Текст книги "Убийца из прошлого"

Харальд Ольдерволл покачал головой. Значит, случайная встреча. Не знал он толком паренька из Харстада.

– В Финнмарке немецкие солдаты и полиция ищут меня изо всех сил, по всем известным им каналам переправки беглецов. Мы решили, что затеряться на Шпицбергене для меня безопаснее всего.

Какую-нибудь секунду он думал о жалком мёртвом теле, которое он оставил в подворотне на Хавнегата. Вина за это ляжет на хирд. Когда его собеседник заговорил, он вздрогнул.

– Так ты собирался на запад, чтобы добраться до союзников? Думаешь дать дёру из Лонгиера? Нелегко это будет. Правда, есть там народ, который так же, как ты, думает. Ты их, верно, встретишь. Есть небольшая команда, они давно побег замышляют. Небось угон. Опасное дело.

Он позволил бывалому товарищу говорить и говорить, а сам только кивал. Мысли у него разбегались во все стороны. Какая гладкая у него вышла история. Даже слишком гладкая, чтобы быть правдой.

– А сумка твоя, над которой ты так трясёшься? Секретные документы там? Или радио? Я уж сказал остальным, чтоб до неё не касались.

Что можно на это ответить? Он молча кивнул, перегнулся через перила и сплюнул.

Харальд Ольдерволл выпрямился и почесал бороду.

– Ну так вот. Я просто подумал, что надо бы тебе сказать. Уж я прослежу, чтобы всё было тихо, ежели что услышу. И сам рот буду держать на замке, не сомневайся. Ёлки-палки, да что бы мы делали, не будь на свете парней вроде тебя, жизнь готовых за дело отдать?! Есть, конечно, маловеры, такие вас не жалуют, а коммунистов в особенности. Плюй на них. А в Лонгиере с тобой свяжутся, это я тебе точно говорю.

На этом разговор был закончен. Некоторое время оба молчали.

Внезапно Харальд Ольдерволл вскрикнул и показал на горизонте тонкий чёрный завиток дыма и еле видный контур корабля.

– «Исбьёрн»? Какого чёрта он там делает? Он идёт на юг! А кто будет прокладывать нам канал от мыса Линнея?

Глава 13. Пересекающиеся следы

Секретарша «Стуре Ношке» провела Кнута по коридору первого этажа. За дверью в конце коридора оказалась небольшая комнатёнка. Окон в ней не было, стены заставлены стеллажами с учётными книгами, документами, фотографиями и корреспонденцией. В комнате царил полумрак, несмотря на включённый верхний свет. Не приходилось сомневаться, что компания тщательно следит за своими архивами. Секретарше потребовалось совсем немного времени, чтобы найти коробки с бумагами сороковых годов и более поздние.

– Вот то, что вы ищете. Некоторые фотографии совсем крошечные. – Она выложила на стол лупу. Постучала по самой большой коробке.

– Документы и фотографии эвакуации здесь. Телеграммы центрального управления в Осло, а также обратные – от нас, из Тромсё и из Харстада.

Положила другую руку на стопку выуженных откуда-то пыльных папок.

– Думаю, полезнее всего вам будет просмотреть вот эти. И будьте с ними аккуратны, а не то я вам уши оторву.

Очень бережно секретарша выложила на стол перед ним пять больших пухлых конвертов. Внутри были пожелтевшие от времени рапорты, напечатанные на старой пишущей машинке, со вклеенными телеграммами, фотографиями и письмами. В пятом конверте он нашёл то, что искал.

Акционерное общество

Шпицбергенская угледобывающая компания

«Стуре Ношке», 1940-1945 гг.

Доклад Сигурда Сульберга

Секретарша торопилась вернуться к другим делам и была уже в дверях, когда он её окликнул:

– Кто такой Сигурд Сульберг?

Ответила она уже из коридора:

– Управляющий харстадским отделением «Стуре Ношке» во время войны.

Вдруг её голова снова возникла в дверном проёме.

– Вы, конечно, знаете, что директор компании, Эйнар Свердруп, погиб, когда немцы бомбили ледокол «Исбьёрн»?

