Текст книги "Полоса препятствий"

– Правда? Никогда не знакомилась с писателями, но мне как-то неудобно!

– Брось! Тебе просто необходимо сменить обстановку! Да и после этих злоключений тебе совсем не лишним будет сменить круг общения. А раз уж подвернулась такая возможность, я решила пригласить тебя с сыном на это мероприятие. Мне сказали, что там люди с детьми приедут, будет интересно. Как тебе мое предложение?

– Честно говоря, весьма неожиданно. А когда я должна дать ответ?

– Чем раньше, тем лучше.

– Можно мне пару дней подумать?

– Конечно, только сообщи мне о своем решении не позже вторника. Договорились?

– Да. Лена, я еще хотела спросить, а как насчет дежурства у Дениса, сколько еще за ним нужно присматривать? У меня сын завтра из лагеря возвращается.

– Я думаю, что уже достаточно. Ему намного лучше. Он вполне справится и без твоего участия. Тебе, Юленька, вообще лучше поскорее о нем забыть. Он ведь не пара тебе, да ты и сама об этом прекрасно знаешь. Что ты замолчала? Обиделась?

– Нет, что вы! Просто задумалась. Я сегодня к нему не пойду.

– Правильно, отдохни, выспись и готовься на следующие выходные поехать за город. И мальчика с собой бери, детей соберется достаточно, не заскучает. Места там просто сказочные. Ну все, пока!

– До свидания, Лена! – Юлия положила трубку.

Вот какие интересные дела начинаются! Собственно, а почему нет? И ребенку будет интересно! Рука привычно набрала номер Марины.

– Привет! Маринка, ты никуда не убегаешь?

– Нет, Юля. Я только что с работы пришла.

– Можно я к тебе заскочу на минутку?

– Лучше на часок. У меня есть что тебе рассказать.

– Не у одной тебя, мне тоже охота с тобой посекретничать.

– Тогда давай быстрее, я тебя жду.

Для того чтобы переодеться и добежать до соседнего подъезда, Юлии хватило пяти минут. Марина уже ждала ее на площадке.

– Проходи, кофе тебе сварить?

– Нет, спасибо. Кофе уже не лезет. Из ушей скоро польется. Рассказывай, как у тебя дела? Слушай, а ты же вроде не курила, а на кухне табачищем пахнет!

– Это Сергей. Я его покормила, ну и разрешила закурить.

– Опаньки! Ты его уже кормишь? А когда он к тебе переселится? Или ты к нему решила?

– Не дурачься, Юлька. Мы просто поздно вернулись, а у него, я знаю, дома пусто. Вот и пришлось прогнуться перед начальством.

– Значит, ты его пока только кормишь! Все остальное позже! Я правильно поняла?

– Ничего ты, подруга, не поняла. У меня с ним ничего не будет. Как бы хорош он ни был, это не мой мужчина. Если хочешь, я тебя познакомлю, и женитесь, разводитесь, заводите детей, вообще делайте что хотите, мне все равно.

– Чем же он так плох? Вроде не урод, я его издали видела.

– При чем здесь это! Да, не урод, совсем наоборот, симпатичный, умный, внимательный, обходительный. Только робкий немного, но это даже к лучшему. Ненавижу таких, которые сразу под юбку лезут. Он в этом плане молодец.

– Так чего же ты теряешься? Глазки сострой, ты ведь это умеешь. Соблазни.

– Нет, Юля. Не мой он, понимаешь? Вот для тебя, как мне кажется, он вполне подходит.

– Ты что, по-прежнему не можешь забыть Андрея?

– Как тебе сказать? Понимаю, что его не вернуть, но после него я никого не хочу. Надоело все.

– Ты же говорила, что у вас ничего не было?

– А мне ничего и не нужно. Просто знать, что он счастлив, что жив, что все у него нормально. Ладно, рассказывай, что у тебя опять стряслось? С Дэном, что ли, переспала?

