Текст книги "Заря востока"

«Ну, коли так, то конечно, дорогой, как ты скажешь», – проворковала Элиабель, чмокнув Франсуа в щёку. Патрик заметил, как скривился при этом Жан.

«Ну вот, что, Элиабель. Проводи-ка мальчика, накорми его, дай переодеться, и покажи, где он будет жить. А потом, пускай спускается в пекарню. У нас много работы», – распорядился Франсуа.

«Ну, пошли со мной, Патрик из Фландрии!», – с лёгкой усмешкой произнесла Элиабель.

Для жилья Патрику выделили маленькую каморку на чердаке. Там было огромные щели, и свистел ветер, но всё лучше, чем ночевать на улице. В качестве постели мальчику был выдан старый тюфяк, набитый соломой.

Элиабель дала ему одежду, по-видимому, ранее принадлежащую Жану. Патрику она была велика. Одежда была чистой, но явно старой, в заплатах. Но мальчик был доволен и этому. Патрик попросил воды и древесной золы, чтобы вымыться. Эта просьба не понравилась Элиабель.

Она произнесла что-то, вроде: «Кто много моется, смывает благодать Божию!». Однако принесла мальчику золы.

«Ну, коли ты такой чистюля, воду принесёшь сам из Сены. Кстати, у нас в бочках возле дома, воды мало осталось, заодно и натаскаешь», – распорядилась она, выдав мальчику вёдра.

97

Патрик натаскал воды, благо до Сены от пекарни было не очень далеко, и с удовольствием вымылся и переоделся. «Зарю востока», он повесил на шею, надёжно спрятав под одеждой.

А ещё его накормили гороховой кашей с кусочками сала, и

зачерствевшей булочкой. Мальчику эта еда показалась пищей богов.

Ну а потом, наевшись, он принялся помогать Франсуа. Патрик работал на совесть. Старался быстро, и умело выполнять все приказания хозяина. Пару раз Франсуа поворчал на него, но в целом был доволен Патриком, и в конце дня даже похвалил его.

А вот от его сына, Патрик получал только тычки, щипки и насмешки. Причём, действовал Жан исподтишка. Толкал Патрика, и щипал его, когда Франсуа это не видел. Наконец, Патрику это надоело. Когда Жан, очередной раз протянул руку, чтобы ущипнуть его, он ухватил его за запястье, сдавил изо всех сил, и, глядя ему прямо в глаза, произнёс: «Ещё раз ущипнёшь, или толкнёшь, измолочу так, что будешь у меня от боли выть! Не посмотрю, что ты сын хозяина. А драться я умею, уж поверь мне!».

Видимо в речах и взгляде Патрика было что-то такое, что заставило ему поверить. Жан как-то сразу сжался от страха, и жалобно захныкал. Патрик

отпустил его руку, и молча ушёл. Больше Жан, не толкал мальчика, и не щипал его, однако Патрик не раз ловил на себе его ненавидящий взгляд.

«Ну, вот и нажил я себе врага! А ведь могли бы подружиться!», – вздохнув, сказал сам себе Патрик. Когда вся работа в пекарне была выполнена, и ушёл последний посетитель, Франсуа попросил мальчика написать несколько деловых писем. Патрик это задание выполнил с удовольствием. Он любил писать, и старательно выводил скрипучим гусиным пером обмакнутым в чернила буквы на листе бумаги. А потом, прочитал написанный текст, Франсуа. Тот удовлетворённо крякнул.

«Отнесёшь рано поутру письма в аббатство Сен-Жермен. А сейчас ешь, и отправляйся спать!», – скомандовал лавочник.

Патрик и сам чувствовал, что очень устал, и глаза его начинают закрываться. Поужинав краюхой хлеба с варёными яйцами, и молоком, мальчик отправился спать на чердак.

Но, несмотря на усталость, сон, вдруг, как ветром сдуло. Он начал думать, о том, что это отлично, что Франсуа послал его в аббатство. Мальчику не хватало книг, и он надеялся, что здешние монахи разрешат ему пользоваться своей библиотекой.

Кроме того, Патрик размышлял о будущем. Каково оно будет? Что принесёт завтрашний день? Приживётся ли он на новом месте? Найдёт ли его Ричард, и как быть с «Зарёй востока»? Такие мысли занимали его. Однако усталость взяла своё, и он не заметил, как заснул. Сон его был тревожен и чуток.

