Текст книги "Моё сводное наваждение"

– Да. А ещё я хочу продолжать изучать английский, но только его, и возобновить уроки вокала.

– Очень хорошо. Твой преподаватель по фортепьяно – замечательный человек. Неравнодушный к своим ученикам, что встречается в наше время очень редко.

– Мне она тоже очень нравится, – улыбаюсь я.

– Так вот. Я освобожу от дел завтрашнюю вторую половину дня, и мы с тобой чуть пораньше поедем в школу, чтобы я смог поговорить с директором и узнать твои возможности обучению у них, договорились?

– О… Это… это замечательно, пап! – радуюсь я. – А тебе… тебе точно будет удобно поехать со мной? Я имею ввиду, отмену дел…

Плюс, меня собирался завтра отвезти в город Мирон. Надеюсь, то, что я поеду с папой его не расстроит.

– Точно, солнышко, – улыбается папа. – Заодно запишем тебя на уроки вокала. Да, так и нужно сделать. Я прямо сейчас позвоню Фёдору Игнатьевичу и договорюсь о времени… Так. Ты же тоже хотела о чём-то со мной поговорить? – озабоченно хмурит он брови.

– Мы хотели поговорить об одном и том же, – улыбаюсь я.

– Хорошо, – расслабляется папа, но лишь на мгновение. – Ни о чём другом точно не хочешь поговорить?

– Эм… Если ты имеешь ввиду… то, что вчера… бабушка… Я…

– Не готова, – заканчивает он за меня. – Я понимаю, солнышко. И не настаиваю, ни в коем случае. Что ж, – поднимается он на ноги. – Встретимся за ужином, в таком случае. Там я тебе и сообщу во сколько завтра отправляемся – после звонка директору.

– Хорошо, – поднимаюсь и я. – До встречи. И… спасибо, пап.

– Не за что, солнышко. И ещё одно, Люб, – останавливает меня его голос у самой двери. – Я горжусь тем, что ты решила взять свою жизнь в свои же руки. Ты умница.

– Спасибо, – смущаюсь я. – Мне и самой это всё ужасно нравится.

Глава 25. Любовь

– Пап, а для чего тебе цветы?

Мы вышагиваем по коридору Школы в направлении директорского кабинета, и я решаю задать мучавший меня всю дорогу вопрос о цветах. Не директору же он собирается их дарить, в самом-то деле? Он, вроде как, мужчина.

– Это для Эльвиры …Львовны. Хочу поблагодарить её за неравнодушие. Ты же не против, что я сегодня буду присутствовать на твоём уроке по фортепиано? Уж очень хочу послушать твою игру.

– Конечно нет! – радуюсь я. Мне правда очень приятно, что ему интересно. – Это очень здорово.

– Замечательно, – улыбается папа и уже в приёмной протягивает мне букет. – Подержи-ка пока, пожалуйста.

Папа заходит в кабинет директора, а я остаюсь ждать его на удобном диване, на котором лежат очень милые подушки с изображениями разнообразных цветов. Секретарь, очень приятная и улыбчивая женщина, предлагает мне напитки, но я отказываюсь и пишу сообщение Мирону, что, возможно, ему не понадобиться ехать за мной.

"Это почему?" – мгновенно получаю я вопрос.

"Папа останется на мой урок, и скорей всего, но я пока точно не знаю, мы вместе поедем домой."

"А зачем ему оставаться?"

"Хочет послушать, как я играю)"

"Ты говорила, у тебя молодой учитель. Она красивая?"

Я несколько минут в недоумении смотрю на последнее сообщение, пытаясь сообразить к чему он об этом спросил. Затем до меня, кажется, доходит.

"Ты хочешь сказать, что папа остаётся из-за моего учителя?"

"Как вариант." – и я буквально вижу, как он равнодушно пожимает плечами. Но это же… Смотрю на цветы на своих бёдрах и начинаю отрицательно качать головой, словно Мирон может увидеть моё несогласие с его предположением. Нет, это не может быть правдой. Папа женат. И пусть Галина не самая приятная женщина, но она его жена! Он… Он не может оказывать внимания другим женщинам, верно? Папа не такой…

"Не думаю, что ты прав. Папа сам мне вчера сказал, что жалеет о том, что ещё ни разу не слышал, как я пою."

