Текст книги "Нежная ночь Ривьеры"

Встреча в «Негреско»

– Идем в «Негреско», – сказала Машка напористо, чтобы я не вздумала протестовать. – А то сядем в тюрьму и не увидим, где они все кутили. Зачем тогда приезжали?

Я понимала, что осматривать достопримечательности в нашем положении – все равно что вязать теплый шарф приговоренному к повешенью. Отвлекает, но проблемы не решает. Однако возражать не стала. Когда, если не сейчас?

…Три вещи должен сделать каждый зашедший в знаменитый отель «Негреско» на Английской набережной Ниццы.

Сфотографироваться со скульптурной толстушкой «Желтая Нана» в холле: на ее фоне все дамы – худышки. Спросить у портье, как здоровье котов умершей владелицы отеля мадам Ожье: 94-летняя хозяйка, дружившая с самыми знаменитыми людьми ХХ века, завещала свой отель фонду охраны животных с условием, что ее питомцы останутся тут жить. И посидеть в баре или ресторане «Ротонда» – приюте всех богатых и знаменитых.

Мы начали с ресторана: опасности всегда разжигают у Машки аппетит. Метрдотель попытался остановить нас на входе, брезгливо оглядев наши майки с шортами. Но подруга строго спросила:

– Как, разве месье Влад Дюбуа не зарезервировал нам столик?! Он же звонил сюда с яхты. Безобразие, я сейчас ему расскажу, как тут встречают его личных гостей!

Через минуту мы уже сидели прямо под копытами будто вырвавшейся из стены белой гипсовой лошади: она неслась куда-то сквозь время, пытаясь перескочить через наш смутный век.

Я крутила головой, забыв на минуту обо всем. Здесь, здесь они все тусили! Дымил трубкой Хемингуэй, вдрызг напивался с ним Фицджеральд, хохотал Пикассо, заказывали абсент Дали, Ренуар, Матисс, Шагал… Мадам Ожье со всеми дружила, покупала у художников их работы – теперь они висят в коридорах отеля. Кроме картин Шагала. Ей не нравилось, что у него все летают. «Представьте, даже ослы!» – в негодовании восклицала мадам.

Я попыталась донести эти знания до Машки. Но она уткнулась в меню, повторяя знаменитую фразу Кисы Воробьянинова:

– Од-на-ко! Фуагра – 29 евро, улитки – 32 евро, филе черного окуня в соусе – 45 евро. Од-на-ко!

– Может, переместимся в бар и возьмем чипсов с орешками? – предложила я, с опаской наблюдая, как старательно официант у соседнего столика раскладывает перед мужчиной кучу приборов, больше похожих на зубоврачебные инструменты.

Но подруга уже уставилась вдаль прицельным взором. Я повернула голову.

В углу ресторана спиной к нам сидел красавец-жиголо, друг нашей Ирусик – его нельзя было не узнать по развороту могучих плеч и лавине черных кудрей, красиво стекающих на белоснежную рубашку. Напротив него лениво ковыряла салат бедная Лиза в сарафане такого невнятного телесного цвета, что он сливался с ее кожей до полного исчезновения.

– Вот это да! – зашептала мне Машка. – Что свело вместе эту парочку приживал? И кто кого угощает?

Ответ мы получили сразу же. Лиза брезгливо отставила тарелку. Что-то строго сказала Ирининому жиголо. Он протянул ей какую-то штучку в кулаке. Лиза взяла, спрятала в сумочку. Махнула официанту. Расплатилась картой. И двинулась к выходу. Мы быстро уткнулись в скатерть, но певичка смотрела поверх посетителей, высоко задрав тонкий нос.

– Неужели моя схема неправильная? – прищурилась Машка. – Я читала, как у «Розовых пантер» все устроено. Работают по трое. Одна – соблазнительница. Выясняет все детали. Второй – жеребенок. Тот, кто крадет. Третий – укрыватель, тот, кому товар сразу перекидывают, и он сбегает с драгоценностями. Твой Борис – явный жеребенок. Лиза, выходит, соблазнительница, а жиголо Лоренцо – укрыватель? Кто же тогда Поль? Ерунда какая-то…

– Маша. Нам самим неплохо бы где-то укрыться, – с раздражением вернула я Машку на землю. Мысль о том, что Борис работает вместе с соблазнительницей Лизой, почему-то больно кольнула в сердце. – Едем в отель, заберем документы и улетим домой первым же рейсом, – продолжила я.

