Текст книги "Черное Солнце. За что убивают Учителей"

Глава 17. Редкими вещами дорожат

Эпоха Черного Солнца. Год 359.

Сезон пробуждения насекомых

Просыпаются первые насекомые.

День семнадцатый от пробуждения

Бенну. Цитадель Волчье Логово

*киноварью*

Время шло: минуло четыре дня с момента, когда волчонок взялся уладить вопрос с их экспедицией в Ангу. Официальный ответ от Яниэра пришел почти сразу: Первый ученик будет рад увидеть Учителя и Великого Иерофанта на ледяных пиках Фор-Вирама.

Итак, препятствий для путешествия не предвиделось.

Священная двурогая гора Фор-Вирам, сердце северных территорий, очертаниями походила на круто изогнутое лезвие серпа, готового срезать пшеничный колос. Гора имела две вершины, на одной из которых располагался, как успела сообщить Шеата, основанный Яниэром храм Лунного Солнца, на второй – старинный родовой дворец владетелей Ангу.

После получения согласия три полных дня ушло на подготовку экспедиции и спешные сборы – с утра и до поздней ночи. Элирий, конечно, не принимал в них никакого участия, лишь терпеливо ожидал в своих покоях возможности выбраться наружу, которая должна была предоставиться совсем скоро.

Наконец в тихий час полуденного отдыха в спальную комнату пожаловала Шеата с чашкой дымящегося отвара лекарственных трав, вместе со снадобьем передавшая и распоряжение Элиара: срочно собираться. Едва они закончили с переодеванием и последними приготовлениями, как не замедлил явиться и сам Черный жрец.

Подаренная накануне одежда скрывала все тело Элирия, оставляя открытыми только глаза, но для конспирации этого было недостаточно – знаменитый цвет циан, говорящий о священной крови небожителей, выдавал Первородного с головой. Придирчиво осмотрев полученный результат, Элиар сам приступил к последним штрихам: надел и тщательно закрепил черную с золотом маску, после чего приколол драгоценную брошь в форме солнца, скрепившую мантию темно-серого цвета со знакомым орнаментом черных затмившихся светил.

– Лицо и руки Учителя должны быть тщательно скрыты от чужих глаз, – еще раз напомнил ему Второй ученик. – Никто не должен видеть их, кроме меня и Шеаты. Пожалуйста, не снимайте маску и перчатки без моего разрешения.

Элирий молча кивнул, про себя недоумевая: кажется, его ученику весь этот затянувшийся спектакль с переодеванием доставляет немалое удовольствие.

Он не мог знать, насколько прав. Элиар и сам не хотел бы признаваться в этом, но отчего-то трогательная уязвимость и зависимость наставника безотчетно нравились ему. Эта новая весна вскрыла сердце, как нож, и наружу свободно потекло все, спрятанное там слишком долго и безнадежно.

Элиар вдруг почувствовал, насколько бесконечными были эти триста пятьдесят девять лет без Учителя… поистине бесконечными. И все же почти четырех столетий оказалось недостаточно, чтобы забыть.

Однако все еще не было сделано самое главное. Самое главное и самое неприятное.

– Мессир, – негромко обратился Элиар, – прежде чем мы отправимся на корабль, придется наложить на вас некоторые ограничения. Это избавит вашу светлость от искушения применить священническую магию красного цвета, которую вы уже пытались опробовать на моей приближенной. Пока Учитель еще слишком слаб и может случайно навредить себе, понапрасну расходуя ресурсы крови.

– Что?.. – Элирий задохнулся, готовый поверить, что ему изменяет слух. – Ты собираешься наложить вервие бесцветия? Посмеешь совершить духовное пленение своего наставника?

– И мне, и вам будет только спокойнее, если я наложу вервие и цвет крови будет временно запечатан.

– Мне думается, ты позабыл о своем месте, – сквозь зубы презрительно процедил Элирий, чувствуя себя отвратительно беспомощным.

