Текст книги "Девушка с Рублёвки. История о любви в забавных обстоятельствах"

Глава 16

Дайана была похожа на заводной манекен из дорогого магазина. Роскошная копна волнистых волос, распахнутые глаза, точёный носик, пухлые губы. Розовое платье сидело на ней как перчатка, тесно облегая изящную миниатюрную фигурку и расходясь от колен пышной пеной многооборчатой юбки. Шлейф от юбки расстилался по сцене метра на полтора. Иногда певица приподнимала подол и пыталась шагать. Шаги получались неуверенными, – кроме тесного платья и пышного шлейфа ей приходилось ещё справляться с туфлями на высоченном каблуке. Поэтому в основном она двигалась, не сходя с места, поводя открытыми плечами и затянутыми в розовое платье бёдрами. Движения получались прерывистыми, кукольными.

А может быть, мне так казалось отсюда, сверху, а из зала всё выглядело как надо. Наши места были не очень удобными – прессу организаторы согнали на балкон.

– Во, блин, кукла, – озвучила мои мысли Алёнка. – Надоела. Сил нет. Уж лучше бы на шоу фонтанов успокоились и пустили бы уже всех на фуршет. Есть охота!

Мне тоже хотелось есть. Два пирожка, схваченные днём в студии, и несколько штучек пустяковин с осетриной, добытых до начала шоу, давно уже куда-то провалились и желудок требовал добавки. Я взглянула на часы – одиннадцать. Поп-дива поёт минут двадцать. Если её выступление на час, как обещали, то терпеть нам ещё минут сорок. Ёлки, ну кто же ест на ночь глядя!

Певица взяла высокую ноту, и мне захотелось зажать уши. Да, с аппаратурой организаторы явно перестарались, могли бы и убавить громкости. Нет, с этим концертом явный перебор – весь восторг, который случился в зале от шоу фонтанов, вот-вот выветрится от этих шумовых эффектов. Я всё-таки зажала уши, закрыла глаза и стала вспоминать фонтаны.

Всего каких-то полчаса назад они били в зале, в бассейне перед сценой. Водяные струи подсвечивались разным цветом, они были розовыми, золотистыми, голубыми, били на разную высоту, в такт сопровождавшей их музыке. Было очень красиво и очень… неназойливо. Я нашла, наконец, определение тому, что меня раздражало. Фонтаны завораживали и радовали. Свет, движение, музыка дополняли друг друга и создавали в зале какой-то рисунок, который нежным кружевом держался в воздухе. А Дайана сейчас рвала это кружево в клочья. Отчасти – из-за глупости звукооператоров, перебравших с децибелами. Отчасти – из-за своей сценической неестественности, из-за роскошной кукольной упаковки.

– Всё, Алён, больше не могу, у меня от неё голова разболелась. Пойду, подышу.

– Ты что? Это же Дайана, мегазвезда! На её концерты билеты от двухсот баксов продают! А ты – уходишь! – удивилась Алёнка, будто не она только что бурчала «надоела, сил нет».

– Не приучена я к мегазвёздам, голова от них раскалывается, – отмахнулась я, пробираясь к дверям.

В холле, куда я спустилась, было тихо. Я прошла мимо зеркала и вздрогнула, отразившись в большом стекле. Интересно, я когда-нибудь к себе такой привыкну? Нет, всё-таки Крестовская молодец, что посоветовала мне взять это платье. И мастер Юра молодец, что рыжины волосам добавил. С зеленью платья очень хорошо сочетается. И если сравнивать с красотками, которые сегодня тут тусуются, я выгляжу ничуть не хуже.

Что, девушка, огламурилась? Я улыбнулась и показала своему отражению язык. В желудке заурчало. Блин, хоть бы официант попался с этими своими бутербродиками!

Я поднялась по лестнице наверх, решив поискать какую-нибудь еду. Еда нашлась на самом последнем уровне – официанты накрывали к фуршету стол и делали последние приготовления. Желудок сжало судорогой, и я метнулась к столу за добычей.

