Текст книги "Черное Солнце. За что убивают Учителей"

Есть вещи, которые не меняются и которым не суждено измениться никогда.

Священная ночь смены сезонов была в разгаре, близился сакральный час Зимнего солнцестояния. Чуть приглушенно заиграли храмовые музыканты. Разговоры и посторонние звуки постепенно смолкали, присутствующие невольно прислушивались к плавной, чуть монотонной мелодии, мало-помалу обращая на нее все свое внимание. Звук колебался, как приливная волна в океане, мягко вводя в состояние транса. Музыка становилась сладкой, ало-золотой – в нее уже добавили щепотку краски.

Терпкий мед обволакивал сознание, делая мысли мягкими и тягучими, и в конце концов совсем смешивался с ними. Приготовляя путь верховному жрецу, в музыку один за другим вливались голоса храмовых певцов. Нараспев, словно молитва, зазвучали гимны Ром-Белиату: чарующе звенел язык ли-ан, словно специально созданный для высокой поэзии. Голоса Совершенных старательно поддержали певцов, воспевая славу великому городу. Увлекаемый и искусно направляемый мастерами своего дела, в зале стихийно образовался настоящий хор: полноводная река звука объединила людские сердца и понесла их в одном направлении. Инструменты звучали громче и разнообразнее, темп постепенно убыстрялся…

Заполняя собой все, мелодия близилась к катарсису.

Уже не единожды Элиар видел происходящее. Эмоции, переживаемые людьми в толпе, неизменно сильнее и интенсивнее тех, что испытывают поодиночке, и эмоции эти намного легче направить в нужное русло. Общее возбуждение нарастало, апогей его пришелся точно на последние звуки сотканной служителями храма песни. Последние аккорды прозвучали резко, как удары сердца, и оборвались.

В следующий миг на зал обрушилась благоговейная тишина, и зычный голос глашатая прокричал хорошо знакомые титулы:

– Его светлость мессир Элирий Лестер Лар, Совершенный, рожденный на Священном острове, Великий Иерофант Ром-Белиата, Наместник небожителей на земле, верховный жрец храма Закатного Солнца, глава Красного ордена, обладатель священного цвета, называемый также Красным Фениксом Лианора!

Пламя свечей колыхнулось и на долю секунды погасло, вызвав в чутком сердце Элиара болезненный спазм. Элиар обладал редким даром Видящего и сразу узнал иллюзию, к которым Учитель втайне тяготел больше, нежели к убийственной стихии красного огня. В зале был наведен первоклассный, мастерский мираж, и он в мгновение ока незаметно унес их всех в мнимый мир, подвластный верховному жрецу.

Непосвященным подобное казалось безобидным чародейством, уделом фокусников, что на деле было не так: если разум поверит в мираж, примет за единственную реальность, создатель его становится всемогущ. Возможности к сопротивлению внутри чужой иллюзии очень сильно ограничены.

Мало кто знал это достоверно, но Учитель был дуалистом, в равной мере способным подчинить себе сразу две стихии. Тому же принципу он обучал и обоих своих воспитанников. Особенно преуспел в неверной науке иллюзий Яниэр. Мастерски уходя в невидимость, он умел наносить молниеносные и точные удары, не будучи от природы слишком хорошим бойцом. Сам Элиар с трудом осваивал обманные техники, предпочитая что-то более честное и осязаемое, но научился неплохо распознавать тонкие игры иллюзионистов, такие, как сейчас.

Наконец, когда появление его подготовили, царственной походкой в зал вступил сам Великий Иерофант. Учитель был облачен в церемониальные одежды цвета киновари и меди: тяжелые шелка щедро украшали рубины и серебряная филигрань, сплетавшаяся в затейливые гербовые узоры пионов. Этим отчасти и объяснялся впечатляюще медленный, воплощенный достоинства шаг: титульный наряд весил не меньше, чем полный воинский доспех. Ни снять, ни надеть его самостоятельно Учитель, разумеется, не мог, да и любое передвижение было затруднительно. Длинные рукава одежд напоминали яркие крылья феникса, повелителя огня: на них буйно разливался цвет крови и пламени, горел сакральный цвет зари. Одетый в эти алые крылья Учитель зримо напоминал сейчас собственного духовного зверя.