– О каком именно месте говорит Учитель? – Элиар неуловимо переменился в лице. Гортанный голос прозвучал сухо, словно ветер прошелестел песком в бескрайних Великих степях. – Я хорошо помню о своем месте. Это место Великого Иерофанта, наместника небожителей на земле, чье слово – закон.

Красный Феникс не ответил. Волчонок так боится его возрождающейся силы, что не может позволить распоряжаться ею вне этой наглухо запечатанной барьерами комнаты-клетки? Подобное отношение совершенно не располагало к доверию. До сих пор ничего из прошлого, которое сумела вспомнить не так давно вернувшаяся душа, не могло настолько испортить их отношений, но, глядя на подозрительное поведение ученика, Элирий уверился: там таится что-то по-настоящему ужасное.

«Твое место – у моих ног».

Поняв, что дальнейшие препирательства бессмысленны, Элиар вздохнул и бросил фарфоровый шарик в стоящую на столике большую чашу с водой. Шаровидный сосуд поплыл по поверхности, через крошечное отверстие наполняясь жидкостью и мало-помалу тяжелея. Вероятно, как только шарик коснется дна, истечет промежуток времени, отпущенный учеником для принятия решения.

– Времени, пока вода течет внутрь и заполняет сосуд, должно хватить вам, чтобы определиться с выбором, – тихо подтвердил его догадку Элиар.

Для таких серьезных обстоятельств разговор был восхитительно короток. Красный Феникс едва не заскрежетал зубами, но в конце концов взял себя в руки, предположив, что рвущийся наружу праведный гнев и крики едва ли помогут решить эту заковыристую задачку.

Кажется, решения и вовсе не существовало.

– Время истекает, мессир. Прошу вас объявить о своем выборе.

Элирий поежился. Это был не выбор, а лишь иллюзия выбора. Вервие бесцветия стягивало тонкое тело: останавливало поток духовной энергии, замедляло кровообращение и лишало кровь цвета. Приняв наложение вервия, придется полагаться только на милость и защиту ученика. С другой стороны, пока он и так полностью зависим от Элиара. А если уж чего-то не миновать, лучше сделать это самому, чем быть принужденным насильно.

– Приступай, – холодно скомандовал Красный Феникс.

Сделав шаг навстречу, он протянул ученику руки. Тот сделал то же самое и осторожно, но крепко взял его за запястья.

В ту же секунду Элирий почувствовал воздействие чужой крови – оглушительное и вместе с тем исполненное с филигранным мастерством великого жреца. На молочно-белой коже немедленно проступили линии магических печатей, затейливо сплетаясь на запястьях и лодыжках подобно тонким росткам ядовитого плюща. На миг вспыхнув черным, печати стали полупрозрачными и в конце концов совсем незаметными глазу.

Учитель мог бы гордиться своим учеником: тот в совершенстве освоил древнее искусство духовного пленения. Заклейменный узорами вервия, Элирий почувствовал упадок сил – словно холодными пальцами кто-то резко сжал сердце. Кажется, вся кровь в нем остановилась. Грудную клетку сдавило, дышать стало трудно – духовная энергия цвета практически прекратила движение. Однако, чтобы полностью прервать циркуляцию, следовало запечатать также наиболее важную точку выхода энергии – горло.

От слабости Элирий покачнулся и, цепляясь за титульные одежды Великого Иерофанта, начал медленно оседать на колени. Длинные тонкие пальцы бессильно скользили по гладкому церемониальному шелку, тщетно пытаясь остановиться, удержаться от падения.

Элиар замер в смущении, кажется, едва ли способный вытерпеть эту болезненную сцену. Трепетное, замирающее дыхание великого Красного Феникса шокировало и в то же время странно будоражило кровь. Когда Элирий, почти лишившись чувств, ткнулся лбом ученику в живот, тот опомнился и, в свою очередь, преклонив колени, позволил опереться о себя.

– Учитель, – встревоженно позвал Элиар, но не дождался ответа.

Учитель не должен быть коленопреклоненным. Никогда.