– Извините, пожалуйста, но фуршет начнётся после концерта, – заступил мне дорогу официант.

– Молодой человек, тогда я упаду от голода. Прямо возле стола, – пообещала я.

Он замялся, а я схватила чайную ложку с салатом. По крайней мере, выглядело это именно так: чайная ложка опиралась на гнутую ручку, а на ней горкой высился салатик. На один глоток. Что-то с сёмгой и свежим огурцом. Да, пока я таким наемся, все ложки придётся облизать. А есть у них что-нибудь посущественнее? Ага, вот, – я взяла прозрачный бокал, заполненным каким-то салатом. Смесь из креветок, яиц и ещё чего-то, неопознанного. К салату прихватила бутерброд с копчёным мясом – ну и мастера-минималисты, так тонко настрогали, на просвет можно посмотреть!

Официант нервничал, наблюдая за моим бесчинством, и я решила его не волновать – пошла закусывать в сторонку. Открыла дверь и попала под лавину звуков. Оказывается, я обогнула зрительный зал и вышла в боковую ложу, тёмную и совершенно пустую. Внизу Дайана пела знакомый мне шлягер. Она успела переодеться в другое, менее стесняющее её платье, и теперь свободно ходила по сцене, уже перестав походить на манекен.

Я села в тёмном углу за занавеской и принялась расправляться с едой. Уф, хорошо. Вкусно. Но мало. Хотя на ночь есть вредно, придавила червяка, и хватит с тебя. Или пойти, стянуть добавки?

И тут в ложу кто-то вошёл, и я притихла, чтобы меня не застукали. Почему-то мне показалось чрезвычайно глупым вот так попасться: вдруг тот, кто вошёл, сразу догадается, что у меня тут не совсем легальный фуршет. Этот кто-то прошёл вперёд и сел на ряд впереди меня, так, чтобы видеть сцену, но чтобы его не было видно из зала. На лицо человека упал отсвет из зала, и я его узнала, – тот самый спутник модельки с капризным лицом, бывший Алёнкин Петька. Кажется, он меня не заметил, и думает, что он тут один. Надо как-то подать ему сигнал, что я тоже тут, а то неудобно получается.

Подать сигнал я не успела. Мужчина снял пиджак, повесил его на спинку стула позади себя и вдруг растянулся на стульях, закинув руки за голову. Блин, и что мне теперь делать? Как к выходу пробираться? Поставлю человека в неловкое положение. Вон, как расслабился. Я оперлась на стул возле себя и сшибла бокал из-под салата. Тот упал с глухим звуком на устилавший ложу ковёр, а я замерла. Может, не услышит? Музыка, вон, как гремит! Но тут музыка затихла, и зал грянул овацией.

– Кто тут? – лениво спросил мужчина. Он ничуть не испугался моих звуков и даже не переменил позы.

– Уже никого. Вы извините, что я вам помешала, сейчас уйду.

Я поднялась, подобрала бокал и проскользнула к выходу, пробравшись позади стульев, на которых он лежал. Вышла, поставила бокал на столик с закусками – официант поспешил убрать безобразие – и отошла к окну.

За окном в темноте догорали факелы, бросая мерцающие пятна света на красную ковровую дорожку. Мне почему-то стало грустно. Я вдруг почувствовала, что очень устала. И хочу домой. Надо предупредить Алёнку, скажу ей, что уеду. А пакеты с барахлом я у неё потом заберу.

– Простите, я, кажется, повёл себя по-свински, – сказали у меня за спиной знакомым голосом. Я вздрогнула и обернулась. Уф, померещилось. За спиной стоял лысоватый Пётр.

– Нет, ничего страшного. Я понимаю, вы устали. Я и сама мечтаю прилечь. Что-то сегодняшний день меня совершенно вымотал.

– И меня. А я вас узнал, вы сюда пришли с Алёной. Меня Петром зовут.

– Лариса, – я протянула ему руку. Зря я это сделала.

