Текст книги "Его любимая скрипачка"

Глава 13

Талос сел в машину и завел двигатель. Он едва успел отъехать от своей виллы, когда повернул автомобиль обратно и выключил зажигание.

Он представлял, как Амалия ждет его у двери коттеджа. Он представлял, что на ней облегающая одежда. Амалия энергично поцелует его, словно они расставались на несколько недель, а не на несколько часов.

После того как Амалия сыграла для него пьесу его бабушки, она нисколько не возражала, если он присутствовал на ее занятиях. Проблема заключалась в том, что ее оркестр приехал на остров несколько дней назад и начались репетиции. Амалия вышла на сцену во время первой репетиции и не смогла играть.

Сегодня Талос приехал на репетицию. Амалия доиграла пьесу до конца, при этом не сводя с него глаз, в который читался ужас. Она заметно дрожала, ее игра была напряженной.

При виде ее состояния у Талоса болезненно сжалось сердце.

Ей было еще слишком рано выступать на людях. Возможно, она смогла бы выступить на гала-вечеринке, которая состоялась бы через несколько месяцев или даже недель, но до этого мероприятия оставалось только четыре дня. Она прекрасно знала пьесу наизусть, но не могла заставить свои пальцы работать.

А он, высокомерный ублюдок, вынудил Амалию снова и снова переживать этот кошмар, полагая, что боевой дух может легко прийти на смену ее страхам.

Она не сможет выступать на гала-вечеринке, не испытывая парализующего страха.

Завтра она будет ужинать с его дедом. Талос напросился на ужин, и ему не понравился взгляд деда, которым тот его одарил. Старик все понял.

Король с нетерпением ждал возможности услышать пьесу своей покойной жены на гала-вечеринке. Он собирался пропустить большую часть торжества, но вчера заявил Талосу, что обязательно послушает игру скрипачки, даже если для этого ему придется восстать из гроба.

Сглотнув желчь в горле, Талос позвонил Амалии.

– Я сегодня не приеду, – быстро сказал он. – У меня дела.

– С тобой все в порядке? – с беспокойством спросила она.

Он не хотел, чтобы она о нем беспокоилась. Он этого не заслужил. Он заслужил десяток ударов в живот за то, что заставил Амалию страдать.

– У меня работа, вот и все. Я постараюсь приехать позже.

Он выдохнул, отключив телефон, и попытался подавить бушующие эмоции. Ему казалось, что в его жизни наступил переломный момент, и он не контролирует ситуацию.

* * *

Амалия прошла мимо деревьев, окружающих ее коттедж, и посмотрела на виллу Талоса на расстоянии. Безлунная ночь была темной, но белое здание ярко светилось под звездами.

Ей потребовалась десять минут, чтобы дойти до его виллы. К тому моменту, когда она постучала в дверь, сердце колотилось как сумасшедшее, а ее ладони вспотели. Она никогда не была на вилле Талоса, потому что он ни разу ее туда не приглашал. Его вилла была для него святилищем.

Она весь вечер ждала от него звонка или визита. За прошедшие пару дней что-то изменилось в их отношениях. Талос заметно отдалился от нее.

Она знала, что он беспокоится о гала-вечеринке. Она тоже беспокоилась. По правде говоря, она была в ужасе. Они оба так поверили, будто она готова играть в общественных местах, но эта уверенность оказалось обманом. Ее нервы были на пределе.

Вероятно, он отдалился от нее потому, что разочаровался в ней.

Горничная, открывшая дверь виллы Талоса, узнала ее и улыбнулась, а потом пригласила Амалию идти за ней.

Интерьер виллы был свежим и современным, но с определенными нотками минойской культуры. Греческие скульптуры и произведения искусства украшали стены комнат.

Проведя Амалию вниз по широкой мраморной лестнице и через большую дверь, горничная остановилась и указала на другую закрытую дверь. Быстро поклонившись, она ушла.

Сердце Амалии едва не выскакивало из груди, когда она постучала в дверь. Ответа не последовало. Она снова постучала, на этот раз громче, и прижала ухо к двери. Прикусив губу, она повернула дверную ручку, открыла дверь и заглянула в комнату. Она сразу поняла, что это тренажерный зал.

Талос, не обращая внимания на ее присутствие, колотил кулаками по боксерской груше.