– Нет, возвращаться сегодня в отель – плохая идея.

– Тогда позвоним полицейскому комиссару.

– И что? Попросим снять отпечатки пальцев с твоих волос – этот Розовый пантер, кажется, тебя погладил? – съехидничала Машка.

Я поняла: то, что похититель выбрал не ее, теперь незаживающая Машкина рана. А подруга виновато добавила:

– Ты же не хочешь лишить меня Пулитцеровской премии? За раскрытие тайны «Розовой пантеры» могут дать. Кстати! Не заговорил ли Длинный?

Машка схватилась за телефон. Она была неисправима.

– О! Девчонки! Вы где? – заверещала в мобиле Катя.

– В ресторане.

– Вас выпустили?!

– Нет, вывели погулять в кандалах. Катя, не тупи! Как там Длинный?

– Немного лучше. Мы его только что проведали. Но пока в бессознанке. Может, еще и оклемается.

– Сама-то ты сейчас где?

– Заскочила к Мари. Хочу оставить здесь Буника.

– Пришли мне ее адрес.

– Зачем?

– Катя, просто пришли ее адрес и дождись нас.

– Но… Не надо сюда ехать. Это неудобно.

– Мне – удобно. Старушка даже обрадуется. А, вот! Я снимала ее резные ворота, тут адрес есть. Жди!

– Зачем ты хочешь ехать к Мари? – изумилась я.

– Затем, что я нашла нам убежище.

* * *

Но до убежища еще нужно было добраться. Мы все же заказали фуагру – одну на двоих, посетовали на французских жлобов, делающих такие вкусные, нежно-воздушные, но маленькие порции, выпили по аперолю. И только вышли из «Негреско», оглядываясь в поисках такси, как вдруг из-за угла выскочил красный мотоцикл с одетым во все черное здоровым всадником в шлеме и на полном ходу понесся прямо на нас, въехав на тротуар. Пьяный? Обкуренный? Террорист? Время остановилось и замедлилось, я увидела, как парень тянется одной рукой к поясу, вытаскивает что-то, блеснувшее сталью на солнце…

И тут уловила краем глаза движение за спиной – это Машка схватила стул у стоящего рядом столика уличного кафе и швырнула его прямо под колесо. Мотоцикл, как в рапидной съемке, замедленно хрумкнул сломанным стулом, вильнул, завалился набок, закружился, водитель в надвинутом шлеме шлепнулся на землю.

– Бежим! – Машка схватила меня за руку.

Под оханье собирающейся толпы мы добежали до стоянки и вскочили в первое такси.

– Как думаешь, это было покушение? – дрожащим голосом спросила я, когда машина завиляла по улочкам, поднимаясь в гору к виллам. – Мне показалось, мотоциклист достал пистолет…

– Не видела. – отрезала Машка.

Отвернулась к окну и больше не сказала ни слова.

Кто агент?

(Ривьера, 1925–1928 годы)

Воронов смотрел на пустую клетку, где еще недавно сидела надежда человечества. И на удивление ничего не чувствовал.

Целый год работы полетел к чертям. Беременную обезьяну с символичным именем Мария украли. Кто? Конкуренты? Русские? Им-то зачем, если они так ждут результат…

В принципе, это уже неважно. Он не будет повторять эксперимент. Идея о новом прекрасном человечестве – утопия. Стоит кому-нибудь придумать что-то новое, полезное для всех, как этим открытием тут же завладевает кучка богатых негодяев. Или хуже того – диктаторы.

Не хватало еще подарить вечную жизнь какому-нибудь тирану. А самому стать агентом Советов. Хорошенькая перспективка!

Интересно, то фото, с женой на операционном столе…Кто мог его сделать?

