Текст книги "Пробка"

Четвертый час в пробке

«Жигули»

Какое-то время Греков просто не находил слов. Подумать только! Нина была беременна! Разумеется, он знал, что ее тошнило по утрам, что она жаловалась на общую слабость, но внимания на это не обращал. Его никогда не волновало состояние, в котором находится жена. Ни физическое, ни моральное. Здоровье у Нины было слабое, а что касается души… Да истеричка она была, вот и все! Юрий просто старался как можно меньше времени проводить с женой.

Оказывается, Нина была беременна! Нет, этого просто не может быть! Он покосился на Петрова: тот ждал реакции друга. А что тут можно сказать? Просто нет слов. Спас звонок мобильного телефона. Дрожащими руками Греков стал ощупывать пиджак. Куда он засунул аппарат? Наконец-то! На дисплее высветился номер. Юрий посмотрел направо: Алина улыбалась, прижав к уху трубку.

– Вас слушают, – официально сказал он. Для Петрова.

– …Мне интересно узнать, как ты себя чувствуешь? Ведь Петров тебе сказал, что твоя жена была беременна. А хочешь узнать, кто отец ребенка?

– Я! Я отец! – рявкнул он.

– Ты стерильный. И Нина это доказала…

Вот так. Вернула-таки должок! Греков со злостью ткнул пальцем в кнопку. Отбой. Пошла прочь!

– Одинцова? – с безразличным видом спросил Володя Петров.

– Я не понимаю: она-то откуда это узнала? А?

– А кому, по-твоему, Юра, твоя жена обязана чудесными переменами? Кто был ее наставницей, исповедницей, если хочешь? Кто возил ее по бутикам? По салонам красоты? По ночным кабакам?

– Каким еще кабакам? – пробормотал Греков. – Да ей кусок в горло не лез! Ее тошнило!

– А до того, как она забеременела? Не на дом же он к ней пришел, – усмехнулся Петров. – Тебе интересно узнать, кто отец ее ребенка?

– Я! Я отец! – крикнул Юрий.

Петров хотел что-то сказать, но в это время из магнитолы раздался голос… Алины Одинцовой! Греков сразу понял: издевается! И способ нашла! Он слушал треп владелицы красного «ягуара» с диджеем и чувствовал, что больше не в состоянии себя контролировать. Голова гудела. Три часа в пробке. Солнце неумолимо. Запах гари. В салоне духота. И выпить нечего. Состояние приближалось к критическому.

– …А вы любите читать Агату Кристи?

– Обожаю!

Греков невольно дернулся. Томик Агаты Кристи он нашел в спальне госпожи Одинцовой. Название романа запомнил и на следующий день зашел в книжный магазин. Прочитав книгу, он все понял.

– …«Прорвемся, опера»!» – зазвучала знакомая мелодия.

Греков взвился:

– Выключи! Немедленно выключи!

– Что такое? – удивился Петров. – Хорошая песня.

– Ненавижу, – скрипнул зубами Греков.

И Володя потянулся к магнитоле, откуда вскоре зазвучала классическая музыка.

– Так устраивает?

– Мне все равно.

Юрий откинулся на спинку сиденья и стал вытирать пот, струившийся по щекам.

– Ты хорошо себя чувствуешь? – спросил Петров, кинув на него внимательный взгляд.

– Издеваешься? Сначала мне говорят, что моя жена была богата. Потом – что ее убили из-за бриллиантов, спрятанных в нашем доме. А в довершение ко всему выясняется, что она была беременна. Как я себя должен чувствовать?

– Понимаю и… сочувствую.

– Разве? Скажи честно: какие у тебя были планы?

– Что ты имеешь в виду? – осторожно спросил Петров.

– Когда ты собирался мне все это сказать? И где?

– О том, что Нина была беременна, я узнал только что, – медленно сказал Володя.

– Но сказал, что это для тебя не сюрприз.

– Я видел, в каком она состоянии. Ты думаешь, я не знаю, как выглядят беременные женщины и как они себя чувствуют?

«Петров не так все понял. – И Юрий Греков похолодел. – Тошнота, приступы рвоты, распухший язык… Значит, Володька решил, что это из-за беременности. Только бы он не догадался об истинной причине!»

– А вот почему ты не обратил на это внимания… Юра, что с тобой?

– Ничего.

Пауза. Греков напряженно раздумывал. Потом спросил:

– А почему вы все думаете, что это не мой ребенок?