Амалия понимала, что должна позвать его, но молчаливо уставилась на него как завороженная.

На нем были только черные трусы. Он был без обуви, на его руках не было перчаток. С его тела капал пот, его удары были твердыми и беспощадными, словно он представлял перед собой живую мишень.

Должно быть, он увидел Амалию в зеркале, потому что вдруг остановился и обернулся. Тяжело дыша, он смотрел на нее, стиснув зубы.

Она приоткрыла рот, чтобы извиниться за вторжение, но слова застряли у нее в горле.

Не отрывая от нее глаз, Талос потянулся за полотенцем и вытер лицо и грудь, а затем бросил полотенце на пол и медленно подошел к Амалии.

Его грудь резко поднималась и опускалась. Раздув ноздри, он страстно поцеловал ее в губы, а потом прижал спиной к стене. Он запустил руку под ее юбку и сорвал с нее трусики. Амалия обхватила его ногами за торс, и Талос резко вошел в нее и простонал.

Амалия крепко держалась за него, вдыхая солоновато-древесный запах его тела. Резко вскрикнув, он содрогнулся и задвигался быстрее. Его последний толчок вырвал Амалию из реальности – она испытала такое сильное наслаждение, что забыла обо всем.

Намного позже Талос осторожно поставил ее на ноги, потянул ее юбку вниз и шагнул назад. Она увидела красную метку на его плече и поняла, что оставила ее своими губами.

Талос тоже ее заметил и усмехнулся.

– Мой первый засос, – сказал он, пытаясь отшутиться.

Она ждала, когда он спросит, зачем она пришла, но Талос просто обнял ладонями ее щеки и поцеловал ее почти с отчаянием, а потом прижал к себе.

– Прости, – хрипло произнес он. – Я повел себя как эгоист.

– Я ни о чем не жалею, – тихо сказала она и подняла голову, чтобы посмотреть на него.

Закрыв глаза, он пробормотал:

– Я не предохранялся.

Она моргнула. Ей тоже было не до размышлений об осторожности.

– Все должно быть в порядке.

– Ты уверена? – У него задвигались желваки. – Сообщи мне, если возникнут проблемы.

– Я обещаю. – Помолчав, она спросила: – Талос, что случилось? Ты так от меня отдалился.

– Ничего не случилось. Я немного волнуюсь из-за гала-вечеринки, у меня возникли небольшие проблемы с работой.

– Я уверена, завтрашняя репетиция пройдет лучше, – сказала она, пытаясь говорить позитивно. – По крайней мере, сегодня я могла играть.

Хотя ее игра напоминала кошачий вой, а оркестранты смотрели на нее почти с ужасом.

Он поднял глаза к потолку и покачал головой, потом резко кивнул:

– Я уверен, ты права.

И в тот момент она поняла, что он лжет.

Он не был просто обеспокоен.

Он не верил, что она сможет играть.

Ее охватила паника.

– Завтра утром мне надо ехать в Афины, – сказал он, потирая затылок. – Я вернусь к семи, чтобы поужинать с дедом.

– Ладно, – неуверенно ответила она. – Ты уверен, что ужин будет неофициальным?

– Мой дед на этом настаивает. Он хочет провести вечер в непринужденной обстановке.

– Ты поедешь со мной в коттедж?

Интуиция уже подсказала ей ответ, но Амалия все равно должна была спросить. Она не могла остаться на вилле с Талосом, даже если бы он не просил ее уйти.

– Не сегодня. Завтра мне рано вставать. И тебе надо хорошенько выспаться. Я провожу тебя.

Его слова имели смысл. Но она все равно почувствовала себя так, словно он воткнул ей нож в сердце.

Амалия заставила себя улыбнуться и потянулась вверх, чтобы поцеловать Талоса, делая вид, что ничего не случилось. Однако у нее возникло ощущение, что он торопится закончить их отношения.

Увидев короля Астреуса Каллиакиса, Амалия испытала шок.

На фотографиях король был высоким и красивым мужчиной. На своем восьмидесятилетии, несмотря на седину в черных волосах, он излучал энергию. Именно такого человека она приготовилась увидеть.

– Простите, что не встаю, чтобы приветствовать вас, – сказал король слабым голосом. – Если бы я мог встать, я бы поцеловал вам руку.

