Текст книги "Нежная ночь Ривьеры"

Неожиданный привет

(Лазурка, 2014 год)

… – Замучил спам! – сказала я Машке, заглянув в телефон.

Мы сидели у меня на кухне и только что разлили по бокалам розовое вино – оно бодрило кровь воспоминаниями о Лазурке. Я кромсала твердый сыр большим ножом и уже готовилась сказать дежурный тост, как очередное письмо звякнуло капелькой в телефоне.

– Третий раз присылают эту рекламу! Какое-то разводилово. Вы выиграли тур на Мальдивы. Перейдите по ссылке, чтобы получить ваш авиабилет и ваучер на проживание в бунгало. Нашли дуру! Я перейду по ссылке, а мне запустят троян. Или деньги снимут. Но картинки! Посмотри, какая красота! – Я протянула телефон.

Машка уставилась на фотку.

– Да, красиво.

Она уже отложила аппарат в сторону, как вдруг схватила его снова. Стала во что-то вглядываться. А потом заорала:

– Лена! Ты идиотка!

– Чего это? – обиделась я.

– Сюда посмотри!

Она увеличила картинку, протянула мне телефон и показала на угол фотки. Там над крышей уютного ресторанчика развевался какой-то флаг.

– И что? – спросила я.

– Смотри внимательнее!

Я вгляделась. С флага мне корчила рожицу симпатичная розовая пантера.

…Билет и ваучер на отель оказались настоящими.

– Поедешь? – прищурилась Машка. Она никак не могла пережить, что международная преступность выбрала не ее.

– Конечно, нет! – сказала я.

– По крайней мере, одну я тебя туда не пущу! – заметила Машка и уставилась в свой айпад. – Интересно, сколько стоит билет на Мальдивы?

Эпилог

Золотая чаша разбилась…

(Америка, штат Вирджиния, Арлингтон. 1975 год. Ноябрь.)

Сара сидела в старом любимом кресле и смотрела в окно. На ее коленях лежала книга «Ночь нежна». Но она не собиралась ее читать. И так знала, что там. Жаркое дыхание лета Ривьеры. Пляж, залитый солнцем, болтовня их веселой компании, споры, любовь, ревность… Все то, что никогда уже не вернулось после страшного 1929 года.

Сара чуть дрожащими сухими пальцами провела по гладкой обложке.

Когда-то она ненавидела эту книгу. Фицджеральд писал ее долгие девять лет. Замучил их с Джеральдом расспросами. А когда роман вышел, они были оскорблены. Скотт дотошно описал внешнее – их виллу, компанию, привычки, споры, шутки. И все переврал! Разве они такие?!

– Ты ничего не понимаешь в людях вообще, а в нас в частности! – возмущалась она.

Джеральд даже стал грозить Фицу, что подаст на него в суд. Потом, правда, быстро остыл. Еще и ее успокаивал:

– Дорогая, это же не биографический очерк! Фиц прислал мне письмо, где все объяснил. В первой части описаны мы, а во второй уже – они с Зельдой. Ты же знаешь Скотта. О ком бы он ни писал, у него все равно выходит Зельда.

Она знала. Но книгу больше не открывала. А вот Дже-ральд незадолго до смерти ее перечитал. И даже нашел милой. Время сглаживает обиды и открывает суть.

Фицджеральд действительно их любил. Ладно, ее – больше, но был предан обоим.

Сара посмотрела за окно, где на горизонте, над крышами домов, набухала грозой черная туча.

Как странно все устроено. Мягкое, нежное, зыбкое оказывается в тяжелые моменты крепкой опорой. А то, что казалось тверже стали, разлетается на осколки и больно ранит.

