Текст книги "Ты мне судьбой обещан был"

– Сахар? Какой сахар? – Лиза отвечала соседу, смотрела на него, но не видела.

– Обыкновенный сахар. Можно песок, можно рафинад. Я тут, понимаешь, из командировки вернулся, поспал немного, а сейчас чаю очень хочется. Кинулся, а сахара нет. Так неохота в магазин переться из-за ерунды, не поверишь. Устал очень. Трудный был перелет. Сутки торчали в Красноярске. А там условий никаких. Ни пожрать, ни поспать.

– Да, да, конечно, сахар. Сахар, сахар... Сейчас. – Лиза разговаривала как во сне. Больше всего на свете ей хотелось сейчас кинуться к компьютеру, посмотреть новости и убедиться, что она что-то перепутала.

– Лизка, у тебя все в порядке? – подозрительно спросил Андрей. – Ты здорова? Что-то выглядишь не очень.

Лиза прошла мимо соседа на кухню, достала с полки сахарницу и протянула ее в никуда. Она действовала автоматически. Все ее мысли были сосредоточены на одном. Сахарница на долю секунды зависла в воздухе, с рукой Андрея она не встретилась. Еще чуть-чуть – и ни в чем не повинная посудина упала бы на пол, рассыпалась на сотни стеклянных кусочков. Андрей вовремя перехватил руку девушки.

– Лиза! Ау! Что с тобой? – почти закричал сосед.

Елизавета вздрогнула от окрика и, ничего не объясняя, пошла к себе. Андрей задумчиво посмотрел вслед. Странно себя девушка ведет, однако.

«Яндекс» был не в курсе событий. Может быть, ей все почудилось? Который час? Четверть одиннадцатого, а Никиты нет. Он никогда не опаздывает. Ах да, есть телефон. Она себя изводит напрасно. Сейчас она ему позвонит, и все встанет на свои места. Телефон заблокирован, что делать? Елизавета обхватила голову руками и завыла тонко и страшно, по-бабьи. Она уже наверняка знала: случилось самое страшное из того, что могло случиться. Каждой клеточкой, каждым обнаженным нервом чувствовала, что Никиты нет среди живых. И все-таки человек устроен таким образом, что цепляется за последнюю тонюсенькую ниточку надежды. Тупо глядя на стрелку часов, которая неторопливо отсчитывала минуту за минутой, ждала очередного выпуска новостей. Она ошиблась, конечно же она ошиблась, что-то перепутала или недослышала, так бывает. Просто всегда и везде готова слышать имя и фамилию любимого. Все ее страхи – беспощадное совпадение невероятных случайностей.

Балашов не бандит, не депутат, не скандальный журналист и не суперпуперолигарх. Зачем его убивать? Это нелогично и больше похоже на страшный бред, чем на правду. Он честно делал свое дело, никому не мешал. Почему она подумала о нем в прошедшем времени? Она сошла с ума. Елизавета схватила со стола хрустальную вазочку и швырнула об стенку что было сил. Легче не стало. Тогда она стала крушить все, что попадалось под руку. Она не слышала грохота, не понимала, зачем это делает, но остановиться не могла. Этот отчаянное сопротивление было выше ее сил и не подчинялось никакой логике. Она не могла себя контролировать. Ужас, который охватил ее, диктовал свою линию поведения. Через некоторое время, совершенно обессилев, она рухнула на диван. До выпуска следующих новостей – целых десять минут. Надо каким-то образом пережить эти страшные минуты. Она могла ошибиться. Она так сильно любит Никиту, что ей везде чудится Балашов. Надо собрать оставшиеся силы и убедиться в том, что она придумала беду.

