Текст книги "Пробка"

– Ну как же? Когда мы в дом-то вошли, она была уже того. Мужик ехал куда? От поселка. На правой стороне машина стояла. Они были родственники, значит, Нинка его в дом впустила. Небось денег у нее занял, а отдавать нечем. Вот и грохнул, а деньги взял.

– А что, в доме были деньги?

– А как же, начальник? Вроде как в спальне ее, наверху. Мы тоже хотели там пошарить, да я ж тебе говорю: там кто-то ходил.

– А почему не убийца?

Анатолий задумался.

– Что молчишь, Толя?

– Думаю.

– Подумать тебе сейчас самое время. – Петров вздохнул, потом задал еще один вопрос: – Во сколько вы видели мужа Нининой сестры? Николаем его, кстати, зовут.

– Я так думаю, в начале двенадцатого.

– Точно?

– Ага. Ну, не позже половины.

– Понятно. Пока доехали, через забор перелезли, в дом вошли, камешки ты нашел, обратно через забор перелезли… И в полночь вас засекли. А он пока из дома вышел, машину завел, отъехал, колесо спустило, он его снял… Снял ведь?

– Чего?

– Колесо, говорю, было снято?

– Ага.

– Значит, получается, что вы его встретили в начале двенадцатого, как ты и говоришь. Ну, минут двадцать двенадцатого. Получается, что вышел он от Нины еще до одиннадцати. – И Петров вздохнул.

Юрий Греков пожал плечами. Не сходится, мол. В одиннадцать Нина еще была жива.

– Ладно, начальник, – сказал Анатолий. – Вы уж теперь сами решайте, что с ним делать. Только помни: я ее не убивал.

– А ты знал, что в доме есть оружие?

– Чего-о?

– Ну понятно. А своего ствола у тебя, значит, не было.

– Не-а. Обижаешь, начальник.

– Ты где сейчас, Толя?

– К Зеленограду подъезжаю, – буркнул тот. – Хотел рвануть в Солнечногорск. Друган у меня там. Отсидеться можно. Если б не Пашка… Эх!

– Как там на Ленинградке? Пробка есть?

– Нету.

– Счастливец, – со вздохом сказал Петров. – Доедешь до памятника, на развилке, у которого поворот в город, притормози. Там тебя ребята встретят.

– Начальник, ты мне явку с повинной обещал.

– Я помню. Слово свое держу.

– И Пашку чтоб не трогали. Не было его со мной.

– Я понял. Ну все, Толя, до вечера. Вечером мы продолжим беседу.

Петров дал отбой, потом набрал номер напарника.

– Саша? Да, Петров. Где вы? Почти у развилки? Отлично! Объявился наш беглец. Ну да. Петухов Анатолий. У развилки притормозит, там вы его и подхватите. Оформи ему явку с повинной. По всем правилам. Да. Одумался. А на Павла ничего пока не пиши. Вроде как не с ним Анатолий на дачу к Грековым лез. Да мало ли что он говорит! Это от страха. Я тебе сказал: не трогай его. Все. На связи.

Володя Петров снова дал отбой и перевел дух:

– Уф-ф… Тяжко… Что молчишь, Юра?

– Так ты же говоришь за обоих.

– Я работаю, – усмехнулся Петров. – В разных условиях приходится трудиться на благо общества.

– Я всегда знал, что ты правильный, – оскалился Греков. – Только, не чересчур ли, Володя?

– Все слышал? – не отвечая на вопрос, поинтересовался Петров.

– Почти.

– И что ты думаешь по этому поводу? А? Следователь?

– Толя думает, что убил тот, кто уже уехал, а не тот, кто ходил наверху. Николая он видел, а того – другого? Или ту?

– Нет, – с сожалением сказал Петров.

– Жаль.

– И я так думаю. Нам было бы проще. Кстати, когда ты пришел, в доме кто-нибудь был?

– Не знаю.

– Я не понял…

– А мне до того было? – огрызнулся Греков. – Я, понятно, к Нине кинулся, а не наверх, проверять, есть кто в доме или нет. Я был уверен, что она покончила с собой.

