Текст книги "Черное Солнце. За что убивают Учителей"

Яниэр вздохнул.

– Мы были уверены, что это лучший выход, меньшее зло, и ради победы над недугом можно пойти на него. Черный мор и вправду отступил. Однако прежде он унес многие жизни, в том числе и жизнь Янары, моей сестры. В те годы она жила в Бенну, в самом эпицентре болезни. Элиар взял ее в жены и увез с собою, а мне оставил Ангу. Небожители приняли великую искупительную жертву, и эпидемия остановилась. Но, по какой-то причине, которую мы не могли понять, ваша душа не откликалась на зов. Элиар пришел в отчаяние, сознание его на долгие годы помутилось горем и раскаянием. Он принес множество жертв, пытаясь вернуть вас. Но все было напрасно.

Яниэр смотрел на него чистыми, в точности как у сестры, небесно-голубыми глазами. Элирий вспомнил: действительно у Первого ученика была сестра-близнец. Кажется, что-то связывало его с нею.

Элирий поморщился и покачал головой, не прерывая эту долгую исповедь, – тягостную для ученика и совершенно бесполезную для него. Впрочем, кажется, Яниэр говорил о своем преступлении с облегчением, словно был рад, что наставник все узнал и не приходилось хранить эту мучительную тайну. Этим признанием Яниэр хотел бы примириться с собственной совестью.

– Это решение далось тяжело, – с трудом продолжил свой рассказ северянин. – Вы не хотели умирать и проклинали нас обоих на смертном одре. Я… не знаю, как у Элиара хватило силы духа закончить ритуал. В те дни он почти не говорил с вами, чтобы не ассоциировать вас с новым телом и не привязаться к нему. Наверное, это помогло. Я умолял его остановиться и отказаться от своего замысла, но… увы, он остался непреклонен и уверен в своей правоте. Это было… самое ужасное, что мы совершили. Произошедшее – роковая ошибка, на которую ваших учеников толкнуло отчаяние. Сотни лет мы оба живем с сожалением.

Невероятно. Когда-то эти двое были непримиримыми соперниками и смотрели друг на друга, как злобные псы… но, похоже, ученики сумели, позабыв о разногласиях, объединиться против своего наставника. Элирий гневно нахмурил брови.

– Убийцы, – полным презрения голосом проговорил он. – Мера греха в ваших сердцах давно переполнена.

Яниэр открыл было рот, но ничего не сказал, словно бы хотел оправдаться и не мог найти слов. Стены из сожалений крепки – не так-то просто выбраться из них.

– Я… и Второй ученик… мы оба глубоко сожалеем о случившемся.

«Никогда. Я вас никогда не прощу».

Глава 22. Журавль роняет перо. Часть 2

Эпоха Черного Солнца. Год 160

Безвременье и бесцветье

– Учитель, что же вы наделали… – словно сквозь толщу воды услышал он знакомый гортанный голос, пронизывающий века. – Зачем заставили меня сотворить с вами все это…

Элирий решительно не понимал, где он. Он снова не чувствовал своего тела, как в самый первый миг пробуждения, когда душу его грубо выдернули из небытия могущественным темным ритуалом.

– Я возвел бы вас на вершину мира и молился бы вам, как единственному божеству. Почему вы постоянно обманывали меня, почему пытались бежать?

С трудом, но Элирий почувствовал, что тело у него все-таки есть. Оно казалось непомерно тяжелым, неповоротливым… телом почти невозможно управлять, будто его разбил паралич. То же самое творилось с мыслями – они тянулись, текли замедленно и вязко, словно густая медвяная роса.

– На улицах снова весна, – отстраненно продолжил голос, беседуя словно сам с собою, – но воздух отравлен смертью. Весна никогда не будет той же, что прежде, даже если мы сумеем остановить эту напасть. Пробил час тьмы, Вечный город Бенну погружается в бездну, как Лианор когда-то. Материк погрузился в хаос. И виноват в этом только я.

Если постараться, можно, наверное, попытаться пошевелиться. Заметив его слабое движение, легкое подрагивание кончиков пальцев, Элиар на миг замолчал, наблюдая.

Затем гортанный голос его приблизился:

– Учитель, неужели вы меня слышите? Вы… понимаете, что происходит? Лучше бы вам не понимать.

Элирий и вправду совсем ничего не понимал. Словно бы кто-то насильно ограничил его разум, стянул незримыми магическими путами. Это напоминало то, как движение энергии останавливает вервие бесцветия. Стоп. Кажется, что-то такое было и для ментальной энергии…

Элирий вдруг вспомнил – венец очищения! Самое страшное средство контроля. В зависимости от строгости наложенных установок венец очищения мог подчинить или полностью блокировать ментальную и физическую деятельность. С помощью него наказывали полной неподвижностью, при том, что сознание продолжало теплиться внутри.

