Текст книги "Осколки прошлого"
Автор книги: Наталья Медведская
Жанр: Приключения: прочее, Приключения
Возрастные ограничения: +12
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 11 (всего у книги 14 страниц)
Богдан предложил:
– А давайте завтра рассмотрим всё хорошенько, что тут увидишь в свете крохотного фонарика.
Сто раз хоженая тропинка в быстро сгустившейся темноте показалась незнакомой и полной неожиданных препятствий. Егор чертыхнулся, зацепившись рукавом рубашки за острый сук, а непривычно молчаливый Сашка дважды поскользнулся на мокрой от росы траве.
– До завтра, – попрощался с друзьями Богдан.
Егор хлопнул Сашку по плечу.
– Чё, на том же месте, в тот же час?
Тот буркнул сначала что-то неразборчиво, затем добавил:
– Как обычно.
Сашка долго не мог заснуть, всё ворочался на постели. Потом решительно встал. Подгоняемый нетерпением и внутренним нервным зудом весь путь к дому помещика проделал в быстром темпе. Он не обращал внимания ни на пугающий крик филина, ни на злобный лай бродячих псов, ни на вымокшие по колено брюки. Ему казалось: еле движется, почти стоит на месте, будто во сне. Сашка установил один большой фонарь на краю проёма в подвал, второй на нижней ступеньке лестницы. Узкий луч света выхватывал из темноты всё новые и новые сокровища, мальчик торопливо запихивал в мешок какие-то блюда, свёртки, покрытые слоем пыли, почему-то мягкие коробки и ящички. К моменту, когда первые лучи пробились сквозь ажурные кроны деревьев, Сашка успел перетаскать изрядную часть клада в укромное место. Он провёл сломанной веткой по дорожке из примятой травы – вроде бы стало незаметно что тут кто-то ходил и припустил к дому.
– Рыжий! – сквозь сон услышал он. – Мы тебя ждали, ждали. Ну, ты блин и соня.
Сашка, чувствуя усталость и ломоту в мышцах, оделся и вышел на улицу.
– Здоров ты поспать, – развеселился Егор, глядя на помятое лицо друга.
В отличие от Сашки у ребят было приподнятое настроение. Он плёлся за ними, зевая и не отвечая на их шуточки. Возле входа в подвал друзья остановились, с удивлением разглядывая дорожку из щепок, трухи и пыли, тянущуюся в кусты.
– Что за фигня?
Сашку бросило в жар, потом заныли зубы. То, что в темноте казалось просто примятой травой, при ярком дневном свете выглядело весьма красноречиво.
– Не понял, нас что, обокрали? – поднял густые брови Богдан.
За ним по необычной дорожке отправился и Егор. Сашка обречённо потащился следом. Минут через пять он услышал смех.
«Чего это они?» – оторопел Сашка и, сделав усилие, прибавил шаг.
За кустами боярышника в кучу были свалены рулоны истлевшей материи, сопревшие ковры, трухлявые ящики, в дыру одного из них высыпалось несколько чуть поблескивающих ложек. Как апофеоз, кучу украшали картины с облезшей краской.
– Интересно, кто тут ночью постарался? – Богдан приподнял большое тусклое блюдо. – А вчера оно нам показалось золотым.
Сашка разочарованно смотрел на «сокровища». Предательская краска заливала лицо и шею. К счастью, друзья не обращали на него внимания.
– Айда в подвал. А вдруг всё-таки что-то ценное отыщется, – предложил Егор и полез через проход в кустах обратно.
Оказалось, весь дальний угол подвала заставлен мебелью. Раньше, видимо, она была необыкновенно красива. Даже сейчас через серо-зелёную плесень просматривалась позолота и лак.
– Виновата сырость, – Богдан провёл рукой по мокрой стене. – Не мог Соколовский построить сухой подвал, всё сгнило к чёртовой матери.
Егор заступился за помещика.
– А он и был сухой, пока дом не разорили. Видишь, трещины в камнях…
Сашка без сил опустился на нижнюю ступеньку лестницы.
Его мечты о богатстве тоже рассыпались в прах. Кроме серебряных ложек, чайного сервиза и, может, еще пары-тройки статуэток ничего ценного больше не обнаружилось. К разочарованию примешивалось чувство стыда: он собирался обокрасть друзей. Вероятно, они уже об этом догадались.