– Сколько лет вы с ней прожили?

– Ну, восемь.

– И – ничего.

– Всякое бывает.

– Согласен. А сколько лет ты прожил с первой женой?

– Ну, пять.

– Вот видишь, пять и восемь. Получается…

– Да ничего не получается! Я не виноват, что обе бабы, на которых я женился, оказались бесплодными! – взвился Греков.

– Ты давно не встречался с бывшей женой? – тихо спросил Петров.

– Нет нужды.

– А я вот к ней заехал.

– Какого черта…

– Она давно уже замужем, Юра.

– Мне-то что?

– У нее двое детей.

Пауза.

– Ну? Что ты молчишь?

– Может, она лечилась? И вылечилась.

– Нина точно лечилась. Ты сам сказал, что она без конца ходила по врачам. А когда у нее появились деньги…

Греков скрипнул зубами.

– …когда у нее появились деньги, Нина стала обследоваться в дорогих частных клиниках, у лучших специалистов. И ей подтвердили, что с ней все в полном порядке, что она может иметь детей. Но время шло, и ничего не менялось.

– И тогда она решила мне изменить, – со злостью сказал Греков. – Чтобы проверить.

– А что она, по-твоему, должна была делать? Если ты и слышать не хотел о том, чтобы пойти к врачу?

– Да с какой стати? – возмутился он.

– Или ты знал?

– Со мной все в порядке, – отрезал Юрий Греков.

– Ты боишься врачей? И давно это у тебя?

– Ты что, психоаналитик? У Одинцовой научился? Я ежегодно прохожу медкомиссию! У меня отличное здоровье!

– Да кто бы спорил, – пожал плечами Петров.

И вновь пауза. Диалог теперь шел в другом темпе. Если раньше неспешная река журчащих слов разливалась широко, полно, то теперь она сузилась до размеров притока, который грозил перейти в ручеек и со временем иссякнуть вовсе. То и дело на пути его попадались огромные валуны, он бурлил и пенился, и с трудом приходилось преодолевать препятствие.

Сейчас они с Петровым словно уперлись в лежащее на пути бревно. Юрий Греков задумался. Потом посмотрел на Петрова и сказал:

– Постой-ка… Дай мне еще раз фотографии.

Петров пожал плечами: мол, как хочешь, и достал фотографии. Протянул Юрию Грекову. Тот вырвал их из рук и стал торопливо просматривать снимки. Нина в компании пиджаков и вечерних платьев. Не то. Нина с бокалом шампанского. Сдержанно улыбается. Не то. Нина на выставке картин. Не то. Нина под руку с высоким мужчиной: короткая стрижка, благородная седина, очки в круглой металлической оправе…

– Он?

– Что ты спросил? Глянь-ка! Кажется, просвет!

Петров отпустил педаль тормоза, выжал сцепление, дал газ. «Жигули» медленно тронулись, но ненадолго. Минута, и все опять встали.

– Я тебя спрашиваю: это он? – нетерпеливо переспросил Греков.

– Кто?

Поворот головы. Взглянув мельком на фотографию, Володя покачал головой:

– Это же Дося. Соавтор. То есть человек, чье лицо было на обложке.

– Что, у нее не могло быть романа с соавтором? Она же ему квартиру купила!

– Ты опять неправильно все понимаешь. Не купила. Нина делилась. Что касается отношений… Отношения между ними были чисто деловые.

– Ara! Деловые! Такие деловые, что она забеременела!

– А чего ты завелся?

– Интересно! Муж узнал, что у него на голове выросли ветвистые рога и должен оставаться спокойным!

– Но ведь ее больше нет, – тихо сказал Петров.

– Да, но я-то жив! И мне с этим жить! С тем, что жена мне изменяла! Надо мной, может быть, смеялись! Надо мной, может быть… Погоди…

Нина, откинув волосы, садится в машину. Машина новая, дорогая. Греков специалист в этом вопросе. С любой точки может определить марку. Ракурс хороший, так что особо напрягаться не стоит. Это «тойота». И не какая-нибудь – «лексус». Хорошие у нее были знакомые! Вот он, владелец. Деловой человек. В костюме, при галстуке. В профиль, да еще и голову нагнул. Это плохо. Придерживает дверцу, чтобы ей было удобно садиться в машину. Нина улыбается. Да что там! Заливисто хохочет! И лицо у нее такое счастливое!

– Петров, это он?

Петров посмотрел на фотографию, и лицо его словно застыло.