Кнут остался сидеть в тишине и тесноте комнаты. Слышны были удаляющиеся шаги, потом хлопнула дверь вдалеке. Теперь он один на один с документами.

Было что-то безыскусно-трогательное в обстоятельности толстых тетрадей, над которыми корпел тот давний управляющий. Очевидно, что ни одна деталь не пропала, не был пропущен ни один существенный момент из жизни харстадского отделения «Стуре Ношке».

Листая рапорты 1941 года, он не удержался от соблазна и прочитал все записи и телеграммы за отчётный период.

Документы, 1941 г.

КЗ – конторские записи

Тг – телеграмма, место отправления

ЦО – центральное отделение, Осло

Ру – рудоуправление, Лонгиер

ХО – отделение в Харстаде

ТО – отделение в Тромсё

КЗ, ХО, 12 января: Квислинг по радио: Германия выигрывает войну, поэтому мы должны помогать Гитлеру с оружием в руках, это дело совести. Призывает норвежскую молодёжь вступать в полк «Нордланд». Он добился для норвежцев великой чести – права служить в СС!

КЗ, ЦО, 13 февраля: Гиммлер и Тербовен в Осло после инспекционной поездки на север. В центре города собраны значительные полицейские силы, двойные посты, все вооружены.

Тг, Ру, 31 маурта: пожар на шахте 2 зпт погибли горнорабочий и мастер зпт найдены на участках H2S и S4

Тг, Ру, 3 апреля: два шахтёра отравились угарным газом шахта 2 участок S4 зпт мертвы

КЗ, ХО, 21 апуеля: Сульберг прибыл Харстад. «Стуре Ношке» теперь арендует три помещения на втором этаже склада Миккельсена на Хавнегата. Без воды, клозета и отопления. Плотникам поручено навесить двери и т. д.

КЗ, ХО, 25 апуеля: Свердруп по телефону из Осло: шахта 2 выглядит лучше. Туда прибыли немецкие самолёты с кислородом, асбестовыми костюмами и противогазами.

КЗ, ХО, 28 апуеля: пожар на шахте 2 потушен.

КЗ, ХО, 29 апуеля: в местных газетах размещены вакансии для шахтёров. На шахту Свеа требуется: 3 кузнеца, 1 токарь, 1 сварщик, 1 электрик, 3 машиниста, 3 кочегара, б плотников. Все до 1 июля. Пока из прежних работников записались немногие.

С мая стали попадаться документы, касающиеся событий, которые уже были ему известны по записям ленсмана Кнутсена. Кнут стал читать быстрее.

Тг, ХО, 18 мая: исбьёрн прошёл харстад на пути тромсё зпт проездные документы в порядке тчк капт хельге ларсен

Тг, ЦО, 21 мая: судовая дирекция выдаст судам разрешение зпт после чего они поступают под управление харстадского отделения совместно с северонорвежским топливным союзом

КЗ, ХО, 22 мая: по телефону капитан «Исбьёрна» Ларсен сообщает, что все формальности наконец улажены, немедленно выходит курсом на Шпицберген.

Тг, ХО, 27 мая: мунин из харстада после полудня тчк свердруп зпт 29 пассажиров на борту

КЗ, ЦО, 28 мая, управляющий Сульберг по телефону: фру Халворсен вчера обнаружила на заднем дворе склада больного в ленсманской форме. Больной был помещён к ней на квартиру для медицинского осмотра. Диагностированы инфлюэнца и горячка. Через несколько дней больной будет отправлен обратно в Киркенес с пароходом компании «Хуртигрутен». Он настойчиво расспрашивал о сотрудниках, на днях нанявшихся в компанию. Пришлось его разочаровать. Все новые сотрудники уже в пути в Лонгиер на «Мунине». Дал ему список имён из кадрового регистра без каких бы то ни было пояснений. «Мунин» должен завтра вечером войти в Ис-фьорд.

Наконец-то ему попалось упоминание регистра с именами работников. Но копии списка к старому рапорту управляющего Сульберга не прилагалось. Он открыл остальные коробки, внимательно и осторожно поискал в них, но не обнаружил никакого кадрового архива «Стуре Ношке». Кроме того, Кнут был практически уверен, что и в папке с материалами дела из сванвикского полицейского участка такой бумаги не было.

