Текст книги "Моё сводное наваждение"

Глава 11. Любовь

– Набирай скорость, – насмешливо командует Мирон. – Чего мы тележимся, как пенсионеры?

Я улыбаюсь неосознанно и выполняю команду.

Мирон был прав, после первой минуты езды я, словно ощущаю себя всемогущей. Машина едет ровно, ни одного лишнего сантиметра в сторону, потому что именно я ей управляю. Это осознание приносит уверенности и… азарта. Нет, я, конечно же, продолжаю волноваться, пальцами сжимая руль до побелевших костяшек, но волнение, словно приобретает другую форму, становится более приятным и не наводящим ужас.

– Впереди развилка, выбери сама направление, – тихо предлагает Мирон.

Он, кстати, уже давно сидит в своём кресле абсолютно расслабленно, словно я прошла проверку и теперь мне можно доверять. Не скажу, что я с ним полностью согласна, но всё же это приятно.

Основная дорога уходит немного влево, от неё идёт узкий рукав вправо, туда, где кончается лес и колышется от ветра высокая трава – простор и раздолье. Хочу поехать туда, но случайно замечаю справа резкий поворот в лес. И, не думая, сворачиваю. Пугаюсь собственных действий, потому что манёвр оказывается достаточно опасным, и я в последнюю секунду выравниваю машину и, слава небесам или мне самой, не въезжаю в дерево. Хочу остановиться, чтобы отдышаться, но Мирон, словно прочитав мои мысли, вновь командует:

– Езжай дальше, ты отлично справилась.

При этом голос его звучит немного натянуто и удивлённо.

Беру себя в руки и немного прибавляю газ.

Всё же здорово рулить самой и ехать туда, куда хочется!

Лес по мере продвижения редеет, пока и вовсе не остаётся далеко позади. Глазам открывается просто невероятный вид: прокатанные дорожки от шин других машин под ровным углом в девяносто градусов сворачивают влево и вправо перед… обрывом, а там, вдали, на высоком и широком холме густеет зелень соснового леса. Очень красиво и впечатляюще.

– Так. Теперь давай немного помедленнее, – выдыхает Мирон.

Я как бы, и сама планирую сбросить скорость. Не слепая же.

Поворачиваю я вновь вправо, правда на этот раз очень аккуратно и плавно, и вижу внизу устье реки… Хочется насладиться видом, но и за дорогой нужно следить, потому ближе к вновь растущему лесу, я решаю остановить машину.

Мирон выходит из салона первым и как-то странно смотрит на меня, когда выхожу и я.

– Забавно, что ты выбрала именно это направление.

– Почему? – спрашиваю я и иду к краю обрыва.

– Здесь классно наблюдать за закатом.

– Так ты знаешь это место? – удивлённо вздергиваю я брови, оборачиваясь на него.

– Да, не раз здесь бывал.

Не раз… Закат… Оу.

– Возил сюда девочек на свидание? – спрашиваю я, прежде чем успеваю обдумать уместность своего вопроса.

– Не угадала, – хмыкает Мирон, словно не замечая мою бестактность и направляется ко мне. – Всегда приезжал один.

Последнее предложение он произносит как-то серьёзно, отчего я мгновенно смущаюсь, словно меня на мгновение пустили себе в душу. Отворачиваюсь к реке и сажусь, свесив ноги с обрыва. Теперь я с лихвой ощущаю, как всё время вождения были напряжены мои руки, шея и спина. Но мне определённо понравилось рулить. Потому, когда Мирон садится рядом, я тихо выдыхаю:

– Спасибо, что предложил помощь.

– Понравилось? – широко улыбается он. – Правда, не жалеешь, что согласилась поехать?

– Не жалею, – кивнув, тихо отвечаю я и смотрю вдаль: – Здесь безумно красиво. Понимаю почему ты сюда ездишь. Но, оказывается, я так устала, что просто хочется упасть, раскинув руки в стороны и лежать. Очень долго лежать, не шевелясь.

– Так падай, – со смешком предлагает Мирон и сам валится на спину.

