Текст книги "Пролетая над бездной"

– Да, конечно. С удовольствием, – не в силах оторваться от неожиданно нахлынувших мыслей, рассеянно ответила Вера.

Когда она села в машину, волнение, охватившее ее от одного взгляда Николая, проникло в каждую клеточку. Она не могла поверить, что он, всегда такой отстраненно-холодный, невозмутимый, может смотреть на нее с непередаваемой нежностью, в другой ситуации она могла бы воспринять подобный взгляд как признание в любви, но, к счастью (или к несчастью) для нее, ни о чем таком не могло идти и речи. Она всего лишь хороший работник, грамотный и толковый начальник отдела. Так почему же он так ласково смотрел на нее? Что хотел сказать, но так и не сказал?

У Веры, как оказалось, совсем не было опыта общения с мужчинами. Мужа она давно забыла и вычеркнула из жизни, тот курортный роман, первый и последний, потрясший ее и закончившийся ничем, убедил в том, что мужики, даже лучшие из них, – всего лишь животные, слепо идущие на поводу собственных звериных инстинктов и совершенно не думающие о последствиях. То, что Саша тогда исчез, растворился, даже не попытался связаться с ней, не потрудился оставить короткую записку, объясняющую бегство, лишний раз напомнило Вере о ненадежности, коварстве мужчин. Он сбежал, даже не подумав о том, как затем несколько лет Лика, бедная несчастная девочка, вспоминала о нем, ждала, что он появится, превратит серую и тусклую жизнь в яркий, многоцветный праздник. Ведь он завоевал сердце не одной только Веры, но и Лики. Покорил, подчинил себе, поставил очередную галочку в списке легких побед и забыл об их существовании, раз и навсегда вычеркнул из памяти. Неужели все они, эти бездушные существа в штанах, только и способны провести ночь-другую с понравившейся женщиной, чтобы поутру забыть абсолютно все, вплоть до имени по случаю попавшейся в их грубые лапы жертвы. Да, любая женщина – всего лишь жертва, если она позволила самцу подчинить себя. Уходя от блудливого мужа, Вера ясно, несмотря на молодость, понимала это. Но при встрече с Сашей почему-то потеряла бдительность, позволила подойти слишком близко и, почувствовав невероятное притяжение, слилась с ним на короткий миг в обманной любви. А может, это было вовсе не обманом, по крайней мере для нее? Она сама отдалась Саше, боготворила его, желала и получила то, чего хотела. Не ее вина, что он не оценил ее жертвы. Может, он вообще не был способен любить? Возможно, все его таланты ограничиваются классным, пусть даже потрясающим сексом? Но жизнь ведь проходит не в постели! Любовь – это не примитивное слияние потных от возбуждения и страсти тел, а нечто значительно более высокое. К сожалению, мужикам этого никогда не понять, как не овладеть искусством писать картины бестолковой обезьяне, которая научилась мазать холст краской. Они попросту не способны чувствовать, страдать, сопереживать. Их удел – животные страсти и тупое траханье.

Но тогда почему Николай так смотрел на нее? Откуда в нем, обычном мужчине, такие чувства? Может, она ошиблась? Вдруг ей всего лишь показалось, что он способен так смотреть? О, как же хочется прикоснуться к нему, увидеть опять этот нежный, наполненный ласковым теплом взгляд! Прижаться к крепкому плечу, вдохнуть аромат чуть горьковатого одеколона.

Вера почему-то очень хотела верить, что Николай не такой, как другие. Он не способен причинить боль. Но разве такие бывают? Или он единственный? Но почему же в его глазах столько грусти? Что может быть не так в жизни вполне успешного на вид человека? Чего ему может не хватать? У него есть красивая жена, интересный и вполне доходный бизнес, наверняка полно друзей. И в то же время что-то неясное происходит с ним, иначе он не смотрел бы на Веру такими глазами. В какой-то момент ей показалось, что Николай умоляет ее о ласке. Так иногда смотрит на человека маленький котенок, замерзающий на холодном февральском ветру у двери парадного. В его огромных глазах мольба о тепле, ласковых руках, чашке молока. Николай уже давно вышел из того возраста, когда нуждаются в молоке, но человеческое тепло необходимо всегда. Может быть, именно его ему так недостает? Вдруг у него не все так ладно с женой? Тогда понятно, почему он вдруг обратил внимание на Веру! Ну как же! Одинока! Неприкаянна. Почему бы не воспользоваться. Одинокая женщина, по его мужской вывернутой логике, должна быть благодарна за недолгое счастье, которое он подарит ей. А он, получив желаемое, спокойно уйдет, как ушел в свое время Саша.