– Ла-ри-са, – он покатал моё имя, словно камешек во рту. Потом пожал мне пальцы, и от тепла его руки меня слегка дёрнуло. Однако!

– Рад знакомству. Хотите чего-нибудь выпить, Лариса?

– Я хочу чего-нибудь съесть, а официанты от стола отгоняют.

– Отгоняют? Почему? – поднял брови Пётр.

– Боятся, что остальным не достанется, – улыбнулась я.

– Я сейчас, подождите.

Мой собеседник исчез и через несколько минут вернулся с тарелками, полными закусок.

– Вот, – сказал он, ставя их на подоконник, – налетайте.

– Вы уговорили официантов? – спросила я, выбирая рулетик из ветчины, начинённый сыром и увенчанный чёрной маслинкой. Всё это великолепие держалось на шпажке, насквозь пронзавшей конструкцию.

– Я их обездвижил. Вам соку принести? Или вина?

– Лучше соку, апельсинового.

Он кивнул и исчез, а я облюбовала шпажку с другой закуской, что-то из белого пресного сыра и крошечного помидора. Блин, как приятно, когда за тобой мужчина ухаживает! Интересно, а куда он дел свою спутницу?

Пётр вернулся с двумя бокалами сока:

– Прошу!

– Пётр, а где ваша спутница? Та высокая красивая девушка, которой вы помогали раздеваться?

– Нэлли? А, она в полном порядке, концерт смотрит. Слушайте, я совсем забыл, – он глянул на часы. – Через пятнадцать минут концерт закончится, здесь станет тесно и шумно. Будут ходить всякие нетрезвые личности, шуметь, греметь, приставать к хорошеньким женщинам. Вы остаётесь?

– Нет! – замотала я головой. – Я еду домой!

– А где у вас дом?

– На Рублевском шоссе.

– Соседи, значит. Вы на машине?

– Нет, меня Алёна привезла.

– Алёна… Знаете, вы не похожи на девушек, с которыми дружит Алёна.

– А на кого я похожа?

– Если честно – на мою маму.

– Вот спасибо! – чуть не поперхнулась я. – Я такая пожилая?

– Да я не в том смысле! Вы похожи на мою маму, какой она была в молодости. Правда! Слушайте, насколько я знаю Алёну, она будет тусоваться до последнего. Хотите, я вас подвезу?

– Хочу.

– Тогда пойдёмте.

Я забрала в гардеробе плащ – Пётр перехватил его у гардеробщицы и подал мне, помогая одеться. Мы вышли, прошли немного пешком, огибая ограду, и вышли к ряду припаркованных под фонарями у обочины машин. Интересно, какая из них – его? Я почти ничего не понимала в марках, и загадала по внешнему виду. Если вон та, чёрная, зверского вида, то этот Петя – нехороший человек. А если вон та, серебристая, то он…

– Лариса, нам сюда, – он подошёл к машине, стоявшей наособицу. Она была зеленоватого цвета, как тёмное бутылочное стекло. Пётр пикнул дистанционным замком, машина мигнула подфарниками.

– Садитесь, – он открыл мне двери, и я скользнула на переднее сиденье. И замерла, уставившись на зеркало над лобовым стеклом.

Под зеркалом на тонкой серебристой цепочке висела моя бабочка. Та самая, что я купила в Хамамете и так досадно обронила на пляже в ту ночь, когда столкнулась с тем незнакомцем. Так мне что, не померещилось? Когда Пётр заговорил у меня за спиной, мне послышался тот же голос, что и в ночи на пляже. Но не может быть этот лысоватый крепыш тем самым человеком! Просто не имеет права! Я закрыла глаза, вспоминая, как это было.

– Лариса, вам плохо? – прозвучал голос. Тот самый. Это он.

– Откуда это у вас? – я открыла глаза и потрогала свою бабочку.

– Нечаянный трофей. В Тунисе недавно встретился на пляже с прекрасной незнакомкой. И она, убегая, уронила на песок возле меня этот кулончик.

Он завёл мотор и начал выруливать с обочины.

