилось бродить рядом с нефтеперерабатывающими заводами, вдыхая дым и запахи масла, нефти и газа. Кроме того, ему не хотелось ни слушать ржание подростков на пляже, ни любоваться грациозными силуэтами девушек в купальниках. Фотографии Bambi13 и Faline95 на экране планшета уступили место острову.

Лампедуза.

Итальянский остров, находящийся ближе других к побережью Туниса и к Сицилии.

Он машинально набрал девять букв названия и кликнул по поиску картинок.

ЛАМПЕДУЗА.

Контраст ошеломлял. Глазам Жюло открылось слайд-шоу мировой трагикомедии: бирюзовое море и чернокожие люди, хрустально-прозрачные бухты и трупы, загорелые тела на полумесяцах пляжей и в трюмах ветхих суденышек. Та же скученность, только одна – райская, а другая – адская.

Ладно, о Бэмби и Фалине он подумает позже. После того как утром стало известно об убийстве в дубайском «Ред Корнере», он ни в чем не был уверен. Все указывало на виновность Бэмби Мааль, в том числе полное сходство рисунка брызг крови, найденных в номере «Караван-сарай». Но она физически не могла совершить это преступление, потому что находилась за пять тысяч километров от него.

Подождем, – буркнул лейтенант. – ДНК заговорит.

Жюло перешел от картинок к информации об острове. ЛАМПЕДУЗА. Туристические предложения вперемешку с рассказами о трагедиях.

* 95 отелей. Воспользуйтесь нашими специальными предложениями! Booking.com.

* Кораблекрушение 3 октября 2013 года на Лампедузе – Wikipedia.

* Лампедуза, посетить город – до 55 % экономии. www.routard.com

* Лампедуза, смертельные ворота в Европу, – BFMTV.

Начиная с 2002 года в акватории острова утонуло больше трех тысяч человек. Вдвое больше, чем на «Титанике», половина населения Лампедузы.

Тихий ветер играл с огоньками стоявших у причала яхт, искры взлетали и, потанцевав над морем, гасли в волнах, недолговечные, как мыльные пузыри. Учась в лицее, Жюло ездил с классом в Берлин и видел КПП «Чарли»[106]106
   Пограничный контрольно-пропускной пункт на Фридрихштрассе в Берлине, чекпойнт «Чарли», появившийся после разделения Берлина стеной. Здесь разворачивались драматические события, связанные с попытками бегства из ГДР в ФРГ (Западный Берлин). КПП был торжественно закрыт 22 июня 1990 года, когда уже вовсю шел процесс воссоединения двух Германий.


[Закрыть]. Безумцы из ГДР, пытавшиеся перебраться на Запад, стали героями, резистантами, мучениками! Те, кто сегодня пытался перейти границу с юга на север, чтобы оказаться на том же Западе, в объятиях тех же демократий, в лучшем случае объявлялись вне закона, в худшем – террористами.

Разница в числе попыток? Дело в моде? В цвете кожи? В вероисповедании?

Или рехнулся компас планеты?

Их смерть – признание в любви.

Жюло обхватил голову руками. Эту фразу он прочел на сайте «Вогельзуг».

Их смерть – признание в любви.

Иллюстрировали пафосное высказывание фотографии: лодки, набитые мигрантами, в нескольких километрах от побережья.

«Вогельзуг».

Ассоциация Пор-де-Бука, где работали Валиони и Куртуа. Лейтенант бродил по лабиринту сайта, где на десятке языков объяснялся феномен миграции. Он надеялся чудом наткнуться на следы цветного браслета на запястье или ракушки в горсти. Ему нужна связь. Любая.

Поиск ничего не давал, и он разделил экран на два окна, решив вернуться на страницы Bambi13 и Faline95 в фейсбуке и сравнить их еще раз. Если эта девушка не Бэмби Мааль, значит, она пыталась подставить ее, заманить в ловушку. Другими словами, они знакомы…

В кармане завибрировал мобильный.

Сообщение.

От Петара.

Прочесть? Лейтенант колебался. Они сцепились на обратном пути из «Ибиса», когда Жюло снова предложил вызвать на беседу Журдена Блан-Мартена. Велика отказался. Наотрез. Страсти разгорелись, и майор увеличил громкость магнитолы, чтобы прервать неприятный разговор. «Не человек покоряет море, – пел Рено, – море забирает человека».

Как только подует ветер…

Они ехали вдоль пляжа, недалеко от Эг Дус. Мальчишки купались, весело перекрикиваясь. Петар бросил на них брезгливый взгляд и процедил сквозь зубы:

– Море – помойка, мигрантская могила.