– Нет. Отказала. Вообще я с ним, кажется, порвала. Сегодня ночью он мне снова предлагал, я сорвалась, нагрубила и ушла. Светало уже. Я так через весь город пешком и отправилась. На рассвете в реке искупалась. Вода, не представляешь, теплая, восхитительная! Подумала я обо всем и решила, что не нужен он мне. Переболела. Маринка, а мне сегодня Никита звонил! – сменила тему Юлия. – Намекал на то, чтобы встретиться. Только я не согласилась. Боюсь я чего-то. Понимаешь, после того, что между нами было, стыдно в глаза ему смотреть.

– Вот этого, Юля, я понять никак не могу! Очнись! Девочка! Тебе ведь не шестнадцать лет! Пора задумываться над тем, что ты делаешь. Вместо того чтобы самой назначить ему свидание, ты препятствуешь ему в этом, заявляя, что тебе стыдно в глаза ему смотреть?! Чего ты стыдишься? Того, что ты женщина? Или того, что красива? А может, того, что подарила ему себя? Этого не стыдиться, этим гордиться нужно. Сама посуди, если он, как ты говоришь, не ловелас, не охотник за юбками, то ему нужна нормальная женщина. Чего, по-твоему, постоянно не хватает мужчине? Настоящему, осознающему себе цену. Ему больше всего нужен надежный тыл. Я же говорила и с Андреем, и с Сергеем, и знаешь, что поняла? Что они больше всего ценят? Для них уютный дом, семья и любящая жена – самое важное. Самое главное. Ты бы видела, какой дом построил Сергей! Он тогда собирался жениться. И представь, такой мужчина – и один. Совсем не потому, что он бабник или закоренелый холостяк. Нет! Напротив!

Бабы – дуры! Они не могут понять, что за прекрасным фасадом, скорее всего, прячется гнилое нутро! Мы все ведемся на красивые слова, на роскошные ухаживания и не можем понять, что те, настоящие, просто не умеют всего этого. Дон

Жуан ухаживал красиво и, получив свое, бросал несчастную жертву! Он охотник, для него главное процесс. А для жизни нужен другой! Надежный, способный любить, умеющий хранить верность.

– Да, но твой Андрей – бабник, каких свет не видел! А ты все еще возносишь его на пьедестал!

– Неправда! Да, женщин у него было немало. Но не он гонялся за ними – охотились на него. Причем каждая хотела его заполучить в личное пользование, и не только потому, что он замечательный любовник. Все они желали одного – стать его женой Я видела его бывшую. Да, красивая, не отнять, но холодная как айсберг. Поверь моему опыту, я в состоянии распознать настоящую женщину и ледышку. Так вот, его угораздило жениться на Снежной королеве.

В целом Никита строго следовал назначениям врача. Видимо, поэтому так быстро и пошел на поправку. Уже в воскресенье он вышел из номера и даже спустился на пляж, но купаться не стал, а просто сидел в тени, наблюдая картинки из жизни отдыхающих. Не прошло и получаса, как он заметил Анну в обществе молодого, крепко сложенного парня. Проходя мимо Никиты, Анна презрительно фыркнула и откровенно потерлась грудью о руку спутника. Никита лишь слегка развел руками. Собственно, он и не претендовал на роль ее временного любовника. Развлекается госпожа генеральша, ну и на здоровье. Он здесь совсем ни при чем.

Сердце почти не беспокоило, и после обеда Никита отправился гулять по лесу. Казалось бы, пение птиц, прыгающие с ветки на ветку белки, сам бор, пронизанный солнечным светом, – все это должно было успокаивать, настраивать его на благодушный лад, но он вспомнил, как гулял по этим тропинкам с Юлией, как любовался ее чудесными глазами, как прикасался к ее руке, и в груди сладко щемило. Почему она убежала? Теперь не хочет его видеть! Что же пошло не так? Никогда раньше Никита так не тосковал по женщине, с которой провел всего лишь одну ночь. Он долго бродил по лесу и никак не мог дождаться вечера, чтобы позвонить Юлии.

Как ни странно, Юлия подняла трубку почти сразу.

– Да? – услышал он чуть задыхающийся от волнения, такой родной голос.

– Добрый день, Юлия! Я вас от чего-то отвлек?

– Нет, просто мы с Андрюшкой только что вошли. Я как раз отпирала дверь, когда зазвонил телефон. Я так рада, что вы позвонили!