– Почему вы решили, что незнакомка была прекрасной? Там ведь было абсолютно темно!

– Потому что таким голосом могла говорить только прекрасная…

– Брунгильда. Пётр, верните мне бабочку, пожалуйста. Я её потом всё утро на пляже искала.

– Лариса, это ты? Это была ты?

Машина дёрнулась, притормаживая.

– Получается, что я. Я забираю свой кулончик?

– Бери, конечно. Слушай, мистика какая-то. То-то я почувствовал, будто мы уже встречались. И голос знакомый, и внешность. Знаешь, а я ведь потом долго думал, какая ты. И по голосу тебя и представлял похожей на мою маму.

– А я с твоей внешностью не угадала. Ты должен быть высокий, поджарый и с копной тёмных волос над выпуклым лбом.

– Ну, прости!

Он смеялся, а я чувствовала, как меня ведёт от его близости. Моё тело бунтовало и требовало этого мужчину.

Зазвонил мобильник. Алёнка.

– Алло, Лариска, ты где?

– Алёна, я уехала. Мои вещи в твоей машине остались, я их потом заберу, хорошо?

– Какие вещи, о чём ты? Ты что, хочешь сказать, что свалила с тусовки сейчас, когда всё только начинается? Когда тут полно богатых мужиков и самое время ими заняться?

– Алён, я очень устала. Извини, что я тебя оставила, но я за день вымоталась до предела и просто не в состоянии никем и ничем заниматься.

– Лариска, ты неисправима. Я тащу её на самую козырную московскую тусовку, а она – устала. Ладно, спокойной ночи, малыши, завтра позвоню, расскажу, чего ты лишилась.

– Бушует?

Пётр включил радио и нашарил какой-то джаз. Машина уже ехала по Новому Арбату.

– Да, говорит, что я пропущу самое интересное.

Какое-то время мы ехали молча, и только когда показались знакомые окрестности, я сказала, стараясь, чтобы мой голос звучал ровно:

– Мне надо вон в тот дом, на другой стороне шоссе.

– Так, здесь нам не развернуться. Придётся до МКАД ехать и там кругаля давать.

Он проехал ещё немного и спросил:

– Ларис, а что ты скажешь, если я тебя к себе приглашу? Тут недалеко, минут двадцать.

– Нет, Пётр, я к тебе не поеду, – помотала я головой. Этого мужика я хотела безумно. Но пополнять его коллекцию девочек? Нет уж, увольте!

– Ларис, не отказывайся. Это ведь чудо, что мы с тобой во второй раз пересеклись. Или ты меня боишься?

«Я себя боюсь!» – подумала я, встретившись с ним глазами. Его взгляд затягивал.

– Ларис, я обещаю, всё будет так, как ты захочешь, – сказал он, и я сдалась.

Больше всего я боялась, что он живёт в одном из этих безобразных псевдозамков, натыканных возле Рублёвского шоссе, как куличи в детской песочницы. Этот посёлок у обочины напоминал дачный кооператив, владельцы которого решили возвести дворцы на своих шести сотках. И вот теперь эти дворцы заглядывали друг другу в окна и кичились один перед другим башенками и зубцами. Когда я впервые увидела их, теснящихся между сосен, я подумала, что в таких домах, глупых в своей коммунальной помпезности, могут жить быстро разбогатевшие, но лишённые вкуса люди.

Если Пётр – один из них, это будет очередным моим разочарованием. Я чуть не застонала, когда он свернул на дорожку, ведущую в этот «кооператив». Но его машина проехала мимо «куличей» и, углубившись в сосновый лесок, остановилась возле кирпичного забора с чугунной оградой поверху. Фонарь освещал ворота, за которыми угадывался довольно большой участок.

– Мы приехали. Вот здесь я и живу, – Пётр щёлкнул пультом, и ворота в заборе стали разъезжаться, освобождая нам проезд. Машина проехала за ограду, и вскоре уже тормозила у крыльца белого двухэтажного коттеджа с мансардой, размерами напоминающего сельский клуб средней руки.

