Текст книги "Черное Солнце. За что убивают Учителей"

Глава 31. Феникс танцует с драконом. Часть 1

Эпоха Красного Солнца. Год 281.

Сезон холодных рос

Клены и плющ меняют цвет

Ром-Белиат. Павильон Красных Кленов

*черной тушью*

Осень углубилась: приятная прохлада постепенно сменялась освежающим холодом.

На пронзительно-чистом ночном небе теперь можно было разглядеть самую красивую луну года, которую преподносили возлюбленным, как подарок. В сезон холодных рос аристократы Ром-Белиата любили любоваться ночным светилом, хотя обычно все их поклонение и порывы души доставались божественному солнцу.

Осень. Тревожные осенние дни, столь не похожие на долгое и беззаботное южное лето, Элиар полюбил только здесь, в Запретном городе. Прежде он не чувствовал печали этого мистического времени года: переход между летом и зимой казался красочным и ярким, а на мимолетность трагичной красоты и следующее за ней увядание жизнелюбивый кочевник по натуре своей не обращал внимания.

У местной осени было много примет, но больше всего запали в душу две из них. Сперва на смену летним запахам на какие-то несколько дней улицы Ром-Белиата наполнялись сладким карамельный ароматом, тонким и чувствительным дыханием восточной осени. Так цвел в городских садах золотисто-оранжевый османтус – дивное благоухание его разносилось далеко и будоражило чувства. Затем начинали вызревать клены. Не сразу, набираясь красками очень деликатно: на целый месяц город был охвачен постепенно разгорающимся и затихающим пурпуровым пламенем, похожим на кровь из открытой раны.

Алый месяц, когда листва меняла цвет, Учитель по обыкновению проводил в уединенном местечке в горах, где располагался павильон Красных Кленов. Огромные листья, размером с широкую ладонь, дрожали там под порывами ветра и бились в окна вместе с дождем.

Однажды во время ежегодной поездки в павильон Учитель позволил сопровождать себя не Первому ученику, а Второму, и тогда кленовая осень Ром-Белиата пронзила сердце кочевника насквозь, так, что казалось – его собственная кровь тоже вмешана в буйство осенних красок.

– Я люблю листопад, – просто сказал тогда Учитель, со снисходительной улыбкой наблюдая его восторги. Складки одежд верховного жреца шуршали, как бегущий в листве ручей, из которого хотелось напиться.

Сегодня Элиар явился сюда снова, без спроса, без приглашения. Понять бы только зачем. Устало оперся о кленовый ствол, прикрыв глаза. Тревога снедала сердце.

– Мне передали, ты отказываешься видеть меня?

Элиар почти не удивился мелодичному голосу, хотя совсем не почувствовал, что Учитель рядом. Видно, совсем истощил себя бесконечным обдумыванием одной и той же ситуации. Силы никак не могли восстановиться полностью, еще с тех самых пор, как наставник устроил унизительную прилюдную пытку с помощью печати Запертого Солнца.

– Это правда? – нетерпеливо спросил Красный Феникс, не двигаясь с места. Голос его доносился словно бы отовсюду, и Элиар все еще весьма смутно догадывался, где он. – Понимаю, нелегко пережить смерть близких, но не стоит мешать личное и общественное. У Стратилата не может быть эмоций и пристрастий, – жизнь твоя принадлежит Ром-Белиату. Вот уже два месяца ты не являешься ко мне на доклад, вместо службы бесцельно шатаясь по всему Материку. По какому праву ты делегировал полномочия Шандору? Если новый пост слишком ответственен и высок, может быть, тебя следует заменить?

Элиара затрясло от гнева. В голове немедленно всплыли тщательно вбитые, хорошо усвоенные категорические императивы общества Совершенных. Когда имеешь дело с вещью, ею просто распоряжаешься. Сломавшийся, пришедший в негодность инструмент заменяют, не заботясь о его дальнейшей судьбе. Это все и о нем тоже… это все применимо и к нему самому. Его заменят без сожалений и выбросят, – если он не продолжит быть полезным.