Егор помог Богдану вынести посуду наверх. Коснулся поникшей головы Сашки.
– Рыжий, хорош расстраиваться. Сервиз тоже денег стоит. Чашки тоненькие, красивые. Продадим, мотоцикл купим.
Сашка посмотрел на него и вздохнул:
– К чёрту эти клады. Больше я за ними не ходок. – А про себя подумал: «Такое мурло изнутри вылезло, самому тошно».
Он не заметил, как переглянулись друзья. Богдан показал Егору большой палец.
Счастье для себя
С некоторых пор Илье стало скучно жить. По утрам он с трудом вставал с кровати, будь то рабочий день или выходной, ему одинаково не хотелось вырывать себя из безмятежной неги сновидений. Глухое раздражение, как липкая паутина облепило душу и сопровождало его везде: дома, на работе, в гостях. Иногда ему казалось: он подхватил вирус, который разъел душу, сделав её неспособной радоваться жизни.
Илья, не глядя в зеркало, сбрил щетину, провёл мокрыми руками по коротко остриженной голове. Ладони скользнули по большим залысинам, велюровому ёжику на макушке, задели чуть лопоухие уши, прошлись по складчатому затылку.
«Как у шарпея», – усмехнулся Илья. Равнодушно одёрнул футболку, туго натянутую на животе. На работу идти не хотелось, но ещё больше он не желал оставаться дома. Если на работе он мог обойтись минимумом слов, то дома это не удавалось. Жена, дочка и сын вовлекали его в бессмысленный, словно бормотание идиота, круговорот слов. Слова представлялись ему ничего не значащими и пустыми, как шелуха от семечек. Жена Соня, полностью оправдывая своё имя, подавала ему завтрак заспанная, с опухшим лицом, налитыми влагой толстыми губами. Он уже и не помнил, что двадцать семь лет назад его сводили с ума её нежные губы, голубые глаза с поволокой и дивные светлые волосы. Илья покосился на разогретую в микроволновке гречку с котлетой. Вчерашний ужин, ставший завтраком. Жена зевнула, продемонстрировав отсутствие верхнего резца, и откинула за спину спутанные пряди.
– Годы летят, прямо не замечаешь, Машка из всего выросла, – начала Соня, комкая в руках салфетку.
Илья хмыкнул. Он заранее до последнего слова знал, что она скажет.
– Машке снова нужна обновка, доча, небось, весь день об этом жужжала. Сколько на этот раз?
Соня хотела возразить, но потом передумала. «Так даже лучше. Распинайся перед ним, распинайся, а он глянет отсутствующим взглядом, будто на тлю какую. Не подойти к нему, не поговорить по-человечески. Сразу хмурится и губы кривит».
– Тысячи три Машке и пару тысяч Ромику, – решилась Соня, стараясь скрыть улыбкой, недовольство. «Вечно приходится клянчить деньги, будто я их лично на себя трачу».
Илья допил кофе, отодвинул тарелку с недоеденной гречкой.
– Машке возьми, всё равно не отстанет, будет пиявкой висеть, пока не получит. А Ромке не дам, пусть задницу от компа оторвёт и устраивается на работу.
Соня закусила губу и сосчитала до десяти. Илья усмехнулся: «Ну-ну, сдержанная ты наша, а ноздри так и колышутся, выдают гнев. Великовозрастному лодырю понадобились деньги, вот и сопишь».
– Ты же знаешь, после института без опыта работы устроиться трудно. Мальчик старается, ищет, – не очень уверенно произнесла Соня.
Илья почувствовал, что переполнен раздражением по самую макушку, оно поглощало его, будто болотная жижа неосторожного путника. Тысячу раз говорил с женой о сыне. Всё равно делала по-своему, вот пусть и расхлёбывает теперь. Он поддался на её истерики, и они откупили Романа от армии. Потом мальчик отдыхал от напряжённой учёбы, затем в течение трех лет ему не попадалось приличной работы. Илья осознавал: тоже виноват в том, что вырастили иждивенца. Эта мысль промелькнула и ушла, добавив раздражения.