"Отчего же он не изъявил желания присутствовать на уроке вокала? Брось, Лю. Нам ведь не десять лет, чтобы ничего не понимать."

"Но это значит, что он меня обманывает. Что на самом деле ему не интересно послушать, как я играю."

"Или он совмещает приятное с полезным."

"То есть, я, по-твоему, всего лишь повод?!"

"Фенек, не нервничай. Я всего лишь предполагаю. Конечно же, он с удовольствием будет слушать, как играет его дочь."

Я не отвечаю. Блокирую телефон, со злостью впечатав его в подушки дивана рядом и начинаю сверлить взглядом дверь, за которой находится мой отец, словно смогу преодолеть её и забраться в сами мысли моего папы. Не знаю, почему догадка Мирона меня так злит – в конце концов, папа взрослый мужчина и знает, что делает. То есть, точно не мне указывать ему, как себя вести, верно? Наверное, меня так расстраивает то, что я и правда могу оказаться всего лишь поводом… Ведь кроме него, никто не проявлял настолько сильного интереса к моим занятиям.

К тому времени, когда папа с улыбкой на устах выходит из кабинета директора, я более-менее успокаиваюсь и решаю не делать преждевременных выводов. Вслед за отцом выходит и сам директор, изъявивший желание лично познакомится с дочерью такого замечательного человека. Затем мы с папой посещаем канцелярию, где меня записывают на уроки вокала к некоему Генс Петру Валерьяновичу, которые будут проходить два раза в неделю, по моему собственному желанию. Ведь мне предстоит навёрстывать много упущенного времени.

Настаёт черёд идти на занятие по фортепиано, отчего я немного напрягаюсь, переживая, что сейчас мне представится случай понять, что Мирон был прав. А я почему-то этого не хочу.

Папа перемену моего настроения не замечает и с воодушевлением рассказывает о прошедшей встрече с директором:

– Мы как раз подоспели к позднему кастингу, который состоится через две недели. Уверен, ты с лёгкостью его пройдёшь. Я обязательно буду присутствовать, если тебя это не смутит. Фёдор Иннокентьевич, мужчина старой закалки, но, как человек творческий, в прошлом он был солистом национального хора имени Будёного*, всегда открыт новым веяниям современной эстрады. Уверен, ты покоришь его сердце с первой ноты. Да что там! Он уже в восторге от тебя.

Таким папу я вижу впервые, и мне мгновенно становится стыдно за подозрения на счёт его равнодушия к моим успехам. Кажется, я сама так не радуюсь и волнуюсь, как это делает он!

Мы входим в уютный кабинет Эльвиры Львовны. Она подскакивает со своего места неожиданно резко, когда видит, что я зашла не одна. Папа тоже замирает на полуслове, вперив свой взгляд на её лицо, которое окрасил лёгкий румянец то ли смущения, то ли непонимания. Мне хочется одновременно тяжело вздохнуть и улыбнуться. Почему-то они оба мне кажутся ужасно милыми, хотя ситуация в целом не должна иметь ничего общего со словом: мило. Но я не чувствую и капли той злости, что чувствовала, когда всего лишь предполагала что-то подобное. Наверное, дело в их искренних чувствах, которые ни один из них не смог вовремя сдержать.

– Здравствуй, Люба, – прокашливается Эльвира Львовна. – Андрей …Вик-кторович.

– Добрый вечер, – тихо выдыхаю я, пытаясь скрыть улыбку, потому что папа, словно приходит в себя, вспоминает про цветы и, неловко взяв их из моих рук, направляется к учительнице, которая, кажется, краснеет ещё больше.

– Андрей Вик… – начинает она возмущённо.

– Хочу отблагодарить вас, Эльвира, за внимание к моей дочери, – не даёт ей договорить папа, и от его слов её возмущение мгновенно исчезает, заменяясь вежливой скромностью. – Боюсь, без вас я бы ещё не скоро понял, чем на самом деле желает заниматься моя дочь.

– Глупости, – принимает она букет. – Вы достаточно проницательный человек и заботливый отец. Уверена, вы с Любой справились бы и без моей помощи. Ну что ж… – переминается она с ноги на ногу, бросая короткий взгляд в мою сторону. – Пожалуй, пора приступать к уроку. Да, Люба?