– Взаимно! Ну, как там ваш сын? Хорошо отдохнул?

– Нет слов! Он в таком восторге! Просится еще! Андрюшка так загорел! Вырос! Такой парень – не узнать! Вы подождите минуту, я дверь запру.

Никита поймал себя на том, что глупо улыбается во весь рот. Он слышал в трубке какие-то звуки, приглушенный голос Юлии, звонкий детский голосок ее сына и безумно хотел оказаться сейчас рядом с ними. Подхватить их обоих на руки, закружить, подбросить до потолка худенькое тельце ребенка, услышать его счастливый смех.

– А вот и я! Все! Отправила Андрюху мыться с дороги и могу спокойно с вами разговаривать, – весело отрапортовала Юлия. – Как вы? Уже отошли от перегрева?

– Что? Да, вполне. Сейчас бродил по лесу, там, где мы с вами ходили, и вспоминал наши прогулки.

– Из-за этого у вас такой печальный голос? Разве вы так и не нашли себе других развлечений?

– Даже не пытался, Юля. Я все время думаю о вас. Безумно хочу вас снова увидеть.

– Никита, дорогой, зачем вам это? У меня ребенок, и я далеко не красавица. Подумайте хорошенько. Мы вам не подходим.

– Юля, это не та тема, чтобы обсуждать ее по телефону.

– А может, ее вообще не обсуждать? Давайте лучше оставим все как есть. Хотя такого друга, как вы, мне, конечно, терять не хочется.

– Вы думаете, что я подхожу только на роль друга?

– Вы считаете, что этого недостаточно?

– Я хотел бы уточнить, в каком смысле вы использовали слово «друг»? В нынешнем или же в классическом?

– Разумеется, в классическом! Поймите, Никита, мне не нужен любовник!

– А муж?

– Что вы хотите сказать? Вы предлагаете себя в качестве мужа?

– Да, именно это я вам и хочу предложить.

– Я не знаю, что вам ответить. Мне нужно подумать. Вы же меня совершенно не знаете!

– Ошибаетесь, Юлия, я знаю о вас вполне достаточно, чтобы предложить вам руку и сердце. Все зависит от вас!

– Никита, давайте отложим этот разговор. Я совершенно не готова вам что-либо ответить. Ваше предложение попросту ошеломило меня. Извините. Нам обоим необходимо серьезно подумать. Мне кажется, когда вы узнаете меня поближе, вы не станете столь опрометчиво делать такое предложение.

– Через неделю я возвращаюсь в город. Мы с вами встретимся и все обсудим.

– Прошу вас, Никита, еще раз все взвесьте, прежде чем начинать этот разговор. Кстати, я вместе с сыном уезжаю на выходные за город, вернусь только в воскресенье вечером. До свидания.

– Хорошо, я это учту! – чуть напряженно сказал Никита.

Юлия положила трубку, а Никита, покопавшись в карманах, достал сигареты и, позабыв о запрете врача, закурил.

Прошел почти месяц с того дня, когда вместе с участковым он приехал для серьезного разговора с бывшим другом.

Табличка на двери гласила: «Заместитель главного санитарного врача Морозов Вячеслав Сергеевич». Никита вошел решительно, без стука. Просторный кабинет, залитый солнечным светом, современная офисная мебель. Огромный плоский монитор компьютера на столе. Уютные кожаные кресла. Сам хозяин, вальяжный, сыто выглядящий, в отлично сидящем на нем, до хруста накрахмаленном белом халате.

– Здравствуй, Славик! Не ждал меня? А я вот решил к тебе с другом заглянуть! Знакомься, старший лейтенант Борисевич, следователь. Ты не против, Славик, если мы зададим тебе несколько вопросов, пока в неофициальной обстановке?

По мере того как Никита говорил, хозяин кабинета, прямо на глазах, терял лоск и уверенность в себе. Словно воздушный шарик, из которого выпустили воздух, он сник и, казалось, даже уменьшился в размерах. Участковый тем временем, подыгрывая Никите, прошелся по кабинету, провел кончиком пальца по корешкам папок с документами, аккуратными рядами выстроившихся на стеллаже, и независимо развалился в одном из кресел.