Коротко смотрю на его лицо с закрытыми глазами, конечно же, в который раз отмечая его красоту, и тоже осторожно ложусь на мягкую траву. Несколько секунд любуюсь безмятежным небом и закрываю глаза, полностью расслабляясь. А затем и спрашиваю, неожиданно для себя самой:

– Почему ты стал относиться ко мне добрее, Мирон?

Он хмыкает, словно решил оставить мой вопрос без ответа, но через минуту всё же насмешливо говорит:

– Может, я просто сменил тактику, а не отношение.

– Ты же умеешь быть серьёзным. Я видела. И потом, для чего её менять? В чём ты меня подозреваешь? Почему угрожал мне?

– Сколько вопросов, – усмехается он и открывает глаза, поворачивая голову ко мне. Оказывается, я уже давно разглядываю его профиль. Взгляд синевы обжигает, заставляет моё сердце запнуться. Он смотрит на меня ужасно пронзительно, и я не знаю хочу ли я отвернуться. – Я пока не разобрался в тебе, фенек. А то, что я не понимаю, меня настораживает. Уж извини.

– Нормальные люди, когда что-то не понимают, задают вопросы, – пытаюсь я дышать не слишком часто от взбунтовавшегося в груди волнения.

– И ты ответишь честно? – сужает он глаза.

– А зачем мне тебе врать?

– Хороший вопрос, согласись? – хмыкает он и смотрит прямо перед собой. – Других ты обманываешь, почему же тогда не соврёшь мне? Я особенный?

– Я никого не обманываю, – возражаю я недостаточно уверенно.

– Хорошо. Если не других, то себя.

– И в чём же?

– В том, что твоя бесхребетность и желание угодить всем и каждому, сделают тебя саму счастливой. Прости за грубость, но по-другому не объяснишь.

– Ты путаешь вежливость с бесхребетностью, – обиженно замечаю я. При этом я не могу не признать, что он в чём-то прав.

– Ну да, – хрипло смеётся он. – Очень вежливо заниматься балетом, от которого тебя, скажем условно, тошнит, да и всем тем, чем ты занимаешься по указке родных. Такая ты вежливая, что жесть.

Я поджимаю губы и отворачиваюсь от Мирона. Это не вежливость, это осознанное принятие того, что моя мама знает, как будет лучше для меня. Взрослым видней то, что может пригодиться в жизни, а что нет. Какое поведение и решения будут полезными, а какие – принесут только беды. Я однажды поступила в разрез маминым указаниям и всё закончилось ужасно. Не хочу повторения. Пусть и скучаю по нашему с Мартой общению.

– Поднимайся. Закат пропустишь.

Я открываю глаза и сажусь. И тут же начинаю улыбаться от охватившего сердце восторга. Потрясающе! Далекие деревья, словно светятся золотом изнутри – настоящая магия. Магия природы. А небо какое потрясающее – не описать словами. Очень красиво.

– Вот сейчас ты настоящая, да? – тихо замечает Мирон, и я понимаю, что всё это время он смотрел на меня. – И на батуте с моим братом была настоящая. И тогда на вечеринке. Почему бы тебе не быть такой всегда?

– А тебе? – выдыхаю я. – Ты ведь, тоже не всегда настоящий.

– Подловила, – усмехается он и неожиданно тянет руку к моему лицу, подхватывая пальцами выбившуюся из хвоста прядь волос. – Ты права, мы-все по тем или иным причинам притворяемся. Наверное, такова жизнь. Но не знаю, может, ты и я… Может, нам с тобой попробовать быть честными друг с другом? Всё же не чужие люди, – отпускает он мои волосы, пожимая плечами. Словно в миг пожалел о предложении. Словно вообще не ожидал его от себя.

Горло так сжимается от волнения, что я не сразу могу ответить. Прокашливаюсь и выдыхаю:

– Если хочешь. Если сам готов.

Мирон поднимает на меня суженные глаза и криво улыбается:

– Попробовать можно. Домой?

– А за рулём буду я? – тут же вспыхивает внутри меня азарт, перемешанный с адреналином.