Она да сих пор не могла понять, почему он так поступил! Ведь он попросту перешагнул через нее! Как же тогда переживала Лика! Она постоянно спрашивала Веру о Саше, искала его в толпе, но увы. Несколько лет Лика не могла забыть его, как, впрочем, и Вера. Сколько она страдала! Боролась с собой. А теперь больше всего на свете боялась повторить ошибку, совершенную однажды.

«Нексии» возле кладбища не оказалось. Казимир окинул взглядом пустынную дорогу и уверенно повел Даниила к зарослям еще не распустившейся сирени. На каменистой почве следов ночной прогулки не осталось. Протиснулись в довольно узкий лаз, включили фонарик. Узкий луч света выхватил из темноты торчащие из сцементированного песка глыбы известняка. Через несколько шагов узкий тоннель расширился и повернул вправо – и тут же путь преградила массивная железная дверь, местами тронутая свежей ржавчиной. Подтеки свежего цементного раствора ясно говорили, что работы по установке двери проводились совсем недавно. Замочная скважина оказалась заваренной, а на стальной плите чужеродным телом выделялся симпатичный пульт кодового замка.

– Ни фига себе! – негромко присвистнул Даниил Тарасович. – Как же эту штуковину сюда затащили?

– Это как раз несущественно. Интересно, что за ней, – сказал Казимир.

– Только на кнопки, я так понимаю, нажимать бессмысленно, кода вы не знаете.

– Разумеется. Вы, Даниил Тарасович, говорили, что есть еще входы. Где они?

– Пошли посмотрим, – кивнул Даниил.

Яркий солнечный свет буквально ослепил Казимира, хотя и пробыл он под землей совсем недолго. Невдалеке раскинулась безбрежная ширь Днепра, легкий ветер приносил запахи оттаявшей земли и проклюнувшейся травы. Птицы заливались на разные голоса. Кто может добровольно уйти от всей этой благодати в темное сырое подземелье? Решится на подобный шаг только человек, которому необходимо спрятать что-то очень важное. Явно дело попахивало не просто съемкой очередных порносюжетов. За дверью должно было скрываться нечто весьма серьезное.

– Полезли теперь в гору, там были еще два лаза. Вот только открыты ли они, не знаю, – заявил Даниил Тарасович.

Следом за дедом Данилой, как называла его Ксюша, Казимир двинулся через старое кладбище вверх по косогору.

Осевшие могильные холмики, покосившиеся надгробия, стертые дождями и ветром надписи – все, что осталось на земле после ухода некогда живших людей. Теперь уже и не угадать, кто и где был похоронен когда-то. Давно не осталось в живых тех людей, которые ухаживали за могилами предков. Время превратило в прах их тела. Только унылые серые камни все еще торчали из земли, напоминая потомкам о бренности жизни.

Кладбище давно осталось внизу, а дед Данила все продолжал упорно лезть в гору. Лишь когда до дубо – вой рощи, которая чернела на вершине, осталось немного, он остановился и принялся оглядываться, вспоминая давние ориентиры. Голый каменистый склон, испещренный впадинами, выемками, непонятными ямами, не предвещал ничего отдаленно похожего на вход в заброшенные каменоломни. Но Данила, что-то беззвучно шепча, вначале неуверенно двинулся в одну сторону, потом в другую, потом решительно начал спускаться обратно, попутно забирая ближе к неширокому оврагу, тянущемуся от рощи к реке.

– Думаете, где-то здесь? – спросил Казимир, нагоняя его.

