Текст книги "Убийца из прошлого"

– Да там одни старые доски. Даже не видно толком, что на них намалёвано. – Офицер заискивающе подмигнул.

Наглость с его стороны, подумал ленсман, но миролюбиво сказал:

– И это занесём в рапорт, напишем «обладающие сугубо символической ценностью».

Ленсман отвёз офицера к коричневому форду, по-прежнему стоявшему у реки, и показал каждый отпечаток и каждую отметину. Заставил его обыскать одежду покойного. Потом с невозмутимым видом стоял и ждал, пока офицера рвало. И не забывал снова и снова повторять основные выводы, чтобы те засели у киркенесца в мозгу.

– Смотри, ряд следов всего один. К машине с пассажирской стороны подходил один человек. Потом он по своим следам вернулся обратно. Какой из этого следует вывод?

Офицер молча покачал головой. Он был бледный, глаза красные.

– А следует из этого, что никто не выходил из машины после того, как она застряла в кустах. Иначе было бы два ряда следов. Откуда я это знаю?

Офицер не отвечал. Стоял и смотрел в снег.

– Потому что погибший мужчина держит пистолет в левой руке. Но левшой он не был. Видишь, где у него мозоли? Пистолет прижал к его левому виску и нажал на курок тот, кто сидел на водительском месте. Посмотри на брызги крови.

– Но ведь ты только что сказал, что тут следы только одного человека, если исключить твои. – Наконец-то у офицера нашлось что возразить.

– Я знаю, что я сказал. Эти следы оставил австрийский солдат, тот, который нашёл машину. Он подошёл и заглянул внутрь. Должно быть, убийство произошло, когда автомобиль ещё был на главной дороге. А затем его столкнули по склону, и он сам докатился до реки. По замыслу толкавшего, он должен был выехать на лёд и уйти под воду. Тогда бы мы его не нашли. А убийца ушёл отсюда пешком. На ферме он украл мотоцикл и двинулся дальше. Поэтому, если мы хотим найти убийцу, нам надо искать мотоцикл. Если мы его найдём, у нас появится шанс вернуть икону. Ты совершенно уверен, что её не было в церкви, когда вы с начальником полиции там были?

Итак, сомнение было посеяно.

Глава 8. Доклад

Дом культуры, или просто Дом, возвели в Лонгиере в пятидесятые годы прошлого века, тогда же, когда и столовую в Свердрупбюене, и с годами он почти не менялся, пользуясь популярностью не только у туристов, но и у местных жителей. И Дом, и столовая вполне соответствовали тогдашнему так называемому индустриальному стилю, который всего через десять лет расползся по всем швам. Это были места, где шахтёры пили пиво и расслаблялись между сменами. Они соседствовали с барачным кварталом в старой части города, названной в честь Эйнара Свердрупа, многолетнего директора компании «Стуре Ношке». Того самого, который погиб во время бомбардировки судов «Исбьёрн» и «Селис».

Со временем в Доме нашлось место для кафетерия, ресторана и небольшого магазинчика. На втором этаже находились кинотеатр и зал, вмещающий до нескольких сотен человек. Именно здесь приехавший из Тромсё историк должен был прочесть свой доклад об операции «Фритхам», развернувшейся на Шпицбергене в мае 1942 года.

Даже спустя несколько недель после доклада в редакцию местной газеты «Свальбардпостен» продолжали приходить отзывы на это выступление. Общим, пожалуй, в них было одно – недовольство.

Почему доклад не назначили на вечер, ведь вечером прийти и увидеть фотографии смогло бы больше людей? И раз уж на то пошло – почему не организовали повтор, чтобы старшеклассники тоже смогли узнать о войне в Арктике? А сами ветераны – был им оказан подобающий почёт? Разве краткой и незамысловатой речи губернатора достаточно? Ведь всем ясно было, что она ни малейшего понятия не имеет о трагедии, разыгравшейся на льду Грен-фьорда более пятидесяти лет назад. И почему историк говорил главным образом об эвакуации Шпицбергена осенью сорок первого – историческом событии, никак не связанном с операцией «Фритхам»?