Нужно было закончить духовное пленение, – но в то же время сделать это не представлялось возможным. Наставник по-прежнему слаб – полное пленение священного цвета крови может убить его или нанести физическому телу повреждения, которые потребуют длительного восстановления. Кроме того, Элиар боялся, что Учителю будет слишком больно. Это тело совсем не похоже на прежнее тело могущественного Первородного: сильная боль может высушить всю отпущенную ему жизненную силу.

Конечно, по правилам следовало перекрыть горловую точку, как сделал когда-то Учитель и с ним самим… но сердце Элиара дрогнуло. Это было слишком жестоко. В конце концов, частичное пленение уже делает применение духовной силы затруднительным, а в таком состоянии – почти невозможным. Да и он всегда будет рядом с Учителем, чтобы проконтролировать.

Не произнеся более ни слова, Элиар помог Совершенному подняться и усадил его в глубокое кресло, вновь ощущая прочную связь с этим человеком из прошлого. Разорванную когда-то духовную связь Учителя и ученика.

Глаза Красного Феникса были полуприкрыты – в них отражалось страдание. Чуть заострившиеся скулы придавали нежному и юному лицу прежнюю строгость из прошлого. Чувствуя угрызения совести, Элиар решил не заканчивать ритуал. Благоговейно преклонив колени у ног наставника, кочевник терпеливо ждал, пока Учитель придет в себя и привыкнет к давлению наложенного вервия.

Поняв, что ученик его удовлетворен и не собирается продолжать, Элирий молча поднялся и, оправив тяжелые одежды, проследовал к заветному выходу. Оставаясь на некотором расстоянии, Элиар последовал за ним.

Внешние двери Красных покоев были не заперты, но Совершенный демонстративно остановился перед ними, ожидая. Элиар с готовностью распахнул створки и почтительно посторонился: его светлость мессир Элирий Лестер Лар вышел в ватную тишину коридора.

За дверями оказалась длинная галерея, ведущая в центральную часть храмового ансамбля. В былые годы Красный Феникс хорошо знал Янтарную цитадель, но все же замедлил шаг и позволил ученику идти первым, как приличествовало его нынешнему статусу. Так шли они по знакомым переходам, в молчании ступали под высокими стрельчатыми сводами. Под контролем вервия Элирию только и оставалось, что следовать за своим пленителем без надежды противостоять ему.

Вокруг было тихо, слишком тихо. Элирий отчетливо помнил лимонно-желтых канареек Бенну, что весело щебетали здесь в прежние времена. Красивые певчие птицы в высоких клетках. Адепты в гардениевых одеяниях хлопотливо сновали по своим делам, но сейчас – повсюду было пусто. Канареек давно не держали. И даже ярко-желтые пятна форзиции, обильно цветущей прежде, не попадались на глаза. Золотые облака мимозы также растаяли, растворились в течении дней.

Лабиринт коридоров наконец прервался. Стоило Элирию пересечь порог и выйти на просторную открытую террасу, как в лицо брызнул яркий свет.

Солнце? С ним было что-то не так.

Солнце неожиданно сильно ударило по глазам. Очень больно! Пораженный, Красный Феникс отшатнулся было назад, но, ослепнув, замер на месте и беспомощно поплыл в океане света.

Солнце целило прямо в глаза и прятало город в сиянии. На время потеряв точку опоры, Элирий инстинктивно заморгал и, не выдержав, совсем зажмурился: солнечные лучи продолжали яростно биться о закрытые веки. Не виденное так давно, благословенное живое светило жестоко обмануло его ожидания.

Земля качалась. Свет был слишком ярким, чтобы что-то различить, – а потом стал черным. Черный воздух давил и прижимал к земле, пылью горел в горле, и Элирий отчаянно закашлялся. Дыхание перехватило. Вместо вдохов получались только громкие всхлипы: словно клекот птицы, сбитой стрелой в горло.

Священное тело отказывалось впускать зараженный воздух. Но другого тут не было, и в конце концов пришлось проглотить его.

