Текст книги "Девушка с Рублёвки. История о любви в забавных обстоятельствах"

Глава 8

Я лихзорадочно соображала, что же мне делать. Рвануть в ванную, закрыться и ждать, пока в номере не появиться Алёнка? Сбежать из номера и отсидеться, пока Пенкин не уберётся к себе? Лучше первый вариант! Скажу, что мне плохо.

– Ой, – начала я представление, – что-то меня тошнит.

– Выпей, поможет, – шеф встал с дивана и подошёл ко мне, протягивая бокал.

– Ой, нет, не могу, – я отступила к ванной и замотала головой, морщась и потирая горло. – Кажется, меня сейчас вырвет… Извините, Виктор Алексеевич!

И быстро метнулась к ванной, закрыла дверь и пустила воду во всю мощь.

Шеф постучался в дверь примерно через минуту:

– Лариса, что с тобой?

Вот пристал! Тошнит меня, не понимаешь, что ли? Что мне, для убедительности звуки издавать блевательные? Я покашляла и крикнула:

– Ой, Виктор Алексеевич, не знаю! Наверное, на солнце перегрелась! Или за ужином съела что-нибудь.

– Может, врача тебе вызвать? – топтался он под дверью. Да не нужен мне врач! Заботливый какой выискался. Ты просто отстань, и всё пройдёт.

– Нет, Виктор Алексеевич, не надо. Так пройдёт.

– А, тогда ладно.

Он отошёл от двери, я попускала воду ещё минут пять, иногда кашляя для убедительности. Потом осторожно выглянула из ванной, слегка приоткрыв дверь. Телевизор работал, но диван был пуст. Уф, пронесло. Ушёл начальник. Дошло, наконец, что романтический вечер по техническим причинам отменяется. Можно было, конечно, послать его прямым текстом, но так не хочется проблем по приезду! Конечно, работу теперь менять придётся, но одно дело, когда ты перебираешь вакансии, сидя в офисе с телефоном и Интернетом, и другое – кукуя в квартире, которая не известно ещё на каких условиях у меня останется. Хозяин-то – приятель Пенкина!

Бокалы с вином так и стояли на столике. Я села на диван, взяла один, пригубила. А ведь приятное вино!

– Тебе уже лучше?

Я вздрогнула, и вино расплескалось, расплываясь малиновым пятном на белой махрушке халата. Шеф стоял в проёме двери на лоджию. Никуда он не уходил, оказывается! На терраску выходил, воздухом подышать!

– Виктор Алексеевич, вы что! Так ведь умереть можно от неожиданности!

Я вскочила, но было поздно. Шеф уже шустриком прошагал несколько шагов от балкона к дивану, отрезав мне все пути к бегству. С одной стороны – стена, со второй – Пенкин, впереди – стол. Матерь пресвятая Богородица, отведи от греха! Придётся ведь теперь шефа по голове бить и лицо ему царапать. Если уж человек ждал, пока проблююсь, чтобы продолжить, объяснять ему что-либо бесполезно!

И тут в дверь номера постучали.

– Виктор Алексеевич, пустите, я открою. Это Алёна пришла.

– Пусть пока погуляет, – отмахнулся тот.

– Виктор Алексеевич, так нельзя.

– Выпьем на брудершафт, потом открою!

– Лариса, вы здесь? – крикнули из-за двери. Голос был мужским.

– Да, я здесь, одну минуточку, – отозвалась я. – Виктор Алексеевич, это ко мне. Пустите, я открою.

Стук в дверь будто вывел меня из ступора. Я оттолкнула стол, он послушно отодвинулся, скрипнув колёсиками, прошла мимо шефа и поспешила к двери. Не знаю, кто там ждёт, но он очень во время!

За дверью стоял Слава и придерживал за талию Алёнку. Та, в свою очередь, висела у него на плечах. На своих каблучищах она стояла не очень твёрдо.

– Лариска, привет! – отсалютовала мне Алёнка. Её ноги подогнулись в коленках, и Слава тут же усилил хватку.

– Заходите, – и я отошла, впуская их в номер.

– О, Витька, салют! – теперь Алёнка увидела Пенкина. – Пардон, ребята, кажется, мы вам помешали. Славик, пошли ещё погуляем, а?

– Алёна, вы ничему не помешали! – я испугалась, что Слава и вправду утащит её «погулять». – Слава, не уводите её!