Впавшие в религиозный транс представители низших народов при виде Наместника небожителей дружно повалились ниц. Согласно этикету Совершенные поначалу преклонили колено, но и они один за другим присоединялись к распростершимся на полу, опасаясь проявить недостаточно почтения и привлечь тем самым ненужное внимание. Его светлость мессир Элирий Лестер Лар без слов наблюдал за этой картиной и, когда никто из присутствующих, кроме его личных учеников, не остался стоять на ногах, удовлетворенно кивнул: покорность никогда не бывает лишней.

Повинуясь знаку, храмовые певцы вновь затянули псалмы, на сей раз посвященные милостям небожителей. В перспективе замаячившей на горизонте войны с Бенну жителям Ром-Белиата требовалось поднять боевой дух и вселить уверенность в победе, а потому сегодняшняя церемония пришлась как нельзя кстати.

Бенну был серьезным соперником. Он рос год от года и уже открыто, не скрывая имперских амбиций, претендовал на звание Первого города Оси. Этот хищный город-спрут успел опутать цепкими щупальцами все западное янтароносное побережье. Несмотря на скрытое противодействие Ром-Белиата, за последнее десятилетие Бенну достиг пика своего влияния и по факту мог считаться самым большим и мощным городом Материка.

Элиар поморщился, припоминая шумное и многолюдное место, так не похожее на укрытый сокровенной тишиной Ром-Белиат. Густонаселенный Бенну столь огромен, что невозможно выделить в нем единый центр. Конечно, официально и географически сердцем Вечного города считалась Янтарная цитадель, однако существовали также признанные центры деловой активности или культурной жизни, исторический центр или центр народных развлечений, центр для приезжих, а также центр поминовения – некрополь. Бенну представлял собой правильный восьмиугольник и имел восемь больших ворот, расположенных по сторонам света. От них расходились широкие лучи основных торговых трактов. По этим дорогам и зимой, и летом текли караваны с товарами, а рядом с каждыми воротами постепенно формировался свой городской центр и очаг народной жизни.

Несмотря на частые размолвки с Красным Фениксом, неизменно выливавшиеся в прескверное настроение наставника, Ишерхэ продолжала поддерживать Ром-Белиат, и Игнаций, глава храма Полуденного Солнца, постепенно терял терпение, а вместе с ним и страх. Всем становилось ясно: Ром-Белиат сможет сопротивляться небывалому размаху экспансии Бенну еще какое-то время, но в долгосрочной перспективе в этом противостоянии не победить.

Увы, Учитель ошибся в своем стремлении сделать Ром-Белиат осколком великого прошлого Лианора, закрыть его и изолировать, огородить от проникновения других цивилизаций. Спору нет: Запретный город прекрасен и изыскан, он услаждает глаз и сердце, но в то же время слаб, как цветок, выращенный искусственно и защищенный только своими шипами.

В противоположность Ром-Белиату, Бенну был силен и богат: утопая в роскоши, он оправдывал прозвание Золотого города. Изначально Учитель планировал усиливать влияние и контроль над Материком именно за счет Бенну, самому же пребывая в благости Ром-Белиата. Учитель не предусмотрел, что с каждым годом учеников с чистой кровью будет рождаться все меньше, а Бенну в конце концов не только отвернется от своего создателя, но и обернется против него с оружием в руках.

На данный момент Красный Феникс был сильнее любого жреца Материка, – но он был один, а в одиночку не остановить лавину.

Итак, это была жестокая ошибка, за которую всем им придется заплатить. Общество Совершенных раскололось само в себе. Почти покорив Материк, они вновь приходят к необходимости войны, и с кем же – со своими собратьями. Похоже, война неизбежна и неискоренима. В самой сути человека заложена тяга к покорению и разрушению, заложено зло. Как бы не вышло так, что игра уже проиграна в любом случае, и они лишь оттягивают неизбежное…

Погрузившись в невеселые прогнозы, Элиар почти не следил за привычным ходом церемонии, как вдруг что-то в ней пошло не так. Поползший по рядам гостей недоуменный шепоток резко выдернул Красного Волка из собственных мыслей и вернул на грешную землю. Гости волновались и громко шушукались, и было от чего!