– До главной трассы, – всё ещё улыбаясь, кивает Мирон. – Потом поменяемся.

***

Я чувствую настоящее удовольствие от проведённого с Мирон вечера, пока мы не подъезжаем к воротам нашего дома. Вот тут я начинаю беспокоиться, потому что у фонтана и дальше… то есть, почти все парковочные места, заняты чьими-то машинами! А на первом этаже, в окнах гостиной, мелькает разноцветный свет…

– Это что ещё за фигня? – спрашивает Мирон, удивлённый не меньше моего. – Машины моих приятелей. Я забыл, что устраиваю вечеринку? Что за бред?

Мы выходим из машины и направляемся в дом, но у распахнутых настежь дверей я замираю – людей ужасно много, даже в холле, и я начинаю переживать, что всё вновь обернётся не лучшим образом. Мирон замечает мою заминку и берёт меня за руку. Он ничего не говорит, но я вдруг отчётливо понимаю, что если и ждать неприятностей, то не от него. Плюс, тепло его руки неожиданно согревает, а не обжигает волнением, как это случалось всегда, когда он меня касался.

Мы рассекаем толпу, которая приветливо улыбается или здоровается с Мироном, как корабль – тяжёлые волны океана, пока не добираемся до кухни.

– Мам, что здесь происходит? – сердито интересуется Мирон у Галины, которая стоит у кухонного островка с бокалом вина в руке.

– Мироша, Любочка! – воскликнув, она бросает короткий, настороженный взгляд на наши сплетённые руки, но быстро делает вид, что это ничего не значит и широко улыбается. – Наконец-то вы пришли! Здорово я придумала, да? Просто мне подумалось, не принимай на свой счёт, дорогая, – смотрит она на меня, – что я не хочу стать такой же консервативной и чёрствой, как наша сегодняшняя гостья. А ещё в нашем доме так давно не звучало юного смеха. Марина, голубка моя, – взмахивает она свободной рукой девушке и приобнимет её за талию, когда та подходит. – Твоя подруга, Мирон, просто волшебница. Организовала всё в короткие сроки, а мне оставалось лишь заказать напитки и угощения, – весело подмигивает она в конце.

Мирон, уже давно поджимавший губы, бросает короткий и, кажется, недовольный взгляд на Марину, а затем спрашивает у матери:

– А Андрей где?

– Наверху. Вместе с Никитой. Я тоже скоро вас покину, – почти поёт она и вновь подмигивает. – Чтобы не мешать.

– Очень любезно с твоей стороны, – бурчит Мирон и разворачивает нас обратно.

– Приятного вечера, мои хорошие! – сладко летит нам в спины.

Ох, чувствую не спроста Галина затеяла эту вечеринку. Полагаю, меня что-то ждёт. Что?

– Не пей ничего, – дернув меня к себе ближе, шепчет мне на ухо Мирон, – и не бери ничего странного из чужих рук. Поняла?

Я успеваю взволнованно кивнуть перед тем, как ему на шею со спины запрыгивает всё та же Марина:

– Мир, у тебя шикарная мама. Привет, подружка, – говорит она уже мне, отлипнув от Мирона и тянется к моей щеке для поцелуя. Кстати, её манёвр легко расцепляет наши с Мироном руки.

Следом подходят Арсений и Филипп, первый делает вид, что меня не существует, а вот второй пожимает мне руку и говорит, что рад новой встрече. И звучит это, как будто бы искренне. Я, конечно же, смущаюсь и осторожно осматриваюсь, думая о том, как бы побыстрей и без серьёзных потерь улизнуть в свою комнату. Вечеринки, однозначно, для меня не предназначены.

Но мне мешают.

Марина подхватывает меня под локоть и ведёт в гостиную:

– У нас тут совершенно потрясающее соревнование, и ты просто обязана попробовать свои силы!

Когда мы подходим к собравшимся в круг ребятам, мой слух вместо клубной музыки наполняет вполне попсовая мелодия, разбавленная живым голосом.

