Текст книги "Пробка"

«Куда же ты от меня спрячешься?» – ласково подумала Алина. Она решила подождать еще с полчасика. Не могла же Нина сквозь землю провалиться! Допивая третью чашку кофе, Алина увидела, как по улице проехали старые «Жигули». Ночью, в фешенебельном районе, где одни только клубы и дорогие рестораны? Алина пожала плечами: что ж, всякое бывает. Но когда минут через десять машина поехала обратно, ей показалось, что в салоне мелькнуло красное платье. И лицо водителя как будто знакомо. Но было уже темно, и мысли разбегались в разные стороны. Интуиция подсказала: Нину увезли. Не муж. И не Алексей. Неужели есть что-то, чего она не знает? Алина расплатилась и вышла на улицу. Делать больше нечего, надо ехать домой. Домой…

…На следующее утро она звонила в дверь к Грековым. По расчетам Алины сам Греков должен был уехать на работу. Будний день. Девять часов. Нина сейчас одна. Конечно, она может и не открыть дверь. Алина еще раз нажала на кнопку звонка.

Нина открыла.

– Что тебе надо? – холодно спросила она.

– Ты забыла свою накидку, – улыбнулась Алина.

– Она мне не нужна.

– Что так?

– Так. Мне от тебя больше не нужно ничего.

– Милая, быть может, мы пройдем в дом? Не объясняться же на пороге?

Подумав с минуту, Нина посторонилась, сказав при этом:

– Ну хорошо. Только предупреждаю: через полчаса мне надо уходить.

– И куда же ты собралась? – спросила Алина, идя за ней в гостиную.

– В больницу.

– В больницу-у?

Алина присела на диван и огляделась. Разве может это убожество сравниться с ее особняком? И Нина еще раздумывает!

– У меня есть адрес частной клиники на Ленинском проспекте. Я еду туда, – поставила ее в известность подруга.

– Я могу тебя отвезти.

– Спасибо. Не надо, – очень тихо сказала Нина.

– И как это понимать?

– Не надо меня возить. И по магазинам тоже. И за границу я с тобой не поеду. Я уже сказала: мне от тебя не нужно больше ничего.

– Вот как… Послушай, я тебя не домогаюсь. Поедем как подруги. Просто подруги. Ведь это же не выходит за рамки приличий?

– Но я знаю, о чем ты думаешь. Там мне бежать будет некуда. И ты вернешься к этому разговору. Что тогда? Мне надо будет тебе отдаться?

– О чем ты говоришь?

– Я тебя знаю. Ты не отступишь. Не умеешь отступать. Я же не хочу, не могу. Да не буду, и все! Поэтому твердое нет. Сегодня и сейчас наши отношения прекращаются.

Алина слегка растерялась. Какое решительное выражение лица у малышки!

– И что ты будешь делать? – спросила она.

– Этого я пока не знаю. Сначала мне нужно поехать в клинику и пройти обследование. Потом я приму какое-нибудь решение. Но ты к этому не будешь иметь отношения.

– Вот как? И это благодарность за все, что я для тебя сделала?

– А ты спросила, нужно ли мне это?

– Ты была несчастна.

– А сейчас? По-твоему, я сейчас счастлива? Посмотри, что ты из меня сделала! Я становлюсь стервой! Я начинаю ненавидеть людей! Я могу на них кричать! И я теперь могу тебе сказать: убирайся вон!

– Нина, ты что?

– Ты не поняла? Убирайся! Мне ехать надо!

– А если я не уйду?

– В доме есть оружие. Пистолет моего мужа. Здесь, в шкафу, – Нина кивком указала на дверцу. – Я скажу, что ты на меня напала и застрелю тебя, если не уйдешь.

– Ха-ха! Ты не сможешь этого сделать!

– А давай попробуем?

– Ну хорошо. Если мое общество тебе так неприятно, я уйду.

Алина поднялась. Подруга стояла посреди гостиной, глаза ее сверкали.

– Вон, – повторила Нина, указывая на дверь. – И больше здесь не появляйся.

– Ты не права.

– А мне наплевать! Я так хочу. И отныне я буду жить так, как хочу.

– Ты делаешь мне больно, – заняла Алина последний оборонительный рубеж.

