Текст книги "В плену чужой судьбы. Практика системных расстановок"

Техника тета-хилинга для избавления от одержимости духами

1. Сосредоточьтесь на своей сердечной чакре и представьте, что ваша энергия опускается в Землю – часть всего сущего.

2. Представьте, как ваша энергия возвращается обратно в тело через стопы и поднимается до высшей чакры в области темени, открывая на своем пути все чакры. В виде шара прекрасного белого цвета энергия покидает ваше тело через высшую чакру и движется за пределы Вселенной.

3. Минуйте Вселенную, области белого цвета, более темного света, белого света, желеобразную субстанцию, представляющую Законы, и соединитесь с переливающимся жемчужным светом Седьмого Плана существования.

4. Выскажите веление: «Создатель, повелеваю: сообщи мне имя духа, овладевшего телом (такого-то, имя человека). Благодарю Тебя! Свершилось! Свершилось! Свершилось!»

5. Перенесите свое сознание в пространство исцеляемого.

6. Назовите духа по имени и велите ему оставить тело исцеляемого через его стопы.

7. Используя вашу собственную связь с Создателем или связь с Ним исцеляемого, велите духу отправиться к божественному свету и проследите за ним.

8. Как только процесс завершится, очистите свою энергию и вернитесь в собственное пространство. Направьте энергию в Землю, втяните ее обратно, поднимите к высшей чакре в области темени и выполните энергетическое отсоединение.

Без вины виноватая

Бывают клиенты, которые словно высасывают свои проблемы из пальца, возводя мелкие недоразумения в превосходную степень, делая из мухи слона. Что-то из серии таких анекдотов, как: «Дети, прощайтесь с папой. Папа умирает – у папы насморк».

Но человек включен в ситуацию, эмоционирует на грани нервного срыва или сидит с глазами овцы, приведенной на заклание. Разумеется, мы по-разному воспринимаем мир, по-разному воспитаны и подготовлены к встряскам бытия. Но иногда хочется встряхнуть человека за плечи, развернуть к телевизору и показать фильм с Ником Вуйчич. Для тех, кто не знает: Ник Вуйчич – молодой австралиец, родившийся без рук и без ног. У него появлялись мысли о том, чтобы покончить жизнь самоубийством, так как порой было невмоготу. Но силой своего духа Ник поборол это желание, сделал карьеру оратора, публициста, женился и родил ребенка. Хотя у него как раз больше прав и предпосылок для жалоб и уныния, чем у многих клиентов, обращающихся ко мне за помощью, он сделал свою жизнь предметом гордости и подражания для многих людей на планете.

Алена – не из тех, кто жалуется и жалеет себя. Но количество событий, трагизм судеб и переплетений в ее семейной системе потрясают и вызывают глубокое сочувствие. Алена – миловидная женщина с кустодиевскими округлыми формами тела, пухлыми губами, тихим голосом и мягким взглядом карих глаз. Выглядит она лет на сорок, но ей намного больше.

Она не жалуется, держится с достоинством, спокойным тоном нанизывая на нить разговора разноцветные бусины фактов. Но в каждом факте столько боли и разрушительной силы, страха или невыносимости, что постепенно комната наполняется зловещими вибрациями, у меня начинает звенеть в ушах, и флюиды тревоги охватывают тело.

– Алена, – в какой-то момент я останавливаю неспешное повествование клиентки, – вы чего-то очень боитесь. Чего?

Сквозь завесу выстроенного силой воли спокойствия из глаз хлынул поток горьких слез. В них плескались и страх, и горечь, и бессилие.

– Да, – через некоторое время ответила женщина, с трудом справляясь с дрожью в голосе, – я боюсь смерти.

Выпив воды, она взяла себя в руки и начала один за другим распаковывать файлы своей жизни.