– Я не знаю.

– Врешь!

– Юра, перестань.

– А ты меня не жалей. Он?

– Ее ведь больше нет.

– Зато я есть. Он?

– Не сходи с ума.

– Мне бы только выбраться из этой пробки.

– Юра…

– Что – Юра? Что?! Убью!

– Я тебя не понимаю. Там не было ничего.

– Как это не было?! – закричал он. – Если она оказалось беременной! Это очень даже было!

– Это все происки Одинцовой.

– Что, это она сделала моей жене ребенка?! Кто он? Где работает? Кем? Я не вижу номера машины… Черт возьми! Я не вижу номера! У тебя есть другие фотографии? Да? Нет? Петров, смотри сюда! По глазам вижу: есть. Дай сюда!

– Не дам, – спокойно ответил Петров.

– Это еще почему?

– Ради тебя самого.

– Я его найду, несмотря ни на что!

– Зачем?

– Это все равно, что жить на вулкане. Знать, что кто-то спал с твоей женой.

– Да какая тебе разница? Ты все равно ее не любил.

– Но это была моя жена. Моя.

– То есть твоя собственность.

– Хотя бы.

– Не сходи с ума.

– Да что б вы все… – И Юрий Греков выругался.

Пауза.

– Ну хорошо, – сказал наконец Петров. – Если так хочешь, я тебе расскажу.

– А куда ты денешься?

– Погоди… Кажется, опять телефон звонит!

– Ты бы его и не убирал. Аншлаг! – заметил Юрий.

Петров покосился на друга, улыбнулся, но, взглянув на дисплей, напряженным голосом сказал:

– Говорите. Я слушаю. Кто это?

Греков прислушался. В трубке раздался грубый мужской голос:

– Начальник, это я, Толян Петухов.

– И чего тебе надо, Толян?

– Я хочу сдаться…

Автобус

…Водитель автобуса, окончательно одуревший от скуки, прибавил громкость радиоприемника. На весь салон раздался жизнерадостный голос диджея:

– …для загадочной Алины и для ее коллеги по работе Владимира Петрова, с которым она вместе не работает, мы передаем песню из кинофильма «Улицы разбитых фонарей»…

Киска при этих словах взвизгнула и толкнула локтем в бок Милочку. Раздалась до боли знакомая всем мелодия.

– Тихо!

– Уберите звук! – закричали женщины.

Водитель выругался сквозь зубы, но громкость убавил.

– Толя! Только не бросай трубку, Толя! – кричала Антонина Дмитриевна.

– Успокойся, мать. Я тут подумал…

Женщины, сидящие в автобусе, застыли в напряжении. Они не слышали слов, но понимали важность момента.

– Что, Толя?

– Пашку жалко, – хрипло сказал Анатолий Петухов.

– Слава богу, – всхлипнула Антонина Дмитриевна.

– Дурак я. Но кто ж знал?

– Что знал, Толя?

– Что грохнут ее, вот что! Мы с Пашкой через забор перемахнули. Дом-то их с краю стоит. Вы там были пару раз, Нинка в гости приглашала, вот братан и запомнил адресок. Короче, мы на крыльцо – а дверь-то открыта! Вошли. Огляделись. Дверь в комнату настежь. Мы туда. А она на диване лежит. Волосы в кровище. Мертвая уже. Пашка перепугался насмерть, и к двери. А я ему: погоди, мол, раз такое дело, так нам же проще. Мать же тебе сама сказала, где Нина камешки-то хранит. На кухне, в посуде с гречневой крупой.

Анатолий замолчал.

– А… дальше что? – спросила Антонина Дмитриевна.

– А ничего. Братана мутить стало. Мальчишка еще. Вышел в коридор, к притолоке прислонился, глаза завел. Я на кухню метнулся. Банки начал перетряхивать. Нашел камешки – и бежать. Наверх уже не пошли. Да и показалось мне, будто там кто-то ходит. Не хотелось светиться. Выскочили мы на крыльцо. Пашка аж трясется весь. Да и мне, мать, не по себе было. Хотя знал ведь, зачем еду!

– Толя!

– Но убивать мы ее не хотели. Так, припугнуть малость, если бы она дома оказалась. Погрозить. Ну смазать по физиономии пару раз, чтоб молчала.

– А если бы… если бы она в милицию заявила?