– Я сказал нет. Ему, видите ли, претит ежедневный рутинный труд.
Глаза Сони налились слезами. Илья покосился на одутловатое лицо жены. Когда-то он не переносил её слёз. Стоило Соне заплакать – его душа разрывалась от жалости, но теперь это лишь злило.
«Она что думает: у неё по-прежнему милое ангельское личико? В зеркало себя не видит?
Жена как-то странно поправилась, массивный верх: толстые почти борцовские плечи, пышная грудь, круглый живот. И хилый низ: узкие бёдра, худые ноги. Куда только делась изящная фигурка подростка?
Не обращая внимания на всхлипывания Сони, Илья вышел в коридор. Из своей комнаты выскочила Маша. Дочь явно подслушивала, потому что кинулась отцу на шею.
– Папочка, спасибки, но можно ещё хотя бы тысячу добавить. Мне ещё причёску нужно сделать. Знаешь, какие ребята на днюхе у Ирки будут.
Илья отстранил дочь.
– Не рано ли тебе на мужиков заглядываться? И зачем тебе причёску делать?
Тонкая, гибкая, как ивовый прутик, дочь обладала роскошной светло-русой шевелюрой.
– Пап, ты всё равно в этом не понимаешь! Позолоти ручку…
Илья тянул, как мог до зарплаты, распределяя финансы на каждый день. Деньгами, что зарабатывала жена, торгуя в газетном киоске, распоряжалась сама. Обычно их хватало на два-три дня.
– Может, обойдёшься? Я же не печатаю.
Глаза Маши вспыхнули от злости, милое личико перекосила гримаса презрения.
– Обязанность родителей содержать детей. Я не просила рожать меня. Сами решили. Другие всё для детей делают и не заставляют ходить в обносках.
Илья глянул на шёлковый халатик дочери, ценою в ползарплаты. Услышав шум, в коридор выглянул сын. Дети переросли их с женой на голову и внешне взяли от них самое лучшее. Роман мог похвастаться не только высоким ростом, но и широкими плечами, тонкой талией, узкими бедрами. Сочетание тёмных глаз отца и светлых волос матери делало его неотразимым для женского пола. Девушки менялись у него чуть ли не каждую неделю. Илья иногда сталкивался с ними в ванной или на кухне. Пробормотав извинения, очередная пассия сына бесшумно проскальзывала мимо него.
– Содержать, значит? – Илья оглядел дочь, сына, жену, появившуюся в кухонном проёме. На него вдруг накатило полное безразличие и усталость. Он наперёд знал всё, что они скажут, а он ответит.
– А вы правы! Чего это я экономлю, один раз живём, – усмехнулся он, выгреб из портмоне все деньги, сунул дочери. – Гуляйте, и я погуляю. – Илья положил тубу с чертежами и портфель с проектной документацией на тумбочку в прихожей, развязал галстук, вместо выходных туфель надел сандалии. Лёгкая белая кепка дополнила наряд. – Не ждите раньше понедельника, не трезвоньте по больницам и моргам.
Хлопнула входная дверь. Ошарашенные домочадцы некоторое время пялились на неё.
– У отца крыша поехала? – поинтересовался Роман у матери. – Как это он решился работу прогулять. – Заметив, что сестра пересчитывает деньги, заволновался: – Машка, гони мою долю. Не одной тебе дали.
Соня глянула на портфель. Сердце ёкнуло: сегодня муж должен был представлять проект нового торгового центра. «Вдруг и, правда, у Ильи что-то с головой. Никогда он не вёл себя так безответственно?»