1159 год от Рождества Христова. Франция. Париж.

98

Прошло четыре года. Патрик жил и работал у Франсуа. Хозяин был им доволен, неплохо относился, доверял. За это время Франсуа обрюзг и постарел. Его сын Жан, из толстого озлобленного мальчишки, стал огромным неповоротливым толстяком, ещё более злобным, и

ненавидящем Патрика. Патрик же за эти годы сильно вырос, и из худенького маленького мальчика превратился в рослого симпатичного юношу. Он по-прежнему хранил «Зарю востока» у себя на груди, тщательно скрывая алмаз под одеждами.

Жан, не раз бросал масленые взгляды, на молоденьких симпатичных посетительниц пекарни. Однако, девушки, заходившие в пекарню, лишь презрительно фыркали, в ответ, и отворачивались. А вот на Патрика девицы кидали особенные взгляды, и томно вздыхали, и это бесило Жана.

Однако Патрик не поддавался искушению.

С недавних пор, жена месье Франсуа, Элиабель, стала проявлять к нему чересчур пристальный интерес. Старалась, то побыть с юношей наедине, то, вроде бы невзначай, обнять его за плечи, то погладить по руке, Патрик всё переводил в шутку, но это его беспокоило.

Во-первых, он уважал своего хозяина, и не мог помыслить о связи

с его женой.

Во-вторых, Патрик дал обет в аббатстве Сен-Жермен, что будет хранить своё тело и душу в чистоте, и, если не встретит до двадцати лет девушку, которая станет его женой, то примет постриг, и даст обет безбрачия.

Юноша понимал, что нужно объясниться с мадам Элиабель. Сделать это нужно было деликатно, чтобы не обидеть её, и не нажить себе врага. Жана ему было вполне достаточно. Но как это сделать, и какие слова найти, юноша не знал.

Он часто вспоминал ту рыженькую девочку, Маргарет.

«Интересно, какой она стала сейчас? Узнают ли они друг друга, если увидятся? Помнит ли она его, ведь они виделись всего раз, мельком?», – думал Патрик.

«А, впрочем, она наверняка давно забыла о каком-то мальчишке, который несколько дней прожил в замке де Комбс. А если, когда и вспоминала о нём, то только в связи со смертью их прежнего хозяина, сэра Роберта, свидетелем которой был Патрик. Возможно, её уже выдали замуж, и она счастлива в браке. В любом случае, вряд ли мы когда-нибудь встретимся на этой грешной Земле», – делал вывод юноша, и горестно вздыхал.

За заботами проходили дни за днями. Патрик усердно работал, помогал месье Франсуа в пекарне, и с бухгалтерией, а в свободное время пропадал в библиотеке аббатства Сен-Жермен.

Монахи хорошо знали Патрика, он часто приносил в аббатство вкуснейшую выпечку, и разрешали, в виде исключения, пользоваться библиотекой. Юноша был этому очень рад, потому что книги были его главной отдушиной от тяжёлой работы.

От Жана в пекарне толку было мало. Он был ленив, и не хотел ничему

99

учиться, считая, что и так достаточно знает и умеет. Это удручало его отца,

здоровье, которого оставляло желать лучшего. Ведь рано или поздно, пекарня должна была перейти к Жану, и месье Франсуа опасался, что тот, разорит её. Хозяин пекарни не раз заводил разговор, что после его смерти, Жан пустит всё по ветру. Патрик старался отвлечь хозяина от мрачных мыслей, заявляя, что Бог даст, месье Франсуа ещё долго проживёт, и, выражал надежду, что Жан возьмётся за ум. Слушая эти его речи, месье Франсуа тяжело вздыхал, и качал головой. В ответ, Патрику нечего было сказать.

До него доходили нехорошие слухи, что Жана неоднократно видели

с продажными женщинами, а ещё он играет в кости на деньги.

Месье Франсуа он об этом не рассказывал, боясь расстроить, а вот с Жаном

собирался серьёзно поговорить, и разговор этот обещал быть тяжёлым.

Тот день начался как обычно, Патрик и не предполагал, что он круто изменит его судьбу. Встав с рассветом, юноша натаскал воды, и начал работу в пекарне, вместе с наёмными работниками. Дел было много, месье Франсуа был сильно простужен, и, отдыхал в своей комнате, а от Жана толку было немного. Им помогала мадам Элиабель, бросающая время от времени томные взгляды на Патрика.