– Главное – мне хорошо, и наплевать на то, что кому-то от этого будет плохо.

– На чем же ты поедешь в больницу?

– На автобусе. Или Володе позвоню.

– Ах вот кто увез тебя вчера! Петров! Ну конечно! Давний поклонник! Вот к кому ты решила прислониться! Это только потому, что он мужчина? Что это не противоестественно, хотя и противно? Ведь ты его не любишь!

– Тебе-то что за дело?

И Нина демонстративно начала собираться. Алине ничего другого не оставалось, как уйти. На прощание она громко хлопнула дверью. Ну что ж, зато не внакладе. На загранпоездку тратиться не надо. А дома ей стало плохо.

Алина никогда не думала, что будет так больно. Даже измена мужа была перенесена ею гораздо легче. Тогда Алина знала: есть выход. Убрать. Вытащить занозу, и рана перестанет болеть. Мишу она не любила никогда, свою миссию он выполнил, от него надо избавиться, и точка. А как заставить себя полюбить? Причем любовью противоестественной, на которую, как оказалось, Нина не способна. Лучше уж отдаваться без любви мужчине, чем позволить лучшей подруге капельку нежностей! Какое убожество! В душе Нина так и осталась кухаркой, даже когда с нее отмыли всю золу.

«Наплевать! – тряхнула головой Алина. – Наплевать и забыть!» Но оказалось, что забыть невозможно. Первый раз в жизни она любила, и это приносило немыслимые страдания. Что ж, опять одиночество? Искать женщину, которая окажется сговорчивей? Но кто может заменить Нину? Алине хотелось получить свою Галатею, замена не устраивала.

Несколько раз она пыталась поговорить с подругой. Та не пускала ее на порог. Тайно Алина стала следить за предметом своей страсти. Это были две недели мучительных терзаний, тайных слез, борьбы с собой и попыток вернуть Нину. Однажды Алина подкараулила подругу у клиники на Ленинском проспекте. Она уже вошла в контакт с сотрудницей регистратуры и выяснила, в какой день и на какое время у Нины Грековой запланирован очередной визит. Алина хотела знать все: как протекает беременность, результаты анализов и какое решение приняла, наконец, Нина: оставить ребенка или сделать аборт. Когда бледная от усталости подруга вышла из клиники, Алина выскочила из машины, взяла ее под локоток и сказала:

– Садись, подвезу.

Нина вырвала руку и посмотрела на нее с откровенной брезгливостью. Алине стало не по себе.

– Я просто хотела помочь, – пробормотала она. – Ведь это для тебя так тяжело: ездить на другой конец Москвы, беременной, в общественном транспорте.

– Я тебя не узнаю, – с удивлением сказала Нина. – Плохо выглядишь. Ты что, следишь за мной?

– Я сама себя не узнаю, – жалко улыбнулась Алина.

– Я не понимаю: я тебе должна? Скажи сколько. Составь калькуляцию: какую сумму ты на меня потратила. Я тебе отдам.

– При чем здесь деньги?

– Ну, ты же все переводишь на деньги. Предприятие, которое казалось тебе выгодным, провалилось, я готова компенсировать.

– Нина, ты не так поняла. Это было не предприятие. Садись в машину, я тебя прошу.

– А если ты меня похитишь? – подозрительно спросила Нина.

– Какая чушь!

– Я не хочу с тобой ехать. Я тебя боюсь.

– Нина! Как я могу сделать тебе больно, если я тебя люблю! – отчаянно сказала Алина.

Подруга отшатнулась и с искаженным лицом закричала:

– Оставь меня! Ты ненормальная! Тебе лечиться надо!

– Нина…

Но та уже бежала по направлению к метро. Алина смотрела ей вслед, и по ее лицу текли слезы. На людях она плакала впервые в жизни. Прохожие смотрели на модно одетую женщину, стоящую у красного «ягуара», с жалостью. Алине казалось, что они всё знают. Она метнулась в машину и, усевшись за руль, сказала себе: «Надо успокоиться. Возьми себя в руки», и решительно вытерла слезы. Последний разговор с Ниной состоялся по телефону.

– Если ты не оставишь меня в покое, я все расскажу Петрову, – пригрозила подруга.

– А при чем здесь Петров? Почему я должна его бояться?