В молчании миновали «Карфур», мультиплекс, где их третировал управляющий Джек Спэрроу, «Старбакс», «Ред Корнер». Было начало шестого, и на парковке отеля с красными стенами и пирамидальной крышей стояло штук десять машин. Видимо, с пяти до семи вечера клиентов здесь больше, чем среди ночи.

– Чего ты хочешь? – раздраженно спросил Петар. – Мы не можем следить за всеми отелями этой сети в мире. У принципа игры на опережение есть границы, вундеркинд!

– Не за всеми, – упрямо возразил Жюло. – Но в Пор-де-Буке…

– Да что в нем особенного?! В нем никого не убили!

Жюло молчал, ошеломленный логикой патрона.

На миг у него возникло сюрреалистичное ощущение, что они работают над одним и тем же расследованием в двух параллельных мирах и у преступления есть два решения, а истин великое множество.

Разговор возобновился не сразу, словно каждому требовалось проделать свой путь, чтобы вернуться в физические тела. Сидя рядом в «Рено Сафране», они миновали мост через канал Каронте и пастельные дома квартала Иль-де-Мартиг, Жюло – за рулем, Петар – на пассажирском сиденье.

Прошло несколько часов – и Велика вдруг присылает смс. Что такого невероятного могло случиться?

Не справившись с любопытством, он открыл сообщение.

Мы нашли девку.

Твою драгоценную малышку Бэмби.

Ей не уйти.

56

21:17

Ты чувствуешь себя пришельцем в этом мире

Ты один знаешь свое одиночество

Нура пела. Концерт шел уже больше часа. На этот раз двойные двери пожарного выхода из буфетной отеля «Ибис» были открыты для всех постояльцев. Низким чарующим голосом девушка исполняла репертуар бенинской дивы Анжелики Киджо.

Idje-Idje, We We, Batonga.

Мешая языки и музыкальные стили, госпел и английский, зук[107]107
   Зук – стиль танцевальной музыки, сложившийся в первой половине 1980-х гг. на французских островах Гваделупа, Мартиника, Гаити, Сент-Люсия и в Анголе.


[Закрыть] и французский, регги и фоновую музыку, румбу и бамбара, музыку из игр Sega[108]108
   Sega – международная компания, производившая до 2001 г. игровые видеоприставки и видеоигры.


[Закрыть]. Нура импровизировала в каждом куплете, затягивала припевы. Дариус старался держать ритм на джембе, Уисли позволял себе долгие соло на гитаре, которые певица сопровождала эротичными телодвижениями. Человек тридцать слушателей аплодировали, танцевали, подпевали, сумасшедше счастливые и веселые.

Старик Захерин рассказывал разбуженным соседям, что приезжают его кузены из Джуго: «Мы не виделись двадцать лет!» Уисли сунул под струны второй гитары снимок своей невесты Найи, севшей на то же судно. «Она – звезда, ради нее я выучился играть, Нура будет ревновать, но я уговорю их спеть дуэтом. Получится отпадно!» Дариус, единственный чужак в маленькой бенинской компании, надел поношенный серый костюм, объяснив, что будет встречать дядю Рами, бывшего старейшину деревни Догбо-Тата, и свою жену Фатиму.

Рубен Либерос подавал фруктовые соки, содовую и шампанское. «Эти ящики – подарок внука царя Николая (он живет изгнанником в Эпернэ) в благодарность за одну тайную миссию, о которой и сегодня нельзя рассказывать!» Саворньян приобнял управляющего за плечи и отвел в сторону:

– Спасибо, Рубен. Спасибо.

– Я счастлив. За вас. Пройдет несколько дней или недель, и все вы наконец-то воссоединитесь с родными.

– А у тебя нет семьи, брат мой?

Либерос залпом допил шампанское. Нура извивалась, словно в трансе, пожирала Саворньяна глазами и пела, повторяя одну и ту же фразу:

Я чувствую себя чужим в этом мире

– Нет… Но не печалься обо мне, я сам так захотел. Я камень, качусь по дороге задом наперед. Под такими ничего не растет.

Саворньян разлил шампанское по стаканчикам.

– Выпьем за ваши семьи, братья. Разлученные и готовые снова объединиться. В детстве мать с отцом отправили меня учиться в пансион в Саламанку, в пятидесяти километрах от дома. Мы виделись трижды в год – на Рождество, Пасху и летом. Как же я их ненавидел! Меня выгнали собственные родители. Будь они живы, я бы не сумел воздать им полной мерой. Поступи они иначе, я бы застрял в деревне, как мои ровесники, откармливал бы свиней и растил детей, чтобы они стали свиноводами после моей смерти. Сегодня вы поняли, братья, что мир – большая деревня, так рассеивайтесь по планете, собирайте все цветы, какие найдете. И тогда день воссоединения станет праздником.