Все, начинаются новости. Елизавета, не дыша, прильнула к экрану. Вот, так она и знала. Ей все привиделось. Ни о каких криминальных разборках в новостях не прозвучало ни слова. Все как всегда: где-то в мире бушует война, где-то сильный пожар. Хорошего, конечно, в этих сообщениях мало, но ее лично эти грустные события не касаются. Не веря до конца в собственное счастье, Елизавета начала наводить порядок в комнате. Делала она это медленно, потому что сил у нее не было, она так устала, что больше всего сейчас хотела прилечь, закрыть глаза и не думать ни о чем, особенно о том, что с ней произошло за последний час. Телевизор орал как сумасшедший, надо бы сделать звук немного потише. Опять проклятый пульт исчез из поля зрения. Да где же он, в самом деле? Так и не отыскав вредное приспособление, Лиза подошла к телевизору, чтобы выключить его к чертовой матери. В этот момент закончилась реклама и на экране замелькали кадры передачи, которую девушка не очень любила и практически никогда не смотрела. Ее не интересовали перипетии светской жизни, тем паче – столичные сплетни или интриги, а программа строилась исключительно на этом.

И вдруг она услышала родную фамилию. Теперь уже об ошибке не могло быть речи. Напрасно она тешила себя надеждами. Теперь она точно знает: Никита погиб. Он убит, расстрелян в собственной машине сегодня утром. Лиза не могла больше плакать и расшвыривать вещи. Все вокруг превратилось в полную бессмыслицу. Зачем жить, если она больше никогда не услышит любимый голос, не уснет на руке Никиты после сумасшедших ласк? Она не увидит его ни-ког-да. Все кончено. Дальше только темнота и бесконечные муки. Елизавета, словно слепая, заметалась по комнате. Ударившись об угол стола, на секунду остановилась. Вот она ударилась, ей больно, а Никита уже никогда не почувствует ни боли, ни радости. Он так далеко, дальше не бывает. Было бы чуть полегче, если бы оставалась хоть малюсенькая надежда встретиться когда-нибудь там, за чертой. Но она, врач, прекрасно понимала – это невозможно.

И на похороны идти нельзя, чтобы попрощаться с любимым по-христиански, как заведено. На кладбище она может прийти только по-воровски, опасливо оглядываясь по сторонам, чтобы не столкнуться с его близкими. Любовь у них случилась воровская, и память о любимом она может хранить только в самом укромном уголке сердца, скрывая от окружающих свои слезы и печаль. Какая же она была идиотка и эгоистка все эти годы! Она думала только о себе. Кто ей мешал забеременеть и родить ребенка от любимого человека? Был бы рядом маленький, смотрел бы на нее Никитиными глазами. А теперь все кончено.

Лиза вышла из комнаты и побрела в сторону ванной. Дверь комнаты осталась открытой, но ее это сейчас не беспокоило. Она еще не знала, что будет делать в ванной, но какая-то настойчивая сила подталкивала двигаться в ту сторону.

Очнулась она на несколько секунд, когда увидела свое отражение в зеркале. Растрепанные волосы, искусанные губы, огромные безумные глаза. Ах да. Это же она сама. Не важно, теперь все не важно. Она все равно не собирается жить без Никиты, так какая разница, как она выглядит. Для чего-то пришла сюда, попала в ванную не просто так. Она видела где-то безопасную бритву. Еще смеялась, помнится, над Годзиллой, что он пользуется доисторическим инструментом. Где же она? Лиза открыла шкаф и начала сметать с полок все подряд. На кафельный пол со звоном полетели пузырьки с лекарствами и косметикой. Когда успело накопиться столько ненужной дряни... Да куда же она запропастилась, проклятая? Что за несчастье. Вечная неудачница. Лиза присела на край ванны и заплакала. И тут ее взгляд упал на стеклянную полку над раковиной. Напрасно она устроила погром, бритва спокойно лежала на полке. Елизавета медленно поднялась, взяла в правую руку бритву, левую вытянула вперед. Она не знала, что так страшно сделать одно-единственное движение, которое избавит от невыносимых мучений. Неизвестно откуда появилась противная дрожь, начала сотрясать все тело, крупные капли пота выступили на лбу. Такого животного страха она не испытывала ни разу в жизни. Но еще страшней было оставаться жить – одной, без него. Лиза зажмурила глаза и рубанула бритвой по левой руке. Она молодец, она смогла, самое главное она сделала, теперь надо немного подождать, все скоро закончится. Лиза выронила бритву, опустилась на пол и закрыла глаза. В это время в дверь ванной кто-то стал ломиться с нечеловеческими силой и напором.