– Ты убила своего мужа.

– Чушь! Нет никаких доказательств!

– Можно ведь провести эксгумацию трупа.

– Где ты этого нахваталась?

– Мой муж – следователь, – резко сказала Нина. – Я в курсе многих случаев из его богатой практики. Если ты не прекратишь меня преследовать, Петров тебя посадит. И я, таким образом, от тебя избавлюсь. Ты не только лесбиянка, но и убийца. И вообще – дрянь.

– Раньше ты так не думала.

– Тогда я не знала, что ты будешь меня домогаться. Я думала, мы подруги.

– Меня это устраивает, – поспешно сказала Алина.

– Что устраивает?

– Дружба. Просто приходи ко мне. Поболтаем.

– Я уже сказала: не могу. Меня от тебя тошнит. О боже, и правда… Мне плохо. Ой!

И Нина швырнула трубку. Вот тогда Алина и подумала: «Надо положить этому конец. Надо от нее избавиться. Вытащить занозу, а рана заживет». Она приняла решение: Нина должна умереть. Что она там говорила про пистолет? Греков – стрелок. В доме есть оружие. В шкафу, в одном из ящиков. Запасы атропина у Алины еще имеются. Нина – человек неуравновешенный. У нее обострение. Через месяц все будут принимать ее за сумасшедшую. Схема отработана. В первый раз все прошло, так почему бы нет?

И вновь в путь (медленно)

«Жигули»

– Я теперь догадываюсь, что Алина Одинцова домогалась моей жены, – сказал наконец Греков. – История грязная, и мне не хотелось бы вытаскивать ее на свет, давать показания в суде. Ты меня понимаешь. Но раз это убийство… Пусть отвечает!

– И каким же образом она это сделала?

– Что именно?

– Атропин ей в пищу подмешивала?

– Откуда я знаю? – пожал плечами Греков. – Тайком приходила к нам в дом.

– У нее что, были ключи?

– Думаешь, достать ключи от чьей-нибудь двери – это так сложно? У нас обычный замок, не с секретом.

– Может быть, ты дал ей ключ от входной двери?

– Я?

– Вы ведь были любовниками.

– Я же тебе сказал: это было всего один раз. Я понял, что она не склонна спать с мужчинами и отстал.

– Тогда откуда у нее ключ от входной двери?

– У меня такое ощущение, что это допрос, – хрипло сказал Греков. – Так почему все-таки ты куртку не снимаешь?

– Мне не жарко.

– Врешь! Как тебе может не быть жарко?

– Откуда у Одинцовой ключ от входной двери? – повторил свой вопрос Петров.

– Я-то откуда знаю?! – сорвался на крик Юрий Греков.

Эта пробка его доконала. Все. Силы кончились.

– А пистолет? Откуда она узнала о нем?

– Она же бывала у нас в доме!

– Ну и что? Хочешь сказать, что Одинцова шарила по шкафам?

– Ей Нина могла сказать!

– Не кричи.

– Ты не имеешь права меня допрашивать!

– Кто убил твою жену?

– Я не знаю!

– Знаешь! Кто?

– Одинцова. – И Греков вытер пот с лица.

Они оба посмотрели вправо, на красный «ягуар». Несмотря на то что движение возобновилось, Алина Одинцова по-прежнему держалась рядом, пропуская вперед другие машины. На сигналы разозленных водителей она не обращала внимания.

– Алина Одинцова убила мою жену, – повторил Юрий Греков.

– Одинцова, значит, – констатировал Петров. – Открыла ночью дверь своим ключом, вошла, достала из шкафа пистолет и выстрелила Нине в висок. А атропином ее накачивала, чтобы приняли за самоубийство. Сошла, мол, с ума и как следствие – суицид.

– Да. Схема, по которой был убит Михаил Одинцов.

– И ты это знал?

– Что?

– Схему?

– Ну.

– Так знал?

– Да! Что ты пристал?

– Погоди, звонок… – Петров взял мобильник и с досадой спросил: – Да?

Автобус

– Володя, девочки не хотят ехать на поминки, – сказала Антонина Дмитриевна. – Мы тут уже помянули Нину, поговорили. Дело к вечеру. Да и Валентина, как бы это сказать?..

– Напилась, – подсказал Петров.