– Надеюсь, вы не будете против того, чтобы я присутствовал? – спрашивает папа, тоже посмотрев на меня с тёплой улыбкой на губах. – Давно хотел увидеть своими глазами успехи моей дочери.

– Прису… Конечно, оставайтесь!  – через чур воодушевлённо соглашается Эльвира Львовна и идёт к подоконнику, чтобы взять вазу. – Думаю, Любе будет очень приятно и полезно, если у неё увеличится количество благодарных слушателей. Прошу, занимайте любое удобное для вас место. Люба, а ты присаживайся за фортепиано и, пожалуй, начни с привычной разминки. Я скоро вернусь, – немного нервно указывает она на вазу и цветы в руках и быстро выходит из кабинета.

Я смотрю на отца, он – на дверь. В выражении его глаз я вижу что-то вроде смятения, словно внутри него идёт борьба. Мне нечаянно становится грустно от того, что обстоятельства не позволяют ему полностью отдаться во власть, возможно, владеющих им чувств.

Папа замечает мой взгляд, который я, впрочем, тут же отвожу, жалея, что вторглась туда, куда меня не приглашали. Я быстро иду к величественному инструменту и, как и предложила Эльвира Львовна, начинаю разминку.

Я и не ожидаю, что сегодняшний урок пройдёт, как обычно.

По возвращению Эльвира Львовна сообщает нам, что встретила директора, который намекнул ей о том, что её ученица, скорей всего, вскоре поступит к ним в Школу на постоянное обучение. Мы вместе с папой рассказываем ей о наших планах, чему она искренне радуется, как-то странно поглядывая на моего отца, словно рассматривает его под другим углом и боится, что новая точка зрения ей придётся по душе.

И я могу её понять – кольцо на правой руке отца её взгляд тоже цепляет.

Далее мы продолжаем разучивать ту композицию, которую начали учить на прошлом уроке. А ближе к концу, я решаюсь предложить спеть песню под свой аккомпанемент, и моё предложение принимают на "ура" оба моих слушателя. Таким образом я планирую хотя бы чуть-чуть успокоить несколько нервозное состояние свой учительницы и заодно продемонстрировать папе своё умение петь.

Я жутко смущаюсь, когда встречаю совершенно восторженный взгляд отца и его немое восхищение по завершению песни. А Эльвира Львовна с улыбкой подходит ко мне и, нежно сжав своими тонкими пальцами, пальцами настоящей пианистки, мои плечи, сообщает папе, что об этом она ему и говорила. И тут же смущается не меньше меня, когда папа награждает её ещё более благодарным взглядом, чём он был прежде.

Наконец, мы заканчиваем урок и, после неловкого прощания с Эльвирой Львовной, выходим из её кабинета. И я не знаю умиляться или грустить, когда вижу, как папа, словно жалеет о вынужденном расставании, словно хотел поговорить с ней ещё, но принудительно воздержался.

На выходе мы вновь встречаемся с Фёдором Иннокентьевичем, который тоже планирует ехать домой по окончанию рабочего дня. Они с отцом ещё немного беседуют, и директор, пожелав нам и Эльвире Львовне, которая успела нас нагнать, хорошего вечера, выходит за двери. Папа улыбается последней и предлагает:

– Может, нам с Любой вас подвести, Эльвира?

– О, благодарю, – бросает она обеспокоенный взгляд на прозрачные двери, – но меня уже ждут.

– Разумеется, – немного меркнет улыбка отца, когда он кивает и открывает дверь, чтобы пропустить вперёд мою учительницу. – Прошу.

Эльвира Львовна вежливо и коротко улыбается, проходя мимо, но на крыльце вынуждено останавливается, попав в руки какого-то мужчины.

– Эль, я уже заждался, в самом деле.

– Извини, – тихо выдыхает она, делая неловкий шаг назад. – Искала свой телефон.

Мужчина смотрит ей за плечо, прямо на папу, который, обращаю я внимание, в упор глядит на него. Ох, с ума сойти.

– Телефон. Конечно, – подозрительно сужает глаза мужчина, на что Эльвира Львовна оборачивается, видит нас и неловко ведёт рукой в мою сторону:

– Саш, познакомься с моей ученицей, Любой Тихоновой. Я тебе о ней рассказывала. А это её отец, Андрей Викторович. Люба, это Александр, мой… мой жених.

– Здравствуйте, – вежливо улыбаюсь я.

