Текст книги "Черное Солнце. За что убивают Учителей"

Глава 20. Певчая цикада сбрасывает оболочку

Эпоха Красного Солнца. Год 281.

Сезон малых холодов

Начинает цвести красная слива

Ром-Белиат. Красная цитадель

*черной тушью*

Стремительный поток ступеней круто сбегал вниз, словно горный ручей. Резко завернув за очередной поворот узкой винтовой лестницы, Элиар чуть было не наткнулся на спешащую ему навстречу незнакомую молодую женщину.

В самый первый миг Красный Волк оторопел – посторонняя в донжоне верховного жреца? Как такое возможно? Но, заметив орденский знак солнца, горделиво приколотый к высокой груди, и пару личных колец Великого Иерофанта, переливающихся рубинами на тонких девичьих пальчиках, Элиар с неудовольствием припомнил последнюю церемонию празднования Зимнего солнцестояния и смекнул, что перед ним та самая нахалка, укравшая его благословение на весь будущий год.

Что было весьма некстати, ведь почти наверняка уже в этом году начнется трудное противостояние с Западом. Людские ресурсы Ром-Белиата, увы, очень ограничены, пусть это и элитные части Совершенных. В противоположность ему Бенну обладает огромными армиями наемников. Как метко выразился Учитель, Бенну уже пал под натиском орд варваров, мало-помалу ставших его частью: чистокровных Совершенных осталось там совсем немного.

С тех пор как Элиара назначили на высокий пост Стратилата, все сведения о важных событиях, происходящих в Запретном городе и за его пределами, оперативно стекались к нему. Тайная Страта, мощная разведывательная система Ром-Белиата, занималась военно-политической разведкой и контрразведкой, опутывая щупальцами агентурных сетей и восток, и запад. Агния Ивица Лира, незамужняя дочь знатного семейства, сделалась, согласно недавнему донесению, Третьей ученицей Великого Иерофанта и по совместительству его последней пассией.

Элиар раздраженно тряхнул головой, стряхивая со лба непослушные рыжие пряди. Учитель и прежде бывал невоздержан по отношению к красивым женщинам. Но никогда еще дело не доходило до того, чтобы настолько приближать прелестниц к себе, тем более посвящать в ученики! Не говоря уж о том, что женщин вообще не принято было обучать в стенах храма.

Неужто в этой приятной и, бесспорно, обворожительной дворяночке и вправду дремлет потенциально сильный заклинательский дар? Как-то сомнительно. Скорей уж Учитель в очередной раз оказался слишком падок на медовый нектар юности.

Меж тем отношения Красного Феникса и Золотой Саламандры все ухудшались, грядущая война с Бенну назревала, на глазах всего Материка наливаясь соком, как тревожно-алые плоды птичьей вишни. Война была уже не за горами, а потому вскоре после церемонии раздачи благословений новоиспеченный Стратилат был направлен в Вечный город с секретным заданием лично разведать текущую обстановку в высшем свете и настроения и обществе в целом.

Учитель грамотно распоряжался своими ресурсами: Яниэру досталась должность Стратега – кропотливая кабинетная работа над картами, боевое планирование, неспешное обдумывание лучших маршрутов, диспозиций и линий снабжения, а ему определили место в гуще событий, что как нельзя лучше подходило кипучей натуре южанина. Отныне по долгу службы Элиару надлежало частенько бывать в Бенну, этом шумном агрессивном городе, который из верного союзника норовил превратиться во врага.

Однако, против обыкновения, Учитель не принял его в господской башне немедленно по возвращении, велев отдохнуть и явиться с докладом по всей форме позднее – в большой орденский зал для официальных аудиенций. Такое донельзя формальное распоряжение невольно заставило обеспокоиться: не совершил ли он ненароком какой-то промах, за который придется нести ответ?

Тем временем Агния испуганно отпрянула назад и, зардевшись, немедленно уступила дорогу. Замерев в глубоком реверансе, она терпеливо дожидалась, пока Второй ученик прошествует мимо.