Никита, выдерживая паузу, уверенно подошел к столу, развернул стул спинкой вперед и взгромоздился на него верхом, будто собрался скакать в сабельную атаку на уже морально подавленного, сломленного противника. Вячеслав Сергеевич, сжавшись в кресле, вдруг закричал:

– Ты ничего не докажешь! Это только твоя вина! У тебя нет ни свидетелей, ни улик!

– Что ты говоришь? А мужики, которых ты споил, спровоцировав несчастный случай? Ты знаешь, что на твоей совести жизнь человека? – очень тихо, но зловеще прошептал Никита, приподнимаясь со стула. – Именно тебе и придется за это отвечать! А Володенька ответит за все остальное!

– Нет! До него ты никогда не доберешься! Ты все равно разорен! Уже ничего нельзя изменить! Завтра к тебе явится проверка от нас, а уж мои дамы найдут у тебя столько огрехов, что закроют твою контору на счет раз! – все громче кричал Морозов.

– Послушай, Славик, за что ты меня так ненавидишь? Я что, тебе где-то дорогу перешел? – спокойно спросил Никита.

– А разве нет? На тебя еще в школе все девчонки обращали внимание! Ты знаешь, почему мне Галка на выпускном отказала? Из-за тебя!

– Славик, опомнись! У меня не было ничего ни с Галкой, ни с другими! И, кроме того, это же было сто лет назад. Нам было по семнадцать! После этого уже прошла вся жизнь!

– Ну и что?! Даже теперь ты успешен и независим! А я?! Я прозябаю в этом кабинете. Не могу ничего себе позволить, потому что нахожусь на государственной службе! Скажи, почему ты можешь ездить на «мерседесе», а я не могу показать даже краешек того, чем обладаю? Где справедливость? Скажи?

– Славик, разве не каждый сам выбирает свой путь? Ты сделал выбор, чего на других пенять?

– Нет, Никита, я раздавлю тебя! Не оставлю от тебя мокрого места! Неужели ты до сих пор не понял, что ты жалкий выскочка! Ноль без палочки! То, что тебе повезло и ты нахапал деньжищ, – это просто случайность, нелепая несправедливость! Я всегда был лучше тебя, умнее, хитрее, изворотливее. Ведь по сути своей ты как был, так и остался тупым солдафоном. У тебя же только одна извилина, да и та от фуражки! – уже не сдерживаясь, кричал Славик.

– Ты все сказал? – тихо спросил Никита. – Да!

– Жаль, что так получилось. Я считал тебя своим другом. Теперь ты, Славик, – мой личный враг! Это не ты меня разорил, это я тебя раздавлю, как слизняка. Запомни! – спокойно и твердо сказал Никита. – Пошли, лейтенант. Нам здесь больше делать нечего.

Только в машине участковый поинтересовался, что собирается предпринять Никита.

– Он очень непрост, мой бывший школьный друг. Но я найду на него управу. Уверен, при таких амбициях у него рыльце в пушку. Думаю, что накопать на него компромат не составит большого труда. Запущу сыскарей, сколько бы это ни стоило.

Славик тогда испугался. Причем по-настоящему. В том, что Никита не бросает слов на ветер, он знал не понаслышке, еще бы, даже в школьные годы именно Никита всегда вставал на защиту довольно робкого Славика. Жили они в одном дворе, вместе ходили в школу, учились в одном классе. Дружили? Трудно сказать. Славику в то время было выгодно иметь надежную защиту. Потому и лебезил перед более сильным и решительным Никитой. Старался быть ему полезным и в то же время люто ненавидел. Хотел стать таким же, как он, и не мог. После школы их дороги разошлись. Никита поступил в Рязанское военное училище, а Славик в медицинский институт. Он уже тогда твердо знал, чего хочет в жизни. Вот только так случилось, что особыми талантами он не обладал, потому и вышел из института рядовым терапевтом. Наверное, так бы и прозябал он в районной поликлинике, если бы не встреча с тогдашним негласным хозяином города.

Он-то и посоветовал молодому врачу переквалифицироваться. Прислушавшись к совету, Славик перешел работать в санэпидемстанцию. Денег это поначалу не принесло, но то, что произошло дальше, для многих стало шоком.

