Текст книги "В плену чужой судьбы. Практика системных расстановок"

Осколки чужой любви

Я очень люблю эту семью. Муж, жена, двое замечательных дочерей с внешностью фотомоделей и душами небесных ангелов. Первой на расстановки пришла младшая – Лида. Нежное, пухленькое голубоглазое создание. Студентка психфака университета, она находилась в поиске своего направления, приложения полученных знаний на профессиональном пути.

Расстановки ее покорили и вдохновили. Она жадно впитывала теорию и через собственные расстановки познавала метод на практике. А расставлять Лидии, несмотря на ее 18 лет, было что. Горячая и беззаветная любовь к однокласснику Олегу, в быту – Алику, чуть не разбилась о строгости и ограничения родительской морали. Юных, тогда еще четырнадцатилетних влюбленных, то есть Алика и Лидочку, всячески пытались разлучить и отлучить друг от друга, но пьянящая сладость первого поцелуя, магнитное притяжение сжигаемых молодой страстью тел, желание ежесекундно быть вместе были сильнее смерти и наконец растопили лед противостояния кланов Монтекки и Капулетти. С одним условием: дождаться шестнадцатилетия, возраста получения паспортов.

Ожидание своей взрослости по паспорту было восторженным временем познавания и узнавания друг друга. Было все, кроме секса. А как известно, запретный плод всегда будоражит, притягивает, возбуждает. И едва дотянув до своего дня рождения, который они отмечали в одном месяце – мае, они рванули в Одессу, поступили в техникумы, правда, разные, сняли одну квартиру на двоих и с отчаянием путников в пустыне, наконец припав к живительной влаге источника, жадно впились друг в друга. Полдня проведя в постели, они бежали на занятия, потом готовились к лекциям. Мусорное ведро уже не вмещало отходы, мойка – грязной посуды, они с недоумением смотрели друг на друга. Секс – это божественно, но кушать хочется всегда. А где же хлеб? Где обед, где чистые вещи, где, в конце концов, мои вещи? То, что для них ежедневно незаметно, как само собой разумеющееся, делали родители, сейчас не делал никто. И каждый партнер из влюбленной пары ждал этого от другого. И как сказал поэт: «Любовная лодка разбилась о быт». Юношеский максимализм не знает компромиссов. Или всё, или ничего.

«Всё» они не вынесли, осталось «ничего». Они разбежались. Лида компенсировала образовавшуюся пустоту образованием. Блестяще закончила техникум, изучала языки, поступила в университет. Алик пошел по «мужественному» пути большинства представителей сильного пола – вышибал клин клином. Узнав о размене возлюбленным их большой и чистой любви на множество мелких «перепихов», Лида задохнулась от праведного гнева. Чистая любовь в мгновение ока превратилась в ненависть.

«Предатель. Сволочь. Подонок. Гад!» – гневно рвалось из ее измученной ревностью юной груди. Из-под мокрых длинных ресниц по щекам катились сапфировые, в цвет огромных глаз, слезы. Она не знала, а Олег ей не сказал, что вместо всех этих девиц ему нужна тарелка борща, убранная квартира, чистота и только она одна, его единственная, любимая Лидочка. А то, что пока он сам не добытчик и не кормилец (ведь деньги на квартиру и жизнь им давали родители), уравнивает их как в правах, так и в обязанностях в быту, в голову ему не приходило. Ведь дома «всю эту ерунду» делала мама.

Лида уже больше года не находила себе места, тоскуя, любя и ненавидя Алика. А его прибрала к рукам однокурсница, более зрелая и опытная, умеющая совмещать в одном флаконе и страстную любовницу, и хозяйку, и заботливую мамашу. Секс, борщ, порядок в доме. Алику было одновременно сытно, удобно, муторно и противно. Светка – «телка» классная, но «не вставляет». Все чаще по ночам снилось родное синеглазое личико Лиды, ее нежный взгляд из-под длинных трепетных ресниц, ее детская, наивная, счастливая улыбка.

Нет, нам об этом рассказал не Олег. Нам открыла сокровенную тайну двух любящих сердец расстановка.

Искупавшись в потоке чужой энергии влюбленности, заместители Олега и Лиды, а затем и других членов семьи, помогли нам понять причины такой запутанной ситуации. Лидия была идентифицирована с одной из пассий своего отца. Соблазненная и брошенная в другом городе, она молча проглотила свой позор, не борясь за свое счастье. Лиде каким-то одному Богу известным образом передалось это знание необратимости разрыва, смиреной гордости, покорности и жгучей обиды.