– Лиза, – услышала она громкий голос соседа, – открой немедленно!

И что он вечно лезет куда его не просят? Ванна ему понадобилась. Подождет, не барин. Мысли текли вяло и почти безмятежно. Она не злилась на беспокойного и довольно странного Андрея, похожего на большую неугомонную обезьяну. Она всех любит и всех прощает. Только не надо ей сейчас мешать. Пожалуйста.

Старый шпингалет, не выдержав яростной атаки, вылетел из пазов. Дверь открылась.

– Ох и дурында, ох ненормальная! Что же ты наделала, девка? – Андрей подхватил Елизавету на руки и понес в комнату. Переступив порог, уложил девушку на диван.

Лиза его почти не слышала. Стало необыкновенно легко, предельно просто. Присутствие буйного соседа не мешало. Не дожидаясь ответа, Андрей схватил какую-то майку, валявшуюся на полу, одним рывком разодрал ее, наложил девушке тугую повязку на рану. Потом бросился к телефону, стал названивать в скорую. При этом он так забавно нервничал, настолько громко кричал, с такой неистовостью бесился, что Лиза даже пожалела соседа. Это было последнее, что запомнила несчастная девушка.

Глава 12

Худяков твердо знал, что должен увидеть перед отъездом Лизу. Он десятки раз представлял их встречу и страшно нервничал, что было на него совсем не похоже. В конце концов уговорил себя, что, как человек воспитанный, имеет право не претендовать на свидание, просто по-человечески поблагодарить замечательного доктора и хорошего человека за все, что она для него сделала. А там – как Бог даст. О личной жизни дорогого доктора он ничего не знал. Вполне возможно, что у нее и муж имеется, и парочка очаровательных детишек по дому гоняют. Но если даже так, его визит не нанесет особого вреда Лизиной репутации, он вести себя умеет и готов к любому раскладу. Если муж все-таки существует, наверняка не дурак. Поймет, что благодарный пациент явился с визитом вежливости. Николай не мог забыть Лизу. Но он не желал морочить девушке голову, потому что до конца не был уверен в том, что не останется инвалидом. Она снилась ему почти каждую ночь. Когда побеждала боль и не было сил бороться, он тоже думал о ней и, преодолевая страдания, слабость, отчаяние, продолжал увеличивать физические нагрузки. Теперь, когда жизнь начала налаживаться, решил во что бы то ни стало встретиться с Елизаветой.

Худяков нажал на кнопку звонка и приготовил самую обаятельную из улыбок. Все как положено в таких случаях: букет – в правой руке, портфель – в левой. Дверь открылась довольно быстро. На пороге стоял хмурый, давно небритый верзила, крупногабаритный и крайне неприветливый. Николай расстроился не на шутку. Верзила на роль мужа медноволосой красавицы не годился по всем параметрам. По крайней мере, не таким ему хотелось видеть счастливого соперника.

– Здравствуйте, – насколько мог вежливо поздоровался Худяков.

– Вы к кому? – не ответив на приветствие, недовольно пророкотал мужик. Очень на медведя-шатуна похож. Такой же огромный, клочкасто-мохнатый, неприветливый и очень опасный.

– Я к доктору Чернявской. Она здесь живет? Я не ошибся?

– Заходи, – недовольно ответил верзила. Подождав, пока за гостем закроется дверь, мужик довольно грубо произнес. – Чё надо?

– То есть? Я же объяснил. Мне надо увидеть доктора. Видите ли, я ее бывший пациент. Скоро уезжаю надолго, зашел сказать Елизавете Александровне слова благодарности. Она меня с того света вытащила. – Зачем он все рассказывает и объясняет неприветливому аборигену, Худяков не знал.