Кнут почувствовал укол совести. Папка с записями пасвикского ленсмана осталась лежать в машине, которую он припарковал и, по обычаю Лонгиера, не запер. Пойти её забрать? Но до конца тетради осталось всего несколько листков. Он торопливо прочитал последние майские записи.

Тг, ХО, 28 мая: мунин от капитана торесена зпт получил сегодня разрешение отплытие зпт позже пришёл приказ капитана порта мунину следовать тромсё до получения дальнейших указаний

КЗ, ХО, 28 мая, по телефону из Тромсё: «Мунина» из Тромсё не выпускают. Похоже, дело в радио. Ответил, что мы готовы зафиксировать частоту, если потребуется. Так что циркуляр о свободном коммерческом использовании радио, похоже, ничего не значит. Сообщите, как нам следует действовать.

Тг, ХО, 30 мая, «молния» из Лонгиера в 19.00: исбьёрн пропал вчера тчк сообщение продублировано в центральное отделение тчк сообщите властям зпт ожидаем действий цо тчк мыс линнея исбьёрна не слышал тчк на погрузочном причале исбьёрн получил 94,5 тонн флотского мазута тчк одновременно с ним пропали 8 мужчин из лонгиера

Кнут замер, глядя перед собой невидящими глазами. Ледокол «Исбьёрн» пропал? Да ещё с восемью мужчинами из Лонгиера на борту? Кажется, раньше ему об этой истории слышать не доводилось. Корабль пропал в конце мая сорок первого. Но годом позже он же участвовал в операции «Фритхам». То есть через год он нашёлся. За телеграммами и записями управляющего скрывались какие-то судьбоносные события. Что же произошло потом? Не забыть спросить Хенрика Сигернеса, что ему об этом известно.

Очевидно, что в следующем рапорте содержится продолжение истории. А секретарша дала ему только пять конвертов. Порыться в картонках самому? Он приблизительно помнил, с какой полки она снимала нужные ему коробки. Он с трудом отложил в сторону отчёт Сигурда Сульберга о весне сорок первого и посмотрел на большую коробку со снимками эвакуации Лонгиера, случившейся осенью того же года, которую ещё даже не открывал.

На записи управляющего ушло слишком много времени. Если он хочет успеть к назначенному времени на причал, у которого стоит корабль береговой охраны «Анденес», то пора двигаться. Поиски кадрового архива он продолжит позже, может, уже вечером.

Он как раз садился в машину, когда зазвонил мобильный.

– Кнут Фьель? Это Хенрик. Звоню с борта «Анденеса». Если хочешь на Грен-фьорд, немедленно иди на причал. Ветераны уже прибыли. У них на шахте семь случилось небольшое происшествие, поэтому экскурсию закончили раньше. Серьёзно пострадавших нет, отделались царапинами. Слышишь гул? Это мотор, его уже завели. Все в сборе, кроме тебя, а у командира корабля и без нас дел полно, так что вряд ли он будет ждать до последнего.

И всё-таки Кнут опоздал. Стоя на самом краю причала с мобильником в руке, он смотрел, как большой серый корабль береговой охраны медленно идёт по тугим волнам, катящимся на Ис-фьорд. Небо затянуло тучами, пронизывающий холодный ветер внезапно сменил по-летнему мягкое утреннее тепло. Берега укрыл лёгкий туман.

Кнут ещё несколько минут постоял на причале. Может быть, он ошибся? Может, следовало сразу отправиться сюда, на корабль, вместо того чтобы рыться в архивах «Стуре Ношке»? Но теперь уже поздно об этом думать. И не то чтобы у него были причины для беспокойства. Поёжившись, он застегнул молнию форменной куртки и залез в машину.

А на борту «Анденеса» бывший морской офицер Роберт Эверетт стоял у поручней и смотрел на полоску земли с горными пиками и ледниками, бегущую по правому борту. Он был так занят своими мыслями, что не заметил, как одна из стальных огнеупорных дверей в носовой части открылась и с глухим стуком закрылась снова. А вот старик, который неловко споткнулся и сохранил равновесие только потому, что, борясь с качкой, крепко держался обеими руками за поручни, англичанина увидел сразу. В его профиле угадывалось нечто знакомое, когда-то застрявшее в памяти.