Юноша старался этого не замечать. Улучив момент, когда все работники ушли, и они остались одни, мадам Элиабель подошла к Патрику, и, обвив его руками, прошептала на ухо: «Какой же ты сладенький, маленький бродяжка! Оставь нынче ночью свою дверь не запертой, не пожалеешь!».

«Как вы можете, мадам Элиабель! У вас есть муж, который любит вас!», – возмутился Патрик, отталкивая её.

«Много ты понимаешь, мальчишка! Франсуа уже давно не спит со мной! Да и помрёт он скоро! А я ещё молода, мне мужчина нужен!», – скривившись, заявила она.

«Дурачок! Ты же мне нравишься! Я женщина горячая, тебе понравится! А после смерти Франсуа я получу деньги, которые мне как жене полагаются, и заживём мы с тобой, сладенький мой, на славу!», – произнесла она, томно вздохнув, и вновь обняв юношу.

Патрику стало противно. Он с силой 0 оттолкнул женщину, и брезгливо передёрнувшись, произнёс: «Мадам, я очень уважаю, месье Франсуа, и не хочу его расстраивать, но если вы ещё раз позволите себе такие речи, и будете себя непристойно вести, я сообщу ему обо всём!».

«И горько пожалеешь об этом! Я скажу моему мужу, что это ты домогался меня, а когда я тебе отказала, то отомстил мне, оклеветав. Франсуа ревнив. Подумай, кому он поверит? Тебе, безродному бродяжке, или мне, любимой жене?», – прошипела в ответ Элиабель, покраснев от злобы. Патрик понял, что нажил себе ещё одного врага.

В это время раздалось покашливание, и на пороге, с противной ухмылкой появился Жан.

100

«Где тебя носит? Тесто уже подошло, давай помогай», – накинулась на него мачеха. Жан ничего не ответил, занялся работой, и только продолжал противно ухмыляться, посматривая то на Элиабель, то на Патрика.

И вся эта ситуация Патрику ох, как не нравилась.

К вечеру Патрик решил заняться проверкой бухгалтерии, и обнаружил пренеприятную вещь. Не хватало значительной суммы денег. «Час от часу не легче!», – подумал юноша. Вскоре ему нужно было идти с отчётом к месье Франсуа.

Он начал размышлять, кто мог взять деньги. Так как сам Патрик эти деньги не брал, а месье Франсуа, если бы ему понадобилась столь крупная сумма, предупредил бы юношу, то вариантов было два. Деньги взяла либо мадам Элиабель, либо Жан. У обоих были ключи от шкатулки с деньгами.

«Месье Франсуа щедр к мадам Элиабель, и балует её, а вот Жану частенько приходится выклянчивать у отца деньги. Значит, скорее всего, это он!», – решил Патрик.

Юноша направился в комнату Жана для серьёзного разговора, надеясь застать его дома. Дверь в комнату сына хозяина была не заперта, но Патрик всё равно постучал, прежде чем войти. Не дождавшись ответа, Патрик решительно распахнул дверь. Жан валялся в одежде и сапогах на своей широкой кровати из дуба, на смятом белье, и оглушительно храпел.

В руке он держал, пустую бутылку из-под вина.

«Опять напился как свинья! Какой сейчас от него толк!», – с досадой подумал Патрик. Он уже собирался уйти, как вдруг, храп прекратился, и Жан уставился на него своими маленькими злобными синими глазками.

«Чего тебе надо? Как ты сюда зашёл? Почему не стучал?», – со злобой прошипел он заплетающимся языком.

«Я стучал, но ты не слышал. Я пришёл с тобой серьёзно поговорить, но вижу что ты сейчас не в том состоянии, чтобы беседовать со мной.

Сперва, подумай об отце, которого ты огорчаешь своим поведением, и проспись. Поговорим завтра», – вздохнув, произнёс Патрик.

Жан пьяно расхохотался. «Кто бы говорил! Святой Патрик! А сам наставляешь рога моему отцу! Видел я, как вы с мачехой обжимались!

Ну, как она, хороша в постели?», – с издёвкой поинтересовался он.

Патрик со всего маху отвесил ему пощёчину. Жан этого не ожидал, и, схватившись за щёку, испуганно уставился на Патрика.