Кажется, в давние годы он сам изобрел некоторые способы контроля разума. Все они были в той или иной степени уязвимы. При должном мастерстве даже большую печать Запертого Солнца можно было преодолеть, но эту непревзойденную технику, соединяющую чистую духовную энергию с силой стихии металла, – никогда.

Полностью раздавленный жутким откровением, Элирий сумел чуть приоткрыть глаза. Он лежал на постели, щедро украшенной живыми цветами. Огромные красные пионы испускали тонкий и нежный аромат. Над ним склонился его ученик – и хозяин, надевший на него венец очищения.

– Не смотрите на меня так, Учитель. – Элиар вздрогнул от его мутного взгляда. Смакуя цикуту своих слов, с каждым из них ученик становился все сумрачней, все смурней, отравленный своим же поступком. – Вы сами вынудили меня поступить так. Я больше не могу доверять вам, не могу оставить вас без контроля…

Избегая встречаться взглядом с циановыми глазами Учителя, Элиар развернул его набок, и, развязав ожерелье, бросил статусное украшение на прикроватный столик.

– Я хотел бы умыть руки от вашей крови, но, боюсь, уже слишком поздно. Я почти не помню молитв, что звучали прежде в храме Закатного Солнца… но… я сделаю то, что должно, чтобы небожители услышали меня и остановили черный мор.

Где-то там, снаружи, сорванные лепестки вишневых деревьев беззаботно нес ветер. Бесчисленные красные лепестки, которых ему не увидеть больше никогда.

Склонившись над плененным наставником, Элиар замер – и вдруг крепко обнял его, прижавшись к спине, как отчаявшийся, злой на себя и на весь мир ребенок. Хоть Элирий почти ничего не чувствовал – физические ощущения были блокированы, – ему показалось, будто по щекам ученика текут слезы, которых он не видел никогда прежде.

– Простите меня, Учитель.

* * *

Эпоха Черного Солнца. Год 359. Сезон пробуждения насекомых.

Куколки превращаются в бабочек.

День восемнадцатый от пробуждения

Ангу. Цитадель Белых Лун

*киноварью*

– Я видел, как упало в пропасть солнце, – с явственной горечью воскликнул Яниэр, видя, что полные раскаяния слова его не проникли в сердце наставника, не нашли отклика и понимания, – но другого выхода не было. Элиар принес первую инкарнацию мессира в жертву, чтобы искупить грехи всего Материка, изнемогающего под светом черного солнца. Только благодаря великой искупительной жертве мы до сих пор живы. Разве не называли вас светочем этого мира? Воистину, вы – подлинный хранитель благословения небожителей… наш Спаситель, наш заступник и избавитель от тьмы.

Красный Феникс рассерженно сдвинул брови. Жизнь одного – в обмен на жизни очень многих. Без сомнения, достойная, красивая смерть. Но все же мессир Элирий Лестер Лар не хотел умирать. Да, если бы ему предоставили выбор, он предпочел бы жизнь! Там, за порогом смерти, только холод и пустота, мучительное вечное ничто. Как можно требовать от него таких жертв? Не он повинен в том, что произошло с Материком, не он повинен в падении своего ученика и пришествии черного мора. К этому моменту он был давно мертв: невозможно нести ответственность за случившееся после собственной смерти!

Они сделали его Спасителем насильно – против его воли и желания.

– Спустя сорок девять дней, – глухо продолжил Яниэр, так и не дождавшись ответа, – когда не осталось сомнений, что кровь потомков небожителей набрала полную силу, в храме Затмения в Бенну Элиар совершил ритуал. Он оказался готов пойти на это. Все мы тогда были уверены, что такое большое жертвоприношение остановит черный мор навсегда, что придет конец нашим бедам… но спустя два столетних периода, увы, все повторилось – болезнь вернулась в наши дома.

– Два столетних периода… – оценивающе пробормотал Элирий, задумчиво потыкав ложечкой в секретный крыжовниковый конфитюр. – Это довольно серьезный срок, не так ли? Целых двести лет мирной жизни в обмен всего лишь на одну-единственную жизнь – более чем приемлемая цена, ведь черный мор ежегодно забирает великое множество жизней. Должно быть, я и сам поступил бы так же, окажись я на вашем месте.

Со слабой надеждой заглядывая в хмурое лицо наставника, Яниэр подлил ему в тонкостенную пузатую чашечку ароматного чаю с хризантемой.