Кто же знал, что ее самым преданным другом на всю жизнь и поддержкой близким окажется именно Фицджеральд. Что он будет утешать их с Джеральдом в горе, писать ей прочувствованные письма, усердно помогать Хэму, молодым друзьям-писателям, продвигая их книги и забывая о своих, мужественно биться за здоровье Зельды, которой поставят диагноз «шизофрения», и она начнет долгий печальный путь по психиатрическим клиникам Швейцарии. Да, он продолжит безудержно пить – никто из них тогда не знал, что алкоголизм – это болезнь, а не дурной характер. Но именно Скотт пожертвует всем, чтобы упорно зарабатывать на учебу дочки и лечение жены – рассказами, дурацкими голливудскими сценариями. И только богу известно, сколько прекрасных ненаписанных романов похоронено в грудах этой чепухи.

А вот ее надежное плечо Хемингуэй…

Сара неслышно вздохнула, и в груди что-то неприятно схлопнулось.

Нет, он не забыл ни их к нему любви, ни поддержки.

И жестоко за это отомстил. Зельда с ее внутренней орлиной зоркостью была права – маска всеобщего любимца, рубахи-парня Хэма оказалась фальшивкой. Под ней скрывались болезненное тщеславие, уязвленное самолюбие и почти женская обидчивость.

Он мстил в своих романах всем, кто ему помогал. Писателям Гертруде Стайн и Шервуду Андерсону, которые первыми заметили его талант. Близкому другу Гарольду Лебу, который продвигал его первую книгу – Сара вспомнила, как тот, узнав себя в «Фиесте» в образе отвратительного тупого еврея-приставалы, и через много лет не мог прийти в себя: за что?! Ведь мы так дружили!

Но больше всех досталось лучшему другу Фицу и им с Джеральдом.

«Беднягу Фицджеральда» в «Снегах Килиманджаро» и своих воспоминаниях Хэм, даже не удосужившись заменить фамилию, вывел последним алкоголиком и преклоняющимся перед богачами писателем-неудачником. А их – заносчивыми богачами, которые, как кони Аттилы, оставляют после себя пустыню, разрушая все вокруг. В том числе – и счастливый брак Эрнеста с Хэдли. Будто это они заставляли его спать с Полин…

Но дело даже не в его романах.

Зимой 1929 года их старший сын заболел туберкулезом. И праздники в жизни кончились. Они с Джеральдом несколько лет возили его по лучшим клиникам Швейцарии. Напрасно… Потом внезапно заболел менингитом младший. Они потеряли обоих сыновей.

Фицджеральд забросал их письмами со словами поддержки и предложениями помощи. А Хемингуэй написал общим друзьям: «Они приносили людям зло. И, в конце концов, сами сполна хлебнули из этой чаши».

Неужели эта странная злоба – месть за то, что она так ему и не уступила? Или прав был Леб, который считал, что Эрнест просто кусает каждую накормившую его руку?

А потом эти слухи, что в Испании он стал агентом Советов, сдал им кого-то из своих друзей, снабжал сведениями и за это якобы его в Союзе пропагандировали так, что портрет Эрнеста висел в каждой советской семье…Может, он любил играть в предательство?

Ну да бог ему судья.

За окном раздался грохот – гроза подходила все ближе, на улице стемнело, будто уже наступил вечер. Сара укуталась в плед – чувствовала, как силы ее покидают. Скоро, скоро…

Она и так задержалась. Кто остался из их прежней компании?

Первыми ушли ее дорогие мальчики. В 1940-м скончался от сердечного приступа Фицджеральд – он тогда сильно пил, переживая неудачи в Голливуде, а умер за столом, читая спортивный журнал. Кто бы подумал, что вечно больная Зельда, несколько раз пытавшаяся покончить с собой, переживет мужа на восемь лет. Фиц заботился о ней до последнего своего дня. Да, у него появилась подруга. Но он никогда не забывал Зельду. Она так и осталась самой большой его любовью. Как страшно она погибла! Сгорела во время пожара в клинике – на ночь санитары запирали комнаты, и она не смогла выбраться. Опознали ее только по туфельке…

В 1951 году умерла Полин – после очередного телефонного скандала с Хемингуэем, с которым давно была в разводе. Он упрекал ее за арест сына – полиция поймала Грегори, переодетого в даму, в женском туалете. Что за странная причуда! Но Полин уже была больна, из-за нервного срыва у нее лопнула артерия, и в ту же ночь она скончалась на операционном столе. Отец и сын так и не простили друг другу ее смерти.