– Караоке-бол! – восторженно извещает меня Марина, похлопывая в ладоши. – Песни выбираются рандомно, и тот, кто не справляется на девяносто пять баллов выпивает полный стакан пунша залпом, а после трёх провальных попыток – выбывает. Умеешь петь, Люб? Скажи, что умеешь!

Я уже давно приметила эту караоке-установку, но не решалась её испробовать. Да и сейчас не лучшие обстоятельства – это исправлять, верно? Столько людей…

– Немного, – смущаюсь я. – Но знаешь, я, наверное, откажусь играть.

– Нет-нет, подружка! Видишь, тут собрались все девушки! Каждая просто обязана попытать свои силы. И ты ещё не знаешь, какой приз получит победительница. – Тут она подаётся ближе и шепчет таинственным голосом, кивая в сторону дивана, где сидят трое парней: – Свидание с любым из них. Нужно посадить туда ещё и Мирона! Мирон, где же ты?

Пока она пытается найти Мирона, не выпуская меня из своих рук, я пытаюсь восстановить дыхание. Потому что одним из троих "призовых" парней является Виталий.

Я совсем не ожидала его здесь увидеть. Интересно, он уже знал о вечеринке, когда предлагал встретиться? А участвует в качестве приза, потому что надеется, что я выиграю? И почему он всего лишь мазнул по мне взглядом? Обижен из-за того, что я отказала ему во встрече? Думает, что я знала о фарсе, что происходит вокруг, но не пожелала его видеть?

– Вот ты где! – отвлекают меня от тревожных вопросов Марина и Мирон, подошедший ко мне со стороны, свободной от Марины. – Садись к парням, тоже будешь призом.

Мирон сужает на неё глаза, словно хочет ей нагрубить, но вдруг смотрит как-то странно на меня и, склонившись, шепчет мне на ухо:

– Выбери свидание со мной, если победишь. Спасём друг друга.

Он весело мне подмигивает и идёт к дивану, а меня толкают в цент круга, ставят напротив огромного экрана и вручают микрофон.

Ужас! Если я не справлюсь, то в данных обстоятельствах уже не сделать вид, что я отпила из стакана, как было в прошлый раз. Сейчас обязательно проследят, чтобы я выпила всё до капли. А я обещала себе, что никогда в жизни больше не сделаю ни глотка спиртного.

Придётся побороть своё смущение и победить.

Но вот выбирать кого-то из парней… Да уж.

На экране появляется название иностранной песни. Мне везёт. И не только, потому что я достаточно хорошо знаю английский язык, но и, потому что конкретно эта песня мне хорошо знакома. Кстати, единственная композиция у данной группы, которую я слушала и полюбила всем сердцем. Даже не знаю почему так вышло.

Осторожно осматриваюсь и с облегчением понимаю, что почти никому нет дела до того, как я справлюсь и справлюсь ли вообще. Многие просто начинают разговаривать между собой. Многие, да, но не все. Например, Марина, возле которой теперь стоит та блондинка, что столкнула меня в бассейн на прошлой неделе, явно ожидает моего провала, её подружка тоже. Какие же они насквозь лживые. Ещё один повод победить? Чтобы утереть им носы. Перевожу взгляд на парней и встречаюсь с синевой глаз Мирона. Он смотрит как-то… словно… очень хочет послушать, как я пою… Посмотреть на Витю я уже не успеваю – пора вступать:

– You and me… We used to be together… Every day together, alwa-а-аys…*

Обстановка вмиг меняется… Я буквально чувствую кожей, как все взгляды устремились ко мне. Прекратившиеся разговоры заставляют меня нервничать ещё сильней, но я сосредотачиваюсь на словах песни и заставляю себя, словно исчезнуть из этой комнаты. Растворяюсь в звуках. Меня более не существует. Есть только потрясающая музыка, звучащая в самом сердце. Которую я пропускаю через себя и отпускаю на волю мелодичными словами.