– Ваша светлость, – пересиливая себя, как можно спокойнее заговорил Элиар, понимая, что упрямое молчание может сыграть с ним злую шутку. – От горя и скорби мой разум помутился. Чтобы избегнуть новых неприятностей, которые могли возникнуть из-за моей несдержанности, я принял решение побыть одному. Я никого не мог видеть, в том числе и вас. Простите меня.

– Что ж, надеюсь, урок пошел тебе на пользу. – В строгом голосе Учителя проскользнуло смутное облегчение. Он словно обрадовался – то ли тому, что Элиар чувствует себя лучше, то ли тому, что ученик пожаловал не с новыми чудовищными обвинениями. Возможно, наставник был расстроен ссорой и не хотел, чтобы она продолжалась? Хотелось бы верить. – Война всегда приносит тяжелые известия. Нужно учиться быть стойкими и помнить о высшей цели. О том, ради чего все.

Красный Феникс сделал наконец движение, намереваясь закончить неудобный разговор и уйти. Движение выдало его с головой – слух сына Великих степей был чуток. Элиар опрометью кинулся к верховному жрецу и встал прямо перед ним, преграждая дорогу.

– А ради чего все? – лихорадочно зашептал Элиар. Дрожа от перевозбуждения, он не обращал внимания на то, что снова нарушает субординацию, что Учитель снова начинает хмуриться. – Чем Степные Волки помешали высшей цели? Разве смерть моих родичей пошла на благо Ром-Белиату? Вы не хуже моего знаете, что они невиновны в нападении на сборщиков дани.

– Они погибли не просто так, – сложив руки на груди, отрезал Учитель.

– Это была провокация!

– Если бы в Халдоре присутствовали наблюдатели Ром-Белиата, мы бы знали наверняка, что там произошло. – Учитель сухо напомнил ему о невыполненном приказе. – А пока достоверно известно лишь то, что на землях Степных Волков были убиты две группы сборщиков дани, а дань так и не была выплачена.

– И все же направлять в Халдор отряд Карателей было непростительной ошибкой.

– О чем ты? – свысока глядя на воспитанника, прохладным тоном процедил Учитель. – Твои речи не знающий тебя назвал бы крамольными. Даю тебе одну попытку объяснить их истинный смысл.

Элиар набрал полную грудь воздуха, прежде чем решился произнести то, что определенно совсем не понравится наставнику.

– Теперь, когда отец и брат мертвы, я должен считаться вождем Степных Волков. Вы могли урегулировать вопрос с данью напрямую со мной. Вместо этого вы принялись уничтожать мой народ.

– Ты вождь Степных Волков? – Учитель насмешливо приподнял бровь. – Сомневаюсь, что они признают тебя таковым. Кроме того, в подвластных мне землях я сам назначаю управителей.

– Халдор не был вассалом Ром-Белиату! – в сердцах вскричал Элиар, тщетно пытаясь сохранить холодный рассудок. Слова наставника укололи слишком больно и точно: соплеменники действительно никогда не считали его в полной мере своим. Как, впрочем, и соученики храма Закатного Солнца. – Я единственный наследник вождя, а значит, земля Степных Волков – по праву моя земля.

– Точнее будет сказать, что это земля, за которую по твоей милости будут биться насмерть два великих города! – Красный Феникс также повысил голос, начиная выходить из себя, что с ним случалось крайне редко. Должно быть, взбудораженное состояние Элиара, как лесной пожар, понемногу перекидывалось и на ледяное сердце выходца из Лианора.

– Разве вы не спасали разрозненные остатки Совершенных после катастрофы, погубившей Лианор? – запинаясь, с надеждой обратился к наставнику Элиар. – Вы всегда думали о народе, как о самом себе. Дайте и мне шанс все исправить! Степные Волки еще могут быть спасены, а Халдор – восстановлен.

– Не равняй богоизбранный народ Совершенных с дикарями. – Учитель оторопел от столь возмутительного сравнения.