Лидия тоже была очень обижена, но смиренно не предпринимала никаких шагов к примирению, считая все утраченным. Почему? У кого не бывает таких ошибок? Вспылили, разошлись, осознали, сделали выводы и помирились.

– Нет, нет, нет! Все кончено, – твердила, как заводная кукла, девушка.

Мы сделали Лиде расстановку на растождествление с бывшей партнершей отца. Триангуляция – так называется этот вид идентификации у Берта Хеллингера.

Триангуляция

В семейных расстановках под триангуляцией подразумевают нарушение иерархии и порядка любви в семейных системах. В процессе семейных расстановок проявляются два направления или вида триангуляции. Первое направление я определяю как естественное. Когда ребенок, чаще старший в семье, перетягивается на уровень родителей и становится третьим родителем для своих младших сиблингов (братьев и сестер). Чаще это происходит в случае болезни либо смерти матери или потери обоих родителей.

Второе направление триангуляции кажется неестественным и даже шокирующим. Когда дети идентифицированы с предыдущими партнерами родителей и вытеснены на уровень партнерских, родительских взаимоотношений.

Этот феномен открыл Берт Хеллингер в ходе более чем тридцатилетней практики в области системных семейных расстановок. Он подтверждается опытом сотен психотерапевтов и расстановщиков, последователей мастера во всех уголках земного шара. Так как это переплетение довольно часто встречается в практике семейных расстановок, считаю, что за открытие и описание только этой закономерности Мастеру нужно присвоить Нобелевскую премию.

Первая любовь

Отца Алены звали Ярославом. Мальчишка с Урала, он с детства грезил морем. В «мореходку» его не взяли по состоянию здоровья. Он поступил в Институт водного транспорта. На практику попал в Ильичевск – молодой портовый город под Одессой. На проходной пропуск ему выписывала девушка. Ничего особенного. Узкие плечики, тоненькая талия, розовые губки бантиком и синие-пресиние ангельские глаза. Но ему, долговязому, неотесанному пареньку, она показалась красавицей. А когда при вручении пропуска их руки соприкоснулись и взгляды встретились, электрический разряд влюбленности надолго пригвоздил их к месту. Робкие и неопытные, они не сразу начали встречаться. При встрече же чаще молчали, краснели, робели, терялись.

Немного выпив вина по совету друзей, Ярик впервые осмелился поцеловать Тонечку. Счастливая, но испуганная Тоня прибежала домой вся в слезах.

Родители воспитывали единственную дочь в строгости. И ей, святой душе и наивной дурочке, тогда внушили, и она поверила, что от поцелуя можно забеременеть.

Бурю чувств, которая терзала юное создание, не передать словами. Единственной, кому она смогла доверить свою ошеломительную новость, что она влюблена, счастлива и… беременна, – это школьной подруге Машке. Маша, зная Тонькину беспросветную наивность, расспросила подругу обо всем досконально. А потом держалась за живот, долго катаясь по кровати, и безудержно хохотала. Тоня уже чуть не ревела от отчаяния, когда подруга, уже год жившая с парнем, более опытная и раскрепощенная, снизошла до объяснения своего смеха. В течение часа она занималась тем, что спускала ее с небес на землю, пытаясь развенчать миф о непорочном зачатии, то есть о мгновенной беременности через поцелуй. Она даже не поленилась из соседней комнаты принести книгу по анатомии, и, тыча пальчиком в картинки и фотографии сакральных мест, «разжевывала» задыхающейся от стыда Тонечке:

– Когда «это» войдет в «это», только тогда возможна беременность. Но до «этого» тебе лучше не допускать.

И вдруг, сладостно потянувшись, она, дрожа всем телом от вспыхнувшего воспоминания, протянула приглушенным шепотом:

– Если бы ты знала, Тонь, как это чертовски приятно и как потом этого хочется и хочется, как алкоголику вина. Нет, дорогуша, «это» не для тебя.

Маша так же резко прервала свои откровения, как и начала. Тоня ушла от нее одновременно успокоенная и взбудораженная. Сквозь худенькое тельце ее пробегали сладостные судороги, трусики взмокли, длинные ресницы гасили стыдливый блеск ее глаз. Так подружкин ликбез помог раскрыться необузданной страстности, открыться естественной сексуальности, до времени задавленной глыбами родительской морали.