– Моя мама много лет провела в психиатрической больнице. Детство мое радостным не назовешь. Она умерла в один из немногих приходов домой. Подавилась пирогом, закашлялась, начала задыхаться. Мой дядя, который был рядом с ней, начал делать ей дыхание рот в рот. Чем собственно и помог ей умереть. Маме было 52 года. Дядя тоже умер в 52. Он также подавился за обедом. Дед мой был расстрелян в таком же возрасте. И мне кажется, что все трагические переплетения в семье происходят из-за него.

Дед

Степан с детства слыл буйным, жестоким и необузданным. Мог до полусмерти забить соседского пацана, поджечь хвост у кошки или разорить ласточкино гнездо. Только когда мать, которую он единственную из всех живущих на земле любил, брала его за руку, гладила по голове и ласково говорила: «Сыночек, не делай так больше», – тогда мальчик, уткнувшись шмыгающим носом в ее грудь, всегда пахнущую молоком, крепко сжимал зубки. Чтобы не разрыдаться от извечной тоски по маме, которая была рядом, но в то же время бесконечно далеко. У нее кроме Степы было еще одиннадцать детей – мал мала меньше. Мама то месила тесто, то стирала, то кормила грудью, то качала, то копалась в огороде.

За маму его чуть не посадили. Он вгрызся в горло своего отца, который посмел по пьяни поднять на нее руку и чуть не задушил. «Весь в деда», – то ли горделиво, то ли озабоченно говорила мать. Ее отец, дед Степана, занимался разбоем, грабежами, как русский Робин Гуд, отнимая скарб у богатых, товар и поклажу у проезжающего мимо торгового люда, и раздавал народу. Много ли раздавал, неизвестно. Но сам не бедствовал, жил как барин. Обеспечивал, по слухам, три семьи в окрестных деревнях и кучу детей. Жизнь свою закончил в Сибири на каторге.

Спасло Степана от участи деда то, что он рано, лет в семнадцать, влюбился в соседскую девчушку Дуню, умницу и красавицу, и через год они поженились. В двадцать лет Степан был отцом двух детишек: мальчика и девочки (мамы Алены). Детей он не баловал, не очень любил. Как когда-то бесчисленные братья и сестры отнимали у него мать, так сегодня дети отнимали у него жену. Счастливая любовь к жене словно подменила парня. Он перестал буйствовать, занялся хозяйством и души не чаял в супруге. Занимался охотой, был метким стрелком. Но тут началась Великая Отечественная война. Он ушел на фронт и в первом бою был ранен. Их часть окружили и раздавили танками, оставшихся в живых взяли в плен. Плен для Степана превратился в ад.

Таская на себе поваленные в лесу деревья, Степан дважды бежал, но незаживающая рана, восемнадцатичасовая работа в зной и дождь, практически отсутствие еды обессилили его, не давая уйти далеко. После второго побега его избили, предупредив, что следующий побег будет последним, обрили полголовы и заставили разгружать машину вместе с другим непокорным узником.

Унижение и бессилие зажгли в нем дремлющий до времени шквал бешенства и злобы. Воспользовавшись перекуром двух фрицев, они с напарником с размаху опустили груженый ящик на голову третьего. Подкравшись незаметно, Степан свернул шею водителю и сел за руль. Протаранив на полном ходу деревянные ворота лагеря, полуразгруженная машина, громыхая, понеслась по колдобинам проселочной дороги вперед к спасательному лесу.

Опешив от неожиданности и наглости русских, немцы запрыгнули на мотоциклы. Двое, прихватив поисковых овчарок, бежали следом. Когда у опушки леса смельчаки заглушили мотор грузовика, они услышали рев моторов тяжелых мотоциклов, беспорядочную пальбу из автоматов, лай собак и такую же гавкающую немецкую речь. За ними гналась смерть, и от этого еще больше хотелось жить. Парни ринулись вглубь леса и бежали что было сил. Они спотыкались, по лицу хлестали ветки, сучья рвали одежду и кожу. Но лай собак и хруст веток под солдатскими сапогами сзади гнал их, не позволяя остановиться хоть на миг.