– Мой отец и брат уже мертвы, – разве это не достаточная вира? – с нажимом продолжил Элиар. – Каратели не смогли перебить всех. Я был в Великих степях и знаю, что многие Степные Волки уцелели и сейчас рассеялись без надежды на выживание. Я должен найти их, собрать воедино и восстановить Халдор…

– Довольно! – резко прервал Учитель. Циановые глаза его заледенели, но, в противовес внешнему равнодушию, он вдруг заговорил с необычной откровенностью: – Этому не бывать. Твои братья и отец – это орден и твой Учитель, другой семьи у тебя нет и никогда не было. Сам ты не смог оторваться от привязанностей, от случайного родства с низшим народом, не играющего в твоей жизни никакой роли. Счастье, что судьба распорядилась так: это мудрая рука провидения, которое благоволит тебе. Теперь ты свободен от чувств, которые стесняли и ограничивали, от мыслей, которые пожирали значительную часть времени. Мосты, по которым твой слабый разум пытался сбежать в иллюзии прошлого, сожжены и развеяны ветром. Все пошло прахом: обратной дороги нет. Смирись, мальчик. Избавься от своих фантазий.

Но, ошеломленный сказанным, Элиар не желал смириться.

– Как можете вы быть столь жестоки? Вы хотите, чтобы я возненавидел вас?

Учитель поджал губы.

– Разве это уже не случилось? – без выражения спросил он. – Почему ты упрямо цепляешься за осколки стеклянной вазы, когда я вручил тебе высеченную из алмаза? Я воспитал тебя, как отпрыска высшей династии Лианора, даровал власть и богатство, развил твои способности. Я стал тебе отцом и братом, а ты предал меня ради людей, которых даже не знаешь! Но, хвала небожителям, все разрешилось наилучшим образом. Теперь ты будешь всецело принадлежать Ром-Белиату и храму Закатного Солнца, отдавая всего себя на благо дел государства.

Красный Феникс демонстративно воздел руку, холодным жестом отстраняя ученика.

– Оставим это, – попросил Элиар, испугавшись неожиданно сильного раздражения наставника. Со смиренным и покорным видом он опустил голову и отошел в сторону, уступая дорогу.

– Я понимаю твое состояние и не стану принимать всерьез бессвязные речи и необдуманные поступки, – бесстрастно проронил наставник. – Возможно, даже забуду их. И тебе советую забыть. Можешь остаться в павильоне. Ложись спать пораньше: приведи в порядок мысли и следи, чтобы они не оказывались у тебя на языке…

Элиар напрягся. Хоть Учитель и ясно дал понять, что не хочет возвращаться к этой теме, нужно честно объявить о своем решении. Все должно прояниться до конца.

– Я буду всегда служить Ром-Белиату, – виновато выдавил он. – Но все же не отступлюсь и не позволю моему народу исчезнуть…

Режущее движение, резкий звук с присвистом. Пощечина! Как и много лет назад, Элиар вновь не удержался на ногах и, вспыхнув от унижения, замолк.

– Ты совсем обезумел, звереныш! – Мрачной тенью Учитель навис над сгорбившимся, даже не пытающимся подняться учеником. – Мои слова так мало значат для тебя? Как смеешь ты вести себя подобным образом? После всех своих дерзостей показываешься мне на глаза и снова перечишь мне. Один раз я уже простил тебя, простил и Степных Волков. Каков же результат? Началась война, в которой погибнет много Совершенных. Такое прощать нельзя.

– Неужели ничто на свете не может смягчить вас? – едва слышно спросил Элиар. – Неужели вы совсем не сопереживаете убитым?

– Убитым уже не помочь, а сопереживание есть медленное самоубийство, – без жалости отрезал Красный Феникс и на миг отвернулся, прежде чем продолжить с той же строгостью: – Слабые всегда будут страдать от силы.

Элиар вздрогнул от этих бездушных слов. Насильно лишенный отцовской и братской любви он так долго пытался обрести ее в Учителе, но все напрасно: сердце Учителя – меньше кончика иглы! Надменный выходец из Лианора физически не способен испытывать сочувствие. Учитель всегда плевал на таких, как он, неполноценных, всегда оставался глух к их несчастьям.