– Да куда уж уводить, еле довёл, – Слава посадил Алёнку на диван. – Вот, примите в целости и сохранности. Спокойной ночи.

– Спокойной ночи, – кивнула я Славе и повернулась к Пенкину. – Виктор Алексеевич, спокойной ночи.

– До завтра, – буркнул тот и вышел из номера, явно недовольный. Алёнка сидела, положив голову на руки.

– Алён, ты по какому случаю так назюзюкалась?

– Да фиг его знает! Настроение было паршивое и человек один померещился… А, ладно, всё это фигня. Спать хочу!

Она запрокинула голову на спинку дивана, посмотрела в потолок и вдруг, завизжав, вскочила, сшибая столик. Столик устоял, но бокалы и бутылка с вином опрокинулись, а орешки выпрыгнули из вазочки и весело присыпали растекающуюся на сером ковролине лужу.

– Алён, ты что, ошалела? Или это уже белая горячка началась?

Я смотрела на пол, жалея и вино и орехи. Блин, так и не попробовала толком ни того, ни другого! И чем теперь лужу вытирать? Полотенцем, что ли? Их вон, в ванной, шесть штук висит, по три на каждого.

– Убери её, я боюсь! – заверещала Алёнка. Не удержавшись на каблуках, она шлёпнулась на задницу, чудом не попав в лужу, и теперь сидела на полу и показывала на потолок пальцем с ярким маникюром. Я перевела взгляд. С потолка на нас смотрела ящерица сантиметров в десять длиной и дрожала горлом.

– Ну, ящерица, – пожала плечами я. – А ты так отпрыгнула, будто это дракон какой-нибудь!

– А ты бы не отпрыгнула, если бы у себя над головой увидела такую мерзость? Убери её, а?

– Ладно, я её сейчас полотенцем сгоню.

Я пошла в ванную, взяла самое большое полотенце, вернулась. Ящерицы на потолке уже не было. Алёнка стояла на четвереньках и пыталась встать, оттопырив обтянутую серебристым люрексом задницу.

– Алён, подожди, я помогу.

Я помогла, и вскоре она уже стояла вертикально, покачиваясь на своих каблучищах. Надо было её разуть! Ладно, до спальни несколько шагов, дотопаем.

– Пошли в спальню, я помогу тебе раздеться.

– Не вздумай ко мне приставать, я с девочками ни-ни, – помотала она у меня перед лицом пальцем. Потом поправила бретельку платья на плече и опять чуть не потеряла равновесие.

– Хорошо, не буду приставать, – согласилась я. – Ну, давай, шагай аккуратненько. Вот молодец!

Я довела её до кровати, посадила, помогла расстегнуть ремешки на босоножках и снять блестящий наряд. Как ни странно, из всех этих перипетий (или перепИтий?) платье вышло целым: ни дырок, ни затяжек, ни пятен от вина. Её умыть бы ещё, вон, сколько косметики на лице, и крем тональный, и помада размазалась. Ладно, утром умоется.

Я укрыла Алёнку краем одеяла – и здесь оно было огромным, как и в прошлом отеле, метра три шириной. Она уснула почти сразу, как легла, и теперь дышала, открыв рот и наполняя комнату запахом перегара. Нюхать его всю ночь мне не захотелось, и я решила поспать в гостиной на диванчике. Переоделась в пижаму, взяла вторую подушку, покрывало и перебралась. В гостиной тоже пахло вином. Блин, лужа, я и забыла! Жалко полотенце пачкать. Может быть, туалетной бумагой собрать?

Примерно через полчаса, изведя весь основной и половину запасного рулона туалетной бумаги, я более-менее справилась с лужей, собрала орехи, чтобы не хрупали под ногами, выключила свет и смогла растянуться на диванчике. События дня – загорание топ-лесс, поездка на тук-туке, королевкий кус-кус, кулончик-бабочка (я нащупала её на груди), воронье дерьмо в ладонях, танцы, аниматор Нина, явление сексуально озабоченного шефа и хмельной соседки по номеру – замелькали перед глазами калейдоскопом. Вот это день! В моей прежней жизни за неделю столько событий не случалось, сколько сегодня произошло.