– А что ты скажешь о свояке?

– О Николае? Да ничего не скажу. Мужик как мужик, – пожал плечами Юрий Греков. – Ну, выпить любит. Так кто ж не любит? Ты ж сам говоришь, не мог он убить. По времени не сходится.

– А он знал, что в доме находится оружие?

– А то!

– И знал, где лежит пистолет?

– У Нинки язык был длинный, – в сердцах сказал Греков. – Про камешки всем разболтала.

– Думаешь, и пистолет могла показать? А зачем ты вообще держал в доме оружие?

– Ну знаешь! Я, вообще-то, спортсмен. Скажешь, ты «Макарова» в доме не держишь?

– Я, вообще-то, опер, – усмехнулся Петров.

– То-то…

Пауза. Петров вздохнул и посмотрел на мобильник:

– А ну-ка, я Валентине еще разок позвоню.

– Это еще зачем?

– Проясню один момент.

Греков пожал плечами: как хочешь, мол, а Володя вновь принялся нажимать на кнопки. Ответили не сразу. И вновь в трубке раздался визгливый женский голос:

– А ну? Говорите!

– Валя, это опять Петров.

– А-а-а… Вы где?

– В пробке.

– Да когда ж она кончится! – в сердцах сказала Валентина. – Все уже разошлись, вас дожидаючись!

– Валентина, а Николай там? Поблизости?

– А что такое? – спросила Валентина, и в голосе ее было напряжение.

– Хотелось бы с ним поговорить.

– Поговорить! – взвизгнула женщина. – Мне бы тоже хотелось! Нализался он как свинья!

– Ну тогда с тобой. Валя, вы долги-то отдали? – вкрадчиво спросил Петров.

– Какие долги? Ах, долги-и… Ну… – нехотя сказала Валентина.

– Что, разбогатели?

– А ты не темни, – со злостью сказала вдруг женщина. – Что ходишь вокруг да около? Ишь! Умный нашелся! Так и я не дура!

– Ну, не заводись. Тоже, что ли, успела принять?

– А если и так! Имею право! Сестра она мне была! Сестра! Понял? Умный. Умнее тебя есть.

– Валя, откуда у вас деньги?

– Оттуда.

– Николая видели в тот вечер, когда убили Нину. У нее на даче.

– Что с ней сделали?

– Убили. Экспертиза показала…

– Это врешь! Врешь! – дурным голосом заорала Валентина, которая и в самом деле успела, как следует, принять водочки. – Колька мой никого не убивал! Засунь свою экспертизу знаешь куда?! Чтоб Колька сестру мою убил?! Это ты врешь! Врешь, Петров!

– Тогда откуда у вас деньги?

– Повздорили они. Это да, – не слушая его, продолжала Валентина. – Только Колька мой не убийца. Трезвый он мухи не обидит. А что пьяный бузит, так с кем не бывает? А раз на машине к ней поехал, значит, был трезвый. Нинка сама виновата. Не пойму, какая муха ее укусила? Но чтоб мой Колька! Убил! Спятил ты, Петров! Нашли бы мы деньги и без Нинкиной помощи. И не такое находили. Ишь!

– Валя, так откуда?

– Ну чего привязался? В спальне они лежали! В спальне! Наверху! В шкафу! Нинка сама мне сказала! Если, мол, со мной что случится, так деньги лежат там-то и там-то. Я и… взяла.

– Когда взяла?

– На следующий день после того, как она… как ее… – и Валентина всхлипнула.

– Значит, Николаю она отказала, а наутро вы узнали, что Нины больше нет, – уточнил Петров. – И ты тут же поехала к Грековым на дачу, зная, что в спальне у сестры спрятаны деньги, о которых ее муж ничего не знает. Так? Греков при этих словах взвился и выругался вслух.

– Совсем ты меня запутал, Володька. Ну, взяла и взяла. Чужое, что ли, взяла? Ей теперь все равно, а у меня дети. – И Валентина вновь всхлипнула. – Неужто сестра бы мне отказала?