– Мессир в благородстве своем всегда ставил благополучие народа превыше всего на свете.

Ох, какие почтительные слова! Элирий недовольно скривился, словно съел что-то отвратительно кислое. Всем известно: к жертве относятся с почтением только до тех самых пор, пока без жалости не заколют на алтаре, предлагая богам.

– Именно этими соображениями вы оба руководствовались? – резким обвинительным тоном вопросил Красный Феникс. – Решили, что я пойму ваши высокие мотивы и прощу вас? Жаль, что благими намерениями выложена дорога в бездну: черный мор вернулся. А вместе с ним и моя злополучная душа, которой вы снова сможете на какое-то время остановить проклятие, чтобы продолжить распространять свою скверну.

– Нет!.. – Яниэр испуганно вскинулся, стремясь немедленно развеять возникшее недопонимание. – Не думайте так! Элиар никогда не пойдет на это… снова. Он ждал вас слишком долго. Кажется, на сей раз он готов позволить каждому жителю Материка умереть, только бы мессир остался жив. Против всего мира, против всех знамен он будет бороться за вас до конца.

– Как это благородно с его стороны. – Не скрывая сарказма, Элирий передернул плечами. – Выходит, раз жертвы не будет, вы все обречены?

Кажется, Яниэр не знал ответа на этот вопрос. Да и кто мог бы сказать наверняка, что ждет их в будущем? Оно было туманно, как никогда.

– Когда черный мор отступил, Материк вздохнул с облегчением, – помедлив немного, сообщил северянин. – Но я продолжал напряженно раздумывать о том, как сдержать проклятие, если вдруг солнце снова явит нам свой гнев. Я укутал Ангу белыми облаками и построил в горе Фор-Вирам множество просторных шахт и штолен: развитие Неприсоединившегося города теперь частично перенесено под землю. Я нашел и некоторые способы блокировать черный цвет в крови, замедляя течение болезни и на какое-то время отодвигая смертельный исход. Тем не менее, черный недуг по-прежнему неисцелим.

– Знаю, – выдохнул Элирий, устало прикрыв глаза. Прямые брови высокомерно поднимались над закрытыми веками. – Именно он был началом падения Лианора. В свое время лучшие чародеи и врачеватели Священного острова не сумели справиться с черным мором. А ты рассчитываешь спрятаться и переждать бурю в безопасности своего горного приюта? Наивный трусливый птенец.

– Я сделал Север закрытым не из страха, – печально возразил Первый ученик. – Элиар запретил мне покидать Ангу в обмен на…

Яниэр вдруг осекся, будто вспомнив о чем-то.

…Когда-то Второй ученик отдал Первому священное тело Учителя. Это была великая милость и великий дар, который навсегда связал руки Яниэра благодарностью.

О, как хотел бы он, чтобы мертвое тело наставника упокоилось в земле, было с почестями погребено под красными вишневыми деревьями в полном цвету. Тогда на свете осталось бы хоть какое-то место памяти, куда он мог бы приходить и тосковать по ушедшему за последнюю межу. Там, в этом сокровенном месте, было бы красиво и тихо. Он опускал бы в землю хрупкие вишневые саженцы, и те вырастали бы на смену отжившим свое старым деревьям… там, как и в прежние времена, они были бы с Учителем только вдвоем.

Но сделать так, как хотел, он не мог – должно было придерживаться старых традиций Лианора, колыбели лучших среди людей, откуда был родом Учитель. Его светлость мессир Элирий Лестер Лар редко делился воспоминаниями о Лианоре, но эта драгоценная земля, страна великих душ, была у Совершенного в крови; страна высшей радости, где шли дожди из цветов.

На родине Яниэра, в северных землях Материка, тела умерших принято предавали земле, в южных – огню, и только наследники великого народа мореходов традиционно препоручали своих мертвецов воде. Там, на великолепном острове блаженства, в краю вечной весны не было место тоске, и Яниэр был обязан с уважением принять этот обычай: отпускать и не скорбеть. Бескрайние морские просторы исцеляют даже глубочайшие душевные раны – так верили на Лианоре. И, почтительно следуя странной чужой вере, он отдал мертвое тело морю, не оставив себе ничего, кроме памяти. Тело Учителя в погребальных одеждах сакрального цвета циан – он отдал его волнам, отпустил в терпеливые объятия океана.