– Когда я последний раз тут лазил, оврага не было, а вход, вернее, отдушина, достаточная, чтобы пролезть, находилась где-то в этом месте. Если вода промыла овраг, наверняка мы найдем, где она просачивается под землю, а дальше все просто.

Добравшись до довольно крутого склона, Данила уверенно начал спускаться к ручью, бежавшему по каменистому дну оврага. Легко перепрыгивая с камня на камень, продвигался к Днепру. В некоторых местах останавливался, внимательно рассматривал каменные завалы. Наконец, подозвал к себе следовавшего за ним Казимира.

– Скорее всего, здесь. Видишь промоину? Когда снег таял, уровень в ручье был раза в два выше, водичка и начала просачиваться в нижние горизонты. Помоги мне камни раскидать.

За полчаса они расчистили довольно большую яму, в глубине которой чернело узкое, промытое водой отверстие.

– А дальше что? Здесь только кошке впору пролезть! – спросил Казимир.

– Ерунда, это просто завал, нужно будет вернуться со снаряжением и расчистить его. Посмотри, камни навалены в беспорядке. Осыпались со стен и загородили лаз. Разберем и спустимся. Насколько я помню, отдушина шла по наклонной градусов тридцать, не больше, к горизонту. Я в свое время проходил по ней. Там под землей несколько больших выработок. Когда камень брали, вырубали что получше. Вот и получилась галерея залов и проходов между ними.

– Но как же из-под земли доставали добытое? Тот лаз, в котором сейчас стоит дверь, мне кажется слишком узким.

– Верно, главный вход немного ниже по течению, но его замуровали еще при мне, чтобы детвора не шастала. А после войны взорвали козырек. Про него местные знают. Так что соваться туда не стоит, если люди, которые поставили дверь, решили серьезно отгородиться, не удивлюсь, обнаружив, что они обо всем позаботились. Скорее всего, расчистили, установили либо двери, либо надежные решетки. Я сюда полез только потому, что об отдушине почти никто не знал.

– Когда мы сможем спуститься в пещеры? – прямо спросил Казимир.

– Хоть завтра. Утром подъезжайте, я подготовлю снаряжение – и начнем.

Вера даже не заметила, как машина замерла возле корчмы. Словно во сне она вышла и направилась во двор.

– Вера, что с вами? – взволнованно спросил Николай и осторожно взял ее за локоть.

– Нет! Не трогайте меня! – отпрянула Вера. – Не прикасайтесь ко мне!

– Что произошло?! – воскликнул Николай, отдергивая руку.

– Ничего, простите, я просто задумалась, – приходя в себя, ответила Вера.

– Вы меня напугали! Такая бурная реакция на простое прикосновение! Можно подумать, что я вас ударил.

– Не обращайте внимания. Я просто думала о дочери, и ваше прикосновение стало для меня неожиданным. Простите, а что мы здесь делаем?

– Вера, ведь мы собирались пообедать! Вы же сами согласились!

– Извините меня. Видимо, я отвечала не задумываясь. Наверное, не стоило сюда приезжать. Вдруг вы отправитесь сюда с женой, тогда у вас будут неприятности.

– Виолетта не любит бывать здесь, да и какие могут быть неприятности, если я решил пообедать с коллегой, – возразил Николай.

– Разве она у вас не ревнива? – поинтересовалась Вера.

– Я женат уже много лет и, как мне кажется, не давал ей повода для ревности.

– Немного странно, вы такой видный мужчина. Неужели никогда не изменяли жене? – вдруг спросила Вера.

– Нет, даже не пытался, – немного смутившись, ответил Николай.

– А она? Тоже не пыталась?

– Думаю, что нет, я считал, что у нас счастливый брак, – задумчиво сказал Николай.

– Оговорка «был» что-то означает? – продолжала выпытывать Вера.

– Мне сложно ответить на ваш вопрос, Вера. Давайте не будем конкретизировать. Мне не хотелось бы говорить на эту тему.

– Простите мое женское любопытство, – смутилась Вера, почувствовав, что затронула нечто такое, что угнетает шефа. – Может быть, нам лучше вернуться в город?

– Нет, раз уж решили пообедать, будем обедать здесь.