– Не заявила бы. Я ее дружками хотел припугнуть. Что красного петуха пустим, если в ментуру побежит. Да что теперь говорить-то! Все равно узнали, что мы там были. И камешки нашли. Пашку жалко, мать.

– Мы с отцом скажем, что он дома был, – всхлипнула Антонина Дмитриевна.

– То-то и оно. А я скажу: с друганом, мол, в дом полез. А с кем, не их печаль. На себя все возьму. Ты только Ольку с Настей не бросай. Там уже все, крантец, разъехались мы, но чтоб дочка папу помнила. Ты ходи к ним. Подарки там, гостинцы. Шоколадки чтоб. Замуж снова выскочит, так чтоб фамилию, слышишь, чтоб фамилию и отчество мои оставила. Дочке чтоб. Настя Петухова. Анастасия Анатольевна. Слышишь?

– Толя, я слышу.

– А то я ее знаю. Сука.

– Петров, старший оперуполномоченный, обещал помочь, если ты сдашься, Пашу выпустить. Толя? – жалобно спросила заведующая.

– Возвращаюсь я, мать.

– Главное, что вы ее не убивали…

– Слово даю!

– А кто ж тогда, Толя?

– Это я ментам скажу.

– Телефон тебе дать?

– Какой телефон?

– Петрова.

Анатолий задумался.

– Позвони и честно все ему расскажи, – затараторила Антонина Дмитриевна. – Что не хотели. Не убивали. А наверху кто-то ходил. Что не с братом ты был.

– Ладно. Давай номер, – нехотя сказал Анатолий, и Антонина Дмитриевна торопливо полезла в сумочку за блокнотом, приговаривая:

– Сейчас, Толя, сейчас…

Потом Анатолий тяжело вздохнул и спросил:

– Мать, Машка там?

– Ma… – Антонина Дмитриевна оглянулась и поймала испуганный Кискин взгляд. – Здесь. Рядом.

– Скажи ей… А, ничего не говори. Ждать она меня не будет, это я и так знаю. Ладно, проехали.

– Я найму тебе лучших адвокатов, я передачи тебе носить буду, приезжать, я…

– Все, мать. Я развернулся. Давай. Увидимся в суде, – грустно сказал старший сын. И фальшиво запел: – Таганка… Где ночи, полные огня? Таганка… Зачем сгубила ты…

– Толя…

Но в трубке уже было молчание. Антонина Дмитриевна вытерла слезу, сбегающую по щеке.

– Одумался, значит, – тихо сказала Татьяна.

– Возвращается, – вздохнула Инна.

– Не убивали они. Не убивали… – простонала Антонина Дмитриевна.

– А кто? – высоким голосом спросила Галя.

– Я знаю – кто, – сказала вдруг Татьяна.

– Ну? – повернулись к ней женщины.

– Что Валентина-то говорила? Нинина сестра?

– А что? – спросила Антонина Дмитриевна.

– Что они долги отдали, вот что! А с каких шишей? А?

– Ты думаешь, что это Николай Нину… убил? – охнула Антонина Дмитриевна. – Валентина призналась, что они поссорились. Что Нина за последние полгода сильно изменилась. Денег давать перестала. Как это она сказала? «Теперь ваши долги – это ваши проблемы».

– То-то и оно! – подняла указательный палец вверх Татьяна.

Все замолчали, обдумывая вышесказанное. Вновь стала слышна веселая песенка, льющаяся из магнитолы.

– Да-а… – протянула Таисия Максимовна. – Такие вот дела.

– Тоня, а ведь ты лукавила, – сказала подруге Татьяна.

– Что такое? – вскинулась заведующая.

– Ты сказала, что Нина не требовала с тебя долг.

– Так оно и было.

– Но ведь Нина стала другой. За полгода она очень сильно изменилась. Та Нина с тебя долги не требовала, – с намеком сказала Татьяна. – А эта?

Антонина Дмитриевна молчала.

– Значит, это ты их подтолкнула, – сделала вывод Татьяна. – Ты сказала Толе, что Нина требует с тебя долг. А она ведь требовала. Так?

– Словно с цепи сорвалась, – нехотя призналась заведующая.

– И что ты?

– Ничего. Думала дачу продать. Машину.

– Машину… Вот Пашка и сдернулся. Небось ругала при нем Нину? Кровопийцей называла? Знаю я тебя!

– А что я должна была говорить? – начала оправдываться заведующая. – Я ведь не думала, что она так изменится. Была такая добрая, покладистая. И вдруг… Резкая, непримиримая. Хватит, мол, меня использовать. Покатались, пора и саночки возить.