Разбудила меня Алёнка. Прошлёпала босыми ногами в ванную и долго лила воду, видимо, принимая душ. Я послушала несколько минут, как она плещется, потом встала и вышла на балкон. Было раннее утро. Вид с нашей террасы открывался великолепный. Территория при отеле просматривалась почти вся. Бассейны с высоты восьмого этажа выглядели голубыми загогулинами, пустые по случаю раннего утра лежаки возле них – мелкими прямоугольничками. Светлые извилистые дорожки огибали бассейны, полянки в розовых цветах и низкорослых пальмах, площадки, где вчера играли дети и веселили публику аниматоры, и, сливаясь в одну, выводили на пляж, утыканный круглыми зонтиками. Белая полоска пляжа красиво оторачивала морской аквамарин. Это нужно сфотографировать! Я вернулась в комнату за фотоаппаратом и, кажется, повторила вчерашний трюк Пенкина с внезапным появлением. Алёнка уже вышла из ванной и, увидев, как я выхожу с лоджии, схватилась за сердце:

– Блин, как же ты меня напугала! Смотрю, в кровати тебя нет, думала, я одна в номере ночевала. Нельзя же так выскакивать навстречу женщине, которая с похмелья!

– Прости, я не специально, – наскоро извинилась я, роясь в сумке и вытаскивая фотоаппарат. – Хочу вид с балкона сфотографировать. Такая красота!

Я вышла фотографировать, Алёнка, как была, в махровом халате пошла следом. Встала рядом у бортика и согласилась:

– Да, классный вид. Слушай, а ты где спала-то? На диване, что ли?

– Да, на диване.

– А. А я подумала, что ты к Витьку убежала ночевать.

– С какой это радости?

– Ну, он же тебя вчера вроде того, уболтал. Я ведь помню, вы вчера тут сидели, когда Славик меня привёл.

– Очень вовремя привёл, кстати. Ещё пару минут, и мне пришлось бы обороняться. Он вчера меня так подловил! Представляешь, из ванной вытащил. Я думала, это ты пришла, наскоро халат накинула, почти голышом открывать вышла. А он в номер вломился, давай агитировать с ним на брудершафт пить. Мрак, короче, полный.

– Ну и выпила бы. Чего тут такого, не понимаю. – Алёнка отошла от бортика, села в одно из стоявших на террасе кресел, нашарила в халате сигареты и закурила. – Слушай, а с чего у нас ковёр сырой возле стола? Прошла босиком – противно! И винищем пованивает.

– А ты не помнишь, что ли?

– Не-а. Ты что, от Пенкина бутылкой с вином отмахивалась?

– Это ты отмахивалась.

– От Пенкина?!

– От ящерицы на потолке. Подскочила, стол толкнула, орехи и вино опрокинула.

– Вот зараза! Блин, я вчера что-то напилась как-то быстро. Бармен, гад, такие коктейли крепкие смешивает. И вку-у-усные! И ещё воспоминания всякие нахлынули… – Алёнка сделала паузу, то ли не желая продолжать, то ли ожидая моего вопроса.

– С чего нахлынули-то? – спросила я.

– Да мужик один в толпе померещился. Муж мой бывший. Со спины увидела – ну точно он, чуть догонять не бросилась. Хотя с чего ему тут быть. Он по таким дырам не ездит, ему Дубай или Майорку подавай.

– А вы развелись?

– А мы и не расписывались. Так жили.

– Я тоже со своим так жила. С годик прожила, а потом он мне замену нашел, посвежее и помоложе. И мою часть бизнеса на неё переписал, – с чего-то вспомнила я про Углова. Интересно, если бы он мне померещился в толпе, кинулась бы его догонять? Вряд ли. Скорее обошла бы, гада, десятой стороной. Хотя с чего бы его в Тунис занесло?

– Тебе легче, – вдруг сделала вывод Алёнка.

– Почему это? – уставилась я на неё.

– В твоём случае всё понятно: другую нашёл, получше и помоложе. А моему гаду что не так было – до сих пор понять не могу. Ну, вот посмотри на меня, что во мне не так?

Она встала с кресла и прошлась туда-сюда по террасе.

– Фигура в порядке, ноги ровные, не уродина. Слежу за собой, одеваюсь по моде, хоть сейчас на обложку журнала. Скажешь, нет?

– Не скажу. Ты действительно очень эффектная женщина.

– Вот. А он мне через год жизни: выметайся. Я, говорит, так больше не могу, я устал от перепадов твоего настроения, от твоей неуёмной сексуальности, мы разные люди. И ведь уже второй год пошёл, а он так и живёт один! То есть, он меня просто так выгнал, а не из-за другой бабы. Представляешь?