– Ее тоже можно понять, – вздохнула Антонина Дмитриевна.

– Всех можно понять. Так что? Никто не едет к Грековым?

– Володечка, я еду. Пашка мой в милиции. И Толя. Ведь ты сейчас на работу поедешь?

– Да.

– Прямиком? Не заезжая к Грековым?

– Пока не знаю.

– Что у вас там происходит?

– Ничего.

– Вы оба какие-то странные.

– Ехали бы вы… домой.

– Я не могу домой. Мне к ребятам надо. Пашу забрать. Володечка, ты же обещал!

– Ну, хорошо, хорошо, – с досадой сказал Петров. – Пробка кончилась. Высаживайтесь у ближайшего метро. Встретимся с вами у Грековых. Либо созвонимся. Все. Отбой.

Антонина Дмитриевна вздохнула.

– Ну, что там? – нетерпеливо спросила Татьяна.

– Не поймешь его. То к Грековым они едут, то в милицию.

– Все, девочки, по домам, – сказала Галя. И крикнула водителю: – Молодой человек! Не могли бы вы свернуть к метро?

– А как же хозяин? То есть вдовец? Надо бы спросить.

– Ему сейчас не до этого.

– К метро так к метро. Как скажете, – пожал плечами водитель и дал газу.

Красный «ягуар»

«Все. Это конец», – подумала Алина, глядя на возбужденные лица мужчин. Те тоже посмотрели в ее сторону. Греков – с откровенной ненавистью.

«Одинцова убила мою жену» – Алина это скорее почувствовала, чем прочитала по его губам. Юрий Греков обвинял ее в убийстве. А схема-то была хороша! Казалось, никто не докопается! Алина не раз ему об этом говорила.

Она увидела, как рванулся вперед автобус. Убегают, значит. Оторвались. А «Жигули», напротив, притормозили. Притормозила и она. Ну и что? Когда он хочет надеть на нее наручники? Договорился с Петровым? Надо было учесть, что они друзья. Есть ли смысл уехать вперед?

Алина пыталась принять решение, но в голове был туман. Нина, Нина… Зачем я это сделала? Ну зачем?!

Бежать… И в этот момент сзади в ее машину врезался джип «тойота». Алина слишком уж долго раздумывала, а женщина, сидящая за рулем «тойоты», видимо, была неопытным водителем. Алина увидела в зеркало заднего вида ее перепуганное лицо. Вот и все. Приехали. Удар был несильным, поскольку скорость в этот момент у обеих машин была невелика. Алина слегка ударилась о руль и боли почти не почувствовала. Женщина в «тойоте» тоже не пострадала, потому что сразу же выскочила из машины и кинулась к ней:

– Вы не пострадали? О боже! Что я наделала?!

– Ничего, – сквозь зубы сказала Алина, глядя, как «Жигули» проехали вперед, а через сто метров свернули на обочину и остановились. Но из машины никто не выходил.

– Что с вами? – испуганно заговорила женщина. – Может быть, вызвать «скорую»? Ой! У вас на щеке кровь! Но ведь вы сами виноваты!

– Да оставь ты меня в покое! – закричала Алина. – О господи! Выбраться без единой царапины из такой огромной пробки и попасться на такой ерунде! Это же кошмар какой-то!

Она отчаянно посмотрела на «Жигули», стоящие на обочине. Оттуда по-прежнему никто не выходил.

Развязка

«Жигули»

– Кроме Антонины Дмитриевны никто к тебе не едет, – сказал Петров, поговорив с заведующей.

– А эта зачем тащится? – поморщился Греков.

– У нее дети в милиции. Куда мы… куда я направлюсь, как только пересяду в свою машину. Она поедет со мной.

– Почему ты сказал «мы»?

– Я оговорился.

– Нет, ты не оговорился. Почему ты так сказал? Что ты знаешь? Ну? Говори!!

В это время они увидели, как к красному «ягуару» Одинцовой опасно приближается джип, а та, как назло, притормозила. Удар! Отвратительный звук, когда металл скрежещет о металл. Они невольно вздрогнули.

– О черт! – сказал Греков.

– Приехала, – констатировал Петров.

– Ну теперь она никуда от нас не денется. Сворачивай!

– Куда?

