Текст книги "Девушка с Рублёвки. История о любви в забавных обстоятельствах"

Глава 7

Постояльцы отеля к ужину принарядились. Если днём у шведского стола толпились субъекты в шортах и парео, то теперь – леди и джентльмены в почти вечерних нарядах. Местные повара опять удивляли: шесть видов салатов, и не какие-нибудь там винегреты и оливье, а невиданные мною прежде композиции из помидоров, огурцов, сыра, курицы, креветок, салатных листьев, яиц, зелёной фасоли, заправленные какими-то сложными душистыми соусами с привкусом незнакомых специй. Уже только их перепробовать – и то объешься. А ещё горячее: курица в трёх разновидностях, рыба, запечённая баранья нога (парень в белом берете отрезает тонкие пласты сочной мякоти и к нему выстроилась очередь с тарелками), пирожки, варёные-тушёные-пареные овощи. На десерт – пирожные на отдельной стойке (взбитые сливки, ягоды, шоколад), мороженое четырёх сортов (ещё одна очередь, на этот раз – из детворы). Я потолклась среди этого изобилия и решила начать с салатов – попробую, подсмотрю, из чего сделаны, дома своих удивлять буду.

Из наших пока в зале никого не было, я заняла ближайший свободный столик и стала разглядывать народ. Отель был хорошо приспособлен под семейный отдых, поэтому детей в обеденном зале было много, начиная от малышни и заканчивая подростками. Полно было и молодых родителей. Одни такие за столиком неподалёку кормили кашей своего малыша, по виду – годовалого. Тот сидел на специальном приставном стульчике и в промежутках между глотками лупил ложкой по столу. Ещё какая-то кроха лет трёх, абсолютно счастливая, несла в одной руке тарелку с лужицей кетчупа, во второй – рожок с лимонным мороженным и явно не могла решить, с чего начать свой праздник живота.

– Лариса, привет! К тебе можно? – подошли ко мне Ирина с Татьяной.

– Да, конечно, спрашиваете ещё!

– А ты чего одна сидишь? – спросила Ира, ставя свою доверху наполненную тарелку.

– Алёнку господин Саид в ресторан пригласил, а Пенкин не знаю где. Я смотрю, ты спрыгнула с диеты?

– А, в Москве буду диету держать, – беспечно рассмеялась Ирина. – Тут такое всё вкусное. Слушай, здесь столько детей!

Она оглянулась на карапуза, который опять забарабанил ложкой по столу – доел. Его родители смеялись и вытирали ему мордаху салфеткой.

– Hello! What would you drink? – подошёл к нам официант. Девчонки уставились на меня – вдруг я поняла, что ему надо.

– Спрашивает, что пить будем, – перевела я.

– А давайте вина возьмём! – Предложила Ира. – Бутылочку, а? Ведь осилим!

А bottle of wine, please.

White or pink?

Девчонки, какое будем пить, белое или розовое? Лично я белое не очень.

Розовое, конечно.

Рink wine, please.

Официант кивнул и удалился.

– Хорошо знать языки! – завистливо вздохнула Ира. – А я зубрю-зубрю этот английский – всё равно ничего не знаю.

– Как будто я знаю, – пожала плечами я.

– А кто сейчас с официантом договорился?

– Так фраза простая была, – отмахнулась я.

Официант появился с бутылочкой вина и разлил по бокалам тёмную влагу.

– Какое же оно розовое? Это красное вино, – удивилась Ира.

– Тебе не всё равно, – подала голос Татьяна и кивнула заволновавшемуся официанту: – Всё в порядке, спасибо.

– Is something wrong? – озаботился тот.

– All is o key! Thank you! – успокоила я его. – Спасибо!

How may I answer in Russian?

– Что? А, «на здоровье». Он спрашивает, как ему ответить по-русски. You may answer «на здоровье»!

– На-здра-е, – попытался парень.

– На-здо-ро-вье, – подключилась Ирина.

– На-здро-вье.

– Точно! Absolutely right! – похвалила я.

Официант ушёл, довольный, бормоча новое русское слово.

– Ну, хоть одно нормальное русское слово выучил, всё лучше, чем «Наташа трах-трах», – порадовалась Ира, всё ещё вспоминая дневную вылазку в Сусс.

– Да ладно тебе, дикие люди, что с них взять. Как туристы научили, так и беседуют, – сказала Татьяна, беря свой бокал. – Давайте, лучше, выпьем за нас, красивых.