Илья завёл машину, выехал из тенистого двора на улицу, залитую солнцем. Он без всякой цели отправился за город. Ему хотелось сбежать куда глаза глядят, от семьи, от надоевшей работы, где ему приходилось проектировать очередной стеклянно-бетонный куб. Илья машинально свернул с трассы на грунтовую дорогу, спустя полчаса сменившуюся на две еле видные в траве колеи. Остановил автомобиль под ивой на берегу озера, с одной стороны заросшего осокой и камышом, с другой, имевшей удобный песчаный пляж. Илья приблизился к воде. Блестящая гладь озера сверкала чешуйками волн, они неспешно лизали серый песок и мелкую гальку. Чуть в стороне от пляжа под огромным дубом лежал большой серо-рыжий валун. В детстве Илья обожал взбираться на него и, растянувшись во весь рост, смотреть сквозь листву на игру солнечных зайчиков. Получается, глаза привели его к озеру детства. А вот деревни, в которой он рос, давно не стало, как и родителей, умерших три года назад. Ему показалось, раньше валун находился ближе к стволу дуба. Илья взобрался на камень, лёг в удобную, словно предназначенную для этого впадину. Чуть сощурившись, стал бездумно смотреть на ветви и листву, едва колышущуюся от ветерка. Солнечные лучи выплели узорчатое кружево в кроне дуба. Илья не знал, сколько так пролежал, раздражение, снедавшее его душу улеглось. Он почувствовал неимоверное облегчение и свободу.
– Эх, люди, будто мураши всё мельтешат, торопятся. Это в тебе жёлчь от суетной жизни разыгралась, – услышал Илья чей-то голос.
Илья лениво приподнялся, покрутил головой – никого.
– Чего головой вертишь? Тут я. Ты лежишь на мне.
Илья, не веря тому, что делает, приложил ухо к камню.
Снова раздался тихий, но басовитый голос.
– А в детстве ты со мной часто беседовал. Или запамятовал?
Илья вспомнил сны из ранней юности. Вроде бы у него имелся невидимый друг, с которым он делился тайнами и мечтами. Он приходил к этому валуну и любил на нём лежать.
– Крыша поехала?– огорчился Илья.
– Конечно, легче счесть себя сумасшедшим, чем поверить в то, что человек не единственное разумное существо на планете. Вот поэтому я с детьми могу общаться, а с взрослыми, увы. Ты лучше скажи, твои мечты исполнились? Ты построил красивый дом? Женился на самой замечательной девушке? Создал крепкую семью? Ты всё же всё время жаловался, что родители живут серо, скучно, не понимают тебя. А ты будешь ходить с детьми в походы в лес, горы, на озёра.
– Ты не общаешься с взрослыми. А как же я? – решил придраться к непонятному голосу Илья. Не верить же, что валун и впрямь с ним беседует.
– Сам удивляюсь. Ты успокоился и вошёл со мной в ритм. Посмотри вокруг.
Илья сел на камне и ничего особенного не заметил.
– Внимательнее приглядись.
– Ох, ничего себе!
Вокруг Ильи всё замедлилось в несколько раз: бабочка еле махала крылышками, не шевелилась листва, сверкающим зеркалом застыла на озере вода.
– Я же говорю, обычно люди быстро мельтешат. А сейчас я могу разглядеть тебя.
Илья вздохнул:
– Красивый дом не построил, только бетонные коробки клонирую. Детей в походы не водил, оказалось некогда. Надо обеспечивать семью всем необходимым. Женился на чудной девушке, но не доглядел, что она нудная и меркантильная. Надоело мне всё. Тошно и скучно жить, мечусь по кругу, словно белка. Семье от меня кроме денег ничего не нужно. Только и слышу, дай, дай.
– Как ты думаешь, для чего рождается человек? – прошелестел знакомый голос.
– Нельзя ли вопрос попроще? Ни один философ ответа не отыскал, а ты хочешь, что бы я ответил.
– А ты попытайся.
– Чтобы приносить стране, семье пользу…
От жутковатого смеха, похожего на гул, Илья вздрогнул.
– Сделать хоть одного человека счастливым, – сделал ещё одну попытку Илья.
– Молодец! А какого человека?
Бабочка, еле шевеля крылышками, зависла перед носом Ильи, вихрь из пылинок и песка красивым веретеном замер рядом с камнем.
– Жену? Дочь? Сына?
На каждое слово Илья слышал гулкое хихиканье.
– Себя?!
– Конечно. Что тут сложного? Мы же говорили об этом когда-то.
Илье почудилось, под ним шевельнулся валун. Словно яркая вспышка вернулись воспоминания о беседах с камнем в детстве.
«Планета живая, – говорил ему странный собеседник. – Ей нужно много положительной энергии для самочувствия. Человек – результат эксперимента мыслящих сил планеты и создан для увеличения позитивной энергии. Люди, излучающие счастье, дают благодатный нужный фон для развития».
