Текст книги "Арсен Люпен"

Служители правосудия часто пасуют перед лицом убедительных фактов, которые вынуждают их подгонять события под первоначальную версию. Темное прошлое Виктора Данэгра повлияло на следователя, и, хотя не нашлось новых доказательства, кроме нескольких улик, обнаруженных вначале, он остался непоколебим и закрыл расследование. Через несколько недель началось судебное разбирательство, оно было путаным и занудным. Судья не выражал никаких эмоций, прокурор выступал слабо. В таких условиях у адвоката Данэгра появилось преимущество. Он указал на бездоказательность обвинения, что не существовало ни одного вещественного доказательства. Кто сделал ключ, которым закрыли на два оборота двери в квартире? Кто видел этот ключ? Куда он подевался? Где находится нож, которым убили?

– Во всяком случае, – закончил свою речь адвокат, – надо доказать, что убил графиню именно мой подзащитный. Докажите, что вор и убийца не тот таинственный посетитель, проникший в дом около трех часов ночи. На часах было одиннадцать, скажете вы? Ну и что? Разве нельзя перевести стрелки часов на тот час, какой нужен?

Виктора Данэгра оправдали.

Похудевший и подавленный полугодовым пребыванием в камере, он вышел из тюрьмы в пятницу, на закате дня. Следствие, одиночное заключение, судебное разбирательство, выступления присяжных – все это внушило ему болезненный страх. По ночам его мучили ужасные кошмары, снился эшафот. Он бился в лихорадке, вызванной ужасом. Назвавшись Анатолем Дюфуром, он снял маленькую комнату на одном из холмов Монмартра, перебиваясь случайными заработками. Жалкое существование! Три раза его нанимали разные хозяева, трижды узнавали и прогоняли немедленно.

Зачастую Данэгр замечал – или это только казалось, – что за ним следят какие-то люди, наверное, полицейские. Он не сомневался, что они хотят подстроить ему ловушку, и предчувствовал, как грубая рука хватает его за ворот.

Однажды вечером, когда Данэгр ужинал в трактирчике неподалеку от дома, незнакомец сел напротив него. Это был мужчина лет сорока, одетый в грязный черный сюртук. Он заказал суп, овощи и литр вина. Закончив трапезу, мужчина перевел взгляд на Данэгра и долго рассматривал его. Данэгр побледнел. Наверное, этот человек следил за ним в последние недели. Что ему от него надо? Данэгр попробовал встать, но не смог. Ноги у него подкашивались.

Мужчина налил себе стакан вина, а затем наполнил стакан Данэгра.

– Чокнемся, приятель?

– Да-да, – забормотал Виктор, – ваше здоровье, приятель.

– Ваше здоровье, Виктор Данэгр.

Тот подскочил:

– Это не я… клянусь вам…

– В чем вы клянетесь? Что вы – это не вы? Вы не слуга графини?

– Какой слуга? Меня зовут Дюфур. Спросите хозяина.

– Для хозяина – Дюфур Анатоль, но Данэгр Виктор – для правосудия.

– Неправда! Нет! Вас обманули.

Незнакомец достал из кармана визитку и протянул ее, чтобы Виктор прочел:

Гримодан, бывший инспектор полиции. Тайный сыск.

Виктор задрожал.

– Вы из полиции?

– Теперь нет, но мне нравилось мое ремесло, и я продолжаю им заниматься… на более прибыльной основе. Время от времени выискиваю дела на вес золота, такие, как ваше.

– Мое?

– Да, ваше, это дело исключительно прибыльное, если, конечно, вы согласитесь быть немного сговорчивей.

– А если не соглашусь?

– Придется. Вы оказались в ситуации, в которой ни в чем не сможете мне отказать.

Страх незаметно подкрадывался к Виктору.

– В чем же дело? Говорите, – попросил он.

– Хорошо, – ответил его собеседник, – покончим с этим. В двух словах скажу следующее: меня прислала мадемуазель де Сенклев.

– Сенклев?

– Наследница графини д'Андийо.

– И что же?

– А то, что мадемуазель де Сенклев поручила мне забрать у вас черную жемчужину.

– Черную жемчужину?

– Ту, что вы украли.

– Но у меня ее нет!

– Есть.

– Если бы она была у меня, это означало бы, что я убийца.