Невозможно любить столь высокомерного, жестокого и порочного человека! Учитель не заслуживает его преданности – для него он всегда останется только забавным зверенышем, рабом-полукровкой. Своими руками Элиару захотелось сейчас же задушить наставника, но, увы, он был бессилен сделать это.

– Слабые страдают не от самой силы, а от равнодушия тех, кто ею обладает! – хрипло пробормотал Красный Волк.

– У меня нет прав на мягкосердечие, как и у тебя, – тоном, не терпящим возражений, продолжил Учитель, которого ему удалось-таки всерьез вывести из себя. – Ты отрекся от человеческих чувств, став жрецом, тем паче – великим жрецом. Мы смотрим на жизнь другими глазами. Неужели ты до сих пор не понял? У нас другие принципы, другие цели и ценности. Мы не люди, мы иные – выше и больше людей. Наш кругозор широк, а знания о мире грандиозны. Смысл нашего пребывания здесь – вершить историю. Отдельные человеческие жизни и даже целые народы не имеют значения для истории. Многие империи расцвели, угасли и сгинули в небытие, с тех пор как я появился на свет. Это закономерный ход времени, которое все обращает в пыль, все перетирает на своих жерновах. Пока ты не в состоянии вместить этого, но просто поверь мне: время Степных Волков прошло. Они стали пылью. Я запрещаю тебе вновь заикаться о них. Только один народ заслуживает, чтобы пестовать и беречь его, – это народ Совершенных, потомков небожителей Надмирья. Разговор окончен. Ты слышал меня, Элиар?

Обычно шелковый голос Учителя на сей раз был напряжен, натянут, словно кнут, с угрозой щелкающий в воздухе. Хлесткие удары его рассекали по-детски жалкое оправдательное лепетание Элиара. Хотелось зажать уши руками, чтобы не слышать, не дать возможности холодному голосу проникать внутрь и ранить снова и снова. Хотелось как-то защитить себя, но – никогда, никогда прежде не бывал он так остро беззащитен и уязвим. Учитель больше не смотрел в его сторону и не пытался ударить: ученик стал бесплотной тенью, призраком. Даже меньше того – засохшим листком клена, раздавленным и случайно налипшим на сапог. Он не заслуживал внимания. Не заслуживал того, чтобы вообще находиться рядом.

– Да, Учитель, – с горечью ответил Элиар, и непривычно тихий голос вдруг остановил свистящий кнут на лету. – Теперь я своими глазами вижу, что вы умеете быть жестоким.

Какая-то эмоция вспыхнула в ясных глазах Учителя – и померкла, как не бывало.

– Только когда это необходимо, – так же тихо подтвердил он и повторил: – Только когда это необходимо.

Совершенный вздохнул и хотел было возложить ладонь на склоненную голову воспитанника. Но Элиара неожиданно передернуло от этого излюбленного наставником жеста власти: снисходительное прикосновение оказалось последней каплей. Он устал подчиняться. Он не имел больше сил примиряться, молчать и терпеть, наступая на горло самому себе. Наверное, потери озлобили его. Без дела скитаясь по всему Материку как тень, тщетно пытаясь справиться с болью утраты, с мыслью о том, что больше никуда нельзя вернуться, он будто изменился. Странное чувство назревало, наливалось внутри последние недели или даже месяцы… нет, все эти годы, что он жил не своей жизнью, был не собою… Подспудно прибывало, как вода, и – перелилось через край, ожесточив сердце.

Под влиянием этого чувства Элиар вскочил и с силой схватил руку наставника, отбросив ее в сторону, как отвратительную змею.

Глава 32. Феникс танцует с драконом. Часть 2

Эпоха Красного Солнца. Год 281.

Сезон холодных рос

Клены и плющ меняют цвет

Ром-Белиат. Павильон Красных Кленов

*черной тушью*

В глазах Учителя отразилось изумление, а уже в следующий миг прямые брови сошлись на переносице, как два клинка.

– Как смеешь… ты!.. – Первородный осекся, задохнувшись от поднявшегося к самому горлу гнева. – Как смеешь ты, неблагодарный звереныш, пренебрегать моею милостью? Лишившись ее, ты вернешься туда, откуда я тебя взял!