– Долго же ты вспоминал, – укорил валун.
Илья буркнул:
– Надо было сделать нас идиотами, тогда бы счастья переливалось через край.
– Такой эксперимент провалился. Подобные люди нежизнеспособны.
– А мы оказались слишком жизнеспособными, – усмехнулся Илья. – Только планете от этого мало счастья. Кажется, мы ей только и делаем, что доставляем неприятности.
Валун согласился:
– Да уж одни ядерные взрывы чего стоят. Но она всё ещё верит в своих неразумных детей.
Илья улёгся в выемку. «Счастье для него одного себя? Это как?»
Соня с детьми сидела на кухне.
– Ну, вы поняли, что наделали? И я, как дура, только о вас и думала. Отец ведь не железный.
Скрипнула входная дверь. Все в ожидании замерли. На кухне появился Илья.
– Чего вытаращились, как на привидение? После обеда сдаю проект. А завтра выезжаем в путешествие по России, возражения не принимаются. Соня, ты берёшь отпуск. На бездельниках Маше и Ромке сборы в дорогу. – Илья кивнул на деньги, лежащие на столе. – Рассчитывайте сами, если что-то забудете, придётся без этого обходиться. Всё я пошёл. – Илья подхватил в коридоре тубу и портфель.
– А на чём мы поедем? – крикнул Ромка, очнувшийся первым.
– Я разве не сказал? Взял в аренду фургон, стоит под окном. Лови. – Илья бросил связку ключей сыну. – И наведи в автомобиле порядок перед дорогой.
Илья, перепрыгивая через ступеньки, помчался вниз. Он хмыкнул, вспоминая ошарашенные лица родных. Может, ещё не поздно кое-что исправить. Вдруг получится найти общий язык с уже взрослым сыном, и хоть немного понять жену и дочь. Во всяком случае, он собирался стать счастливее.
Гречневая каша
Получив вожделенный приз, команда Дениса, одноклассники и болельщики четвёртой школы отправилась к своему лагерю, расположенному на большой поляне неподалёку от речки. В «Охоте на лис» между девятыми классами участвовали шесть школ района. Команда Дениса заняла второе место, не смогли отыскать в лесу один из контрольных пунктов, время уже поджимало и пришлось финишировать. Конечно, они мечтали победить, но, не найдя одну закладку, радовались и второму месту. Проведя на свежем воздухе большую часть дня, ребята были не просто голодны, а зверски голодны, поэтому мчались к лагерю на всех парах. Умывшись холодной водой из речки, шумно расселись вокруг костра на брёвнах. Денис проглотил слюну, наполнившую рот только от одного невероятного запаха гречневой каши с тушёнкой. Он зачерпнул кашу, источающую жар и дым костра, и блаженно сощурился. Глядя, как одноклассники быстро работают ложками, не стал отставать от них. Эмалированная чашка опустела вмиг.
– Кому добавки? – звонко прозвучал над поляной голос Наташи Кадочниковой, одной из девочек поварих.
– Мне! Мне! – раздались голоса вокруг Дениса. Он погладил живот, раздумывая взять ли добавки. Рядом раздался странный противный звон.
Денис Александрович Садовников, солидный сорокачетырёхлетний мужчина, досадливо смахнул с тумбочки большой железный будильник. Сей предмет ещё советского производства не раз использовался им в качестве мяча. Многострадальный будильник не раз слетал на пол, но помятый и побитый по-прежнему работал исправно. Этого монстра двадцать семь лет назад подарила сыну, будущему студенту, мать Дениса. И хотя жена не раз намекала: пора бы убрать это уродство и заменить на более современный и красивый аппарат, он не соглашался. Денис Александрович чертыхнулся, наступив на плоский квадратик телефона. Значит, вместе с будильником в полёт отправился и телефон. Разозлился ещё сильнее. Мало того, что весь день, а то и всю неделю снова будет преследовать забытый вкус гречневой каши из юности, так ещё и телефон разбил. Этот сон о соревновании и трапезе преследовал его последние пять лет, превратившись в неодолимое навязчивое желание снова ощутить вкус той незабываемой каши. Родственники, друзья и сослуживцы уже начали подозревать Дениса в лёгком помешательстве на этой гречке, и вовсю подшучивали над его привычкой в любом ресторане, кафе заказывать кашу, в надежде, что получится именно такая, как тогда в лесу. Делались бесконечные попытки угостить его кашей мечты, но всё напрасно.
