Текст книги "Его любимая скрипачка"

Глава 15

Предполагалось, что гала-вечеринка будет иметь успех. Театр под открытым небом был заполнен до отказа. День начался с объявления Гелиоса о своей помолвке с принцессой Каталиной Монт-Клер, а затем гостей развлекал детский хор и всемирно известная цирковая труппа.

Талос был слишком взволнован, чтобы наслаждаться этим.

Утром он сообщил своему деду, что Амалия не будет выступать. Он сказал ему, что оркестр репетировал в Париже с другим скрипачом перед вылетом на Агон и именно этот скрипач будет играть.

Его дед прямо посмотрел ему в глаза и ответил:

– У дублера ничего не получится. Мы оба знаем, что Амалия лучшая.

Талос ответил резким кивком, отказываясь думать о тихих словах короля и его взгляде.

В настоящее время на сцене шел предпоследний акт сокращенной версии «Щелкунчика», исполняемого балетной труппой Агона. Король сидел слева от Талоса и вроде бы наслаждался представлением.

Наконец балет закончился – опустился занавес. На сцене стал рассаживаться Национальный оркестр Парижа.

Конферансье – известный американский комик, вышел на сцену и стал развлекать гостей шутками. В какой-то момент он поднял руку, прося тишины.

– Пришло время для финального выступления, – посерьезнев, сказал он. – Дамы и господа, сейчас будет исполнена последняя музыкальная пьеса прекрасной королевы Рэи. Я представляю вам Национальный оркестр Парижа и их знаменитую скрипачку, Амалию Картрайт.

Талос опешил.

Послышались бурные аплодисменты – поднялся занавес.

Сначала Талос решил, что конферансье не предупредили об изменении. Он поднялся на ноги, желая выяснить, что пошло не так.

Но потом он увидел фигуру в левой части сцены.

Его сердце сжалось. Казалось, его ноги приросли к полу. Дед осторожно взял Талоса за запястье и потянул его к себе.

Не сводя с Амалии взгляда, Талос сел, тяжело дыша.

Амалия выглядела красиво. Божественно. На ней было облегающее платье выше колен с круглым вырезом и короткими рукавами. Его цвет красного вина выгодно выделял ее на фоне оркестрантов, одетых в черное, и оттенял бледность ее кожи. Она уложила волосы в элегантный пучок. Она казалась хрупкой. Невероятно хрупкой. И испуганной, как кролик, попавший под свет автомобильных фар.

Она оглядела зал и посмотрела на королевскую ложу. В ложе было слишком темно, но Талос мог поклясться, что Амалия увидела его.

Дирижер встал перед оркестром, наступила тишина.

Прикусив губу, Амалия положила скрипку под подбородок и подняла смычок. Она выпрямилась, потом закрыла глаза и заиграла.

Талос затаил дыхание. Казалось, сидящие рядом с ним братья и дед тоже перестали дышать. Во дворце все знали, что скрипачка страдает от страха перед сценой.

Но их беспокойство было необоснованным.

Амалия играла бесподобно. Звуки скрипки были чистыми и восхитительными.

Девочка-вундеркинд стала настоящим виртуозом.

Приблизившись к финалу, Амалия открыла глаза и посмотрела на королевскую ложу. По ее щекам текли слезы.

Дед потянул Талоса за рукав.

У Талоса сдавило грудь, когда он увидел, что в глазах короля стоят слезы.

– Неужели мой внук-воин так боится любви женщины, что готов отказаться от истинного счастья? – спросил он сдавленным голосом.

Слова деда попали в точку. И тут до Талоса дошло, что он безнадежно влюбился в Амалию.

Смотря на красивую женщину, стоящую перед тысячной аудиторией, он почувствовал, будто возрождается к жизни. Ему показалось, что от восторга сердце выскочит у него из груди.

Раздались аплодисменты.

Все поднялись на ноги – и оркестр, и зрители.

Вытирая лицо дрожащими руками, Амалия поклонилась королевской ложе, а потом зрительному залу. Дирижер, хлопая в ладоши, подошел к ней, положил руки ей на плечи и расцеловал ее в щеки, а затем поклонился ей. Она рассмеялась и прижала руку ко рту, поражаясь его реакции. Талосу хотелось бежать на сцену и обнять Амалию.

Но сейчас нельзя ее отвлекать. Она должна насладиться своим триумфом.

Она снова взглянула на королевскую ложу и послала воздушный поцелуй королю. По ее щекам сильнее потекли слезы.

Зрители требовали сыграть на бис.

Амалия и музыканты Национального оркестра Парижа отправились на банкет во дворец.