Женская фигура отделилась от толпы присутствующих и смело направилась прямиком к Учителю. Голову незнакомки целомудренно покрывал капюшон, однако остальные детали одежды были весьма далеки от скромности, и не думая скрывать осиную талию и высокую соблазнительную грудь. Тонкие, изящные, как ветви жасмина руки и запястья двигались словно бы в танце, едва различимые в тени капюшона губы тронула зовущая полуулыбка… Учитель, кажется, тоже бросил взгляд на эти дразнящие губы, и Элиар внезапно разозлился.

Несколько быстрых шагов, которые никто не догадался пресечь – и нахальная девица успела совсем близко подойти к Великому Иерофанту. Не дав никому опомниться, незнакомка не преминула тут же преклонить колени, прежде всех прося благословения. Такое нарушение регламента никуда не годилось!

Донельзя раздосадованный, Элиар поймал брошенный мимоходом взгляд Яниэра, в котором мелькнула снисходительная усмешка. Первый ученик сориентировался мгновенно: спустившись с возвышения, он сделал то же, что и девица, тем самым давая Учителю возможность красиво выйти из сложившейся неловкой ситуации. Первое благословение должно было достаться Первому ученику, таков закон. И далее – по иерархии, в которой каждый хорошо знал свое место.

Элиар застыл, с ужасом глядя на то, как Учитель благословляет Яниэра, а сразу за ним – неизвестную, что посмела вмешаться в установленный порядок церемонии и занять место Второго ученика!

Безрассудное и глупое поведение. С другой стороны, Элиар отчасти мог понять его мотивы: мотылек бесстрашно летит на огонь, потому что огонь слишком прекрасен, чтобы устоять. Вся красота этого мира, увы, требует жертв. Кому как не жрецам хорошо знать об этом.

Великий Иерофант развернулся и направил свои лотосные стопы к престолу, а Яниэр, поднявшись, увел получившую второе благословение куда-то во внутренние помещения храма. Молодое лицо ее наконец показалось из-под глубокого капюшона, и Элиар узнал Совершенную.

Агния Ивица Лира. Еще совсем девчонка, но особа безукоризненно чистой крови и вдобавок – наследница древней династии Первородных.

Помимо воли в сердце Элиара разгорался пожар. Как мог Учитель так поступить с ним? Как мог пойти на поводу у нахалки и не отказать ей в ее дерзости? На глазах у всех наставник как будто отрекся от Второго ученика, не дав то, что причиталось ему по праву.

Тем временем к престолу Великого Иерофанта уже выстроилась длинная очередь из храмовой элиты и цвета родовой знати Ром-Белиата, вклиниться в которую представлялось неуместным, унизительным, да и просто глупым. Он должен был получить свое благословение вторым, а не третьим и не десятым. Но его отняли и отдали другому. Момент упущен, тут уже ничего не поделать.

Дурной знак. Это будет тяжелый год – без благословения Учителя.

В груди разливалась горячая кислота, руки сами собою сжимались в кулаки. Но, стиснув зубы, Элиар остался на своем посту и молча смотрел, как долго не иссякает полноводная людская река, текущая к престолу Великого Иерофанта, как в ладонях его переливается красноватая искорка закатного солнечного света, похожая на цветок алой вишни. Вновь и вновь Учитель воздевает алое крыло феникса, крылатую руку в тяжелом, расшитом серебром и драгоценностями рукаве. Вновь и вновь простирает ее над склонившимися головами, даруя священное благословение небожителей.

На пороге трудной войны даруя это клятое благословение всем, кто хотел, но только не ему.

Глава 19. Дракон собирает звезды

Эпоха Черного Солнца. Год 359.

Сезон пробуждения насекомых

Куколки превращаются в бабочек.

День восемнадцатый от пробуждения

Ангу. Цитадель Белых Лун

*киноварью*

Элирий очнулся ото сна и, взволнованно дыша, открыл глаза.

Осторожно придерживаемая чужой ладонью, голова его мирно покоилась на коленях ученика, на широком черном рукаве, расшитом солнцами. Волчонок, похоже, изо всех сил старался уберечь дорогого наставника от неудобств сильной качки и резких толчков, случающихся при передвижении воздушного судна.