Песня длится вечность и кончается за мгновение. Так бывает, когда полностью отдаёшься чему-то, что очень любишь. А петь я люблю больше всего на свете. Но спустя мгновение я вспоминаю, что нахожусь вовсе не в своей комнате… И мне …аплодируют! А на экране горит надпись, сообщающая о том, что я справилась на девяносто восемь процентов.

– Голос знакомый, – задумчиво говорит кто-то сбоку.

– Да, как будто я её уже где-то слышала.

Упс. Но может пронесёт? Впрочем, не оставаться же навсегда инкогнито, верно? Особенно, когда аплодисменты приносят невероятные воодушевление и восторг. А лица Марины и блондинки? О-о… это дорогого стоит!

Моё место занимает следующая участница, затем ещё одна и ещё. Марина поёт достаточно хорошо, но не дотягивает до девяносто пяти баллов, спев на девяносто четыре, потому ей приходиться выпить стакан пунша. Я убеждаюсь в том, что он действительно алкогольный, когда она на следующей песне немного путает слова. Блондинка справляется ещё хуже и на третьем круге выбывает.

В какой-то момент я понимаю, что многие ждут моей очереди, а на финальном этапе, когда в игре остаёмся я и ещё две незнакомые мне девушки, ко мне подходит Филипп и тихо спрашивает:

– Это же ты? Sunshine**? Ты не поверишь, но моя младшая сестрёнка твоя настоящая фанатка.

– Мне очень приятно, – смущённо улыбаюсь я. – Передай ей от меня привет.

– Она же свихнётся от восторга! Почему… Почему ты себя скрываешь там?

– Так вышло, – жму я плечами, не желая вдаваться в подробности.

– Понял, – улыбается он. – Поёшь ты, конечно, круто…

– Спасибо. Вот, кстати, и моя очередь настала.

Я побеждаю.

Ни разу не воспользовавшись "дополнительной жизнью". А соответственно мне не пришлось пить, чему я безгранично рада. Девочки – те, что настроены ко мне не так агрессивно, как Марина и блондинка, окружают меня со всех сторон, поздравляют с победой, хвалят мой голос, спрашивают нет ли у меня аккаунта в том самом приложении. Я ограничиваюсь благодарностями и улыбками, чувствуя, что готова второй раз за этот день самовоспламениться – так меня смущает их неподдельный интерес. И меня опять спасают. Жаль, что не вновь Мирон.

Марина, растолкав девочек, подхватывает меня под локоть и, о ужас, ведёт к парням…

– Настало время выбирать, победительница, – говорит она, то ли не пытаясь, то ли просто не сумев, скрыть яда в голосе. – Твоего брата зря садили, не идти же тебе на свидание с ним. Как насчёт моего?

– Отчего же? – хмыкает Мирон, и одновременно с ним голос подаёт Виталий:

– Огонёк! Поёшь прилично. Выбирай меня, не пожалеешь.

Мирон поднимается с места и, встав рядом, напряжённо мне шепчет:

– Мы договорились, фенек.

Во-первых, я не совсем понимаю поведение Виталия, его какой-то хищной улыбки. Неужели, он в самом деле на меня так сильно обиделся? Во-вторых, я не знаю хочу ли, чтобы он разочаровался во мне ещё сильней, если я выберу Мирона. Потому что я, кажется, хочу пойти на свидание именно с ним. Как бы я тепло не относилась к Виталию и, как бы не опасалась самого Мирона.

Ужас. Что мне делать?!

 _____________

*Ты и я… Мы были вместе… Каждый день вместе, всегда… (перевод песни «Don't speak» группы «No Doubt»)

**Солнечный свет (никнейм Любы в караоке-приложении)

Глава 12. Мирон

Я ни разу не чувствовал такого напряжения из-за возможного решения какой-то девчонки. Ладно, она давно перестала быть для меня какой-то, но всё же, мне в новинку чувство зависимости от противоположного пола. А сейчас мне очень важно, чтобы она выбрала меня. Не его. И без разницы какие у меня на то причины. Точнее, я и сам не понимал их сути.

– Могу я… – опустив глаза, едва слышно шепчет фенек. – Могу я позже принять решение? Мне нужно поговорить с Витей.

