Текст книги "Моё сводное наваждение"

Глава 18. Любовь

Постепенно дыхание Мирона выравнивается, плечи расслабляются, а его большой палец в районе моей талии мерно скользит туда-обратно по моей одежде, что заставляет напрячься уже меня. Интересно, он делает это осознанно?

Я продолжаю подушечками пальцев поглаживать кожу его головы, отстранённо отмечая густоту и мягкость волос и раздумываю над тем, уместно ли будет утолить своё любопытство. Захочет ли он рассказать мне о произошедшем? Или решит, что это не моё дело?

Горечь всё ещё жжёт мою грудь, и я решаюсь:

– Мир…

От звука моего голоса его плечи вновь напрягаются, он замирает и даже дыхание затаивает. Наверное, последнее, что он сейчас хочет – это обсуждать случившееся. Впрочем, я сглатываю ком страха и всё же спрашиваю:

– Из-за чего вы с отцом поругались? Расскажи, пожалуйста.

Мирон тяжело выдыхает, словно опасался именно этого вопроса и медленно распрямляется. На меня не смотрит, но его лицо выглядит значительно спокойнее, чем было пару минут назад.

– Выкинь из головы всё, что только что увидела и услышала, фенек. Подобного больше при тебе не повторится. И, надеюсь, ты помнишь про нашу договорённость? – наконец, смотрит он мне в глаза. И его взгляд… Обжигающий холод, от которого так и хочется зябко поёжиться.

– Помню, – тихо выдохнув, отвожу я глаза, не в силах выдерживать его взгляд. – Прости.

– Это ты меня прости, – говорит он быстро и заводит мотор машины.

Всю дорогу до дома мы молчим. Меня терзает неопределённость наших отношений. Тревога засела в груди и мучает моё сердце сомнениями. А ещё я, кажется, чувствую обиду. После того, как я поделилась с ним сокровенным, и он поддержал меня, логично было ожидать от него того же, верно? И я, в свою очередь, должна была его поддержать. Более того, была готова и хотела. Я и сейчас хочу. Но боюсь негативной реакции – его холодный взгляд, словно въелся в сетчатку моих глаз и не даёт покоя измученному сердцу.

Мирон всё ещё погружен в свои, наверняка, безрадостные мысли, когда мы один за другим выходим из машины перед нашим домом. Безумно хочется ему как-то помочь, облегчить его думы. Только вот это невозможно, если сам человек не желает принимать твою помощь.

Нас встречают папа и Галина. Последняя цепко оглядывает нас обоих подозрительным взглядом, но ничего не говорит, лишь хмыкает, видимо, удовлетворившись осмотром, и возвращается в гостиную. Папа же, напротив, интересуется тем, как прошёл наш день и не голодны ли мы.

– Пойду спать, – бросает Мирон, проходя мимо него.

Папа чуть хмурится, смотрит на меня вопросительно-обеспокоено.

– Всё хорошо, – заверяю я его, пытаясь улыбаться искренне. – Я тоже не голодна и пойду в свою комнату. Удивительно длинный был день.

– Люб? – останавливает меня папа, аккуратно притягивая к себе. – Помни, что в любое время можешь поделиться со мной тем, что тебя беспокоит, хорошо?

– Хорошо, спасибо, пап.

– Доброй ночи, солнышко, – улыбнувшись, касается он губами моих волос и отпускает меня.

– Спокойной ночи.

Я быстро иду к лестнице и так же быстро поднимаюсь по ступеням. Мирон должен хотя бы знать, что может на меня рассчитывать, вот я и спешу, чтобы сообщить ему об этом. Как это только что сделал мой отец по отношению ко мне.

Мирон уже поднимается по пролёту на третий этаж, когда я, вцепившись пальцами в перила, его окликаю:

– Мир…

Он останавливается и смотрит на меня как-то отстранённо, а я тем временем тихо продолжаю:

– Если… если захочешь поговорить… О чём угодно! – тут же оговариваюсь я. – Я… В общем, знай, что я тебя выслушаю, ладно?