– Ага, понятно излагаешь. Выпить принес?

– Принес, коньяк подойдет? – Николай нерешительно топтался в просторной прихожей и толком не знал, что делать дальше. Лиза не появлялась, а коротать вечер со странным господином не улыбалось. Не для того он сегодня здесь появился. Квартира ему категорически не нравилась. Он по-иному представлял себе встречу с Лизой. А тут сам черт не разберет, что к чему. Неуютный, невероятно огромный коридор старого дома с тусклой лампочкой под потолком, неприятный тип. Он никак не мог решить, снимать ему обувь или нет.

– Проходи на кухню, гостем будешь, – развеял его сомнения хозяин. – Ты Лизке кем приходишься? Хахаль, что ли, или так, мимо проходил? Кухня там. – Толстый, огромный палец указал направление движения.

Николай, не долго думая, двинулся по неуютному коридору.

– А ты кто? – Николай решил ответить наглому мужику той же монетой. Его страшно раздражало беспардонное поведение и, самое главное, – тыканье, сдобренное откровенным хамством. Он решил не подчиняться навязанным правилам игры и дать достойный отпор этому небритому, зарвавшемуся люмпену.

– А ты что, гордый, что ли? – В глазах огромного чудика промелькнуло что-то человеческое, интерес или насмешка, непонятно.

Худяков насторожился. Не такой простак этот небритый мужик, как может показаться с первого взгляда. Что-то в нем есть. Сам себе на уме – это сто процентов.

– Есть немного, – с ленцой в голосе ответил Николай. Он еще толком не разобрался в человеке, а делать быстротекущие выводы было не в его характере. Надо было сориентироваться как следует в ситуации. – А что, не любишь гордых? – с вызовом спросил он.

– А мне по фигу, – верзила махнул рукой, – гордый не гордый, любишь не любишь, я этих вещей не признаю. Я, между нами, мужиками, говоря, на тебе жениться не собираюсь.

– Это правильно. У тебя шансы нулевые. Ты мне не нравишься.

– Ладно, мужик, хорош, посоревновались в остроумии – и будет. Садись, чувствуй себя как дома. Доставай свой коньяк, раз обещал. – Громила поставил на стол две рюмки и уставился вопросительно на Худякова. – Давай-ка лучше за Лизкино здоровье выпьем. Ей это сейчас во как надо. – Небритый ребром огромной ладони черканул по собственному горлу. – Лучше давай познакомимся по-человечески. Меня Андрей зовут, я сосед твоей докторши.

– Майор Николай Худяков. Может, хватит тумана напускать, сосед Андрей? Что тут у вас происходит? Я могу видеть Елизавету Александровну?

– Да ты не суетись, лучше налей.

Худякову ничего не оставалось делать, как выполнить просьбу настойчивого мужика. Ясное дело, без рюмки он не скажет ни одного нормального слова. Ситуация была понятной, но тревога не покидала Николая. Вне сомнения, этот тип морочит ему голову не просто так. Наверняка он владеет информацией.

– Ну, поехали, – выдохнул мужик и поднял рюмку: – За Лизкино здоровье.

Худяков поставил свою рюмку на стол и дождался момента, когда Андрей опрокинет рюмку и сможет разговаривать.

– Спрашиваю еще раз. Что тут у вас происходит?

– Полная фигня происходит, майор. – Громила заметно погрустнел. Худяков напряженно ждал. – Ты, я вижу, мужик правильный и к Лизке дышишь неровно.

– Да ты, как я посмотрю, психолог.

– Да ты не дергайся, не дергайся. У тебя на лбу большими буквами написано, что влюблен ты по самые уши. Только поэтому все тебе расскажу. Понимаешь, мне скоро уехать придется в командировку, за Лизкой некому присматривать. Ты мужик крепкий, подходящий.