Воронов прикрыл глаза, вспоминая. В тот день все пошло не так. Да, он решился на операцию по пересадке яичника обезьяны жене, когда метод еще не был опробован. Надо было тщательнее проверить ее здоровье, принять во внимание жалобы на обильные менструации, плохую заживляемость ран. Это стало его ошибкой. И когда у нее началось кровотечение, которое он не смог остановить…

Воронов затряс головой, отгоняя воспоминание.

Но он ее не убивал! Умышленно. Конечно, слушки о странной смерти его жены пошли гулять, ведь он унаследовал огромное состояние. Но быстро погасли.

А вот если всплывут эти чертовы фотографии – залитой кровью жены на операционном столе… Его репутации конец.

О том, как именно умерла Маргарита, знали лишь самые приближенные. И в комнату, из которой он, не выдержав груза страшной неудачи, убежал в свой кабинет, могли войти немногие. Кто?

Леон, ассистировавший ему в тот день. Любимый ученик, блестящий ученый, который немного засиделся на вторых ролях. Шуточки у него, конечно, дурацкие. Эта карикатурная мартышка – неужели она и правда так на него похожа? Но стучать чекистам на учителя?

Серж усмехнулся, заметив, что невольно перешел на советский уголовный жаргон.

Валери? Она предана ему, как подобранный на улице пес. Да, он и правда ее подобрал. Дурочка потащилась в Каир за такими же восторженными любительницами оккультизма и эзотерики. Попалась в сети мошеннику, выдававшему себя за гуру алхимии Фулканелли. И отдала за тайны мироздания все свои деньги. Его первая жена взяла ее к себе горничной из жалости. Валери сначала наладила все домашнее хозяйство, а потом стала незаменимым личным секретарем Воронова. И была единственной из домашней обслуги, кого он оставил при себе после развода.

Да, она невзлюбила его вторую жену. Она вообще никого не любила. Но это потому, что Валери признавала только одну руку – хозяина. Предать его? Нет, она не могла.

Анри? Совсем молоденький, вчерашний выпускник. Воронов взял его за услужливость. Такой, может быть, и стал бы работать на кого-то еще. Но слишком мало куда был допущен. Два года назад он у него еще только стажировался. Надо вспомнить, помогал ли он в тот день.

Еще этот похожий на бандита шофер. Вот уж кто вылитый сотрудник ЧК. Но как он мог проникнуть в операционную, сделать снимки….

В вольере неподалеку заверещали обезьяны. Воронов еще раз глянул на пустую клетку. Развернулся. И размашисто зашагал к замку. У него появился план.

Ловля на живца

– Уважаемые коллеги! Я хочу сообщить вам о важном решении. Я останавливаю эксперименты по вечной жизни.

Воронов стоял в центре небольшого зала в госпитальном крыле замка и зорко оглядывал сидящих на стульях сотрудников. Они смотрели на него с тревогой – такие собрания в их клинике были не заведены.

– Мы будем оперировать тех, кто уже записан. Продолжим пересаживать железы. Но работы по оплодотворению обезьян человеческой спермой я прекращаю. Раз уж преступления начались до того, как мы получили результат… Страшно представить, что будет потом. Человечество не готово к моему открытию. Все свои выводы я записал вот сюда. – Воронов потряс над головой толстой синей записной книжкой. – Вы тоже внесли свой вклад в это открытие, и я вас благодарю. Но сейчас не могу обнародовать это знание. Может, позже, когда – и если – люди поумнеют…

Он улыбнулся по-змеиному и добавил:

– Две лаборатории я закрываю.

В зале стало тихо, потом посыпались вопросы:

– А начатые эксперименты? Какие лаборатории? Нас что, уволят?

– Больших увольнений не будет. Всем, кто уйдет, я дам рекомендации в лучшие клиники Европы. Подробности объясню позже. – Воронов перебегал взглядом по знакомым лицам, отмечая про себя: Леон нахмурен и насторожен, Валери растеряна, Анри смотрит перед собой пустыми глазами, будто витает где-то в своих мыслях. Ладно, посмотрим. – Извините, сейчас мне нужно отдохнуть. Похищение Марии стало для меня большим ударом. Обо всех изменениях поговорим в среду.