Их встречи со Славой, как любила его называть Антонина, стали праздником взаимного познавания, нежности, страстных поцелуев, ласк, прикосновений. Каждый раз они, упоенные любовью, находились на грани «этого», но грань эту не переступали.

Страх перед родителями, наложенное табу на вольности были сильнее безудержной страсти и сексуального инстинкта. Доведя себя и любимого до безумного возбуждения, Тонечка в последнее мгновение выскальзывала из его объятий, испуганно шепча: «Они меня убьют, если я до свадьбы…»

– Давай поженимся, – изнемогая от неистовой нежности и давления спермы на разум, воскликнул Ярослав. – Вот поеду в отпуск, скажу родителям, и сыграем свадьбу.

Они от счастья млели в объятиях друг друга, с трудом расставались с надеждой на новую встречу, свадьбу и счастливое будущее.

Практика в порту у Ярослава закончилась. Он поехал в отпуск в небольшой городок под Екатеринбургом, где жили его родители, с твердым намерением вернуться и сыграть свадьбу с милой, нежной, трогательной, любимой Тонечкой.

Но у родителей или у Бога были на парня другие планы. Мать уже присмотрела ему невесту, высокую, статную, пышнотелую красавицу Зою. Она была старше на год, закончила мединститут, из родственников – одна старшая сестра. Молодые друг другу не понравились. Ярослав горел любовью к девушке, оставленной на берегу Черного моря, а Зоя пыталась на родине исцелить раны любовных отношений с деканом, растоптавшим ее пылкую любовь. Оказалось, что он женат.

Чтобы не перечить с порога мечтам и чаяниям родителей, сын смалодушничал и о своем намерении жениться на Тоне не сказал. После застолья, которое здесь сопровождалось большим количеством спиртного, Ярослав с Зоей уже были посватаны и уложены спать в одной комнате. Их тела нашли друг друга в кромешной тьме и слились в пьяном угаре и животной страсти. Телам было хорошо друг с другом, на уровне физиологии они сошлись – как будто были созданы друг для друга, но Ярик в моменты высшего акта наслаждения кричал имя возлюбленной девушки, а Зоя в это же мгновение страсти уносилась мыслями к «разлюбленному» декану.

На этой почве они и поженились. Презирая себя за предательство, Ярослав всю свою неудовлетворенность вымещал на жену. А Зоя, глядя на долговязого, «жидкого» телом мужа, всегда была раздражена, словно ей в магазине недовесили мяса. Днем они почти ненавидели друг друга, ночь примиряла их, давая усладу телам, была местом отмщения, удовлетворения и компенсации. Через два года родилась старшая дочь, а еще через два – младшая. Дети были еще одним звеном, навсегда связавшим их вместе. Но они никогда не ценили того, что у них есть. Вели себя отчужденно, разговаривали сквозь зубы, жили как в тюрьме, в которую заточили себя сами. Там, на воле, жили их возлюбленные, плескалась жизнь, был воздух свободы.

Зоя остепенилась и смирилась уже после рождения первого ребенка. Ярослав, увидев глаза-незабудки второй доченьки (ни у кого в его семье синих глаз не было), обомлел. Сердце мужчины чуть не разорвалось от щемящей тоски – на него смотрела его первая любовь.

РАССТАНОВКА

Я начала с расстановки всей семьи: мать, отец, две дочери. Вначале фигура семьи, расставленной Лидой, выглядела классически: муж, рядом жена, потом по старшинству дочери – старшая Лена и младшая Лида. Бывая часто на расстановках, девушка, скорее всего, расставила образ своей желанной семьи. На самом деле отец с матерью только внешне выполняют свои функции. Отец зарабатывает, мать ведет хозяйство. Живут же они как кошка с собакой, в постоянных ссорах и упреках друг другу. Мать ни во что не ставит отца, всегда упрекает его в слабохарактерности, и сравнения с другими мужчинами не в пользу мужа. Денег ей всегда мало. Она открыла свой маленький бизнес и этим доказывала мужу, что он ничего не стоит и что без него она может себя обеспечить. Девчонки, уставшие от этого вечного противостояния, сразу выпорхнули из родительского гнезда, едва закончив школу.