Она взяла бокал шампанского и отпила из него, по-прежнему не веря тому, что сделала.

Оба ее родителя прислали ей сообщения.

Отец Амалии написал ей: «Я очень горжусь тобой, милая. Возможно, твоя старая мечта играть со мной в Карнеги-Холл сбудется. Целую». Сообщение матери Амалии было намного длиннее и эмоциональнее.

Поддавшись импульсу, она ответила родителям и предложила им отпраздновать ее успех вдвоем. Жизнь слишком коротка, чтобы быть несчастным, и слишком коротка, чтобы коротать ее в одиночестве. После развода ни отец, ни мать Амалии не нашли своего счастья. За время пребывания на Агоне Амалия поняла, что должна простить прошлое. Ее родители тоже должны примириться со своим прошлым.

Прозвучал сигнал гонга, привлекая всеобщее внимание в зале. Церемониймейстер вошел в зал и объявил о прибытии его величества короля Астреуса и принцев Гелиоса, Тесея и Талоса.

Душа Амалии ушла в пятки, когда придворный подошел к ней, чтобы подвести ее к королевской семье. Ее предупредили, что она будет первой, с кем поговорят королевские особы.

Сделав глубокий вдох, она допила шампанское и пошла за придворным к ожидающей ее королевской семье. Остальные гости выстроились в очередь у нее за спиной.

Слабеющий король, сидя в кресле-каталке, расплылся в улыбке при виде Амалии, схватил ее за руки и с удивительной силой потянул к себе. По его щеке катилась слеза.

– Спасибо, дорогая. Спасибо вам от всего сердца.

На ее глазах выступили слезы. Ох, сегодня она плачет весь вечер. Сегодня у нее разбушевались эмоции.

– Для меня честь выступать перед вами, – прошептала она.

На этот раз король нарушил протокол, целуя Амалию в щеку, а затем он жестом приказал медсестре вывозить его из зала. Толпа гостей за спиной Амалии в неверии уставилась на короля, покидающего собственную вечеринку.

Тесей тоже удивил Амалию. Он игнорировал ее протянутую руку и неуклюжий реверанс и расцеловал ее в обе щеки. Его глаза были темнее, чем у Талоса, в них читалось сильное волнение.

Гелиос вообще просто взял и заключил Амалию в крепкие объятия, а потом прошептал:

– Для нас честь принимать вас у себя. Живите у нас столько, сколько захотите.

А потом настала очередь Талоса.

Стиснув зубы, он официально пожал ей руку и поклонился, когда Амалия сделала реверанс.

Она встретилась с ним взглядом.

– Вы поранили руку, – сказала она, вспоминая, как он колотил письменный стол.

– Она заживет.

У его уха пульсировала жилка, его черные зрачки расширились. Он пялился на нее и молчал.

Она не знала, что сказать. Она понимала, что Талос к ней неравнодушен, но это не значит, будто что-то изменится. Как бы он к ней ни относился, он останется одиночкой по натуре.

Интересно, волки-одиночки когда-нибудь образуют пару?

Понимая, что у нее за спиной стоят оркестранты, ожидая аудиенции, Амалия повернулась, чтобы уйти, но огромная рука Талоса обхватила ее за талию.

– Куда ты собралась? – резко спросил он, притягивая ее к себе.

Радость нахлынула на нее так стремительно, что Амалия почувствовала, будто парит над землей.

– Вашей аудиенции ждут другие люди, – сказала она.

– Я не хочу никого видеть, кроме тебя. – Он отвел ее в сторону от принцев и гостей.

– Ты не должен остаться со своими братьями? – спросила она.

Он небрежно повел мощными плечами:

– Они справятся без меня.

Она не сдержала широкую улыбку. Талос хотел остаться с ней наедине. Он не желал разговаривать с ней в присутствии своих братьев и сотни гостей.

Крепко взяв Амалию за руку, он повел ее из зала и по коридорам, по которым они шли вместе три недели назад. Он не ожидал, что она охотно согласится поговорить с ним. После того, что он наговорил ей в ту ночь, он ожидал от Амалии пощечины.

Кроме того, он не предполагал, что она будет держать его за руку так же крепко, как он держал ее. Казалось, она не хотела его отпускать.

Набрав код безопасности на двери своих апартаментов, он провел Амалию внутрь. Отпустив ее руку, он подошел к высокому окну гостиной, напрягся, а потом повернулся к Амалии лицом.

– Прежде всего, я должен извиниться за то, что заставил тебя приехать на мой остров, – сказал он. – За то, что шантажировал тебя и заставил подписать контракт. Я вел себя непростительно.