Старик вздохнул и подумал, что надо бы подойти и проверить свою память. Если окажется, что он впал в старческий маразм, то остаётся только одно. Как раз на случай подобной катастрофы он сохранил у себя дома на дне одного из ящиков несколько таблеток.

Он осторожно прошёл на другой конец палубы. Далеко, на противоположной стороне фьорда, раскинулась длинная плоская прибрежная равнина, почти неотличимая от сверкающей водной глади. Но со стороны открытого моря наполз туман, и горизонта больше не было видно.

Кроме них двоих, никто на палубу не вышел. Только чайки кружились над кораблём, пронзительно крича. Старик запрокинул голову. По небу плыл огромный белый шар, невероятный, словно призрак, – луна среди бела дня. Он вспомнил, что давным-давно читал где-то о такой луне: если человек увидит её, стоя на перекрёстке четырёх дорог, то ему явится дьявол.

И тут англичанин повернулся.

Глава 14. Захват ледокола

Чёрные человечки, растянувшись цепочкой, двигались по льду в сторону «Исбьёрна», стоявшего у погрузочного причала. Капитан, находившийся в рулевой рубке, прищурился. Насчитал восемь маленьких фигурок. «Рановато для гостей», – подумал он. Весь вчерашний день народ из Лонгиера шёл сплошным потоком. Оно и понятно: ледокол был первым пришедшим в этом году судном. Но теперь уже хватит. Он ведь даже не завтракал.

«Исбьёрн» был готов принять на борт флотский мазут, вместе с углём заказано было девяносто пять тонн. Они едва успели пробиться сквозь льды к погрузочному крану у Лонгиера. Топлива оставалось меньше тонны, этого бы даже на полчаса работы парового котла не хватило.

Светало, но на небе сгрудились облака, погода стояла пасмурная, сырая. Холод собачий. Такой вот переменчивый в Арктике май. Иной год – тёплые дни и открытые фьорды, а в другой – холод и сплошной лёд.

Капитан достал бинокль. В группе не было ни одной женщины, только мужчины – насколько он мог разглядеть. Видать, любопытные шахтёры, которым охота взглянуть на ледокол. На всех большие куртки с водооталкивающей пропиткой. Один несёт с собой ружьё. Ничего удивительного – у белых медведей есть скверная привычка выскакивать без предупреждения не пойми откуда. Ходить без оружия опасно, даже если вы совсем недалеко от Лонгиера.

Наконец люди дошли до судна и исчезли из виду. Вскоре после этого до шкипера донеслись шум и голоса с юта. Гости поднялись на борт. Значит, сейчас будут мучить не его. Обычно посетителей по кораблю водил штурман или один из матросов. Капитан зевнул. Совсем скоро можно будет спуститься по крутому узкому трапу в кают-компанию, выпить кофе и позавтракать, а потом они примутся дальше ломать лёд в Адвент-фьорде. Он просил, чтобы угледобывающая компания отправила лошадей к их погрузочному причалу забрать почту и провиант. Но грузовой корабль «Мунин», везущий тяжёлое оборудование, вышел из Харстада уже два дня назад и может прийти в любой момент. Никакой приличной дороги между городом и мысом нет. Лошади не справятся с тяжело нагруженными санями в сыром талом снегу. Поэтому первое задание «Исбьёрна» в этом году – проложить во льдах канал до самой городской пристани.

Не успел он додумать эту мысль, как по радио пришло контрраспоряжение. Телеграмма из харстадского отделения: «Мунин» блокирован льдом у мыса Линнея. Могут они туда добраться и освободить его? Капитан посмотрел на первого штурмана, только что вошедшего в рубку. Первым штурманом был его сын.

– Спущусь вниз, поем. Когда загрузим мазут с углём, выгони лонгиерских на берег. Пойдём к Ис-фьорд-радио. Но канители ещё на час точно, так что покажи им паровой котёл и угости кофе.

– А как быть со вчерашним парнем, который просился к нам, чтобы выйти из фьорда? Он вроде на охоту собирался.