– Вы и есть убийца.

Данэгр натужно хихикнул.

– К счастью, дражайший месье, суд присяжных был иного мнения. Все присяжные признали меня невиновным. Моя совесть чиста, поэтому двенадцать добропорядочных людей меня оправдали…

Бывший инспектор взял его за руку:

– Не разглагольствуйте, приятель. Слушайте меня очень внимательно и взвесьте мои слова. Данэгр, за три недели до преступления вы украли на кухне ключ от двери черного хода и заказали такой же у Утара на улице Оберкан, 244.

– Неправда, нет, – пробурчал Виктор, – никто не видел этого ключа… его не существует.

– Вот он.

Помолчав, Гримодан продолжал:

– Вы убили графиню ножом с металлической ручкой, который купили на рынке у площади Республики в тот же день, когда заказывали дубликат ключа. Лезвие ножа треугольное, и в нем прорезан желобок.

– Вранье все это, вы это придумываете. Никто не видел ножа.

– Вот он.

Виктор Данэгр отшатнулся. Бывший инспектор продолжал:

– На нем есть пятна ржавчины. Надо ли вам объяснять их происхождение?

– Ну и что из этого?.. У вас есть ключ и нож. Кто докажет, что они мои?

– Слесарь и продавец, у которого вы купили нож. Я уже освежил их память, и они непременно узнают вас, когда увидят.

Он говорил сухо и четко, а Данэгра трясло от страха. Ни следователь, ни судья, ни помощник прокурора не подловили его так ловко, не разобрались так основательно в вещах, которые и сам он теперь подзабыл.

Тем не менее он продолжал притворяться спокойным.

– Ну, если это все ваши доказательства…

– У меня осталось еще одно. Совершив преступление, вы уходили тем же путем. Но посреди гардеробной, в припадке страха, вынуждены были опереться рукой о стену, чтобы не упасть.

– Откуда вы это знаете? – заикаясь, пробормотал Виктор. – Никому это не известно.

– Правосудию – нет, никому из полиции и в голову не пришло, что надо зажечь свечу и осмотреть стены. А если бы они сделали это, то на светлой стене заметили бы еле заметное красное, хотя и достаточно четкое, пятнышко, отпечаток подушечки вашего большого пальца, которым вы прикоснулись к стене. А вам, наверное, известно, что в антропометрии это одно из основных средств идентификации.

Виктор Данэгр побледнел, весь облился потом и обезумевшими глазами рассматривал странного человека, рассказывавшего о его преступлении так, будто он был тому невидимым свидетелем. Сраженный Данэгр обессилено опустил голову. Несколько месяцев он боролся за свою жизнь, теперь казалось, что все бессмысленно.

– Если я верну вам жемчужину, – пробормотал он, – сколько вы мне за нее дадите?

– Нисколько.

– Как! Вы смеетесь! Я отдам вам вещь, которая стоит тысячи, сотни тысяч, а взамен ничего?

– Кое-что я дам взамен – жизнь.

Гримодан продолжал его уговаривать:

– Послушайте, Данэгр, эта жемчужина не имеет для вас никакой ценности. Вы не сможете ее продать. Зачем же хранить ее?

– Есть перекупщики… и в один прекрасный день, за любую цену…

– В один прекрасный день будет поздно.

– Почему?

– Потому что правосудие займется вами, и на этот раз – вооружившись доказательствами, которые я ему предоставлю: нож, ключ, отпечаток вашего пальца… вы пропали, дружище.

Виктор обхватил руками голову и задумался. Он чувствовал, что пропал окончательно, на него накатила огромная усталость, невероятная потребность в отдыхе и покое.

– Когда вы хотите получить ее? – прошептал он.

– Сегодня вечером, до часу ночи.

– А если нет?

– Если нет, то я отнесу на почту письмо, в котором мадемуазель де Сенклев выдвигает вам обвинение, обращаясь к прокурору республики.

Данэгр наполнил два стакана вином и выпил их один за другим, затем, поднимаясь, сказал:

– Оплатите счет и пойдем… мне надоело это проклятое дело.

Наступила ночь. Двое мужчин молча спустились по улице Лепик и прошли вдоль бульваров к площади Этуаль. Виктор выглядел очень усталым, сгорбился. У парка Монсо он сказал:

– Это рядом с домом…

– Перед арестом ты побывал лишь в табачной лавке.