Она улыбнулась:

– Спасибо.

Он не понимал, почему она улыбается.

– Мне нет оправдания, – сказал он.

– Может быть. Но я давным-давно тебя простила.

– Я ужасно к тебе относился. Я не воспринимал всерьез твои страхи, потому что я высокомерный ублюдок, который думает только о себе.

– Да, немного высокомерный. – Она кивнула и посмотрела на него с сочувствием. – Но в остальном ты не прав. Если бы ты шантажировал меня ради собственных нужд, я никогда бы не простила тебя. Но у тебя были неэгоистичные причины. Ты так поступал ради своего дедушки, которого ты очень любишь.

Он втянул носом воздух и сглотнул:

– Я также должен извиниться за то, что наговорил тебе в ту ночь. Я набросился на тебя, и это тоже непростительно.

– Ты страдал. – Он подошла и положила руку ему на плечо. – Мне не следовало требовать от тебя откровенности.

Как она может прощать и оправдывать его? Он этого не заслужил. Он не заслужил ее.

– Ты правильно сделала, когда вынудила меня на откровенность. Ты была права: между нами был не просто секс. Но я все отрицал. Я обрушился на тебя, потому что мне трудно говорить о своих чувствах. А в то время я изо всех сил старался понять, что я чувствую.

Ее зеленые глаза смотрели на него с состраданием.

– А что ты чувствуешь сейчас? – спросила она.

Как ему выразить словами свои чувства? Он не знал. Он просто знал, что должен сделать признание.

Талос глубоко вздохнул:

– Всю свою жизнь я пытался защитить тех, кто мне очень дорог. Я хотел защитить свою мать от моего отца. Накануне их гибели я слышал, как они ссорились. Моя мать узнала, что у моего отца новая любовница. Она умоляла его порвать с ней.

Он сделал еще один вдох.

– Мой отец был единственным ребенком в семье и очень избалованным. Он никогда не отрицал своих желаний. Они поженились по расчету, и он, не любя мою мать, заводил любовниц. Но моя мать любила его, несмотря на все его недостатки, и не могла смириться с его изменами. Всякий раз, когда она находила доказательства его измены, она его ревновала. В ту ночь они ругались очень бурно, и он набросился на нее с кулаками. Он и раньше ее избивал. Но в тот раз я набрался смелости и решил защитить свою мать, однако я был слишком маленьким и неуклюжим. Я дал себе обет, что с этого момента буду делать все возможное, чтобы защитить ее, но такого шанса у меня не было.

Талос уставился на женщину, которой должен был открыться, если он хотел завоевать ее любовь. Она опустила глаза и прикусила губу. Она молчала и слушала его.

– Ты единственная женщина, которая пробудила во мне желание оберегать ее, – произнес он. – Я хотел защищать тебя. Нет, я хочу защищать тебя. Всегда.

– Поэтому ты освободил меня от контракта? – мягко спросила она.

– Да.

Вспоминая, как великолепно она играла на гала-вечеринке, он покачал головой. Не важно, что она играла. Она была похожа на прекрасную богиню музыки. И она проявила такую смелость, что Талосу оставалось только восхищаться ею.

– Я знал, что ты сможешь это сделать. Я в это верил. Но я не мог заставить тебя снова страдать. Твои страдания убивают меня. – Он снова покачал головой. – Как тебе удалось выйти на сцену?

– Я попросила Мелину приехать во дворец и провести со мной тренировку. Тренируясь, я представляла себя воином-агонитом. Я заставила себя сражаться.

– Но зачем? Я отпустил тебя.

– Ты дал мне свободу, и у меня появился выбор. Ты помнишь, что ты говорил мне? Ты сказал, что я должна позволить себе летать. И ты был прав. Только я могла заставить себя летать. Я хотела летать. Я желала забыть прошлое, стоять на сцене и играть прекрасную музыку. И я хотела сделать это не только ради себя, но и ради тебя и твоего деда.

– Ты хотела сделать это ради меня?

Как же он мечтал услышать об этом!

– Я знала, как много это значит для тебя. Ты очень любил свою бабушку.

К его горлу подступил болезненный ком.

– Моя бабушка умерла, не услышав от меня слов любви. Когда мои родители погибли, я потерялся. Я не желал, чтобы люди ко мне привязывались. У меня есть друзья… У меня были любовницы… Но я всех удерживал от себя на расстоянии вытянутой руки. А потом появилась ты…

– И что? – тихо спросила она и крепко взяла за руку.

Талос сглотнул.

– Я позволил тебе приблизиться ко мне, – сказал он. – У меня не оставалось выбора. Ты завладела моим сердцем.