Я попросила заместителей вчувствоваться в роли, которые дала им Лидия, и позволила двигаться в пространстве по велению своей души и зову внутренних импульсов.

Через несколько минут картинка семьи, разбившись как стекло, трансформировалась в некий треугольник, где на вершинах угла стояли мать, отец и сестры, державшие друг друга за руки.

– Мне так намного лучше, чем в начале. Вот только не хватает кого-то, похоже, что старшей дочери. Она мне одна здесь важна, хочется взять за руку и поставить рядом с собой, – ответила на вопрос о своих чувствах заместительница Зои.

– Для меня правильней стоять так, свободнее. Но, постояв на этом месте немного, я начал ощущать пустоту. У меня сильная связь с младшей дочерью. Если она встанет рядом, мне будет спокойнее, – сказал заместитель отца и добавил, указывая на заместительницу жены, – эта фигура меня отталкивает.

Заместители Лены и Лиды ответили почти одинаково. Они очень любят своих родителей, но в ответ получают какой-то суррогат, ощущение, что это не любовь – или любят не так, или любят не их.

Сейчас, стоя лицом к родителям, у них было четкое ощущение, что старшая Лена – любимица мамы, а младшая Лидочка – папина дочь. Но чувствовали они себя в безопасности только рядом друг с другом.

Лида и Лена (она тоже присутствовала на расстановке) согласно кивнули. Зная от девушек историю их родителей, хотя и очень поверхностно (вся информация открывалась уже после, когда девушки буквально прижали к стенке «предков»), я телом ощущала незримое присутствие в поле семьи еще кого-то. И я поставила еще двоих заместителей на роли первой любви мамы и первой любви отца. И расстановка пришла в движение. Через некоторое время в пространстве комнаты образовались два новых треугольника. В одном из треугольников – Зоя, ее бывший партнер (как впоследствии выяснилось – Евгений) и Лена. Фигуры заместителей, притянувшись, стояли рядом. В другом треугольнике – Ярик, Тоня и Лида – все трое стояли, крепко обнявшись. На мой вопрос об их состоянии и чувствах заместители ответили по-разному.

– У меня очень сильное чувство вины перед Зоей, которое перекрывает любовь. А девочка мне очень близка по-родственному, – сказал Евгений.

– Я очень обижена на Евгения. Очень. Он сделал мне больно, но я его одного люблю и жду до сих пор. А Елена – словно привет из прошлого, она меня держит на этом свете, – преодолев ком в горле, произнесла заместительница Зои.

– Меня словно раздирает на части. Ноги привели сюда, а душа тянется к сестре и папе. Я их очень люблю, хотя отец холоден со мной и строг. Я завидую Лиде, которую он обожает. Здесь я что-то делаю для мамы, но на душе невесело, – грустно произнесла Лена.

Ей было тяжелее всего. Она чувствовала себя изгоем, изредка купалась в брызгах материнской любви, предназначенных не ей. Да и брызги – это не поток. В них не омоешься, не утолишь жажду. Только Лидочка, добрая и светлая, как солнечный зайчик, утешала ее, как могла.

Вот и сейчас, стоя в объятиях двух взрослых, в самом эпицентре пробудившихся любовных переживаний, Лида изредка поднимала голову и подбадривающе смотрела на сестру.

– Если бы не Лена, я бы чувствовала себя на седьмом небе от счастья. У меня сильная связь с этой женщиной, она мне родная. Я даже чувствую, как ей больно сейчас. Мне знакома эта боль – боль, смешанная с любовью. Жаль, что не она моя мама, с мамой мы никогда не понимали друг друга. Она всегда критикует меня, обвиняет, кричит, ругается. Для меня Лена больше мама.

– Я так счастлив, как мальчик, – еще крепче прижимая к груди обеих женщин, сказал заместитель Ярослава, – но внутри меня сильная тревога. Я боюсь их потерять.

– Мне хорошо, как будто я вернулась домой. Вначале, когда я встретилась глазами с Ярославом, меня просто переполняли чувства любви и радости. И эта девочка мне, как дочка, близка. Но постепенно меня охватывает ужас, что сейчас все кончится, и от этого тяжело и больно. Так больно, что умереть легче.

Заместительница Тони, закрыв ладонями лицо, расплакалась. У Лиды и ее заместительницы тоже потекли слезы. Тело заместителя Ярослава содрогалось от подавляемых рыданий.