– Вообще-то, да. Может быть, ему одному проще жить. И легче.

– Ему-то, может быть, и легче, а мне что прикажешь делать, когда я с ним жить привыкла? Знаешь, где у него дом? На Рублёвке!

– Да ты что, – засмеялась я. Сказать ей, что я тоже на Рублёвке живу?

– Нет, правда, я не вру. Мы с ним вот так же на море познакомились, на Кипре. Я специально в отель поехала, где мужики с деньгами останавливаются. Там его и подцепила. Ну, знаешь, как я умею: бикини днём, декольте вечером, на пляже переглядывались, в баре вечером выпили, трахнулись, в Москву вместе вернулись. Он когда меня к себе привёз – вот, думаю, случилось. Особняк в три этажа, восемь комнат, холл с камином, двор с площадкой для барбекю!

– С чем двор? – не поняла я.

– С площадкой для барбекю. Ну, где шашлыки жарить. Мужик при деньгах, молодой, не жадный. Знаешь, чем занимается? Фестивали всякие организовывает. Ты не представляешь, как я старалась! Всё делала, чтобы ему свою любовь доказать. Каждый раз с ним в постель в новом нижнем белье ложилась. И не в каком-нибудь белорусском тряпье – Франция, Австрия, Италия, комплекты не дешевле пятисот долларов! В салоны красоты ходила самые приличные, где только за окраску волос по десять тысяч рублей берут. Эпиляция, фитнес, маникюр, дизайнер по одежде. Мы когда с ним в люди выходили, на всякие его фестивали и презентации, я не хуже звезды какой выглядела. Другой мужик жил бы и радовался, что такую красотку отхватил. А этот – сексуальность у меня неуёмная.

– Ты его что, затрахала, что ли?

– Больно надо! Показать хотела, как я его хочу. А он – неуёмная.

– Обидно было, да?

– Больше непонятно. Я ведь всё правильно делала: за собой следила, сексуальность демонстрировала, хозяйством даже занималась. Да, занималась, правда! Блины ему два раза сделала и борщ сварила. Цветы в клумбе развела. Я уже привыкла за год жить с ним, в доме этом жить привыкла. Не работать привыкла, со сцены-то я сразу ушла. И тут – бамс, выметайся, надоела. И что ему не хватало?

– А ты блины два раза и борщ ему за весь год один раз сделала? Может, чаще надо было готовить? – предположила я. – Говорят же, что путь к сердцу мужчины…

– Да занят был тот путь. У него домработница была, Анна Георгиевна. Она и готовила, и убирала. Когда выгнал, я ещё месяца три не верила, думала, он передумает, обратно позовёт. Фиг, даже звонить запретил, сменил номера на мобильнике.

– И даже не встречались ни разу?

– А где? Я сразу из его тусовки выпала. У меня таких денег нет, чтобы по тем же кабакам ходить и на те же курорты ездить. Я на таких бобах осталась! Чтобы на сцену вернуться – возраст уже не тот, тридцать два года, старая для продюсеров, им девочки молоденькие нужны.

– А ты кто по специальности? – я никак не могла взять в толк, при чём тут сцена.

– Певица я, разве не говорила? И когда он меня выгнал, он меня как из жизни выкинул! Хорошо, работу нашла в этом агентстве – подружка пристроила. Ладно, закрыли тему. Пошли уже завтракать и загорать.

Завтрак прошёл без особых приключений. Меня немного пугала встреча с Пенкиным, не понятно было, как теперь смотреть ему в глаза. Но пока я завтракала, шеф в зале не появился. На пляже его тоже не было. И только во время обеда он прошёл мимо нашего столика – мы с девчонками опять сидели вместе, вчетвером, – и неопределённо кивнул на Алёнкино «Витя, привет!». А после обеда нас повезли в талассо-центр.

Талссо-центр стоял у моря и был похож на дворец какого-нибудь падишаха. Белокаменные стены, серые и голубые изразцы, висячие сады и стеклянные двери. Роскошь такая, что дух захватывает. Хозяин заведения лично встретил представителей российских СМИ, то есть нас, подождал, пока мы переоделись в выданные тапочки и халаты, рассказал, что «талассо» – это оздоровление с помощью морской воды, выдал талончики и повел на экскурсию по мраморным залам. Переводил Абдель. Для начала мы поднялись по мраморной лестнице – лифтов не было, видимо подъём входил в оздоровительную систему. Затем вышли на террасу с бассейном и водопадом, который занавесом ограждал бассейн от стеклянной стены здания.