– Очень мило, фенек, – безрадостно усмехается он, продолжая движение наверх. – Но мне не нужен психолог, спасибо.

Кажется, я не ошиблась, когда решила, что этот день будет что-то значить лишь для меня.

Обида мгновенно сжимает горло, я отталкиваюсь от перил и удручённо иду в свою комнату. Не знаю, что за блажь побудила Мирона настоять на нашем свидании, но он совершенно точно не намерен быть со мной откровенным до конца. Впрочем, как и с кем-либо ещё. Возможно, он привык решать все свои проблемы самостоятельно? Учитывая, что его собственной матери не было до него дела, как сказала бабушка Люся. Плюс, и родного отца, выходит, долгое время не было рядом. А мой папа? Не уверена, что Мирон мог доверится ему полностью. Наверное, он с детства предпочитает уходить в себя, закрываться от тех, кто искренне желает ему добра. Потому что таких людей в его жизни почти не было?

Я принимаю душ, облачаюсь в пижамные шорты и майку из лёгкой и нежной ткани и спешу к комоду, в ящике которого лежат канцелярские принадлежности. Всё нутро звенит от напряжения – так случается, когда мои чувства превращаются в слова. Магия вдохновения. Я не хочу упустить ни единой мысли и поэтому спешу. Открываю блокнот, сворачивая его пополам, подхватываю пальцами карандаш, потому что именно он попадается первым и падаю пузом на кровать. Закусываю нижнюю губу и, на секунду прикрыв глаза, начинаю заполнять белый лист спешащими куда-то буквами. Обожаю момент рождения песни. Непередаваемые ощущения. Я словно слышу мелодию в голове и легко укладываю на неё слова, которые способны в точности передать мои чувства и мысли. Самое важное, то, что поглощает меня целиком и полностью в данный момент. Оно копилось во мне, возможно, не один день и теперь окончательно сформировалось, приобрело словесную форму.

Так остро, как я сейчас чувствую эту песню, я не ощущала ещё ни одну до неё.

Возможно, потому что она полностью посвящена парню, который, буквально, сводит меня с ума?..

Закончив, я вырываю лист из блокнота и переворачиваюсь на спину, чтобы ещё раз перечитать то, что вышло, но отвлекаюсь на неожиданно открывшуюся дверь, на пороге которой стоит… Мирон. Сердце запинается, листок в руках начинает трепетать от того, что у меня дрожат пальцы. Я резко подскакиваю на кровати и вопросительно смотрю на возмутителя моего спокойствия:

– Мир-рон?

– Заметил свет, – объясняет он, закрывая за собой дверь. – А я ведь обещал помочь тебе с поисками твоей подруги. Ты как, спать не собираешься?

– Н-нет, – чуть запинаюсь я, порывисто закладывая листок в блокнот, а затем и захлопывая его. – Проходи. Что нужно? Компьютер?

Я встаю с кровати, убираю блокнот и карандаш в комод и беру со стола ноутбук, Мирон за это время уже успел развалиться на моей кровати, подложив под голову руку и скрестив ноги. Во рту неожиданно пересыхает, когда я вижу полоску оголившейся, оливковой кожи между краем его футболки и резинкой домашних штанов. То, как я одета сама и осознание, что сейчас ночь и мы одни в моей спальне тоже ужасно смущает.

Беру себя в руки и, сглотнув сухой ком в горе, иду к Мирону, следом опускаясь на кровать с другого края. Мир, шумно выдохнув, садится, подбирая ноги на манер индусов и подтягивает к себе компьютер.

– Начнём с самого очевидного. Контакт, – улыбается он, водя пальцем по тач-сенсору. – Имя и фамилия подруги?

Поиски длятся около трёх часов, по окончанию которых мы оба заметно устаём и зеваем, но мы её находим. С аватарки на меня смотрит, словно незнакомая девушка: у неё длинные обесцвеченные волосы, заметно увеличенные губы и ровные, явно из-под руки мастера, чёрные брови, но глаза… Глаза цвета жжёного сахара абсолютно точно Марты. Она ужасно изменилась и, наверное, не только внешне. Интересно, осталось ли в ней хоть что-нибудь от когда-то моей лучшей подруги?