Госторговля стала быстро разрушаться, а на ее обломках восторжествовал частный капитал. Государство тут же ответило целым рядом запретов и ограничений. И настало время Вячеслава Морозова, в ту пору уже заместителя главного санитарного врача. Именно он осуществлял контроль над исполнением указов и приказов. Взятки Славик брал осторожно, все больше подставляя главного врача. Неудивительно, что посадили в тюрьму именно главу санэпидемстанции. С приходом нового главного Славик ненадолго поумерил аппетит. Но вскоре, после нескольких посещений знаменитой морозовской баньки, главный начал брать, да притом так, что даже Славик застонал. Но одного не знали главные врачи – что к ним попадали предприниматели в лучшем случае средней руки. Главные кормильцы, крупные оптовики несли мзду лично господину Морозову. Документы он оформлял без проволочек, но, главное, его интересовали только деньги, а что касается товара, то Морозова он совершенно не волновал. До поры это вполне устраивало поставщиков, но со временем положение изменилось. Чтобы удовлетворить спрос, необходимо было поставлять вполне доброкачественные продукты, а взятки все равно приходилось давать. Не только потому, что так уже было заведено, просто ни одна непроплаченная партия не могла поступить в оборот. Морозов лично следил за товаропотоком. Незаметно он сам настолько изучил и рынок, и спрос, что впору стало самому заниматься поставками и торговлей. Мешало одно обстоятельство – он был госслужащим и поэтому не имел права заниматься предпринимательством.

Тем временем кто-то из недовольных поборами написал заявление, и вскоре очередной главврач оказался под следствием. Необходимо было срочно искать выход, чтобы даже в случае каких-либо подозрений со стороны органов за спиной было надежное прикрытие, кроме того, Славик уже просто устал скрывать то, чем обладает. Вот тут и подвернулась Татьяна. То, как она сумела предложить ему не только смехотворную по его меркам взятку, но, главное, себя, Славику понравилось. Сообщив жене, что уезжает в срочную командировку, он увез Танюшу на загородную базу отдыха. Что там он вытворял с молодой женщиной, рассказать невозможно. Но спустя несколько дней Славик понял, что отнюдь не Таня, а он сам попал в зависимость. С каждым днем его тянуло к ней все больше. А затем, как-то ночью, лежа в ее постели, Славик предложил молодой женщине новую жизнь. Было бы странным, если бы она, твердо уяснившая, что деньги решают все, не согласилась.

Они оказались удивительно слаженной бизнес-парой. Дела быстро пошли в гору. Таня была послушным исполнителем, но кроме бизнеса их связывала еще и постель. Здесь Славик полностью менялся ролями со своей подругой, позволяя ей руководить и командовать им, как только Тане заблагорассудится. Но все же деньги были для обоих важнее страсти.

Для Морозова не составило большого труда организовать пусть не слишком спокойный, но весьма прибыльный бизнес. Молодая, яркая Татьяна стала его прикрытием. Он не утруждал себя хождением по инстанциям, достаточно было всего одного звонка, чтобы механизм завертелся. Разумеется, он знал, что Татьяна не гнушается возможностью забраться в постель к нужному человеку, но это его только сильнее возбуждало. Когда секс между его подругой и каким-нибудь высокопоставленным городским чиновником происходил в квартире Татьяны, она частенько записывала эти развлечения на видео. Просто так, на будущее. Славик, просматривая подобные записи, ощущал непередаваемое возбуждение.

Со своей стороны Морозов делал все возможное для развития собственной торговой империи. Правдами и неправдами уничтожал конкурентов, подкупал чиновников, расчищал место под солнцем для себя и подруги. И вот сейчас, когда почти все закончено и полное, абсолютное, заветное счастье так близко, дело жизни оказалось под угрозой. И все из-за того, что вернувшийся на родину Никита неожиданно быстро стал преуспевающим человеком, построил роскошный дом, женился на молоденькой красавице и позволяет себе открыто демонстрировать свое положение. Ненависть, приугасшая на время, вспыхнула с новой силой. Благо у Славика есть сын, толковый парень, причем без малейших предрассудков. Именно ему пришла в голову идея разрушить бизнес Никиты изнутри.