– А знаете что, Николай! Поедем лучше ко мне домой. Я вас накормлю, – неожиданно предложила Вера и сама испугалась собственных слов.

– Вы серьезно? Впрочем, если вам так удобнее, почему бы и нет, – согласился Николай.

«Ауди» сорвалась с места, словно стрела. Он знал адрес, недаром изучал ее личное дело, и теперь, нарушая все правила, гнал к ее дому, словно панически боялся опоздать. «Надо ли по пути заезжать в магазин?» – подумал, сворачивая на нужную улицу. Но Вера, словно поймав его мысли, сказала:

– Здесь можно направо, через двор будет ближе. Вы подождете меня? Я заскочу в магазин за хлебом.

– Я, с вашего позволения, хотел бы вас сопровождать, – ответил Николай.

– Пожалуйста! Вот здесь остановите, это мой подъезд, а магазин в подвальчике.

Николай помог выбраться из машины, подал Вере руку, и она, о чудо, совершенно спокойно ею воспользовалась. Кроме хлеба, Вере понадобился целый список продуктов. Нагруженные пакетами и свертками, они поднялись в квартиру. Давно отвыкший от тесноты хрущевок, Николай окинул взглядом крошечную двушку. Сердце защемило от жалости к Вере. Чистота, скромность и если не бедность, то весьма скромный достаток. «В этой комнатке, скорее всего, живет она сама, а в смежной обитает почти взрослая дочь», – подумал он, неловко топчась в прихожей.

– Проходите, Николай. Извините, у меня не бывает мужчин, так что тапочек подходящего размера я вам не найду, так что не разувайтесь, – окликнула его Вера.

Она уже сбросила сапоги и, сунув ноги в смешные ушастые тапочки, потащила тяжелые пакеты на кухню. Николай решительно перехватил пакет, неловко зацепил его за обувную полку, рванул. Тонкий пластик не выдержал грубого обращения, лопнул, и содержимое раскатилось по полу.

– Простите! – воскликнул он и бросился поднимать рассыпавшиеся свертки, но Вера среагировала чуть быстрее, и неизбежное соприкосновение лбами в крошечной прихожей не заставило себя ждать.

– Ой! – охнула Вера, садясь на пол и прижимая к ушибленной голове руку.

– Простите, Вера, я не нарочно! – засуетился Николай.

Пытаясь помочь ей подняться, он, подхватив Веру за талию, потянул на себя. Коврик под ногами скользнул прочь. Николай, теряя равновесие, неловко навалился на женщину, подмял ее под себя, придавил всем телом. Чувствуя, что она через мгновение ударится затылком, успел подставить ладонь под ее голову. Руки Веры обхватили его шею, она на какую-то секунду прильнула к нему. Николай почувствовал через пиджак податливую грудь. Лицо ее с широко распахнутыми глазами оказалось совсем близко. Его губы неловко ткнулись в Верино ухо, короткая несильная боль обожгла лицо. Во рту стало солоно. Вера замерла под ним не дыша. Растерянность длилась не больше секунды. Николай, давя пакетики и свертки, неловко скатился в бок и, вставая, не спускал глаз с лица Веры. Она все еще лежала, закусив губу, не открывая глаз, безвольно уронив руки вдоль тела.

– Вера, с вами все в порядке? Вы целы? – присев рядом на корточки, потряс ее за плечо Николай.

– Все нормально, простите, я иногда бываю такая неловкая! – очень тихо, почти шепотом ответила Вера, открывая глаза. – Боже, у вас кровь, Николай!

Он только сейчас почувствовал, что нижнюю губу немного пощипывает и по подбородку стекает горячая струйка. Провел ладонью по лицу, он увидел кровавый след на пальцах. Небольшая сережка в ухе Веры рассекла кожу на губе в момент падения.

– Пустяки, до свадьбы заживет, – отмахнулся Николай.

– Точно так же сказал мой бывший муж, когда поранил губу о мою брошь, – невольно улыбнулась Вера. – Совсем как вы, а затем сделал предложение.

– Ачто, я уже созрел для предложения? – окончательно смутившись, спросил Николай.