Но Элиар не торопился: остановившись, он разглядывал Агнию в упор. Под откровенно любопытным взглядом та опустила голову и, кажется, даже не дышала: Учитель строго приучил Совершенных к дворцовому этикету. Ходили слухи, будто на заре становления Ром-Белиата вышедший из себя Красный Феникс приказал ослепить одного из своих ближайших в ту пору советников, хоть тот и был очень толковым. Несчастный замешкался с поклоном и недопустимо долго смотрел в глаза Великому Иерофанту.

Элиар не без оснований подозревал, что вряд ли дело было исключительно во взбалмошности, которой славился Учитель, скорее всего, приближенный еще прежде успел серьезно провиниться в чем-то другом и требовалось устроить громкую показательную казнь. Повод нашелся. Это событие надолго повергло общество в трепет, и с тех пор опускать глаза долу в присутствии высших по иерархии стали молниеносно, от греха подальше.

– Приветствую тебя, старший ученик.

Агния неожиданно распрямилась. Слова дались с трудом, но она постаралась придать голосу уверенное звучание, четко давая понять, что намерена воспринимать Элиара как равного.

Поразительные амбиции!

Элиар ничего не ответил, даже не кивнул на приветствие. Агния наивна и не знает, что душа Учителя – дыхание переменчивого моря. Милость его так же непостоянна, как весенний ветерок, направление которого уже в следующий миг невозможно предугадать. Свое расположение его светлость мессир Элирий Лестер Лар подчас дарил щедро, увлекаясь новыми людьми легко, как юное сердце девицы увлекается незнакомыми чувствами. Но и разочарования Учителя были столь же разрушительны и бесповоротны. Разумным следовало остерегаться его внимания.

Вознесенным до высот любимцам Учитель позволял многое, но ожидания, которые никогда не озвучивались прямо, понять которые было подчас невозможно, долго оправдывать не удавалось никому. В один не слишком прекрасный миг Красный Феникс обязательно ниспровергал ставших влиятельными приближенных в бездну опалы и отлучения от двора, а то и бросал в тюрьму. В высоких кругах бытовало негласное мнение, что занят этим Учитель исключительно ради забавы. Казалось, для него нет ничего более занятного, чем рассечь человеческую душу, разъять ее до основ и открыть для себя какой-нибудь новый причудливый секрет.

В большинстве случаев Красный Феникс не был скор на расправу: стремясь использовать людские ресурсы по максимуму, он извлекал наибольшую пользу из каждого таланта. Разобравшись в хитросплетениях нитей, которые позволяли управлять личностью, не разрушая ее, Учитель рано или поздно охладевал к любимцу и отбрасывал, как надоевшую игрушку, устройство которой сумел раскрыть.

Однако прежде Учителя интересовали люди неординарные. Стоящая перед Элиаром красивая молодая женщина вряд ли относилась к числу таких. Нити, управляющие ей, были слишком очевидны – честолюбие и жажда власти. Знакомые, простые рычаги. А потому долго рассчитывать на интерес и благоволение Красного Феникса уж точно не приходилось: она наскучит ему быстро. Однако это не означало, что в данный момент Учитель не готов променять на нее других учеников, посвятив новенькой все свое время.

Но все же до чего красива, плутовка. Кожа – оттенка серебряного инея, черты лица будто выписаны четкими движениями тончайшей кисти каллиграфа… и все-таки это была не просто хорошенькая юная особа. Элиар смотрел на Агнию уже достаточно долго, чтобы внутреннее зрение прояснилось и взгляду явилась истинная картина. Сила Агнии была подобна воде, прохладному горному ключу: тело окутывали переливающиеся светлые струи энергии удивительной чистоты. Никак не направляемые, прозрачно-алые потоки медленно текли, совершая гармоничное, ничем не нарушенное движение по меридианам, наполняя Агнию здоровьем и красотой. Проклятье! Все же проницательный Учитель не ошибся, приняв ее в храм.