Все снова выпили до дна.

– Я пополню твои запасы, Рубен, – пообещал Саворньян. – Когда получу Гонкуровскую премию.

Рубен махнул рукой, отказываясь от предложения, и спросил:

– Сколько ты заплатил?

– Немного.

– А поточнее?

– Три миллиона африканских франков. Чуть меньше пяти тысяч евро за каждого пассажира.

Рубен обвел взглядом танцующих. У всех этих мужчин и женщин вряд ли было больше десяти евро в кармане и ста – на счете в банке.

– Мы справляемся, – сказал Саворньян. – Иногда скидывается вся деревня. Некоторые занимают у ростовщиков, закабаляясь до конца жизни.

– А ты?

– Взял кредит на тридцать лет. Погасим через десять – благодаря моему преподавательскому жалованью, авторским правам и зарплате медсестры, которую будет получать Бабила. Мы умеем экономить. Потом оплатим Кейвану курсы железнодорожных машинистов, а Сафи купим салон красоты. Кое-кому обходится намного дороже, а у моих браслеты зеленые.

Рубен Либерос вздернул брови, выражая удивление. От шампанского у него слегка кружилась голова. Нура сделала перерыв, а гитара Уисли и джембе Дариуса затеяли бешеную гонку.

– Наша сеть проводников использует браслеты трех разных цветов, – объяснил Саворньян. – Цвет определяется суммой, уплаченной за переход. Такие же пластиковые браслеты носят постояльцы клубных отелей «все включено». Их нельзя подделать или поменять, а срезать и выбросить разрешается только в последний день. Зеленый – 5000 евро, синий – 7000, красный – 10 000.

Рубен неверной рукой поставил пустой стаканчик на подоконник, тот покатился и упал на пол.

– Зачем платить десять тысяч евро за переправу на другой берег Средиземного моря?

– В зависимости от цвета плывешь в трюме или сидишь на палубе, в темноте машинного отделения или возле иллюминатора. Сможешь в любой момент утолить жажду или будешь страдать без воды. Отправишься в путь или останешься ждать, если не хватит места на всех или вдруг испортится погода. Ты шокирован, Рубен? – Саворньян хохотнул, он тоже выпил лишнего. – Вначале я тоже негодовал, потом задумался. Любой вид транспорта функционирует по этому принципу, так? Любой! Бизнес-класс или эконом-класс. По-скотски или по-королевски. С чего бы нелегалам лишаться подобного выбора?

Управляющий кряхтя наклонился и поднял стаканчик.

– Разноцветные браслетики для сортировки людей, – прошептал он. – То еще изобретение.

– Не говори, друг! Миллионы мигрантов, заселивших Америку, тоже были разделены уже в дороге. Одни платили целое состояние за невероятную роскошь на плавучих городах, а другие сотнями мерли на нижней палубе, как жалкие псы.

Саворньян похлопал Рубена по плечу, и они подошли ближе к танцующим. Нура сменила репертуар и теперь исполняла поп-шлягеры пёльской певицы Инны Моджа.

Мы собираемся потратить некоторое время на празднование.

Из Рио-де-Жанейро в Сан-Диего,

А потом поедем в Бамако.

– Расскажу тебе мой секрет. – Саворньян приблизил губы к уху Рубена: – Я выбрал проводника не из-за браслетов. Все дело в каури.

– Каури?

– Плату вносишь ракушками, – шепнул бенинец.

Его глаза сверкали от возбуждения, совсем как у Нуры на импровизированной сцене.

– Редкими ракушками, – уточнил Саворньян. – Особыми каури. Внутри сети одна каури стоит сто евро. Воссоединение с семьей обошлось мне в сто пятьдесят каури. Их отдают постепенно – на каждом этапе, каждой границе, каждому посреднику. Я не хотел, чтобы Бабила, Кейван и Сафи пересекали Африку с пятнадцатью тысячами евро за подкладкой. А каури вне сети ничего не стоят.

– Хитро, – одобрил Рубен. – Очень хитро.

Нура в упор смотрела на Саворньяна, ее голос околдовывал, вызывал сладкую истому.

Сидней, Токио, Париж, Бамако – и снова

Поедем в Бамако. О! О! О!