Придя в чувство, понемногу Элирий успокоил некстати сбившийся ритм дыхания. Взбудораженный сном о прошлом, в котором воспитаннику оказалось демонстративно не нужно его благословение, усилием воли Красный Феникс возвратил себя в неясную реальность настоящего. В разбавленной звездным светом полутьме каюты масляные лампы блестели темной медью. Мерцая желтым, они уютно разливали вокруг себя озерца теплого света, а Второй ученик встревоженно смотрел на него сверху вниз глазами цвета осеннего золота, потемневшими от беспокойства.

Должно быть, он слишком тревожно спал, вздыхал или снова что-то говорил во сне…

– Все закончилось, – тихо и ободряюще произнес Элиар, не отрывая взгляда от его лица. – Что бы ни случилось, это уже в прошлом.

Все верно. Всего лишь воспоминание, крохотный осколок памяти… пусть острый, но совершенно бесполезный. Как и сказал волчонок, то, что осталось в прошлом, не имеет никакого отношения к нынешнему времени. Но все же, кажется, у него была тогда еще одна ученица… совсем юная девушка… что с нею сталось, жива ли она сейчас?

За стеклами стояла ночь, и на душе было так же зыбко и темно. Корабль парил в черном ветреном море, на границе двух миров – смертных и небожителей. Элирий молча поднялся на ноги и подошел к окну. Под воздействием макового молока он проспал почти целые сутки, а время меж тем неуклонно тянулось к рассвету: звезды готовились погаснуть, как отблеск сна, отблеск его давно исчезнувшей жизни.

Но пока звезды были повсюду, и это оказалось удивительно воодушевляющим зрелищем. Замерев у окна, Элирий невольно залюбовался ими: замерзшие огни усыпали весь небосклон и будто перемигивались друг с другом. После утомительного заточения в темнице Красных покоев от созерцания яркого звездного пейзажа захватывало дух. Совсем рядом звезды подрагивали от наполнявшего паруса юго-западного ветра. Они висели над самыми вершинами гор – так близко, на расстоянии вытянутой руки! – и, кажется, кое-где лежали прямо на белом снегу, посеребренные светом обновленной луны. Неверный жемчужно-пепельный свет разливался вокруг и делал мир еще более нереальным и странным.

Это слабое свечение ночного неба можно было наблюдать лишь однажды в месяц, незадолго до новолуния, и сейчас оно создавало четкие, будто вырезанные ножом переходы теней меж живописными долинами и острыми горными пиками Ангу. Воистину мистически прекрасное время!

Путь подходил к концу, мало-помалу они приближались к пункту назначения: под вереницей быстроходных военных кораблей гордо вставало неприступное Облачное плато – исконные земли владетелей Севера. Сверкающие снегом обширные пространства распахнулись во все стороны, насколько хватало глаз, а вдалеке, на краю света, на самом пределе зрения, сурово темнел Ледовитый океан, огромным пронзительно-синим китом грузно ворочаясь на горизонте.

Элирий покачал головой – Полуденное море, когда-то омывавшее густо поросшие примулой, окутанные цветением медуницы берега Лианора, было совсем другим. Но нет проку сравнивать: разве в этой холодной туманной земле может быть хоть что-то, согревающее сердце?

Долгая ночь доживала последние мгновения – надвигалась заря. Молочные леденцы звезд бледнели и таяли, растворяясь в сиянии более сильного дневного светила, и исчезали один за другим. Вот и рассвет! Снега Ангу заискрились ярче, будто бриллиантовые. Белое солнце Севера, тяжелое, покрытое сверкающим льдом, а может, и вовсе сделанное изо льда, луч за лучом разбивало оковы ночи; и с каждым ударом рассвета, похожим на удар гулкого медного колокола, Элирию становилось легче дышать.

С боем вырванная из тьмы, перед глазами открылась круговая панорама Ангу. Смягченная расстоянием и деликатными красками утренней зари, она была восхитительно нежна. Тут и там возвышались серебряные башни скал, покрытых шапками снега; издалека виднелись высокие луга, заоблачные пики, белые нити водопадов и чистейших горных ключей, тянувшихся по ущельям. Неуклонно приближаясь, с севера росли могучие горы со ступенчатыми валами вековых сосен, где и занимал стратегически выгодное положение гордый Неприсоединившийся город.

Дремали горы, звенела северная тишина. Ангу, ледяной цветок севера, распускался под ними.