Ровно через 10 лет, в 1961-м, застрелился Хемингуэй. Он называл Зельду сумасшедшей, а закончил дни, как она. У него появились глубокая депрессия и мания преследования: ему казалось, что за ним постоянно следуют агенты ФБР. В психиатрической клинике его подвергали тяжелейшему лечению электрошоком. Лечение не помогло. И он предпочел закончить все выстрелом.

В 1964-м ушел любимый Джеральд. После смерти мальчиков и Великой депрессии, унесшей почти весь их капитал, они так и не смогли оправиться. Вернулись в Нью-Йорк. Джеральду пришлось взять на себя управление фабриками, но их жизнь в Америке уже не походила на прежнюю. Радость в доме угасла.

Так кто же остался?

Она, Пикассо и Хэдли.

Хэдли… Как они все тогда ее жалели! Никто не предполагал, что уже через год после развода она встретит новую любовь – известного американского репортера Поля Моурера. Выйдет за него замуж и будет счастлива. Меньше всего этого ожидал Хемингуэй. Он так и не простил им всем, что брошенная первая жена прекрасно обошлась без него. После развода они встретились всего два раза, и то случайно.

Судьба остальных жен сложилась не так счастливо. Сначала Полин повторила ошибку Хэдли и какое-то время дружила с журналисткой Мартой Геллхорн, которая затем увела у нее мужа. Потом и Марта уступила его следующей жене – репортерше Мэри Уэллш. Говорят, в последние годы Хэм увлекался молодой кубинкой…Сара не знала, правда ли это. Но была уверена: Хэдли несказанно повезло, что она выскочила из этого круговорота первой и, в отличие от следующих жен, успела устроить свою жизнь.

А ведь тогда им всем казалось – она безутешна…

Сара отложила книгу на столик. Может, и зря она ее не перечитала.

Сейчас уже не успеет.

А впрочем…

Зачем?

Стоит ей только закрыть глаза – и она снова все это видит. Террасу. Их сад. Маленький галечный пляж внизу. Огромный полосатый зонт, под которым до темноты смеется их пестрая компания. А потом до утра перетекает из бара в бар, запивая вином пьянящий коктейль из любви и ревности.

Ночь нежна…

Эта полная жизни волнующе-бархатная ночь представлялась лишь вступлением к чему-то действительно важному. А, оказалось, и была лучшим, что случилось с ними.

…За окном лавиной хлынул дождь, смывая последние воспоминания.

Не их вина, что зыбкое очарование лета развеивается. Любовь гаснет. Остается страх за близких. Боль. Противный вкус во рту. Одиночество. И тогда наступает уже настоящая черная ночь, в которой нет никакой нежности.

Сара провела пальцем по затрепанному корешку книги.

Но у них она хотя бы была… Хотя бы была.

Послесловие от автора

Что здесь правда

Я всегда любила Фицджеральда, недолюбливала Хемингуэя и очень хотела разобраться в их странной дружбе, в клубке из сильнейшего взаимного интереса, писательской и человеческой ревности, любви и предательства.

Возможно, поэтому я и взялась за эту книжку – чтобы удовлетворить собственный интерес.

Конечно, это ни в коем случае не истина в последней инстанции, в жизни все было гораздо сложнее и запутанней. Более того, моя версия абсолютно не исключает других подходов и интерпретаций – личности этих писателей настолько масштабны, что никто не разгадает их до конца. Но тем притягательней загадка!

Что же касается фактов, то почти все они реальны, только сдвинуты во времени: то, что происходило в разные годы, втиснуто в одно лето на французской Ривьере.