Воронов, широко шагая, вышел из зала и сразу услышал за спиной гул голосов. Ничего, пусть поволнуются. Не одному же ему…

В кабинете он бросил синюю книжицу на стол. Открыл ящик, достал перчатки, мягкую тряпицу и склянку с прозрачной жидкостью.

Вчера он полночи писал в тетрадь всякую ерунду: выдержки из старых протоколов операций, медицинскую околесицу на латыни, даже вычертил несколько схем: одна из них, например, отражала полет мухи по комнате. Потом спустился в химическую лабораторию и провел там полчаса.

Простейший способ – часто самый действенный. Все знают, какой он растяпа и бросает важные бумаги где попало.

Сейчас Воронов надел перчатки, макнул в пробирку тряпицу, протер ею обложку тетради. Она на глазах поменяла цвет, стала линяло-голубой. Но если взять ее в руки – пальцы окрасятся в красный, который будет почти невозможно отмыть. Серж положил тетрадь поверх других бумаг, на самое видное место. Потом передумал – бросил в ящик стола.

Он оставит дверь в кабинет открытой. И подождет до завтра.

Необычный вор

Спать Воронов лег в комнате отдыха, соседней с кабинетом. Решил поймать вора с поличным. Ждал до часу ночи, потом задремал. Как вдруг услышал: за стеной что-то грохнулось на пол.

Воронов вскочил, на ощупь нашел на столике припасенный фонарик, рванулся к двери, включил его – луч вспыхнул на мгновение, высветив грузную фигуру у стены. Воронов протянул руку и зажег свет.

У сейфа, который был открыт, стояла Валери с вытаращенными от ужаса глазами.

– Так это ты? – Воронов не мог скрыть изумления.

– Что… я? – залепетала Валери.

– Работаешь на Советы. Шпионишь за мной! После всего, что я для тебя сделал! Ну ты и… Где тетрадь?

– Какая тетрадь? – Валери все еще не могла прийти в себя.

– С моими записями.

– Зачем мне твоя тетрадь? Я в этом ничего не понимаю!

– Ты – ничего. А те, кому должна ее передать, все отлично понимают. Покажи руки!

– Я ничего не взяла! – Валери протянула ладони – они были чистые.

– Что же ты тут в темноте ищешь? Таблетки от бессонницы? – Воронов уже открыто насмехался.

– Деньги, – вдруг сказала она, выпрямившись и явно приняв какое-то решение. – Мне нужны деньги. Я должна срочно уехать.

– Нет уж, голубушка. Теперь ты никуда не уедешь. Марию… тоже ты?! Как давно на них работаешь?

– Ни на кого я не работаю! Да, ты доверил мне ключи от сейфа и наличность на ведение дома. А я решила эти деньги взять. Но ты не думай, я потом все тебе верну! Просто сейчас мне нужно бежать.

– От кого?

Валери вздохнула:

– От полиции. Это ужасная история, и я не хотела тебя в нее втягивать, портить репутацию клинике.

– Какое благородство! Итак?

– У меня есть брат. Несчастье нашей семьи…

– Несчастье работает на Советы?

– Что ты пристал с этими Советами! На богатых дамочек он работает! И не головой, а теми причиндалами, которые ты тут старикам пришиваешь. Только у него свои. Балбесу 28 лет, делать ничего не хочет, только красиво жить. И постоянно влипает во всякие истории. Мать, умирая, завещала мне о нем заботиться. Но он позаботился о себе сам. Стал жиголо – еще бы, с его-то внешностью!

Я даже иногда рекомендовала его… ну, нашим клиенткам. Все были довольны. А тут он связался с одной старой маркизой. Эта дура так в него влюбилась, что поселила у себя на вилле, одевала, водила в лучшие рестораны. Ну братец и разошелся. Пристрастился к рулетке, проигрался, назанимал денег у знакомых. У меня выгреб все – обещал, что старушка заплатит. А у нее вдруг – фьють! – Валери крутанула в воздухе рукой. – И деньги кончились!

Жак закатил скандал, сказал, что уйдет. Тогда эта свихнувшаяся маркиза решила продать фамильные бриллианты. Я свела ее с Мэрфи…

– Что ты сделала?! – вскричал Воронов. – Как тебе только в голову пришло?!