– Мы пришли, – ответил Данэгр глухим голосом.

Они прошли вдоль садовой решетки и пересекли улицу, на углу которой находилась табачная лавка. Данэгр остановился в нескольких шагах за ней. Ноги у него подкашивались, поэтому он присел на скамью.

– И? – спросил его спутник.

– Это здесь.

– Что вы мне врете?

– Здесь, перед вами.

– Передо мной? Знаете что, Данэгр, не надо…

– Повторяю вам: она здесь.

– Где?

– Между двумя булыжниками.

– Какими?

– Ищите.

– Какими? – повторил вопрос Гримодан.

Виктор не ответил.

– Прекрасно, ты решил провести меня, приятель.

– Нет… но… я ведь умру в нищете.

– И поэтому ты сомневаешься? Хорошо, я буду великодушен. Сколько тебе надо?

– На билет в Америку в каюте второго класса.

– Договорились.

– И купюру в сто франков на первые расходы.

– Получишь две. Говори.

– Посчитайте булыжники справа от стока. Она там, между двенадцатым и тринадцатым камнем.

– В канаве?

– Да, где кончается тротуар.

Гримодан огляделся. Мимо проезжали трамваи, шли люди. Ну надо же! Кто бы мог подумать?

Он раскрыл свой перочинный нож и вонзил его в щель между двенадцатым и тринадцатым булыжником.

– А вдруг ее там нет?

– Надеюсь, что никто не заметил, как я наклонился и засунул ее туда.

Может ли быть такое? Черную жемчужину просто бросили в грязную канаву, где ею мог завладеть первый встречный! Черная жемчужина, которая стоит целое состояние!

– На какой глубине?

– Примерно десять сантиметров.

Гримодан начал раскапывать мокрый песок, тут кончик лезвия за что-то зацепился. Тогда бывший инспектор пальцами разгреб ямку и увидел черную жемчужину.

– Получай свои двести франков, а билет в Америку я тебе пришлю.

На следующий день «Эко де Франс» опубликовала заметку, которую перепечатали все газеты мира:

Со вчерашнего дня знаменитая черная жемчужина находится у Арсена Люпена, который изъял ее у убийцы графини д'Андийо. В ближайшее время копии этого драгоценного сокровища будут выставлены в Лондоне, Санкт-Петербурге, Калькутте, Буэнос-Айресе и Нью-Йорке. Арсен Люпен ждет предложений, которые соблаговолят сделать ему корреспонденты.

– Таким образом, преступление всегда карается, а добродетель торжествует, – заметил Арсен Люпен после того, как изложил мне всю подоплеку дела.

– А также то, что под маской Гримодана, бывшего инспектора полиции, вы были избраны провидением для того, чтобы помешать преступнику воспользоваться плодами его злодеяния.

– Именно так. Признаюсь, это одно из тех приключений, которыми я особенно горжусь. Сорок минут, что я провел в комнате графини, после того как убедился, что она мертва, пожалуй, самые удивительные и волнующие в моей жизни. За сорок минут я, попавший в крайне запутанную ситуацию, заметил кое-какие детали, восстановил обстоятельства преступления и пришел к убеждению, что преступник не кто иной, как слуга графини. Далее я понял, что завладеть жемчужиной можно только при условии, что слугу арестуют, – и я оставил на месте пуговицу от ливреи; но нельзя было допустить, чтобы полицейские обнаружили неопровержимые доказательства его виновности. Я поднял нож, брошенный на ковре, и забрал ключ, оставленный в двери, предварительно заперев дверь на два оборота и стерев отпечатки пальцев на стене гардеробной. На мой взгляд, это было озарением…

– …Гениальности, – перебил я его.

– Гениальности, если хотите, во всяком случае, такое не пришло бы в голову первому встречному. В секунду предугадать два решения проблемы – арест и оправдание, использовать систему правосудия, чтобы запутать этого парня, одурачить его, довести до такого состояния, что, освободившись, он неизбежно попадется в нехитрую ловушку, которую я для него приготовил.

– Нехитрую? Скажите лучше, незатейливую, ведь ему не угрожала никакая опасность.

– Ни малейшая, поскольку любой оправдательный приговор не подлежит пересмотру.