Справедливость требует признать, писал в своём ответе редактор, что связь эвакуации с военным походом историк в своём докладе подробно обосновал. Хорошо, но раз уж зашла речь о прочих событиях военного времени, то почему не была упомянута подлинная трагедия, запятнавшая военную историю «Стуре Ношке»? Почему ни слова не было сказано о ледоколе «Исбьёрн» и попытке шахтёров сбежать на нём в Англию весной сорок первого?

Но задавать эти вопросы начали только тогда, когда всё уже было позади – и доклад, и встреча ветеранов, и скандальное завершение, о котором потом предпочитали не упоминать.

В фойе было полно народу, люди встречали знакомых, общались, снимали верхнюю одежду и сдавали её в переполненный гардероб, выстраивались в очередь на лестнице, ведущей в зал. Двери зала оставались закрытыми, пока все ветераны не заняли свои места. Всё-таки они были уже очень пожилыми людьми и передвигались с трудом. Некоторые опирались на трость.

Чету Роузов Кнут Фьель не видел почти год, но тут же узнал их в толпе: приятного высокого мужчину с волосами песочного цвета и его маленькую пухлую спутницу с белым румяным лицом, обрамлённым седыми локонами, – оба были такими английскими, что могли бы служить эталоном самого понятия «англичане».

– Кнут! – На лице Эммы засияла улыбка.

До начала доклада оставалось ещё несколько минут, чтобы обменяться новостями. Они познакомились, а затем и подружились в прошлом году, когда расследовалось громкое дело о трупе, обнаруженном у выхода из Конгс-фьорда, и с тех пор поддерживали контакт с помощью писем и по телефону. Но о своём участии в этой встрече супруги Кнута не предупредили.

– Вот, хотели устроить тебе сюрприз. Поэтому Пол Йохансен и доставал тебя просьбами приехать в Ню-Олесунн именно на эти выходные.

– Кнут, как же приятно снова тебя видеть! Я так рада! Все снова соберутся в Ню-Олесунне – вы с Полом и мы с Себастьяном. Как будто время остановилось. Только на этот раз будем просто отдыхать.

– Так расскажите, почему вы здесь. Вы как-то связаны с этой встречей? К тому же у меня и в этом году есть для вас интригующая арктическая загадка. На этот раз – пятидесятилетней выдержки.

Кнут улыбался. Но Себастьян Роуз посмотрел на него как-то странно:

– Как ты, может, знаешь, меня в списке приглашённых нет. Присматриваю за женой, которая имеет скверную привычку попадать в неприятности. – Он взглянул на Эмму, которая сердито отвернулась и смотрела куда-то в сторону.

– Себастьян, вот зачем ты так? Мы много раз об этом говорили. Ты уверял меня, что понимаешь, почему я хочу участвовать. Ты сам сказал, что я должна принять это приглашение. – Голос Эммы слегка дрожал.

Себастьян Роуз вздохнул.

– Конечно, ты должна участвовать. Я просто тебя поддразниваю. Твой отец был героем войны. Сейчас его друзья и товарищи собрались здесь, на Шпицбергене, чтобы вспомнить о военных событиях в тех местах, где он погиб. На всю жизнь будет память. И благодаря твоему присутствию воспоминания других участников тоже обогатятся. Им будет очень интересно взглянуть на фотографии и письма, которые ты привезла. Но я бы ни за что на свете не отпустил тебя сюда одну.

Наконец все ветераны заняли предназначенные для них места. Доклад можно было начинать. Очередь поползла вверх по лестнице в зал. Кнут успел шепнуть Роузу:

– Нам нужно поговорить, и как можно скорее. Когда приедете в Ню-Олесунн, сразу иди в губернаторский домик.

Инспектор британской полиции поднял брови и изобразил обречённость.

– Да уж, можешь не сомневаться, я приду. Мне тоже есть что тебе рассказать. Только между нами. Эмма этого слышать не должна.

Фотография была чёрно-белой, но приобрела тот коричневатый оттенок, который часто появляется на старых фотографиях. На фото можно было увидеть Лонгиер, на переднем плане карабкались куда-то двое старомодно одетых мужчин. У одного в руке был небольшой чемодан, другой вёл за собой ребенка. За ними виднелась большая толпа людей, спускающихся по узкой грунтовой дороге, – их было так много, что и не сосчитать. К счастью, считать было не надо: все цифры и факты сообщал историк.