Уже почти стемнело, когда лес стал редеть, и за раскинувшимся полем вдали показались белые хатки небольшой деревни. Сзади в полукилометре от них гавкала смерть, впереди молчала надежда, сил оставалось на донышке.

Прошла вечность, прежде чем Степан постучал в окошко беленькой хатки. Дверь им открыла молодица в длинной белой сорочке, в цветастом платке на плечах. «За нами гонятся немцы с собаками. Впустишь?» – пересохшими губами прошептал Степан.

Женщина, ни минуты не думая, впустила их в дом, сама осталась на улице. Звенящую тишину нарушали дребезжащие звуки цикад, где-то вдали угадывался лай собак. Мария подошла к колодцу на подворье и, придерживая металлическую рукоятку, чтобы не так звенела цепь, спустила ведро в воду. Она раз за разом выходила с ведром воды за калитку и обливала все подходы снаружи дома. Где-то она слышала, что вода отбивает нюх у собак. Потом внесла ведро воды в дом и закрыла за собой дверь. Беглецам дала умыться и напиться, а сама беспрерывно шептала слова молитвы, совершенно забыв, что она комсомолка и Бога нет.

Минут через пятнадцать послышался топот ног, гортанная немецкая перебранка, усиливающийся лай собак. Сердца женщины и двух мужчин не то что замерли, казалось, они остановились вместе с дыханием и временем. Немцы потоптались недалеко от их дома, покурили и прошли мимо.

Когда летняя украинская ночь завернула деревню в звездную тишину, Степан глаза не открыл. Он истек кровью и потерял сознание. Хозяйка с напарником Сеней набросали соломы в углу комнаты и перетащили туда теплое безжизненное тело. Проспав почти сутки, Семен решил идти дальше, пробираться к своим. Вдвоем не прорваться – Степан был слишком слаб.

Женщина выхаживала раненого солдата как могла: перевязывала раны, ставила примочки, вливала сквозь стиснутые зубы отвары трав и козье молоко, за которым ходила за три километра в соседнюю деревню. Через их деревню, стоящую на отшибе, немцы прошли как татаро-монгольская орда, перебив всю живность до последней курицы, но больше практически не появлялись, оставив для наведения порядка старосту.

Через месяц женщина поставила Степана на ноги, через год родила ему сына, еще через год у них родилась дочь. Война приближалась к концу. Лагерь, из которого бежал Степан, захватили американцы. Они откармливали узников, давали возможность реабилитироваться. Желающих отправляли в Америку, остальным, на основании лагерных документов, выдавали временную ксиву и отправляли по месту жительства. Степан вернулся в лагерь, отъелся, получил документы и уехал домой в Сибирь.

Дуня получила извещение о том, что Степан пропал без вести в самом начале войны. Но годы напролет не переставала страстно молиться о том, чтобы Степан вернулся домой. Через много лет женщина пожалела о своих молитвах. А поначалу, сияя от счастья, она благодарила Бога. Сразу после войны у них родился сын, немного позже – дочка. Но счастье постепенно, медленно, словно на цыпочках, уходило их семьи. К Степану вернулись приступы буйства, дикой злобы, подозрительности. С детьми он вел себя как гестаповец: избивал, орал, строил, замазывал малолетним рты глиной, чтобы не шумели. Алена в детстве была свидетельницей того, как дед своей младшей дочери, ее тете, за какую-то малую провинность пилил руку тупым концом ножа, угрожал, что отпилит ее.

Но когда он начал поднимать руку на некогда горячо любимую жену, упрекал ее в измене, старший сын не выдержал. Он встал между отцом и матерью, защищая своим телом мать. Завязалась драка. Озверевший отец в порыве бешенства схватил со стены охотничью двустволку и выстрелил сыну в голову. Стрелком он был отменным. Кровь брызнула во все стороны, на стены, на мать, на обезумевших от ужаса дочерей и младшего сына. Он сам пошел в милицию и заявил о содеянном. Несмотря на признание, суд приговорил его к высшей мере наказания. Приговор был приведен в исполнение. Деду исполнилось 52 года.