– Бедняга…

– Ничего себе бедняга… Виктор Данэгр! А вы не забыли, что он убийца? И крайне несправедливо было бы оставлять ему черную жемчужину. Он ведь остался жив!

– А черная жемчужина – ваша!

Люпен достал ее из потайного кармашка своего бумажника. Осмотрел ее, погладил пальцами и вздохнул:

– Какому же богачу, какому безмозглому и тщеславному радже будет принадлежать это сокровище? Какому американскому миллиардеру предназначена эта крупица красоты и роскоши, украшавшая белоснежные плечи Леонтины Зальти, графини д'Андийо?

Херлок Шолмс приезжает слишком поздно

– Удивительно, как вы похожи на Арсена Люпена, Вельмон!

– А вы его видели?

– Как все, по только на фотографии, каждая из которых не похожа на другую, но тем не менее остается впечатление, что это одно и то же лицо… вроде вашего.

Вельмон, видимо, был задет за живое.

– Неужели, дорогой Деван? И вы не первый говорите мне об этом, уверяю вас.

– Настолько похожи, – продолжал Деван, – что, если бы вас не рекомендовал мой кузен д'Эстеван и вы не были бы известным художником, чьи прекрасные морские пейзажи приводят меня в восторг, не исключено, что я сообщил бы в полицию о вашем пребывании в Дьеппе.

Шутка была встречена всеобщим хохотом. Здесь, в столовой замка Тибермениль, помимо Вельмона находились: аббат Жели, деревенский кюре, и дюжина офицеров из полков, проводивших учения в окрестностях и принявших приглашение банкира Жоржа Девана и его матери. Один из них воскликнул:

– Но разве не Арсена Люпена видели на побережье после того знаменитого происшествия в скором поезде Париж – Гавр?

– Совершенно верно, с тех пор прошло три месяца, а через неделю после того, как пустили этот слух, я познакомился в казино с нашим великолепным Вельмоном. Он удостоил меня несколькими посещениями, приятная прелюдия к более основательному визиту в мой дом, который произойдет в ближайшие дни… точнее, в одну из ближайших ночей!

Снова раздался смех, и гости перешли в бывший гвардейский зал – просторную комнату с очень высокими потолками, занимавшую всю башню Гийома, где Жорж Деван разместил свои несравненные богатства, накопленные в течение многих веков вельможами Тибермениля. Сундуки и серванты, напольные светильники и жирандоли[11]11
  Жирандоль – большой фигурный подсвечник для нескольких свечей.


[Закрыть] составляли ее убранство, великолепные гобелены украшали каменные стены. В глубоких нишах четырех стрельчатых окон с витражами стояли скамьи. Между дверью и окном возвышался монументальный книжный шкаф в стиле ренессанс, на фронтоне которого были две надписи золотыми буквами: «Тибермениль», а ниже – гордый семейный девиз: «Делай что хочешь».

Закурив сигару, Деван продолжал шутить:

– Только не упустите момент, Вельмон, в вашем распоряжении только одна ночь.

– Почему же? – поинтересовался художник, явно подыгрывая хозяину.

Деван хотел было ответить, но мать знаком попросила его молчать. Однако возбуждение, царившее за ужином, и желание заинтриговать гостей одержали верх.

– Теперь я могу рассказать, – прошептал он, – теперь уже никто не проболтается.

Гостей распирало от любопытства, поэтому они расселись вокруг хозяина, а он с довольным видом, словно сообщая важную новость, объявил:

– Завтра в четыре часа дня знаменитый английский сыщик, для которого не существует тайн, самый известный мастер разгадывать загадки, феноменальная личность, будто сошедшая со страниц детективного романа… словом, Херлок Шолмс будет моим гостем.

Присутствующие зашумели. Херлок Шолмс в Тибермениле? Значит, это серьезно? Арсен Люпен действительно находится в этих местах?

– Арсен Люпен и его банда – неподалеку. Не считая дела барона Каорна, кому, как не Люпену, следует приписать ограбления Монтиньи, Грюше, Красвиля? Сегодня – моя очередь.

– И вас предупредили так же, как барона Каорна?

– Один и тот же трюк дважды не срабатывает.

– Тогда в чем же дело?

– В чем? А вот в чем.