«Я бы никогда, слышишь, никогда не позволил бы себе так подло поступить по отношению к месье Франсуа, который приютил меня. Всё дело в мадам Элиабель. Она буквально не даёт мне проходу. И это мне очень не нравится. Но я ясно ей дал понять, что между нами никогда ничего быть не может!», – с металлом в голосе, произнёс Патрик.

«Ах, вот как! Да, иногда, трудно быть красавчиком. Я всегда знал, что моя мачеха…», – произнёс Жан, потирая щёку, и грязно выругавшись.

«Расскажи про неё моему отцу, а я всё подтвержу!», – предложил он, и глазки его заблестели.

101

«Хочет избавиться от мачехи», – догадался Патрик.

«Пусть месье Франсуа сам разбирается со своей женой! Я в их отношения вмешиваться не буду! Я предупредил мадам Элиабель, что если она не изменит своё поведение, я буду вынужден сообщить об этом её мужу. Надеюсь, она всё поняла», – заявил он.

Жан лишь разочарованно скривился, в ответ.

«А ко мне ты зачем пришёл, поговорить о мачехе?», – спросил он.

«Я, конечно, хотел с тобой объясниться насчёт мадам Элиабель, но шёл сюда не за этим. Дело в том, что, проверяя счета, я обнаружил, что пропала внушительная сумма денег! А теперь скажи мне, Жан, зачем ты обворовываешь своего отца?», – глядя сыну хозяина прямо в глаза, поинтересовался Патрик.

«Да, как ты смеешь меня обвинять в краже, грязный бродяжка!», – взвизгнул тот в ответ, и глазки его забегали.

«Как я смею тебя обвинять? Да очень просто. Доступ к деньгам был у четверых. Твой отец болен, и деньги, разумеется, не брал. Остаются трое. Если бы деньги украл я, то давно бы был уже далеко отсюда», – начал рассуждать Патрик.

«Так это мачеха обокрала отца. Точно она!», – с фальшивым

негодованием воскликнул Жан.

«А зачем ей это делать? Месье Франсуа и так балует её. А вот тебе отец деньги выдаёт со скрипом. А тебе они ох как нужны. Ведь ты любишь погулять с продажными девицами, сыграть в кости, и, как я слышал, недавно крупно проигрался. А вино-то у тебя дорогое. Из Бордо. Не так ли?», – заявил Патрик, указывая, на пустую бутылку.

«Ах ты, ублюдок! Всё вынюхал! Да, я проигрался, и вынужден был стащить деньги, чтобы отдать долг! Ведь папаша вряд ли отдал бы мне их по доброй воле! А вот мачехе он ни в чём не отказывает! И зачем только он взял тебя в наш дом!», – со злобой прошипел Жан.

«Можешь ругаться сколько угодно! У тебя есть выбор: либо ты сейчас же вернёшь деньги, всё до последнего су*1, и расскажешь отцу о проигрыше, либо я сообщу месье Франсуа о краже!», – заявил Патрик.

«Послушай, Патрик! Пойми, нет у меня сейчас денег, понимаешь, нет! Я всё отдал очень серьёзным людям, которым был должен! Позже я всё верну, как только отыграюсь, клянусь Господом! Прошу, не говори отцу!», – сменил тон Жан. Теперь в его голосе звучали заискивающие нотки.

«Не давай клятв, Богу, которых не сдержишь! Надо всё рассказать месье Франсуа! Одному тебе не справиться! Пойми, ты связался с ворами и негодяями. Отыграться у них невозможно. Они обманут тебя, и будут обманывать снова и снова до тех пор, пока у тебя не закончатся деньги!», – покачав головой, произнёс Патрик.

«Да отец убьёт меня!», – взвизгнул Жан. «Не убьёт! Ты его сын, и он тебя любит, и я уверен, простит!», – ответил Патрик.

«Послушай! Я тебя молю, не говори отцу! Я отыграюсь, обязательно

102

отыграюсь, чтобы ты не говорил! И тогда я поделюсь с тобой выигрышем за молчание! А ещё ты можешь потихоньку забирать себе часть выручки. Я буду нем как рыба, клянусь Всевышним! Только ничего не говори отцу!», – заныл Жан. Он упал перед Патриком на колени. Из глаз его брызнули слёзы, которые он размазывал по своим пухлым щекам. Зрелище было жалкое и отталкивающее.