– У меня не было выхода. Да ты слушай главное. Прошлой ночью старушку убили. Бриллианты похитили. И, конечно, полиция тут же арестовала моего братца. Все же слышали про его проигрыши. Но он не убивал! Я-то его знаю. Этот неженка от вида пятна на манжете впадает в истерику, не то что старушке голову проломить…

– Подожди. Это не та маркиза, что хотела у меня омолаживаться? Еще ее дочь приходила?

– Та, та. Не удивлюсь, если дочка ее бюстиком и стукнула. Старушка-то наследство проматывала. Но полиция не захочет связываться с аристократами. Им проще посадить брата, ну и меня заодно. Как сообщницу. Тогда я уже этого дурака оттуда не вытащу. Утром из Ниццы отплывает пароход, я должна на него попасть! В Лондоне у нас живет тетка, она очень богата и со связями, может помочь. Главное – побыстрей отсюда убраться.

Валери смотрела на Воронова затравленным взглядом.

Он задумался: может, этот рассказ – очередная легенда советской шпионки? Никому нельзя верить, никому. Но если она говорит правду, ее и в самом деле лучше спровадить, чтобы полицейские не начали тут шнырять. А если врет – что ж, одним шпионом будет меньше.

– Ты попалась на краже. Я могу сдать тебя полиции. Но я не буду этого делать. Более того, дам тебе денег на билет.

Воронов шагнул к сейфу, достал оттуда толстую пачку, не считая, протянул ее Валери и добавил:

– Но ты должна обещать, что никому ничего не расскажешь о клинике. Ни-че-го! И вообще забудешь о сегодняшней ночи. Я не хочу впутываться в это дерьмо.

– Серж! Ты святой! – кинулась к нему Валери, и в ее глазах заблестели слезы.

– Подожди! – брезгливо остановил он ее. – Раскрой сумочку.

Валери с готовностью распахнула дамскую сумку. Воронов заглянул в пустое розовое нутро. Потом оглядел мощную фигуру Валери. Спрятать тетрадь ей было негде.

– Хорошо, иди! – сказал он.

Непонятно, что было дальше делать. Вернуться в соседнюю комнату и сидеть в засаде? Или идти к себе спать: все равно шум наверняка спугнул грабителя.

На всякий случай он все же открыл ящик стола. Не веря себе, пошарил там рукой. Записной книжки не было…

Визит к королеве

(Лазурка, 2013 год)

В найденном Машкой убежище, куда мы подкатили на такси, нас встречали неласково.

Мари в очередном платье-кимоно восседала в кресле посреди гостиной с видом королевы в изгнании.

Из подданных рядом суетилась только Катя. Молоденькая горничная с глазами испуганной лани, проводив нас к хозяйке, сочла за благо ретироваться. Хозяйка была не в духе. И сразу дала это понять.

– Чему обязана? – высокомерно вздернула она нарисованные брови, не дав нам даже поздороваться. – Катерина сказала, вы ее приятельницы. Почему же вы решили встречаться с ней именно у меня?

– Что вы! Мы пришли не к Кате, а к вам! За советом. Ведь вы лучше всех знаете своего сына. – льстиво улыбнулась Машка.

Полуприкрытые глаза Мари открылись и уставились на нее с ястребиным интересом.

– О чем вы говорите? – проскрипела она.

– О Владе. Как вы думаете, он способен на убийство?

Это Машка умела – вызвать интерес аудитории.

– Садитесь. Рассказывайте! – приказала Мари и кивнула Кате, которая немедленно откатилась в придворной табели о рангах на низшую ступень:

– Вели принести нам лимонада! Или вы хотите чего-то еще?

– Лимонад – просто чудесно! – пропела Машка. И, когда мы уселись в старинные кресла, принялась в красках живописать сильно отредактированную историю нашего похищения.

– Погодите. Не пойму. Так этот негодяй вас не домогался? – с некоторым разочарованием протянула Мари. – Чего же он хотел?

– Ну, – Машка стыдливо потупила глаза, – мне неудобно рассказывать вам все, как матери. Но еще он требовал, чтобы мы отдали какое-то Зеркало Португалии. Вы про него слышали?