Он встал и, показав пальцем на одну из полок книжного шкафа, где между двумя фолиантами виднелось пустое пространство, сказал:

– Здесь стояла книга XVI века «Летопись Тибермениля» – это история замка с момента его основания, когда герцог Роллон заложил его на месте феодальной крепости. В книге было три гравюры. На одной из них запечатлена панорама местности, на другой – общий план построек, а на третьей – план подземных ходов, один из которых ведет за первую линию укреплений, а противоположный – в этот зал, где мы находимся. Так вот, эта книга пропала в прошлом месяце.

– Черт возьми, – заметил Вельмон, – плохой знак. Только это еще недостаточное основание для вмешательства Херлока Шолмса.

– Конечно, этого было бы недостаточно, но произошло еще одно событие, придавшее тому, что я только что рассказал, особое значение. В Национальной библиотеке хранился второй экземпляр «Летописи», отличавшийся от первого некоторыми деталями, касающимися плана подземелья. План был снабжен различными пояснениями, написанными от руки и почти стершимися. Я знал об этих различиях и понимал, что подлинный план может быть начерчен лишь после скрупулезного сравнения обеих карт. Однако на следующий день после того, как пропал мой экземпляр, неизвестный читатель запросил в Национальной библиотеке вторую книгу и унес ее с собой; установить, каким образом была совершена эта кража, оказалось невозможно.

Его слова были встречены возгласами удивления.

– Теперь дело выглядит куда серьезнее.

– Конечно, на этот раз, – продолжал Деван, – полиция всполошилась, было проведено двойное расследование, но, увы, безрезультатно.

– Как и все другие поиски, объектом которых был Арсен Люпен.

– Совершенно верно. Именно тогда мне и пришла в голову мысль обратиться за помощью к Херлоку Шолмсу, и он ответил мне, что горит желанием встретиться с Арсеном Люпеном.

– Какая честь для Арсена Люпена! – воскликнул Вельмон. – Ну а если наш национальный вор, как вы его называете, не строит никаких планов относительно Тибермениля, Херлоку Шолмсу придется уехать ни с чем?

– Есть еще одна вещь, которая его заинтересует: поиски подземного хода.

– Как! Вы же сказали нам, что с одной стороны он ведет в поле, а с другой – сюда, в это помещение.

– Но куда точно? В какое место этого зала? Линия, обозначающая на картах подземный ход, ведет к маленькому кружочку, обозначенному двумя заглавными буквами: «Б. Г.», что, конечно, означает «Башня Гийома». Но башня круглая, и кто может определить, в какое место этого круглого зала ведет ход?

Деван закурил вторую сигару и налил бенедиктина[12]12
  Бенедиктин – крепкий французский ликёр на основе спирта из сахарной свёклы, трав и мёда.


[Закрыть] в свой бокал. Его засыпали вопросами, а он улыбался, радуясь, что пробудил такой интерес, в конце концов произнес:

– Никому в мире это не известно. Как гласит легенда, могущественные сеньоры передавали этот секрет на смертном одре от отца к сыну вплоть до седьмого термидора, второго года[13]13
  27 июля 1794 года, в этот день произошел Термидорианский государственный переворот.


[Закрыть], когда последнему в роду, девятнадцатилетнему Жоффруа, отрубили голову на эшафоте.

– Но на протяжении века, наверное, велись поиски?

– Искали, но напрасно. Я сам, купив замок у потомка внучатого племянника члена Конвента[14]14
  Национальный Конвент – законодательный орган Франции во время Великой французской революции (1792–1795).


[Закрыть] Лерибура, проводил поиски. Какой прок? Эта башня, окруженная водой, посредством моста соединяется с замком, получается, что подземный ход должен быть проложен где-то под древними оборонительными рвами. На плане книги из Национальной библиотеки обозначены четыре лестницы, каждая состоит из сорока восьми ступеней, это позволяет предположить, что глубина в этом месте более десяти метров. Но масштаб, помеченный на другом плане, указывает, что она доходит до двухсот метров. Решение загадки – здесь, среди этих стен, потолка и пола. Но, честно говоря, я не решусь разрушить их.

– И нет никаких других сведений?

– Никаких.

– Месье Деван, – возразил аббат Жели, – может быть, пора привести две цитаты?

– Господин кюре любит исследовать архивы, – со смехом сказал Деван, – читать мемуары и увлеченно изучает все, что касается Тибермениля. Но объяснение, которое он имеет в виду, только все запутывает.