Постепенно мир перестал раскачиваться, словно палуба после шторма, и мессир Элирий Лестер Лар пришел в себя. Чернота рассеялась, рассосалась, и с террасы открылся великолепный вид на широкие улицы и площади Бенну: город блестел на солнце раскрытой шкатулкой с черным жемчугом.

Это место теперь было не узнать. Над Вечным городом привольно разливался золотом полдень: солнце раскалило улицы, прожигая металл и камень, прожаривая насквозь немногую уцелевшую растительность. Все пространство от неба до земли заливало болезненное для глаз сияние. Спрятаться от него было негде.

Темная фигура ученика вызывающе контрастировала на фоне жгучего света. Арка чистого небосклона сияла над ним, пульсировала голубым и синим. Рыжие волосы Элиара приобрели теплый оттенок меда, а суровое выражение лица как будто смягчилось.

Высоко в звенящей тишине медленно кружились птицы: только хриплый вороний грай эхом отдавался по окрестностям. Но уже в следующий миг звуки торжественного марша поплыли в прозрачном небе, и огромный восьмивратный Бенну содрогнулся от грохота голосов, выкрикивающих славу Великому Иерофанту.

Полноводная людская река могучим потоком текла по улицам. Элиар поднял руку в знак приветствия, длинные боевые когти угрожающе сверкнули на солнце. Вечный город погрузился в гробовое молчание. А уже в следующий миг восторженный многоголосый рев эхом откликнулся на приветствие, многократно отражаясь от полированного камня и мрамора:

– Аве! Аве! Многая лета Великому Иерофанту!

Улучив миг во всеобщей эйфории, Элирий чуть отстал и с любопытством поднял голову. Знамя с таким знакомым и в то же время совершенно не узнаваемым солнцем чернело над бывшей Янтарной цитаделью, а ныне – Волчьим Логовом его ученика. Полотнища тех же штандартов украшали и многие городские фасады, черные гербы и орифламмы с геральдическими символами виднелись тут и там.

Встревоженный Элирий вновь заглянул в сияющее полдневное небо и обомлел. Проницательные глаза его видели иное, неразличимое простыми смертными. Точно такое же изменившееся солнце видел он в Последние Дни Лианора, когда священный первоогонь погас.

И вот теперь, подобно пламенному Первосолнцу Лианора, Красное Солнце Ром-Белиата потеряло духовную силу: в небе висела лишь его бледная тень, солнце-оборотень. Изначальный свет, прогоняющий всякую тьму, рассеялся и иссяк.

Небесное светило переродилось в свой темный антипод.

Красный Феникс облизал пыль с мгновенно пересохших губ. Ясно теперь, почему Элиар не позволял прогулки в дневные часы – не хотел, чтобы он заранее увидел этот безобразный кошмар: черное солнце на фоне сияющего неба. Антрацитовые солнца в затмении отныне сияли над Бенну!

Черное солнце нельзя различить – цвет его имеет духовную природу. Только в краткие периоды затмений обычные люди могут узреть его истинный пугающий лик. Однако, несмотря на это, смотреть на затмившееся солнце открыто и длительно находиться под его лучами не рекомендовали – концентрированный черный свет мог сделать случайных зрителей безумцами или вызвать смертельную болезнь.

Маска и плотная ткань мантии, что были на нем сейчас, частично помогали защититься от солнечного излучения. Черпающим черную силу солнца жрецам защитные маски были не нужны, но, очевидно, они стали тут чем-то элитарным, знаком принадлежности к высшему правящему классу: сам Великий Иерофант и тенью следовавшая за ними Шеата также были в масках.

Элирий понимал: прятаться от гневного взгляда светила, по большому счету, поздно: давно оскверненное солнце несло миру великую опасность. Рассеянный черный свет свободно лился с небес, и именно он был причиной пришедшей на Материк эпидемии черного мора. Избежать губительного влияния излучения никак нельзя, разве что перенести города глубоко под землю, в темные пещеры, куда не просочится ни один солнечный луч.