«Не упоминай имя Господа своим нечестивым языком!», – с негодованием воскликнул Патрик. «И никогда не унижайся! Сейчас же встань! Идём к месье Франсуа!», – тоном, не терпящим возражений, заявил он, и, повернувшись к Жану спиной, направился к двери.

Это было ошибкой. Патрик почувствовал как «Заря востока» обжёг ледяным холодом ему кожу под одеждой, затем услышал, как Жан пробормотал проклятья ему в спину, а потом его затылок пронзила страшная, непереносимая боль, и свет померк для него.

Наши дни. Выборг.

Рано утром Павел сел в электричку до Выборга. Именно в этом небольшом старинном городке прошло детство и отрочество убитой Веры Степановой. И теперь, направляясь туда, Стариков намеревался узнать прошлое Веры, историю её семьи, быть может, выяснить, каким образом «Заря востока» попала к ней.

Он сам не заметил, как задремал. А снилась ему Марина, которая улыбалась, и протягивала к нему ладони. А в них лежал удивительно красивый алмаз нежно-розового цвета. От его красоты захватывало дух.

Павлу хотелось прикоснуться к нему, взять его в руки. Это желание полностью поглотило его. И именно в этот миг он очнулся оттого, что его кто-то трясёт за плечо.

Это оказалась старушка, которая ехала вместе с ним.

«Вставайте, молодой человек! Приехали! Выборг!», – сообщила она резким скрипучим голосом. Поблагодарив пожилую женщину, Павел вышел на перрон. Он всё ещё был под впечатлением сна. «Наверняка, сон вещий!», – решил Павел. Но вот понять его значение, он не мог.

Стариков был в Выборге всего лишь раз, в раннем детстве с родителями. Воспоминания об этой поездке у него были смутные.

Павел помнил, что город этот небольшой, древний, красивый, с множеством достопримечательностей, находится на берегу Финского залива. А ещё он является крупным промышленным центром.

Стариков вспомнил, что в ту поездку ему было легко и весело, как может быть только в детстве, и он ел вкуснейшее мороженое, держась за сильную руку отца.

Теперь, в зрелом возрасте он с удовольствием любовался средневековым Выборгским замком*1, библиотекой Алвара Аалто*2, дивным парком Монрепо*3. К сожалению, у него не было времени, чтобы погулять 103

вволю по городу и полюбоваться этими достопримечательностями.

Его путь лежал в рабочие районы Выбога, туда, где раньше жила Вера Степанова.

Добравшись до окраины города на стареньком трамвайчике, Павел огляделся. В отличие, от красивейшего центра города тут всё было застроено серыми однотипными «хрущёвками». Кое-где сохранились деревянные здания, барачного типа.

«Да, район-то не из благополучных. Наверняка, криминальный», – подумал Стариков.

Павел долго плутал по улицам, расспрашивая прохожих, и, наконец, нашёл дом, где раньше жила Вера.

Это был старый деревянный двухэтажный дом, построенный ещё при царе Горохе. К удивлению Павла, дом оказался жилым. Стариков заметил на нескольких окнах занавески. Он поднялся по скрипучей лестнице подъезда.

В бывшей квартире Веры, по-видимому, никто не жил. Павел, посмотрев с улицы, обратил внимание, что окна были без занавесок, грязные, их давно никто не мыл и не открывал. На всякий случай, Стариков с силой постучал

в дверь бывшей квартиры Степановых, так как звонок там был сломан, но ему никто не открыл. За дверью была тишина.

Тогда он позвонил в одну из квартир, располагавшихся на одной площадке с бывшей квартирой Веры. Дверь открыла молодая худенькая востроносая женщина в цветастом халате, с всклокоченными светлыми волосами. Павел представился, и поинтересовался насчёт Степановых.

Женщина растерянно посмотрела на него, испуганно поморгала глазами, и заявила: «Да, мы сами сюда, три месяца как переехали! Никаких Степановых не знаем!».

В это время в квартире, раздался, плачь ребёнка, а затем сердитый пьяный мужской голос заорал: «Людка! Стерва, где ты есть! Успокой Санька! Могу я после смены отдохнуть!».

«Это муж мой, Володька! Вот что! Вы лучше спросите у Клавдии Петровны из 8-й квартиры. Она тут давно живёт и всех знает! А сюда больше не звоните. У меня муж ревнивый. Да и нечего мне вам рассказать», – испуганным голосом произнесла женщина, и захлопнула дверь прями перед носом Павла.