– Ну и что?

– Вы настаиваете?

– Было бы чрезвычайно интересно.

– Итак, из прочитанных им материалов следует, будто двум королям Франции была известна разгадка упомянутой тайны.

– Двум королям Франции!

– Генриху IV и Людовику XVI.

– Это не первые попавшиеся люди. А как же господин аббат узнал об этом?

– Довольно просто, – продолжал Деван. – За день до битвы при Арке[15]15
  Битва при Арке – сражение, произошедшее 15–18 сентября 1589 г. между французской королевской армией Генриха IV и войсками Католической лиги под командованием Шарля Лотарингского во время Восьмой (и последней) религиозной войны во Франции.


[Закрыть] король Генрих IV приехал в этот замок, где его ожидали ужин и ночлег. В одиннадцать вечера Луиза де Танкарвиль, самая красивая дама Нормандии, была приведена к нему по подземному ходу, чему содействовал герцог Эдгар, который по этому случаю раскрыл королю семейную тайну. Позднее Генрих IV выдал ее своему министру Сюлли, который в своих мемуарах «Государственная экономика» рассказывает эту историю без всяких комментариев, за исключением одной загадочной фразы:

«Топор повернется, воздух содрогнется, крыло раскроется, и начнется восхождение к Богу».

Воцарилось молчание.

– Да уж, цитата – яснее некуда, – усмехнулся Вельмон.

– Вот именно. Господин кюре считает, что Сюлли в этой фразе зашифровал эту тайну, чтобы не выдать ее писцам, которым диктовал мемуары.

– Хитроумная гипотеза.

– Согласен, но что означает этот поворачивающийся топор и раскрывающиеся крылья?

– И кто поднимается к Богу?

– Загадка!

– А наш славный Людовик XVI тоже приказал открыть подземный ход, чтобы встретиться с дамой? – спросил Вельмон.

– Не знаю. Известно только одно: Людовик XVI бывал в Тибермениле в 1784 году, а в знаменитом железном шкафу, найденном в Лувре по доносу Гамена, находилась бумага, но которой рукой короля были написаны следующие слова: «Тибермениль: 2–6–12».

Орас Вельмон расхохотался:

– Победа! Тьма рассеивается. Ведь дважды шесть – двенадцать.

– Смейтесь сколько угодно, месье, – заметил аббат, – однако в этих двух записях содержится разгадка; придет день, и кто-нибудь сумеет расшифровать эти слова.

– Это будет Херлок Шолмс… Если только его не опередит Арсен Люпен. Как, по-вашему, Вельмон?

Вельмон встал, положил руку на плечо Девана и сказал:

– Я думаю, что в сведениях, полученных из вашей книги и из фолианта, хранившегося в Национальной библиотеке, недоставало чрезвычайно важной детали, и вы любезно сообщили мне ее. Благодарю вас.

– А это означает?..

– Это означает, что теперь, когда повернется топор, крыло раскроется, а дважды шесть составят двенадцать, мне останется лишь приступить к действиям.

– Не теряя ни минуты.

– Даже секунды! Почему бы мне этой же ночью, то есть до приезда Херлока Шолмса, не ограбить ваш замок?

– Действительно, вам нужно воспользоваться моментом. Разрешите мне подвезти вас.

– До Дьеппа?

– Да. Я воспользуюсь случаем и сам встречу месье и мадам д'Андроль и их приятельницу. Поезд приходит в полночь.

И, обратившись к офицерам, Деван добавил:

– Впрочем, мы все встретимся здесь завтра утром за столом, не так ли, господа? Я очень рассчитываю на вас, ровно в одиннадцать ваши полки должны окружить и взять замок штурмом.

Приглашение было принято, все разошлись, и через минуту «Золотая Звезда 20–30»[16]16
  Марка автомобиля, придуманная Морисом Лебланом.


[Закрыть] мчала по дороге в Дьепп, увозя Девана и Вельмона. Деван высадил художника у казино и поехал на вокзал.

В полночь его друзья сошли с поезда. В половине первого автомобиль въезжал в ворота Тибермениля. В час, после легкого ужина, поданного в гостиной, все разошлись по своим комнатам. Постепенно светильники погасли. Глубокая ночная тишина окутала замок.