– Куда-куда! На обочину!

Петров послушался и, проехав метров сто, машина остановилась. В зеркало заднего вида они наблюдали, как водитель джипа выскочила из своей машины и кинулась к Одинцовой.

– Ну все! – потирая руки, сказал Греков. – Можешь теперь ее допрашивать! Никуда не денется!

– Я уже это сделал, – спокойно сказал Петров. – Я уже допросил госпожу Одинцову.

– Когда? – растерялся Греков.

– Вчера.

– А… где?

– В управлении. У себя в кабинете.

– И… что она тебе рассказала?

– Все.

– Я не понимаю.

– Она рассказала мне все. С самого начала. О том, как ты ее шантажировал. О Нине, которая собрала на тебя огромный компромат. О том, что квартира была не твоя, а жены, особняк и машина тоже записаны на нее.

– Я не понимаю… – хрипло повторил Греков.

– У тебя руки дрожат, Юра.

– Я не понимаю…

– Одинцова рассказала о том, как пришла к тебе… Ты помнишь, когда это было? Месяц назад. Нина уехала к маме. На этот раз она действительно уехала к маме.

Греков подавленно молчал.

– Одинцова пришла к тебе, – продолжал Петров, – и сказала, что твоя жена хочет тебя сдать. Пойти в прокуратуру со всем, что у нее есть. И подать на развод. Одинцова тебя пугала. И ты… Ты испугался, Юра!

– Сука! Убийца!

– Нет. У нее есть алиби. Она в тот вечер была не одна. Прислуга ночевала в доме. Соседи это подтверждают.

– Она им заплатила!

– Ее соседи – люди богатые. Их не купишь. Алина Одинцова из дома не выходила. Я тщательно все проверил. Она не могла убить твою жену. А вот у тебя есть алиби?

– Я не убивал!

– Она тебя науськала. Научила. Обрабатывала тебя. Внушала, что это идеальное убийство. И ты это сделал.

– Нет!

– Да. Я знал это еще вчера. У меня на руках был результат экспертизы. Об атропине сказала Одинцова. Когда ты от нее ушел, пузырек, стоявший в шкафчике, на кухне, пропал. Она тебе показывала этот пузырек. А потом он пропал.

– Я его не брал!

– Брал, Юра, брал. И убил свою жену. Ты месяц подмешивал ей в пищу атропин. А потом подумал, что подходящий момент настал. Уволил строителей, которые работали на доме. Спровоцировал скандал. Нина действительно кричала, что ты больше ее не увидишь. Но она имела в виду не самоубийство. Она решила от тебя уйти. И ты понял: надо действовать. Пора! Ты ушел открыто, уехал на машине, а вернулся тайком. И пешком. Около полуночи. Открыл дверь своим ключом. И вошел. Нина лежала на диване, в гостиной. Спала. Ты подошел к ней, спящей, приставил пистолет к ее виску и… выстрелил.

– Нет, – затравленно сказал Греков.

– Это ты ходил наверху, когда в дом вошли братья Петуховы. Ты, а не кто-нибудь другой. Ты мне не сразу позвонил. Сначала попытался успокоиться. Я знаю, у тебя бутылка виски наверху припрятана, в твоей спальне.

– Нет!

– Что, не припрятана?

– Да. То есть… Черт! Что я говорю?!

– По факту взяток, которые ты берешь, ведется служебное расследование. Накануне гибели Нина все-таки передала мне материалы. Есть ордер на твой арест. Тебе некуда идти. Ты попал. Скажи: ты убил Нину?

– Да! Да, да, да! Убил! А что мне оставалось?! По миру пойти?! Она, сука, следила за мной! Она решила меня бросить! Сдать меня прокурору! Второй раз мне бы это с рук не сошло! У меня выхода не было! Я и жил-то с ней только потому, что она меня шантажировала!

– И ты ее убил.

– Да!

– Я хотел задержать тебя сегодня вечером, после поминок, – устало сказал Петров. – Но мы попали в пробку.

– И ты решил меня раскрутить…

– Я же видел, что ты нервничаешь. И выпить хочется, а нечего. Ты сломался. Еще когда узнал о ее деньгах, об измене, о ребенке, о том, что было вскрытие, – сломался. Все, Юра. Мы приехали.