– Ну, так и быть. Только накажи ему сидеть в кают-компании, чтоб нам знать, где он. Чтоб не летал по кораблю и не пачкал тут всё, как вчера.

Ждать оказалось невыносимо. Он забрался на склон горы со стороны причала. Бинокль позволил ему проследить за товарищами, пока они шли по льду и поднимались на борт. Дальше смотреть было не на что. Они условились, что, как только ледокол будет захвачен, корабельная радиостанция отправит позывные шпицбергенского радио и таким образом передаст тайное послание группе. Теперь он жалел, что они не договорились о чём-нибудь попроще, например, о том, чтобы кто-нибудь вышел на палубу и помахал руками в сторону берега. Ему бы хватило и такого знака. Тогда он мог бы вернуться в город, пойти в клуб и ждать там. В группе было гораздо больше народу, чем отправилось на это первое задание. Местом встречи назначили новый рабочий клуб Свердрупбюена.

Он сплюнул табачную жвачку и стал смотреть на расползающееся по снегу тёмное пятно. Война придёт и на Шпицберген, это ясно. Но как, когда и с кем, не знал никто. Значит, нужно было подготовиться к любым неожиданностям. Когда немцы больше года назад захватили власть на Большой земле, уже тогда многие зафрахтованные суда взяли курс на Англию. Но руководство решило сотрудничать с новым пронемецким правительством. Поддерживать производство в интересах владельцев «Стуре Ношке». И как же мало это им помогло! Прошло совсем немного времени, и государство объявило себя собственником угольной компании, даже не предупредив ни о чём заранее администрацию. Директор и остальное руководство пытались делать вид, что всё в порядке. Добыча должна продолжаться согласно имеющемуся плану долговременного развития компании.

Но от Шпицбергена до Осло далеко, и до контор на севере тоже. На радиосвязь полагаться нельзя, почту перлюстрируют. Новости с Большой земли, касающиеся организованного сопротивления и саботажа, эффективно перехватываются и заменяются сообщениями о продолжающемся немецком наступлении и победах на всех фронтах. Кто бы тут мог отличить ложь от правды? Оставалось только одно.

Эриксен прекрасно знал, что не все его поддержат. Но он и остальные в его группе хотели в Англию, сражаться. Если руководство не отпустит их по доброй воле, найдутся и другие способы.

Ледокол застревал, потом делал рывок вперёд, ломая лёд вдоль канала, который проложил два дня назад, и таким способом расширял его для «Мунина». На ночь они собирались бросить якорь у мыса Линнея, а через день проломать противоположный конец канала, идя к Лонгиеру. Над кораблём, как длинный хвост, вился чёрный дым. Они шли вперёд так медленно, что сажа успевала жирными полосами осесть на корпусе.

Перед самым обедом капитан улёгся в койку и не вставал до вечера.

На обед было рагу из вяленой баранины, картошки и моркови, и штурману, конечно, оставили порцию. За едой он довольно похлопывал себя по животу – высшая похвала для кока. На борту царили мир и тишина – если не считать треска ломающегося льда. Штурман быстро поел и взял с собой кружку кофе для своего товарища, которого шёл сменить. Он никого не встретил ни в коридоре, ни на трапе. Это настораживало. Войдя в рубку, он увидел трёх незнакомцев. Один из них держал винтовку, дуло которой упёрлось в спину его коллеги. Тот повернул голову и бросил отчаянный взгляд.

– Хельге, твою мать, что будем делать? – выдавил он, но тычок винтовкой заставил его заткнуться.

– А ну цыц! Мы захватываем этот корабль от имени Норвежского морского флота. Вы пойдёте в Англию, потому что теперь приказы отдаём мы.

Присутствующий здесь же шкипер не верил собственным ушам – как вообще можно принимать трёх придурков всерьёз?

– От имени Норвежского морского флота? Вы что, совсем рехнулись, идиоты? Какого чёрта вы творите? Ну?

Шкипер был ветераном полярных морей, без малого сорок лет проплавал на разных судах. Из этого семидесятилетнего старика можно было делать гвозди.