Ее глаза сверкнули.

– Говори, – настаивала она. – Пожалуйста. Будет достаточно, если ты просто скажешь, что я тебе небезразлична. Скажи это.

– Я…

– Может быть, мне признаться первой? – Она обняла ладонями его лицо и шагнула к нему ближе. – Я люблю тебя. Ты властный и верный, и ты научил меня летать. Я буду любить тебя до последнего вздоха.

Он затаил дыхание.

– Скажи это, – умоляла она.

– Я люблю тебя. Я люблю тебя, и я хочу оберегать тебя до последнего вздоха. – Он крепко поцеловал ее. – Я люблю тебя. – Целуя лицо и шею Амалии, он снова и снова повторял эти слова, чувствуя, как его окутывает ее любовь.

– Ты позволишь мне любить тебя и поклоняться тебе? – Он запустил пальцы в ее шелковистые волосы.

– Только если ты позволишь мне любить тебя и поклоняться тебе.

– Если мы поженимся, у тебя не останется выбора. Развод запрещен, помнишь? – Он отстранился и посмотрел ей в глаза. – Ты выйдешь за меня?

– Брак – всего лишь бумажное свидетельство, но я на него соглашусь, потому что мое сердце теперь принадлежит тебе. Я полностью доверяюсь тебе.

– Я буду защищать тебя, пока бьется мое сердце, – сказал он и жадно поцеловал Амалию в губы.

Он чувствовал себя ожившим.

Он любит Амалию. И она любит его.

И он готов признаваться ей в любви хоть каждую секунду.

Эпилог

Амалия вышла на залитый солнцем балкон отеля в Нью-Йорке и заметила, как Талос поспешно перевернул страницу газеты, которую он читал.

– Прекрати читать мои рецензии, – упрекнула она его, усаживаясь ему на колени и утыкаясь лицом ему в шею. Даже после двух лет брака она обожала прижиматься к нему и вдыхать запах его тела.

Он рассмеялся:

– Ты хочешь узнать, что о тебе пишут?

– Нет.

Это была шутка, которой они обменивались по привычке.

Талос читал любой обзор о ее карьере, какой мог найти. Но Амалия, несмотря на успех, предпочитала жить в блаженном неведении об отзывах критиков.

Прошедшие два года были переполнены впечатлениями. При мысли о них у нее кружилась голова. После гала-вечеринки Амалию завалили предложениями выступать по всему миру. Талос посоветовал ей идти к своей мечте и всячески ее поддерживал. Теперь она почти не боялась выступать на сцене. Почти.

Он положил руку на ее округлившийся живот.

– Тебе удалось поспать?

– Немного. – Она поцеловала Талоса в шею. – Наш малыш отказался играть в футбол в моем животе, когда взошло солнце.

Она ждала первенца и была уже на седьмом месяце. Она заметно округлилась, но ей было все равно. Талос утверждал, что полнота ей к лицу.

– А как ты чувствуешь себя перед сегодняшним выступлением?

– Я волнуюсь! Но я хочу выступать, – поспешно прибавила она.

На большом сроке беременности Амалия не могла проводить энергичную тренировку по кикбоксингу, как обычно поступала перед выступлением. А сегодня состоится выступление, которого она ждала всю свою жизнь.

Сегодня Амалия вместе со своим отцом будет играть на сцене Карнеги-Холл.

– Пока ты в зале, я буду в порядке, – сказала она.

Талос погладил большой ладонью ее по спине:

– Я хочу, чтобы ты была не просто в порядке. Я хочу, чтобы ты наслаждалась своим выступлением.

– Вероятно, это мое последнее выступление перед очень долгим перерывом, поэтому я собираюсь максимально использовать каждую минуту.

Талос заговорил, но в этот момент в дверь их номера люкс позвонили.

– Могу поспорить, что это твоя мать. – Талос простонал.

Родители Амалии снова поженились через шесть месяцев после свадьбы Амалии и Талоса, а сейчас остановились в том же отеле. Мать Амалии наслаждалась поездкой неимоверно и таскала своего мужа по всему городу.

– Давай притворимся, что нас нет, – пробормотала Амалия.

– У нее отменная интуиция.

– Мы притворимся, что мы спим. – Усмехнувшись, она засунула руку под пояс его шортов и расстегнула пуговицу. – Давай, мой принц, пошли в постель.

Его светло-карие глаза сверкнули, он прижался губами к ее шее:

– С превеликим удовольствием.

Стараясь не шуметь на случай, если Колетт прижала ухо к двери, они на цыпочках прошли в спальню, залезли под одеяло и надолго притворились спящими.