«Однако! Бедная женщина! Очевидно, что муж настоящий тиран. И, скорее всего, поколачивает её», – подумал Стариков.

Он никогда не понимал идиотскую фразу: «Бьёт, значит любит!». А ещё он не понимал женщин, которые годами терпят издевательства и насилие от своих мужей, не решаясь уйти от них, либо из-за собственной слабости и страха, либо по каким-то другим причинам. Часто они терпят деспота, объясняя это тем, что детям нужен отец. Как правило, всё это кончается очень плохо.

Павел это прекрасно знал как полицейский, по сухой статистике бытовых преступлений. Женщина либо погибает от рук тирана-мужа, либо

104

превращается в забитое существо, полностью утрачивая свою индивидуальность. А бывает, что жена, не выдержав, убивает деспота-мужа, и попадает в тюрьму.

Но кто больше всего страдает, так это дети. Если они и не погибают от рук отца-изверга, что, увы, случается, то их психика оказывается навсегда искалеченной. И очень часто они повторяют судьбу своего отца или матери.

Такие невесёлые мысли занимали Павла, когда он позвонил в квартиру

№ 8. Дверь ему открыла милая интеллигентного вида круглолицая старушка в очках, с седыми волосами, собранными в пучок, и заколотыми шпильками.

«Вы к кому, молодой человек?», – поинтересовалась она.

«Я из полиции! Интересуюсь Степановыми. Особенно Верой», – заявил Павел, показывая удостоверение.

«А что случилось?», – поинтересовалась старушка.

«Дело в том, что Веру убили», – сообщил Павел.

Старушка охнула, приложила ладонь к губам, а затем произнесла: «Ну, вот что! Меня зовут Клавдия Петровна, фамилия Завьялова. Заходите ко мне в квартиру, не на пороге же разговаривать! А рассказать мне есть о чём. Поверьте!».

Клавдия Петровна усадила Павла за небольшой стол на маленькой кухоньке, где царил идеальный порядок. Старушка налила ароматный крепкий чёрный чай в две оранжевые фарфоровые кружки в горошек. Стариков вспомнил, что в детстве у него была точно такая же кружка. На стол Клавдия Петровна выставила бутерброды с докторской колбасой, дымящиеся оладьи со смородиновым вареньем, и печенье курабье.

Павел вспомнил, что он сегодня ещё не завтракал, и у него засосало под ложечкой.

«Да вы ешьте, не стесняйтесь! Молодые мужчины, особенно холостяки, всегда голодные. Это я по своему сыну знаю», – улыбнулась старушка.

«Есть такое дело!», – улыбнулся Стариков, накидываясь на еду.

«А с чего вы решили, что я не женат?», – поинтересовался он, наевшись.

«Ну, во-первых, обручального кольца у вас нет! И даже следа от него на пальце не видно», – улыбнулась Клавдия Петровна.

«Так может, я его не ношу из принципа!», – пожал плечами Павел.

«А что, во-вторых?», – поинтересовался он.

«Допустим, кольцо вы не носите из-за своей причуды. Но вот пуговицу на рубашке вам пришивала не женщина, это точно! Пуговица пришита крепко, но не совсем аккуратно, по-мужски, словом, видно, что вы сами себе её пришили. Следовательно, жены у вас нет, потому как уважающая себя женщина никогда не позволила бы своему мужу самому пришивать себе пуговицы. Жена сама пришила бы вам пуговицу, и сделала бы это аккуратно», – заявила Клавдия Петровна.

«Вам бы в полиции работать!», – улыбнулся Павел.

«О, это была моя мечта, которая, к сожалению, или к счастью не осуществилась!», – рассмеялась Клавдия Петровна.

105

«Я всю жизнь проработала на родном заводе, правда доросла до мастера цеха. А, муж покойный, машинистом тепловоза на железной дороге работал. Погиб, пятидесяти лет не было, несчастный случай. Стёпе тогда лет десять было. Он у нас поздний ребёнок, и единственный», – сообщила она.

«А где ваш сын сейчас?», – поинтересовался Стариков.

«Далеко отсюда. На Севере, в Иркутске. Деньги зарабатывает. Там познакомился с хорошей девушкой. Пожениться собираются. Вроде, всё хорошо. Только вот скучаю я по нему», – с вздохом сообщила Клавдия Петровна.