– Так отказала же, Валя?

– Да пошел бы ты…

– Увы. Теперь уже не получится. Дело-то запуталось. И статья теперь серьезная, убойная. Я подожду, пока ты протрезвеешь и Николай твой очухается.

– Володька, да ты что?! Да чтоб я… Да чтоб он…

– Это я уже слышал, – жестко сказал Петров. – Ты давай, ложись баиньки. Сегодня поминок не будет. Некому приезжать, да и некогда. А завтра на трезвую голову мы поговорим.

– Воло…

– Все. Отбой.

Петров покачал головой и посмотрел на Юрия Грекова, словно ища у него сочувствия и поддержки.

– Сука, – кивнул Греков, поймав его взгляд. – Я всегда говорил: Валька – сука. Значит, денежки они таки сперли?

– Тебе только это и волнует?

– Да я на нее в суд подам! – заорал вдруг Юрий Греков, теряя над собой контроль. – Сука! Воспользовалась моментом! Все растащили! Мое все! Мое!

– Николай ее не убивал, – тихо сказал Петров. – Это я так, пугаю ее. Все же безалаберная она женщина.

– Безалаберная?! Да она просто…

И Греков вновь начал ругаться. Алина Одинцова, машина которой снова оказалась рядом, смеялась, глядя, как он бесится. Но Греков этого уже не замечал.

– И все-таки, кто же был наверху? – сам себя спросил Петров и посмотрел вправо, на красный «ягуар».

Машина впереди медленно тронулась. Они тоже поползли.

– Смотри-ка! – удивленно сказал Петров. – Едем ведь! А, Юра?

– Нет, это никогда не кончится, – сказал вдруг Греков, посмотрев вперед, на медленно движущийся поток машин. Поток его ругательств иссяк, взгляд стал усталым, безразличным.

Но они и в самом деле продолжали ехать вперед. Во взгляде Петрова теперь было ликование. Наконец-то! Заканчивался четвертый час, как они попали в пробку. Нервное напряжение достигло апогея.

– Ах да! – спохватился Петров. – Я же обещал тебе рассказать, кто был отцом Нининого ребенка! Или тебе это уже не интересно?

– Отчего же? Интересно, – безразлично сказал Греков.

– Что, праведной мести расхотелось? Ненадолго же тебя хватило, – усмехнулся Володя.

– Зато тебя… хватило, – через силу закончил Юрий.

– Это зависит от глубины чувства, – медленно сказал Петров. – Тебе волнует только то, что у тебя на голове были рога. А меня – что Нины больше нет. Что же касается ее романа…

И тут вновь зазвонил его мобильный телефон.

– О черт! – выругнулся Петров. – Поговорить спокойно не дадут! – Потом посмотрел на дисплей и сразу стал серьезным. – Парамонов, – сказал он Грекову и в трубку: – Палыч, еще раз здравствуй тебе! Что случилось? Да что ты говоришь? Да, это серьезно. Теперь многое становится понятным. Ну, спасибо тебе. Да, зафиксируй это, и чтоб обязательно было отражено в заключении. Понял. Да. На связи. Отбой.

Рука Петрова, в которой он держал мобильный телефон, бессильно опустилась. Выражение лица стало странным.

– Ну, что там еще? – вяло спросил его Греков.

– Да так. Тебе, я вижу, не интересно.

– Отчего же? Что, еще одно открытие? Ну, радуй!

– Да чему ж тут радоваться? – вздохнул Петров. – Токсикологическая экспертиза дала положительный результат. Причиной смерти Нины Грековой стало пулевое ранение в голову. Но следы яда растительного происхождения в организме присутствуют. Ее не отравили, но давали ей препарат, который и был причиной всех этих симптомов: сухость во рту, расширенные зрачки и так далее. А главное – галлюцинации. Теперь понятно, что являлось причиной такого странного ее поведения. Вовсе не сумасшествие.