Он убил старшего сына, а беда рикошетом ударила по всей семье. Старшая дочь, мать Алены, бо́льшую часть жизни провела в психиатрических больницах, страдая припадками, младшая осталась в старых девах, неся на себе позор отца-убийцы. Младший сын беспробудно пил и умер от пьянства. У его внучки Алены нет детей и не устроена жизнь. Ее младший брат стал алкоголиком.

Запрос Алены включал в себя несколько составляющих, которые вряд ли можно вместить в одну расстановку. Это страх смерти (приближается роковая для семьи дата), страх за младшего брата и нежелание нести ответственность за его жизнь, и прояснение судьбы украинской семьи деда.

РАССТАНОВКА

Вначале мы ввели в расстановку заместителя деда Алены. Мужчина всем телом напрягся, как струна, которая вот-вот оборвется. Он нервно сжимал кулаки, глаза горячечно блестели, под скулами ходили желваки. Взгляд его сперва метался по пространству, а затем остановился в одном направлении.

– На кого ты смотришь? Там кто-то есть? – спросила я.

Заместитель деда судорожно кивнул. Ничего больше не спрашивая, я поставила на расстоянии от мужчины троих заместителей немцев, преследовавших его. А между ними положила двоих представителей жертв войны с обеих сторон.

– Ненавижу, раздавлю, урою, – в порыве охвативших чувств заорал заместитель деда. От чувства ярости и бессилия его тело сотрясалось. Жалости к убитым не было ни грамма.

Представители немцев вели себя сдержанно. И каждый из них спонтанно сказал по одной фразе.

– Была война.

– Я такой же солдат, как и ты.

– Твоя жизнь была в моих руках.

– Я дал тебе уйти.

Последняя фраза была отрезвляюще правдивой.

Я ввела в расстановку фигуру войны. Шквал эмоций, раздирающий воздух в помещении, перенесся на нее. И через какое-то мгновение, словно прозрев, заместитель деда смог смириться с чем-то внутри себя и смог поклониться жертвам.

Мы ввели в расстановку любимую жену деда Дуню и их четверых детей. Противоречивые переживания любви и ненависти отразились на лице деда. Заместительница жены спиной пыталась закрыть детей от мужа, но взгляд ее был переполнен любовью и нежностью. Ничто не смогло убить любовь в этой женщине. Ни жестокость некогда такого родного и близкого мужчины, ни его предательство, ни даже убийство старшего сына. В такие мгновения понимаешь, что значит это непостижимое разуму понятие – безусловная любовь.

Эта любовь – то лучшее человеческое, что было в муже, но исцелить до конца жестокость и жесткость его сердца она не смогла, ибо она корнями уходила глубже в историю его рода. А разматывать этот клубок в уже и так пресыщенной страстями и эмоциями расстановке не было сил и энергии.

Значительная часть времени ушла на примирение, гармонизацию отношений между отцом и детьми, в том числе и с убитым сыном. Несмотря на мои опасения, все происходило не так драматично, хотя и непросто. Может быть, потому что все, кроме младшей дочери, уже умерли, и смерть давно примирила всех.

После этого я поставила в расстановку Алену. Было видно, что она являлась любимицей семьи и самые тяжелые энергии семьи, насколько это было возможно, ее обтекали. Женщина поклонилась всем и получила благословение от дяди и матери благополучно пройти родовую отметку пятидесятидвухлетнего возраста и жить дальше, быть здоровой и устроить свою личную жизнь.

Энергия в расстановке разрядилась, стала легче и жизненнее. Все были умиротворены и счастливы. Все, кроме Алены. Ее глаза с тоской и детской надеждой смотрели на меня.

* * *

Хотя я не сторонница многосерийных расстановок, ибо последующие ее этапы могут перечеркнуть силу и значимость предыдущих, здесь я сдалась и пошла на поводу у клиентки. Ведь это было частью ее запроса. Я пригласила в расстановку заместителей военной жены Степана (Маруси) и их двоих детей. Все они стояли безрадостно и обреченно. Мария лишь мельком с нежностью посмотрела на отца своих детей, покраснела от неловкости и опустила голову. Степан виновато потупил взор. Алену и ее тетю Аню – младшую дочь Степана от первой жены – втягивало в пространство этого осколка семьи. Сын Марии беспокойно оглядывался, пока я не поставила в расстановку брата Алены. Все пазлы сошлись.