– Вам очень повезло с невестой, Александр, – протягивает папа к нему руку, чтобы крепко её пожать. – Давно не встречал таких неравнодушных к своим подопечным людей.

– Да, она у меня очень сердобольная, – бросает он на неё не шибко довольный взгляд. – А вам повезло с дочерью, да? Наслышан о её таланте.

– Очень повезло, – соглашается папа с натянутой улыбкой.

Их руки всё ещё сцеплены в рукопожатии, и поверх них я вижу на парковке машину Мирона и его самого, небрежно прислонившегося к её боку и внимательно наблюдающего за сценой на крыльце. Ох.

– Пожалуй, нам пора, Саш, – немного дрожащим голосом говорит Эльвира Львовна. – До следующей встречи, Люба. Всего доброго, Андрей Викторович.

Руки мужчин, наконец, расцепляются.

– До свидания, – прощаюсь я.

– Был рад знакомству, – хмыкает жених моей учительницы и, обняв её одной рукой за плечи, уводит вниз по лестнице.

Папа некоторое время наблюдает за их спинами и, когда я уже хочу сообщить ему о том, что здесь Мирон, он и сам его замечает:

– О, Мирон. Вы, разве, договаривались о встрече?

Я решаю сделать вид, что его вопрос был риторическим, пока мы спускаемся вниз по крыльцу навстречу Миру. Папа жмёт ему руку, в то время, когда я обмениваюсь с ним осторожным взглядом:

– Ты за Любой? Не знал, что ты планируешь её забрать, иначе предупредил бы о том, что мы вместе.

– Люба мне сообщила, – кивает он. – Я приехал, потому что друг пригласил меня на своё день рождение, и я подумал, почему бы не позвать Любу с собой.

– Вот как, – слегка хмурится папа и смотрит на меня: – Что думаешь, Люб? Я бы тогда сразу поехал на встречу.

– Эм… Я не против.

– Ну что ж… Хорошо. Повеселитесь, – улыбается папа, следом направившись к своей машине. – Смотри, Мирон, отвечаешь за неё головой.

– Само собой, – хмыкает Мир, отдавая честь и открывает дверцу авто, чтобы тут же занять водительское кресло.

Я неуверенно переминаюсь с пятки на носок и тоже сажусь в машину.

_____

*авторское допущение

Глава 26. Мирон

Вообще-то мне показалось, что Лю на меня обиделась, и я уже больше не мог сидеть дома. Плюс, было любопытно посмотреть на её учительницу…

– Так… Так тебя правда позвали на день рождение, – осторожно интересуется фенек, видимо, озадаченная моей задумчивостью, – или это выдумка, чтобы забрать меня?

– На самом деле, и то, и другое, – усмехаюсь я. – Савва действительно позвал нас с тобой на свои двадцать два. Но ехать нам не обязательно.

– Ты не хочешь? Но он ведь твой друг.

– Мне, кажется, что ты не захочешь, – улыбаюсь я, повернув лицо к ней.

– Почему?

– Само торжество пройдёт в субботу, а сегодня он хочет просто поседеть с друзьями в нашем клубе, а значит там будут мои друзья. И Марина тоже.

– Ваш клуб? – лукаво улыбается она, вздёрнув брови. – Вы его владельцы?

– Нет, конечно, – улыбаюсь я в ответ. – Просто привыкли так его называть.

– Давай поедем, – смело предлагает фенек, заставляя меня подозрительно сузить глаза. – Савва твой друг… И потом, не всегда же нам прятаться в моей спальне, верно? Или может ты…

– Не может, – обрываю я её дурацкое предположение. – Даже не думай об этом думать, фенек. Просто Марина не обойдётся без насмешек, да и не одна она… Я, конечно, затку им рот при необходимости, но не уверен, что вовремя успею. Не хочу, чтобы ты расстраивалась без веского повода.

– Я и не буду. Ведь сейчас… Сейчас всё по-другому. Мы с тобой… мы с тобой вместе, верно?

– Не верю, что ты до сих пор в этом сомневаешься, Лю, – подаюсь я к ней и ласково касаюсь ладонью её румяной щеки, а затем и вовсе приближаюсь как можно ближе и шепчу у её губ: – Мы определённо вместе.