– Вкусно, но не похоже, – разводил руками Денис Александрович.
Постепенно это превратилась в бзик, идею-фикс и стало буквально преследовать его.
Помимо его воли, словно кто-то другой занимался регулировкой настроения и чувств, в душе Дениса Александровича поднималась волна раздражения, непонятной горечи, смешанной с досадой и злостью. На кухне жене, Нине Сергеевне, оказалось достаточно одного взгляда, брошенного мельком, чтобы понять: муж не в настроении. Она давно отчаялась увидеть хоть какое-то проявление нежности по отношению к ней. Ей казалось, Денис просто не способен испытывать чувство любви или хотя бы привязанности к кому бы то ни было. Разве что к сыну он иногда проявлял что-то похожее на ласку. Муж никогда не обижал её, в материальном плане обеспечивал полностью, но вот душевной близости даже за двадцать лет брака так и не возникло. В первые годы брака смешливая весёлая Нина ещё надеялась расшевелить и пробудить чувства Дениса, но в отличие от сказочного Кая, её муж так и остался с ледяным замороженным сердцем. Со временем она поняла: он просто не способен испытывать страсть или любовь. Уж такой уродился, и это его беда, а не вина. Нина с трудом, но смирилась, ей казалось, её любви хватит на двоих. Но уже через несколько лет охладела к мужу, невозможно пылать рядом с каменным холодным сердцем. Их семейное существование тем не мене оставалось комфортным и спокойным. Денис даже обрадовался, жена перестала донимать его дурацкими вопросами. «Хоть капельку меня любишь? Хоть что-то чувствуешь ко мне?»
Денис после окончания политехнического института устроился инженером на завод по производству сахара, со временем он занял пост директора. Его усилиями предприятие успешно работало и приносило хорошую прибыль. Постепенно налаживался и быт. Из однокомнатной квартирки, взятой в кредит, они переехали в большой дом в хорошем районе города, купили дорогую машину. Сын пошёл сначала в частный детский сад, потом в платную гимназию. Денис всегда планировал свою жизнь. Решив жениться, долго и старательно выбирал невесту. Отыскав нужную кандидатуру на роль жены, он начал старательно ухаживать так, будто выполнял работу. Его немного смущала, по его мнению, излишняя эмоциональность рыжеволосой, зеленоглазой Нины, но качества характера девушки обнадёживали – он остановился именно на ней. Нина обладала добрым весёлым нравом, прекрасно готовила, умела подать себя – в будущем могла стать хорошей матерью и хозяйкой. Он всё правильно рассчитал: жена прекрасно вела дом, умела встречать гостей, не часто скандалила и вообще обеспечила ему комфортное существование. Ну а то, что он не любил её, так он не верил в эту самую любовь и не испытывал ничего подобного. Зато они стали с женой хорошими друзьями и неплохими родителями единственному сыну.
Глянув на белокожее, как у большинства рыжих, лицо жены, заметил насмешку в её ярких зелёных глазах.
– Да мне опять приснился этот глупый сон. Я и рад бы избавиться от него, но не получается. Теперь весь день насмарку, – буркнул Денис Александрович, объясняя своё недовольство так неудачно начавшимся днём.
Нина Сергеевна отвернулась, губы превратились в узкую полоску.
«Кто бы подумал, что какая-то каша всколыхнёт Дениса и выбьет его из колеи. Не я, не сын, а дурацкая каша заставила мужа испытывать эмоции, пусть и отрицательные. Надо поговорить с врачом, попытки супруга найти вожделенную кашу стали смахивать на шизофренические.
Денис едва пригубил кофе, отставил чашку в сторону.
– Приду поздно. Ужинайте без меня.
Нина Сергеевна вздохнула украдкой, чтобы сильнее не раздражать мужа, проводила взглядом крепкую коренастую фигуру.
Снова вечером отправиться по ресторанам. Уж сколько раз она разными способами пыталась сварить гречку и ни разу не угодила ему.