– Уверена? – переспрашивает меня Мирон и вновь зевает.

– Абсолютно, – твёрдо киваю я. – Это она.

– Напишем ей сейчас или оставим до завтра?

– А если она не захочет со мной общаться? – вдруг пугаюсь я, начиная жалеть о том, что мы вообще взялись за это дело.

– Значит, она дура и не стоит твоего внимания, – устало потирает глаза Мир и откидывается на спину, вытягивая ноги.

– Может, пойдёшь спать? – отставляю я ноутбук на край кровати и пересаживаюсь ближе к изголовью, упираясь в него затылком и закрывая глаза. – А я пока поразмышляю над тем, как быть дальше.

– Не хочу уходить, – выдыхает Мирон и вдруг перекладывает голову мне на живот, обнимая мои бёдра одной рукой.

Сонливость и усталость как рукой сняло! Сердце подскакивает к горлу и стучит там на всей возможной скорости. Я даже забываю дышать, боясь шевелиться. И тут Мир подушечками пальцев находит обнажённым участок на моей коже над резинкой шортиков и начинает поглаживать, даже не догадываясь, что это место начинает буквально гореть…

– Тебе не приятно, фенек? – обжигает его дыхание мою кожу сквозь ткань майки.

– Непривычно, – наконец, выдыхаю я.

– Тебя никто и никогда не касался, да? Вот так? – скользят его пальцы выше, затем обжигая кожу всей ладонью. О, мой пульс буквально бьётся в истерике.

– Никто и никогда, – едва слышно шепчу я.

Мирон поднимается, опираясь на локать свободной руки и заглядывает мне в глаза:

– Позволишь?

Не представляю, на что я соглашаюсь, когда робко киваю. В душе и сознании ураган, который вознамерился смести всё и вся на своём пути. Ощущения ошеломляющие. И от тепла чужой ладони на моей коже и от заметно потемневшего взгляда Мира…

Я словно стою на краю обрыва, с которого вот-вот спрыгну в тёмную, пугающую своей глубиной пропасть. Что меня там ждёт?

Тем временем, Мирон с нажимом скользит ладонью по коже моего живота и замирает примерно на середине. Опускает глаза на свою руку, позволяя мне, наконец, прерывисто выдохнуть, потому что освободил меня от плена своего пронзительного взгляда. Ладонь медленно скользит выше, оголяя кожу, а сам Мир, шумно сглотнув, наклоняется и касается открывшегося участка губами. Горячими. Как само пламя, бушующее у меня в груди.

Я вдруг замечаю, что уже некоторое время дышу настолько часто, словно мой организм боится того, что кислород в воздухе вот-вот испариться окончательно. В ушах звенит так оглушительно, что я едва различаю звуки извне, такие, как например, шуршание покрывала под телом Мира, когда он продвигается губами по коже выше или его участившиеся, почти до моей скорости, дыхание…

Его пальцы под моей майкой приближаются к груди, когда я окончательно пугаюсь происходящего. Да так сильно, что моя рука сама взметается вверх и пальцами обхватывает ладонь Мирона, останавливая её.

– Я… не… не нужно… Пожа-луйста… – тяжело дыша, шепчу я Мирону, резко поднявшему голову. Его зрачки, затопившие буквально всю голубизну радужки, постепенно сужаются. Дыхание становится равномернее, и он выдыхает остатки лишнего воздуха одним махом, опуская голову.

– Прости, фенек…

– Всё в порядке, – заверяю я, неожиданно для самой себя зарываясь пальцами свободной руки в его волосы. – Просто… для меня это… кажется… я…

– Не готова, да, – кивает Мир, вновь укладывая голову на мой живот, а ладонь перекладывает на покрывало рядом. – Ты такая… Спой мне? Пожалуйста?