Анна, вернувшись в номер, нырнула на несколько минут в душ и, не вытираясь, прошлепала в спальню. Володя спал, уткнувшись носом в подушку. Известие о том, что Морозов-старший умер, он получил вчера. Сказать, что он испытал шок – значит не сказать ничего. Володя замкнулся в себе и весь день молчал. Только вечером начал обзванивать знакомых, чтобы узнать, как это случилось. О том, чтобы позвонить матери и как-то поддержать ее в трудную минуту, он даже не подумал, главным для него стало защитить себя всеми способами. То обстоятельство, что отец умер во время ареста, напугало Морозова-младшего. Он догадывался, что отец нечист на руку, но о том, что ему мог угрожать арест, Володя даже не думал. Теперь же, когда выяснилось, что Никита Тышкевич жив, он откровенно запаниковал.

Анна вначале прикидывала, как бы поделикатнее сообщить парню о том, что Никита уже самостоятельно выходит на прогулку, а потом задумалась: стоит ли вообще так уж беречь случайного любовника? Он ей не друг и не родственник. Решение пришло само собой. Достаточно грубо растолкав Морозова-младшего, Анна сунула ему в лицо листок с адресом и фамилией Юлии:

– На, держи и мотай отсюда. Тышкевич пошел на поправку, уже разгуливает по территории, я только что видела его на пляже. Догадываешься, чем это тебе грозит?

– Но ты же сама говорила, что он вот-вот сдохнет?! – воскликнул Володя.

– Значит, медицина оказалась сильнее! Подумай своей пустой головой, что будет, если он тебя найдет здесь? Я говорила с Никитой, он собирается после обеда наведаться ко мне в гости! – не моргнув солгала Анна.

– Так обед через час! – растерянно плюхнулся обратно в постель Морозов.

– Именно поэтому тебе надо прямо сейчас бежать отсюда без оглядки. До города доберешься на попутке! – подсказала Анна.

Володя, толком не соображая, что же произошло, лихорадочно принялся собираться. Побросав в сумку вещи, он сел в кресло и потянулся за сигаретой. Обычный листок в клетку, из школьной тетради, лежащий на столе, привлек его внимание. Старательно выведенные буквы упорно не складывались в слова.

– Это еще что? – спросил он, вертя в руках бумажку.

– Я тебе уже говорила, адрес пассии Тышкевича. В регистратуре раздобыла, сказала, что познакомилась с женщиной, подружилась, а адрес потеряла.

– Что мне теперь делать?

– Отомсти! Попробуй надавить на своего бывшего шефа через эту дамочку. У тебя все равно другого выхода нет. Или сваливать из города, или устранять Тышкевича.

Морозов вновь прочел записку. Адрес показался ему знакомым. Вроде бы когда-то он бывал там, причем не один, да… все верно, он ожидал в машине Дэна! И имя Юлия тоже совпадало! Кажется, было связано с подружкой приятеля. Если это одна и та же женщина, то есть шанс рассчитаться с Никитой!

Поймать попутку не составило большого труда. Всю дорогу до города Володя прикидывал, как ему поступить. Ясно, что домой ехать нельзя. Не исключено, что Никита подал заявление в милицию. Значит, придется укрываться у друзей. Попытки связаться с Дэном, к сожалению, оказались безрезультатными. Володя попросил водителя остановиться возле вокзала. Не прошло и пяти минут, как он получил сразу несколько предложений о съемных квартирах. «А почему бы нет?!» – подумал он и, выбрав подходящий вариант, отправился смотреть предлагаемое жилье. То, что квартира располагалась в отдаленном районе, его не пугало. Главное – это наличие телефона! Квартирка оказалась неприглядной, однокомнатной, запущенной до невозможности, но на первое время вполне пригодной для того, чтобы переночевать несколько суток, пока не отыщется вариант получше. Володя согласился. Рассчитавшись за пять суток вперед, бросил сумку и принялся звонить всем знакомым. Спустя два часа картина смерти отца и того, что происходило перед этим, сложилась почти полностью.