Мы выпили. Вино было приятным, кисло-сладким, слегка, самую капельку, терпким.

– М-м-м, вкусно как! – сказала Ирина, разглядывая этикетку. – Местное вино. Надо домой такого купить.

– Здесь сложно вино покупать, его в магазинах просто так не продают, искать надо, – поделилась я опытом.

– В дьюти-фри купим, на обратном пути, – сказала Татьяна. – А вы обратили внимание, что иностранцы своих детей не одёргивают?

Она наблюдала за малышом-соседом. Теперь он пытался залезть ложкой в родительские тарелки и разбросать их содержимое. Иногда ему это удавалось. Родители смеялись.

– Точно, – согласилась Ира. – Такое ощущение, что им всё равно, что вытворяют их детки.

– Нет, тут другое, – Татьяна отпила вина из бокала. – Просто родители не ограничивают свободу своих детей. Поэтому они у них растут такие, без комплексов. А мы своих вечно одёргиваем – положи, не тронь, нельзя, не смей. А потом говорим: совок.

– Ой, это твой Димка – совок? – засмеялась Ирина. – Да он у тебя всем этим иностранным детям фору даст в своей самостоятельности.

– Это точно, – улыбнулась Татьяна. – Димулька у меня – господин начальник. Ни за что делать не станет то, что ему не нравится. Не заставишь, договариваться надо. Воспитательница в садике привыкла, уже не жалуется.

– А сколько твоему? – удивилась я.

– Четыре года. И уже – мужик.

«Наверное, тоже мать-одиночка», – думала я, разглядывая Татьяну. На вид – не меньше сорока лет. Коренастая, мужеподобная, некрасивое лицо с крупным носом и тяжёлым подбородком. Хороши, пожалуй, только густые вьющиеся волосы, которые она стрижёт так, чтобы они едва прикрывали уши. Ни грамма косметики, только на губах бледная перламутровая помада.

– Хочешь на моих посмотреть? – она словно прочла мои мысли и достала мобильник. – Вот, смотри, это Димулька. А это Коля, муж.

Димулька был маминой копией – тот же тяжёловатый подбородок, крупноватый нос и тёмные кудри. В его случае это сочетание образовало симпатичнейшую мордашку. Муж Коля не впечатлил – какой-то субтильный тип с бесцветными глазами.

– Димулька у тебя первый ребёнок? – спросила я

– Да. Я ведь поздно замуж вышла. Думала, холостячкой буду жить. А тут с Колей как-то всё завязалось, забеременела. Поженились. В тридцать восемь родила Димку. – Татьяна рассказывала историю своей любви так бесстрастно, словно выйти замуж – всё равно, что кота завести.

– И как семейная жизнь после такого холостяцкого стажа? Не напрягает?

– Ну, напрягает в чём-то, нам ведь всем троим нужно друг к другу приспосабливаться. Но у нас договор о взаимном уважении наших свобод.

– Танька, вот за что я тебя уважаю, так это за твою рассудительность и обстоятельность! – объявила Ирина, разливая по бокалам остатки вина. – А я со своим развелась, надоел он мне. Не муж, а мебель какая-то. Ничего ему не надо, ни заработка хорошего, ни квартиры новой. Суета, говорит! Живём вчетвером в двух смежных комнатах – и ладно. Только и знает – сидит, медитирует.

– Толку, что ты развелась, – сказала Татьяна. – Так же сидит и так же медитирует. Живёте-то всё равно вместе.

– Скоро разъедемся. Я квартиру беру по ипотеке, эту продам, ему комнату в коммуналке куплю. Будет ему недеяние, даосу недоделанному! Ладно, девчонки. У меня – тост. Давайте выпьем за наше женское счастье!

Мы выпили.

– Ой, Виктор, идите к нам, – закричала Ирина и замахала рукой. Я оглянулась. У колонны стоял Пенкин с тарелками и озирался, выбирая, куда присесть – свободных столиков поблизости не было. Решился и подошёл к нам:

– Добрый вечер.

– Добрый. А мы за наше женское счастье пьём, допили уже всю бутылку. Закажите себе такого же вина, вкусное! – Ирину, похоже, слегка развезло.

– Мне пива, – сказал Пенкин появившемуся официанту и я, уже машинально, перевела

– One beer, please.

Да, похоже, за день лингвистический мучений я разворошила залежи своего английского. И, как оказалось, не зря меня учили в школе и институте – заговорила.

Официант принёс бутылку пива, Пенкин сидел бирюком и жевал своё мясо. За столом повисла пауза.