Секретарша покосилась на хмурое лицо Дениса Александровича, поправила прядку, выбившуюся из старомодной причёски, прошлась тонкими пальцами по «ракушке» скрученных волос – всё в порядке. «Он не выбьет меня из колеи, не заставит нервничать», – произнесла она про себя, как заклинание.
Густые чёрные брови Дениса Александровича поднялись, жёсткая линия рта саркастически изогнулась.
– Что вы стоите на пороге? Ищите, ищите договор.
Мария Игоревна как можно более спокойно, словно объясняла ребёнку, невозмутимым тоном заявила:
– Договор на поставку сахарной свеклы я положила вам на стол утром.
Секретарь работала с директором завода уже двадцать лет, в последнее время он сильно изменился. Она перестала узнавать прежде невозмутимого, корректного и уравновешенного человека. Раз в месяц, а то чаще Денис Александрович превращался в невыдержанного, злого и придирчивого человека. Мария Игоревна терпеливо пережидала эти кратковременные вспышки неадекватности, не желая потерять хорошо оплачиваемую работу и памятуя о прежнем спокойном характере начальника. Хотя, уже начала подумывать об уходе на заслуженный отдых, тем более что до пенсии ей оставалась всего пара месяцев.
Денис Александрович переложил пару папок на столе.
– И где же он?
– У вас.
При звуке вкрадчивого голоса секретарши, директор нервно дёрнул головой.
– У меня нет. Идите и принесите договор.
Мария Игоревна, не обращая внимания на гнев начальника, двинулась к его столу. Плавными движениями секретарша всегда напоминала ему кошку. Она не шла, а будто бы перетекала из одного места в другое. Денис Александрович шумно выдохнул, карие глаза потемнели от ярости, сила этого чувства испугала. Кажется, он совсем перестал контролировать себя и вспыхивает по любому незначительному поводу.
«Ты смотри, а тётка не боится», – промелькнуло в голове.
Когда он злился, начальники цехов и рабочие старались не попадаться ему на глаза, и только секретарша не выказывала страха. Мария Игоревна быстро перебрала бумаги на столе, достала из папки несколько скрепленных между собой листов бумаги.
– Вот. Вы положили его к выпискам по премиям, – секретарша растянула губы в вымученной улыбке.
Денис Александрович, понимая, что не прав, не сдавался:
– Уверены, что не сами засунули его туда?
– Уверена.
Он небрежно махнул рукой: мол, ступай прочь. У двери секретаршу догнал ворчливый голос начальника.
– Сделайте заказ в новом ресторане «Элегия».
– Как обычно? Или нормальный заказ.
Денис нахмурился. Его рассердил сарказм, явственно прозвучавший в голосе Марии Игоревны.
– Как обычно. Гречневую кашу с мясом и компот из лесных ягод.
Когда секретарша скрылась за дверью, он дал волю гневу. Швырнул на пол подставку с ручками и карандашами, пихнул на край стола стопку папок. Мария Игоревна напоминала ему невозмутимостью и спокойствием кошку и сфинкса одновременно, он уже забыл, что именно за эти качества когда-то и выбрал её из нескольких претенденток. Выбрал не молоденькую ровесницу, а тридцатипятилетнюю женщину с опытом работы. Денис Александрович осознавал: приступы неконтролируемого гнева и ярости стали случаться всё чаще, их могло спровоцировать что угодно, и это начало вредить и работе, и его репутации. Надо было что-то предпринимать, сам он не мог разобраться ни в своём поведении, ни в себе. Тем более не мог отыскать причины своего поведения.
Секретарша, проклиная глупую манию шефа, набрала номер только что открывшегося ресторана и сделала заказ. Выслушав уже привычные возгласы удивления, подтвердила заказ и зарезервировала столик.
Денис провёл рукой по отросшей к вечеру щетине, по ёжику волос, по затылку с двумя складками и снова ощутил раздражение. Раньше так не уставал от любимой работы. Быстро подписал приказы и накладные, накинул пиджак и вышел в приёмную. Мария Игоревна приподняла голову от монитора и вопросительно глянула на него. Глаза секретарши блеснули за стёклами круглых очков.
– Ещё указания?