– Извините, я не это имела в виду! – воскликнула Вера. – Идемте в ванную, я вам помогу смыть кровь!

– Ничего, я сам справлюсь, – покраснел Николай.

Он смыл с лица кровь, посмотрел на себя в зеркало. Смущенный, немного растерянный, раскрасневшийся, Николай смотрел на свое отражение и не мог понять, что произошло, как он очутился в этой квартире, в ее ванной. Он видел в зеркале ее халат, висящий на крючке. На полочке под зеркалом стояли флаконы с шампунями и какими-то кремами. Рука сама потянулась к шкафчику. Он знал, что увидит там. Но ему впервые в жизни захотелось взглянуть на потаенную сторону жизни женщины, которую он полюбил. Да, именно полюбил, в этом нет сомнений! Он страстно желал быть рядом с ней. Чувствовать ее прикосновения, смотреть ей в глаза, слушать ее бесконечно дорогой голос.

– Николай?! Вы не уснули? У меня уже все готово! – раздался за дверью голос Веры.

– Да, я иду! – вздрогнув от неожиданности, ответил Николай, краснея еще больше.

Чтобы разобрать завал, пришлось два часа отбрасывать камни. Выбивать их киркой из-под слежавшейся земли, оттаскивать в сторону. В конце концов, открылся проход, достаточный, чтобы туда, в пугающую сырую темноту, мог пролезть человек. Данила закрепил страховочную веревку, помог надеть обвязку на Казимира, проверил фонари, шлемы и, прихватив кирку, первым начал спуск.

Нельзя сказать, что спуск был очень крутым, но Казимиру постоянно приходилось притормаживать. Влажный камень больно тер спину. Комбинезон промок и холодил тело. Крошечное пятнышко дневного света, проникающее в лаз, померкло и исчезло. Кромешная, непроницаемая тьма сгустилась, гнетущая, пугающая глубина пещеры понемногу начала давить на сознание, безумно захотелось вернуться туда, к яркому теплому солнцу, свежему ветру, начинающейся весне.

Где-то глубоко внизу слышались звенящие удары. Данила забивал в расщелину очередной страховочный крюк. Веревка ослабла. Казимир остановился на небольшой площадке. Включил фонарь, закрепленный на шлеме. Серый холодный камень вокруг, уходящая в узкий туннель веревка, как нить Ариадны, – единственное связующее звено между ним и реальным радостно-светлым миром. Сердце тревожно забилось. Казимир никогда не был трусом, много раз приходилось смотреть смерти в лицо, но здесь он чувствовал себя беспомощным. Камень не чувствует боли, сомнений, страхов. Он холоден и безжизнен. Миллионы лет пролетели над ним, а он оставался неизменным. Вот теперь внутри мертвой глыбы трепещет живое человеческое сердце, крошечный кусочек живой плоти. Преодолевая себя, Казимир перестегнул карабин и нетерпеливо подергал нижнюю веревку. Даниил ответил, чтобы он начинал спускаться дальше.

Две с половиной веревки, глубина почти сто метров. Огромный зал, теряющийся во мраке. Корявые, со следами изломов каменные стены. Грубый, покрытый выбоинами пол.

– Вот мы и в выработке, – тихо сказал дед Данила. – Что ты хотел увидеть?

– Я думаю, нам нужно как-то пробраться в сторону двери, если что-то здесь и спрятано, то недалеко от входа, – так же тихо ответил Казимир.

– Разумно, тогда следуй за мной.

Даниил Тарасович непонятным образом ориентировался в запутанном лабиринте переходов, выработок, штреков. Стараясь не шуметь, они продвигались все дальше и дальше от отдушины, через которую проникли в подземелье.

Неожиданно ход преградила стена. Приблизившись, Казимир невольно присвистнул. Проход оказался перегорожен не камнем, а обычным, банальным синтетическим утеплителем. Достав нож, он решительно вырезал солидный кусок и обнаружил за ним грубо сбитый из неструганных досок щит. Через щели пробивался неясный свет. Аккуратно расширив одно из отверстий, заглянул за преграду. Подвешенные к потолку мощные электрические лампы освещали просторное помещение, уставленное рядами грубо сколоченных стеллажей. На них в многочисленных лотках росли непривычного вида грибы. Из щели веяло теплом, очевидно, кроме ламп, там были установлены еще и калориферы. Людей видно не было. Шепотом Казимир предложил деду Даниле посмотреть на странную находку.