Тогда, на лодке, полной солнца, до рези в глазах вглядываясь в бесконечную синюю гладь, Яниэр мог только молча кусать губы от боли и бессилия. Перекатывая тугие буруны вод, море глухо бормотало что-то ласково-утешительное, но, глядя в пустые волны, Яниэр не утешился ни в этот день, ни в последующие. Тоску, мучительную, словно жажду, не получилось утолить даже всей морской водой мира: океан оказался горьким на вкус. И даже холодная красота родных мест, куда он возвратился после падения Ром-Белиата, не смогла до конца развеять его печаль.

Если тело отдано морю – душа может переродиться. Так верили на Лианоре. И, словно подтверждая мудрость народа мореходов, душа Учителя действительно снова здесь. Но цена… цена возвращения из небытия оказалась непомерно высока – затмение солнца и черный мор, убивающий невинных вот уже сотни лет.

Все на свете имеет свою цену. Самое сложное – примириться с ней. В жизни множество удовольствий, но очень мало того, за что стоит платить по полной, того, что действительно стоит этого. А подлинные ценности и вовсе редко продаются.

Конечно, жизнь его светлости мессира Элирия Лестера Лара представляла собою наивысшую ценность. Он – светоч первоогня, хранитель истинного цвета, носитель благословения небожителей. Признаться, Яниэр был очень рад вновь видеть перед собою наставника, который воспитывал его с шести лет. Но, насильственным путем дважды лишив жизни легендарного Красного Феникса Лианора, в глупости своей они обратили благословение в проклятие, навлекли на Материк гнев небес.

И чем обернется для мира новое возрождение Учителя? Кто будет платить новую цену?..

Вслух Яниэр ничего не сказал.

– В обмен на то, что он не тронет тебя в твоей норе? – презрительно закончил за него Элирий.

– Чтобы повторить ритуал призыва, – не отвечая, перевел тему Яниэр, – Элиар направил все усилия на совершенствование в запрещенных техниках. В результате он оказался абсолютно не готов к возвращению болезни. Жители Бенну сейчас очень страдают от захлестнувшей Вечный город новой волны черного мора.

– Сочувствую вашим тяготам. – Элирий развел руками. – В них тоже виноват я? Или вы превратились в чудовищ по своей собственной воле?

Он посмотрел на ученика как-то особенно пристально, и этого краткого взгляда оказалось более чем достаточно: Совершенный вложил в него все, что удалось скопить по крохам за краткие дни после возрождения. Всю силу древней крови, что успела вызреть и проявиться, понемногу просачиваясь наружу сквозь неплотно наложенное вервие. В бледном зеркале глаз Яниэра он с удовлетворением увидел, как алые искры цвета распустились в его собственных циановых глазах подобно священным красным лотосам. Воистину, гипнотический блеск этих искр кого угодно заставил бы нервничать: если дать его взору проникнуть внутрь, вырваться из по-змеиному цепкого капкана ментального контроля было практически невозможно – даже великому жрецу. Таков знаменитый ментальный удар Красного Феникса!

Очнувшись, Яниэр обнаружил себя связанным и с кляпом во рту. Разрушительным взглядом, который ученик неосмотрительно пустил в себя, сознание его было расколото надвое, как грозовое небо – молнией. От дикой боли в голове Яниэр полностью утратил способность воспринимать окружающее. Наконец, спустя вечность или одно мгновение, – счет времени также нарушился, – Яниэр сумел приоткрыть глаза и блуждающим расфокусированным взглядом обвел вокруг, словно бы ничего не видя.

– В этот раз вы играете со мной в поддавки, и очень зря, – холодно усмехнулся Элирий. – За долгие годы вы позабыли, что ваш Учитель никогда не проигрывает.

Прежде Красный Феникс был известен тем, что мог вдребезги разнести ментальную защиту любого уровня. Похоже, Первый ученик не мог предположить, что силы Учителя восстановились настолько. И разве не скован он вервием бесцветия, наложенным самим Великим Иерофантом?

Однако, по правде говоря, сил этих катастрофически недоставало. Элирий хотел бы провести полноценное дознание и досконально выяснить все, что скрывает память Яниэра, но пока, увы, это было неосуществимо.

Мысли Первого ученика утратили связность, мышцы онемели, и вот уже несколько минут он просто таращился на Учителя, как глупая рыба, не в силах произнести ни слова. Находясь под контролем боевой техники ментального контроля, Белый жрец молча смотрел в до боли знакомые, холодные глаза изменчивого цвета морской воды, пока наставник резал ему запястье.

– Проклятье, Яниэр, по какому праву тебя называют Первым учеником? – рассерженно бросил Элирий. – Твоя кровь не может растворить запирающие печати волчонка.

