Текст книги "Моё сводное наваждение"

Глава 9. Любовь

В тот вечер я ещё долго не могла уснуть. Сначала у меня не было особого желания общаться с Виталием, но, в конце концов, он меня разговорил. И… мне понравилось с ним общаться! Возможно, потому что он действительно хотел меня узнать, и как бы я не старалась, не переводил тему разговора на себя. Шутил, паясничал и всегда возвращался к моей жизни. Лично я считала её скучной, но его интерес, словно и для меня делал её занимательнее.

Что касается Мирона… Кажется, он прислушался к моим словам, и мы держали дистанцию друг от друга. Правда, это не помешало ему предложить заранее учить меня водить автомобиль, когда во вторник за ужином папа заговорил на тему моего будущего получения водительских прав. Я бы с удовольствием отказалась, но отец решил, что это отличная идея, а я…

Я вернулась к самой себе и ужасно стыдилась того, что произошло на той вечеринке. Стыдилась своей несдержанной ярости. И когда на утро Мирон явился, – чем немало удивил всех за столом, – на завтрак, когда Галина начала интересоваться, как мы развлеклись, я очень переживала, что он расскажет о том, что я сорвалась и накричала на него. Но Мирон молчал, словно давал мне шанс поделиться с родными своей версией событий. Или же хотел убедиться, что я не расскажу о том, что он настроил своих друзей против меня.

Кстати, ранее в тот же вторник, после урока английского языка, я осмелилась и позвонила Ксении с просьбой составить мне компанию в походе по магазинам. И теперь в шкафу в моей спальне висели новенькие, с дырками на коленях, джинсы, пара футболок на мой вкус, короткие джинсовые шорты, – которые уговорила меня купить моя новая подруга, – и белоснежное платье в пол из невозможно воздушной ткани на тонких бретельках. Мы ужасно здорово провели тот день вместе. Разговаривали, шутили. Даже делились переживаниями. Словно знали друг друга много лет. Наверное, так и бывает, когда встречаешь своего человека.

Я, кстати, очень переживала, что трачу деньги отца, но он в тот день не подал и виду, что я, возможно, зашла в тратах слишком далеко. Как вариант, он просто не следил за покупками, сделанными с карты. А если бы я случайно превысила лимит, то ему пришло бы оповещение об этом. Впрочем, доводить до этого я не планирую – вторничный шопинг в ближайшее время не повторится. Единственное, на что я ещё могу потратить его деньги – так это такси, и то, только при необходимости.

Сегодня у меня по плану занятие по фортепиано, которое проходит вечером, так как Школа Искусств, та самая, в которую поступила Ксения, проводит внеклассные уроки исключительно по вечерам. И я нечаянно думаю, что тоже могла бы туда поступить, если бы не необходимость бизнес-образования, которое поможет обеспечить мне безбедное существование. С удовольствием, стала бы эстрадной певицей, будь эта профессия надёжной, а я – посмелей и поуверенней в себе.

А днём запланирован урок по вождению с Мироном…

Я трусливо рассчитываю, что он его пропустит. Забудет. Передумает. Решит не тратить своё время.

Но он заходит в гостиную ровно в назначенное время. Мы не оставались с ним наедине с "моего позорного" воскресенья, и моё сердце начинает набирать обороты. Щёки и шея горят от его пристально-насмешливого взгляда. Ладони потеют. Интересно, он когда-нибудь перестанет так на меня действовать?

Сегодня на нём толстовка и черные джинсы, на голове, как всегда, беспорядок. Но что-то в нём, на мой взгляд, неуловимо изменилось. Насмешливость в его глазах, словно потеплела. Стала более дружелюбней, что ли… Очень странно.

– Тебе очень идёт синий цвет, фенек, – кивает он на мою новенькую, синюю футболку с принтом в виде ярко-оранжевого солнца. – Как, впрочем, весь этот бунтарский образ.