– Ты будешь разговаривать по-человечески или нет? – вскипел Худяков. Классное свидание: вместо того, чтобы увидеть Лизу, он сидит на коммунальной кухне с небритым мужиком, который после первой рюмки решил пофилософствовать и в надежде на очередную дозу алкоголя шантажирует его, как мальчишку.

– Не кипятись, майор. Разговор предстоит нелегкий и долгий. Ты лучше выпей немного, – посоветовал Андрей.

– Ничего, я готов к любому разговору. И для этого мне не нужна рюмка. Рассказывай, что случилось. Я мужик твердой закалки, не из хлюпиков. Удары держать привык.

– А-а-а, понятно, ты у нас крутой, это хорошо. А я вот совсем не из крутых. Не стесняйся, наливай.

– Сам наливай, – разозлился Николай.

– Сам так сам, – миролюбиво пробурчал Андрей, наполнил рюмку и в ту же секунду отправил ее по назначению.

Худяков решил, что пора уходить. Перспектива сидеть на чужой кухне с незнакомым и крайне неприятным человеком его не устраивала. Лизы нет дома, это очевидно, ничего страшного, значит, он зайдет в следующий раз. И вдруг ничуть не захмелевший мужик заговорил:

– Так вот. Мы с Елизаветой соседи. Вон ее комната, как раз напротив. Въехала она в квартиру года четыре назад, решила оторваться от мамки с папкой. Врать не стану, девчонка хорошая. Я дома редко бываю, работа у меня такая, все больше по командировкам мотаюсь, в уюте там и семейной жизни не разбираюсь. Но тебе скажу: с появлением Елизаветы домой стало приятно возвращаться. Она тут все отмыла, отдраила, порядок навела. На меня, конечно, покрикивала. Строга, ничего не поделаешь. Докторша, одним словом. Но мы с ней жили дружно. Потом она замуж вышла. Про ее мужа рассказывать не буду, ничего интересного. Настоящим хмырем ее законный оказался. Больше и добавить нечего. Хмырь – он и в Африке хмырь. Жил здесь недолго. Лизка его быстро раскусила и обратно к мамочке наладила.

А вот теперь самое главное. Умудрилась Елизавета влюбиться по-настоящему. Честно тебе скажу, майор, я давно в эти сопли не верю, но тут все случилось по-взрослому, без дураков. Любовь была такой, что за нее хоть в огонь, хоть в воду, хоть к дьяволу в зубы. И все было бы хорошо, но тут произошло непредвиденное. Ее мужика, кстати, отличный был мужик, одним не самым лучшим днем убили, пусть земля ему будет пухом. Лизку обожал, надышаться на нее не мог, на руках носил. – Андрей замолчал, потом тяжело вздохнул и налил себе очередную порцию.

– Как это убили? – растерянно спросил Николай.

– А вот так, взяли и убили. Расстреляли в собственной машине, и все – пишите письма мелким почерком. Можно подумать, ты не знаешь, как это бывает. Забыл, в какой стране живешь? Он, как я понимаю, не последняя фигура был в бизнесе. А у них все серьезно. Короче, не стало мужика, погиб. И тут Лизку переклинило. Знаешь, что она придумала? Не догадаешься ни за что. Решила она себя жизни лишить. Понимаешь, не захотела без него оставаться. Это просто чудо, что я в этот момент дома оказался. Я так разумею, это судьба. Накануне ночью я вернулся домой из командировки. Утром решил чаю напиться, а сахара не оказалось. Кончился сахар. В магазин не хотелось, решил к Елизавете зайти по-соседски. Она дверь открыла, смотрит на меня, вроде как слушает, а сама ничего не понимает. Увидел я ее глазищи, сразу смекнул, дело нечисто. Это потом понял, что зашел к ней в тот самый момент, когда она узнала о гибели своего. На что я мужик тертый и в разных передрягах бывал, но скажу тебе честно, струхнул здорово. Понял сразу, что расслабляться нельзя. Потом, когда к себе подался, Лизка словно с ума сошла. Начала все крушить, грохот стоял такой, что уши закладывало. Я еще подумал, что у девки стресс. Знаешь, как у влюбленных бывает. То надышаться друг на друга не могут, а то с таким энтузиазмом отношения выясняют, что земля дрожит. Я-то подумал, что они поссорились. Дело житейское, как говорится, мешать я ей не стал, решил, что самое простое решение – пусть весь пыл израсходует. Это как раз нормально. А когда тишина наступила, я на всякий случай решил проверить, что с девкой происходит. Сунулся в Лизкину комнату: там дверь нараспашку, полный разгром и никого. Тут уж я окончательно понял: дело пахнет керосином. Рванул проверять места общего пользования. Гляжу – дверь в ванную закрыта. Я стучу, никто не отзывается. Выбил эту дверь к едрене фене, успел. Гляжу и глазам своим не верю: лежит Лизка на полу в луже собственной крови. Представляешь, моей бритвой вены себе вскрыла.