Наглядная картина воздействия родовой совести. Мария и ее со Степаном дети были исключены из семейной системы. Дочь Степана Анна, внучка Алена и ее брат восполнили этот недостающий треугольник, повторив судьбоносные повороты и переживания их жизни: предательство, измена, отверженность, одиночество, неустроенность личной жизни, болезни. Живые жертвы неосознанных деяний и ошибок предков. Есть еще один немаловажный нюанс. Мария, ее сын и дочка – родом с Украины. Тетя Анна, Алена и ее брат переехали жить на Украину из России. Возможно, это тоже своего рода компенсация – как искупление вины Степана, бросившего вторую семью.

Мы потихоньку начали распутывать нити этого семейного переплетения, несмотря на то что по ощущениям заместителей никого из украинской семьи деда уже не было в живых. Может, погибли при отступлении немцев, может, не вынесли послевоенного голода или умерли от болезней.

– Благодарю тебя. Ты спасла мне жизнь, рискуя погубить свою. Я несправедливо поступил с тобой и нашими детьми. Мне очень жаль. Очень, – сказал заместитель Степана.

Лицо Марии смягчилось, ожило:

– Я ждала этих слов всю свою жизнь. Я очень сильно любила тебя. Ты подарил мне радость материнства. Это самое хорошее, что было в моей жизни. Жаль, что дети не знали отца.

– Спасибо, что вернула мне мужа. Твоя жертва велика, и я ценю это. Наверно, всем было бы лучше, если бы он остался с тобой. Но Богу виднее, – сказала Евдокия Марии, и они расплакались, обнялись.

– Я чту вашу жизнь и вашу судьбу. Мне очень жаль. Посмотрите на меня доброжелательно, если я буду счастлива и смогу жить собственную жизнь. Я всего лишь ребенок, и как ребенок я не несу ответственность за то, что произошло. В моем сердце есть хорошее место для всех вас, и я буду о вас молиться, – проникновенно глядя в глаза, говорила Алена каждому из забытой семьи деда.

То же сделали ее тетя и брат. Расстановка закончилась. Пространство было наполнено печалью, но печаль была светлой.

В течение месяца после расстановки Алена продала по достойной цене квартиру в Николаеве, которая не продавалась в течение полутора лет, несмотря на все попытки и готовность отдать жилье за бесценок. Эти деньги она внесла за квартиру в строящемся доме в Одессе.

Летом она съездила на родину в Россию, к тете. Встретилась со многими незнакомыми ранее родственниками и двоюродными братьями, которые оказались очень интересными, продвинутыми людьми. Один из них – байкер, путешествующий в одиночестве по всему миру, исповедующий, как и Алена, восточную философию, поддержал ее в поисках ответов на родовые вопросы. Он скоро приедет к ней в гости.

У женщины реже возникают головные боли. Сильная тревожность и страх за существование медленно и неотступно уходят в прошлое.

Но… Но она по-прежнему не может принять свою мать, Алена решилась на расстановку с мамой. Самые острые моменты в отношениях между матерью и дочерью мы затронули в предыдущей расстановке. Алена с уважением поклонилась матери, признавая ее нелегкую судьбу, и отдала ей то тяжелое, что несла из чувства слепой любви и привязанности к ней (символически – в виде тяжелого стула). Мать нехотя, но приняла его. И чтобы это развязалось на всех уровнях, необходимо терпение и время. Время – лучший лекарь всех времен и народов.

Но Алене невмоготу. Ей кажется, что жизнь проходит как песок сквозь пальцы. Ей хочется побыстрее расставить точки над «i».