Амалия не знала, что на нее нашло, но когда король протянул ей худую руку, она ее поцеловала. Он тепло улыбнулся ей, а затем жестом попросил медсестру подкатить его кресло-каталку к столу.

Амалия старалась поймать взгляд Талоса, но он избегал ее так же, как избегал разговоров с ней. Он довольно прохладно поговорил с ней по телефону, когда она утром сообщила ему, что у нее начались месячные.

Будучи мазохисткой по натуре, Амалия испытала разочарование от того, что не забеременела. Хотя она никогда не планировала становиться матерью. Она понятия не имела, какая мать из нее получится, но была уверена, что Талос будет фантастически хорошим отцом. Она вздохнула. Бессмысленно мечтать о том, что не осуществится.

Теперь она понимала, почему Талос такой озабоченный. Он постоянно думал о своем дедушке.

Ей было невдомек, отчего он не сказал ей, что дед болен. Не просто болен, а умирает. Должно быть, он потерял половину веса своего тела.

– Вероятно, вам любопытно, почему я захотел встретиться с вами, – прохрипел король, как только подали томатный суп с базиликом.

– Я полагаю, вы хотели видеть женщину, которая будет играть последнюю пьесу вашей жены.

Произнеся эти слова, Амалия вздрогнула. Сегодняшняя репетиция стала шагом назад. У нее опять случился нервный срыв. Она искала глазами Талоса, который мог ее поддержать, но его нигде не было, потому что он уехал в Афины.

– Вы правы. – Он посмотрел на нее водянистыми карими глазами. – Расскажите о себе.

– О своей карьере?

Он махнул рукой:

– Я хочу знать, что вы за человек. Какая музыка вам нравится, какие книги вы читаете, какие фильмы смотрите.

Амалия говорила почти все время, а король время от времени вставлял одобрительный комментарий. Она радовалась тому, что провела детство среди властных людей, в противном случае она бы очень смущалась за ужином с королем.

Он ел очень мало: несколько ложек супа, немного красного окуня.

Талос молчал, смотря на своего деда. Он ни разу не встретился с ней взглядом.

Когда подали десерт – фисташковые пирожные с шоколадным муссом, король спросил наконец, почему она решила играть на скрипке.

– Вам трудно разучивать новые мелодии?

Она размышляла над этим вопросом, понимая, что Талос смотрит на нее.

– Это похоже на чтение книги, где слова – это ноты, а все прилагательные заменены темпом и динамикой.

Астреус хрипло рассмеялся:

– Наверное, вы правы.

Она тоже рассмеялась:

– Я, скорее всего, преувеличиваю. Надо было просто сказать, что я читаю музыку так, как вы читаете книгу.

– А легко ли вам было разучивать пьесу моей жены?

– Для меня это был незабываемый опыт, – честно ответила она, стараясь уклониться от пристального взгляда Талоса. – Можно вас спросить?

Король кивнул.

– Она играла вам эту пьесу?

– Нет. – Его взгляд потускнел. – Она никогда не говорила о своей музыке, когда ее сочиняла. Она играла пьесу только после того, как окончательно ее дорабатывала. – Он ссутулился. – Она заболела воспалением легких незадолго до завершения пьесы. Она изо всех сил старалась ее закончить, моя жена была очень решительной женщиной. Но она умерла через два дня.

– Мне очень жаль.

– Я до сих пор скучаю по ней. Постоянно.

Забыв о протоколе, Амалия наклонилась к королю и коснулась ладонью его руки.

В его глазах вспыхнул шок, но он не предпринимал никаких попыток сопротивляться, а, наоборот, наклонился ближе к ней.

– Ваша жена создала мелодию любви, – мягко сказала Амалия. – Это дань вам.

– Откуда вы это знаете? – прошептал король, наклонившись к ней еще ближе.

– Я не могу объяснить этого, но я это чувствую. Она написала эту пьесу с любовью в сердце. Но это была не материнская любовь, а любовь к мужчине.

Король закрыл глаза. Амалия осмелилась взглянуть на Талоса, который сидел неподвижно, стиснув зубы. Она не могла понять его взгляд.