Вот такие дела, майор. Ты лицом-то не темней, желваками не дергай и не осуждай девку за проявленную слабость. Человек – существо хилое, как ни крути. А тот, который любит, слабее в десять раз, совсем без иммунитета, хуже грудного ребенка. Не каждый способен пережить потерю самого дорогого и близкого человека. Вот и Лизка сломалась, – закончил свой нелегкий рассказ Андрей.

– Где Лиза сейчас находится? – Худяков сам не узнал своего охрипшего голоса.

– Не бойся, майор. Я же не дурак. Отвез Лизку в нормальную больницу, я же понимал, что психушка – это приговор для ее дальнейшей жизни и карьеры. Но дела, между нами, мужиками, говоря, не очень хороши. Вытащить с того света ее вытащили, но к жизни пока не вернули. Плоха Лизавета: разговаривать ни с кем не желает, видеть никого не хочет. Вся в себе. Тает как свечка, смотреть невозможно.

– А родные? Должны же быть какие-то родственники, ну, не знаю, у всех есть мама, папа, сестры, братья. Они что себе думают? Они же должны как-то помочь, поддержать, пожалеть, в конце концов.

– А что родные? Плохо все с близкими и дорогими. Мамку с сердечным приступом увезли, как только она узнала, что Лизка натворила, папаша давно из семьи ушел, с молодой женой живет, ему не до дочери.

– Номер больницы и телефон у тебя есть?

– Конечно. Сейчас принесу. Только пообещай мне, майор, что ты Лизку в беде не бросишь, как человека прошу, лучше поклянись, мне так легче будет. Она мне никто: ни сестра, ни любимая, если разобраться, меня вообще эта ситуация парить не должна. Но больно хороша девка. Понимаешь, она настоящая, таких почти не осталось. Мне ее передать некому. Мне тебя словно судьба послала.

Нельзя было медлить ни минуты. Худяков выскочил из подъезда, не глядя в сторону машины, миновав двор, вылетел на проезжую часть и вытянул руку. Через час был в больнице. То, что увидел Худяков в палате, потрясло его до глубины души. Николай давно стал взрослым, за годы службы и странствий пережил такое, что его ровесникам и не снилось, похоронил многих друзей. Но это было оправдано высшими целями, определенными задачами. Мужская работа – особенный статус. Было тяжело. Но это как-то можно было аргументировать и хоть с трудом, но пережить.

Он очень ждал встречи с Лизой, но что она будет совсем другой, страшно чужой, – не подозревал. Он был влюблен и, понятно, воспринимал все, что связано с ней, не очень объективно. Но ему всегда нравилось и приятно щекотало самолюбие то, что она не только очень соблазнительная, красивая молодая женщина. Особенный шарм ей добавляла профессия. Дело совсем не в униформе. Она настоящий профессионал, это дорогого стоит. Его покоряли Лизина уверенность, блеск в глазах, смелость решений, настоящее участие в судьбе каждого больного. В такие моменты она напоминала Николаю подвижниц прошлых времен, которые бросили благополучную жизнь и добровольно стали сестрами армии милосердия в трудное для страны время.