Что он наделал? Вот-вот непререкаемая воля Учителя снова завяжет его узлом, призвав власть печати. Но в этот раз, упрямо стиснув зубы и выпрямившись во весь рост, Элиар решил не поддаваться. Что-то разгоралось в груди, что-то горячее, мучительное, неясное. Нет, ни за что! Пусть наставник сломает его, но больше не согнет. Лучше умереть на месте от дикой боли, чем продолжать унизительное, рабское существование недочеловека!

В голове закрутились нахлынувшие вдруг воспоминания: большая печать контроля, наложенная на Аверия; печать, которую он будто бы накладывал сам, смотря из глаз Учителя. В тот момент Элиар не ухватил всех нюансов этого тонкого ментального ограничения, но не так давно имел возможность в полной мере испытать его на себе, когда Красный Феникс призывал силу Запертого Солнца против своего ученика. Теперь все встало на свои места. Теперь он мог понимать, что происходит, и, самое главное, мог сопротивляться.

Сам потрясенный силой своего сопротивления, Элиар не отводил глаз от лица наставника, искаженного не свойственной ему яростью. Прочные нити духовных связей, проходящих прямо сквозь их сердца, натянулись, натянулись сильнее и…

И – в момент наивысшего напряжения лопнули!

Большая печать контроля и повиновения была повреждена. Алое солнце Учителя на горле начало обильно кровоточить, будто вырванное с корнем.

Ослепленный, Элиар задышал полной грудью. О, как давно мечтал он выцарапать это проклятое паучье солнце! Стереть позорное клеймо, говорящее о вечной принадлежности его светлости мессиру Элирию Лестеру Лару! Конечно, сам материальный отпечаток, выжженный каленым железом, никуда не делся, но сакральные нити разорвались: в то роковое мгновение духовная связь Учителя и ученика была уничтожена навсегда.

Как же больно. С трудом разлепив веки, бешеным взором Элиар обвел окрестности, не сразу сообразив, что именно произошло. От разрушения созданной им печати, Учителя мощно ударило отдачей, отшвырнуло на десяток шагов и хорошенько приложило о ствол одного из кленов. Словно туго скрученная пружина распрямилась и с силой отбросила того, кто сжимал ее долгие годы. Пустым взглядом Красный Феникс Лианора глядел прямо перед собой, из губ его вязко сочилась пурпуровая кровь, похожая на виноградное вино. От сотрясения строгая прическа распалась, черно-серебряные пряди в беспорядке рассыпались по плечам, делая Учителя таким уязвимым, таким беззащитным на вид. Они словно бы поменялись местами, и ситуация перевернулась с ног на голову, став совершенно дикой, невозможной.

Клены Ром-Белиата чуть слышно шелестели вокруг, тревожимые легким бризом – яркие, алые, алые. Острые лезвия листьев ранили, бередили душу пронзительной красотой: цвет их был насыщенным и густым, словно у закатывающегося в океан осеннего солнца. И винная кровь Учителя была такого же невозможного, невыносимо прекрасного цвета, как эти кленовые листья. Она медленно заполняла легкие, дыхательные пути и рот, с каждым судорожным выдохом выплескиваясь наружу. Элиар замер, лишившись дара речи, завороженно глядя на лотосную кровь, темными пятнами проступающую на одежде верховного жреца.

Это промедление стоило ему победы: недоумение в циановых глазах сменилось решительностью. Учитель поднялся: Хвост Феникса, легендарная плеть Тысячи Образов, возник в его руках. Огненное сияние цвета материализовалось в ярко-алые лезвия плети.

Красный Феникс никогда не объяснял принципы обращения со своим духовным оружием и редко применял плеть в тренировочных боях, дабы ученики случайно не обнаружили и не переняли особые навыки и приемы, не раскрыли секреты его знаменитых техник. Однако Элиар достаточно долгое время внимательно наблюдал за боевым стилем наставника чтобы успеть изучить его досконально.