Вглядевшись еще тщательнее, Элиар обратил внимание на незначительные мутноватые разводы, кое-где вливающиеся в струи чистого красного цвета. Словно прорехи в энергии, они набрякли по краям ауры и свернулись неопрятными лохмотьями.

Красный Волк усмехнулся, узнав характерный почерк Учителя. Клинок его силы разъял безупречный кокон, не дожидаясь, пока покажется бабочка. Вмешавшись и нарушив естественный ход вещей, наставник всецело завладел этим сокровищем, лишив бабочку части силы, необходимой для развития, ослабляя и подавляя ее.

Прошла еще пара секунд, и проявились тончайшие лучи-оковы печати Запертого Солнца, заключавшие кокон в правильную геометрическую фигуру. Теперь бабочке и вовсе не выбраться самостоятельно: она полностью зависит от воли Учителя.

Так же, как и он сам.

Однако Красный Феникс приник к доставшемуся ему источнику энергии совсем уж беззастенчиво, черпая, словно из бездонного колодца. Должно быть, рассчитывал на свойственное молодости ускоренное восстановление и величину нетронутого запаса цвета. Наверное, именно так Учитель рассчитывал пользоваться природной силой владычицы Ишерхэ, но та оказалась ему не по зубам.

С тех пор как Элиар впервые увидел Агнию на службе Зимнего солнцестояния, она, кажется, повзрослела на несколько лет, став прозрачнее и тоньше. Учителю следовало поумерить свои аппетиты, если он не хотел раньше срока загнать юную ученицу в гроб.

К стыду своему, при мысли об этом Элиар не испытал подлинного сострадания. Это благородное чувство новоявленный глава Тайной Страты уже и не помнил, за семь лет в обучении навидавшись разного, привыкнув беспрекословно исполнять все без исключения приказы наставника. Убедившись, что Агния не станет его истинной любимицей, Элиар ощутил скорее злую радость.

Не выдержав непонятной сцены, Агния инстинктивно подалась назад и ткнулась спиной в холодную каменную кладку. Кажется, он смотрит на нее уже слишком долго и слишком пристально. Взгляд Видящего тяжел. Глупая девица, должно быть, вообразила невесть что. Разве он похож на того, кто без раздумий прикончит неугодного прямо здесь, в личном донжоне Учителя? Элиару вдруг ясно представилось, как своими руками он придушит ее или стукнет головой о мраморный угол ступени. Смешно. Неужто ужас перед ним настолько велик, что затмевает голос рассудка?

– Уже спускаетесь? – елейным голосом неожиданно пропела нахальная Совершенная, отлепившись от стены, и за этой подчеркнутой, безупречной вежливостью крылось оскорбительное пренебрежение, с которым ему давно уж не приходилось встречаться лицом к лицу. – А я как раз поднимаюсь.

От двусмысленности произнесенных фраз глаза Элиара вспыхнули как золото под лучами солнца, однако он снова ничего не ответил. На сей раз потому, что это была идеальная, бесконечно галантная дерзость, и для достойного ответа не нашлось подходящих слов.

Вот теперь ему и в самом деле захотелось пристукнуть Агнию Ивицу Лиру и, забыв о всяком благородстве и почтении к высшей расе, кубарем спустить с лестницы. Но сделать этого он не мог – протекция всесильного Великого Иерофанта мешала ответить излишне непочтительно.

В такие мгновения Элиар остро сожалел, что оставил родной Халдор и оказался в этом змеином гнезде, где нельзя было и шагу ступить без изощренных хитростей и интриг. Захотелось выбежать из господской башни и крикнуть слугам, чтобы те привели коня. Уже вскоре верный скакун будет стоять рядом, запряженный. Горделиво тряся длинной ухоженной гривой, потянется к хозяину мягкими теплыми губами. Одним движением Элиар окажется в седле, вгонит острые шпоры в живую плоть. Конь обиженно заржет и рванет с места в карьер… и если сам ветер решит потягаться с ним в скорости, останется далеко позади… Но нет. Все это было недопустимо, все это не приличествовало статусу Элиара, и об этом обязательно доложат Учителю. Бегство невозможно.