– Да? А что же?

– Яд растительного происхождения. Конкретно – сок белладонны. А из него делают такое лекарство для расширения глазного зрачка, как атропин.

– Чепуха какая! – И Юрий Греков вновь вытер пот, струящийся по щекам.

– Чепуха не чепуха, но кому-то ведь это было нужно, а? Чтобы ее считали сумасшедшей? И еще один момент. Симптомы, указывающие на отравление, обстоятельства убийства… Тебе это ничего не напоминает?

И вновь в салоне «Жигулей» повисла долгая, долгая пауза…

Автобус

Галя посмотрела в окно и тихонько вздохнула:

– Я думаю, эта, на красной машине, на кладбище приехала неспроста. Видели, как она смотрела, когда опускали гроб?

– Ты тоже думаешь, что это Юркина любовница? – подхватила Татьяна. – Она ее из ревности убила! Точно!

– Ну, ничего, – сказала Антонина Дмитриевна. – Толя ее выведет на чистую воду. Он все расскажет Петрову. Я уверена: он ее видел.

– Ишь! На машине едет! – с ехидством сказала Татьяна. – А пешочком не хочешь? Да кругами? За колючей проволокой?

– Татьяна Викторовна, и откуда в вас столько злости? – покачала головой Таисия Максимовна. – Чего вам не хватает?

– А почему это она на машине, а я в метро толкаюсь?

– Почему на одних костюмы замшевые, а на мне юбка с блузкой? – усмехнулась заведующая.

– Да! И костюмы!

– Завистливая ты, Татьяна, – сказала Галя. – А говорила, что ратуешь за правду.

– Такое ощущение, что мы отсюда никогда не выберемся, – сказала вдруг Милочка.

– У меня уже голова болит, – пожаловалась Киска. – И зачем я только поехала?

Одновременно зазвонили два мобильных телефона. Галя и Инна схватились за сумочки.

– Да, мама, – сказали хором. И обе тут же начали оправдываться. Сидим, мол, в пробке почти уже четыре часа.

– Телевизор надо смотреть, – посмотрев на них, сказала Антонина Дмитриевна. – Уже все знают, что на кольцевой образовалась огромная пробка.

Татьяна обиженно молчала.

– Да откуда же я знаю, когда приеду? – жалобно сказала Галя. – Я все понимаю. А что делать? Не на крыльях же я полечу? Нет, к Грековым не поеду. Как только выберусь из пробки – сразу к метро. К ближайшему. Да. Я все поняла.

– Ну кто же знал, мама? – вторила ей Инна. – Я понимаю, что ты волнуешься. Ах, включила канал «Столица»! Наконец-то! Городские новости? И что говорят? Движение возобновилось?

Тут автобус медленно тронулся. Женщины радостно закричали.

– Смотрите, смотрите! – завизжала Киска. – Впереди едут!

– И в самом деле, возобновилось, – сказала в трубку Инна. – Едем, но очень медленно. Не знаю, когда буду. Нет, я уже никуда не поеду. Тут такое творится! Думаю, и Грекову теперь не до поминок! Вроде как Нина не застрелилась. Ее убили. Ведется расследование. Что ты говоришь? Результаты анализов? Да кому они теперь нужны. Разве что милиции. Да. Я скажу. Думаю, они и сами выйдут на вашу клинику. Ну, что теперь делать? Понимаю, неприятно. Все, мама. Да. Я поняла. Позвоню. Обязательно. Пока. Целую.

Она убрала мобильный телефон обратно в сумочку и вздохнула.

– Кажется, едем, – сказала Татьяна, посмотрев в окно.

– Когда-нибудь это должно закончиться, – пожала плечами Таисия Максимовна. – Не вечно же мы будем сидеть в пробке!

– Вам хорошо: вас никто не ждет, – ляпнула Татьяна.

Таисия Максимовна чуть не расплакалась.

– Это жестоко, – сказала она. – Да, меня никто не ждет. Я одинока. Замужем никогда не была. И детей у меня нет.