Да, все это знаменитые писатели действительно проделывали. Фицджеральд ползал на четвереньках с ковриком на спине, жевал грязные купюры, оскорблял служащих в казино, разбивал венецианские бокалы. Зельда и правда пыталась покончить с собой после неудачного романа с французским летчиком, прыгала в пролет лестницы в ресторане, приревновав мужа к Айседоре Дункан, выворачивала руль автомобиля на горной дороге, и еще много чего вытворяла эта самая эпатажная пара эпохи джаза.

Хемингуэй в самом деле жил на Ривьере вместе с женой и любовницей, и вся история с Полин, хотя и длилась дольше, чем здесь описано, развивалась примерно так. Хэдли действительно узнала о романе мужа во время специально устроенной Полин и ее сестрой поездки по замкам Луары. Поставила Эрнесту и его любовнице условия: не встречаться сто дней. И каждый день Полин, которую поклонники Хемингуэя прозвали «дьявол в Прадо», писала ему любовные письма, которые не дали остыть их чувствам.

Сам Эрнест зло и жестоко мстил в своих произведениях всем, кто ему помогал, часто нарочно перевирая факты. Очевидно, то, что он когда-то нуждался в помощи, оскорбляло его гордость.

* * *

Профессор Воронов с его пересадками старичкам обезьяньих желез тоже реально существовал, был безумно популярен в конце 20-х и в 30-х годах в Европе и Америке. Его пациентами были президенты и премьеры, английские лорды, американские нефтяные и стальные магнаты, звезды Голливуда и даже революционерка Клара Цеткин. К концу 30-х годов он стал самым богатым медиком мира. О нем писали в газетах, говорили по радио, сочиняли стихи и романы. И, кстати, одной из любимых тем для слухов была версия, что вторая, очень богатая жена профессора стала жертвой его неудачной операции.

Приглашали Воронова и в Советский Союз, репортаж о пересадках желез публиковали в «Огоньке», и именно для его экспериментов планировали открыть знаменитый обезьяний питомник в Сухуми. Поговаривали, что методом заинтересовался сам Сталин.

Михаил Булгаков изобразил Воронова в образе интеллигентного профессора Преображенского. Но в жизни профессор был гуляка и мот. Устраивал пышные вечеринки, похожие на оргии, в своем замке на Ривьере, целиком снял первый этаж одного из самых дорогих отелей Парижа, где продолжал кутить в обществе актрис, стриптизерш и двух официальных любовниц.

Слава Сержа Воронова закатилась в начале сороковых годов, когда на него дружно напустились те самые коллеги, которые еще недавно аплодировали ему на международных конференциях. Его стали обвинять в шарлатанстве и подтасовках, эффект омоложения у пациентов объясняли самовнушением. Оправдаться Воронову не удалось – Францию оккупировали гитлеровские войска, у него больше не было ни обезьяньего питомника, ни архива – его увезли в Берлин. После войны профессор уехал в Швейцарию, где и умер в 1951 году. Причем смерть осталась такой же загадкой, как жизнь. Неясно, отчего именно он умер: то ли от тромба после перелома ноги, то ли от пневмонии. А главное – неизвестно, где находится его могила. Считалось, что его прах захоронен на Русском кладбище в Ницце, но там ни могилы Воронова, ни документов о захоронении не нашли, как и на кладбищах в Швейцарии.

А между тем сегодня слава к этому медику возвращается. В 1991 году началась реабилитация учения Воронова. Один из самых старых медицинских журналов в мире «Ланцет» объявил о пересмотре архивов Воронова. И вскоре медицинское сообщество вынуждено было извиниться перед памятью ученого. В 2003 году было признано, что Сергей Воронов еще в двадцатые годы прошлого века предвидел роль тестостерона в мужском здоровье и предвосхитил открытие «Виагры», а его опыты были признаны основой для современной стратегии по борьбе со старостью, базирующейся на замене гормонов.

* * *

Были ли знакомы с Вороновым законодатели мод французской Ривьеры Сара и Джеральд Мэрфи, неизвестно. Но, безусловно, о соседе-профессоре знали – о нем судачил весь Лазурный Берег. Был хорошо знаком с Сержем и их друг Пикассо.