А Элиар любил скорость, любил опасную бешеную скачку, любил с самого детства… Он все еще помнил, как отец с тайной радостью в глазах смотрел на него, безрассудного младшего сына, и ничего не запрещал, просил только об осторожности. А вот старший брат был гораздо менее сдержан. Он орал и грозился выпороть будущего Стратилата Ром-Белиата, если еще раз увидит его, тогда еще совсем мальчишку, на необъезженном мустанге.

Сколько же времени он не видел их… уже целых семь лет. Сперва он просил у Учителя позволения приехать в родной Халдор хотя бы на пару дней, да хотя бы на сутки… Чтобы только посмотреть, как они там, обнять, сказать, что не забыл кровных уз, но… его светлость мессир Элирий Лестер Лар ничего не запрещал. Тонкий знаток человеческих душ, он отлично знал, что прямые запреты – не лучший метод в случае с вольнодумством. Учитель говорил: «Ты поедешь, но не сейчас. Сперва нужно…» и далее следовало какое-нибудь задание или поручение. Конечно, очень срочное, чрезвычайно важное дело, которое уж никак нельзя отложить.

Так было поначалу. А потом Элиар превратился из глупого мальчишки в молодого мужчину и понял, что Учитель никогда не разрешит ему вернуться домой, и лучше лишний раз не раздражать его, не просить о невыполнимом. Наставник хотел единолично управлять жизнью воспитанника. Он хотел, чтобы Элиар забыл о прошлом, забыл, что есть такой народ – Степные Волки, тем более те так и не пожелали добровольно покоряться Ром-Белиату.

И Учитель достиг своей цели. Нет, Элиар не перестал любить отца и брата, не перестал – в душе – считать себя кочевником, сыном Великих степей, но воля Учителя в конце концов сделала свободного рабом. И дело даже не в позорном клейме на горле, не в печати контроля Запертого Солнца – то было внешнее. Сама эта воля, мягкая, но требовательная, подобная стальной руке в бархатной перчатке, превратила Элиара в преданного раба Ром-Белиата. Он искренне полюбил Совершенных, их величавую внешность, изящный язык ли-ан, который сделался почти родным, их певучую, странную музыку. Ему стало казаться естественным, что все прочие народы должны прислуживать повелителям людей. Все прочие – значит, и вольнолюбивые степняки тоже. И в этом не было ничего постыдного. И в какой-то миг ему вдруг стало непонятно, почему отец упрямо предпочитает иное.

Больше того, когда Элиару приходилось, по своим ли делам или исполняя поручения Учителя, оказываться где-то неподалеку от Великих степей, он никогда не смел пресекать границ. Он не желал наводить на себя немилость, пусть даже его светлость мессир Элирий Лестер Лар и не запрещал ему прямо то, чего он так жаждал. Элиар чувствовал и сам, что годы, проведенные на Крайнем Востоке, сильно изменили его. Теперь он ничем не напоминал сына Великих степей: все привычки его, манеры и даже имя стали такими, какие приняты при дворе Ром-Белиата. Элиар понимал, что если он вновь окажется в окружении неистовых, безудержно свободных собратьев, многолетние старания Учителя превратить его в безропотного раба могут оказаться напрасными.

Рядом всегда был кто-то, сперва соученики, потом – подчиненные, но этого недоставало, чтобы заполнить бездонную яму, дыру одиночества, зияющую у него в груди. Только Учитель мог сделать это. Он словно заменил ему и отца, и брата, заменил семью. Все, что было у него сейчас, дал Учитель, и его надлежало благодарить. Надлежало возвратить этот долг, верой и правдой служа во благо богоизбранного народа Совершенных.

Сожаления не решают проблем. Из-за сомнений и воспоминаний детства глупо отклонять все, что имелось для него в Ром-Белиате, Запретном городе с терпким запахом морской соли и сверкающими голубыми сумерками.

Но сейчас, глядя на наглую избалованную девчонку, являющую собой самый драгоценный и изысканный плод народа, который он должен оберегать, Элиар готов был возненавидеть Агнию только за то, что с рождения ей все достается как дар, просто так.