– Что за ерунда! Кому понадобилось выращивать грибы втайне? – удивился тот, заглянув в щель.

– Вы уверены, что мы недалеко от входа? – не отвечая на вопрос, спросил Казимир.

– Естественно. Здесь по прямой до дороги не более тридцати – сорока метров, – уверенно заявил Даниил Тарасович.

– То есть вы хотите сказать, что этот зал соединяется непосредственно с тем самым выходом, который находится возле заброшенного кладбища?

– Да. Сюда можно пройти через ту железную дверь, это самый короткий путь.

– Но вы говорили, что есть еще один путь? Мы можем его обследовать?

– Конечно. Это недалеко, из второго зала ведет штольня, по которой в древности вывозили камень.

И вновь только стылый камень вокруг. Осторожно шагая по широкому штреку, они добрались до зала, в котором еще не бывали. Когда Данила завел его в незнакомую выработку, Казимир этого даже не заметил. Все было настолько похоже одно на другое, что оставалось только диву даваться, как старик находит верный путь.

Еще несколько поворотов – и Данила, в очередной раз осветив стены, довольно хмыкнул и зашагал быстрее. Под ногами явственно просматривались колеи, выбитые колесами повозок в незапамятные времена. Через две-три сотни шагов путь преградил огромный завал. Глыбы камня слежались, видно было, что их даже не пытались растаскивать, только в самом верху брезжил неясный свет. Цепляясь за неровности, поднялись к небольшому лазу. Он оказался перегорожен вмурованной в камень решеткой.

…Только через четыре часа Казимир с Данилой вернулись к машине. Уставшие, грязные, присели на камень у дороги. Лиза налила им по кружке чая из припасенного термоса, сунула в озябшие руки по огромному бутерброду.

Пока мужчины молча жевали хлеб с колбасой, старалась сдержать любопытство и не задавала вопросов. Но едва Казимир проглотил последний кусок, накинулась на него с расспросами:

– Ну, что вы нашли? Вас так долго не было, что я уже начала волноваться. Что там под землей?

– Приедем домой, я тебе все расскажу, а пока переоденемся и отвезем Даниила Тарасовича домой. Ему, какя полагаю, тоже нелегко пришлось, – остановил ее Казимир, показав взглядом, что все разговоры следует немного отложить.

Тепло распрощавшись с дедом Данилой, вернулись в машину.

– Ну, теперь мы одни. Так что вы обнаружили? – спросила Лиза.

– Там, в выработке, целая плантация грибов. Оборудовано хоть и примитивно, но со знанием дела. Подведено освещение, установлены калориферы. Очевидно, поддерживается определенная температура.

– Что за грибы? Ты рассмотрел?

– Рассмотрел, даже снять успел, вот, глянь. – Казимир протянул жене фотоаппарат.

– Одно могу сказать: это не шампиньоны, – негромко сказала Лиза, рассматривая изображение на небольшом мониторе.

– Я вообще таких грибов никогда не видел. Нам нужна консультация специалиста. По одному изображению нам с тобой придется полгода искать. Ты знаешь, что в природе существует более ста тысяч видов грибов? Теперь прикинь, как в них разобраться, если мы даже не представляем, что искать, конечно, если это не тот самый грибочек, о котором говорилось в отчете нарколога.

– Ну, давай начнем с него, по крайней мере, у нас есть его название, найдем картинку и все остальное.

– Нужно было раньше покопаться в Интернете.

– Что теперь сожалеть? Мы искали в другом направлении. Кто мог предположить, что производят заразу прямо у нас под носом? – попыталась успокоить Казимира Лиза. – Поехали домой. Нужно по возможности скорее со всем разобраться.

– Проходите в комнату. Я накрыла стол там, – пригласила Вера, как только Николай вышел из ванной. Чтобы согнать краску стыда с лица, ему пришлось умыться холодной водой, и теперь из-за капель на манжетах рубашки и на воротнике он чувствовал себя крайне дискомфортно.