– Виктор, мы тут про женское счастье говорили, – нарушила её Ирина. – И установили критерии: здоровые дети, муж-добытчик и отсутствие домостроя. Что вы, как мужчина, на это скажете?

– Нормальные критерии, – согласился Пенкин, взглянул на меня и отвёл глаза. – Как говорится, мужчина добывает мамонта, женщина его готовит.

– Кого? – не удержалась я. – Мужчину или мамонта?

– Обоих, – хмыкнула Татьяна. – Сначала мужика, чтобы смог на охоту сходить, потом мамонта, чтобы мужика накормить.

Пенкин хотел что-то ответить, но тут к нашему столику подошла Алёнка:

– Ой, ребята, вы здесь! Я сейчас к вам вернусь!

Она бросила сумочку на свободный стул и исчезла.

– Она же в ресторан собиралась? – удивилась я. – Не срослось, что ли?

Мы немного погадали, что не так с Алёнкиным свиданием, и тут она появилась с тарелкой, полной десертами.

– Алён, тебя этот твой Саид не покормил, что ли? – спросила я. – Как в ресторан съездили?

– Какой «съездили»! Знаешь, где ресторан? Вон, видишь за стенкой комнатки? Они и есть ресторан. Хочешь тебе – мексиканский, хочешь – итальянский. Мы пошли, как дураки, в рыбный, я наелась какой-то дряни. А потом он мне – бонжур-оревуар, и свалил. Дела у него!

Она фыркнула и принялась за пирожные. Да, романтическое свидание, ничего не скажешь.

– Да ладно тебе, не расстраивайся, – прикоснулась к ней Ирина. – Здесь тоже хорошо можно развлечься. Я смотрела программу – сначала шоу-варьете, потом дансинг, потом дискотека.

– Ладно, – мрачно сказала Алёнка, – пусть будет варьете. Вина закажем?

Обещанное шоу-варьете оказалось концертом, подготовленным силами местных аниматоров. Давали его в конференц-зале, пристроенном к основному зданию отеля. Идти туда надо было через улицу, уже совсем ночную, – стемнело часов в шесть. Тьма была по-южному абсолютной. Казалось, стоит только сойти с дорожки, отмеченной огоньками невысоких, с меня ростом, фонарей, стоит только потерять из вида вывеску конференц-зала – так и останешься бродить по громадной территории, натыкаясь на кусты и пальмы.

Мы, держась плотной группкой из пяти человек – шеф так остался с нами – с дорожки не сошли, благополучно добрались до места и почти не опоздали. Действо на небольшой сцене с ширмами-кулисами только начиналось. Зал был забит почти полностью, и нам пришлось рассыпаться, отыскивая себе места. Девчонки нашли три кресла ближе к сцене, а мне пришлось усаживаться рядом с шефом в задних рядах.

На сцене под звуки «самбы» метались три пары. Парни – в блестящих штанах и манишках на голое тело, девушки – в шлемах с перьями и купальниках, высоко открывавших бёдра и низко – спины. Пять человек танцевали слаженно, а шестой, вернее, шестая, самая тоненькая и невысокая девушка, сбивалась. Танцевала как-то «в полноги», то и дело поглядывая на остальных. Но танец понравился, зрители шумели и аплодировали.

– Тоже мне, шоу! Самодеятельность дворовая! – фыркнул шеф.

Следующими на сцену вышли два парня, европеец и африканец. Они сели на стулья, развернули газеты и под музыку стали изображать, как они читают, потом меняются газетами, потом – местами. Движения танцоров были нарочито прерывистыми, будто они – заводные манекены. А потом «манекены» отодвинули стулья и выдали такой брейк-данс, что публика взвыла от восторга и зашлась в овациях.

– Браво! – я тоже зашлась. Парни настолько виртуозно крутились на спинах и головах, так легко, играючи перебрасывали свои тела – залюбуешься!

– Да, эти чуть получше, – Пенкин смотрел на танцоров, брезгливо оттопырив губу. – Но не Мулен Руж.

– А вы бывали в Мулен Руже? – тоже мне, эксперт.

– Бывал. Я много где бывал, и такое видел, что эта самодеятельность – так, ерунда. Для отеля пять звёзд ультра – просто позор.

– Да ладно вам, Виктор Алексеевич, стараются ведь ребята, – заступилась я.

– Оно и видно, что стараются. А настоящий профессионал танцует так, что зрители забывают, где они, и что с ними.