Астреус открыл глаза и посмотрел на Амалию еще внимательнее, а потом кивнул придворному, стоящему справа от него. Придворный покинул столовую и почти сразу вернулся с футляром для скрипки. Он положил его на стол перед королем.

Астреус жестом попросил Амалию открыть футляр. Она повиновалась. Она уловила великолепный аромат дерева и смолы, как когда-то в детстве, когда отец подарил ей первую скрипку.

Она попыталась вынуть скрипку из футляра, но король остановил ее, положив руку на инструмент и погладив его.

– Это скрипка Рэи, – сказал он. – Инструмент работы Массимо Чинелли. Это был мой свадебный подарок для нее.

Массимо Чинелли был одним из самых выдающихся скрипичных мастеров двадцатого века. Его скрипки были настолько искусно сделанными, что конкурировали со скрипками Страдивари.

– Я завещаю ее вам, – произнес король.

– Что вы имеете в виду?

– Эта скрипка ваша, дитя мое.

– Моя?..

Король печально улыбнулся:

– Она пять лет лежит без дела. На ней надо играть. Я знаю, вы будете ею дорожить, и вы будете чтить память Рэи. Возьмите скрипку, деточка.

Амалия потеряла дар речи. Она знала, что король не шутит, но все-таки… Король Агона передал ей одно из самых ценных владений своей жены.

– Спасибо, – сказала она, беспомощно пожав плечами.

– Не за что, – загадочно ответил он, подозвал медсестру и заговорил с ней по-гречески.

Медсестра взялась за поручни его кресла-каталки.

– Я желаю вам спокойной ночи, – произнес Астреус. – Мне было очень приятно с вами познакомиться, дорогая.

– Для меня это честь, ваше величество.

Талос поднялся на ноги, и Амалия последовала его примеру. Король взял ее за руку и потянул к себе, чтобы она наклонилась к нему. Он произнес ей на ухо:

– Я рад, что мой внук встретил вас. Пожалуйста, присмотрите за ним, когда я умру.

Снова нарушая протокол, Амалия поцеловала короля в холодную щеку и прошептала:

– Я обещаю постараться.

Однако она сомневалась, что Талос даст ей такую возможность.

Глава 14

Водитель повез их на виллу Талоса. Они просидели на заднем сиденье автомобиля несколько минут, прежде чем Талос заговорил:

– Что тебе сказал мой дедушка?

Его это беспокоит? Его не волнует, что король отдал ей семейную реликвию?

– Он говорил мне на ухо, чтобы ты не слышал, – беспечно ответила Амалия.

– Не глупи. Я его внук. У нас нет секретов.

Она наконец-то осмелилась посмотреть на него:

– Ты ловко прячешь свои секреты. Должно быть, это умение передается по наследству.

– Ты сознательно говоришь загадками? – спросил он.

– Почему ты не сказал мне, что он болен?

Талос стиснул зубы. Ее сердце разрывалось, она хотела пробить брешь в стене, которой он отгородился от нее. Еще до того, как они стали любовниками, она знала, что может прикоснуться к нему. Однако сейчас он наверняка уклонится от ее прикосновения.

– Болезнь моего деда не является предметом праздных сплетен.

– Я это понимаю. – Она вздохнула. – Но если бы ты сказал мне правду о его здоровье с самого начала…

– И что? – язвительно спросил он. – Ты бы согласилась играть для него сразу и мне не пришлось бы тебя шантажировать?

– Я не знаю. – Она крепче сжала руками бархатный футляр скрипки. – Я не знаю, могло ли быть по-другому. Ты не дал мне шанса это узнать. Но я не понимаю, почему ты скрыл от меня болезнь своего деда. Мы с тобой были любовниками более двух недель.

У Талоса было много возможностей рассказать ей обо всем. Она не раз спрашивала, что с ним происходит.

– Не воображай, что я чем-то тебе обязан, раз мы с тобой спим.

Талос никогда не был с ней так холоден. Его отношение шокировало ее.

Машина остановилась – водитель открыл для Амалии дверцу.

Она вышла из машины и вошла в коттедж. Талос не сказал ей больше ни слова. Он не поцеловал ее и не пожелал спокойной ночи.

Она вздрогнула, услышав, как автомобиль отъезжает в сторону виллы.