Мари поджала нарисованные сердечком губы – она не любила признавать, что чего-то не знает. Повернулась к Кате:

– У меня от мигрени в голове путается. Мы что-то про это знаем?

– Первый раз слышу, – отчеканила та.

В этот момент горничная скользнула в комнату с подносом в руках. На нем стояли только два венецианских стакана с лимонадом.

– Может, это какое-то украшение, за которым охотится Розовая пантера? – закинула Машка пробный шар, цапнув с подноса стакан.

Но Мари презрительно фыркнула:

– Не повторяйте глупости! Это все полиция придумала. Как что украдут, они тут же кричат: Розовая пантера! Розовая пантера! Лишь бы воров не искать. Вот у меня как-то пропало старинное кольцо с сапфиром. Думаете, нашли? Как же! Я сама обнаружила его в вещах горничной. – Она выразительно глянула на бедную девушку, как раз протягивающую мне второй стакан. – А эти дармоеды даже не дернулись! Ничего, главные ценности у меня хорошо спрятаны! Просто сейфы нужно надежные ставить! – Она горделиво кивнула на картину с выходящей из морской пены Афродитой. И тут же быстро отвернулась: выдавать место расположения сейфа явно не входило ее в планы.

Я отметила, как метнулись к картине взгляды Кати и горничной.

– Что же нам делать? – нежно проворковала Машка. – В отель возвращаться боимся…

Мари царственно обернулась к Кате и приказала:

– Скажи, пусть подготовят гостевую. Вы остаетесь у меня. Сюда он сунуться не посмеет. Всегда знала, что он негодяй, но это… Катя, на два слова!

Хозяйка что-то зашептала ей в ухо. А когда мы уже подошли к двери, вдруг окликнула меня:

– Ты! Вот ты, да! Потом зайди. Поболтаем.

В этой поездке все решили оттоптаться на Машкином самолюбии.

Плохие сыновья

– Зачем вы сюда приперлись! – шипела Катя, провожая нас в выделенные «покои». – Мне теперь из-за вас здесь ночевать!

– Зачем? – удивилась Машка.

– Старуха попросила приглядеть за вами. Чтобы чего-нибудь не сперли! – хмыкнула та. – Мания у нее такая: ей кажется, что все ее обкрадывают. За полгода трех горничных уволила. Обыскивает их вещи. И если ничего не находит, подкидывает какую-нибудь брошку сама. Старость – не радость. Деменция, мания преследования. А у меня, между прочим, были свои планы!

Я посмотрела на стоящие вдоль коридора расписные ларцы, шкафчики с безделушками, выцветшие гобелены на стенах, потемневшие от времени портреты чьих-то предков. Ценностей здесь хватало.

А Машка фыркнула:

– Извини, подруга. У нас тоже были свои планы. До того, как ты втянула нас в эту историю. Теперь нам надо как-то дожить до отьезда на родину.

Катя пожала плечами, толкнула одну из дверей, и мы зашли в просторную комнату с двумя кроватями, изящным столиком у окна, огромным пузатым шкафом красного дерева и старинными морскими пейзажами на зеленовато-выцветших обоях.

– Ладно, располагайтесь, – кивнула Катя. И повернулась к Машке: – А про Влада… Это ты всерьез? Или просто у вас деньги кончились и негде ночевать? У него же бабло из ушей лезет, на фига ему воровать?

– Может, он держатель общака, вот бабло и лезет из ушей! – парировала Машка.

– Ну, ок. Журналистам из Москвы виднее. А ты иди к старушке, – с усмешкой посмотрела на меня Катя. – Часа два послушаешь, что у нее болит!

Но она ошиблась.

Когда я вернулась в гостиную, Мари повелительно кивнула на диванчик рядом с ее креслом и приказала:

– Итак, говори, что вы от меня скрываете?

– Ничего, – промямлила я.

– Не ври. Подружка твоя бойкая, наглая, сразу видно, журналисточка. А ты ничего. Попроще, – сделала она мне сомнительный комплимент. – Чего этот негодяй на самом деле от вас хотел?

– Мы же сказали – какое-то Зеркало Португалии.

– Всегда был дурак. – перебила меня Мари. – И больше ничего?