Но луна пробилась сквозь окутывавшие ее тучи, и в окна гостиной хлынул белый свет, это длилось всего лишь мгновение. Очень скоро луна скрылась за холмами, и вновь стало темно.

И в этой непроглядной ночи тишина казалась особенно жуткой. Лишь время от времени слегка поскрипывала мебель и тихонько шумел тростник в зеленой воде, омывающей древние стены. Часы отсчитывали бесконечную вереницу секунд. Пробило два часа. Затем снова торопливо и монотонно побежали секунды, тревожа тяжелый покой ночи. Пробило три часа.

Но вдруг что-то щелкнуло, так бывает во время прохода поезда, когда срабатывает диск семафора. Тонкий луч пересек гостиную, словно стрела, и оставил за собой сверкающую дорожку. Свет исходил из центральной каннелюры[17]17
  Каннелюра – это вертикальный желоб на стволе колонны.


[Закрыть] одной из колонн, подпирающей верхнюю часть книжного шкафа. Сначала луч задержался на панно, украшавшем стену напротив, потом словно беспокойный взгляд, пронизывающий темноту, заскользил по всему помещению, а затем и вовсе растаял, чтобы снова вспыхнуть, когда книжный шкаф стал поворачиваться вокруг своей оси, открывая огромный сводчатый проем.

Появился человек с электрическим фонарем в руке. Затем – второй, третий, со связкой веревок и различными инструментами. Первый из вошедших осмотрел комнату, прислушался и сказал:

– Позови остальных.

Парней, вынырнувших из подземелья, оказалось восемь, все – здоровяки с энергичными лицами. Они стали быстро перетаскивать мебель. Арсен Люпен подходил то к одной вещи, то к другой, осматривал ее и, в зависимости от ее размеров и художественной ценности, щадил или приговаривал:

– Уносите!

И вещь уносили, ее поглощала зияющая пасть туннеля. Таким образом вынесли шесть кресел и шесть стульев времен Людовика XVI, гобелены Обюссона, канделябры работы Гутьера, два полотна Фрагонара и одну картину Наттье, бюст работы Гудона и статуэтки. Не раз Люпен останавливался перед каким-нибудь сундуком или замечательной картиной и вздыхал:

– Слишком тяжелая вещь… очень уж велика… жаль!

И опять приступал к экспертизе.

За сорок минут гостиная была «расчищена», как выразился Арсен. И все это совершилось с соблюдением идеального порядка, без всякого шума, словно все предметы, которые переносили эти люди, были укутаны толстым слоем ваты.

Наконец Люпен сказал парню, уносившему стенные часы работы Буля:

– Можете не возвращаться. Как только перетащите вещи в фургон, гоните к сараю Рокфора.

– А вы, шеф?

– Оставьте мне мотоцикл.

Мужчина скрылся, Люпен, плотно задвинул подвижной отсек книжного шкафа, постарался скрыть все улики, стер следы от обуви, приподнял портьеру и прошел в галерею, соединяющую башню с замком. Посреди нее стояла стеклянная витрина – именно из-за нее Арсен Люпен остался.

В витрине находились невероятные вещи: уникальная коллекция часов, табакерки, кольца, ожерелья, миниатюры тонкой работы. Люпен вскрыл замок отмычкой и испытал невыразимую радость от того, что может завладеть этими золотыми и серебряными сокровищами, маленькими и изящными шедеврами искусства. Он повесил себе на шею большой холщовый мешок, специально подготовленный для этой цели, и стал заполнять его. Те драгоценности, которые не влезли, он рассовал по карманам пиджака, брюк и жилета. И уже покусился на украшения для волос в виде жемчужных нитей, так ценившиеся модницами в прошлом, а теперь ставшие предметом вожделения современных модниц… как вдруг ему послышался легкий шорох.

Люпен прислушался: он не ошибся, звук стал отчетливее. И вдруг вспомнил, что в конце галереи есть лестница, ведущая в комнату, занятую сегодня вечером девушкой, приятельницей д'Андролей, которую Деван встречал в Дьеппе.

Арсен быстро нажал пальцем на кнопку фонаря и погасил его. Едва он добежал до ниши окна, как наверху у лестницы приоткрылась дверь и слабый свет озарил галерею.