Коротко и нежно целую её и, вернувшись в прежнее положение, интересуюсь:

– Как прошло с директором? Успеваешь поступить?

– Да, – начинает она счастливо улыбаться, а я завожу мотор. – Кастинг через две недели. Уроки вокала будет проходить в среду и пятницу в вечернее время. Мир…

– Да? – коротко смотрю я на неё, выруливая с парковки.

– Ты… ты сможешь прийти на мой кастинг? Для меня это очень-очень важно, и я хочу, чтобы ты меня поддержал. Был рядом.

– Конечно я буду, фенек. Ни за что не пропущу это событие. Обещаю.

– Спасибо.

– А что насчёт Андрея и твоей милой учительницы? Кажется, я угадал?

– Нет, – поспешно и тихо выдыхает она.

Бросаю на неё короткий взгляд. Лицо румянится ещё сильней, смотрит в окно, словно специально избегает моего взгляда. Интересно.

– И зачем ты врёшь?

– Я не вру, – упрямо заявляет она. Вновь на грани слышимости.

– В чём дело, фенек? – чувствуя я раздражение. – Ты что, хочешь прикрыть своего отца? Нет необходимости, я же не слепой. Сцена на крыльце…

– Если ты не слепой, – перебивает она, вперив в меня блестящий негодованием взгляд, – то видел на этом самом крыльце жениха моей учительницы! Не вижу смысла перемывать косточки взрослым, которые сами прекрасно знают, что делают. Папа хотел послушать мою игру на фортепиано, и он её с удовольствием послушал. Точка.

– Жесть! Фенек, твоя реакция говорит красноречивее всяких слов. Я думал об интрижке – с кем не бывает. Но выходит, там всё серьёзней, верно?

– Не верно. Ничего между ними нет. И я вообще не хочу обсуждать личную жизнь своего отца, Мирон.

– Разумеется, не хочешь. Особенно, когда не испытываешь пламенных чувств к его жене, которая по совместительству моя мать, да?

– Я… Мир! – возмущённо выдыхает она.

– Ладно, проехали, – бросаю я.

Люба тоже психует, сердито скрестив руки на груди. Всю дорогу до клуба мы едем молча. Нет, я знаю, что моя мать не подарок и никогда им не была, но мне казалось, что Андрея всё устраивает. Что он не желает повторить с судьбой Никиты, судьбу его первой дочери – чтобы он тоже рос вдали от него, если решит развестись с моей матерью. Мне казалось, что именно из-за любви к своему сыну, Андрей готов терпеть любые выверты своей жены. Я даже готов был смотреть сквозь пальцы на его интрижки на стороне, если таковые имели место быть. И как выясняется сейчас… Там всё гораздо серьёзнее мимолётной симпатии. Жених? Пфф… Стоит взглянуть на стоимость машин того и другого и сразу станет ясно, кого предпочтёт простая учительница, если у неё есть мозги.

Что ж. Остаётся смотреть, что из этого всего выйдет.

Правда, жесть как бесит поведение Лю по этому вопросу.

Я паркую машину и молча выхожу из салона, предполагая, что фенек выйдет следом. Но она не выходит. Сквозь лобовое стекло вижу, что она продолжает сидеть со скрещенными на груди руками, но на лице замешательство, и от незнания как ей поступить страдает от зубов её нижняя губа. Злость мгновенно сменяется желанием самому впиться зубами в её губы. Забавные ощущения, впрочем, они не подавляют полностью моё недовольство её поведением.

Открываю дверцу с её стороны и спрашиваю:

– Что ещё?

– Ничего, – упрямится она. И добавляет чуть тише: – Я думала, ты отвезёшь меня домой.

– Ты сама хотела поехать в клуб, – терпеливо замечаю я.

– Но мы же поругались…

Н-да… Склонившись, беру её за руку и вынуждаю выйти из машины:

– Как поругались, так и помиримся. Или ты считаешь, что я мгновенно брошу тебя, потому что мы не сошлись во мнениях? Нет, фенек, чтобы избавится от меня нужно чуть больше, чем один раз не согласиться с моими подозрениями. В конце концов, я вынужден согласиться, что личная жизнь наших родителей не должна влиять на наши собственные отношения.

– Вот! – сердито подтверждает она, стараясь спрятать улыбку.