– А что у тебя в кармане куртки? Наручники?

– Да.

– Хочешь надеть их на меня?

– Хочу. Очень хочу.

Греков устало сказал:

– А ведь ты был моим другом.

– Думаешь? Скорее, приятелем.

– Мы столько дел вместе раскрутили. Последнее одолжение можешь сделать?

– А именно?

– У тебя в кармане не только наручники.

– Ты намекаешь на то, что у меня там пистолет?

– Да. Ведь ты же на задержание ехал, – усмехнулся Греков. – Опасного преступника. Быть может, хотел меня убить. При попытке к бегству.

– Быть может, – равнодушно сказал Петров.

– Так сделай одолжение: дай мне самому это сделать.

– А ты уверен?

– Да. Я в тюрьму не хочу. Дай мне, пистолет, Володя.

С минуту Петров напряженно раздумывал. Юрий Греков старался не смотреть ему в глаза.

– Ну, хорошо, – сказал, наконец, Петров. – Это твой выбор.

Потом он полез во внутренний карман куртки, достал табельное оружие и протянул бывшему следователю:

– На, держи. Я думаю, что другого выхода у тебя нет.

Юрий Греков схватил пистолет и сквозь зубы сказал:

– Ошибаешься. Щенок!

Он наставил на Петрова пистолет и нажал на курок. Раздался сухой щелчок. Петров, не мигая, смотрел на него. Греков растерялся. Нажал на курок еще раз. И еще. Щелчки.

– Что? Не понимаю… Что? Не заряжен? Ты-ы…

– Что и требовалось доказать. Я предполагал такое развитие событий. Что, хотел убить меня и сбежать? – И Петров достал из кармана наручники. – Гражданин Греков Юрий Павлович. Вы задержаны по подозрению в убийстве своей жены. Завтра вам будет предъявлено обвинение.

– Ты-ы-ы… – прохрипел Греков.

– Кстати, нет у Одинцовой никакого алиби. Это чтоб ты знал.

– Ты-ы-ы…

Петров наблюдал в зеркало заднего вида, как из «ягуара» выходит Алина Одинцова. В ту же сторону посмотрел и Греков:

– Эта сука… Она теперь тоже сядет. Я ее сдам.

– Видишь ли, Юра. Чтобы получить ее показания, я заключил с госпожой Одинцовой сделку. С согласия прокурора. Никаких материалов Нина мне не передавала. А вот Одинцова обвиняет тебя в шантаже. И у нее есть запись разговора: как ты вымогал у нее деньги накануне похорон. Она ведь следила за мужем и «жучки» в гостиной в тот день еще не были сняты. Ваш разговор был записан. За эти материалы мы и пошли на сделку.

– Ка… какую сделку?

– Тело ее мужа вчера кремировано. Прокурор дал добро, поскольку нет криминала. А вдова сказала, что согласно воле покойного его должны кремировать.

– Воле… Какой воле?

– На днях было вскрыто завещание Одинцова, которое находилось у нотариуса. Полгода ведь прошло. Там указано, что Михаил Одинцов хотел, чтобы его после смерти кремировали.

– Это подлог!

– Но родственники покойного, которым согласно завещанию достается половина всего имущества, уже признали документ подлинным. И дали согласие на кремацию. Все, Юра. Его сожгли.

– И ты… Ты позволил? Ты-ы-ы…

– Мне нет никакого дела до Михаила Одинцова, – жестко сказал Петров. – А вот убийство Нины я не прощу.

– Но ведь это она… Это она! Она меня подбила! Одинцова! Запутала! Я ведь слово в слово повторял за ней! Это придумала она! Не я!

– Ты нажал на курок. Не она. И ты будешь за это отвечать.

Греков уже понял: это конец. Пробка кончилась. Автобус давно уехал вперед, позади, метрах в ста, стоял на шоссе красный «ягуар» с разбитым задним бампером. Алина Одинцова разговаривала по мобильному телефону.

Она это сделала нарочно. Она отомстила. А Нина? Что с ним сделала Нина? Если бы он знал раньше, какой на самом деле была его Пробка! Если бы знал…

Сил сопротивляться уже не было. Щелкнули наручники. Петров стал звонить по мобильному телефону, чтобы их встречали.