От ярости сердце поднялось и заколотилось, кажется, прямо в пересохшем горле, отмеченном печатью Запертого Солнца. Элиар судорожно сглотнул, пытаясь взять себя в руки, пытаясь унять клокочущий в груди гнев. С минуту он молчал, борясь с обуревавшими его чувствами, рвущимися наружу. Воистину, намек был слишком прозрачен, чтобы демонстративно проигнорировать его, однако заметить стало бы унижением еще большим.

Агния Ивица Лира смотрела на него холодными, как морской лед, глазами и безнаказанно улыбалась своей шалости. Глубокая ледяная синева плескалась в ее взгляде, как и во взгляде всех Совершенных, титульного народа Ром-Белиата. От рождения Агния была госпожой, а он… он по-прежнему оставался все тем же рабом, дорожащим вдобавок своим клеймом. И этого не исправить. Пестуемая Учителем аристократия Ром-Белиата – люди без изъянов, Совершенный род, избранный небожителями. А он всего лишь полукровка, чья кровь недостаточно чиста и благородна. Он появился на свет, чтобы быть человеком второго сорта.

Но и среди Совершенных все было не так гладко и однозначно. Глаза юной Агнии Ивицы Лиры казались лишь бледным подобием пронзающих насквозь циановых глаз Учителя, от пристального взора которого кровь превращалась в острые кристаллы и изнутри разрывала вены. Воистину, благословение небожителей истощалось, и с каждым новым поколением Совершенные слабели.

Времена менялись.

Глава 21. Журавль роняет перо. Часть 1

Эпоха Черного Солнца. Год 359.

Сезон пробуждения насекомых

Куколки превращаются в бабочек.

День восемнадцатый от пробуждения

Ангу. Цитадель Белых Лун

*киноварью*

Весь день волчонок не отходил от него ни на шаг и только к вечеру, когда село солнце, позволил покинуть апартаменты в сопровождении Первого ученика. Избавившись от пристального надзора своего благодетеля, Элирий наконец перевел дух.

Хвала небожителям, Яниэр не стал утруждать его новым путешествием и просто раскрыл пространственный переход. Взяв ученика за руку, Элирий шагнул за ним в переливающийся серебристым свечением портал и в мгновение ока оказался на второй вершине двурогой горы Фор-Вирам. Теперь вокруг гордо поднимался не дворец владетелей Севера, а воздвигнутый Первым учеником новый храм. Здание казалось парящим в воздухе, сотканным из облаков и тумана: стены обтянуты белоснежным шелком и украшены пилястрами из слоновой кости, лестницы из молочного мрамора поддерживают колонны, увитые алебастровыми лозами. Сдержанная, спокойная красота этого места отличалась от устрашающей военной строгости Волчьего Логова.

Портал выводил во внутренний сад: ровными шпалерами над ними расположилась белая глициния. Цветы пахли густо и сладко. Серебро лунного сияния щедро струилось по свисающим длинным лозам, по гроздьям лепестков и по платью Яниэра, украшенному полупрозрачными паутинками узоров; приглушенный ночной свет оттенял ослепительную белизну его волос. Для большего удовольствия от встречи в специальную емкость на столике поместили сверчков, которые услаждали слух размеренным приглушенным стрекотом. Элирий удовлетворенно кивнул всегдашней предусмотрительности Первого ученика: он любил голоса сверчков и тихий шелест садовой листвы.

Яниэр молчал, давая ему возможность в полной мере насладиться умиротворяющими, убаюкивающими звуками природы. А может, попросту растерял все загодя приготовленные слова и мог только бросать краткие взгляды, изредка, оставаясь в границах учтивости. Вспоминая, как был потрясен Элиар, впервые увидев его после удавшегося ритуала, Элирий склонялся к последнему. Надо сказать, ему и самому было непривычно видеть Яниэра в белых одеждах, а не в красных: мысль о том, что красный цвет запрещен, как и прежде претила.