Клиентка садится рядом, но вместо запроса рассказывает о череде событий из своего детства, которые до сих пор кажутся болезненной реальностью. Я не прерываю. Это гений Хеллингера позволяет ему после нескольких фраз клиента узреть суть и корень проблемы. Не всегда, но сегодня такой случай. Я чувствую, что это воспоминание-исповедь является частью целительного процесса.

Ведь кому эта девочка, девушка, женщина могла открыть свое сердце, которое сжималось от боли, обиды, одиночества? Отец строг до жестокости, он контролирует, наказывает и назидает. Мать психически нездорова, то охвачена приступами бешенства или истерики, то молчаливо невменяема. В ее жизни, как выяснилось после моих вопросов, было и много теплого, хорошего, веселого. Но ведь так устроена детская память: боль так сильна, что вытесняет радость всего детства. Как пресловутая ложечка дегтя на большую бочку меда, но все же несъедобно.

РАССТАНОВКА

Алене нелегко, она то и дело прерывает рассказ, пытаясь не захлебнуться рыданиями, и вытирает слезы.

Нужно делать расстановку, а никаких идей нет. В голову ничего не приходит. Я прошу Алену выбрать заместителей себя и заместителей на три–четыре роли самых запоминающихся ситуаций. Моя цель – открыть доступ к первой травме и тем реакциям, которые тогда ее защитили, работали на ее безопасность. Все реакции тела, паттерны поведения, ставшие тогда спасительными, сегодня мешают жить. То есть я включаю в расстановочный процесс RPT-терапию[1]1
  RPT-терапия (англ. Reference Point Therapy) – терапия отправных (ключевых) точек; или (англ. Rapid Personal Transformation) – быстрые личностные изменения. Методика создана австралийцами Саймоном и Иветтой Роуз в 2009 году. Нацелена на быстрое избавление от любых психологических проблем и травм за счет работы с источником проблемы. – Примеч. ред.


[Закрыть] ключевых моментов. В каждой из перечисленных Аленой ситуаций мы выяснили состояние, чувства, определили инстинктивные реакции тела, явные или задавленные, а затем я провела работу по исцелению переживаний и реакций клиентки, позволяя им обнулиться.

Алена выбирает заместителей себя и четырех ситуаций. Затем я прошу ее выбрать заместителя на роль матери. Мать, на которую женщина сильно обижена, которую не в состоянии простить даже сейчас, через много лет после ее смерти.

Когда энергия в расстановке успокоилась и все заместители нашли в ней свое место, я начала вести заместительницу Алены от ситуации к ситуации – от последней значимой до первой ключевой, о которой женщина могла и не помнить, но по моим ощущениям она была. Я поставила заместителя на роль первичной травмы, чтобы проверить свою интуицию.

С помощью заместителей ситуации Алены и ее матери запакованный в подсознании файл травмирующего события открывался, обнажая чувства, состояния и переживания клиентки. Я мягко подводила заместителя Алены к ощущениям в теле, к его реакциям вопросом: «Что хочется сделать прямо сейчас, чтобы почувствовать себя в безопасности?» И она отвечала: «Спрятаться, сжаться, убежать или драться, кричать, защищаться».

Потом я ввела в расстановку саму Алену, которая только успевала менять носовые платки, вытирая слезы от переживаний детского горя. В расстановке женщина, глядя в глаза матери, смогла впервые в своей жизни отреагировать и высказать ей всю горечь, боль, ужас или обиду, переживаемые так же мучительно сейчас, как и тогда. После этого с помощью техники RPT мы исцеляли шаг за шагом все выявленные через заместителей и подтвержденные Аленой инстинкты. Затем мы переходили к заместителю следующей ситуации и, пользуясь тем же алгоритмом, исцеляли ее. Это был мой первый опыт «скрещивания» двух методов: расстановки и RPT (терапия отправных точек), результатом я была довольна.