Скрытый до пояса занавеской, он ничего не видел, но ему показалось, что кто-то осторожно спустился на несколько ступенек. Люпен надеялся, что человек не пойдет дальше. Однако он спустился, прошел несколько шагов по галерее и… вскрикнул, потому что увидел разбитую и практически опустошенную витрину.

По запаху духов Люпен определил, что в помещении находится женщина. Она практически задевала занавеску, скрывавшую Арсена, поэтому ему казалось, что он слышит, как бьется ее сердце, и что она тоже догадалась о присутствии кого-то в темноте, у себя за спиной. «Она боится, – подумал он, – и уйдет… не может быть, чтобы не ушла». Но она осталась, свеча, дрожавшая в ее руке, застыла. Она обернулась, секунду помешкала, словно прислушиваясь к устрашающей тишине, затем резко отдернула занавеску. Вот они смотрят друг другу в глаза.

Потрясенный Люпен пробормотал:

– Вы… вы… мадемуазель!

Это была мисс Нелли, пассажирка океанского лайнера, та, чьи мечты во время того незабываемого плавания переплелись с мечтами молодого человека, та девушка, что присутствовала во время его ареста, и вместо того, чтобы выдать Люпена, сделала красивый жест – бросила в море футляр фотоаппарата, в котором он спрятал драгоценности и деньги… Мисс Нелли! Милое улыбающееся создание, чей образ так часто заставлял его грустить и радоваться в долгие часы тюремного заключения!

Случай, столкнувший их глубокой ночью в этом замке, был таким невероятным, что они замерли в изумлении, не в силах произнести ни слова. Глубоко потрясенная, мисс Нелли едва стояла на ногах.

И постепенно, в течение бесконечных секунд, он осознал, какое производит на нее впечатление: в руках горсти драгоценностей, полные карманы и мешок, набитый до краев сокровищами. Люпен готов был провалиться сквозь землю от стыда, краснея и невыносимо страдая оттого, что предстал перед ней в постыдном положении вора, застигнутого врасплох. Впредь, что бы ни случилось, он навсегда останется для нее вором, лазающим по чужим карманам и открывающим двери отмычкой, чтобы проникать в чужие жилища.

Сначала часы упали на ковер, затем посыпались другие вещи из его рук, удержать которые не было сил. Тогда он бросил на кресло оставшиеся драгоценности, опустошая карманы и мешок. Теперь ему стало легче в присутствии Нелли, он сделал шаг по направлению к ней, собираясь заговорить. Но мисс Нелли отпрянула от него, затем, словно испугавшись чего-то, резко исчезла за занавеской, за ней последовал Люпен. Девушка дрожала и с ужасом оглядывала огромный опустошенный зал.

Люпен тут же попытался успокоить ее:

– Завтра в три часа дня все будет возвращено на прежнее место… Мебель привезут назад…

Она не ответила, а он продолжил:

– Завтра, в три часа, даю слово… И ничто в мире не сможет помешать мне сдержать обещание… Завтра, в три часа…

Затянувшееся молчание, которое он не осмеливался нарушить, было тягостно для обоих, и Люпен искренне страдал, видя, как потрясена мисс Нелли. Тихо, не говоря ни слова, он отошел от нее.

«Пусть она уйдет!.. – думал он. – Пусть поймет, что она свободна, только бы не боялась меня!»

Она резко вздрогнула и прошептала:

– Послушайте… шаги… я слышу, кто-то идет…

Люпен с удивлением посмотрел на нее, девушка казалась встревоженной, словно действительно испугалась надвигающейся опасности.

– Я ничего не слышу, – ответил он, – но все же…

– Как? Надо бежать… бегите же, скорее…

– Бежать… Почему?..

– Так надо, надо… Не стойте тут…

Она метнулась к двери и прислушалась. Нет, никого. Может быть, звук доносился извне? Мисс Нелли подождала секунду, затем обернулась.

Арсен Люпен уже исчез.

Обнаружив, что замок ограблен, Деван тут же сказал себе: «Это сделал Вельмон, кто еще? Значит, Вельмон – Люпен».

Других предположений у него не было. Однако мысль, которая промелькнула у него в голове, казалась настолько невероятной, что, когда появился капрал из местной жандармерии, которого тотчас же вызвали, Деван и не подумал сообщать ему об этом абсурдном предположении.