Само название Ангу означало «Чаша, наполненная облаками». И это в самом деле соответствовало действительности: очертания острых вершин скрывались в облачной дымке, тонули в сизом тумане, а кое-где были размыты дождем, до которого они пока еще не добрались. Элирий одобрительно кивнул: тончайшие шелка облаков, по-видимому, имели частично искусственное происхождение и день за днем прятали Ангу от губительных лучей переродившегося черного солнца.

Легкость, прозрачность, крепость – привычные ощущения северной природы наполнили сердце. Несмотря на весенний сезон, на Облачном плато по-прежнему было прохладно. Что и говорить, даже летом здесь довольно-таки свежо, а уж суровую зиму с легкостью можно использовать в качестве оружия.

Элирий поежился и со вздохом отступил от окна: высокогорный климат Ангу всегда казался ему слишком промозглым, а с рождения привычный к южной жаре Элиар и вовсе терпеть не мог здешние края. Немудрено, что волчонок так долго сопротивлялся безобидной идее лететь сюда, хотя, конечно, что-то подсказывало Элирию, что климатические особенности Серебряной Звезды Севера – не единственная причина этого мрачного упрямства.

– Мы приближаемся к Ангу, мессир, – тем временем негромко объявил Элиар. – Вам лучше сесть.

Элирий бросил на ученика полувзгляд через плечо и в ту же секунду почувствовал ощутимый толчок и головокружение – корабль начал снижаться.

– Хорошо.

Ангу – запертый в древних ледниках город, укутанный снеговыми облаками, окруженный полями белого клевера. никогда не любил чужаков. Шли годы, великие города строились, входили в силу и рассыпались в прах, исчезая в равнодушных жерновах времени. И только Ангу, Неприсоединившийся город, стоял незыблемо и неизменно, подобный навеки застывшему во льдах нежному цветку магнолии.

Качка наконец прекратилась – путешествие закончилось. Коротко извинившись, Элиар первым сошел с корабля, подав знак им с появившейся как тень Шеатой следовать неотступно.

Снаружи лил дождь: глаза немедленно заволокла влажная серая муть. Воздух был настолько чист и свеж, что имел свой вкус. Повеяло холодом, смолистым и ледяным запахом сосен под шапками мокрого снега; но все равно – здесь пахло весной. Настоящий бальзам для растревоженного сомнениями сердца.

Все в северном мире оказалось приятного глазу полупрозрачного серого цвета. Искусственная облачная завеса после агрессивного, будоражащего солнца Бенну успокаивала, а холодные горные просторы действовали очищающе: мрак в душе Элирия начал понемногу рассеиваться, и он уверенно шагнул куда-то в неизвестность вслед за учеником.

Сейчас они находились высоко, очень высоко над уровнем моря: жители Ангу, должно быть, ближе всех прочих смертных подобрались к небожителям. Флагманский корабль пришвартовался к главному дворцовому пирсу, ведущему к одной из сторожевых башен. Переведя взгляд дальше, Элирий увидел у ворот небольшую группу встречающих их людей, среди которых, как луна среди звезд, выделялся его Первый ученик.

В сияющих белых мехах и серебряной диадеме верховного жреца Яниэр выглядел еще более величественно и благородно, чем прежде, – словно белая статуя, что ослепительней снега. Изящный длинный веер со спицами из белой стали прятался среди поясных украшений и в сложенном состоянии казался совсем неопасным, но Элирий припомнил: Яниэр в совершенстве владел этим оружием. В отличие от Элиара, выходец из Ангу не любил прямого контакта клинков, но движения его веера были так же стремительны, как и удары Когтя Дракона. Особые вибрации этого тяжелого боевого веера могли на расстоянии не только разрушить слабую человеческую плоть, но и, если понадобится, расколоть самый прочный камень. Однако главным духовным оружием его оставалось знаменитое Крыло Журавля – сладкоголосая кифара, чья смертоносная музыка не имела равных по чистоте и силе звука.

Владетель Ангу был утончен и высокомерен, как чистый утренний свет. В вытянутых руках его лежал зонт от дождя, формой и цветочным рисунком напоминающий старинные зонты аристократов Лианора. Яниэр шагнул было вперед, намереваясь раскрыть его над наставником, но в то же мгновенье одним-единственным небрежным щелчком пальцев Элиар установил от спущенных сходен до дверей в башню длинный воздушный барьер. Теперь дождевая вода лилась и собиралась по обе стороны дороги, бессильная замочить путешественников.