– Ты понимаешь, что твои сыновья могли с ней сделать? – напряженно сказала Татьяна. – Твое счастье, что кто-то их опередил.

– А вы слышали, как она для Петрова песню заказала? – заверещала вдруг Киска.

– Какую песню? Кто? – переглянулись женщины.

– Эта, на красном «ягуаре». Ее ведь Алиной зовут?

– Она нам не представлялась, – сухо заметила Татьяна.

– А я думаю, что это она! – заявила Киска. – Потому что сказала, что тоже стоит в пробке на кольцевой.

– И какую песню она для Петрова заказала? – поинтересовалась Таисия Максимовна.

– «Прорвемся, опера!», – хихикнула Киска.

– Остроумно, – не удержалась Татьяна. – Намекает на то, что как только пробка кончится, Петров назовет нам имя убийцы.

– Постойте-ка… – всплеснула руками Антонина Дмитриевна. – Толя же сказал, что знает, кто убил Нину!

– И кто?! – хором спросили женщины.

– Он собирался сказать это Петрову. Я дала номер телефона.

– Откуда же он знает? – спросила Галя.

– Я думаю, что Толя его видел, – уверенно сказала Антонина Дмитриевна. И тихо добавила: – Или ее.

Красный «ягуар»

Уже четвертый час они стояли в пробке. Алина чувствовала, что там, в «Жигулях», дело идет к развязке. Почти все тайны Нины Грековой ее мужу раскрыты. Почти. Не знает он только имя отца ее ребенка. Греков думает, что у Нины был роман. На самом же деле – случайный эпизод, инициатором которого выступила Алина Одинцова.

…Как она и предполагала, Нина к ней пришла – вся в слезах, измученная. Ей просто некуда было больше пойти.

– Что случилось? – спросила Алина, усадив ее в гостиной на диване.

– Я в отчаянии. Ну сколько можно его удерживать? Он опять уехал на рыбалку. С ночевкой. Такое ощущение, что он меня избегает. Мне надоело… Надоело удерживать его шантажом. Он давно бы от меня ушел, если бы не… если бы не… – и, не закончив фразу, Нина громко всхлипнула.

– Так, может, отпустить? – осторожно спросила Алина.

– И что я буду делать?

– Жить. На мужчинах свет клином не сошелся. Выпьешь?

– Не знаю.

– Я сделаю тебе коктейль, как в прошлый раз. Вкусно ведь?

– Не знаю. Ничего не знаю, – покачала головой Нина. В ее глазах стояло отчаяние.

Алина принесла две «Маргариты», вручила Нине бокал и нежно на нее посмотрела:

– Надо уметь расслабляться. Ведь у тебя нет никаких радостей в жизни.

– Это неправда, – запротестовала Нина.

– Ну, например? По оптовым рынкам носиться? В очередях стоять?

– Я пишу. И мне это нравится.

– Прости, я не поняла? Что ты делаешь?

– Пишу романы.

И тут, за бокалом «Маргариты», Нина охотно и с детской наивностью рассказала ей историю своего богатства. Алина была в шоке. Бедный ребенок! Да ей надо блистать, вести активную светскую жизнь, радоваться, быть счастливой, а она все изменщика-мужа караулит!

– Нина, ты четко должна понять: раз он развлекается, то и ты не теряйся!

– Да кому я такая нужна?

– И такая нужна, но то, что мы из тебя сделаем, будет потрясающе! Ты слышала когда-нибудь о relooking?

– Нет. А что это такое?

– В переводе с английского «пересмотр». Направление новое, но уже пользуется бешеной популярностью. Клиентку «переодевают» в образ, который ей по душе, в котором она чувствует себя комфортно, но в то же время, это что-то новое, запоминающееся. Индивидуальная цветовая палитра, подбор металлов для украшений. Словом, имидж. Тебе надо серьезно поработать над имиджем. Как только ты изменишься внешне, то и внутренне ты будешь чувствовать себя по-другому. Ты станешь другим человеком. Вот увидишь, – пообещала Алина.

– А ты это делала? – с опаской посмотрела на нее Нина.

– Ну разумеется. У меня есть консультант. Женщина, которая и с тобой поработает.

– Послушай… А зачем тебе это нужно? – спросила Нина, допивая коктейль. – Зачем ты со мной возишься?

– Мы же подруги?