В операции по аресту Татьяны Дворецкой Глеб участия не принимал. Была возможность понаблюдать, благо связи в правоохранительных органах еще остались, да только интереса никакого не было. В отличие от Морозова с ней и так все было ясно. Да и не действовала она так активно против Никиты. По-видимому, Глеб чисто по-человечески проникся сочувствием к этому человеку, похожему на тех людей, с которыми его связала жизнь: с друзьями, коллегами, просто товарищами. Эти люди казались ему особенными. Все они сохранили в себе мужество, не сломались, не опустились, а как могли цеплялись за жизнь, карабкались к свету из последних сил, ломая ногти, в кровь сбивая руки, но устояли, выжили и не поплыли по течению, а, напротив, изо дня в день боролись и пусть не всегда, но побеждали. Так сложилось, что Глеб всеми фибрами души не терпел предательства, удара исподтишка, подлого толчка в спину человека, стоящего на краю пропасти, а с такими ситуациями ему приходилось сталкиваться постоянно. По неясным причинам такие понятия, как честь, достоинство, верность данному слову, выветрились из сознания людей. Вместо этого откуда-то извне в их сознание внедрялось приоритетное чувство выгоды и неразборчивости в средствах. Стало нормой подтолкнуть поскользнувшегося, добить упавшего, растолкать всех, чтобы пробиться к кормушке. Воцарил пресловутый закон курятника – столкни ближнего, нагадь на нижнего и заберись повыше. С этим Глеб смириться не мог. Одним из мотивов, подтолкнувшим его вначале на работу в МВД, а затем и к созданию частного сыскного агентства, стало именно желание способствовать торжеству справедливости.

Сразу после смерти Морозова Глеб позвонил Никите. Сообщил ему о результатах и рассказал в подробностях, как происходил последний акт драмы. О том, что Никита едва выжил, он уже знал от лечащего врача и не мог простить себе, что не успел предупредить его об опасности. В тот момент, когда Глеб позвонил, Никита уже лежал в палате, а вокруг него хлопотали врачи.

– Значит, говоришь, сердце у Славика не выдержало? – спросил Никита.

– Да, пакостить всегда легче, чем отвечать за содеянное.

– Одно в этом деле плохо: Ирина осталась одна. А поддержать ее, насколько мне известно, некому.

– С другой стороны, она сильная женщина. Думаю, справится. Понимаешь, Никита, для нее это наименьшее зло. Если основываться на психологическом портрете Ирины, составленном моей женой, то такая женщина даже подлеца не оставила бы в беде. А так – нет его, и руки у Ирины развязаны. Похоронила и забыла, все лучше, чем передачи носить.

– А ты циник, Глеб. Я даже не предполагал, что ты можешь так думать. Все же боюсь, что для женщины в одночасье потерять и мужа и сына – это слишком большой удар. Сам ведь понимаешь, что Владимир не вернется в страну после того, что случилось.

– Да, скорее всего. Спрячется в Европе и носа не покажет. Но ты понимаешь, что Интерпол его разыскивать не станет?

– Это понятно. Так что будет с Ириной?

– Алена с ней поработает, поможет, а там, глядишь, и образуется. На мой взгляд, для нее – не велика потеря. Вор, бабник, преступник – зачем он ей? А так, с глаз долой – из сердца вон.

* * *

Никита последние дни в санатории буквально изнывал от тоски. После разговора с Глебом он окончательно успокоился. Хотя нужно признать, немного сожалел, что лично не разобрался с бывшим школьным другом. Теперь ему невыносимо хотелось поскорее вернуться в город, встретиться с Юлией и серьезно поговорить с ней. Он звонил Юлии каждый день, но старался избегать в разговорах столь важной темы, как чувства. Так, болтали ни о чем. После сердечного приступа врач, Максим Максимович, почти не спускал глаз с Никиты, строго контролировал его состояние и прилагал все усилия, чтобы поскорее поставить своего пациента на ноги. Никита и сам стремился к скорейшему выздоровлению. Выполняя назначения, он поставил перед собой вполне определенную цель – к Юлии должен приехать если не абсолютно здоровый, то, по крайней мере, достаточно крепкий человек, на которого одинокая женщина вполне могла бы положиться. Он был уверен, что для того, чтобы у него с Юлией все получилось, чтобы она согласилась выйти за него замуж, важны не только его положение и достаток, но и физическое здоровье.