– Приветствую Учителя в храме Лунного Солнца, – наконец-то придя в себя, с почтением произнес Яниэр на Высшей речи ли-ан. Отражение звездного света дрожало на бледных волосах, словно иней. – Да продлятся дни Красного Феникса Лианора, священной державы Первородных, повелителей людей.

Чуть грассирующий голос Первого ученика был привычно прохладен и лишен оттенков эмоций… или же казался бесцветным по сравнению с природной выразительностью голоса Первородного. Однако мелодичность древнего языка ли-ан, запрещенного и вышедшего из употребления даже при дворе Бенну, и самому равнодушному голосу придавала любезность или даже ласковость.

В ответ на приветствие Элирий чуть наклонил голову, размышляя о своем. И как только волчонок допустил это рандеву, выпустил из тисков постоянного напряженного внимания? Должно быть, понял, что надоел, и благоразумно решил не досаждать еще больше и не набивать оскомину.

– Учитель предпочитает шафрановый чай, – тем временем виновато улыбнулся Яниэр, жестом приглашая его к столу, – но белый чай с хризантемой всегда успокаивал вашу светлость. Я взял на себя смелость предположить, что он лучше подойдет к сегодняшним сладостям.

В руках ученика появилась крохотная круглая чашечка без ручки. Элирий догадался, что в ней – горьковатый настой, который следует пить малыми порциями и более ни с чем не смешивать. Прежде он частенько пил этот желтовато-зеленый, почти прозрачный восточный напиток. Древние утверждали, что он снимает усталость и продлевает жизнь – конечно, тем, у кого она не была бесконечна.

Да, сам он любил шафрановый чай. А вот Элиар отличался экзотическими, порой дикими вкусами. В памяти Элирия вдруг всплыло, что кочевники Великих степей для пущей питательности добавляли в чай топленое масло и жирное кобылье молоко. С годами, проведенными в Ром-Белиате, Второй ученик сильно изменился, но так и не захотел избавиться от варварской привычки. В те времена все подсмеивались над упрямцем и даже смотрели с отвращением, а сейчас Элирий подумал, что, возможно, этот молочный напиток оставался последней сердечной связью Элиара с покинутой родиной. Болезненной, пронзительной связью.

– Не ожидал, что ты помнишь это. – Элирий взял в руки чашу. Высушенные и выдержанные в меде целебные цветы медленно раскрывались в горячей воде, шевеля лепестками, как морские звезды.

– Как можно позабыть? – искренне удивился Яниэр. – Кто хотя бы день был Учителем, тот останется в сердце на всю жизнь. А мессир был моим Учителем целых тридцать лет, с самого раннего детства.

– Не так уж и долго, если посудить, сколько лет я им не был, – сдержанно заметил Элирий. Первый ученик откровенно наслаждался красивыми переливами голоса Первородного, не замечая легких оттенков и полутонов, которые прежде заставили бы насторожиться. Вероятно, радость от встречи была слишком велика или Яниэр, будучи полновластным хозяином в своем краю, успел отвыкнуть обращать внимание на подобные крохотные нюансы. – И что же сегодня на десерт?

– Любимое лакомство мессира, – с готовностью отозвался Яниэр. Прохладный голос звучал серебряной флейтой, размеренными и долгими переливами. – Мы до сих пор храним его рецепт в секрете.

Элирий выжидательно приподнял бровь, глядя на чашечку душистого плодового конфитюра, аккуратно придвинутую к нему. Ах да. Секретная зеленая сладость – конфитюр из крыжовника. Из ягод старательно вынимали все косточки и вымачивали в отваре молодых листьев сливы, – так оставался нетронутым яркий изумрудный цвет. Отрада и для глаз, и для языка… Рот заволокло мягкой сладостью.

– А этот мармелад сделан по новому рецепту, – благожелательно сообщил Яниэр, указывая на еще одну изящную вазочку в форме лепестка дикой яблони. – Попробуйте, ваша светлость.