Ей казалось, будто ее ноги стали свинцовыми. Она скинула туфли и положила скрипку Каллиакисов на рояль.

Не воображай, что я чем-то тебе обязан, раз мыс тобой спим.

Он действительно так сказал. Когда до нее до конца дошел смысл этих слов, она почувствовала сильнейшую боль в душе и ярость.

Как он посмел разговаривать с ней так, будто она была для него ничего не значащей любовницей?

Движимая яростью, она, почти не понимая, что делает, распахнула входную дверь и выбежала в ночь. Пробегая среди деревьев, она увидела огни виллы Талоса на расстоянии и свет фар подъезжающего к дому автомобиля.

Она вдруг рванула с места и понеслась на виллу. Она еще ни разу не бегала так быстро. Ветер хлестал ей в лицо, юбка голубого платья развевалась у нее за спиной.

Вскоре автомобиль отъехал от виллы Талоса и направился во дворец. Стуча кулаком во входную дверь виллы и звоня в дверной звонок, она вспомнила, как Талос стучал в дверь ее дома всего месяц назад.

Дверь распахнулась.

Талос стоял и смотрел на Амалию так, словно она свалилась с луны.

– Ложась с тобой в постель, я не считала, что ты мне что-то должен! – рявкнула она. – И ты не обязан говорить мне, о чем ты думаешь. Но мы не просто переспали. По крайней мере, для меня это был не просто секс.

Талос выглядел так, будто хотел ее задушить.

– Ты бежала сюда из коттеджа в темноте? Ты ненормальная? Сейчас середина ночи!

– Еще недавно тебе было наплевать, что я приходила к тебе ночью. – Внезапно на нее навалилась усталость после пробежки. Она наклонилась, хватаясь за колени, и постаралась перевести дыхание.

– Амалия?

Она подняла голову, взглянула на него и несколько раз вздохнула, а потом выпрямилась.

Теперь он смотрел на нее с любопытством.

– Не обращайся со мной так, будто я просто вовремя подвернулась тебе под руку.

– Я ничего тебе не должен. Если ты думаешь, что твоя девственность дает тебе право требовать…

– Моя девственность здесь ни при чем! – заорала она и ударила его кулаком в плечо. – Я рассказала тебе о своем детстве. Я поделилась с тобой своими секретами. Я не жду предложения руки и сердца или признания в любви, но я требую немного уважения.

– Я никогда не хотел относиться к тебе непочтительно.

– А чего ты хотел? Скажи, черт побери. Почему ты отдалился от меня? Я думала, ты разочарован тем, что я до сих пор с трудом играю с оркестром. Но теперь мне кажется, что я просто тебе наскучила. Верно? Ты просто не решаешься сказать мне, что я больше тебе не нужна. Ты надеешься, что я обо все сама догадаюсь? – Ее голос поднялся до крика. Без сомнения, она разбудила половину работников виллы.

Внезапно Талос рванул вперед и схватил ее за предплечье.

– Пойдем со мной, – процедил он сквозь зубы и провел ее в офис с темной мягкой мебелью. Захлопнув дверь, он навис над Амалией, скрестив руки на груди. Его глаза потемнели. – Прежде всего, не смей строить предположений о том, что я думаю.

– А что мне делать, если ты постоянно отмалчиваешься?

– Что ты хочешь, чтобы я сказал? Ты хочешь, чтобы я извинился за то, что мой дед умирает?

– Нет! – Она стиснула зубы и сморгнула жгучую слезу. – Конечно нет. Я не имела в виду…

Прежде чем она поняла, что происходит, Талос потерял самоконтроль и врезал кулаком в стену.

– Я знаю, что ты имела в виду. Ты считала, что я обязан ответить откровенностью на твою откровенность.

– Нет! – Она качала головой, испугавшись не за себя, а за Тал оса. Она ни разу не видела его в таком состоянии.

Казалось, он не слышит ее. Он колотил письменный стол из твердых пород дерева с такой силой, что оставил на нем вмятину.

– Ты хочешь, чтобы я рассказал тебе о своем детстве? Чтобы ты поняла, откуда взялись мои кошмары и почему я стал таким агрессивным в подростковом возрасте? Ты именно этого хочешь?