У запасного выхода появились новые постояльцы в пижамах. Мать, отец и двое детей. Взъерошенные, плохо соображающие со сна. Их принялись угощать пуншем, соком, золотистой акрой – жареными шариками из трески и хрустящими самосами – чудесными мясными пирожками. Они пили и ели, не задавая вопросов, в полном обалдении, как будто легли спать в «Ибисе», а проснулись на другом континенте.

Рубен оставил Саворньяна, подошел вплотную к Нуре и едва слышно попросил:

– Пой. Пой всю ночь, красавица, твоя соперница сегодня не придет.

57

21:19

Бэмби застыла в дверях представительского люкса, почувствовав, что внутри кто-то есть, но Сегален не оставил ей выбора, чуть подтолкнув в спину.

Она шагнула в комнату.

Пусто… но их опередили: лампы на тумбочках отбрасывают на стены апельсиновый свет, тихо играет джаз, кровать усыпана лепестками роз. Да уж, Ян не поскупился ради обычного собеседования!

Дверь в ванную оставлена открытой. Намеренно. Из джакузи за стеклянной перегородкой поднимается пар – горничная открыла кран, чтобы вода набралась к указанному Яном часу. На бортике ждут два бокала шампанского. Бутылка стоит в ведерке со льдом.

Ян бросил рюкзак и куртку на столик у двери и подошел, собираясь поцеловать ее. Бэмби отпрянула, изобразив восторженную инженю:

– Боже, Ян… я и подумать не могла, что собеседование включает пробный заплыв.

«Нужно выиграть время! – Мысли лихорадочно метались в голове. – Держать его на расстоянии, чтобы избежать поцелуев. Уложить на кровать. Нейтрализовать. Чем? Достать шарф из сумки? Использовать ремень Яна?» Увы, логист «Вогельзуг» в точности следовал собственному сценарию, и первый этап предполагал, что они разденутся раньше, чем остынет пена в джакузи и согреется шампанское.

– Следовало предупредить меня, Ян, я бы захватила купальник.

Ответ она прочла в его глазах. Он тебе не нужен, красавица.

Сегален внаглую рассматривал Бэмби, и вульгарность взгляда противоречила романтической мизансцене. Темная и светлая сторона желания.

Овладеть женщиной. Обладать ею. Нимало не стесняясь, Ян прошел в ванную и начал раздеваться. Проверил термометр, давая понять: кончай валандаться, не нарушай идеальный расчет времени.

Идеальный расчет! Во всем антураже было нечто фальшивое, и Бэмби вдруг поняла это совершенно отчетливо. Ян Сегален вел себя неестественно – слишком уж торопился избавиться от одежды и не разливался соловьем. Будь на его месте другой мужчина, она отнесла бы это на счет смущения, но он не таков…

– Ты идешь?

Ян повесил белую льняную рубашку на крючок, уверенный в своей привлекательности, несмотря на располневшее тело. Он был из тех, кто, родившись красавцем, убеждает себя, что возраст над ним не властен. Подобные самцы отказывают в этой привилегии женщинам и охотятся только на молоденьких.

Бэмби села на кровать, рассеяно погладила кроваво-красные лепестки.

Неужели Ян вычислил ее?

За несколько последних дней были убиты два сотрудника, ну или бывших сотрудника ассоциации «Вогельзуг». И сделала это женщина. Да, они давно во всех деталях продумали, как подберутся к Яну, и на этот раз их план не имел ничего общего со случаем Франсуа или Жана-Лу. И да, она ответила на реальное предложение работы, а Ян сам ей позвонил, но… Но совершенно логично, что он не доверяет молодой красотке… очаровательной куколке, которая так легко позволила себя закадрить.

Ян очень скрытный. И самый хитрый из всех.

Он любит женщин, как охотник – дичь.

Они верят, что интересны этому мужчине, а он их изучает.

Я думала, он слушает и понимает меня, а он наблюдал.

Всегда держался настороже.

Прикидывался зачарованным, но был собран.

Чтобы ударить точно в сердце, когда решит, что пора.

– Так идешь? – повторил Ян. – Поздновато изображать робость.

– А как же официант?

– Наденем халаты.

Бэмби поднялась. Сделала несколько шагов.

Выиграть время. Хоть чуть-чуть. Она почувствовала – сейчас все резко переменится. Расстегнула блузку, сбросила туфли на шпильках и пошла к нему, босая, со вздымающейся над кружевным лифчиком грудью. На последнем шаге Бэмби вынула заколку, и волосы рассыпались по золотистым плечам, как сноп колосьев.

Я должна вернуть преимущество. Усыпить его подозрительность.