Теперь на сцену вышел парень, ряженый в жуткую тётку: зелёное платье с блёстками, черный парик, гротескный макияж. Парень под фонограмму разевал рот и тряс накладным бюстом. Клоунада отдавала пошлостью. Или это я прониклась настроением шефа? Вот ведь, испортил впечатление от концерта. Впрочем, следующим номером был лирический дуэт, ребята порхали по сцене, почти как в балете, и я опять засмотрелась.

– Правда, молодцы? – подытожила Ирина, когда мы после часового шоу возвращались обратно в холл отеля.

– Мне понравилось, – согласилась я. – А Виктору Алексеевичу – нет.

– Почему? По-моему, очень мило у них получилось, – удивилась Ирина.

– Девочки, поездите с моё по миру, и вас перестанут занимать такие вот концерты самодеятельности, – пожал плечами мой шеф.

– Ой, ой, какой среди нас турист бывалый затесался, – фыркнула Алёнка. – Вить, хорош выделываться, а?

– Ты хочешь сказать, я вру? – подобрался шеф. – Я, в отличие от многих, пятьдесят раз за границей побывал, всю Европу объездил! И могу отличить качественный сервис от лажи местного замеса!

– Конечно, конечно, – миролюбиво сказала Татьяна. – Кто же спорит! Может быть, и нам когда-нибудь повезёт на настоящее шоу посмотреть. А пока мы и такому рады.

Выпендрёж Пенкина не то чтобы испортил мне настроение – слегка притемнил радость от концерта, который лично я воспринимала как продолжение праздника отпускной жизни. Море, солнце, песок, вкусное вино, хорошая еда, забавное зрелище. А Пенкин нас будто мордой ткнул: мол, ничего-то вы, бедные, слаще морковки не едали.

В холле я постаралась отстать от всех и затеряться. На сегодня я рядом с шефом побыла достаточно. Надоел. Затеряться мне удалось возле очереди за коктейлями. Бармен переместился из дневного бара к стене холла и колдовал с напитками, смешивая алкогольные и безалкогольные коктейли из соков, газировок, вермутов и джинов. Среди бутылок я даже русскую водку заметила. Пока ждала своей очереди, успела понять, что типовые алкогольные рецепты меня не устраивают – слишком много спиртного. И когда он с улыбкой взглянул на меня, я сделала заказ: на четверть бокала «Мартини», остальное – «Цитрон». По-английски в моём исполнении это звучало примерно так:

– A little of Martini, чуть-чуть, – и показала пальцами, сколько. – And many «Цитрон».

Бармен капнул мартини в бокал и уточнил

– Тю-тю?

– More, – замотала я головой, то есть, ещё.

– Тю-тю? – добавил он ещё немного.

– More, – я показала уровень пальцем и засмеялась.

Он долил, я кивнула, потом добавил лимонной газировки, воткнул трубочку, повесил на стенку бокала ломтик лимона и протянул мне. – Тю-тю.

– Чуть-чуть, – я уже смеялась. – No «тю-тю», «чуть-чуть», a little!

– Чью-чуть, – повторил бармен, запоминая. Я кивнула согласно и отправилась искать, куда присесть. Смесь в бокале получилась самое то – вкусно и градусов «тю-тю».

Тем временем народ стягивался к паркетному пятачку, там явно шли приготовления к танцам. Какой-то дядька устанавливал синтезатор и проверял микрофоны.

Я села у столика рядом с танцполом, наблюдала, допивая коктейль. Повозившись ещё немного, дядька выдал что-то зажигательное латиноамериканское. Ноги у меня буквально задрыгались в такт! Пойти, что ли, сплясать? Нет, выходить скакать в одиночестве как-то неловко. Тут какая-то молодёжь принялась вытаскивать отдыхающих на паркет. Я узнала девушку, которая ошибалась в «самбе» на сцене. Потом узнала паренька, танцевавшего лирический балетный номер. Ага, понятно, аниматоры растанцвывают гостей. Ну и меня пошевелите, пожалуйста!

Меня словно услышали: подошёл невысокий парнишка и пригласил на танец. Повел аккуратно и начал осторожно, через такт, водить меня туда-сюда. То ли устал за день, то ли решил, что тётка, то есть я, слишком неповоротливая, чтобы дать нормальный драйв. Скорее всего, первое – рядом другой аниматор вовсю крутил раскрасневшуюся счастливую толстуху.