Незримый черный свет проникал в человеческие тела, вызывая заражение и медленное истечение крови. Страдая от кровотечений, люди мучились месяцами, прежде чем умереть. И все же, несмотря на медлительность, тяжелая болезнь была неостановима и уносила множество жизней. С этой же напастью столкнулись они когда-то в Лианоре. Это катастрофа!

С трудом сохраняя сдержанность, Элирий перевел взгляд на ученика: проклятый свет черного солнца вольготно тек по его венам, даруя запретную силу. Он и другие адепты черной магии не могли заболеть – напротив, они питались тем, что несло большинству населения только лишь смерть. Растворяясь в восприимчивой, извращенной чернокнижными ритуалами крови, черный свет придавал ей особые магические способности.

Солнце расстелило перед кочевником тень, как торжественную ковровую дорожку. Так же черен был и подол титульного одеяния Великого Иерофанта, что тянулся позади тяжелым шлейфом. Золото и чернь: цвета полуденного солнца прошлого и ночного солнца настоящего. Во всем своем великолепии эти порченые солнца отражались в сверкающих вороненых доспехах, окутывая сиянием внушительный силуэт.

Элиар осветил его землю черным солнцем, солнцем отступников и еретиков!..

– Вам не нравится то, что вы видите?

Второй ученик повернул голову, и Элирий неожиданно увяз в чужих глазах, как птица в болоте. Яркие глаза искрились, расцветали, как золотые цветы. Что это – звереныш откровенно насмехается над ним? Или, возможно, ищет одобрения Учителя, как в былые времена?

– Что ты сделал с моим городом? С сияющей Янтарной Слезой Запада?

– Разве не становится янтарь под воздействием пламени солнца черною смолою? – не отвечая, спокойно спросил Элиар. – Разве не помнит Учитель, что изображено на гербе Вечного города Бенну?

Элирий задумался. Символом Ром-Белиата являлся огненно-красный феникс, его собственный родовой знак. Символом же Второго города Оси, если он ничего не путает, была другая мистическая птица.

– Стрикс, – полуутвердительно предположил мессир Элирий Лестер Лар. – Стрикс с золотыми перьями.

Если благородный феникс ассоциировался с поклонением солнцу, подобно ему умирая и возрождаясь внове из пламени, то стрикс с его темными заостренными глазами, длинными крючковатыми когтями и мощными крыльями считался довольно-таки зловещим существом.

Зачем только выбрали такой агрессивный символ для одного из двух великих городов?

– Все верно, ваша светлость. – Элиар кивнул. – Вы сами утверждали этот герб и, наверное, помните, что стрикс – птица-оборотень. Крупный хищник днем и вампир ночью, в темное время она может обращаться в любое существо, видеть вещие сны и общаться с мертвыми. Неудивительно, что и город Бенну обратился к своей теневой ипостаси, едва затмилось солнце Ром-Белиата.

Элирий задумчиво молчал, обдумывая услышанное. Феникс – символ бессмертия, стрикс – символ единства жизни и смерти. Два центра мира, два великих города Оси противостояли друг другу, пока не пришел Красный Волк и одним движением не смел их, как детские игрушки с письменного стола. Тогда вечность феникса закончилась, а стрикс воплотился только в одной из непримиримых противоположностей.

– Двум солнцам не место на небосклоне, – устремив взгляд на полную народа площадь пред храмом, сказал ему новый бог нового мира. – Красное Солнце зашло. Но поднялось новое солнце. От изрезанных берегов бухты Красного Трепанга до гордых склонов Облачного плато – с тех самых пор все в мире принадлежит мне, и все жертвы на алтарях возносятся во славу Черного Солнца.

Как бы ни был надменен Красный Феникс, а он вынужден был признать, что никогда не сосредотачивал в своих руках столь огромную власть. Совершенный покривил бы душой, сказав, что остался равнодушен к столь откровенной демонстрации силы, но ему удалось удержать на лице именно такое, ледяное и безразличное выражение, сдобрив его презрительной усмешкой. Почему-то казалось, будто Элиар сумеет различить его реакцию, несмотря на маску.