Сегодня Лиза была похожа на выцветшую копию. Погасший взгляд, синие круги под глазами, полное равнодушие к происходящему. Она узнала его, но это не вызвало даже намека на улыбку. Маленький, замученный рыжий человечек с такой болью в глазах, что Худякову стало неловко, неуютно. Жалость захлестывала его до остановки дыхания. Он понимал: сейчас самое главное – найти нужные слова, только как понять, какими они должны быть? Труднее экзамена в свой жизни он не держал.

Долгожданная встреча оказалась короткой, скомканной. Односложные вопросы, точно такие же невыразительные ответы. Худяков понимал: достучаться до Лизы он не в состоянии. Покинув больницу, долго бродил по городу, мучительно думал об одном. Он, взрослый и сильный мужик, должен найти выход, помочь человеку. Не важно, каким образом, но он обязан вернуть ее к жизни. Всю ночь не мог сомкнуть глаз. Решение пришло под утро. Может быть, не самое мудрое, но Николаю показалось, что оно верное.

Он страшно ругал себя за то, что, пока разбирался в своих чувствах, мучил себя глупыми сомнениями, Лиза чуть не умерла. Появись он в ее жизни на неделю раньше, все могло бы сложиться по-иному. Сколько она пережила, бедняжка, подумать страшно. Он спасет ее, заставит не только жить, но и вновь почувствовать вкус к этой самой жизни. Он не просто любит ее, он ее должник. Настала пора долги возвращать. Совсем недавно Лиза сделала невозможное – выдернула его из мрака беспомощности и отчаяния. Сейчас надо быть терпеливым, настойчивым, действовать напористо, быстро. Не важно, захочет ли она принять его предложение. Главное, что он готов принять ответственность за нее, а позже он сумеет разбудить Лизу.

На следующее утро он начал действовать. Первым делом съездил в госпиталь, где работала Елизавета. Поговорил откровенно с глазу на глаз с заведующим отделением. Через час первая задача была решена. Худяков от Лизиного имени написал заявление об уходе с работы по собственному желанию и получил на руки трудовую книжку. Заведующий, к великому счастью, оказался мужиком понимающим и не стал изображать из себя махрового бюрократа. Мужественным оказался, не побоялся пойти на должностное преступление ради спасения человека.

Потом Николай отправился к Лизе домой. Надо было проверить документы и убедиться в том, что у нее есть заграничный паспорт. Ему опять исключительно повезло: Андрей оказался дома. Нисколько не удивившись странной просьбе, провел Худякова в комнату соседки и принял активное участие в поисках документов. Заграничный паспорт был не просрочен, чего очень опасался Николай. Майор воспрянул духом. Все складывалось удачно и именно так, как он задумал. Но когда он открыл общегражданский паспорт, его чуть не хватил удар. Лиза официально до сих пор была замужем. Неприятное обстоятельство могло разрушить все планы. Он надеялся, что справится со всеми вопросами сам, больно не хотелось обращаться за помощью к отцу. Но ситуация заставляла нажимать на всевозможные рычаги. Оставалось очень мало времени до отъезда, а уезжать без Лизы он не желал категорически. Пришлось, засунув гордость в карман, обратиться к всемогущему родителю.

Ближе к вечеру он сумел добраться до больницы, в которой лежала Лиза. Для важного и наверняка нелегкого разговора оставался час времени. За этот час он должен сделать Елизавете предложение, убедить ее в том, что он не сумасшедший, и заставить принять единственно правильное решение. Они поженятся, уедут на пару лет в Германию, Елизавета сменит обстановку. Там, где ничто не будет напоминать ей о прошлом, легче справиться с отчаянием. Худяков прекрасно отдавал себе отчет в том, что ведет он себя как сумасшедший. С бухты-барахты такие дела не делаются. Самое грустное в том, что он прекрасно понимал: Лиза вряд ли сможет его полюбить. Если это и случится когда-нибудь на его счастье, то произойдет ой как нескоро. Но его гнала вперед невероятная по своей мощи сила, которой невозможно было сопротивляться. Если бы он не был влюблен, вряд ли решился бы на сумасбродный поступок. Он ни на секунду не сомневался в своей правоте и был твердо уверен: сейчас главное – спасти Елизавету, а там будь что будет.