Неожиданно. Замираю, обдумывая обескураживающую просьбу, а Мирон вновь просит:

– Не останавливайся. Я про свою голову – чертовски приятно. Давай ту колыбельную про мамонтёнка?

– Ты, правда, прослушал все-все мои песни в приложении? – не верю я.

– Все, – чувствую улыбку в его голосе. – Я, реально, тогда залип. Пой, фенек.

Я счастливо улыбаюсь и через мгновение начинаю петь.

Под звук собственного голоса я постепенно прихожу в норму, не переставая при этом пальцами возиться с волосами Мирона. Мою душу наполняет спокойствие, в некотором роде, граничащее с удовольствием, что окончательно расслабляет недавно напряжённое тело и взвинченное незнакомыми ощущениями сознание. Мне приятно и хорошо. И снова клонит в сон…

Понимаю, что Мирон уже уснул, когда песня заканчивается, а он продолжает молчать, дыша размеренно и глубоко, и, улыбнувшись самой себе, аккуратно укладываюсь удобнее, следом закрывая глаза, чтобы тоже вскоре уснуть.

Глава 19. Любовь

На протяжении всей оставшейся ночи я сплю беспокойно, попеременно просыпаясь от осознания, что рядом, а точнее на мне, спит Мирон. И лишь тогда, когда в комнату начинает робко пробираться предрассветный свет у меня, наконец, выходит уснуть крепким сном.

Надолго ли? По ощущениям всего на минутку. И вот меня будит чьё-то осторожное прикосновение и взволнованный шёпот:

– Люба? Люб, просыпайся. Мирон, ты тоже!

В ужасе распахиваю глаза и вижу встревоженное личико Никиты, который продолжает тормошить Мирона и объяснять своё появление в моей комнате:

– Тебя не было на завтраке, Люб, а когда вы с Мироном не явились и на обед, мама забеспокоилась и решила проверить сначала тебя, Люб. Я побежал вперёд, а Мирон, оказывается, тут…

Я проспала завтрак и обед? С ума сойти… Но, погодите… Что? Сюда идёт Галина?! Сейчас? О ужас, что она подумает, увидев здесь Мирона? Ой, мамочки!..

– Мир! – начинаю и я трясти его за плечи. – Мир! Просыпайся!

Он, недовольно простонав, наконец, переворачивается на спину и чуть приоткрывает глаза:

– Чего вам надо, изверги?

– Сюда идёт твоя мама! Как… как мы будем объяснять то, что ты здесь? В моей комнате?!

– Спокойно, – выдыхает он и шумно трёт ладонями лицо, чтобы окончательно проснуться, затем садится и смотрит на нас с Никитой. – Ник, ты крут. Я зашёл сюда вместе с тобой, помнишь?

– Да, только что, – понимающе улыбается наш брат.

– Лю, а ты допоздна смотрела сериал. Очень интересный, судя по всему. Мы с Ником тебя разбудили.

– Како…

Задать вопрос до конца я не успеваю, потому что в дверь пару раз стучат, а затем на её пороге появляется Галина во всей своей надменной красе.

– Любочка… – произносит она наигранно встревоженно и замолкает, вонзив взгляд в Мирона. Затем быстро прощупывает им ноутбук, кровать, подушки и… меня. Надеюсь, ей от двери не видно, что я красная, как свежесваренный рак. – Эм…

– Всё нормально, мам – хмыкает Мирон. – Мы с Ником не дали ей проспать весь день. Она, как раз, взахлеб рассказывала нам какой жутко интересный сериал смотрела всю ночь.

– А ты…

– Спускался чего-нибудь съесть, а тут Ник идёт будить нашу сестрёнку, вот и решил помочь.

– Да? Ты выглядишь только что проснувшимся, совсем, как твоя сестрёнка, – не удалось ей скрыть яда в голосе на последнем слове.

Она не верит!

– Так я только что и проснулся, – усмехается Мир. – И сериал смотрел получше той чуши, что смотрела Люба.

– Не говори так, пожалуйста, – тихо прошу я, пытаясь подыграть.