Да, на мне те самые джинсы, а волосы я собрала в небрежный, высокий пучок. Кажется, я вовсе не старалась специально впечатлить его своим новым внешним видом, но подсознательно, наверное, надеялась на это. И теперь не могу понять, говорит он искренне или в очередной раз издевается.

Ответить я не успеваю, потому что в гостиную в сопровождении горничной входит… та, кого я вообще не ожидаю сегодня увидеть.

О, ужас.

Я подскакиваю с дивана и выдыхаю:

– Бабушка?

Она молча осматривает меня с головы до ног цепким взглядом и слегка морщит нос:

– Что с тобой сотворили за эти несколько дней, Люба? Разве, в этом доме не принято выглядеть прилично? – а затем она переводит взгляд на Мирона и так же цепко оглядывает его: – Пожалуй, мне всё ясно. Ты, должно быть, Мирон, сын жены Андрея. Которой, по всей видимости, плевать, как выглядят её дети.

Бабушка брезгливо морщится и с уверенностью не свойственной для гостьи проходит к одному из кресел и усаживается в него с прямой спиной:

– Дорогая, присаживайся напротив. Я уже распорядилась на счёт чая.

У меня глаза готовы вылезти из орбит, но я смотрю в пол и послушно иду к другому креслу. По пути вспоминаю про Мирона и бросаю на него короткий взгляд. Он с недоумением смотрит на мою невозмутимо-наглую родственницу. Это всё – аристократические корни, которыми моя бабушка и мама очень гордятся. Всё, что осталось у них от когда-то благородной семьи наших предков.

Кто бы мог подумать, что визит бабушки "спасёт" меня от двух часов в обществе Мирона.

– Люблю чай, – вдруг, улыбается Мирон и проходит к дивану. – И буду рад составить вам компанию.

– Что вы, молодой человек, это совсем не обязательно, – немного раздражённо замечает бабушка.

– Не обращайте на меня внимания, общайтесь с любимой внучкой. Вы, наверное, очень соскучились по ней. А я, правда, жесть, как люблю чай.

На слове-паразите бабушка морщится, а я хочу усмехнуться, потому что понимаю, что Мирон сказал его специально. Но что он задумал?

– Что ж, Люба, – бабушка отрывает неприязненный взгляд от Мирона и смотрит на меня. – Расскажи, пожалуйста, как твои дела. Сразу замечу, что твоей матери будет очень интересно узнать, по какой причине ты стала позволять себе так выглядеть.

Я не хочу, но ругаюсь. Мысленно, разумеется.

Минут двадцать она заваливает меня вопросами по теме моей успеваемости по внеклассному обучению. Я терпеливо и послушно рассказываю о том, что всё в порядке. Что прилежно изучаю иностранные языки, внимательно слушаю наставления преподавателя по балету, а сегодня на фортепиано буду разучивать новую, достаточно сложную композицию. Мне не очень комфортно рассказывать о том, какая я никчёмная при Мироне. Особенно неловко становится, когда бабушка почти после каждой моей фразы напутствует о том, чтобы я лучше старалась.

В какой-то момент бабушка и вовсе забывает о присутствии Мирона, начиная расспрашивать меня о том, как я здесь устроилась, нормально ли меня приняли и достаточно ли просторна моя комната. Или делает вид, что не замечает моего сводного брата. Я так не умею, но и правду рассказывать не хочу. Потому тихо отвечаю, что у меня всё отлично. Кроме того, я уверена, что бабушке не очень и нужна моя откровенность – ведь, у неё и своих забот хватает.

Ещё чуть позже в гостиную заходит Галина, и я чувствую, как моё сердце взволнованно подпрыгивает в груди. Отчего-то я не жду ничего хорошего от возможной беседы этих двух женщин.

– Здравствуйте, Ирина Владимировна, – улыбается мама Мирона, бросает нечитаемый взгляд на сына и проходит к нам: – Так приятно с вами, наконец, познакомится. Надеюсь, вам хватило времени пообщаться друг с другом о семейном? Мирон не мешал?