«Клавдия Петровна, вы мне хотели сообщить что-то важное о Вере Степановой», – произнёс Павел, внимательно глядя на старушку.

«Да, да, конечно!», – произнесла та, рассеянно мешая сахар в чае, ложечкой.

«Господи, Верочка! Бедная девочка! Вот уж кому не повезло в жизни, так это ей! Я-то надеялась, что всё у неё наладится! А, оказывается, её убили! Всё-таки, жизнь часто бывает, несправедлива, и жестока », – горестно вздохнув, произнесла она.

«У Веры было тяжёлое детство?», – спросил Павел.

«Если это можно было назвать детством!», – невесело произнесла Клавдия Петровна.

«Райка, мать Веры, беспутной была. Райкина мать Зинаида всё для дочери делала. А ведь как ей тяжело было! Зинаида одна её растила. Муж-то к другой ушёл, местной продавщице. Любовь, видите ли, у него! Пил со своей зазнобой по чёрному! Ну и помер рано от пьянки, Царствие ему Небесное! А Райка чем матери за заботу и ласку отплатила? По мужикам, ещё, будучи малолеткой, шляться началась. Уж мать её Зинаида, и лупила, и за волосы таскала, а ей всё ни почём! Ну, и родила Верочку в шестнадцать лет!

Отец ребёнка молодой парень из Питера, чуть постарше Райки. Зинаида говорила, что его родители врачи, а сам парень в военном училище учится. Так вот, ещё Зинаида рассказывала, что родители парня были категорически против его женитьбы. Мол, нечего тебе так рано жениться, да ещё на гулящей. Неизвестно ещё от кого ребёнок. Зачем себе жизнь портить?

А парень порядочный оказался. Ребёнок мой, женюсь и точка! Свадьбу сыграли, всё честь по чести. Так родители жениха даже на свадьбу не явились. Молодым общежитие в Питере выделили. А тут молодого мужа в Чечню, в командировку посылают. А оттуда он уже не вернулся, погиб.

Райка после этого совсем в разнос пошла. Девочку родила, на мать бросила, та ей свою фамилию дала, Степанова. А сама Райка всё гулять продолжала. А через полтора года, Гришку родила, от какого-то заезжего, по фамилии Северов, который вскоре после рождения ребёнка был таков! А мальчонку тоже матери оставила», – сообщила Клавдия Петровна.

«Так у Веры есть брат? И где же он теперь?», – поинтересовался Павел.

«Сейчас в местах не столь отдалённых. И говорят там, несмотря на молодость, в большом авторитете», – поджав губы, сообщила Клавдия Петровна. 106

«Гришка Север! Слышали?», – поинтересовалась она.

«Да, уж, наслышан! Так Вера сестра Гришки Севера!», – присвистнул Стариков.

«Да! Зинаиде трудно с двумя детьми было. Работала с утра до вечера. От Райки-то толку никакого не было. Месяцами пропадала. Матери не помогала совсем. Только деньги у неё клянчила. Гришка с самого раннего детства задиристый был. Чуть что, сразу в драку. На улице с утра до вечера пропадал. Учился шаляй-валяй.

А вот Верочка совсем другой была. Тихая, вежливая, круглая отличница. Когда Верочке десять лет было, а Гришке восемь, Зинаида померла. Инфаркт, в 52 года. Надорвалась, видно, на работе.

Ну, и понеслось! Райка в материну квартиру стала мужиков водить. Настоящий притон устроила. Дети часто у меня отсиживались, боялись домой идти. Я ей сколько раз говорила: «Подумай о детях! Ведь, лишат тебя материнских прав! Заберёт их опека!»», – сокрушенно произнесла старушка.

«А она?», – поинтересовался Павел

«А что, она! Зальёт с утра глаза пивом, и всё, жизнь прекрасна! Ну, и доигралась! Зарезал её очередной сожитель по пьянке! Причём, всё это

произошло на глазах у детей. Их потом в Детский дом забрали», – очередной раз, вздохнув, заявила старушка.

«Гришка после этого, говорят, поклялся отомстить. И отомстил-таки. Первый свой срок он получил по малолетке, за угон машины. А дальше, пошло, поехало. Так вот, когда он очередной раз освободился, то разыскал убийцу своей матери, который к тому времени уже вышел, и зарезал его заточкой. Теперь сидит за убийство.