– Чтоб у тебя язык отсох, Танька! – сказала Галя. – И как тебя только муж терпит?!

– А мама сказала, что Нина была наркоманкой, – вздохнула вдруг Инна.

– Чего-о? – Женщины разом повернулись к ней. – Что ты сказала?

– Анализы готовы. Нина какой-то наркотик принимала.

– Неправда, – покачала головой Таисия Максимовна. – Чтобы наша Нина… Никогда не поверю!

– Ну вот, – с торжеством сказала Татьяна. – Чем дальше в лес, тем больше дров! Теперь выяснилось, что она еще и наркоманка!

– Я точно не знаю, – начала оправдываться Инна. – Мама так сказала. Может быть, ей выписали какое-то лекарство, содержащее наркотик?

– А почему бы ей не быть наркоманкой? – хихикнула Милочка. – Богема же! Все они такие!

– Раз она в ночные клубы ходила, – подмигнула Киска.

– А ты в этом специалистка? – ехидно спросила Татьяна. – Может, и сама колешься?

– А ведь за это могли и убить, – задумчиво сказала Таисия Максимовна. – Раз тут наркотики замешаны.

– Ничего мы толком не знаем, – вздохнула Галя. – И не нам решать.

– Петров разберется, – кивнула Татьяна. – Эх, девочки! Жаль, выпить больше нечего!

– И мужиков нет, – хихикнула Киска.

– Опомнитесь, – сурово сказала Таисия Максимовна. – С похорон едем.

– Да мы уж и забыли, откуда едем, – пожаловалась Милочка. – Четыре часа здесь торчим! Крыша едет!

– А вы гляньте-ка на Юрку, девочки! – сказала Татьяна.

– А что такое? – Женщины повернулись к окну.

– Не в себе мужик.

– Это ему просто выпить хочется.

– Трубы горят.

– Или жену жалко.

– Скажешь тоже!

И перебросившись репликами, женщины вновь замолчали.

Красный «ягуар»

Теперь ее мысли вернулись к покойному мужу. Алина с тоской посмотрела в окно и подумала: «Миша, Миша, ну зачем ты это сделал? Разве нам плохо было вместе? Так нет! Спутался с молоденькой секретаршей!»

Алина не любила мужа, но зато он был ее надежным другом, приятным и умным собеседником. Упустила. Случилось это в сентябре, когда Алина решила отдохнуть за границей, на одном из модных курортов. Большую часть детей, у которых с первого сентября начинается учебный год, уже увезли, ни их мам, ни гувернанток на пляже и в отеле нет. Тишина, покой. И Алина наслаждалась отдыхом. Смеха ради завела интрижку, не собираясь, впрочем, доводить дело до постели. Флиртовала, по вечерам танцевала на открытой веранде в ресторане, подогревая бездумное веселье французским шампанским, днем лежала на пляже, время от времени окунаясь в воду – теплую как парное молоко. Она даже почувствовала себя счастливой, не подозревая о сюрпризе, который приготовил муж.

Всего-то две недели отсутствовала, но девчонке хватило времени, чтобы окрутить хозяина фирмы. Алина узнала об этом сразу. Почувствовала, как смотрят ей в спину сотрудники, когда появилась в офисе уже в конце сентября. Алина знала: ее здесь не любят, но любви и не добивалась. На всех не угодишь, и лучше держать дистанцию, чем постоянно разбирать кляузы. Ты к ним с открытой душой, а они к тебе со счетом за услуги. Лучше пусть боятся. С прямой спиной, не обращая внимания на косые взгляды, Алина прошла к кабинету мужа.

Увидев ее, девчонка, сидящая в приемной, вспыхнула и вскочила. Алина удивленно подняла брови: что такое? Секретарша метнулась в кабинет генерального, куда Алина всегда входила без предупреждения. Не дожидаясь ее возвращения, госпожа Одинцова прошла следом. Муж сидел за столом, секретарша, румяная от смущения, стояла рядом, молитвенно прижав руки к груди. Соединив их взглядом, Алина усмехнулась. Тогда еще она не приняла все это всерьез.