– Эвакуация Шпицбергена. Как мне представляется, невозможно говорить о развернувшейся восемь месяцев спустя операции «Фритхам», не разобравшись сначала в том, что происходило во время эвакуации. Поэтому давайте с неё и начнём.

Новая фотография – огромный корабль у пристани Лонгиера. Снимок казался коллажем, составленным из разных картинок.

– 25 августа 1941 года в Ис-фьорд вошла флотилия военных кораблей союзников. Гигантский войсковой транспорт в сопровождении двух крейсеров и трёх миноносцев. На борту было в общей сложности шесть сотен солдат, англичан и канадцев. Им дали задание вывезти со Шпицбергена всё население: и норвежцев, и русских. Советский Союз перешёл на сторону союзников всего несколько недель назад, на место вражды пришла ненадёжная дружба, но стороны не особенно доверяли друг другу. Солдаты получили приказ уничтожить горное оборудование, угольные склады, радиостанции – всё, что могло пригодиться врагу. Которым теперь сделалась Германия, Третий рейх.

Кнут примостился в заднем ряду, составленном из металлических стульев. Зал был переполнен. Люди сидели на обеих лестницах, на полу перед скамьями первого ряда, стояли вдоль стен – не осталось ни одного свободного места. Очевидно, он был не единственным посторонним, вдруг заинтересовавшимся давней военной историей. Проследить за ветеранами и их реакцией на рассказ было невозможно. Оставалось только махнуть на это рукой и слушать.

– Русских из Груманта, Пирамиды и Баренцбурга (русские посёлки на Шпицбергене) собрали в Лонгиере. Им предстояло эвакуироваться в Архангельск. Чтобы вернуть этих мужчин, женщин и детей – в общей сложности приблизительно две тысячи человек – на родину, потребовалось три дня. 30 августа эскадра вернулась в Лонгиер. Войсковой транспорт, переоборудованный лайнер водоизмещением в двадцать одну тысячу тонн, стоял в Грен-фьорде. «И всё-таки странная история с этой эвакуацией», – про себя размышлял историк.

Он говорил веско и с изрядной долей раздражения. О чём только думали в штабе союзников? Но вслух этот вопрос он так и не задал, замаскировав его сухим перечислением цифр и фактов.

– Союзникам, похоже, не терпелось освободить Шпицберген от людей, раз они отрядили такую впечатляющую эскадру.

Были они в этом заинтересованы или нет? Может быть, на самом деле нет? Просто теперь так кажется, потому что таково объяснение действительных событий, придуманное впоследствии? Ведь эвакуация Шпицбергена в эти осенние дни должна была быть тщательно продумана? Приближалась арктическая зима, которая на Шпицбергене неизменно наступает в сентябре. Разумеется, это как-то объясняет выбор времени эвакуации. Но никак не объясняет её причин.

Летом и осенью сорок первого положение союзников было отчаянным и непонятным. Германия только что вступила в серьёзную войну с Советским Союзом. Начались масштабные перемещения войск и бои на Восточном фронте. К тому же Германия – всего за один год – оккупировала Польшу, Чехословакию, Францию, Нидерланды и Бельгию, заключила союз с фашистской Италией, открыла несколько фронтов в Северной Африке, пронеслась по Дании, захватила Норвегию и угрожала Англии полным уничтожением. Повсюду велись военные действия. О чём думало немецкое военное руководство? Как обеспечивалось снабжение всех этих фронтов?

Советский Союз, который теперь был на стороне союзников, также требовал помощи для защиты своих северных областей. Они нуждались во всём – в оружии и топливе, в продуктах и снаряжении. Большинство транспортных линий было перекрыто. Оставался только северный путь – мимо норвежского побережья и далее между Северной Норвегией и Медвежьим островом. По этому маршруту можно было доставлять необходимые грузы. Потянулись караваны арктических конвоев. Но грузовые суда становились лёгкой добычей для немецких линкоров, самолётов и подводных лодок, которые вели на них охоту в любую погоду, не обращая внимания на зимние шторма.