В общем, печальная история. А теперь вот, Верочку убили! Но кто же, и за что?», – задумчиво произнесла Клавдия Петровна.

«Это-то мы, и пытаемся выяснить!», – произнёс Павел, внимательно глядя на Клавдию Петровну.

«Скажите, Клавдия Петровна, а у вас фотографий Зинаиды, Веры и её первого мужа не осталось?», – поинтересовался Павел.

«Есть одна, со свадьбы Веры!», – кивнула Клавдия Петровна.

Она нашла альбомы с фотографиями, долго их листала, затем, торжествующе произнесла: «Вот!», и протянула Павлу фотокарточку.

На фотографии была изображены жених и невеста в окружении гостей. Павел поразился. Вера была точной копией своей матери. Только у Раисы была в глазах какая-то чертовщинка, бесшабашность. Муж Раисы, Дмитрий был высоким, симпатичным, рыжеволосым парнем, который с любовью и нежностью смотрел на свою молодую жену. Зинаида, мать Раисы, оказалась нарядно одетой, симпатичной женщиной средних лет. Правда выглядела она

старше своего возраста и уставшей. Среди гостей Павел заметил весёлую и моложавую Клавдию Петровну в изящном голубом костюме, и с пышной причёской.

«Вот, раньше я какой была! А танцевать-то как любила! Сейчас уже не

107

та!», – вздохнула Клавдия Петровна.

«А, скажите, а бабушка по отцовской линии судьбой Веры не интересовалась?», – спросил он у старушки.

«Да, объявилась она год назад. Про Веру всё выспрашивала. Она, конечно, сказала, что подруга Зинаиды, живёт в Питере. А я сразу поняла, что это родная бабушка Веры. Хотя, внучка на неё и не похожа! Да только не было у Зинаиды таких подруг. Она, царствие ей небесное, женщина простая была. А эта, вся такая, знаете, в дорогом костюме, причёска, парфюм, маникюр, туфли на каблуках. В общем, несмотря на возраст, видно было, что следит за собой. Хотя, выглядела неважно. Я решила, что она крепко болеет. Ну, я ей и сказала, что Вера в Санкт-Петербург уехала, здесь редко появляется, брат её сидит, а в их квартире никто не живёт. Так, она чуть ли не в ноги мне упала. Разрешите, говорит, оставить в их нежилой квартире комод и шкатулку. А когда Вера появится, передайте их ей, скажите, мол, что от подруги бабушки, на память», – сообщила она.

«Вот, оно значит как!», – воскликнул Павел, блеснув глазами.

«Ну, а вы что же? Согласились?», – поинтересовался он у Клавдии Петровны.

«Согласилась!», – кивнула та.

«Да только перед этим я поинтересовалась, почему она сама не найдёт Веру, и не передаст ей вещи? Зачем же такие сложности? Ну, ладно, шкатулка, а комод? Ведь, это надо нанимать грузчиков, вести его сюда из Питера. А потом, Вере везти комод к себе обратно, в Питербург! Чепуха,

одним словом. А она, и говорит, я, мол, смертельно больна. Сколько мне отведено, доживу в хосписе, а осталось мне немного, искать Веру, у меня нет времени и сил. А сюда, мол, она рано или поздно всё равно приедет. Квартира-то ей принадлежит! Вот так-то!», – сообщила Клавдия Петровна.

«И ведь, точно, как чувствовала! Вскоре Верочка приехала, уж не знаю, по каким делам. Так, я ей всё передала, честь по чести!», – сообщила Клавдия Петровна.

«Ясно!», – кивнул Павел.

«Скажите, а фамилию отца Веры, вы помните?», – поинтересовался Павел.

«Погоди-ка, дай вспомнить!», – теребя край скатерти, задумалась Клавдия Петровна.

«Лисицын что ли? Да, нет, не Лисицын. Вспомнила, Патрикеев! Точно! Димка Патрикеев      !», – воскликнула она, всплеснув руками.

Павел почувствовал, как его сердце начало бешено колотиться, а потом провалилось куда-то вниз.

«Что с вами, Павел! Вон как побледнели», – забеспокоилась Клавдия Петровна.

«Нет, нет, всё в порядке!», – махнул рукой Павел.

«Вот, что, Клавдия Петровна! У вас ключ имеется от квартиры Веры?», -