– Добрый вечер, дорогой, – пропела она и подошла к столу с другой стороны.

Теперь они с девчонкой стояли друг против друга. Алина смерила ее взглядом и еще раз усмехнулась: простовата. Неужели Мише это может понравиться?

– Что случилось? Почему ты здесь? – неприветливо спросил муж.

– А где же мне еще быть? – спокойно спросила Алина и выразительно посмотрела на секретаршу: а почему эта еще здесь?

Девчонка же не тронулась с места.

– Дома, – отрезал Одинцов.

– Ты, быть может, забыл, что мы договорились вместе поужинать, – не меняя тона, напомнила Алина.

– Не помню такого.

– Алина Сергеевна звонила утром, просила заказать столик в ресторане, – смущенно сказала секретарша.

– И поставить в известность моего мужа о том, где мы ужинаем и когда.

Михаил Одинцов посмотрел на свою секретаршу, она молча кивнула.

– Так вы заказали? – пристально глянула на нее Алина.

– Да, конечно.

– А мой муж почему не в курсе?

– Я не сочла возможным…

– Вы уволены, – отчеканила Алина.

– Что ты себе позволяешь? – взвился Михаил Одинцов.

– А что такое?

– Это мой офис. И мои сотрудники.

– Но до сих пор…

– Я не намерен сегодня ужинать, – оборвал он. – У меня много работы.

– Как? Вообще не будешь есть?

– Я имел в виду, в ресторане.

«Ого! Как все запущено! – подумала Алина. – А девочку я на днях все равно уберу. Чтобы другим неповадно было».

– Я прошу меня извинить, – робко начала оправдываться секретарша, – но именно потому, что у вас много работы…

– Ты все правильно сделала, – мягко сказал Одинцов. – Это моей жене нечем заняться. Она и придумывает ужины вне дома.

– У вас в приемной телефон звонит, – намекнула Алина.

И девчонка, сверкнув коленками, метнулась туда. Алина машинально отметила, что ноги у нее длинные и красивые. Когда закрылась дверь кабинета, она резко сказала мужу:

– Почему ты так себя ведешь при посторонних?

– А что такое?

– Намекаешь на мою никчемность. Что я бездельница, барынька, которая с жиру бесится. Ты забыл, что я сделала для фирмы и для тебя в частности?

– Я что, всю жизнь должен тебе за это руки лизать? – зло спросил муж.

– Я уже вижу, что благодарность тебя тяготит. Что ж, таковы люди. Они быстро забывают хорошее. А ведь я отдала тебе лучшие годы жизни. Я тебя вылечила.

– Ну-ну, Алина, – устало сказал Михаил. – У меня и в самом деле много работы. Очень много.

– Быть может, мы, как и раньше, вместе справимся с проблемами?

– Как там, на островах? Погода хорошая? – Одинцов сделал вид, что не услышал вопроса.

– Замечательная!

– Как отдохнула?

– По-моему, я вчера тебе об этом рассказывала.

– Я забыл. Извини.

– Я поняла. Ты устал, и у тебя много работы. Поеду ужинать одна.

– Да, сделай милость, развлекись.

– Я так поняла, что ты приедешь поздно?

– Ты правильно поняла.

– Тогда до утра, дорогой? – с намеком сказала она.

– Угу, – буркнул муж и демонстративно уткнулся в бумаги.

Алина, улыбаясь, вышла в приемную, подождала, пока секретарша закончит разговор по телефону, и сказала:

– Советую вам подыскать другое место работы.

– Но Михаил Александрович…

– У вас все в порядке со слухом?

– Да.

– Тогда действуйте.

Она не знала, что совет будет воспринят буквально. Девчонка стала действовать. Вернее, ее ослепительные коленки. Алина не знала наверняка, какие отношения связывали ее мужа с секретаршей до сих пор. Быть может, платонические. Но после визита Алины в офис они перешли в другую плоскость – как потом выяснилось, горизонтальную. В ресторан Алина в тот вечер не поехала, а направилась в частное детективное агентство, за консультацией. И весь дом тут же был напичкан подслушивающей аппаратурой.