Так зачем эвакуировать Шпицберген? – Историк почувствовал заинтересованность слушателей и посмотрел в зал. – Не забудем, что экспедиция под кодовым названием «Фритхам», направленная на Шпицберген восемь месяцев спустя, должна была вернуть архипелаг, но была по своей мощи ничтожна. Два старых небольших судна. Одно, правда, являлось ледоколом, но, положа руку на сердце, – какой это был ледокол? Стальное судно водоизмещением в четыреста тридцать семь тонн построили ещё в 1894 году. Немногим больше девяноста футов в длину. «Исбьёрн», ледокольное судно, которое потребляло в день двенадцать тонн флотского мазута! Только представьте себе подвоз топлива!

А другое судно? Тюленебойный корабль, построенный в Норвегии в 1917 году и принадлежавший ранее русским.

Оба судна были под завязку нагружены всевозможным снаряжением и приняли на борт восемьдесят три человека, из которых девять приходилось на экипаж тюленебойного корабля и шестнадцать – на экипаж ледокола. Остальные были в основном шахтёры, эвакуированные со Шпицбергена за полгода до того и прошедшие военную подготовку в норвежском гарнизоне в Гриноке, на реке Клайд в Шотландии. Где они все размещались, как спали?

Несколько корабельных фотографий – нечёткие и, на первый взгляд, малоинтересные, потому что разглядеть на них что-либо было решительно невозможно. Кнут наклонился вперёд, чтобы лучше видеть. Возможно, позже он сумеет попросить у историка снимки и с помощью ветеранов установить, кто на них изображён?

Историк продолжал:

– Без всякого эскорта, в полном одиночестве два маленьких судна на закате покинули устье реки. Под пронизывающим ветром они взяли курс на Исландию.

Никакого воздушного прикрытия. Морские патрульные бомбардировщики сопровождали их всего несколько миль. Ни тебе миноносцев, ни крейсеров. И на этот раз никаких английских и канадских солдат. За исключением трёх британцев – радиста, учёного – специалиста по ионным зондам и морского офицера. Тем не менее эта недоукомплектованная экспедиция была официальной союзнической операцией со своим кодовым именем и всеми официальными бумагами – операцией «Фритхам».

Итак, какую военную силу признали необходимой для эвакуации Шпицбергена? Шесть хорошо оснащённых военных судов и шесть сотен хорошо подготовленных солдат. А для освобождения Шпицбергена должно было хватить двух перегруженных судов без всякого прикрытия и наскоро обученных шахтёров. Да, мы чуть не забыли об упряжке из двадцати четырёх собак и о двадцатилетнем погонщике, правда, прошедшем военную подготовку, – их взяли на борт в Исландии.

Так на что же рассчитывали союзники? На то, что эта маленькая экспедиция преуспеет и добьётся освобождения оккупированного немцами Шпицбергена?

Понять, что там делали немцы, гораздо проще. Целью Третьего рейха было перекрыть арктическим конвоям дорогу в Мурманск. Они остро нуждались в регулярных метеосводках из Арктики. Связь и метеорология. В разных местах острова, во фьордах, на отшибе прятались небольшие секретные станции, для обслуживания которых хватало пяти-шести человек. Эвакуация Шпицбергена была немцам только на руку. Некому будет сообщить о подозрительном дыме над заброшенным домом, о загадочных лыжных следах, о радиосигналах, идущих непонятно откуда.

Немцам, естественно, не очень-то хотелось, чтобы на остров вернулись шахтёры. Так ли уж их волновала добыча угля? Складывается впечатление, что нет. Уголь они получали из другого места и в количествах, значительно превышающих те, которые могли обеспечить скромные шахты Шпицбергена. А на архипелаге немцы хотели создать спокойную обстановку, в которой небольшие метеостанции могли по-прежнему передавать точные сведения о погоде в Баренцевом море и областях, прилегающих к нему с востока. Чтобы немецкие самолёты и подлодки могли уничтожать конвои, идущие в Мурманск.