– Это бассейн с холодной морской водой, – переводил Абдель, и термометр на стене подтверждал: 12 градусов. – А внутри находиться бассейн с подогретой водой. Там вы сможете побыть, ожидая времени ваших процедур. Время написано на ваших карточках. Процедуры проходят на третьем этаже.

Я стала рассматривать английские слова на своём талончике. Так, это массаж, будет аж через сорок минут. А это ещё что-то, через час.

– Абдель, а это что за процедура? – показала я ему карточку.

– Релакс, пар со специальными травами, – перевёл он ответ хозяина.

Возле входа в крытый зал с бассейном хозяин с нами распрощался, и мы пошли занимать места. Зал был огромным, в центре чаша бассейна, по окружности – лежаки, большей частью занятые. И мы, разбредясь в поисках свободных мест, как-то потеряли друг друга из вида. Я озиралась, пытаясь найти, куда приткнуться. Людей вокруг было немного, но места, судя по расстеленным на шезлонгах полотенцам, были заняты. Ага, кажется, вот этот, рядом со старушкой в купальной шапочке, свободен. Сейчас отодвину его чуть в сторону, чтобы рядом с незнакомой тёткой не лежать…

Только я ухватилась за лежак, как тётка открыла глаза и заговорила по-французски. Я кивнула на всякий случай и продолжала начатое. Тётка крикнула что-то в сторону бассейна, и когда я уже прикидывала, как расстелить полотенце и куда пристроить халат и тапочки, ко мне вдруг подошёл высокий худощавый старик и начал что-то гневно выговаривать по-французски, показывая на лежак. Его, что ли? А почему тогда без полотенца?

– Sorry, – извинилась я, дед задвигал лежак обратно, а я побрела дальше выискивать себе местечко. Прошла почти половину круга – везде занято, везде расстелены полотенца.

– Здесь свободно, – сказали слева от меня, и я оглянулась. Пенкин. Лежит на боку, подперев рукой голову, как какая-нибудь Даная, и кивает на лежак по соседству. Кажется, это единственный свободный лежак на всей территории. Ладно, фиг с ним, приземляюсь.

Я расстелила полотенце, скинула халат и спрыгнула в воду. Та была приятно тёплой и доставала мне до подбородка. Я поплыла, отфыркиваясь от запечатлевшейся перед нырком картины: полуголый Пенкин на лежаке. Понятно было, что мой шеф не Апполон, но одно дело понимать, другое – видеть. Трусы какие-то пёстрые до колен, сам – на боку, круглое брюшко – рядом, на плечах и животе уже седеющая поросль. Да, теперь мне ещё меньше хочется оказаться с ним в одной постели. Не дай Бог!

Рядом забурлила вода. Там и сям по окружности бассейна торчали изогнутые книзу трубы, из которых время от времени били струи, тугие, словно из пожарных брандспойтов. Я присмотрелась. Под струи забирались люди подставляли спины и плечи, видимо, устраивая себе таким образом гидромассаж. Я тоже подставила, приподнявшись на самые цыпочки, и тут же чуть не захлебнулась. Напор был такой, что стоять под ним на цыпочках не получалось – сбивало с ног. А если не на цыпочках – заливало лицо. Глаза тут же защипало от солёной воды и я, почти не видя, полезла из бассейна, чтобы добраться до полотенца и вытереть это безобразие. Пенкин уже лежал на животе и дремал, свесив руку на пол. Спина у него тоже была волосатой.

– Сколько времени? – он повернул ко мне голову, не открывая глаз. Я нашла взглядом часы на стене.

– Два тридцать.

– Посмотри в моём талоне, когда у меня процедуры.

Его талон лежал поверх тапок. Я посмотрела.

– Массаж через десять минут, релакс через тридцать.

– Тогда пошли.

Он встал, накинул халат, я тоже поспешно оделась и мы поднялись на следующий этаж.

На этом этаже выдавали травяные чаи. Я попробовала один – вкус ромашки. Во втором стаканчике, судя по запаху, заварили шалфей.

– Виктор Алексеевич, хотите? – этот стаканчик я протянула шефу. Он взял и уселся на диванчике.