Лишившись покровительства Надмирья, ныне канувшие в небытие чародеи Черного Лианора черпали силу не из благословения, а из проклятия небожителей. Точно так же поступает сейчас и обратившийся ко тьме Элиар. Таким образом то, что питает его Второго ученика, будет убивать его самого.

Золотое солнце ярче вспыхнуло в глазах волчонка, и мессир Элирий Лестер Лар неожиданно для себя окунулся в ласковое тепло этого солнечного взгляда. Золотые глаза заняли полнеба. Статная фигура ученика встала между ним и порченым солнцем: был виден лишь черный абрис, залитый сиянием.

Темную силу и красоту Черного жреца только усиливала яркая голубизна полуденного небосклона. Но, заставив себя высокомерно отвернуться, Красный Феникс перестал смотреть на ученика.

Глава 18. Без благословения Учителя

Эпоха Черного Солнца. Год 359.

Сезон пробуждения насекомых

Просыпаются первые насекомые.

День семнадцатый от пробуждения

Бенну. Цитадель Волчье Логово

*киноварью*

Коротко поприветствовав истово восхваляющий его народ Бенну, Элиар направился к пришвартованному у пирса цитадели воздушному судну. Кидая по сторонам напряженные взгляды, Красный Феникс молча последовал за ним.

Флагманский корабль под черными крыльями парусов ждал только их, чтобы взмыть ввысь. В прозрачном небе над городом уже зависли готовые отправиться в путь несколько десятков быстроходных боевых кораблей каких-то новых, усовершенствованных конструкций. Кажется, под яростным ликом черного солнца Второй ученик и вправду собирался повести на север целый флот.

Это впечатляло.

Современные трехмачтовые фрегаты Бенну были не слишком-то похожи на милые сердцу старинные галеоны Лианора – единственные корабли того времени, которые могли пересекать океан. С раннего детства Элирий всею душой любил море и большие, похожие на птиц парусники. Он помнил берега Лазоревых гаваней, белоснежные от ракушек. Перламутровые раковинки сияли на дне, хорошо различимые в прозрачной воде. Скопления ярко-зеленых водорослей и морской травы яркими пятнами колыхались в этой прозрачности. Покорившие воду и ветер, изящные птицы из дерева и парусины разворачивали широкие крылья и стремительно летели над волной.

Пока Элирий был мал, он еще не знал куда. Он еще не знал, что красивые крылатые корабли летят на войну. Обрушившись на Материк, они сотрясли сушу, как неистовый морской шторм.

Совсем ребенком Элирию нравились пасмурные дни и тяжелые облака цвета пепла. Танцующий с ветром дождь со всех сторон бросал холодные круглые капли: от воды почти невозможно было защититься зонтом из плотной промасленной бумаги. Дождь приносил с собой крохотные кусочки неба и моря. Капли текли по щекам, по шее, солоноватые от заветной близости океана, а сердце захлестывало дождем и головокружительным вкусом свободы, надолго остающемся на языке… горьким и терпким, как привкус едкой морской соли и йода.

Он еще не догадывался тогда, что появился на свет в самое несчастливое время, в эпоху Затмения, названную впоследствии Последними Днями Лианора; не подозревал, что священное солнце уже переродилось у них над головами, что они обречены. Солнце небожителей больше не было ласково к богоизбранному народу, не дарило благословений. Губительные лучи светила понемногу проникали в кровь, проходя сквозь одежды, проницая даже тяжелые стальные латы. Солнце Лианора затмилось и заставляло людей жестоко страдать от черного недуга; заставляло умирать в муках даже могучих мореходов, чей век намного длиннее века обычных смертных.

Надо сказать, усовершенствовалась не только конструкция кораблей. Элирий не смог удержаться от удивления и вновь порадовался, что лицо его скрыто маской. Раньше корабли не поднимались в воздух. Для такого, должно быть, требуется филигранное мастерство и умелое использование энергии солнца. Замечательное достижение! Длительные путешествия верхом никогда не доставляли Красному Фениксу удовольствия, в отличие от Второго ученика, который трепетно любил лошадей и держался в седле как молодой бог.