– Это твой дом? – удивилась я. – Какой большой. А сколько народу в нём живёт?

– Постоянно – двое, я и Анна Георгиевна. Это моя тётушка. А так – друзья иногда зависают.

– И подруги? – не удержалась я

– И подруги, – согласился Пётр и открыл дверь. – Заходи!

Сразу за дверью Пётр щёлкнул выключателям, по стенам зажглись светильники. Справа виднелась арка, ведущая на кухню, где было устроено что-то вроде бара со стойкой. Слева начиналась лестница.

– Проходи, можно не разуваться, – пригласил Пётр, помогая снять плащ. Я прошла прямо и оказалась в гостиной. Всё как полагается: у одной стены камин, вторая – сплошь окно, возле третьей – антикварного вида секретер и торшер в виде нагой негритянки, держащей над головой абажур. Перед камином – диван, на полу – серый пушистый ковёр. Я дошла до дивана – каблуки вязли в пушистом ворсе. А сниму-ка я эти сапоги, утомили они меня окончательно. Я начала стаскивать сапог.

– Подожди, – Пётр подошёл бесшумно и сел на ковёр возле дивана. – Я тебе помогу.

– Не надо, – я посмотрела ему в лицо, но никаких особенных эмоций не увидела. Лишь лёгкое удивление в глазах

– Почему?

– А вдруг у меня там колготки лопнули. Они рвутся иногда на пальцах. Хороша же я буду в рваных колготках в таком роскошном интерьере!

Боже, что я несу! Кажется, у меня есть все шансы сойти за дуру.

– А мы и колготки снимем, если захочешь, – улыбнулся он, взялся за мой сапог и потянул его аккуратно, стаскивая с ноги. Потом так же аккуратно стянул второй.

– Какие маленькие у тебя ноги!

Мои ступни в абсолютно целых колготках поместились в длину его ладони. От ладоней шло тепло. Оно жаром отозвалось сначала в ступнях, затем в лодыжках, коленях, дошло до бёдер, груди, а потом ударило в голову. Я откинулась на спинку дивана. Потолок холла терялся где-то высоко-высоко. И мне показалось, что я вижу сквозь него звёзды.

Пётр спал очень спокойно. Впрочем, кровать в его спальне была такой огромной, что даже если бы он метался, всё равно бы мне не помешал. Он и не мешал – с вечера сгрёб меня к себе на плечо, а наутро я, проснувшись, обнаружила, что лежу с краю – отползла. Я осторожно повернулась. Пётр спал на середине кровати, обняв подушку. Лицо его было расслабленным и немного детским. Лоб высокий, нос немножко, совсем чуть-чуть, картошкой, губы чётко очерчены, подбородок с лёгкой впадинкой. Кажется, я где-то читала, что такой подбородок – признак упрямца. А такой лоб – примета интеллектуала. А нос картошкой говорит о добродушии его владельца. Эй, Петька, а ты какой? Добрый, упрямый интеллектуал, да? Я ведь ничего про тебя не знаю, кроме того, что ты смог целый год прожить с Алёнкой. А потом, расставаясь, подарил ей квартиру. А ещё я знаю, что ты самый восхитительный из всех мужиков, которые когда-либо у меня были. Так, как сегодня ночью с тобой, я ещё никогда и ни с кем не летала. Высоко-высоко, до самых звёзд.

Утренний свет застревал в оконных жалюзи, но в комнате хватало света, чтобы видеть его лицо. Пётр почувствовал мой взгляд, открыл глаза и улыбнулся:

– Привет!

– С добрым утром, – мой голос звучал хрипловато.

– Ты что, простыла? – слегка нахмурился он.

– Нет, осипла, с чего-то.

– Ну, ещё бы. Ты так вчера звучала!

Теперь его улыбка стала самодовольной. Вот поросёнок, довёл до такого оргазма, что аж кричала, а теперь намекает.

– Иди ко мне.