– Ой, девушка, вы по-русски разговариваете, – ко мне подошла тётка с совершенно растерянным лицом. – Вы не могли бы мне помочь? Я купила массаж, а что дальше делать не знаю. Куда идти, у кого спрашивать? По-русски никто не говорит, а я по-иностранному не умею.

– Сейчас попробуем. Вот, у вас написано, что комната номер одиннадцать, сеанс через десять минут. И где эта комната? Mister, where is the room number eleven?

At the next floor, – махнул рукой наверх «мистер», администратор в униформе.

Ваша комната этажом выше. Покажете там свой талончик, они поймут.

Ой, спасибо, девушка, а то хожу, как в лесу, ничего не знаю! Двадцать пять евро за массаж заплатила, и ни у кого ничего не могу спросить! – обрадовалась тётка и поспешила вверх по лестнице. Навстречу ей спускались Татьяна с Ириной. Обе какие-то взъерошенные с совершенно ошалевшими лицами.

Вы откуда такие красивые? – встретила я их.

С массажа, – пробормотала Татьяна. – Слушай, что он вытворял! Я кончила.

То есть? – вытаращилась я. Это что, бордель под вывеской талассотерапии, что ли? В голове замелькал калейдоскоп воспоминаний о лёгкости французских нравов, а Тунис столько лет был французской колонией, наверное, под них приспособился…

Мне раньше массаж никогда ТАК не делали.

Он не спину массирует, а всю тебя спереди, всю-всю, даже лицо, – стала объяснять Ирина, быстрее, чем подруга, вернувшаяся из переживаний. – И это так необычно. И волнующе. И в самом деле, ощущаешь себя как после секса, лёгкость такая во всём теле!

Однако! Я уже заинтригована. Ой, Пенкину пора на массаж, судя по всему, его двенадцатая комната тоже наверху.

Я довела шефа до двенадцатой комнаты и отправилась искать девятую, указанную в моём талоне. Нашла, и вскоре уже лежала на массажном столе в трусах и на спине. Массажист, молодой местный парень, что-то спросил по-французски, я пожала плечами, мол, не понимаю. Он вылил в ладони масло из бутылочки и начал с ног. Стопы, пальцы, тщательно проминает и растирает. Теперь пятки мнёт и покручивает. Теперь лодыжки, колени… Я лежала с закрытыми глазами и отслеживала работу чужих мужских рук. Как ни странно, ничуть не волнующих. Но и не неприятных. Мягкие растирания и поглаживания словно вели границу между той частью тела, что уже расслабилась и той, что подобралась в предвкушении. Массажист добрался до верха бёдер, перешёл на живот, огладил круговыми движениями грудь, потом плечи, руки, лицо.

Я всё ещё чувствовала, как он обжимает мне лицо мягкими ладонями, когда услышала:

– Финиш.

Я открыла глаза. Оказывается, массажист уже стоял в стороне. Всё, сеанс закончен. Я слезла со стола и пошатнулась.

– Thank you!

Да уж, релакс полный, аж голова кружиться.

Этажом ниже Пенкин уже сидел на диванчике. Лицо недовольное, рядом Алёнка, попивает травяной чаёк. Увидела меня:

– Ну что, ты тоже кончила?

– Нет. Но расслабилась. – Ага, видно с Татьяной и Ириной она уже поговорила.

– А я – ни то, ни сё. Квёлый какой-то массажист попался. Вите, вон, тоже не понравилось. Его девчонка какая-то массировала. Говорит, еле касалась. Ладно, ребята, пошли на вторую процедуру.

Вторая процедура оказалась массовой. Народ, человек пятнадцать, раздетый до трусов, мужчины и женщины вперемешку, обмазали какой-то глиной, отвели в комнатку с круглыми стенами и усадили в креслица дышать паром. Пар испускала конструкция в центре комнаты, он пах мятой и чем-то ещё. Минут через пятнадцать, когда глина на коже почти засохла, а воздух в комнате почти закончился, нас выпустили отмываться.

Я смывала глину с собственного бюста, изредка поглядывая на Алёнку, мывшуюся напротив и немножко завидуя её формам, когда вдруг заметила что Пенкин, ворочающийся в соседней с Алёнкой кабинке, такие же косые взгляды кидает в мою сторону. Ох, мама дорогая, что-то мне подсказывает, что сегодня вечером мне в номере одной оставаться ну никак нельзя!