– У меня есть подруги. Они берут у меня в долг.

– Ты думаешь, мне нужны деньги? – рассмеялась Алина.

– Я думаю, нет. Тогда что?

Еще один нежный взгляд. Бедная девочка, не стоит ее пугать. Все должно происходить постепенно. Алина не хотела воспользоваться готовым, она хотела сделать ее сама. Женщину своей мечты. Так интереснее. Она уже давно поняла, чего хочет.

И поскольку Юрий Греков уехал на рыбалку, да еще с ночевкой, они с Ниной отправились по магазинам. Потом зашли в китайский ресторанчик, потом снова поехали в магазин, потом заскочили в кафе на чашечку кофе, и так до ночи. Нина постепенно оттаивала.

– Похоже, ты начинаешь чувствовать вкус к жизни? – улыбнулась Алина, когда красный «ягуар» летел по Ленинградскому шоссе в сторону области. – То ли еще будет!

– Мне было весело, – улыбнулась в ответ Нина. – Я на время забыла о своих проблемах.

– Еще немного, и ты забудешь о них навсегда, – уверенно сказала Алина. – И поверь: это не проблемы.

– А мои дела в издательстве?

– И это я возьму на себя. Отдыхай.

– Как я тебе благодарна! – с восторгом сказала Нина.

Алина улыбалась. Она чувствовала, что пустота в ее жизни постепенно заполняется. Этот взрослый ребенок – просто мечта! Настоящая находка! Какое счастье подарить ему этот огромный мир! Сначала Нина изменится внешне, потом внутренне. Они будут ходить по модным ночным клубам, днем по салонам красоты, бутикам, антикварным магазинам, делать покупки. Алина будет ее учить: как вести себя в обществе, как правильно выбирать вещи. А летом… Летом они поедут далеко-далеко, к синему морю. Или на острова. На модный курорт для очень богатых людей, поселятся в бунгало, вдали от чужих глаз, и там… Сердце ее сладко замирало. С одиночеством покончено. Навсегда.

Да, Нина Грекова, без сомнения, лучше собаки…

…Поскольку муж ничего не знал о работе Нины и помочь ей с переговорами не мог, Алина предложила свои услуги в качестве литературного агента.

– У меня много свободного времени, – сказала она Нине. – Я хочу тебя разгрузить. По-моему, тебе не доплачивают.

– Да что ты, что ты! – запротестовала Нина. – У меня все есть!

– Тебе нужны не только деньги, но и признание. Пора, наконец, снять с себя маску. Скоро ты будешь готова к тому, чтобы предстать на суд общественности.

Все ее проблемы Алина Одинцова отныне хотела взять на себя. Чем больше Нина будет от подруги зависеть, тем сложнее ей будет отказать. И слава не помешает. Нина – это выгодное вложение капитала, Алина уже все подсчитала.

– А как же Юра? – после паузы спросила Нина. – Что будет, если он узнает? Он потребует денег. Мне не жалко, но… Я даже боюсь сказать, как изменится моя жизнь, если он узнает.

– Мы что-нибудь придумаем, – пообещала Алина.

На самом деле она уже решила: от Грекова надо избавляться, и как можно скорее. Это и будет его наказанием. Постепенно она выведала у Нины всю информацию, которую той удалось собрать: у кого ее муж брал взятки, сколько и как часто он это делал. Да и сама Алина все еще сидела у Грекова на крючке. Она прекрасно понимала, что при эксгумации трупа Михаила Одинцова всплывет факт, который его жена изо всех сил пыталась скрыть. Надо было его кремировать. Но Греков, который хотел подстраховаться, делать это категорически запретил. Под угрозой раскрытия тайны.

«Он хочет пожизненно сосать из меня деньги, – со злостью думала Алина. – Хорошо еще, что передумал заглядывать время от времени в мою спальню. Как любовница я его не устраиваю». Она прикидывала свои шансы. Разоблачить Юрия Грекова? Заявить на него? Подсунуть меченые купюры? Один раз следователь прокуратуры уже выкрутился. Конечно, сейчас другие времена, и взяточников в погонах сурово наказывают, но кто знает, с кем он в доле? Кто его покровитель? Возможно, что действует в одиночку, а скорее всего, прикрывается кем-то из вышестоящих чинов. Не так-то он прост. А ошибиться не хотелось. В тюрьму не хотелось. Алина Одинцова держала паузу.