Стол не поражал великолепием, но простые домашние блюда откровенно порадовали Николая. Он вовсе не хотел как-то напрягать Веру, но она сама нашла оптимальный выход из положения и, пока он стыдливо заглядывал в жизнь одинокой женщины, успела приготовить немудреный сытный обед.

– Ну что же вы растерялись, Николай! Садитесь, чувствуйте себя как дома!

Обыденная, стандартная фраза в ее устах неожиданно прозвучала для него совершенно по-особому, обретая исконный смысл. Он и впрямь захотел не только чувствовать себя как дома, а и быть здесь дома. Солидный десятикомнатный особняк в престижном районе разом стал для него совершенно чужим. В крохотной квартирке ему было уютнее и дышалось легче, чем в роскошных хоромах с видом на Днепр.

– А вы, оказывается, замечательная хозяйка! – выразил восхищение Николай, за обе щеки уплетая аппетитную глазунью с нежнейшим беконом, приправленную ароматными травами.

– О чем вы говорите, Николай, некогда домом заниматься. А уж готовить в особенности. Я прихожу домой обычно не раньше восьми, какое уж тут хозяйство, да еще периодически работу домой прихватываю. Спасибо Лике, она хотя бы от той же уборки меня освободила, да и стирка вся на ней, – забыв на секунду, с кем она сидит за столом, пожаловалась на жизнь Вера, но тут же спохватилась: – Не обращайте внимания, Николай, опять из меня бабье полезло. Ничего не поделаешь, мы как соберемся иногда с подругами, так и начинаем на судьбу друг дружке жаловаться. Да только что толку! Ее ведь все равно не обманешь!

– А вы так всю жизнь одна и живете? – поинтересовался Николай.

– Да, я развелась еще до появления на свет Лики.

– Но ведь это, наверное, очень тяжело? Все время одна, без помощи, без мужского плеча.

– Не смешите меня, ну какой из мужика помощник, наоборот, обуза лишняя. Мало того что убирай за ним, готовь, обстирывай, так он еще если не пьет, так ни одной юбки не пропускает. Нет уж, не нужно мне такого счастья, насмотрелась!

– Мне кажется, что излишне критично смотрите на мужчин, – усмехнулся Николай.

– Вы будете утверждать, что я не права? Все мои подруги разведены. У каждой нелегкая судьба, возможно, кто-то втайне и мечтает еще раз выйти замуж, но подавляющее большинство даже мысль о повторном замужестве отвергает.

– Но как быть с детьми? Если ребенок воспитывается в неполной семье, он растет обделенным. Ему не хватает отцовского внимания, определенных навыков, да и просто мужества, в особенности если это мальчик.

– Дорогой Николай, в наше время женщины стали намного мужественнее мужиков, они научились принимать решения, заколачивать гвозди, зарабатывать деньги. Согласитесь, женщины сильнее мужиков и духом и телом. Посмотрите вокруг, кто тянет более тяжкий груз ответственности и не ропщет при этом? Кто ухитряется успевать и на работе, и дома и при всем этом достойно выглядеть, а кто день-деньской валяется на диване? Скажите, кто?

– Вера, мне кажется, вы немного преувеличиваете. У меня на фирме в основном работают мужчины, и я не вижу, чтобы они валялись на диванах!

– Коля, вы не представляете, что творится в отделе, когда меня нет! Им бы только пиво сосать да голых девок из Интернета скачивать! Работают-то они из-под палки! Спросите, почему я их постоянно премий лишаю! – разгорячилась Вера.

– Вера, простите меня, возможно, покажется, что я навязываюсь, но вы говорили, что ездите с друзьями на шашлыки? – попытался перевести разговор в другое русло Николай.

– А вы действительно хотите поехать с нами? – вскинула брови Вера.

– Отчего же? Мне почему-то кажется, что ваши друзья могли бы стать и моими! – испугавшись собственной решимости, сказал Николай.

– А что! Давайте! В следующее воскресенье мы как раз собирались поехать. Вы согласны?