Историк услышал, как по залу пополз шёпот, и понял, что должен быть сдержаннее в оценках. Русско-норвежский переводчик, как приклеенный, торопливо шептал перевод в ухо баренцбургского консула. Кое-кто из ветеранов посмеивался, переговариваясь с соседями.

– Впрочем, это лишь предварительные соображения. – Нажав кнопку на пульте, Кнут вывел на экран следующий снимок: белая церковь у самых склонов окружающих Лонгиер гор. – Личное мнение, не более того. И тем не менее. Позже у нас наверняка ещё будет возможность поговорить об этом менее формально.

«Только через мой труп, – подумал советник губернатора по культуре. – Не дай бог».

Наступил перерыв, в фойе вывезли тележки с кофе и венскими булочками. Ветеранам и некоторым другим почётным гостям накрыли отдельный стол. Подняли шторы, и яркий свет мгновенно залил фойе. Люди в основном молчали. Трудно было отделаться от настроения, навеянного старыми чёрно-белыми снимками, какими бы смутными они ни были. Когда все снова расселись по своим местам, историк продолжил говорить об эвакуации, утверждая, что именно в ней кроется загадка операции «Фритхам».

Он показал редкий диапозитив из Ню-Олесунна. В 1941 году там после двенадцатилетнего перерыва попробовали возобновить угледобычу. Не будь Второй мировой войны, шахты в горе Цеппелин могли так и остаться закрытыми, и как бы тогда сложилась судьба городка с его разноцветными деревянными домиками? Обосновались бы там немцы? Едва ли – считал историк.

Он пытался донести до собравшихся одну простую истину – вернее, то, что считал истиной, основанной на исторических свидетельствах, – а именно что Третий рейх не стремился к захвату архипелага Шпицберген. Что ему было нужно, так это потайные места для метеостанций, которые держались тише воды ниже травы.

А в это время острый, проницательный взгляд из-под кустистых бровей изучал не только изображения на экране, но и самого историка, не упуская ни малейшего его движения. Макс Зайферт, бывший командир немецкой воздушной обороны, с прямой, как палка, спиной. Восьмидесятитрёхлетний старик, благодаря железной воле поддерживающий иллюзию крепкого здоровья. Говорит он по-норвежски? Историк растерялся. Ему показалось, что выражение лица у немца меняется в зависимости от произносимых им слов. Разве не отразилось на нём некоторое удовольствие, когда историк отметил рациональную и эффективную стратегию немецкого командования, использовавшего Шпицберген для получения ценной информации?

– Однако вернёмся к операции «Фритхам». Корабли покинули реку Клайд вечером 30 апреля 1941 года. Они полагались на поддержку с воздуха, однако самолёты исчезли, как только побережье Шотландии скрыла темнота, – видимо, отправились на другое задание. Держа курс на Исландию, через несколько часов суда оказались в заминированном районе, лежащем к востоку от Оркнейских островов. Серую верхушку первой мины, колышущуюся на волнах, заметил вперёдсмотрящий «Исбьёрна». Мины были расставлены в шахматном порядке. Чудо, что корабли прошли невредимыми. Невероятная удача, на которую нельзя было и надеяться.

Далее Исландия, крохотная гавань Акюрейри, в которой размещался небольшой норвежский гарнизон. На борт поднялось ещё несколько шахтёров, ставших солдатами. Двадцать четыре ездовые собаки были посажены на цепь и заняли палубу. Санки, лыжи, палатки и прочее снаряжение для арктических операций было сложено там, где нашлось место: привязано к поручням, всунуто в грузовые трюмы между ящиками боеприпасов и горно-шахтным оборудованием.

С плавучими льдами они столкнулись к северо-востоку от острова Ян-Майен. Ледовый покров в тот год был толстый и простирался от островов Шпицбергена далеко на юг. Зима и весна выдались необычайно холодными. Корабли продвигались вперёд медленно. «Исбьёрн» заплывал в зазоры между льдинами метровой толщины и расталкивал их в стороны, расширяя канал для «Селиса». Из его трубы шёл чёрный дым, поднимавшийся высоко в небо. Суда были видны за много морских миль.