Белый мрамор блестел под ногами. Некоторое время молча полюбовавшись на стены из дождя, образовавшие своеобразный коридор, Элирий ступил внутрь, мысленно закатывая глаза от очередной ненавязчивой демонстрации мастерства. Однако как наставник он вынужден был признать: Второй ученик и в самом деле поднаторел в формировании барьеров различной величины и сложности. Впрочем, стихия воздуха всегда легко поддавалась Элиару. Он – ветер и ураган, буря, способная разметать все на своем пути. Сердце его – навсегда пронзенное ветром вольных степей.

И если огонь был стихией могущества и безграничной власти, то воздух – стихией свободы и непокорности.

Отдав ставший ненужным зонт спутнице, Яниэр сделал несколько шагов навстречу и замер: наложенное на Элирия вервие бесцветия даже вблизи мешало различить силу его крови, узнать дух солнечного огня. Заметив разрешительный кивок волчонка, Элирий снял маску. Едва взглянув ему в лицо, Яниэр немедленно распростерся ниц и припал к его стопам, как часто делал это прежде.

Потерянный старый мир вмиг окружил мессира Элирия Лестера Лара, словно и не было этих четырех сотен лет, словно остановившаяся тогда жизнь продолжилась с того же места, как ни в чем не бывало. Но все же поддаваться этому ностальгическому очаровательному чувству нельзя. Нельзя забывать, что вокруг не в точности тот же самый мир, и ученики его также уже не те, что раньше.

Элирий не торопился начинать разговор, с пытливым интересом разглядывая Первого ученика, которого видел в последний раз так давно. Яниэр был все так же изящен и утонченно красив, напоминая бабочку с осиным жалом. По правде говоря, во внешности его мало что изменилось, разве что вместо карминных одежд служителя Закатного Солнца теперь ярко переливались снежные меха основателя нового культа, а волосы не были заплетены в привычную свободную косицу, гладким белым шелком свободно спускаясь до поясницы.

– Двери Ангу всегда открыты для Красного Феникса Лианора, – церемонно произнес Яниэр. Скрытая за строгой формальностью, в сдержанном приветствии смутно угадывалась неожиданная приятная искренность.

Только чуткое ухо могло расслышать нюансы и полутона в этом безукоризненном спокойствии. Элирий вдруг припомнил, как в прежние дни любил разгадывать эмоции, почти неразличимые в прохладном, ясном и чистом голосе. Первый ученик, в свою очередь, угождал ему целыми днями, с полуслова улавливая мысли. То были славные времена.

– Учитель, ваш ученик безмерно счастлив видеть вас, – чуть мягче добавил Яниэр, не дождавшись ответа или хотя бы простого кивка. – Все, чем владеет хозяин Севера – в полном вашем распоряжении. Приказывайте, я буду повиноваться.

– Довольно, душа моя, – медленно проговорил Элирий, пристально наблюдая за тем, как бесстрастное лицо Яниэра меняется и оживает при звуках его голоса – мелодичного и тягучего, так хорошо узнаваемого голоса Красного Феникса Лианора, который плетет чеканные узоры и без труда проникает в сердца. – Поднимись.

Явно обрадованный благосклонностью и добрым расположением наставника, Яниэр хотел было вновь припасть к лотосным стопам, но Элирий остановил его, протянув затянутые в перчатки узкие кисти, ладонями кверху. Яниэр почтительно коснулся губами черного шелка запястий и встал, бросив укоризненный взгляд на Элиара, с непроницаемым выражением наблюдавшего за этой сценой.

Наверняка Яниэр заметил печати духовного пленения, тяжелыми путами лежащие на его безоружных руках. Однако известный своей предусмотрительностью Первый ученик ничего не сказал вслух: только склонил голову, приветствуя на своих землях нынешнего Великого Иерофанта и приглашая следовать за ним во дворец. Холодная полуулыбка Яниэра была не нежнее зимней луны.