– С Витей? – тут же насмешливо фыркает Марина. – Говоришь так, словно давно с ним общаешься.

– Вообще-то мы и правда общаемся, – тихо, но и не без яда в голосе замечает эта невозможная девчонка! – И уже давно.

– Люб, отойдём-ка на пару слов? – обхватываю я пальцами её плечо, но поздно…

– Огонёк! – удивлённо усмехается этот придурок. – Это как? Во сне, что ли? Потому что я не припомню, чтобы разговаривал с тобой больше одного раза.

– Зачем… – поднимает она удивлённый взгляд на него. – Зачем ты так говоришь? Мы же…

– Люб, – уже рычу я. – Пойдём. Я тебе всё объясню.

– Что – всё? – ошарашенно смотрит она уже на меня. – Например, почему все вокруг настолько фальшивые?

– Ты говори, да не заговаривайся, девочка, – холодеет голос у брата Марины. – Я вообще не понимаю о чём ты тут говоришь.

– Заткнись, – бросаю я ему, не отрывая глаз от Любы. Выражение её лица не описать словами – смесь обиды, ярости, неверия и презрения, направленные на Виталю. – Фенек…

– Ты не хочешь, чтобы остальные знали о нашей переписке? – шипит она. – Но почему? Потому что дружить с такой, как я, стыдно?

Марина начинает громко хохотать, остальные тоже усмехаются, я же плюю на чужую свободу воли и начинаю с силой тащить фенека от этой компашки. Но нам в спины всё же прилетает насмешливое от Марины:

– Дурочка, с тобой явно переписывался не мой брат! Наверное, тебя дурил твой собственный!

Люба оборачивается на ржущих во весь голос ребят, и я её одергиваю, рыкнув:

– Не останавливайся.

– Это… – часто дышит она. – Это правда?

– Давай найдём тихое место, и я тебе всё объясню.

Люба резко втягивает воздух, словно ей вмиг стало трудно дышать, а затем вырывает руку из моих пальцев и выплёвывает:

– Ты!.. Ты ужасный человек, Мирон!

Знаю.

Люба ещё секунду прожигает меня гневным взглядом, а затем разворачивается и исчезает в толпе чужих тел.

Чёрт! Я, проклятье, не хотел, чтобы она узнала об этом вот так! Думал, рассказать, когда представится подходящий момент. Когда она привыкнет ко мне. Привяжется так же, как к ней привязался я, чёрт побери! Я вообще не думал о последствиях, когда начал с ней переписку от чужого имени. Тогда мной двигало желание разговорить её, понять, что она скрывает, в принципе, узнать, что она за человек!

Узнал, чёрт, на свою голову.

И теперь бегу за ней, распихивая локтями веселящийся народ, как какой-то дебил. Потому что мне, хрен знает отчего, важно, чтобы она меня поняла и… простила? Жесть, вообще не соображаю, что делаю!

Конечно, она бежит в свою комнату. В последний момент успеваю помешать ей закрыть дверь перед моим носом и слышу сбоку недовольное от мамы:

– Мирон, ты что творишь?

Сейчас мне плевать на всё её интриги и замыслы. Я просто хочу объясниться с фенеком.

– Уходи! – кричит она, вцепившись пальцами обеих рук в ручку и полотно двери. – Не хочу тебя видеть!

– Мы просто поговорим, фенек, – рычу я, отдирая её руки и закрывая за собой дверь.

– Как… как ты мог? Ты же сам сегодня предложил быть честными друг с другом! Тогда, когда знал, что уже давно обманываешь меня!

– А что мне оставалось делать? – злюсь я. – Я не знал тебя! Боялся за Ника, за Андрея. Ты могла быть кем угодно, и я должен был узнать, кого мы пустили в свой дом!

– Узнал? – выплёвывает она. – Доволен? Теперь меня можно не бояться? А всё, потому что я невозможная дура! Жалкая идиотка, которую легко обмануть! А затем и унизить на глазах у своих друзей! И я спрашиваю у тебя, Мирон, ты доволен?