Я легла к нему на плечо, там было уютно. Бог мой, как же давно я вот так не просыпалась, рядом с мужчиной! Интересно, а что там за шум?

Шумели внизу, в холле. Слышались женские голоса, слегка истеричный молодой и увещевающий зрелый.

– Петь, там, кажется, кто-то пришёл, – сказала я, выпутываясь из его рук.

– А? Да, шумят. Пойду, посмотрю. Подожди меня, я быстро.

Он встал с кровати, перекатившись к краю, одним гибким движением, накинул халат и вышел. А я отправилась в ванную.

Ванная примыкала к спальне и, насколько я ещё вчера успела заметить, была роскошной. Чёрный кафель на стенах, серый – на полу, белый фаянс, хромированные смесители и всякие финтифлюшки. Наискосок – вторая дверь. В коридор. На стенах зеркала, разумеется. Мама дорогая, на кого я похожа!

Вчерашняя подводка для глаз расплылась чёрными кругами, стильно выстриженные пряди встали дыбом и торчали, как у пугала, в разные стороны. Ну и панкушка! Хорошо, в спальне полумрак был! Срочно под душ!

– Где эта тварь? Я хочу видеть эту шлюху, которую ты вчера подцепил! – закричали за дверью, и я вздрогнула.

– Нэлли, прекрати. Ты же знаешь, что я не выношу криков.

– Ах, ты не выносишь криков? А я не выношу твоих закидонов! Оставил меня вчера одну и уехал с какой-то бабой! Где ты её прячешь? Я знаю, ты с ней спал! В этой комнате разит блядством!

Так, душ отменяется. Пора одеваться. Я мысленно поблагодарила всех богов, надоумивших меня вчера раздеться здесь, в ванной. И стала натягивать своё бельишко цвета шампанского и трикотажный зелёный балахон. Потом пустила воду из крана, плеснула себе в лицо, вытерла полотенцем глаза, оставляя на нём чёрные пятна, провела мокрыми ладонями по волосам, приглаживая. И тут дверь ванной распахнулась.

– Ага, вот она где!

В зеркале отразилась вчерашняя моделька. Только теперь её лицо не было капризным. Оно было разгневанным, в красных пятнах, но всё равно красивым. И очень юным.

– Милочка, вы ко мне? – я развернулась к ней, с перепугу скопировав интонации Эммы Валерьевны.

– К… вам, – оторопела Нелли. И вдруг стала хохотать, показывая на меня пальцем. – Ой, не могу! Петька, ты что, с ней спал? Она же старуха! Ты что, вчера с перепою не разобрал, что ли? Ой, не могу!

Так, всё, с меня достаточно. Я рванула на себя вторую дверь ванной, выскочила в коридор, сбежала вниз по лестнице. Сапоги! Где мои сапоги?

– Что случилось? – вышла на шум пожилая женщина с приятным лицом.

– Вы не знаете, где мои вещи? Сумочка, плащ и сапоги?

– Вот они, – женщина открыла дверку стенного шкафа.

– Спасибо.

Я натянула сапоги на голые ноги – некогда колготки искать, платье длинное, нормально будет, – накинула плащ и, схватив сумочку, выскочила за дверь и побежала к воротам. Они были закрыты неплотно, и я протиснулась в щель. Так, мы вчера с той стороны приезжали. Я заспешила по дорожке, и минут через пятнадцать вышла к Рублёвскому шоссе. Ну, отсюда уже недалеко, осталось перейти на другую сторону и проехать три остановки.

Автобус подошёл почти сразу, и ещё через десять минут я уже подходила к своему дому. Возле подъезда пес, похожий на овчарку, играл с котёнком. Котёнок бегал из стороны в сторону, а пёс, припадая на толстые, ещё щенячьи лапы, заступал ему путь и пытался поддеть носом. Я подошла поближе и разглядела, что с собакой играл не котёнок. Это крыса бегала по асфальту из стороны в сторону, радуясь весне и хорошей компании.

Ну вот, девушка, ты и дома. На Рублёвке.