Дворец владетелей Севера блистал серебром, белоснежным фосфором и хрусталем, напоминая тонкой работы вазу. Словно стремясь попасть в Надмирье, архитектурный ансамбль устремлялся к небу всеми высокими башенками, арками и стенами, а на грешной земле его окружали сады изысканной белой магнолии. Как раз сейчас деревья стояли в цвету. Крупные соцветия усеивали ветви, смотрясь особенно трогательно и ярко в приглушенной серости утра. Деликатный аромат магнолии мешался с плотным запахом устойчивых к заморозкам белых северных роз, которые круглый год радовали глаз в большом открытом розарии перед главным входом. В дальней части его блестели небольшие декоративные пруды, приятные для прогулок.

– Учитель, должно быть, устал с дороги, – войдя внутрь, на всякий случай осведомился Яниэр. – Осмелюсь ли я предложить вам легкую трапезу?

Согласно уговору, Элирий должен был вновь бросить вопросительный взгляд на Второго ученика и, дождавшись кивка, в свою очередь согласиться. Но ничего такого он делать не стал.

Вместо этого пожал плечами и сухо предложил Яниэру обращаться с вопросами напрямую к Элиару, прозрачно давая понять, что от него тут не зависит ровным счетом ничего.

Повисла долгая неловкая пауза, которую никто не хотел прерывать. Но кому-то все же пришлось.

– Я виноват и ничем не заслуживаю доброго расположения Учителя, – в конце концов откликнулся Элиар, с завидной выдержкой демонстрируя отменно-предупредительное обращение. – Должно быть, я плохо исполняю свои обязанности и вызываю только неудовольствие. Чего желает ваша светлость?

– Да, волчонок, ты изрядно утомил меня своей опекой, – равнодушно протянул Элирий, демонстративно смотря только на Яниэра. – Я хочу побеседовать с Первым учеником. Наедине.

Прежде находящиеся в постоянном соперничестве воспитанники напряженно переглянулись.

– Учитель будет в полной безопасности рядом со мной, – стремясь успокоить ясно читающиеся тревоги Элиара, тихо заверил Яниэр. – Ты и твои люди можете проводить время во дворце, как пожелаете, а мы с мессиром, с твоего позволения, ненадолго отправимся в цитадель Белых Лун, закрытую для посещения всем, кто не принадлежит храму Лунного Солнца. Никто не потревожит Учителя там.

Элиар ничего не ответил, и Яниэр, кажется, счел это молчание косвенным признаком согласия, а вовсе не мучительных раздумий. Элирий мысленно усмехнулся: определенно, Первый ученик умел вести переговоры, как и положено бывшему Стратегу. Кажется, именно эту должность одно время занимал он при дворе Ром-Белиата.

– Белая Стрекоза сопроводит тебя и Первого иерарха в ваши покои. – Яниэр кивнул на стоящую ближе прочих миловидную спутницу с так и не пригодившимся зонтом. – Располагайтесь.

– Прошу следовать за мною, ваше высокопреосвященство. – Названная Белой Стрекозой тут же низко поклонилась Второму ученику, который по-прежнему с сомнением смотрел на Яниэра и хмурился. В отличие от статной Шеаты, приближенная Яниэра не казалась воительницей, скорее, деликатной служительницей искусств. Но мирное впечатление, скорее всего, было обманчивым.

– Хорошо, – тяжело согласился Элиар, обводя присутствующих мрачным взглядом. – Если Учитель желает, он может провести некоторое время на закрытой территории Белой конгрегации. Но не сейчас. Прежде необходимо позавтракать, принять лекарства и отдохнуть после перелета. Пусть Учитель не сердится: я в ответе за него и не могу допустить, чтобы усталость и переутомление повлияли на здоровье мессира.

Не до конца веря услышанному, Элирий почувствовал, как сердце забилось в радостном предвкушении, но, разумеется, не подал виду. Вместо ответа он отвернулся и отстраненно огляделся вокруг, сквозь стрельчатые арки окон любуясь полузабытыми бесцветными пейзажами. Взгляд жадно фиксировал мельчайшие детали обстановки.

Идут, идут туманные дожди Ангу, бесконечные белые дожди, на глазах сменяясь на белые снегопады. Похоже, их ждет холодная северная весна.

А где-то там, выше искусственно созданных облаков, белоснежное солнце плывет над миром и сияет над головами, как ледяной алмаз.