– И я бы его посмотрел, после рассказа Любы! – восторженно поддерживает меня Никита.

– То есть, у тебя… – заметно теряется Галина, не зная, чему верить: своему чутью или нашему вранью. – У тебя всё хорошо, Люба? Ты просто засиделась допоздна перед компьютером?

– Да, но в будущем я постараюсь, чтобы это не повторилось, – опускаю я глаза.

– Ясно. Просто раньше ты не пропускала ни завтраки, ни, уж тем более, обеды. Я забеспокоилась.

– Понимаю, – едва слышно соглашаюсь я. – Спасибо за беспокойство и простите за доставленные волнения.

– Мам, ей же не пять лет. Чего ты, как курица-наседка? – смеётся Мирон, и я невольно вкидываю на него шокированный взгляд. Он… Для него вообще не существует никаких границ?..

– Не дерзи, Мирон, – строго замечает его мама.

Интересно, а как бы на такое ответила моя? Впрочем, не уверена, что когда-нибудь я решилась бы проверить.

– И в мыслях не было, – поднимает он руки, "сдаваясь", а затем, откинувшись на согнутую в локте руку, обращается уже ко мне: – Так и что, говоришь, сделала Бетти? Поцеловала Арчи? Так она ж с Бакланом!

– Так. Я пойду, а вы давайте, спускайтесь вниз. Итак, полдня провалялись в кроватях. Никита?

– Можно я дослушаю про сериал?

– Как хочешь, – бросает она не слишком радостно и, наградив меня напоследок прохладным взглядом, закрывает за собой дверь.

Я шумно выдыхаю от облегчения, а Никита, кажется, хочет рассмеяться, но его ловко ловит Мир и накрывает его рот ладонью:

– Тихо, герой. Она может быть ещё под дверью.

Он и сам еле сдерживает смех, а через пару секунд начинает… щекотать Ника! Тот буквально взвивается в руках Мира, глухо хохоча в его ладонь. Следом пытается вырваться, извивается, но Мирон держит его крепко, не позволяя громко смеяться. Ник умоляюще смотрит на меня, но при этом его взгляд полон настоящим весельем и довольством. В итоге, Мир сам начинает смеяться вслух, укладывая рядом с собой брата, который мгновенно заливается звонким хохотом, вперемешку с прерывистыми просьбами перестать.

Я тоже не выдерживаю, тихо смеюсь.

И, очевидно, зря.

Мир замирает и опасно прищуривает на меня глаза, а затем смотрит на всё ещё смеющегося Ника:

– Мне кажется, Никит, что Любу ни разу не щекотали. Исправим?

Ник задирает голову вверх и заинтригованно смотрит на меня.

– Нет-нет-нет! – отрицательно качаю я головой, усилено обдумывая план побега. Срываюсь с кровати, но Мир, ожидаемо, оказывается ловчее меня. Меня вновь заваливают на кровать… и в четыре руки начинаю щекотать!

С ума сойти! Мне ещё никогда не было так весело!

Я громко визжу и хохочу, пытаясь и сама добраться до рёбер кого-нибудь из них. Руки, смех, крики – всё смешивается в водовороте игры. Мы все до одного кажемся такими счастливыми и довольными, что у меня сладко поёт само сердце.

В итоге, каждый из нас выбивается из сил, мы, тяжело дыша, разваливаемся по кровати: голова Никиты лежит на животе Мирона, а затылок последнего упирается мне в бедро. Всё так естественно и просто, словно по-другому быть и не может.

Интересно, сильно ли пострадал свалившийся с постели ноутбук?

– А давайте, пойдём играть во двор? – через минуту подскакивает на месте Никита. Вот уж в ком гуляет неисчерпаемая энергия – супербыстрое восстановление. То, чем мы с Мироном похвастаться, увы, не можем.

– Дай отдышаться, энерджайзер, – смеётся Мирон, очевидно, подумав о том же.

– Вы отдохните, старички, и приходите, – тоже смеётся Ник, спускаясь с кровати и уже у двери, под наши шутливые возмущения, добавляет: – Я буду вас ждать!