– Нет…

– А вообще, что за люди вокруг него? Бандиты?

– Почему бандиты? Обычная светская тусовка. И телохранители, – уклончиво ответила я.

– До чего же надо опуститься, чтобы ходить с телохранителями! – скривилась Мари. – Вот так растишь, растишь детей! А вырастают или игроманы, как папаша Поля, или подлецы. Только и думают о деньгах. Разве такими я мечтала видеть своих сыновей? У нас в роду – французские аристократы, приближенные королей. Были, конечно, и бастарды. Но почему надо унаследовать худшее? За все мои заботы!

Она театрально поднесла руку ко лбу, как актриса в немых фильмах.

И вдруг просияла:

– Поль! Вот моя надежда. Умный, воспитанный мальчик. Но в последнее время он мне тоже не нравится. Похудел, связался с этой юродивой Лизой. Ты же видела ее? Не девка, а утопленница. И его в этот омут затянет. Что про нее скажешь?

Я вздохнула:

– Не думаю, что Поль будет с ней счастлив.

– Во-от! Я же говорю. А ты не пыталась? Позаигрывать с Полем? Отвлечь его от этой…

Я поняла, что меня опять настигла моя карма. Родным всех ярких и проблемных мужчин я кажусь отличной партией. Спокойная, рассудительная, врач. Что еще нужно для семейного счастья? Родителям женихов. К сожалению, сами они так не считают. Хорошие девочки-врачи им нужны, как жилетки, в которые они приходят плакаться после очередных любовных неурядиц с красивыми стервами.

– Боюсь, что я не заинтересую вашего Поля, – улыбнулась я.

– Ну да, ну да, – не постеснялась согласиться Мари, еще раз оглядев меня. – Ты слишком серенькая. Одежду тебе надо поменять, вот что. И стрижку. Так тебя никто замуж не возьмет… А кстати, – вдруг оживилась она. – Дамочек возле Влада не видела? Эти бабы слетаются на запах денег, как осы на мед. Так и вьются вокруг, так и вьются! Не дай бог, опять женится на какой-нибудь проститутке! Или присосется какая-нибудь – не отлепишь…

– Проституток не видела. А охотниц за деньгами – ну если только по мелочи…

– Не виляй! Кто возле него на вечеринках крутится? Рассказывай!

– Ну, на последнем приеме у Ирусика она сама к нему подходила, просила помочь фонду, Гусыня – то есть Нина Гусь – хотела, чтобы он что-то у нее купил, Катя просила рекламку. – Я решила перечислить всех подряд, чтобы быстрее закончить разговор. – Алиса подстерегла его на аллее и наверняка зазывала в свою галерею. Две какие-то девицы…

– Дерьмо! – вдруг неожиданно процедила королева, и ее лицо пошло красными пятнами. – Давление подскочило! Померь мне, вон на столе приборчик.

Давление было на удивление сносное, только пульс немного частил.

– По возрасту у вас все просто отлично! – обрадовала я пациентку.

Но она вдруг взвилась:

– По возрасту! Все вы, врачи, одинаковы. Вызовешь их, а они – это у вас возраст, это у вас старость… Ми-лоч-ка, запомни! Нет такого диагноза – старость! Просто лечить надо уметь! У нас лучшие диагносты – патологоанатомы. Столько болезней после смерти найдут! Но лично я умирать не собираюсь!

Я невольно хмыкнула. Увы. Старость – самая неизлечимая болезнь. Но в чем-то Мари права – врачи не любят лечить стариков.

– И правильно. Просто меньше думайте о смерти. Все болезни от стресса! Вам нельзя так нервничать! – начала я песнь всех докторов, которые хотят отвязаться от навязчивого пациента.

Дверь приотворилась, и в нее просунула голову служанка.

– К вам Поль, – сказала девушка, запинаясь от страха.

Мари подняла нарисованные брови:

– Что-то он зачастил. Хорошо, пускай! Только сначала мне надо позвонить.

Мари резко схватила телефон, задев локтем тонконогий столик с вазой с фруктами – я чудом успела его поддержать и поймать на лету падающий нож с костяной ручкой в виде странной красной птицы. Королева царственно мне кивнула – аудиенция была окончена.