Точные и жестокие удары посыпались один за другим: алые лезвия пламени со свистом резали воздух. Непереносимая боль пронзила тело. Однако Элиар не отшатнулся и не попытался уклониться, вступая с плетью в смертельный танец. Восторг! Нет, не восторг – эйфория! Странная эйфория оглушила разум, блокировала болевые ощущения и потащила куда-то вперед, напролом, даруя веселое боевое безумие.

Концентрация достигла предела: мир стал безупречно ясен. В нем не осталось слепых пятен: одновременно Элиар видел все, что происходило вокруг, видел даже самого себя. Минуя глаза, информация стекалась прямо в мозг, отпечатываясь чеканной гравюрой с мельчайшими деталями. Каждый кленовый лист, каждая его жилка – все вдруг прорисовалось с необыкновенной, запредельной четкостью. Элиар сгорал в огне духовного изменения – в таком желанном, долгожданном освобождении; а сердце горело в огне осени.

Ведомый эйфорией, он шагнул прямиком в боль и прошел сквозь нее. Пламя разъедало металл доспеха и боевых перчаток. Пламя с шипением разъедало барьеры и обрушивалось на голову горячей кислотой. Но Элиару в самом расцвете своего мятежа было все равно. Учитель часто тренировал его, заставляя противостоять боли. Заставляя быть больше боли. Видят небожители, уроки эти не прошли даром. А после повреждения печати Запертого Солнца и разрыва связи с Учителем боль от священного красного огня и вовсе показалась незначительной, и он стерпел ее.

А потом он ударил.

Ударил, перехватив и намотав на кулак одну из ярившихся огненных плетей: великолепный стальной цветок клинка распустился в его ладони. Правая рука Учителя странно повисла сбоку, словно безжизненная плеть, взгляд затуманился и потускнел. Кажется, поврежденная конечность перестала действовать: даже пальцы не шевелились, судорожно сомкнутые на кнутовище.

Длинные когти-лезвия расправились, перерезая тянущиеся к нему огненные ленты, и сверкнули в смертельно опасной близости от незащищенного горла Учителя. Дернув на себя хищно извивающуюся плеть, мощным рывком Элиар выдрал кнутовище из слабеющих пальцев наставника: легендарный Хвост Феникса отлетел далеко в сторону. Учитель проводил его еще одним непонимающим взглядом. Рука продолжала безвольно висеть, а из открытой раны на плече хлестала лотосная кровь.

Непревзойденный клинок испил крови, закалился в священном огне феникса. Кровь Первородного текла по лезвию Когтя Дракона и пьянила Элиара, как дикого зверя. Запах лотоса стоял в прозрачном воздухе. Алые листья взметнулись от движения энергии и вихрями полетели вверх.

Учитель был прямо перед ним – раненый, обезоруженный, ошеломленный. Птица феникс с перебитым крылом, израненная птица, которой больше не подняться в небо. Настала минута триумфа, минута, которой Элиар ждал так долго.

На лице Учителя на миг отразилось выражение растерянности. Непривычная растерянность эта вдруг растаяла и сменилась новым чувством, доселе не виденным в циановых глазах. То был… страх?

Несомненно, то был страх – страх перед тем, кто сильнее.

Элиар замер, как громом пораженный, околдованный, опьяненный этим сладким страхом. Что происходит? Неужели это не сон? Тишина протянулась между ними кровоточащими алыми лентами. От избытка силы радужки его собственных глаз, кажется, засветились алым – мир залило священным цветом.

Рука Учителя оказалась не крепче его собственной. У этой изящной кисти не хватит сил вновь низвергнуть его, бросить в пучину боли и немощи. Это откровение поразило и раздавило его: рука с клинком дрогнула и остановилась, не в силах завершить начатое; смертельный удар он не нанес.

Вместо новой атаки Элиар сделал шаг ближе, а Красный Феникс молча отступил на такой же шаг. Элиар с ужасом почувствовал: если Учитель сделает еще хоть один шаг назад, колотящийся в венах инстинкт охотника вынудит его кинуться следом в безотчетном желании убивать. Хвала всем богам, наставник не двигался.