– Мой глупый и хитрый фенек, – обречённо выдыхаю я, а затем обхватываю ладонями её скулы и, наконец, исполняю своё желание: слегка прикусываю её нижнюю губу. Наградой мне служит её прерывистый вздох.

Моя хорошая девочка.

После поцелуя я беру фенека за руку и не отпускаю её, пока мы не добираемся до места. Оказывается, мы являемся в числе первых – кроме именинника нас встречают приветственными кивками Арс и Фил. Последний с некоторым недовольством смеряет взглядом наши с Любой сплетённые руки. Выходит, я не ошибся, решив тогда на пляже, что Лю и такого любвеобильного бабника, как Фил не оставила равнодушным. Арс же по тому же поводу бросает на нас удивлённо-насмешливый взгляд. Надо будет его предупредить, чтобы не нарывался на неприятности, которые я ему, если что, с удовольствием устрою.

– О, рад, что ты всё же пришёл! – крепко пожимает мне руку Савва, второй хлопая меня по спине. – И тебе, Люба, очень рад. Молодцы, что выбрались к нам.

– С Днём Рождения, Савва! – робко улыбаясь, произносит фенек, мгновенно краснея.

– С Днём Рождения, друг, – поздравляю и я.

– Спасибо, ребят, спасибо. Ну, проходите, чувствуйте себя как дома, – смеётся он, указывая на диваны. – Скоро и остальные должны подтянуться, хватило бы сидячих мест. Двадцать два, представляете? Как говорит мой дед: два гуся. Кстати, Люб, я позвал Ромыча, так и что и твоя подруга тут сегодня будет.

– Здорово, – искренне радуется фенек, присаживаясь в мои объятия.

Савва отвлекается на официантов, которые начинают расставлять на столе угощения и напитки, а Арс, придвинувшись ближе к нам, насмешливо интересуется:

– Так вы теперь того, встречаетесь, что ли? Законом-то не запрещена любовь между братом и сестрой?

– Арс, ты дебил, – замечает Филипп, бросив взволнованный взгляд на мгновенно притихшего фенека.

Чёрт, Фил, ты бы поаккуратнее со своими чувствами, я свою Лю никому не отдам.

– Спасибо, друг. И да, Арс, он совершенно прав – ты дебил. Так что будь добр, закрой свой рот.

– О, как всё серьёзно, – усмехается тот. – Ладно, отстал. Но ты подумал о своих воздыхательницах, Мир? Должно быть, они очень расстроятся, увидев кого ты предпочёл им.

– Не нарывайся, Арс, – спокойно предупреждаю я.

– Он просто завидует, что самому не посчастливилось предпочесть её остальным, – усмехается Филипп. – Люба, не обращай внимания на этого придурка. Думаю, не он один хотел бы сейчас быть на месте Мирона.

– Фил, ты бы тоже коней попридержал, – чуть резче, чем необходимо замечаю я.

Арс начинает ржать, как ненормальный, Фил усмехается, как мне кажется, с горечью и кивает.

Ситуацию спасает увеличение громкости музыки – клуб начинает работать в свою полную мощь. Я прижимаю фенека к себе чуть сильней и касаюсь губами её виска. Вот этого всего я и хотел избежать. Мои друзья в большинстве своём придурки, а ещё должны появится всякие Маринки и Кристинки. Жесть, может, всё же зря мы сюда пришли?

– Ты как? – тихо спрашиваю я у Лю. – Уйти ещё не хочешь?

– Не беспокойся, Мир, – смело заглядывает она мне в глаза. – Я стараюсь не обращать внимание на дураков.

Я улыбаюсь и, не сдержавшись, коротко касаюсь её сладких губ своими.

Начинает прибывать народ. Кристи является одной из первых среди девчонок. Её взгляд жадно проходится по всем присутствующим и начинает гореть ярче, когда натыкается на меня, но следом она видит и фенека в моих руках, и её губы кривятся от досады и высокомерия. Представляю, что в таком случае выкинет Маринка… Чёрт. Неосознанно обнимаю фенека сильней и слышу её весело-сдавленное:

– Мир, это очень приятно, что ты хочешь защитить меня от любого косого взгляда, но я так вскоре задохнусь.