– Никаких шуток. Моряки, у вас есть выбор. Можете присоединиться к нам. А нет – запрём вас в каюте и будем там держать, пока не доберёмся до Англии. Если не высадим на лёд раньше.

Говорил самый высокий из троих. Глаза у него были неприятные – злые, но и испуганные. «Опасная смесь», – подумал шкипер.

Пришедшая телеграмма застала фру Халворсен на рабочем месте случайно – была пятница, время шло к семи вечера. Она хотела поскорее разделаться с кое-какими бумагами, которые следовало передать в Судовую дирекцию. Прочитав телеграмму, она сразу поняла, что на Шпицбергене что-то всерьёз пошло не так.

Тг, ХО от Шпицбергуголъ, 30/5-41 19.00: исбьёрн пропал вчера тчк сообщение продублировано в цо тчк сообщите властям

Пропал? В глазах у фру Халворсен потемнело. Сообщите властям? Она понимала, что каждый её поступок в ближайшие несколько минут жизненно важен – для компании, для экипажа «Исбьёрна», да и для неё самой. Как поступить? Каждое действие, каждое слово должно быть детально обдумано. И думать требовалось очень быстро.

Все радиосообщения с Большой земли и обратно прослушивались. Оккупационные власти наверняка уже тоже прочли эту телеграмму. А не может ли она выудить из текста что-нибудь такое, что они наверняка пропустят? Если присмотреться к выбору слов, вернее, к их отсутствию. Видимо, Исфьорд-радио какое-то время посылало позывные «Исбьёрну», прежде чем доложить о потере связи.

Но было и ещё кое-что. Фру Халворсен много лет работала с капитаном ледокола и хорошо его знала: ему и в голову не могло прийти угнать корабль и уплыть в Англию. Он считал делом чести выполнять свою работу на Шпицбергене так хорошо и надёжно, как это только позволяют переменчивые арктические и политические условия. Должно было случиться что-то, что заставило его пойти на побег. И что с остальным экипажем? Она быстро перебрала архивные записи и достала список членов команды. Четырнадцать человек. Бунт? Да нет, быть не может. Но на борту много молодых ребят. С ними всегда есть риск, им ведь не хватает терпения.

Прошло всего несколько минут с момента прихода телеграммы, а фру Халворсен уже подозревала худшую новость, о которой в телеграмме не было ни слова. На борт могли пробраться шахтёры «Стуре Ношке». Так что не бунт. Скорее, угон. Ей хотелось расплакаться, но на истерику не было времени. Она сняла трубку и стала медленно крутить диск. Следовало сообщить управляющему.

Команду ледокола отвели под палубу и заперли в одной из кают. Капитан обвёл взглядом людей. Не хватало шестерых: трёх матросов и трёх кочегаров.

– Как так вышло-то? Это же парни, что сегодня ни свет ни заря притопали, так? Почему ты их не согнал на берег? – Капитан негромко обратился к сыну, который с несчастным видом смотрел в пол.

– Я им всё показал, как ты велел, а потом вернулся в рубку. Мне и невдомёк было, что они останутся, спрячутся. Раньше-то ни разу такого не бывало.

Капитан вздохнул.

– Смогут они машину на ходу держать?

Машинист только что вернулся с вахты в машинном отделении: волосы всклокочены, вокруг глаз круги угольной пыли.

– Пока справляются. Ну, будет им и задачка посложнее. – Он криво усмехнулся и замолчал.

Угонщик, который их запер, то и дело проходил под дверью. Капитан всех предупредил, чтобы говорили тихо, – на случай, если кто-нибудь стоит в проходе и подслушивает.

Шкипер понуро сидел на стуле, зажав руки между коленями. Когда он поднял голову, в глазах у него была грусть.

– Они ведь совсем зелёные. Небось на Шпицбергене недавно. Я и не видел-то раньше этих парней.

– А я видел, – отозвался второй штурман. Он был гораздо моложе остальных, волосы мышиного цвета расчёсывал на пробор и тщательно следил за своей одеждой. – Слыхал вчера в рабочем клубе всякое. Конечно, не такую дикость, как это. О таком я бы сказал. Но там многие не прочь присоединиться к норвежским военным частям в Англии, чтобы сражаться. Только и разговору, что об этом, новеньких агитируют. Весь Лонгиер бурлит слухами, если уж на то пошло.