Но этим вечером мессир Элирий Лестер Лар, слывший самым искушенным гурманом своего времени, был вовсе не в настроении беззаботно вкушать изысканные лакомства, а потому нетерпеливо перевел разговор:

– Как все это трогательно, – холодно протянул он, демонстративно положив серебряную ложечку обратно на салфетку. – Яниэр, душа моя, есть ли что-то, о чем ты хотел бы поведать мне?

Тот отрицательно покачал головой, а ясный взор как будто заострился и заледенел.

– Рассказами о минувшем я опасаюсь принести непокой вашей душе, – не сразу отозвался Белый жрец. – Уже очень скоро память мессира восстановится сама собой под влиянием силы крови. Нужно лишь подождать немного…

– Значит, ты тоже перестал слушаться меня? – резко прервал его Элирий.

Яниэр нахмурился: на гладком лбу между светлыми бровями вразлет пролегла едва заметная вертикальная морщинка.

– Я забылся и преступил черту, допустив в разговоре с Учителем непозволительную дерзость, – вынужден был признать он. – Прошу простить меня за этот неприятный инцидент, заслуживающий всяческого сожаления.

Наклонившись к нему, Первый ученик взял и, медленно разжав стиснутую в кулак руку рассерженного наставника, с нежностью поцеловал каждый палец.

– Позвольте дать объяснение, – преданно заглядывая в глаза, обратился Яниэр. – Не сомневайтесь: ваш ученик выполнит все, что Учитель прикажет ему. Лишь ради вашего собственного блага я просил вас не спрашивать о прошлом: я не хотел, чтобы вы прежде срока вспоминали всю ту боль, что пока забыта. Кроме того, не стоит опережать события и вырывать отдельные эпизоды из временного контекста. Слишком велик шанс истолковать их неправильно. Но если мессир действительно желает этого… тогда, конечно, я отвечу на все вопросы.

– Как же рьяно мои ученики пекутся о моем благе! – Элирий только усмехнулся.

– Второй ученик также надеется, что ваша душа сможет начать все с начала, не тяготясь бременем прошлого, которое уже не исправить, – тихо подтвердил Яниэр, явно обеспокоенный дурным настроение наставника.

Красный Феникс постукивал пальцами по столешнице, беззастенчиво вмешиваясь в монотонное стрекотание сверчков, сбивая медленные ритмы всего этого дивного вечера.

– Элиар не спускает с меня глаз, но отправил с тобой совершенно одного, не беспокоясь, что ты освободишь меня или выложишь правду, которую он так тщательно замалчивает. Волчонок самоуверен до невозможности. Это оттого, что тебе тоже есть что скрывать, не так ли, душа моя? Вы с ним повязаны одним преступлением.

Яниэр быстро отвел взгляд, не осмеливаясь больше смотреть напрямую.

– Боюсь, вы правы, ваша светлость.

– Ты тоже извратил мое учение? – раздраженно процедил Элирий. – Ты тоже отступил от истины и обратился к скверне?

Яниэр вздохнул, сообразив, что вместо желанного идиллического времяпрепровождения их ждет очень тяжелый, нервный разговор, избежать которого не получится.

– Каждый из нас принял вашу смерть по-своему. – Тон голоса северянина неуловимо изменился, и Элирий неожиданно расслышал в нем какое-то смутное мучение. – Чтобы найти способ призвать вас в мир с помощью силы священной крови Второй ученик принялся изучать запрещенные черные техники. В своих расследованиях и экспериментах он зашел слишком далеко… слишком далеко во тьму. В конце концов темное искусство открылось Элиару и секретные техники стали ему подвластны. Но… тьма ожесточила и изменила его сердце. Он превратился в тирана не хуже владычицы Ишерхэ. Видят небожители, в те годы с ним было решительно невозможно иметь дело.

Некоторое время Яниэр молчал, мысленно подбирая слова.