Нина между тем постепенно входила во вкус. Консультации специалиста и последовавшая за тем смена прически и гардероба изменили ее совершенно. Дома она по-прежнему надевала халат или старый спортивный костюм и стоптанные тапочки, но вечерами, выходя в свет, преображалась. Теперь Алина видела, как она красива! На Нину стали заглядываться мужчины, и это Алину слегка волновало. Она обтесывала эту женщину для себя. И уж конечно не для какого-нибудь… какого-нибудь… Подходящего слова не было, только воспоминание: Греков в ее спальне. Сцена, которую ей не забыть никогда.

Одинцова приглядывалась к Нине и видела, что та относится к мужским знакам внимания с безразличием. Может быть, она, так же как и Алина, не интересуется мужчинами? И Греков сказал: холодная, мол, как ледышка. А может, просто стеснительная? И здесь не хотелось ошибиться. Алина боялась показаться смешной. Все что угодно, только не это! Ей хотелось быть уверенной на сто процентов, что ответ на заданный вопрос будет положительным. А вопрос уже вертелся на языке. Но не время еще. Не время…

…Это случилось в начале лета. Алина Одинцова уже просматривала красочные проспекты туристических агентств. Что модно в этом сезоне? Куда поехать? На неделю, на две, на месяц?

Лето же выдалось отвратительное! Давно такого не было! Погода с начала июня была холодная, лил дождь, солнце выглядывало из-за туч так редко, что не успевало высушить землю. Это само по себе раздражало. Хотелось уехать туда, где светит солнце и есть лето. Веселая, беззаботная курортная жизнь. Алина уже чувствовала: настало время для решительного объяснения.

«Ты едешь со мной?» Если да, то Нине надо ставить точку в отношениях с мужем. Может быть, стоит поступить по уму? Сначала подать на развод, и только после того, как штамп в паспорте будет поставлен, объявить о своих доходах. Впрочем, он и сам обо всем узнает.

– Квартира моя, я собственница, причем стала владелицей еще до замужества, Юра же там только прописан, – простодушно призналась однажды Нина. – И дом тоже мой.

– Это еще почему? – удивилась Алина.

– Видишь ли, муж человек осторожный. Предпочитает скрывать свои доходы.

– Быть может, и машина записана на тебя? – словно бы невзначай поинтересовалась Алина.

Она уже знала, что на деньги, полученные от нее, Юрий Греков купил новые «Жигули».

– Да, – кивнула Нина.

– А почему он так уверен, что ты никуда не денешься? Что все это останется у него навсегда?

– Потому… – Нина покраснела. Эта привычка у нее так и осталась, несмотря на приобретенный внешний лоск. – Я ведь люблю его. Я всегда об этом говорила.

– Черт меня возьми! – с воодушевлением сказала Алина. – Ведь это значит, что при разводе он останется ни с чем!

– Ну, почти. Я думаю, у него что-то припрятано на черный день.

– Значит, он берет взятки, но недвижимость и крупные покупки на себя не оформляет. А жена, мол, никуда не денется.

– Я дала повод так думать. Мы часто ссоримся, – призналась Нина. – Я даже угрожала ему самоубийством, если уйдет. Он думает, что это для меня вопрос жизни и смерти.

Алина рассмеялась. Потом ласково обняла ее за плечи и сказала:

– Ладно, забудь. Нам надо развеяться.

Она уже позволяла себе маленькие невинные нежности. Дружеские объятия, ласковые поглаживания плеч, нежные пожатия руки. И, чувствуя при этом все большее волнение, внимательно смотрела на подругу. Та принимала все за знаки дружбы. За несколько месяцев женщины сблизились, и много времени проводили вместе. Обе бежали от одиночества и искали приключений, которые могли бы развеять их скуку.

– Куда поедем? – улыбнулась Нина.

– Это зависит от того, когда вернется твой муж.

– Юра останется ночевать на даче. А я сказала, что поеду к маме.

– А если он туда позвонит?

– Ты смеешься? Они друг друга терпеть не могут! Если Юра и позвонит, то на мой мобильный телефон. Хотя я не вижу причины, по которой он мог бы это сделать.

– Что, совсем плохо? – понимающе спросила Алина.

– Да как тебе сказать. Обычно. Но если раньше меня это волновало…

– То теперь уже не волнует, – хором закончили фразу женщины и рассмеялись.

Алина ликовала. Вот оно! Мгновение истинной близости! Так, может, уже пора?

– Лето в этом году отвратительное, – медленно сказала Одинцова.