Всё шло хорошо. Лишь однажды они увидели вдали на горизонте самолёт, но сами остались незамеченными. Предполагаемый вражеский наблюдатель, возможно, принял их за рыболовецкие суда. Или они попросту были слишком малы, чтобы кто-либо мог счесть их серьёзной угрозой.

Экспедиция приближалась к берегам Шпицбергена. Зубчатые очертания белых гор и сверкание ледников на горизонте ни с чем нельзя было перепутать. Возбуждение распространялось среди пассажиров и экипажа, как лихорадка. Они были у цели. Но не знали ответа на главный вопрос: есть ли в норвежских шахтёрских городах немцы? Живёт ли кто-нибудь в домах Свеа, Лонгиера и Ню-Олесунна? Связисты мучились с радиосвязью, без конца вызывая Гринок и базу в Акюрейри. Отправляли союзники самолёт-разведчик, как было обещано? Очевидно, да. Судам сообщили, что в норвежских поселениях всё тихо и нет признаков жизни. Не замечено ни дыма из печных труб, ни людей, хорошо заметных на белом снегу. Ни следов лыж.

Но в небольшом домике, стоящем в глубине долины Адвентдален, всего в нескольких километрах от Лонгиера, обосновалось четверо немцев. Немецкая подлодка высадила их на берег ещё в прошлом году. У них было высококлассное электронное оборудование, связь устанавливалась по защищённым каналам, всё шифровалось, работа шла своим чередом. Они отправляли по восемь метеосводок ежедневно. Дальше к северу, в бухте Сигне, располагалась крупная метеостанция. Там были барак, рассчитанный на несколько зимовок, и рабочая группа из шести человек. И как только союзникам удалось проглядеть эти станции?

Экспедиция «Фритхам» также имела с собой оборудование для установки метеостанции, которую предполагалось разместить на мысе Квадехукен, недалеко от Ню-Олесунна. Был даже разработан план новой взлётно-посадочной полосы для подвоза снабжения. Поэтому первоначально корабли взяли курс на Кингсбей[8]8
  Английское название Конгс-фьорда После учреждения в 1916 году акционерной компании «Кингс Бей» название закрепилось за участком фьорда, прилегающим к шахтам компании. Добыча угля прекращена в 1962 году. Компания «Кингс Бей» была переориентирована на научные исследования, а сейчас выполняет в Ню-Олесунне и административные функции.


[Закрыть]. Они стали проламываться через льды в устье Конгс-фьорда. Два момента заставили их снова повернуть на Лонгиер. Лёд в Конгс-фьорде был метровой толщины и оказался почти непроходимым даже для «Исбьёрна». Кроме того, британский офицер связи, капитан Джордж Фрей, перехватил радиосигнал из какого-то близкого источника. Он не сомневался, что вещает вражеская радиостанция.

Экспедиция «Фритхам» развернулась и двинулась на юг. Стали пробиваться в Ис-фьорд. Первым шёл по каналу ледокол. Конечной точкой маршрута стала теперь пристань в Лонгиере. И снова им пришлось сдаться. Льды оказались непроходимыми. Экспедиция началась слишком рано. Курс снова изменили, на этот раз нацелившись на русское поселение в Грен-фьорде. Они почти добрались. Было 13 мая 1942 года, с тех пор как они отплыли из Гринока, прошло четырнадцать дней.

Стоял красивый, но очень холодный день, небо было бирюзового цвета, светило солнце. Изменив курс, метр за метром корабли пробивали себе дорогу к пристани в Баренцбурге. К вечеру им оставалось чуть меньше километра. Они уже могли разглядеть в бинокль, что снег между домами чистый, без следов. Было ощущение, что они первые, кто приближается к абсолютно безлюдному Шпицбергену.

И тут вперёдсмотрящий на «Селисе» услышал шум мотора. Самолёт летел в глубь фьорда, но по противоположной стороне. Он шёл низко. В бинокль они увидели, что это немецкий бомбардировщик «хейнкель 111», видимо, производящий разведку. Возможно ли, что пилоты их не заметили – не обратили внимания на два чёрных силуэта в конце чёрного километрового пролома среди сверкающего белого льда? Как такое может быть? В неподвижном воздухе дым от «Исбьёрна» поднимался вверх на добрую сотню метров.