В палате, кроме Елизаветы, никого не было.

– Лиза, я сейчас буду говорить, пожалуйста, очень тебя прошу, выслушай меня до конца, – едва поздоровавшись, произнес Николай заранее заготовленную фразу.

Лиза согласно кивнула.

– Выходи за меня замуж, пожалуйста! – Худяков ни разу в жизни так не волновался.

Елизавета сначала удивилась, потом на лице ее появилась полуулыбка, и она стала похожа на себя прежнюю.

– Коля, ты очень смешной и очень милый.

Худяков перебил ее без всяких церемоний.

Ему нужна была только победа, всю лирику, которая может завести далеко, лучше оставить на потом.

– Представляешь, сколько у нас с тобой будет времени, чтобы делать друг другу комплименты? Целая жизнь, поэтому сейчас просто скажи мне «да». Это же так просто.

– Я должна подумать.

– Конечно, я не возражаю, у тебя есть, – Николай глянул на часы, – ровно тридцать восемь минут. Потом меня отсюда турнут, а я не хочу уходить без ответа.

– К чему такая спешка?

– Через неделю мы должны быть в Германии. Учти, без тебя я никуда не поеду. Если я не поеду, должен буду уволиться из Вооруженных сил, а если уволюсь, моя карьера на этом закончится. И придется вам, уважаемая Елизавета Александровна, стать не женой военного атташе со всеми вытекающими отсюда последствиями, а супругой охранника или двор ника.

– Шантаж?

– Да, самый настоящий, – легко согласился Худяков.

– Ничего не получится, – вздохнула Лиза.

– Это почему? – насторожился Николай.

– Хотя бы потому, что я до сих пор официально не разведена и визу за такие сроки не оформить. Надо с работы уволиться. Никто нас в один день не зарегистрирует, – начала вслух размышлять Елизавета.

Худяков ликовал, он не ожидал, что победа достанется так легко.

– Вы меня плохо знаете, девушка. Весь список, который ты только что перечислила, не твоя забота. Давай, закругляйся со своими больничными делами. Завтра я тебя отсюда забираю. Только я не услышал главного слова.

– Да.

– Вот и умница, вот и молодец. Я тебя обожаю. До завтра.

На следующий день все закрутилось и завертелось в таком бешеном ритме, что у Елизаветы не осталось ни минуточки на то, чтобы подумать о своем решении. Она просто подчинилась обстоятельствам и воспринимала происходящее терпеливо и безразлично.

Лиза смутно помнила больницу, посещения родственников, знакомых, подробности разговоров и всякие прочие обстоятельства. Когда она очнулась, не сразу поняла, что происходит и где она, собственно, находится. Переступив границу дозволенного, Елизавета совершенно по-иному стала относиться к мирским делам. Она, конечно, по-прежнему любила родных и близких, но, видит бог, не хотела, чтобы они страдали из-за нее.

У Елизаветы не было сил сопротивляться напору любящих ее людей. После того как она вернулась оттуда, она осознала одну простую истину. Надо жить. Как бы ни тривиально звучала эта довольно избитая фраза, она была справедливой и единственно верной. Пустота, заполнившая ее до краев, не должна победить.

Именно поэтому она не побоялась ответить Николаю согласием. Ключевым оказалось слово «уехать». Она ухватилась за него со страстью утопающего, который из последних сил цепляется за соломинку. Да, уехать подальше, чтобы не видеть знакомых улиц и привычных вещей, которые поневоле стали немыми свидетелями их любви. Это был эгоистичный поступок по отношению к Николаю, но Елизавета убаюкивала свою совесть тем, что она сделает все для того, чтобы стать хорошей женой. Ей казалось, это не очень сложно – быть просто хорошей женой.