Музыка кончилась, мой партнёр вежливо вернул меня на место. Тут же певец запел другую песню, тоже что-то заводное. Пел он просто здорово. Мой аниматор пошёл вытаскивать из толпы – а кольцо зрителей, сидевших у паркета, было довольно плотным – следующую партнёршу. А я как же?

– Ларис, пошли танцевать, – ко мне пробралась Татьяна.

– Пошли! – обрадовалась я. Всё не одной топтаться. – А Ира где?

– В номере спит, устала.

Мы выскочили на середину и принялись наяривать что-то вроде «чарльстона». Возле нас выламывался парень, тот, что во время шоу рядился в вульгарную тётку. Он как-то так поводил бёдрами, складывал руки и смотрел из-под тяжёлых ресниц, что сразу становилось понятно: мальчик – гей.

Третьей песней был «Казачок» из «чингисханского» репертуара. Народ на танцполе замер – соображали, как под такое танцевать.

– Молодец мужик, хорошо поёт! – Татьяне певец понравился.

– Тань, может, покажем им плясовую?

– А ты умеешь?

– Умею, я в школе в танцевальную студию ходила! Мы там учили всякие «верёвочки» с «ковырялочками». Сейчас покажу!

Но я не успела. Та девочка, что ошибалась в «самбе», вдруг затанцевала «верёвочку», «ковырялочку» и кое-что ещё из украинских движений. Ну ничего себе! Украинские танцы в африканском отеле, где и по русски-то почти никто не говорит! Если уж эта француженка, или кто там она, танцует, то нам с Танюхой сам бог велел.

– Тань, давай за ней!

Мы пристроились рядом с аниматоршей и стали повторять движения.

– Your dance is very fine! – похвалила она нас, когда музыка закончилась, и певец взял паузу на передышку.

– Thank you. Говорит, что мы с тобой хорошо танцевали, – начала я переводить Татьяне, а девчонка вдруг завопила:

– Девчонки, да вы русские!

И кинулась к нам обниматься.

– Господи, как же я соскучилась по русскому языку, всё английский да английский, по-русски никто не говорит. Меня Нина зовут.

– Я Таня, это – Лариса. – представила нас Татьяна, отводя Нину к ближайшему свободному креслу. – Взять тебе что-нибудь попить?

– Ой, нет, нам нельзя. Мне и так как бы не попало, что я к вам на шею бросилась. Общаться с постояльцами запрещено.

– Да ладно, перетопчутся. Не каждый день земляков встречаешь.

– Да, в Тунисе мало русских. Я четвёртый месяц уже, как из дому уехала, вы – первые русские. Как же я вам рада, вы не представляете! Как будто из дому привет получила! А вы откуда?

– Из Москвы. А ты?

– А я с Украины, с Винницы.

– А как в аниматоры попала?

– Да по контракту. Фирма есть одна, в Вене у них офис, по всему миру аниматоров приглашают. Главное, танцевать уметь и знать английский. А я хореограф по образованию, английский знала чуть-чуть. Отправила анкету, меня взяли.

– Как оно, работать аниматором? – спросила я, по привычке примеряя ситуацию на себя. Весело им, наверное, целый день на воздухе, танцуй себе с туристами, да аэробикой занимайся.

– Тяжеловато, – развеяла мои предположения Нина. – Мы с десяти утра начинаем, в обед перерыв на два часа, а закончим к часу ночи. Сейчас тут потанцуем и на дискотеку пойдём зажигать. И не присядешь – следят, чтобы мы гостей шевелили.

– А платят много?

– Четыреста евро, плюс еда. Живём в комнате по двое. Эта хорошая сеть отелей, здесь аниматоров более-менее сносно устраивают. И деньги не тратятся, я всё домой мужу отправляю.

– Мужу? – удивилась я. Четыре месяца в Тунисе, и – замужем?

– Ну да. Мы ведь дом достраиваем. Начали, когда у него работа была хорошая, а потом их фирма закрылась, и он без работы теперь. А я тоже в декретном сидела, да и что мне там платили, как хореографу, полторы тысячи, если на русские рубли. Удачно мне эта работа подвернулась, как раз этот сезон отпашу, и нам на дом хватит.

– И давно ты так… пашешь? – чем-то эта девочка меня зацепила.

– Второй год уже, раз в полгода в отпуск приезжаю. Скоро уже поеду к сыночке. Соску-у-училась! А то он меня забыл уже. Приезжала в тот раз, сынок, говорю, я твоя мама. А он головой мотает и на телефон показывает: вот мама. Привык, что папа рядом и бабушка, а мама с ним только из телефона разговаривает!