Словно в сказке про шапку-невидимку, они остались незамеченными – вроде бы. Самолёт продолжал двигаться внутрь фьорда, ни на метр не изменив курса, и скоро исчез из виду. Шум мотора ослабевал, и наконец всё стихло.

Люди переглядывались, не веря своему счастью. Они ждали. Неужели чудо? Вскоре они снова услышали гудение. Самолёт-разведчик и на этот раз пролетел мимо. Далеко, по другой стороне фьорда, на небольшой высоте. Он удалялся, уже летел над морем, становясь всё меньше и меньше, пока не исчез совсем. И опять ничего.

На кораблях тут же разгорелись споры, спорили ожесточённо и долго. Кое-кто из шахтёров, те, что поопытней, настаивали на выгрузке оборудования на лёд и перетаскивании его в Баренцбург. Прямо сейчас, немедленно. Погонщик собак был с ними согласен. Он предлагал себя и свои сани, чтобы перевезти груз в несколько приёмов от кораблей к пристани. Руководство экспедиции колебалось. Значительную часть груза составляло тяжёлое шахтное оборудование. Чтобы его выгрузить, кораблям надо было подойти к пристани. Перевозка снаряжения по льду была бы не особенно эффективна. Чем прерываться на выгрузку той небольшой части груза, которую смогут перетащить на себе собаки, лучше продолжать ломать лёд.

Солнце припекало. Было тепло, но в тени чувствовался холод. Люди поужинали, некоторые улеглись спать. Другие выбрались на лёд, чтобы размять ноги после долгого плавания. Время шло к одиннадцати вечера. На Шпицбергене уже начался полярный день, стояла великолепная погода. Мало кому хотелось отправляться на вахту. С тех пор как они во второй раз увидели самолёт-разведчик, суда продвинулись вперёд всего на сотню метров.

Внезапно гул самолёта послышался вновь. Теперь он раздавался ближе. Самолёт был не один, их было несколько. Они поменяли курс и шли прямиком во фьорд, к кораблям, застрявшим в полынье среди льдов. Поворачивать некогда. Бежать некуда.

Последняя фотография. Снимок был сделан с большой высоты. С самолёта.

– Четыре немецких бомбардировщика вылетели из Банака и достигли Грен-фьорда к полуночи. При нападении они использовали пушки, пулемёты и бомбы. Ледокол «Исбьёрн» после двух прямых попаданий затонул, унеся с собой одиннадцать жизней. На «Селисе», перевозившем большую часть топлива для горных машин, начался пожар, однако судно ещё некоторое время держалось на плаву.

Историк умолк и провёл рукой по лицу. Он чувствовал, что устал. Но до конца доклада оставалось совсем немного.

– Во время нападения погибло тринадцать человек. Среди выживших было пятнадцать тяжелораненых, двое из которых вскоре скончались. Большая часть снаряжения, перевозимого «Исбьёрном», отправилась на дно, собаки тоже. Что же касается «Селиса», пока на баке свирепствовал пожар и судно всё глубже оседало, с юта удалось вытащить некоторое количество провизии, медицинский инвентарь, ручной инструмент, сигнальную лампу и ещё кое-какие средства связи. Но и это судно в конце концов затонуло.

Сбросив все бомбы, немецкие самолёты не сразу повернули на базу. Круг за кругом они возвращались и на бреющем полёте шли надо льдом. Тех, кто не утонул, расстреливали, пока они ползли от тороса к торосу, волоча раненых, снаряжение и провиант. Пулемёты снова и снова расчерчивали снег пулями.

В зале стояла тишина. Лишь тихонько гудели вентиляция и проектор, изредка раздавалось покашливание. Никто не переглядывался. Все слушатели погрузились в собственные мысли.

Историк заканчивал свой рассказ.

– Тринадцать погибших на месте. Пятнадцать раненых, из которых двое умрут в ближайшие несколько дней. Почти всё снаряжение и большая часть провианта остались лежать на дне Гренфьорда, на глубине в сто метров. Экспедиция «Фритхам» достигла Шпицбергена.