– Прости, – улыбнувшись, чуть расслабляюсь я и вижу Марину…

Она, словно запинается, поймав мой взгляд и некоторое время не двигается с места, глядя на меня со смесью страха и облегчения во взгляде. Я хмурюсь, а она, будто придя в себя, достаёт из сумочки телефон и быстро уходит из ВИП-зоны. Очень интересно. Неужели, пошла сообщать моей матери, что я здесь с фенеком? Впрочем, плевать.

– Ну что? – перекрикивая музыку, поднимает свой бокал Савва. – Выпьем, что ли, за меня? Спасибо, что пришли, ребят!

– Мы, как бы, каждый день сюда приходим, Сав, – весело замечает Фил, подмигивая другу. – Не принимай на свой счёт.

Большинство начинает ржать, а громче всех сам именинник.

В принципе, дальше всё идёт более-менее нормально, я даже позволяю себе немного расслабится: смеюсь со всеми, шучу сам, иногда слегка щекочу фенека и тут же целую её улыбающиеся губы. Конечно, меня слегка настораживает поведение Марины, коротая после того, как вернулась, если и смотрит в нашу сторону, то как-то затравленно.

Зато мне нравится, как расслабляется с каждой минутой всё больше мой фенек: глаза блестят весельем, смело отвечает тем, кто что-нибудь у неё спрашивает, беззастенчиво подшучивает надо мной, в знак примирения коротко целуя меня в щёку.

Если я когда-нибудь и думал, что у меня будут отношения с кем-либо, то, наверное, именно такие.

Вскоре появляются Рома и Ксения, а вслед за ними совершенно нежданный и абсолютно незваный гость…

Пока фенек радостно приветствует подругу, я неотрывно смотрю на Миху, который с ухмылкой на губах осматривает собравшуюся компанию, стоя на входе.

– Люба, я тебе такое расскажу… – доносится до меня голос Ксении.

– Мне тоже есть что тебе рассказать, – весело замечает фенек.

Я тем временем вижу, как Миха кому-то насмешливо кивает. Марине. Которая вмиг становится бледнее мела и бросает на маня затравленный взгляд.

Так. Мне это не нравится.

Наконец, наши с другом взгляды встречаются, и он слегка ведёт подбородком в сторону, мол, пойдём, поговорим. Уступаю место Ксении и, поцеловав Лю в волосы, иду к двум креслам в стороне от общего стола, на одном из которых уже вальяжно устроился Миха.

– В чём дело? – интересуюсь я сразу главным. На друга не смотрю, словно просверливая дырку в виске Марины смогу понять каким боком эти двое могут быть связаны. Она, кстати, чувствует мой взгляд и вновь смотрит на меня со смесью паники и мольбы.

– Нам с твоим отцом по-прежнему нужна быстрая тачка и хороший водила, – переключает на себя моё внимание Миха.

– Я, в тайне от себя, дал вам повод думать, что изменил своё мнение по этому вопросу?

– Нет, братишка, – усмехается он. – Это мы хотим дать тебе повод передумать.

– Сомневаюсь, что такой найдётся, – тоже усмехаюсь я.

– Это ты зря, конечно, – ухмыляясь, достаёт он из кармана джинсов телефон. Не торопясь, снимает блокировку экрана, что-то тыкает и поворачивает экран ко мне. – Никого не узнаёшь на этом чудесном фото?

В первую секунду хочется как следует выругаться. Марина, чёрт, как тебя угораздило?

Миха усмехается и перелистывает дальше. Ещё хлеще… Затем ещё и ещё…

Алкоголь, наркотики и… с моим отцом?! Как?! Как такое могло случиться?!

– О… здесь лишь начало, – насмешливо замечает Миха. – Ещё есть хоум-видео, так сказать. Включить?

– Нет, – отворачиваюсь я с отвращением.

– Конечно же, наша принцесска не утаила от нас, что её отец медийная личность. Сечёшь к чему я клоню?

Я молчу, пытаясь справится с бушующей в груди злостью. Миха одобрительно усмехается и продолжает:

– Тебе всего-то нужно приехать на своей крутой тачке, подождать нас с твоим отцом, а после быстренько увезти. Ничего сложного ведь? И как дело будет сделано, все фото и видео исчезнут, словно их и не было. Нет, не думай, что они только на этом телефоне, – усмехается Миха, когда я, повернувшись, смотрю на исчезающий в карман телефон. – Кстати, твой батя ждёт меня снаружи. С ним ещё пара ребят, на всякий случай. Так вот. Ты явишься в назначенные день и время, выполнишь то, что от тебя требуется – и материалы на твою подружку исчезнут со всех носителей. Нет – принцесска хапнет такой популярности, что ей и не снилось. Как и вся её семейка. Ясно?