Это напомнило мне восточный символ инь и ян. Только что рыбка была белой с черным глазиком печали. И вот уже рыбка превратилась в черную, только с одной белой капелькой – глазиком надежды. Все как в жизни. Прилив – отлив – шторм – прилив – отлив. Сейчас мы переживали шторм, и ждать милости от природы у нас просто не было вечности. Только время на расстановку. И я начала проводить ее в классическом варианте. Тот, кто занимается расстановками, знает как. Тем, кто с расстановками не знаком, незачем вникать в подробности.

Главная задача в расстановке, в которой наблюдается триангуляция, – это развязать узел, мистическим образом связывающий ребенка и бывшего партнера – возлюбленного одного из супругов. Данный случай уникален, так как здесь налицо двойной узел переплетения, двойная триангуляция. Обе дочери идентифицированы, одна – с бывшим ухажером (почему-то пришло именно это слово) мамы, а другая – с брошенной невестой отца. Чтобы это произошло на сто процентов эффективно, вначале я разворачиваю бывших партнеров лицом к лицу и даю возможность отреагировать, «допрожить» то, что было болезненно, непредсказуемо или неожиданно резко оборвано в отношениях (в данном случае – сами отношения) много лет назад. Признать чувства и состояние, возникшие в той ситуации, и таким образом завершить гештальт, простить, принять и отпустить партнера из прошлого. По возможности с любовью и благодарностью.

Любовь декана

В паре Зоя – Евгений все было трудно и запутанно. На тот момент солидный и уважаемый всеми декан университета уже был женат, слыл отличным семьянином. Он потерял голову и контроль над собой еще на вступительных экзаменах, когда впервые увидел высокую, статную, щечки – кровь с молоком, в расцвете молодой прелести русскую красавицу. Зое льстило повышенное внимание столь важного и солидного человека, но в ее 17 лет он казался ей старым, хотя ему было около сорока. Но мужчины в этом возрасте уже хорошо знают, как покорять сердца неопытных, юных, наивных девушек. Евгений больше года токовал вокруг Зои, как молодой петух, распустив хвост и крылья, обвораживал ее умными фразами, комплиментами и стихами. Сердце девушки доверчиво раскрылось, и она потянулась к нему, как зеленый листочек к солнцу. Но как только грань дозволенного была попрана, Евгений вспомнил, что он женат. У некоторых мужчин так происходит. Получив разрядку в штанах, у них случается короткое замыкание в голове. Или наоборот. Невинно обещал девушке в моменты ухаживания и обхаживания золотые горы, а после года тайных свиданий, вздохов, прикосновений и бурных объяснений в любви «вспомнил», что у него есть жена. Выяснилось это случайно, по выпавшему из кармана пиджака обручальному кольцу. «Да, я женат, – пытался как-то объясниться неловкий конспиратор, – но ты – моя единственная и самая большая любовь всей жизни».

Сказать, что Зоя была расстроена – не сказать ничего! Даже если бы из кармана пиджака любимого выползла ядовитая змея и укусила ее, она бы была меньше взволнована, ранена и обескуражена. Ей хотелось открутить пленку жизненной киноленты назад, чтобы этого никогда не знать и не испытать. Боль словно разорвала ее изнутри. Слова: «За что?», «Как ты мог?», «Этого не может быть!» – застряли в горле. Он чувствовал себя виноватым, смотрел на нее взглядом нашкодившего кота. Но что он мог сделать? В те годы понятия «партийный руководитель», «декан» и «разведенный мужчина» были несовместимы. Он не мог потерять все нажитое и стабильное в жизни даже ради своих неожиданно нахлынувших, ярких, страстных, свежих чувств к этой девочке. Такие, как он, не рискуют. Хотя через годы, когда партбилет перестал быть сдерживающим фактором, Евгений эмигрировал в Америку с новой женой.

Но даже если бы тогда он умел рисковать и разошелся бы с женой, чтобы жениться на Зое, девушка сказала бы «нет». Женатый мужчина для нее – значит мертвый мужчина. Она так была воспитана жизнью. Отец оставил мать с двумя детьми и ушел к другой женщине. Нет, не к молоденькой студентке, а к бывшей однокласснице, тоже с двумя детьми. Зое было шесть лет. Папу она очень любила и восприняла уход как удар в самое сердце, как личное предательство. Мама в мгновение ока из жизнерадостной, бойкой, веселой красавицы превратилась в суровую, ворчливую тетку, с лицом раненой птицы, непрестанно повторяющую детям: «Он для нас умер». Но папа живет до сих пор. А мама вскоре заболела и оставила детей сиротами.