– Я…

– Ты жаждешь услышать о том дне, когда я увидел, как мой отец лупит мою мать в живот? Ты хочешь услышать, как я прыгнул ему на спину, чтобы защитить ее, и как он отшвырнул меня с такой силой, что я разбил голову о край кровати? Я отлично помню, как моя мать обнимала меня и плакала над моей кровоточащей головой. Ты желаешь об этом знать? Ты хочешь узнать, что я не смог защитить ее тогда, а мой обет всегда оберегать ее в будущем стал бесполезным, потому что через два часа оба моих родителя были мертвы? А теперь мой дедушка тоже умирает. И я должен признать, что я ничего не могу с этим поделать. Ты хочешь, чтобы я с тобой откровенничал? Ну, у меня такое чувство, будто из меня вынули душу и сердце. Этого тебе достаточно? Это то, что ты стремилась услышать?

Посмотрев ей в глаза, он всплеснул руками и пошел к ней.

– Итак, теперь ты знаешь все мои грязные маленькие секреты. А я знаю твои секреты. Надо ли мне еще что-нибудь тебе рассказать? Неужели ты считаешь, что мы замечательно проводим время, делясь друг с другом своими чувствами?

Если бы не дикость в его глазах, она возненавидела бы Талоса за неуважение. Но она не могла. Она была в ужасе.

– Нет? – Он наклонился к ней, их лица оказались почти вплотную. – В таком случае, получив от меня все, что ты хотела, ты можешь уходить.

Внезапно он повернулся, взял телефон со стола и резко заговорил по-гречески.

– Талос? – нерешительно сказала она, когда он положил трубку.

Она не знала, что собиралась ему сказать. Ей ничего не приходило в голову. Она просто желала крепко обнять его и молчать. Но он не хотел принимать ее сочувствие.

– Нам больше нечего сказать друг другу. – Казалось, он успокоился, но по-прежнему смотрел на нее как зверь. – Мы наслаждались друг другом, но все кончилось.

Стук в дверь заставил ее вздрогнуть.

Талос открыл дверь и жестом указал на нее Амалии:

– Костас отвезет тебя в коттедж. Я надеюсь, гипнотизер, которого нанял для тебя дирижер оркестра, тебе поможет, потому что я больше ничем не смогу тебе помочь.

Заставив себя горделиво поднять голову, Амалия прошла мимо Талоса.

Отбросив одеяло, Талос встал с постели. Большая порция виски поможет ему заснуть.

Он выглянул в окно. Три часа ночи. В темноте он видел тусклые огни коттеджа вдали.

Амалия не спит.

Он закрыл глаза. Он мог поспорить, что в эту минуту она играет на скрипке пьесу его бабушки, стараясь утешиться. Он мысленно представлял, как ее пальцы летают над струнами. Он слышал чистый и красивый звук скрипки. Он знал, что, если услышит игру Амалии вживую, его сердце разорвется пополам. Хотя вряд ли у него осталось сердце после того, что он наговорил ей сегодня вечером.

Он отнесся в Амалии безобразно. Он по-прежнему не понимает, откуда взялась его ярость. Он пытался защититься. Ей удалось растормошить его, и он снова начал переживать ужасные события прошлых лет.

Еще ни разу в жизни он не чувствовал себя таким несчастным.

Талос страдал прежде. Потеря родителей сокрушила его. Его отец был скотиной, но Талос все равно слепо любил его, как любят своих родителей все маленькие дети.

Но сейчас Талос по-настоящему опустошен, физически и эмоционально.

Он закрыл глаза, представив, как Амалия садится на край кровати и играет ему, а ее музыка успокаивает его страдающее сердце.

Талос не знал, что его дед подарит Амалии скрипку покойной королевы, но он не мог найти лучшего человека, чтобы сделать это. Что хорошего, если скрипка его бабушки будет лежать в стеклянном шкафу в дворцовом музее Каллиакисов, привлекая туристов? По крайней мере, Амалия будет любить и заботиться о ней. И она будет играть на ней от души.

Он провел день, сознательно избегая любого человека, связанного с оркестром. Но вскоре он услышал дворцовые слухи о том, что третий день подряд одна скрипачка играет за ширмой в сопровождении оркестра.

Он представил, как бледная Амалия дрожит, в ее прекрасных зеленых глазах читается ужас, она дышит часто и поверхностно.