– Не доволен! – рычу я. – Я не горел желанием, чтобы ты узнала вот так, ясно?

– А на что ты рассчитывал? Что я никогда не встречусь с Витей? Как же глупо я сейчас выглядела! – обречённо хлопает она себя ладонями по бёдрам и опускается на пол у изножья кровати, пряча лицо в ладонях.

Ну да, именно её слёз мне и не хватает. Резко выдыхаю и иду к ней, следом опускаясь рядом:

– Извини, фенек. – Молчу мгновение, а затем не сдерживаюсь: – О чём ты хотела поговорить с этим дебилом? Почему сразу не выбрала меня?

– То есть, я во всем виновата?! – дернувшись, восклицает она, уставившись на меня во все глаза. А в них застыли слёзы и боль.

Мне, реально, жаль, что так вышло, но не плевать ли на это сборище тупых выскочек внизу? Какая ей разница, что о ней думают? Почему это ей так важно?

Или её действительно привлекла смазливая морда Виталика?!

– О чём ты жалеешь больше всего? О том, что я тебя обманывал или о том, что за перепиской стоял не Виталий? Хотела с ним пойти на свидание?

– Не хотела! Но и обижать его ещё сильней у меня желания не было! То есть, не его… Ты! – вдруг, подскакивает она на ноги. – Уходи, Мирон! Убирайся из моей комнаты! Я ведь уже могу называть её своей? Проверку же прошла?

– Значит, – поднимаюсь и я следом. – Хотела выбрать меня? Тогда, к чему эта истерика?

– Вот! Ты эгоист, Мирон, – гневно сужаются её глаза. – Думаешь только о себе! Тебе было плевать на то, что почувствую я, когда обо всем узнаю. Плевать на то, как я буду справляться с правдой!

– Лю, – обхватываю я её плечи пальцами. – Не с чем справляться. Никакой катастрофы. Ты слишком близко к сердцу всё принимаешь. А это всего лишь простая переписка!

– Не простая! – начинает она выкручиваться из моих рук, но через полминуты замирает и произносит твёрдо и зло: – Отпусти меня и уходи.

Не знаю, что за чувство вспыхивает в моей груди, когда я смотрю на её горящие возмущением глаза и чуть приоткрытые губы. Такое уже было. Тогда, у оранжереи. И сейчас я не останавливаю себя. А просто беру и целую.

Губы мягкие. Нежные. А её короткий испуганный вздох электризует буквально каждый мой нерв. Боюсь, что она может отстраниться и тянусь пальцами к её затылку, наконец, соображая, что я творю!

Резко отстраняюсь, мгновение недоумённо смотрю на лицо фенека, на её дрожащие ресницы, приоткрытые губы и, прежде чем она успевает открыть глаза, разжимаю пальцы на её плечах.

– Прости, – хриплю я и, развернувшись, быстро покидаю её комнату.

Словно в тумане иду в свою спальню, лишь возле двери сообразив, что мама уже давно пытается привлечь моё внимание, вышагивая следом за мной. Она что, чёрт, ждала меня у двери в комнату фенека? О чём вообще думает эта женщина? К чему этот цирк с вечеринкой? Реально считает Любу настолько глупой, чтобы она напивалась или принимала запрещённые препараты у себя дома, под носом отца?

– Мам, не сейчас, – устало говорю я ей и скрываюсь за дверью.

Но какая ей, впрочем, разница, что я не горю желанием её выслушивать? Никакой. Она танком прёт вслед за мной и пыхтит, как самый настоящий паровоз:

– Нет, Мирон, ты меня всё же выслушаешь!

Я падаю лицом в кровать и махаю ей рукой, мол, давай – жги. По-другому от неё не избавиться.

– Что происходит, Мирон? Кажется, мы с тобой договорились, что эту девчонку нужно выжить из нашего дома! А что делаешь ты?! Держишь её за ручку, милуешься с ней! Когда стоило воспользоваться шансом, который я предоставила, чтобы показать Андрею, что на самом деле представляет из себя его дочь!