– Договорились, – салютует ему Мир, а когда дверь за нашим братом закрывается, он резко переворачивается на живот и, схватив меня за талию, подминает под себя…

Я охаю от неожиданности и тут же замираю, как пойманная в клетку птичка, ощущая, как наши сердца часто бьются почти в унисон. Втягиваю носом аромат кожи Мира – приятный: древесный, с нотками морозной хвои и совсем чуть-чуть моего собственного геля для душа. Мирон тоже шумно втягивает в себя воздух у моего уха, а на выдохе тихо говорит:

– Спал, как убитый. Ты такая удобная, оказывается, фенек.

Волнение, бьющее через край, вдруг обретает иную форму, когда я осознаю, что дверь в мою комнату так и не закрыта на замок. В любую секунду может войти тот, кто якобы волнуется обо мне!

– Мир, – выдыхаю я. – Твоя мама… Вдруг она вернётся?..

– Ох уж эта моя мама, – тихо смеётся он, но голову поднимает. Правда для того, чтобы утопить меня в своём пронзительном взгляде. – Лю… Кажется… Нет, ты совершенно точно сводишь меня с ума. Я… я осторожно, ладно?

– Что ты…

Подушечка его большого пальца слегка сдавливает мои губы, вынуждая замолчать, сам же он сильнее склоняется к моему лицу и шепчет в уголок моего рта:

– Ничего не бойся, фенек…

А затем обжигает мою кожу своими мягкими губами. Моё сердце ухает в пропасть, оставляя на своём месте искрящуюся сладость… Словно в моей груди взорвался ком сахарной ваты. Он-то и склеил между собой стенки моих лёгких, не позволяя дышать.

Палец Мирона исчезает, уступая место его горячим и чуть влажным губам…

Голова кружится, в висках истерично стучит пульс, и, кажется, я вот-вот потеряю сознание. Из-за поцелуя! Его поцелуя…

Но вдруг всё исчезает, и я не сразу соображаю, что чувствую: облегчение или досаду.

– Дыши, Лю, только осторожно, – слышу сквозь идущий на убыль звон в ушах встревоженный голос Мирона.

Послушно выпускаю воздух и аккуратно вновь набираю его в грудь. Лицо начинает гореть от стыда: какой, должно быть, жалкой я выгляжу, совершенно не умея целоваться, плюс, почти теряя при этом сознание.

– Прости, – глухо прошу я сквозь пальцы рук, в которые прячу лицо.

– С тобой не соскучишься, фенек, – уже веселее замечает Мир, поднимаясь с кровати. – Мы ещё поэкспериментируем, не переживай. А сейчас нам, наверное, всё же лучше спуститься вниз, чтобы не заставлять мою сердобольную родительницу бегать по лесенкам.

– Мир, постой, – окликаю я его уже у самой двери, сев в кровати. – Я почти всю ночь размышляла… Ну, о Марте. Мы можем поехать к ней без предупреждения? Иначе, я боюсь вообще передумать.

– Запросто. Когда? Завтра?

– Завтра у меня иностранные языки…

– Ты никогда не прогуливала уроки, фенек? – широко улыбается он. – Иногда это очень забавно. Попробуем?

– Попробуем, – тихо, но легко соглашаюсь я. Потому что с ним я готова пробовать многое, если не всё. И меня это почти не пугает. И тут я вспоминаю: – Ещё один вопрос, Мир. Ты серьёзно смотрел "Ривердэйл"*?

– Не выдумывай лишнего, фенек, – смеётся он, открывая дверь. – Просто проспорил одному придурку.

– Но сериал классный, да? – тоже смеюсь я ему в спину.

– Хватит, ты и так уже все уши о нём прожужжала, – весело бросает он, не оборачиваясь.

Я смеюсь ещё громче, про себя поражаясь тому, как насыщенно по эмоциям начался сегодняшний день. Но, главное – не сглазить. А то мало ли…

_____________

*"Ривердейл" – молодёжный сериал (США)