Муж что-то почувствовал и стал очень осторожен. Именно тогда у него появилась привычка звонить в пустую квартиру и запираться в собственной спальне. Тогда же Алина выяснила шифр, который открывал личный сейф Одинцова. Но однажды она обнаружила, что и в ее бумагах кто-то рылся. Это уже была объявленная война.

Взрыв, то есть решительное объяснение, произошел спустя два с половиной месяца после инцидента в офисе. Чутье у Алины было звериное. Она сразу поняла: случилось что-то важное. Муж просто светился и выглядел таким счастливым! Прослушивание его разговоров ничего не дало. В основном это были деловые переговоры с партнерами или сдержанные беседы с родней. Со своей пташкой он, вероятно, ворковал по мобильному телефону, номер которого ей был неизвестен, или в отдельных кабинетах ресторанов, куда Алина добраться не могла. «Жучок», пристроенный к подкладке одинцовского пиджака, вскоре перестал подавать сигналы, и Алина стала подозревать, что мужа консультируют специалисты. С ней же Михаил почти не разговаривал. Вставал рано утром по-тихому, шел на кухню, завтракал в одиночестве и поспешно исчезал. Но однажды Алина его таки подловила. Больше тянуть было нельзя. Она хотела объяснений.

Рано утром Михаил Одинцов сидел за столом и торопливо пил кофе. С минуту Алина стояла в дверях, наблюдая, как муж жует, спеша поскорее покончить с завтраком и сбежать из дома.

– Спешишь? – спросила, наконец, она.

Муж вздрогнул и втянул голову в плечи. Все-таки он ее еще боялся.

– Я говорю: ты спешишь? – Алина медленно подошла к столу. – Работы много?

– Да, знаешь.

– До полуночи засиживаешься? И телефон отключаешь? Миша, кого ты обманываешь?

– Я уже и сам понял: нам надо поговорить.

– Хорошая фраза для начала диалога. Твоя секретарша смотрит глупые сериалы и пересказывает тебе их содержание? Ты что, тоже к ним пристрастился?

– От умных женщин устаешь гораздо больше, чем от глупых сериалов.

Он вытер губы салфеткой и решительно отставил в сторону пустую чашку.

– Быть может, еще кофе? – заботливо спросила Алина.

– Я… Ну, хорошо.

– И я, пожалуй, выпью. Хотя и не привыкла так рано вставать и завтракать в восемь утра.

Алина сделала обоим кофе. Муж молчал.

– Ну? – спросила она, присаживаясь напротив.

– Алина, нам надо расстаться, – сказал муж, словно нырнул в ледяной омут.

В его глазах она увидела страх и невинно спросила:

– А что такое?

– Видишь ли, я полюбил другую женщину.

– Полюби-ил… Замечательно!

– Это не повод для шуток.

– Хорошо, поговорим серьезно. Другая женщина – это твоя секретарша?

– Допустим.

– Миша, ты глуп. Что может дать тебе эта девочка? Ты – взрослый, умный мужчина. У вас разные интересы.

– Она любит меня, – затравленно сказал Одинцов.

– Да перестань! Ей нужны только твои деньги.

– А тебе?! – воскликнул Михаил. – Хочешь сказать, что ты меня любила, когда выходила замуж? Да я давно тебя понял. Ты никого не способна любить.

– Посмотри на себя, – спокойно сказала она.

– Да я словно и не жил до сих пор!

– Это называется кризис среднего возраста.

– Не подводи подо все свою философскую базу! Свою отвратительную психологию!

– До сих пор тебе это нравилось, – усмехнулась Алина.

– До сих пор я не знал, что такое любовь. А теперь я хочу жить, как всякий нормальный человек. С нормальной женщиной.

– А во мне что ненормального?

– Будто ты этого не знаешь? Да ты не женщина!

– Я не понимаю.