Зоя в тот же день собрала свои вещи и, не попрощавшись, уехала из студенческого общежития в родной городок. Чтобы забыть свою любовь, которая превратилась в смертную муку, замуж решила выйти за первого встречного. Им оказался Ярослав.

В расстановке вся гамма чувств, оборванных некогда на середине ноты, вспыхнула у заместителей Евгения и Зои с новой силой. Любовь, желание, страсть, вина и раскаяние – у него. Любовь, нежность, боль, желание отомстить – у нее. Она и мстила. Мстила всю жизнь, только не тому, кто так больно ранил ее доверчивую душу, а тому, кто был рядом, – своему мужу. Любовь изливала на старшую дочь Леночку.

Подождав, пока оба освободятся от напряжения из-за переживаемых чувств, я попросила сказать заместителям следующие фразы:

– Я – твоя первая любовь, ты – моя бывшая возлюбленная. Мне было очень хорошо с тобой, и я ценю это. Но я предал тебя и твои ожидания. Я виноват перед тобой. Мне жаль. Я сполна расплатился за это, живя без любви. Я отпускаю тебя в твою жизнь. Будь счастлива и любима. И ты отпусти меня, – сказал заместитель Евгения.

– Я несла любовь к тебе через всю свою жизнь. Ты причинил мне много боли, но это не убило любовь. Благодарю тебя и отпускаю. Теперь я свободна. Прошу тебя, посмотри на мою дочь доброжелательно. Она могла бы быть твоей дочерью, но она – дочь моего мужа, – сказала заместительница Зои.

– Я вижу тебя как дочь своей возлюбленной. Ты – всего лишь ребенок и ни в чем не виновата. У меня своя судьба, у тебя – своя. Я благословляю тебя быть счастливой и свободной, – Евгений сказал Лене.

– Я вижу тебя, – ответила ему заместительница девушки. – Ты – это ты, я – это я. У тебя своя судьба, у меня своя судьба. Я ни в чем не виновата и ваше оставляю вам. То, что было между вами и моей мамой – касается только вас. У меня есть отец, и только он имеет для меня значение.

С каждым словом Лене и всем присутствующим становилось легче. «Впутанность» в незавершенные отношения отнимала свободу действий, волю, ей приходилось нести тяготы своей матери и ее партнера, слепо следуя превратностям чужих судеб.

Лена

Мать ее любила, но это была какая-то неестественная, надрывная любовь. Отец относился к ней отстраненно, скептически, часто подзадоривая на соревнования: кто больше рыбы наловит, кто ловчее мяч забросит или выиграет в шахматы. И всегда ревностно боролся с ней за внимание матери. В шестнадцать лет, когда у многих одноклассников начались весенние «брачные игры» и подруги наперебой хвастались количеством поставленных рекордов в сексе, девушка наблюдала полное равнодушие к противоположному полу. Но ловила себя на неожиданно и резко вспыхивающем желании прижаться губами к губам подружки, просунуть руку между ног и погладить ее промежность. Моясь с сестрой в ванне, она, трепеща от нежности, наслаждалась прикосновениями к округлым частям голого девичьего тела. Будучи девушкой умной и начитанной, она осознала и приняла неуклонное решение в корне пресечь свои лесбийские наклонности.

Перед поступлением в институт она решила пойти на подготовительные курсы. Ее подвозил друг отца. Бизнесмен с внешностью итальянского мафиози, который положил глаз на высокую, большеглазую девушку. Его страстное желание обладать красотой и молодостью неординарной девушки с внешностью фотомодели совпали с ее намерениями познать любовную страсть к мужчине, исцелив себя от всепоглощающего желания обладать женщиной. Она стремительно нырнула в эти отношения и утонула в них с головой. Главным оружием умудренного опытом ловеласа был интеллект. Энциклопедические знания и несколько дикая мужественность, топорщившаяся черными волосами из-под ворота рубахи.

Он читал Лене стихи Петрарки, цитировал Шекспира, без грубых приставаний обцеловывал каждый ее пальчик, задаривал цветами, томиками русской классики. Уже сделав ее «своей» женщиной, дарил шубы, брендовую одежду и бриллианты.