Я вновь молчу, награждая, теперь уже точно бывшего, друга ненавистным взглядом. В мозгу свербит единственное желание: как следует разукрасить эту самодовольную рожу. А потом и до отца добраться. Уроды.

– Не убедил? – усмехается Миха и оборачивается в сторону Маринки: – Эй, принцесса! Иди-ка сюда. Давай-давай, красавица, мы тебя ждём. Хорошая девочка, – хвалит он, когда Марина абсолютно с несчастным видом подходит ближе. – Ну что ж, придётся тебе ещё немножко постараться, принцесса. Кажется, твои иллюстрированные подвиги не совсем убедили нашего общего друга.

Мы с Мариной встречаемся взглядами. Никогда прежде я не видел её такой испуганной и обречённой, что ли.

Как, чёрт?! Совсем мозги отключились?

– Ну, не буду вам мешать, – уступает ей место Миха и идёт к общему столу.

Я пугаюсь, что он пойдёт к моему фенеку, но вижу, как он тормозит у напитков, а моя девочка сидит там же, где я её оставил, увлечённая беседой с подругой.

Выжидательно смотрю на Марину, боковым зрением всё же наблюдая за происходящим у общего стола.

– Мир… – выдыхает она несчастно, закусывая ноготь большого пальца. – Мир…

– Как это случилось? – спрашиваю я глухо.

– Мир, отец… отец меня убьёт, понимаешь? Ни один институт не примет меня к себе на обучение. Моя жизнь будет кончена. Жизнь всей моей семьи будет кончена! Мир, умоляю тебя…

– Я спросил: как?!

Марина испуганно сглатывает, прерывисто вздыхает и начинает сбивчиво излагать:

– Я… Ну ты помнишь в понедельник… Мир, я была так зла на тебя! У нас с тобой… у нас всё было так замечательно… Ты помнишь, Мир? Всё было так хорошо… А потом… Потом появилась она… И ты… Всё из-за этой тупой овцы, ясно тебе?!

– Тупая овца здесь ты, Марина. И если ещё раз рявкнешь в сторону Любы… Рассказывай дальше.

– Прости, Мир, прости! В общем, этот Миша… Помнишь, он пришёл к тебе, вы поговорили, и ты ушёл? Ну а я… Не знаю! Как-то так вышло, что мы начали выпивать вместе… О, я так была зла на тебя, Мир… Ты обидел меня, прогнал! Боже… Я напилась. Напилась, а Миша предложил продолжить веселье. Я согласилась… Мы приехали в какую-то замызганную халупу… Продолжали пить… А потом… потом пришёл твой отец… О, он так на тебя похож, Мир! А я была так зла на тебя… Я хотела отомстить, понимаешь? Не знаю, что на меня нашло… Толком почти ничего не помню… Вы так похожи, Мир… И эти наркотики… Я не думала, не знала, во что это обернётся, Мир! Боже, что со мной будет? Что будет с моей семьёй? Они никогда мне не простят… Моя жизнь кончена-а-а! – тут она завывает в голос и прячет лицо в ладонях.

На нас оборачивается пара лиц. В том числе я вижу взволнованный взгляд фенека. Качаю головой, мол, всё в порядке, беспокоится не о чём, но она продолжает обеспокоенно вглядываться то в меня, то в Марину.

Ладно. Надо заканчивать этот бред.

– Успокойся, Марин.

– Мирон, – поднимает она на меня свои заплаканные глаза. – Мирон, умоляю тебя… Сделай то, что они просят! Спаси меня, пожалуйста… Боже, я готова молить тебя на коленях. Но, пожалуйста, не губи меня… Не губи мою судьбу… Мир, умоляю. Ради того, что между нами было, ради той дружбы. Умоляю, Мир, сделай… сделай то, что они хотят… Мир, прошу тебя… – едва слышно заканчивает она.

– Успокойся, – повторяю я и встаю.

Иду к Михе, останавливаюсь рядом и, не глядя на него, сквозь зубы произношу:

– Я согласен. А теперь свали отсюда к чёртовой матери.