Шкипер тяжело вздохнул.

– Нельзя их за это винить. Мы все держимся того мнения, что немца из Норвегии надо гнать. Но даже не знаю…

Это незаконно. Они угнали корабль. Это преступление, и не важно, воюем мы или нет. А команда, которая перешла на их сторону… Это бунт. – Капитан хрипел от гнева. – Приказываю с бунтовщиками не якшаться: не разговаривать, не выказывать сочувствия, не помогать с управлением. Они ещё одумаются. Молокососы, совести у них нет! Приходить сюда, угрожать заряженным оружием…

Каждый в команде знал по опыту, что главный теперь не скоро угомонится. Если заведётся – не остановишь, уж таков был капитан. Упрямый и вспыльчивый. А теперь его крепко задели за живое. Но тут в каюту пришёл один из матросов, примкнувших к лонгиерским горнякам. Лицо у него горело, глаза бегали, он пытался избегать взглядов товарищей. В руках у него был револьвер, но держал он его так, как держат тухлую рыбину.

– Вас запрут по двое, в разных каютах. На ночь, чтобы у каждого была своя койка.

По Лонгиеру расползалось беспокойство. Уже к вечеру люди начали подозревать, что случилось нечто серьёзное. Следующим утром правду уже нельзя было скрыть. Кто-то рассказал руководству шахт, что восемь человек не явились на свои смены. Ис-фьорд-радио, возможно, с опозданием на полдня передало, что «Исбьёрн» видели идущим под парами от мыса Линнея в сторону открытого моря. Не надо было иметь много ума, чтобы сообразить, что произошло.

Когда утренняя смена вернулась из забоя, он сидел в клубе. Рабочие разместились на лавках с кофе и едой. Они успели умыться, но угольная пыль вокруг глаз оставалась. Из-за неё они казались злее, чем были на самом деле. И что они, немцы, теперь с нами сделают? Кто-нибудь об этом подумал? Отправят самолёты нас бомбить? Арестуют кого-нибудь? А как же почта и провиант на «Мунине»? Как мы их получим, если корабль намертво застрял во льдах? Кое-кто и на Шпицберген-то приехал потому, что здесь демилитаризованная зона. Мы не для того ехали, чтобы геройствовать. Мы денег хотим заработать и вернуться к семьям. Что с ними будет? Начнутся преследования? Об этом кто-нибудь подумал?

Он был потрясён – он-то думал, что большинство их побег одобрит. Небольшая группа его единомышленников ловила на себе взгляды, которые словно вынуждали объясниться. Они рассыпались по кафетерию, а кое-кто отправился к себе в барак. Пока всё не успокоится, лучше залечь на дно. Но оставить все попытки организовать сопротивление? Никогда.

Незачем фру Халворсен торчать в конторе в субботу, строго заметил управляющий, хотя на самом деле был ей за это признателен. На столе у неё лежали две телеграммы. Он и сам их несколько раз перечитал. Фру Халворсен к ним даже не притронулась – она уже представляла, что в них может быть. Одно и то же сообщение из двух разных мест.

ТгХО 31/5-41 11.00: исбьёрна по-прежнему ничего несмотря постоянные позывные мыса линнея тчк маловероятно что капитан одобрил отплытие зпт исследуем первой возможности зпт вдруг его остальным экипажем высадили побережье тчк исчезновение исбьёрна отсюда немыслимо зпт вызвало глубокое возмущение лонгиере тчк шпицбергуголь

Тг Губернатор Шпицбергена Государственной полиции, Хаустад, 31/5-41: слухам исбьёрн скрылся западном направлении сегодня утром тчк также пропало несколько человек лонгиера тчк просим сообщить соответствующие инстанции

Фру Халворсен была в слезах.

– Так я и знала.