Ветер пел на вантах, резкие хлопки парусов напоминали щелканье бича. Ступив на палубу, Элирий внимательно огляделся и прошел вслед за волчонком в приготовленную для него каюту с большим панорамным окном.

Город внизу сверкал от солнца. Черные крыши, густо-медовые стены, на каждом шпиле – фигурный золотой флюгер… где традиционное солнце, где стрикс с острыми как ножи перьями, а где летящий дракон. Помимо воли Элирий задумался о драконе: как он оказался на изящных кованых фигурках флюгеров? Припоминая все, что память избирательно возвратила из прошлого, Красный Феникс не мог найти ничего, что связывало бы Бенну с этим древним символом.

Дракон – божественная сущность, вторая ипостась высших небожителей. Только самые могущественные жрецы могли принимать ее. В прежние времена такими были верховные жрецы храма Тысячи Солнц на Лианоре. Зверем души Ишерхэ также был дракон, но серебряный, а этот, на флюгерах, – зловещий, аспидно-черный, как клякса густой туши. Такой зверь души был у ее отца, темного бога Инайрэ… В какой-то момент Элирий почти зримо представил его: антрацитовая чешуя сияет, отливая золотистым зеркальным блеском, словно ночное солнце, длинные хищные когти переливаются яркими бликами… завораживающе и страшно.

Никто не может противостоять дракону: поднимаясь на гребне первобытной силы, дракон сокрушает все на своем пути. Даже сам мессир Элирий Лестер Лар не достиг такого поразительного духовного уровня, чтобы суметь воплотиться драконом. Однако его собственный зверь души, огненный феникс, встречался крайне редко, – уникальная ипостась, говорящая об уникальной судьбе. Феникс повелевал священной стихией огня, хотя и не считался, в отличие от дракона, олицетворением чистой силы.

Палуба круто взмыла вверх: огромная туша фрегата с легкостью поднималась все выше. Солнечный свет подхватил ее, словно могучего кита, и уверенно держал в воздухе, как если бы впечатляющий размерами флагман был не тяжелее перышка. Набрав высоту над бывшей Янтарной цитаделью, военный корабль быстро выровнял крен и пустился в длинный путь на север. Чернильно-золотой, пышно цветущий Бенну, окруженный полями желтого тысячелистника и барбариса, отдалился и в конце концов исчез в пелене облаков, которые милосердно укрыли город от несущих смерть лучей переродившегося солнца.

Откуда-то налетел сильный боковой ветер. Мало-помалу началось волнение, будто судно плыло не по воздуху, а, как в старые добрые времена, по воде, когда высокая штормовая волна без устали качала корабль и грозный рев океана бился в уши. Провалившийся было в полудрему Элирий недовольно поморщился от тряски и вновь молча глянул в овальное окно каюты. Облака сгустились, мятым шелком раскинувшись под ними. Земля больше не виднелась за бортом, и это рождало странное ощущение безвременья и нереальности происходящего.

Будто они плывут в серебряно-голубом сновидении, вне мира, паря над маревной бездной вспененного облаками небосклона.

– Перелет в Ангу долог и однообразен, мессир, – заметив, что мысли его далеко, вполголоса обратился Элиар. – Пейзажи не развлекут вас – мы слишком высоко. Если пожелаете, я дам вашей светлости немного млечного макового сока, и вы крепко заснете. Это поможет легче перенести утомительное ожидание и бортовую качку.

Черные печати духовного пленения на миг проявились на запястьях, и память свободы больно резанула сердце. Свободы, которая навсегда осталась там, на далеко вдающейся в море узкой стреле пирса, где находили покой старые корабли, способные пересечь океан.

С головы до ног опутанный вервием, Элирий мог лишь согласно кивнуть.

– Хорошо, – бесцветным голосом сказал он и отвернулся от окна.

В самом деле, почему бы не воспользоваться временем с пользой и не отдохнуть как следует? Помимо всех прочих тревог, с наложенными печатями Черного жреца Элирий чувствовал себя уязвимым и беззащитным, словно самый обычный человек. Что и говорить, все это мало способствовало успокоению.