Во что он ее впутал?

Было бы намного милосерднее раздеть ее донага и выставить на сцене на всеобщее обозрение. При этом она испытала бы меньшее унижение.

Талос предпочитал умереть, чем позволить ей страдать еще больше.

Амалия потерла ноющие от недосыпа глаза, потом взяла нож и стала нарезать дыню на мелкие кусочки, думая о Тал осе, который повсюду носил с собой нож.

«Не думай о нем! – приказала она себе. – Не сегодня».

Сегодня она должна сосредоточиться.

Дыня была ароматной, но у Амалии совсем пропал аппетит. Вероятно, сегодня она упадет на сцене в голодный обморок.

Услышав шорох, она прошла в прихожую и нашла на полу письмо, которое просунули под дверь.

На большом толстом конверте кремового цвета было написано: «Для Амалии Картрайт». Ее сердце забилось чаще. В правом верхнем углу конверта было полное имя Талоса, включая его королевский титул и адрес дворца.

«Дорогая мадемуазель Картрайт!

Этим письмом я расторгаю контракт, подписанный нами десятого марта этого года. Все штрафы, предусмотренные в настоящем контракте, аннулированы, а Национальный оркестр Парижа остается в прежнем составе.

С уважением,

Талос Каллиакис».

У Амалии закружилась голова. Она прочла письмо несколько раз, прежде чем до нее дошел смысл слов.

Ее затошнило.

Она прижала одну руку ко рту, а другую к бешено колотящемуся сердцу. Она покачнулась, словно под ударом лавины несчастий. Талос не верит, что она сможет сыграть на гала-вечеринке.

Он действительно отказался от нее.

Все кончено.

Все.

Он в ней разочаровался.

Ее мечты играть на сцене окончательно рухнули.

Но прежде чем отчаяние раздавило Амалию, ей в голову пришла поразительная мысль.

Почему он сделал это именно сейчас, в день гала-вечеринки, к которой они столько готовились?

Она потерла глаза, отчаянно пытаясь остановить слезы, и прочла письмо снова.

Оно казалось ей бессмысленным.

Она посмотрела на часы. Девять утра, гала-вечеринка начнется через шесть часов. Амалия должна быть на сцене и играть пьесу покойной королевы через одиннадцать часов. К этому моменту на острове будут приглашенные главы государств.

А Талос отпускает ее.

Его намерение на самом деле не имеет никакого смысла.

После их последней встречи Амалия снова и снова размышляла над его словами. Она знала с самого начала, что исполнение пьесы его бабушки очень важно для Талоса, иначе он не стал бы ее шантажировать и угрожать ей. После ужина с его дедом она окончательно поняла истинное значение гала-вечеринки. Это будет лебединая песня короля Астреуса. Последний праздник в его жизни.

Но теперь Талос отказывается от того, за что так упорно боролся.

Бабушка и дедушка воспитали Талоса и его братьев. Семья для него важнее всего.

Амалия вспомнила тот вечер, когда три дня назад Талос с презрением потребовал от нее покинуть его виллу. Она думала тогда, что презрение направлено на нее, но сейчас вдруг поняла, что в тот момент Талос презирал самого себя.

Если Талос расторг с ней контракт, значит, для него намного важнее ее эмоциональное благополучие.

По натуре Талос Каллиакис воин. Он будет бороться до конца, даже если ему придется силой затащить Амалию на сцену и удерживать ее там в вертикальном положении, пока она играет. Пока они были вместе, она поняла, что может играть.

Она вспомнила репетицию в начале недели, когда его присутствие позволило ей сыграть всю пьесу, не прячась за ширмой. В его светло-карих глазах читалась гордость и беспокойство за ее спокойствие.

Схватив телефон, она позвонила координатору гала-вечеринки.

– График выступлений изменился? – напрямик спросила Амалия.

– Час назад мне сказали, что финальную оркестровую пьесу исполнит другой скрипач, – ответил координатор. – Но я до сих пор не знаю, кто именно выступит.

– Мой оркестр будет играть заключительную часть?

– Да.

– Спасибо.

Амалия потерла ладонью рот, а затем набрала номер Мелины – инструктора по кикбоксингу.

– Мелина? Мне нужна ваша помощь.