Ночью она почти не сомкнула глаз. В гостиной на диване спал ленсман. Сегодня он отправится обратно в Киркенес. В шестом часу она прокралась мимо него на кухню и приготовила себе кружку чая из листьев чёрной смородины. Кухонное окно выходило на Хавнегата. Она сидела и смотрела, как город потихоньку пробуждается. И не переставая думала о том, что же теперь делать. Самое главное – да нет, единственно возможное – вернуть лонгиерцев обратно в посёлок до того, как власти заведут дело. Государственная полиция кишит людьми из «Национального единства». Если беглецов арестуют, конец может быть только один. Но она не видела решения. Связь осуществляется только по радио и телеграммами. Всё прослушивается.

Управляющий вышел из своего кабинета и уселся на стул.

– Всё не настолько плохо. Мы должны исходить из того, что никого из прежних ребят там нет. Те, кого мы наняли в начале месяца, до Лонгиера ещё не добрались. «Исбьёрн» перед уходом не разгрузился. По плану он должен был вернуться и пробить остаток канала до городской пристани. «Мунин» застрял во льдах – и ни с места. Начальник шахт говорит, что народ в Лонгиере волнуется, потому что почта, которую они ждали много месяцев, не пришла. И им не хватает еды. Шкипер «Мунина» хочет, чтобы мы связались с русскими и попросили их ледоколы помочь с проводкой. Возможно, они могли бы даже подойти к «Исбьёрну» и перехватить зачинщиков? Всё так неопределённо. Да и на чьей они стороне, эти русские?

Ответить фру Халворсен не дали. По наружной лестнице, ведущей на второй этаж, загрохотали тяжёлые шаги. Шаги нескольких человек. Спустя мгновение контору заполнили полицейские и представители хирда. Фру Халворсен успела сунуть телеграммы в стол, но это уже не имело значения. Предводитель хирда, одетый по форме в двубортный мундир и странную цилиндрическую фуражку, размахивал перед самым носом управляющего стопкой бумажек – копиями.

Для пленников время тянулось невыносимо медленно. По утрам их собирали вместе, а по вечерам снова разделяли. Так продолжалось три дня. Капитан не думал, что угонщики продержатся столько времени, но им, похоже, удавалось обеспечивать ход машины без особых проблем – явно не без помощи трёх переметнувшихся на их сторону кочегаров. С навигацией дела обстояли хуже. Поздним вечером на второй день один из лонгиерцев, молодой рабочий с по-детски испуганным лицом, зашёл в каюту, где были заперты матрос и первый штурман. Он уселся на койку, спрятал лицо в ладонях и стал просить помочь с прокладкой маршрута.

– Мы не нашли карту областей к востоку от Медвежьего острова. – Он чуть не плакал. – Мы не понимаем, где находимся, думали добраться до Исландии, но…

Штурман, искренне извинившись, ответил, что без разрешения капитана ни один член экипажа не может помогать угонщикам.

– Угонщики? Да мы ведь просто ребята из Лонгиера, – выдавил из себя парнишка. – Зря вы так о нас думаете. Мы хотим в Англию, сражаться за свободу. Разве это плохо?

На следующее утро всю команду заперли в кают-компании и накормили завтраком.

– Ого, еду дают, – заикнулся было штурман.

Капитан посмотрел на него тяжёлым взглядом и ничего не сказал.

– Ну так я скажу, – взял слово второй штурман. – С кораблём неладно. Тяжело сидит на воде. Дует свежий ветер, а мы еле плетёмся. Похоже, у нас течь.

– Так точно, – удовлетворённо отозвался машинист, отправляя в рот полную ложку фасоли в томатном соусе. Прожевал её и добавил: – Думаю, им не по себе. В машинном отделении вода уже высоко.

– Да ты, часом, в уме не повредился? А ты сам-то где? А если корабль утонет, пока мы будем заперты по каютам?

– Машинист уверен, что они сдадутся раньше, чем возникнет настоящая угроза, – ответил за него капитан. – Я придерживаюсь того же мнения. Не забывайте, у дезертиров, которые к ним переметнулись, есть опыт, и они уговорят этот сброд нас выпустить. Тогда им останется только одно – обратиться ко мне. Но управление кораблём будет взято обратно только при условии, что они сдадут всё оружие и согласятся сами сидеть под замком.

Захватчики продержались дольше, чем команда рассчитывала. Лишь на исходе дня один из зачинщиков спустился в кают-компанию и сел за стол. Лицо его было серым от усталости.