– Да. Очень.

– Даже за городом противно.

– И эти бесконечные дожди. Они навевают на меня тоску.

– Так, может; в жаркие страны? К счастью, земля круглая.

– Как жаль, что я этого раньше не знала! – с воодушевлением сказала Нина.

– Организационный момент я возьму на себя. Нам надо уехать, и само собой все утрясется.

– А что я скажу Юре? – задала Нина риторический вопрос.

– Об этом мы подумаем потом, а сейчас едем развлекаться. Пить французское шампанское, есть устриц и флиртовать.

Алина имела в виду, что флиртовать собирается с Ниной, а что думала по этому поводу Нина, осталось за кадром. Алина лихо вела машину и улыбалась, не подозревая о том ударе, который готовит ей судьба.

Ведь в этот вечер Нина его и встретила… «Жигули»

… – Ты где сейчас, Толя? – переглянувшись с Юрием Грековым, напряженно спросил в трубку Петров.

– Начальник, только давай договоримся сразу: оформишь мне явку с повинной.

– Идет. Только тогда ты приедешь сам.

– Уже еду. И Пашка… – хрипло выдохнул Анатолий. – Пашку чтоб отпустили. Я с другом был.

– Ладно, Павла с тобой не было. А как же камешки?

– Камешки я ему принес. Утром, на следующий день. Он даже не знал, что в свертке. Ничего не знал. Отпустите братана.

– Хорошо, Толя. А как же с Ниной? Экспертиза показала…

– Грохнули ее, да?

– Откуда знаешь?

– Догадливый, – нехотя ответил Анатолий. – Чего бы ей стреляться при таких бабках? Только, начальник, мы, когда в дом вошли, она уже была того.

– А когда вы вошли в дом, сколько было времени?

– Я на часы-то не смотрел. Вроде как в полночь. А может, и раньше. Темно было. А в доме-то свет. Повсюду.

– Значит, она уже была мертва?

– Мамой клянусь!

– А входная дверь открыта?

– Точно.

– Вы вошли и увидели ее в гостиной на диване. Мертвую.

– В кровище. Волосы чуть не до пола свесились. Красивые у нее были волосы.

Греков сидел, напряженно прислушиваясь к разговору. По его щекам стекали капли пота.

– В доме кто-нибудь был? – напряженно спросил Петров. И покосился на Юрия Грекова. Тот словно оцепенел.

– Кажись, был, – нехотя сказал Анатолий. – Потому я и подумал, что ее грохнули. Недосуг мне было проверять, начальник. И светиться. Я камешки схватил – и тикать.

– А… друг?

– На крыльце ждал.

– Откуда знал, где лежат украшения?

– Мать брякнула. Нинка ей как-то сболтнула: в гречке, мол, на кухне. Смехом сказала. Мать еще подумала, что она не в себе. Странная стала. И нервная какая-то. Дергалась все время.

– Следовательно, ты знал, что украшения хранятся в емкости с гречневой крупой. А кухня находится на первом этаже… – задумчиво сказал Володя и вновь покосился на Юрия Грекова. Тот тыльной стороной ладони вытирал пот со лба и щек.

– Точно. Только, начальник, убийца-то уже домой ехал.

– Постой… Откуда ты знаешь, кто убийца и что он уже уехал?

– Так столкнулись же мы!

– Где столкнулись?

– Дело было так. Подъезжаем мы, значит, к поселку, и тут Па… друг меня толкает локтем в бок. Гляди, мол, «Жигуль» на обочине. Мужик колесо меняет. Увидел нас и машет рукой: тормози, мол, помощь нужна. Я, само собой, не остановился. А когда отъехали, Па… друг меня снова толкает локтем в бок и говорит: «Знаешь, кто это был?»

Анатолий вдруг замолчал.

– Ну? – нетерпеливо спросил Петров.

– Такая петрушка получается. Если я скажу, кто это был, то откуда ж я его знаю? А? Я-то к Нинке в дом был не вхож!

– А Павел вхож. Понятно. Тебя мужик на «Жигуле» не узнал, а Па… друг пригнулся. Ну, этот момент – что узнал его Павел – мы опустим. Так кто же это был, Толя?

– Да вроде как муж Нининой сестры, – нехотя сказал Анатолий. – Имени не помню.

– Чьего имени? Сестры?

– И сестры, и мужика ее. На хрен мне это?

– И почему же ты, Толя, подумал, что он убийца?