Денис Александрович шлёпнул на стол стопку бумаг.
– Нет. Я уезжаю. Отмените остальные встречи.
Мария Игоревна и бровью не повела, за столько лет работы с ним давно отучилась от вопросов.
Дома его явно не ожидали так рано. Жену Денис отыскал в тренажёрном зале. Под командованием тренера она усердно приводила себя в форму к летнему сезону. Он окинул взглядом подтянутую, стройную фигуру жены, чуть нескладную из-за мосластых рук и ног и несколько крупных кистей и стоп. На обычной для всех рыжих белой коже россыпи веснушек. Нина откинула прилипшую ко лбу огненную чёлку и с удивлением уставилась на него.
– Я заказал столик в новом ресторане.
– И-и-и…
– Будь готова к восьми.
– Хорошо.
Денис потоптался с пару минут на пороге и отправился к себе в кабинет.
«Интересно, она спит с этим тренером?» И тут же понял: на самом деле неинтересно. По-настоящему его не волновала ни одна женщина, да и честно сказать, ни один человек на свете. Он не мог сказать: привязан ли к кому вообще.
Нина Сергеевна смотрела вслед мужу, пока тот не скрылся из вида.
«Опять недоволен и зол. Он не только выглядит как медведь, но и двигается также тяжело, как этот зверь». Она больше не считала свой брак успешным. Горячая любовь, не выдержав равнодушия мужа, погасла, едва тлеющие угольки вот-вот норовили угаснуть окончательно. Нина даже задумалась о разводе, её уже не пугало одиночество или снижение уровня жизненного благополучия.
«Сколько можно стучаться в закрытую дверь, которая либо давно забита гвоздями равнодушия, либо к ней не имелось ключа. Может, у Дениса и нет души вовсе, а я пыталась её разбудить. Надоело».
Она попыталась вспомнить, когда ледяное спокойствие мужа стало испаряться, и вспомнила – после похорон его матери. Точно! Он вернулся непривычно задумчивым. И тогда же начал сниться сон про школьные соревнования в лесу. Первым звоночком, что Денис изменился в худшую сторону, стал бокал, брошенный в стену на невинное замечание. Дальше-больше: из уравновешенного человека он превратился в недовольного брюзгу. И этот его бзик насчёт гречневой каши. Да он буквально достал этим всех.
От тяжёлого характера отца меньше всех страдал сын, но именно он первый предположил у отца нервное расстройство и посоветовал обратиться к психотерапевту. Саша, названный в честь деда, которого ни разу не видел, вручил отцу визитку врача. Денис Александрович побелел от ярости, швырнул визитку в ящик стола. Чуть успокоившись, достал глянцевый квадратик, повертел в руках. Появившись в комнате сына, поинтересовался:
– Что за врач? Действительно хороший?
Саша поднял голову от листа ватмана, он успешно учился на четвёртом курсе архитектурного института и выполнял заказ на проект частного дома.
– Хороший. Лечит методом гипноза. Разве ты не хочешь понять, почему тебе снится один и тот же сон? Почему преследует вкус каши из прошлого? Отчего ты стал столь нетерпим?
Денис Александрович хотел возразить сыну, но удержался.
– Что есть, то есть. Немного стал не сдержан. – Он не стал говорить, что раздражение буквально сжигало его изнутри, будто соляная кислота. – Откуда ты знаешь об этом враче?
– Он лечил моего друга от навязчивой идеи самоубийства и преследующего его запаха горелой резины.
Денис Александрович фыркнул.
– Я не собираюсь на тот свет. Ну и как, вылечил?
– Почти полгода Никита живёт без депрессантов, восстановился в институте и больше не чувствует запах резины. Он рассказывал мне: доктор погружал его в глубокий сон и выяснил, откуда появилось желание покончить с собой, с какого момента началась болезнь. Я подумал о тебе и попросил визитку врача.
Поход в ресторан ничем не отличался от предыдущих визитов в подобные заведения. Меню с претензией на изысканность блюд изобиловало иностранными названиями. Заказанную кашу принесли в горшочке, она оказалась разваренной, слишком переперчённой и пахла мокрыми тряпками. Денис отодвинул горшочек в сторону, едва прикоснувшись к отвратительному вареву.
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.