Момент инициации любимой в «свою» женщину был столь прекрасен и обворожителен, что Елене до сегодняшнего дня кажется, что в бокал с ее шампанским Алекс подсыпал наркотики.

Она проснулась в его объятиях с чувством всепоглощающего счастья и удовлетворенности, одним из компонентов которого было то, что у нее была настоящая связь с мужчиной, а не взлелеянная в ночных грезах любовная услада с женщиной. Значит, она нормальная, она – не лесбиянка. Бисексуалка, которых множество.

Волна благодарности открыла сердце девушки, и она влюбилась. Алексу льстила нежная и трогательная привязанность столь шикарной юной особы. Он распускал хвост как павлин, когда встречные мужчины всех возрастов спотыкались, завидев ее красоту, и застывали, открыв рот, или поворачивали голову на 180 градусов. Забывая обо всем на свете, в том числе и о том, что он находится за рулем машины, он обнимал хрупкое тело девушки, легкое и гибкое, как тростинка. Его сводили с ума ее стройные ножки от плеч, огромные светло-карие глаза с дугой темных ресниц и длинные по пояс волнистые волосы цвета шоколада. Леночка так стремительно и празднично вошла в его жизнь, что он напрочь забыл о жене и трех дочерях, которые были намного старше его возлюбленной. Он забыл, а они помнили. Жена без паники переживала тысяча первое увлечение своего любвеобильного мужа. А нервозность разбалованных дочерей он гасил фонтаном подарков, оплатой турпоездок и спа-салонов.

Лена не знала, что Алекс женат. История повторялась! Вначале ей это было неинтересно, потом – уже не хотела знать. Обещая девушке свадьбу, фату, кольца, хотя она не стремилась замуж, он умалчивал о наличии жены и дочерей.

Но шила в мешке не утаишь. Когда Лена узнала правду, ее сердце о нее же и разбилось. Она наотрез отказалась от роли содержанки, собрала вещи и вернулась в отчий дом. У родителей на примете был молодой, преуспевающий бизнесмен – сын одного из друзей отца. Молодых познакомили и уже начали говорить о свадьбе. Лена от боли после разрыва с Алексом находилась словно в летаргическом сне. В душе ее зияла пустота. Она не говорила новому претенденту на ее руку и сердце «да», но и «нет» тоже еще не сказала. Девушка стала победительницей конкурса красоты и, получив выгодное предложение, уехала работать в Италию.

РАССТАНОВКА (ПРОДОЛЖЕНИЕ)

После удавшегося разрешения вопроса в одном из сегментов расстановки мы начали распутывать нити в судьбоносном клубке тройственной связи: Ярослав – Тоня – Лида. То ли мы все (и я, и заместители) уже устали после полуторачасового процесса, то ли действительно энергии здесь были более вязкими и тягучими, но расстановка словно зависла, не двигаясь. У меня даже возникло желание остановить процесс или перенести его на следующую группу, но, посмотрев на Лидочку, в глазах которой светились нетерпение, непереносимость и надежда на избавление от горьких ран первой любви, я приняла решение продолжать, предварительно заручившись согласием заместителей.

Первое, что я предприняла, – это, взяв заместительницу Лидии за плечо, отвела ее на дальнее расстояние от бывших возлюбленных – ее отца и Тони. Моя интервенция привела в замешательство заместителя папы Лиды. Он отошел от Тони и буквально ринулся за дочерью. Остановившись на полпути, он начал возвращаться к заместителю подруги. Прошло время, прежде чем он в растерянности остановился на полпути между ними:

– Я иногда вас путаю. Ты – моя любимая женщина, Тоня. А ты – моя любимая дочь, Лида, – попросила я сказать заместителя.

Все медленно, но неотступно начало меняться. Женщины, которые неотрывно смотрели друг на друга, словно их глаза связывала невидимая нить, моргнули и начали оглядываться по сторонам. Я предложила каждой из них повторить фразы, но только в том случае, если они с ними будут согласны. Не все фразы были приняты заместителями. В итоге диалог из разрешающих фраз, наиболее соответствующих чувствам заместителей, выглядел следующим образом:

– Останься!.. Мне так нужна твоя любовь, как вода, как воздух. Я люблю тебя всем сердцем, и это так больно, – заливаясь слезами, сказала заместительница Тони Ярославу.