Воронов в самом деле планировал подарить человечеству вечную жизнь и мечтал организовать «Клуб бессмертных». Приглашал ли он в него Мэрфи и их друзей – свидетельств нет. Вся эта линия целиком выдумана. Как и линия с алмазом Зеркало Португалии. То есть алмаз существовал и вся его история реальна – вплоть до похищения во время Французской революции из мебельного хранилища. А вот дальше следы потерялись. Я просто предположила, что могло бы с ним произойти.

* * *

Легендарная банда «Розовая пантера» и правда существует. Журналисты пишут, что ее основу составляют вернувшиеся с балканской войны сербы, хотя много о них узнать полиции так и не удалось. Но разве пришло бы в голову бравым военным имитировать старые голливудские фильмы? Я подумала, что тут действует совсем другой причудливый ум…

А еще очень интересно, как притягивается информация, когда ты что-то пишешь. Например, придумала я героиню Алису с ее баскетбольным ростом, зелено-оливковыми глазами, крупными губами, находчивостью и талантом к рисованию. И даже планировала именно ее сделать главой Розовых пантер. Дописала книжку до середины, зашла в Интернет, чтобы почитать, какие еще необычные кражи совершала эта банда. И увидела интервью с отбывающей срок в тюрьме Оливерой Чиркович – главой греческого отделения всемирно известной банды «Розовая пантера».

Я читала и ахала. Оливера оказалась ростом 193 см – она была членом национальной баскетбольной команды. В тюрьме начала рисовать – и именно благодаря этому смогла сбежать в первый раз. Это она придумала таранить витрины ювелирных магазинов на автомобиле – и проделала это 116 раз. Ее муж, серб, помог найти исполнителей, и скоро она возглавляла отлично отлаженную банду, где были свои налетчики, свои укрыватели, свои перевозчики драгоценностей и даже свои бутики, торгующие краденым. Себя она считала Робин Гудом в юбке: похищала украшения только у богатых, зная, что они, как правило, застрахованы. Попалась Оливера случайно: в машине у подельника обнаружили плоскогубцы, которыми взламывали замок. В тюрьме Чиркович стала вести свой блог, написала книгу «Я, Розовая пантера» и стала одной из самых популярных фигур в Греции.

Я посмотрела на ее фотографию. Это была она. Моя Алиса.

На всякий случай делать ее главной героиней я не стала. Зачем выдумывать, если есть реальная книга самой участницы.

* * *

Сара и Джеральд Мэрфи с их умением превращать жизнь в волнующий праздник здорово мне помогли. Дали возможность вырваться из нашей действительности и хоть немного погреться в их солнечном свете, посидеть в уголке, наблюдая за жизнью необыкновенного кружка самых ярких людей ушедшей эпохи.

Если кому-то кажется, что здесь описаны только бытовые детали и никак не показан масштаб творчества великих писателей, могу сказать: единственный способ узнать это – почитать самих Фицджеральда и Хемингуэя. Лучше них никто про это не скажет.

А я была счастлива хоть немного окунуться в те прекрасные времена, которые одни называют Бель Эпок, а другие, со слов Фицджеральда, – эпохой джаза…

* * *

Хочу сказать огромное спасибо тем, кто мне помог дойти до конца этой истории.

Сыну, Никите Лебедеву, моему самому чуткому и внимательному редактору. Подруге Вале Терехиной, которая мужественно прошагала вместе со мной от первой страницы до последней, внимательной сестре Веронике Барабаш, спасшей меня от потери целой главы, хозяевам чудесного пансионата в Хорватии Якову и Кэтти, где мне лучше всего пишется. И всем тем, кто поддержал меня, когда я уже хотела бросить это занятие. До забавных ли, бездумных приключений сейчас?

Но все же права была Сара Мэрфи, когда сказала: «Лучший способ отомстить – это жить счастливо».