– Останься здесь, пока я не засну, – как можно более небрежным тоном то ли разрешил, то ли приказал Красный Феникс Лианора, чувствуя, как его накрывает газовая вуаль дремоты.

* * *

Эпоха Красного Солнца. Год 280.

Зимнее солнцестояние

Делятся зимним вином

Ром-Белиат. Красная цитадель

*черной тушью*

Освещение грандиозного многоярусного зала впечатляло – храмовые служки постарались на славу.

Тонкие, завитые длинными узкими спиралями свечи сверкали в люстрах и канделябрах, освещая изысканное убранство храма Закатного Солнца. Огненное зарево вздымалось высоко, но не могло согреть: ледяной и строгий, храм походил на застывший на морозе клинок, обагренный жертвенной кровью.

Нынешней материнской ночью, самой долгой ночью года, холод достигал наивысшей точки. Каждый, кому выпала честь присутствовать на церемонии, мог в полной мере прочувствовать студеное дыхание зимы – стены были пропитаны им щедро, как торт кремом. Снаружи люто свирепствовали морозы, внутри же хотелось укутаться плотнее в наброшенную поверх сутаны багряную жреческую мантию: в самом сердце зимы выходцу с глубокого юга привычно не хватало тепла.

Главный храмовый зал имел продолговатую овальную форму и, помимо двух основных входов – для приглашенных гостей и хозяев – несколько потайных дверей, искусно задрапированных гобеленами. Колонны из крапчатого камня изящно поддерживали высокие своды потолка. Витиеватые узоры орнаментов походили на языки солнечного пламени, удлиненные вершины стрельчатых арок решительно устремлялись ввысь, в Надмирье. В одном полукружье зала располагалось ступенчатое возвышение и престол Великого Иерофанта, по обе стороны которого сейчас недвижно стояли оба его ученика, – конечно, на второй ступени и на почтительном расстоянии друг от друга. Пространство за престолом представляло собою сплошной витраж, в дневное время насквозь пронизанный светом. Почти полностью прозрачный верхний ярус главного нефа рождал в душе тихое чувство благоговения и покоя.

Зимнее солнцестояние – великий праздник перелома, перемены зимы, окончания темной половины годы, после которой маленькими шагами мир вставал на путь к новой пленительной весне. Сегодня в храме собралась вся элита общества. Высшая аристократия титульного народа Совершенных и отдельные представители древних родов зависимых народов непринужденно раскланивались и поддерживали вежливые светские беседы. Праздничная служба еще не началась: ожидали появления Учителя, чтобы начать торжество.

За минувшие годы Элиар успел глубоко проникнуться духом учения Совершенных и полюбил торжественный и нарядный храм Закатного Солнца. Преемник храма Тысячи Солнц, тот носил титул Великой базилики и считался главным храмом Материка, подчиняясь непосредственно Великому Иерофанту. Это давало острое чувство гордости, сопричастности чему-то большему, недоступному простым смертным.

Члены Красного ордена то и дело приближались к Элиару, спеша заверить в безграничной радости по поводу обретения им высокой должности Стратилата – главы Тайной Страты, внешней и внутренней военной разведки Ром-Белиата. Это была важная и по-настоящему влиятельная должность, а потому Элиар ни секунды не сомневался: сегодня отметятся с поздравлениями все, кому позволяет их статус в обществе, а прочие при встрече станут кланяться ниже и опасливей, опустив глаза в пол.

Подумать только, как неумолимо бежит вперед время: вот уже целых шесть лет минуло с тех пор, как кочевник оставил родные степи Халдора. С тех пор положение его в Ром-Белиате значительно упрочилось: низкорожденному чужаку удалось стремительно взойти по ступеням храмовой иерархии, и теперь никто не посмел бы косо глянуть в его сторону, хотя на шее Элиара по-прежнему горело позорное рабское клеймо – большая печать контроля Запертого Солнца.