– С радостью! – воскликнул Николай.

Николай налил ей и себе кофе из медной джезвы и, помешивая сахар, с интересом наблюдал за Верой. Такой взволнованной и, наверное, от этого невероятно красивой он ее еще не видел. Глаза сияли от возбуждения, она темпераментно размахивала руками, доказывала, убеждала и оттого стала ближе, привлекательнее. Глядя на нее, Николай остро почувствовал, как близко подошел к той грани, за которой уже не сможет повернуть назад. Он хотел эту женщину, страстно желал быть с ней, делить пополам радости и печали – и никак не мог решиться сделать последний шаг. То, что он испытывал сейчас, для него оказалось новым и неожиданным, и даже не возникло мысли, что с зародившимся чувством нужно бороться. Николай полностью отдался бурному влечению, которое свойственно юным. Наслаждался видом говорящей Веры, увлеченно слушал ее низкий грудной голос. Заново переживал случайное прикосновение, падение на нее и смущение, вспоминал ее забытые в ванной вещи.

– Николай, вы меня не слушаете! – сказала вдруг Вера и, заметив его остановившийся на ее груди взгляд, вспыхнула, трогательно поправила блузку и, окончательно растерявшись, положила руки на колени, стараясь унять внезапную дрожь в пальцах.

Николай с усилием поднял глаза. Нежность, такая осязаемая и в то же время незнакомая, потоком изливалась из них на Веру, и оттого она совсем потеряла мысль, густо покраснела, потянулась дрожащей от неясного волнения рукой к чашке с кофе. Ложечка предательски зазвенела. Рука Николая остановила Веру. Он легонько, невероятно бережно сжал ее внезапно похолодевшие пальцы и, ломая внутренние преграды, очень медленно, будто во сне, поднес трепетную руку к губам.

И снова долгие часы поиска в Интернете. Сменяя друг друга, Лиза с Казимиром искали схожие с фотографиями, снятыми в подземелье, изображения грибов. Если бы они выглядели как-то экзотически, вероятно, найти их было бы проще, а так – на первый взгляд обычные, ничем не примечательные поганки.

– Посмотри, может быть, эти? – спросил Казимир, заглядывая через плечо Эльзы.

– Похожи, но в описании ничего не сказано о том, что они являются галлюциногенами.

– Может, нам стоит использовать другой метод поиска?

– Что ты имеешь в виду?

– Лиза, давай попробуем от противного. Задай в поисковик наркосодержащие грибы. Посмотрим, что нам выдаст Сеть.

Пробежавшись по клавиатуре, Лиза ввела запрос. И снова на мониторе высветились страницы ссылок. Чего тут только не было – и какие-то плесени, и так называемые настоящие грибы, и загадочные хитридиомицеты, зигомицеты, аскомицеты, от одних названий у Казимира начала кружиться голова. Попутно выяснили, что знаменитый ЛСД впервые был выделен из сумчатого гриба-спорыньи. Оказалось, что в мире существует такое множество опасностей, что становилось жутковато. Утешало одно: большая часть этих грибов не произрастала рядом с родным городом.

– Что ты на это скажешь? – кивнула на монитор Лиза.

– Мы живем, окруженные всевозможными опасностями. Пора надевать комбинезон химзащиты и не выходить из дома. А если ты вспомнишь, что в банальном кефире содержится до полупроцента алкоголя, будешь пить только дистиллированную воду и ей же питаться!

– Шутишь?

– Нет! Все справедливо, просто каждый человек выбирает свой путь. А что касается желания одурманить себя, еще в древности всевозможные шаманы и колдуны пили так называемую сому. Настойку из мухоморов. Так чего же ты хочешь от нынешнего просвещенного времени? Мы можем покопаться еще сами, а можем подождать мнения специалиста.

– Хотелось бы раскопать все самим! – возразила Лиза.

– Согласен, вот только вопрос в том, сколько времени мы с тобой на этом потеряем. Нам с тобой сейчас необходимо съездить еще на место отправки того груза, который ошибочно попал к Михаю. Мы все время откладывали, а вдруг там найдется что-то интересное?