К нам подошёл темноволосый парень и что-то сказал Нине по-английски. Я уловила, что-то насчёт правил. Нина с просительными интонациями стала говорить что-то про друзей и пять минут. Парень кивнул и отошёл.

– Старший наш, я у него ещё пять минуток выпросила, сказала, что знакомых встретила из Москвы. Михай парень хороший.

– Странное имя для француза, – удивилась я.

– Нет, он болгарин. У нас нет французов. Болгар очень много, сербы есть, несколько поляков. Мирос, ну, вон тот, гей который, македонец. Ладно, девчонки, мне работать пора. Приходите на дискотеку, ладно? Может быть, ещё поболтаем!

И она упорхнула. Вытащив по ходу из кресла какого-то здоровяка, повела его танцевать.

– Бедные мы женщины, бедные. Детей бросаем, на жизнь зарабатываем, – вдруг пригорюнилась Татьяна. – Мой Димка с моей работой тоже нечасто меня дома видит. Как номер сдаём, в ночь-заполночь появляюсь. Ладно, пошли танцевать!

– Ой, Тань, что-то я устала уже, – у меня настроение тоже испортилось. Я ведь тоже деньги тут добываю, а Никитка без меня растёт… Я спать пойду.

Я поискала среди людей Алёнку, не нашла, взяла на ресепшн ключ и поднялась в номер. Усталость враз навалилась тяжёлой глыбой. Всё-таки день был очень насыщенным. И ещё Нина эта, аниматор, душу разбередила. Я на заработках, ребёнок брошен на бабушку. Как они там без меня? Мамаша из телефона… Вернусь, сразу позвоню.

Я решила опять полежать в ванной, тем более что здесь ванная комната была просто роскошной: кафель, зеркала, смесители, похожие на космические приборы. Гель для душа, пена для ванны, шампунь тоже входили в набор «всё включено». Взбив пену, я вскоре уже блаженствовала в тёплой душистой воде. Правда, недолго. Минут через двадцать в дверь постучали. Блин, Алёнка вернулась! Как же не вовремя! Ну что бы ей ещё с полчасика не погулять. Пришлось вставать, наскоро промокаться полотенцем и обряжаться в пушистый халат с логотипом отеля на кармашке.

– Привет. Ещё не спишь? – на пороге стоял Пенкин.

– Виктор Алексеевич? – я отступила, запахивая полы халата плотнее. Вот уж кого не ждала!

– Дай мне что-нибудь от головной боли! – распорядился шеф, перешагивая через порог.

– А у меня нет ничего…

– А ты что, аптечку собрать не догадалась?

– Вы не просили… Посидите, я у девчонок спрошу.

Я впустила шефа и как была, в халате на голое тело, вышла стучаться в номер к девчонкам.

– Ира, открой!

– Ты чего стучишься? – открыла мне заспанная Ирина.

– Есть что-нибудь от головы, а? Пенкин пришёл, таблеток требует, а я ничего и не взяла.

Она кивнула, предлагая войти, порылась в сумочке и достала парацетамол:

– Сколько тебе?

– Дай парочку, про запас. Спасибо, ты меня спасла.

Пока я добывала таблетки, Пенкин в номере расположился с комфортом: уселся на диване, включил телевизор и поедал орешки из вазочки.

– Вот, Виктор Алексеевич, – протянула я ему таблетку. – Ой, а запить нечем!

– Ничего, я так.

Он взял таблетку и сунул её в карман рубашки. Потом сделал щедрый жест в сторону презентованной администрацией отеля бутылки с вином:

– Вина со мной выпьешь?

– Знаете, что-то не хочется…

– Давай выпьем на брудершафт, – он меня не слушал. – И будем говорить друг другу «ты». У нас разница в возрасте восемь лет всего, меня можно называть просто по имени.

– Виктор Алексеевич, я не смогу. Вы ведь начальник.

– Да прекращай ты эту свою субординацию! Мы ведь не в редакции.

Он, уже не спрашивая, разливал вино по бокалам. Я стояла у столика в полной растерянности. Вот попала, так попала! Стою в махровом халате на голое тело, полы придерживаю, и мой шеф, кажется, всерьёз вознамерился сделать наши отношения более тесными. Идти в спальню за одеждой? Точно ведь решит, что приглашаю в постель!

– Садись. Бери бокал, – скомандовал шеф и похлопал пухлой ладонью по дивану, мол, присаживайся рядышком. Ситуация превращалась в тупиковую. Кажется, мой шеф пошёл на таран.