В какой-то момент вид ранения Учителя привел Элиара в чувство, и он неожиданно успокоился. От обильной кровопотери лицо Совершенного стремительно бледнело, отяжелевшая от крови одежда тянула к земле. Удар Элиара рассек крупные артерии, но главное не это: наставник не сможет полностью восстановиться от повреждений, которые нанесло знаменитое черненое лезвие Когтя Дракона. Раны от духовного оружия такого уровня не исцелить до конца даже Яниэру. Кроме того, Красный жрец лишился собственного непревзойденного оружия, а значит, не сможет продолжать сражаться.

Учитель и сам прекрасно понимал это. Потеряв контроль над одним своим учеником, он дернул за ниточку духовной связи другого. Элиар почти физически почуял этот резкий рывок, этот отчаянный зов, хотя вслух Учитель только выдохнул едва слышно сквозь алую кровь:

– Яниэр!.. Ко мне.

Конечно, в случае самого Элиара такой призыв почти бесполезен – Второй ученик явился бы на выручку слишком поздно. Но Яниэр, подобно небожителям, обладал редким даром мгновенных перемещений, что было очень удобно в случае опасности. Кроме того, Первый ученик славился способностью наносить удары, находясь в слепой зоне противника: даже Видящий не всегда мог разглядеть его.

Элиар настороженно повел взглядом, пытаясь обнаружить нового противника, скрытого иллюзией невидимости. Но, должно быть, трезво оценив обстановку сил, Яниэр не собирался вступать в бой: Элиар увидел мерцающее отражение портала в широко распахнутых глазах цвета замерзшего океана.

Резко развернувшись, он успел заметить, как Первый ученик делает быстрые пассы руками, а уже в следующий миг оба жреца исчезли, оставив павильон Красных Кленов ему, – так оставляют поле боя, что был проигран.

Сердца Элиара коснулось тягостное, дурное предчувствие. Клены истекали горечью, листья падали беспрестанно, как кровавые слезы. Земля под ногами была устлана ими. Воистину, год без благословения Учителя оказался пропащим.

О, как сожалел впоследствии Элиар, что не подошел к наставнику после всех в сакральную ночь празднования Зимнего солнцестояния. В конце концов, Учитель был невиновен в том, что Агния решила таким вызывающим образом привлечь к себе его внимание. Возможно, наставника тоже огорчило, что Элиар не испросил у него благословения. С тех самых пор судьба пошла наперекосяк.

Терпкий запах палой листвы маревом стоял в воздухе, засыпанный листвой сад пылал, как погребальный костер кочевников. Вот и все: больше некуда идти. Отныне Второго ученика не ждали в Красной цитадели: путь в Ром-Белиат навеки закрыт тому, кто поднял руку на Первородного. Дома в Халдоре, куда он мог бы вернуться, также не стало: скоро Великие степи будут сожжены войной. В своей жизни он потерпел фиаско, добровольно ступил на зыбкую тропу изгнания, поросшую алыми паучьими лилиями. По этой тропе должен был уходить он все дальше и дальше в неизвестность, прочь от всего, что стало родным, без права обернуться.

Острые лезвия кленов медленно кружились в воздухе. Алая метель из листьев – предвестник той страшной метели, что случится однажды на исходе зимы. Элиар не умел предвидеть будущего и не мог знать, что это их последняя встреча с его светлостью мессиром Элирием Лестером Ларом. Что за все десять лет затяжной войны Бенну и Ром-Белиата, показавшихся вечностью, он так и не сможет увидеть Учителя.

Как нелепы оборванные разговоры. Как нелепо жаждать их продолжить.

Посреди осени стоял он – в своей и чужой крови, с руками, полными пурпурово-красных кленовых листьев. Впервые в эти яркие, восхитительно многоцветные дни душа исполнилась такой глубокой печали, что в ней можно было утонуть. Тот, кто не видел осени Ром-Белиата, – не знает, что такое осень. Тот не жил, кто не бывал в ее алых объятиях.

Красные листья падали с красных деревьев.

Красная кровь текла по рукам.

Эта осень сожгла его сердце до корней, как молния, ударившая в кленовое дерево.