– Ты выбрала до невозможности глупую союзницу, я тут ни при чём.

– Нет-нет, Марина как раз всё делает верно! Потому я и спрашиваю у тебя: что делаешь ты? Она тебя охмурила, так? Ты позарился на её милое личико и фальшивую невинность? Это с тобой происходит? А я говорила, что именно такие, как она, запудривают тебе мозг и в последствии вьют из тебя верёвки! Господи, Мирон, скажи, что я ошибаюсь! Скажи, что ты в неё не влюблён! Это же ужасно!

– Не говорю чушь! – чувствую я, как в груди начинает бушевать злость. – Естественно, я ни в кого не влюблён. Я в принципе, не знаю, что такое любовь. У меня ведь даже родительского примера перед глазами не было.

– Хорошо, – мгновенно успокаивается мама, словно специально игнорируя моё замечание. – Уверена, я бы сошла с ума, если бы… Ну да ладно. Просто… Просто пообещай мне, что будешь вести себя с ней осторожней. Она оказалась куда хитрей, чем я думала изначально. Ох, даже представить боюсь такую девушку рядом с тобой, боже упаси. Значит, говоришь, у тебя есть свой план? Не поделишься?

– Нет. И, если у тебя всё, то я хочу остаться один. Над планом надо подумать, – горько усмехаюсь я в конце.

Мама сужает глаза и смотрит на меня долгим взглядом, но, наконец, выдыхает:

– Плохо, конечно, что все мои старания кончились безрезультатно… Впрочем, я доверяю тебе, сын. Не подведи меня. Да ты и сам, я уверена, не хочешь оказаться в нищете. А именно этим нам грозит её появление. Не забывай, пожалуйста.

Так ты сама и не дашь, – усмехаюсь я мысленно, показывая ей большой палец. Мама уходит, а я мысленно возвращаюсь к поцелую с фенеком. Что, чёрт, на меня нашло? Понятное дело, что она и правда милая, но я даже не задумывался ни разу, что наши отношения могут перейти на уровень физических желаний. То есть, я никогда не целовал девчонку, если не думал о продолжении. Тогда что произошло несколько минут назад?

Чёрт, и этот мой трусливый побег… Что за хрень со мной творится?

Но поразмышлять как следует мне мешает очередной визитёр. Чёрт, кто-то повесил на мою дверь табличку с надписью: "день открытых дверей"? Андрей останавливается у двери, в которую перед этим аккуратно постучал и смотрит на меня серьёзным взглядом. Сажусь, мгновенно соображая, что разговор будет не из серии "хочешь я расскажу тебе анекдот?" и готовлюсь выслушивать о том, какой я неблагодарный пасынок. Потому что других причин для столь сосредоточенного лица Андрея, кроме той, что на меня пожаловалась его дочь, мне на ум не приходит. Недолго она, однако, продержалась без жалоб.

Андрей закрывает дверь и проходит к компьютерному столу. Опирается на столешницу задницей и скрещивает руки на груди. Отводит взгляд и молчит секунду, а затем, наконец, выдыхает:

– Мирон. Я ещё не сообщал твоей матери, о том, что сегодня узнал, потому что сначала хотел поговорить с тобой. Твоего отца… Его выпускают по УДО. Знаю, мы с тобой не всегда ладим, но я очень надеюсь, что ты прислушаешься ко мне. Надеюсь на то, что за время его отсутствия ты повзрослел, а соответственно, и поумнел. Помни, что тебе уже восемнадцать лет – тот возраст, когда за преступления грозит реальный срок. А потому ограничь общение с отцом по максимуму. Знаю, что не общаться вообще не выйдет. Понимаю даже. Но мне так же прекрасно известно, что ты хороший парень. Не загуби себе жизнь.

– Я тебя услышал, Андрей. Спасибо, что сообщил, – произношу я деревянным голосом.

Я боялся этого дня. Всё эти чёртовы пять лет. Потому что знал, что тринадцатилетний мальчишка, обожающий своего не совсем порядочного отца, всё ещё живёт во мне.