Ключевая ситуация раскрылась нам настолько, насколько заместители смогли прочувствовать ее. Стало ясно, что она произошла в довербальном периоде развития (периоде, в котором ребенок не овладел речью). Чувства отчаяния, страха и беспомощности, которые до сегодняшнего дня свойственны Алене, зиждились на травме, породившей телесные реакции замереть, сжаться, желание исчезнуть, умереть и вызывали у нее и у заместительницы судорожную дрожь, которая приводила к спазмам сосудов и вызывала головную боль.

Потребовалось время, чтобы снять воздействие застрявших реакций и снизить до нуля их влияние на чувства и поведение женщины.

Расстановка двигалась к завершению, состояние у всех улучшалось. Меня беспокоило одно: Алена так и не смогла посмотреть в глаза матери. По моему мнению, это означало то, что между матерью и дочерью стояло нечто, препятствующее их окончательному сближению. Надо ли делать что-то еще? Скорее всего, льды зимой не тают даже на солнце. Нужно дождаться весны, то есть необходимо дать время подействовать расстановке и RPT-технике. Но иногда так хочется тепла, света, весны прямо сейчас. И меня осенило.

Я ввела в расстановку еще одну заместительницу матери клиентки. Вторую, которая зачала дитя в любви, девять месяцев носила под сердцем, вскормила грудным молоком, любила, оберегала. Близкую сердцу, родную и любимую для каждого ребенка маму. А такая часть есть у каждой матери, вынашивающей и рожающей человеческого детеныша. И этот божественный проблеск любви и блаженства присущ всем женщинам на земле. Только сияние этого света бывает разным и по силе, и по длительности свечения. Но он есть! И Алена прильнула к груди этой любящей женщины и утонула в объятиях, преисполненных обожания, трепетной нежности и материнской любви. И это было именно то, чего душа Алены и душа ее матери жаждали больше всего на свете.

Если каждый человек, каждая женщина или мужчина, присоединится хотя бы сердцем к первозданному источнику материнской любви, материнской заботы, теплоты и ласки, то он станет самым значимым ресурсом человеческого существования. Хочется сказать каждому обиженному ребенку, и себе в том числе: «Хватит отнимать и разделять, обижаться и осуждать! Давайте начнем прибавлять и умножать, принимать и благодарить».

УПРАЖНЕНИЕ

Попробуйте мысленно или вслух произнести прямо сейчас:

«Мама (папа, Бог) меня не любит. Ей (ему) нет никакого дела до меня. Я никому никогда не был(а) нужен(на). Я и сейчас одинок(а) и всеми покинут(а)».

Прислушайтесь к ощущениям своего тела, к своим мыслям, к своим чувствам. Если вы верите этим словам, то внутри вас образуется пустота, подкатывает ком к горлу, все сжимается, вы теряете силу.

А теперь, сделав глубокий вдох и выдох, скажите про себя или вслух:

«Я родился(лась) в любви. Мама (папа, Бог) души во мне не чает. Я – самое дорогое на свете, что у них есть. Я любим(а), счастлив(а) и нахожусь под защитой и опекой любящих сердец».

И снова прислушайтесь к себе, к ощущениям в каждой клеточке своего тела. Если вы искренне убеждены в этих словах, ваше тело расслабляется, плечи расправляются, дышится легче, душа начинает петь от счастья, вы чувствуете прилив сил.

Мы не помним всего, мы не знаем, почему, что и как происходило на самом деле, но в каждый момент жизни у нас есть выбор: присоединиться к тому, что мы считаем своей реальностью и ее последствиями (обида, злость, страх, боль) и чувствовать себя обессиленными или сквозь эти негативные наслоения взглянуть в суть своего бытия и присоединиться к своей жизненности (раз вы читаете эти строки, значит, как минимум по факту живы), присоединиться к своей силе, принять свою судьбу с благоговением, признательностью и благодарностью! Выбор за каждым из нас.

Для Алены это сработало. Мать, принимая ее в свои объятия, воскресила в ней давно забытое, щемящее чувство материнского тепла, запаха молока и детства. Это стало ее откровением, поддержкой, ресурсом, толчком для возрождения жизненной энергии, доверия и любви.