Увы, все было так: кровь северянина не сняла печати вервия, как он рассчитывал. Это означало, что Второй ученик по силе крови превосходит Первого. Надо сказать, превосходит совсем ненамного: частично печати все же разрушились, частично – ослабли. Отдельные сдерживающие путы вервия продолжали давить, хоть основные и были сняты.

Элирий улыбнулся. Он сбросил опостылевшую уже маску смирения и снова был самим собою – надменный, насмешливый, уверенный, в глазах – колкий морской лед и неизменное превосходство. Вечный облик Красного Феникса Лианора полностью проявился в нем.

– Элиар растил это тело, как растят корову на убой, – наклонившись к Яниэру, с улыбкой прошептал Элирий ему на ухо. – Он не позволял никому и пальцем прикоснуться к несчастному, ведь предложенный небесам должен быть чист. Даже пыль под ногтями может осквернить жертву, и она не будет принята небожителями. Что уж говорить о том, что я намереваюсь сделать.

Красный Феникс имел в виду – запятнать невинные руки кровью и насилием, но застыл, вдруг скованный непреодолимым соблазном: знакомый нежный запах сладкого крыжовника окутал его разум, будто какое-то злое наваждение.

Фантомы былого порой караулят нас, поджидают в самых неожиданных мелочах. Для Элирия в это самое мгновение всплывший из недр памяти призрачный фантом обрел почти животную привлекательность – привидевшимся красивым человеком безотчетно захотелось обладать. Это приторное, насквозь порочное чувство возникло к Янаре, сестре Яниэра. В прошлом у них было одно лицо на двоих, прекрасное лицо.

Одуряющий крыжовниковый аромат темной тропинкой повел в прошлое. Лакомый запах разбудил старые воспоминания. Рефлекторным движением Элирий вновь тронул ароматную ягодную сладость – на пальцах застыли сахарные потеки, а в льдистых глазах Яниэра – смущение и испуг. Усмехнувшись, Элирий достал кляп изо рта ученика.

На виске Яниэра нервно затрепетала жилка – тонкая голубая жилка мелко билась под прозрачной кожей. Красный Феникс замер, глядя на нее. Казалось, даже легкое касание может разрушить неверный мираж – образ Янары. Вся нежность мира была в этом лице, совершенно неотличимом от точеного лица сестры Яниэра – девушки, которую он так хотел назвать своей.

Проявления природы не так-то легко контролировать, в особенности, когда речь шла о многолетней привычке, а новое тело было слишком юным. Там, в прошлом, умопомрачительно пахло медом и пряным вином. Тягучее медовое вино воспоминаний неожиданно оказалось слишком крепким и опьянило его.

С Первым учеником связано большое прошлое: прежний Ром-Белиат в зените своей славы; Красная цитадель, утопающая в цветении красной вишни; прогулки по побережью и разговоры; свежий запах океана. Яниэр навсегда останется частью всего этого, останется частью его памяти и его сердца. Частью его самого. Элирий замешкался, чувствуя, как перед глазами мелькают размытые образы прошлого.

Какая-то дикая нерастраченная нежность шумела в груди прибоем, покрывающим острые рифы, прорастала полевыми цветами на рассыпающихся костях былого.

Нет, не верно поддаваться ностальгии… Первый ученик не достоин прощения. Вместо этой милости предатель будет дрожать от поцелуев плети.

Искра недоброго возбуждения вспыхнула и качнулась в глазах Элирия. Он потянулся к рукояти Хвоста Феникса, с которым не расставался с тех пор, как волчонок преподнес ему футляр. Истосковавшись по силе лотосной крови, магическая плеть немедленно отозвалась, распустившись в руках алыми лезвиями пламени. Духовный огонь красного цвета заполнил легендарное оружие прошлого и оживил его: сейчас по шевелящимся лентам игриво пробегали огненные всполохи, а скоро будет течь такая же алая кровь.

Выцветшим взглядом Яниэр посмотрел на плеть. Под ментальным контролем взгляд его потускнел и отяжелел, глаза сделались бледными, как талый снег. К своему удивлению, Элирий не сумел истолковать взгляд ученика. Воистину, не каждый взгляд можно прочитать, или же он слишком ослабел за прошедшие четыре сотни лет. Что это, страх?.. Какое-то другое чувство?

– Следовало бы убить тебя за твое предательство, – сердито сказал Элирий. – Но другому Элиар не поверит, твои же слова не оставят и тени сомнений. Я оставлю тебя в живых только затем, чтобы ты рассказал, что я сделал с тобой.

Словно открылся сосуд, в котором копились тайные желания, и только желания, а не разум, управляли ими обоими в эти минуты.