– Мне стыдно. Я так виноват перед тобой, я предал тебя и твои ожидания. Прости меня… Хотя мне нет прощения. Если бы можно было жизнь начать сначала! Но… тогда бы у меня не было моих детей, моей Лидочки. Боже, что я наделал! Мне очень жаль, – ответил Тоне Ярослав глухим, сдавленным от переживаний голосом.

– Ты – это ты. Ты – первая любовь моего отца. А я – это я. Я – его младшая дочь. Я уважаю тебя, твою жизнь и твою судьбу. Но у меня другая судьба. Смотри на меня доброжелательно, если я стану свободной и буду жить собственной жизнью. У меня к тебе очень теплые чувства, словно ты моя мама, – повторила за мной заместительница Лиды, но наотрез отказалась повторить следующую фразу:

– Для меня имеет значение только моя мама. То, что было, папа, между тобой и Тоней, меня не касается.

Отцу Лида сказала, отчеканив каждое слово:

– Ты – мой отец, я – твоя дочь. Посмотри на меня как на своего ребенка. Я – не твоя возлюбленная, я – твоя дочь. Относись ко мне бережно, как к невинному ребенку.

– Теперь я тебя вижу ясно как свою дочь. Ты можешь встать рядом со мной как моя дочь. Ты в полной безопасности, – сказал Ярослав Лидии, и она успокоилась, растаяла. А Ярослав еще раз посмотрел прощальным взглядом на заместителя Тони:

– Я все помню, Тоня. Ты всегда будешь жить в моем сердце как моя первая, самая сладкая и нежная любовь. Я проиграл свое счастье и… твое.

Мужчина-заместитель, который впервые присутствовал на расстановках и впервые замещал другого человека, упал на колени и обнял ноги возлюбленной, пытаясь подавить рыдание. Немного успокоившись, он попросил ее:

– Если можешь, прости меня, прости и отпусти. Я тебя, моя родная, отпускаю. И благословляю жить в любви и радости.

Несмотря на мнение Б. Хеллингера и его учеников, что прощать и просить прощение неуместно, даже высокомерно, заместители говорили и действовали из глубины захватившего их процесса. Я согласилась с этим, не пытаясь руководить и направлять. И все стало происходить само собой. Заместительница Тони сделала шаг назад. Она смотрела на всех дружелюбно, но уже была отстранена и спокойна.

Заместительница Зои подошла медленно к мужу, встала рядом и, посмотрев на Тоню, сказала:

– Я чту тебя как первую женщину моего мужа. Ты потеряла – я нашла. И я никогда не ценила то, что мне так легко досталось. Я осознаю, какую высокую цену ты заплатила за мое счастье, мою семью. Я кланяюсь тебе в пояс и буду молить Бога о твоем счастье.

Искреннее раскаяние и горячие слова женщины переключили весь расстановочный процесс на волну принятия, смирения и любви. Каждый присутствующий в зале проникся чувствами глубокой признательности ко всему происходящему, во что мы все были включены. Каждый окунулся в собственные воспоминания о своей первой любви и осознание: для того чтобы мы сейчас жили в семейном уюте, тепле и мире, кто-то принес в жертву свою жизнь, свое будущее, свою любовь. Дорогие мои, давайте ценить все, что у нас есть! Давайте прекратим бесконечно стенать, жалеть и вздыхать о том, что мы потеряли, или о том, чего мы никогда не имели. За все спасибо! И за потери, и за приобретения. Значит, у Бога на нас другие планы.

Прошло три года. Лида ходила на расстановки все реже, потом и совсем исчезла из поля моего внимания. Мы встретились с ней на улице случайно. Она бросилась мне на шею, вскрикнув от радости. Девушка очень изменилась. Из пухленькой милой очаровашки она превратилась в изящную, элегантную леди с копной платиновых волос. Синие-пресиние глаза в пол-лица вносили в ее облик что-то ангельское. Она уехала по контракту работать в ОАЭ. В стране, где больше мужчин, чем женщин, хорошенькая украинка бесконечно плескалась в море внимания, комплиментов, подарков и заманчивых предложений. Ей предложил руку и сердце потерявший голову шейх, превратив ее жизнь в праздник цветов, музыки, роскоши. Она обещала подумать… и улетела на Украину. Сейчас она спешила на встречу со своей любовью. Олег сам позвонил ей, и прежняя надежда расцвела в ее сердце с новой силой.