– И однажды произошла катастрофа, – прямо сказал он, решив обойтись без экивоков. – Наше солнце переродилось. По правде говоря, это было неизбежно. С тех самых пор как Элиар обратился ко тьме, я не сомневался, что рано или поздно это произойдет. И вот вода сделалась полынью. Солнце сделалось полынью. Нужно было найти какую-то управу на лютый произвол, что устроил на Материке ваш ученик, когда вас не стало. При помощи призрачного белого цвета я научился блокировать и отражать черный. Белый храм Ангу называют храмом Лунного Солнца, так как луна сияет не сама по себе, а лишь отраженным ночным светом.

– Белого и черного не существует, – презрительно скривился Элирий в ответ на это признание, – их воссоздают искусственно при помощи других цветов. Сие есть ересь! Искажение природы чистого цвета. Белый цвет по сути своей – грязная мешанина, нечистая смесь всех цветов. Разве не знаешь ты, что даже в белой магнолии скрываются красные прожилки?

«Белая магнолия белее облаков» – значение имени Первого ученика на Высшей речи ли-ан было очень поэтично. Но теперь Элирий даже пожалел, что невольно дал Яниэру столь красивое и пророческое имя.

– Ваш гнев вполне понятен. – Яниэр осторожно попытался закруглить эту острую и скользкую тему. – Учитель устал, и уже очень поздно…

– Хватит! – жестко оборвал ученика Элирий. – Довольно юлить. Расскажи мне, что произошло во время первого моего возрождения.

Как громом пораженный, Яниэр вновь поднял на него глаза. Слова Учителя в мгновение ока погрузили его в глубокое оцепенение. Лицо Яниэра вытянулось и побледнело так, будто он увидел перед собою собственную смерть.

Молчание затянулось, и Элирий вновь строго посмотрел на ученика, побуждая говорить.

– О чем вы, ваша светлость? – Слова едва не застряли у Яниэра в горле, но все же он нашел в себе силы протолкнуть их.

– Я лишился памяти, душа моя, а вовсе не способности мыслить. Не держи меня за идиота.

– Мессир… я… не совсем понимаю…

Элирий укоризненно покачал головой.

– Черный мор уже должен был сожрать вас за эти годы, как сожрал Лианор, обетованную землю, где текли молоко и мед. Верховные жрецы храма Тысячи Солнц были подобны богам, но даже они оказались бессильны. Нет способа остановить эту напасть. Но то, что вы до сих пор живы и в какой-то степени даже процветаете, означает, что вам удалось задобрить небожителей и отсрочить свое наказание. – Он взял короткую паузу, прежде чем произнести главное свое обвинение: – Вы принесли великую искупительную жертву, не так ли?

На сей раз Яниэр не решился отпираться или не отрицать услышанное, только молчал и с ужасом смотрел ему в лицо.

– В прошлый раз я наверняка рассуждал так же, как и теперь, и наверняка так же пришел к тебе. Куда еще было мне идти в мире, в котором исчезло все, что я знал? И то, что меня все-таки принесли в жертву, изобличает твое предательство. Ты отдал меня Элиару!

– Все так, – едва слышно выдавил Яниэр, – но остановить его было не в моих силах. Если бы я решился укрывать первую инкарнацию Учителя, Элиар разрушил бы Белые Луны и вы все равно погибли бы. Бенну сильнее всех, никто на Материке не способен противостоять этому великому городу. Я не мог, не мог вас спасти…

– Звучит очень рационально и очень правильно. Формально мне не в чем тебя обвинить. Наверное, каждый на твоем месте выбрал бы себя.

– Вы злы на меня, но все, что я сделал, было продиктовано необходимостью, а не личным желанием или враждой…

– Что ж, уверен, у тебя был веский повод вырвать мне сердце.

– Все не так… Мы думали, в следующий подходящий день после жертвоприношения Элиар сможет снова призвать вашу душу, и вы будете жить. Ведь к этому моменту он уже в совершенстве освоил ритуал призыва. Связать душу можно лишь кровью, и эта кровь была у него.

– Какой славный план, – язвительно похвалил Элирий. – Какие прекрасные, а самое главное удобные принципы! Тебе превосходно удается выдавать черное за белое, душа моя.