Никита не забывал о Юлии ни на секунду. От переполнявших его чувств даже начал писать стихи, неумелые, неуклюжие, они тем не менее давали Никите возможность хоть как-то выразить то, что бушевало в душе. Он никому не показывал того, что получалось, хотя и чувствовал, что привлекает всеобщее внимание, когда, сидя на пляже, задумчиво черкает что-то в тетрадке. Как-то раз рядом с ним присела на скамью пожилая женщина в легком летнем костюме.

– Добрый день! Я вам не помешаю? – спросила она, поглядывая на Никиту поверх больших темных очков.

– Нет, что вы, пожалуйста! – откликнулся он, закрывая тетрадь.

– Вы писатель? – задала она, очевидно, волнующий ее вопрос.

– Нет, так, скорее короткие заметки для себя.

– А я поэтесса.

– Вы издавались? У вас есть книги? – из вежливости поинтересовался Никита.

– Да, – просто ответила женщина. – У меня издано семь сборников стихов. Все они вышли в последние годы. Вообще, по образованию я театральный критик. А стихи начала писать после смерти мужа. Овдовев, я как бы оказалась в вакууме. Дети давно разлетелись. Представляете, одна, в пустой квартире, в центре огромного города. Прежних подруг засосал быт, внуки, я осталась совершенно одна. Переезжать к детям не захотела. Скажите, зачем им капризная старуха? Что, у них своих забот мало? Так я начала писать стихи. Дело в том, что я очень люблю своего мужа. И, невзирая на то что его уже давно нет со мной, я продолжаю жить той любовью, что питала нас все годы совместной жизни. Сорок пять лет мы прожили вместе, душа в душу, и, когда его не стало, я испытала небывалое потрясение. Почти год я не хотела никого видеть. Приходила в парк, смотрела, как струится река и сами собой рождались стихи. Когда уже стало совсем невыносимо от горечи потери, от переполнявших меня чувств, я начала записывать то, что получалось. Незаметно собралось несколько тетрадок. Когда сын приехал меня навестить, он наткнулся на них, похвалил и пообещал попробовать напечатать. Так и началось. За семь лет я издала семь сборников.

– Интересно! То есть вы хотите сказать, что сильное потрясение подтолкнуло вас к творчеству?

– Да, разумеется! Иначе ведь не бывает! Творить начинает только страдающая душа. Ведь душа либо спит, либо ее нет! Вот вы совсем недавно были счастливы, рядом с вами была удивительная, пленительной красоты женщина, затем вы внезапно расстались и ваша растревоженная, страдающая душа потребовала выхода. Вам пришла в голову замечательная идея, вы начали писать, все верно, иначе и не могло быть.

– Как вы узнали, что я перенес потерю близкого человека? – невольно улыбнулся Никита.

– О, это же не секрет! Я видела вас с ней. Вы выглядели счастливой семейной парой. Когда она уехала, вы мигом сникли, потерялись. Я и сделала вывод, что эта чудесная женщина не была вашей женой. Вы, скорее всего, вообще не женаты. Думаю, у вас были женщины в жизни, но настоящей, всепоглощающей любви вы еще не испытывали ни разу. Наконец она настигла вас, именно здесь, в санатории, хотя к курортным романам у вас, да, по-видимому, и у любого другого мужчины, отношение несколько предвзятое. Вы, мужчины, даже не догадываетесь, как способна полюбить женщина! С первого взгляда! Не раздумывая! Сильно и страстно – на всю жизнь. И совсем не важно, как в дальнейшем сложится судьба, останется ли она с этим человеком или же не встретится больше никогда, она будет помнить о нем. Бережно хранить любовь в сердце и… мечтать. Вам это может показаться смешным, но женщина любит больше всего тот образ, который создает ее воображение. Своим мысленным взором она видит то, что скрыто от посторонних глаз, то, что способна разглядеть в мужчине только она одна. Самое ценное, самое важное и дорогое только для нее одной.