– Галина, – вежливо кивает ей бабушка. – Как ни странно, но ваш сын вёл себя достаточно учтиво по отношению к моей беседе с внучкой. Она, как раз, рассказывала в какой восторг её привёл ваш сын от второго, более удачного, брака. Не сомневаюсь, что Никита очаровательный.

– Так и есть. Люба тоже очень очаровательная девочка.

– Только не в таком виде, – фыркает бабушка. – Надеюсь, выбор этого наряда не результат ваших женских советов?

– Что вы! Я и сама впервые вижу её в таком виде. Люба, что случилось с твоими милыми платьями? Все в стирке? Она привезла с собой непростительно мало вещей. Думаю, будет не плохо как-нибудь взять её с собой на шопинг.

– Полагаю, моя внучка там уже была, – бросает она неприязненный взгляд на мои голые коленки, которые я обхватила пальцами, чтобы немного прикрыть. – Очень жаль, что вы не проследили за тем, что она себе покупает. Что ж, разумеется, вы сделаете это в следующий раз. И умоляю, ничего сильно облегающего, как у вас.

– Конечно. Боюсь, для подобных нарядов ваша внучка не обладает достаточными формами. Но будущим балеринам, наверное, свойственно быть, как бы это сказать, – мнимо-неуверенный смешок, – своего рода, плоскими, верно? Наверное, вы её и на диете специальной держали, раз она у вас такая маленькая и худенькая?

– Никаких диет. Если вы обратите внимание на мою фигуру, то поймёте, что стройное телосложение у неё в генах.

Мирон громко усмехается, обращая внимание женщин на себя и поднимается на ноги:

– Считаю, раз вы говорите о Любе, словно её здесь нет, то и не будете против, если мы вас покинем.

С этими словами он берёт меня за руку и ведёт вон из гостиной. Под недоумённые взгляды моей бабушки и собственной матери.

– Что ты творишь? – еда слышно шепчу я.

– А тебе не надоело? И потом я был, жесть как, учтив, спасая тебя от неминуемого самовозгорания. Ты красная, как рак, фенек. А от них не убудет. Тебе, кстати, говорили, что не обязательно слушать то, что не нравится?

– А тебе не говорили, что люди ещё больше краснеют, когда им об этом сообщают?

– Ох, прости мою бестактность, – широко улыбается он, а затем, негромко чертыхнувшись, кривится: – Давай не будем превращаться в этих двоих, которые своей вежливостью готовы задушить друг друга.

Я непроизвольно тихо смеюсь, вспоминая, как бабушка завуалированно пыталась оскорбить Галину и как та отвечала тем же.

– Спасибо, – выдыхаю я, когда мы поднимаемся на второй этаж и, наконец, аккуратно высвобождаю свою руку из руки Мирона. – Не скажу, что огорчена тем, что не вышло поучиться у тебя управлению машины, но за то, что вытащил из гостиной, искренне благодарю. Я, конечно, ещё выслушаю тонну претензий от бабушки, но это потом.

– Почему ты не бросишь все эти занятия, раз они тебе не по душе? – вдруг, спрашивает он.

– С чего ты так решил? – подозрительно сужаю я глаза.

– Я не слепой, фенек, – самоуверенно улыбается Мирон.

– Прекрати меня так называть, – вздыхаю я и захожу в свою комнату, замечая напоследок: – Мы, вроде бы, договорились не трогать друг друга? И у нас, кстати, хорошо получалось. Продолжим с того, на чём остановились. Хорошего вечера, Мирон.

– И тебе, – хмыкает он и идёт дальше.

До того, как мне ехать на занятие ещё час. Интересно, бабушка зайдёт со мной попрощаться, а заодно и взглянуть на комнату или посчитает выше своего достоинства прощаться с невоспитанной внучкой? Я тихо хихикаю, не способная на совестливость из-за поступка Мирона. В конце концов, он прав – когда-нибудь мне же должно было надоесть то, как люди, – будь то бабушка, мама или та же самая Галина, – отзываются обо мне в моём же присутствии, верно?