– Хватит лгать! Ты делала анализы. Это ты не можешь иметь детей, а не я.

– Откуда ты…

– Да! Знаю!

– Значит, ты за мной следишь? Шаришь в моем столе? В моих бумагах? Ты или твои люди?

– Будто ты этого не делаешь!

Алина слегка растерялась. Значит, он их раздобыл – результаты анализов. Быть может, нанятые им детективы обращались к ее врачу.

– Ну, хорошо, – устало сказала Алина. – У тебя интрижка на стороне. С кем не бывает. Но почему нам непременно надо развестись?

– Да потому… Потому что моя любимая женщина беременна! – с гордостью произнес Одинцов.

– А ты уверен, что от тебя?

Алине показалось, что муж ее сейчас ударит, его лицо исказилось. Она невольно отпрянула, а потом сказала:

– Тогда почему ты все еще сюда приезжаешь? В мой дом?

– Ничего твоего здесь нет, – отрезал Одинцов. – Это мой дом.

– Быть может, поднимем документы?

– Надо будет, и поднимем.

– Ого! Я вижу, что твоя пассия взялась за дело всерьез!

– Ей-то как раз ничего не надо.

– Я тоже так действовала. Говорила, что мне ничего не надо.

– Ага! Значит, ты признаешься?! Что никогда меня не любила?!

– Это больше, чем любовь, – медленно сказала она. – Доверие и взаимопонимание. А ты, извини меня, дорогой, просто дурак.

– Пусть я и дурак, – сказал Одинцов, поднимаясь из-за стола, – но я уже принял решение. Давай разойдемся по-хорошему.

– Идет, – улыбаясь, ответила Алина. – Как только ты найдешь время, мы во всем разберемся. Кому, что и сколько причитается.

– Значит, ты согласна на развод? – радостно спросил Михаил.

– А есть смысл препятствовать? Чтобы ты понял, как я к тебе отношусь, я пойду тебе навстречу. Сделаю все так, как ты скажешь.

– Я всегда знал, что ты – умница! – с чувством сказал Одинцов.

– Так может, еще передумаешь? Останешься с умной женщиной, которая тебя понимает и знает, что тебе надо?

Михаил нахмурился:

– Знаешь, нет. Это серьезнее, чем ты думаешь. И мне надо заняться своим завещанием, раз все меняется. И в самом деле, пора разобраться с делами. – Муж поднялся и на прощание сказал: – Я приду поздно. Не провожай меня.

Провожать? Как только он ушел, Алина без сил опустилась на диван в гостиной. Ну вот и все. Мир рушится. Отдать его какой-то девчонке? Делить с ней дом, фирму, деньги? Она вспомнила ее округлые коленки, огромные голубые глаза, золотые локоны до плеч и подумала: ну, нет. Не выйдет, милочка! Алина Одинцова на беговой дорожке давно уже на голову выше всех. А что будет с твоими локонами и наивными голубыми глазами, всем известно. Это мы уже проходили.

Как раз накануне, прислушиваясь к шагам мужа в коридоре, она читала Агату Кристи. И теперь Алина вспомнила содержание одного романа. Надо сделать так, чтобы мужа считали сумасшедшим и чтобы его самоубийство ни у кого не вызвало сомнений. Особенно у его родных и «невесты», которые, вне всякого сомнения, будут претендовать на наследство. Надо поспешить. В квартире отца достаточный запас атропина. Ей хватит. Если понемногу добавлять лекарство, содержащее ядовитый сок белладонны, в пищу, через какое-то время Михаил Одинцов будет страдать галлюцинациями. А через месяц в его сумасшествии ни у кого не останется сомнений. Она привезет сюда его мать и сестру и покажет больного. А потом…

Что ж, выбора он ей не оставил. Чтобы план осуществился, надо прикинуться бедной овечкой. Войти с ним в контакт, усыпить бдительность. Она будет улыбаться, говорить, что на все согласна. Лишь бы он по-прежнему завтракал и ужинал дома. А потом…