Мне нравится, как я выгляжу. Кажется, понравилось и Мирону. Пусть он с некоторых пор и не показатель, но всё же…

В общем, я решаю записать какую-нибудь песенку в приложении, раз выдаётся свободное время. Но не успеваю вставить в уши наушники, как на телефон приходит сообщение от Виталия:

"Привет) Чем занимаешься, огонёк?"

"Привет) Хотела записать песню, но могу пообщаться с тобой, если хочешь)"

"Песню? Ты поёшь? И сейчас в студии?"

"Не в студии) Я тебе говорила, что обожаю петь) Так вот, обычно я записываю песни в специальном караоке-приложении)"

"Вау! Хочу послушать)) Как называется приложение? Зарегистрируюсь там ради тебя)))"

Я долго сморю на сообщение в нерешительности. Никто из моих знакомых не знает об этом аккаунте. И я не знаю, показывать ли его Вите. Хочу ли, чтобы он услышал то, как я пою?

Наверное, да. Общение с ним стало для меня чем-то естественным, приятным и необходимым. И лишний раз впечатлить его будет не лишним, верно?

Решительно копирую ссылку на свою страницу и отправляю её Виталию.

Глава 10. Любовь

В дверь аккуратно стучат, а следом в проёме появляется папа с улыбкой на лице. В груди щекочет приятное чувство – кажется, я по-настоящему рада его видеть, но всё же аккуратно прячу наушники под подушку. Пока я не уверена, что он, в отличии от моей мамы, беспрекословно примет моё увлечение. Может, расскажу ему об этом позже, когда узнаю его ещё лучше.

– Готова?

– Конечно, – подхватываю я сумку и иду к нему.

Я жду, что он, как и бабушка с Галиной, отрицательно отреагирует на мой образ, но папа, когда я ровняюсь с ним, молча касается ладонью моих лопаток и неожиданно для меня и как-то естественно, словно сам не осознаёт, что делает, целует меня в волосы. Я заставляю себя не замереть на месте напуганным кроликом, чтобы он не решил, что мне не понравилось проявление его родительских чувств. Мне наоборот приятно, хоть и необычно.

– Слышал, тебя сегодня навещала бабушка? – спрашивает папа, когда мы выезжаем из ворот.

– Да, из-за её визита пришлось отложить урок вождения.

– Тебя это расстроило? – коротко смотрит он на меня.

Нисколько! Кажется. Может, самую капельку? И то, наверное, только, потому что Мирон спас меня от самовозгорания, по его же словам. Сегодня он вёл себя со мной… по-доброму, словно мои слова произнесённые в порыве злости как-то на него подействовали. Может, стоит всегда говорить ему то, что я на самом деле думаю? Если представить, что он хочет со мной общаться, конечно.

– Вроде бы, нет, – отвечаю я тихо.

– Сколько длится твой урок, час? Темнеет сейчас очень поздно, Мирон может забрать тебя после занятия, – предлагает папа.

– У него могут быть свои дела, – неуверенно замечаю я.

– Сейчас и узнаем, – улыбается папа и трогает пальцем сенсор бортового компьютера: – Позвонить Мирону.

В салоне со всех сторон начинают звучать длинные гудки, а я начинаю волноваться…

– Ал-ло? – лениво откликается механический голос Мирона.

– Мир, мы с Любой подумали, почему бы не перенести сорвавшийся урок по вождению на вечер. Ты как, свободен?

– О, вы уже и думаете вместе? – хмыкает он. – Вообще-то у меня есть некоторые планы… Но, если Люба безумно жаждет начать обучение именно сегодня, пожалуй, я могу перенести свои дела на другой день.

Интересно, он знает, что я его слышу и потому говорит так пафосно, или же он всегда так общается с моим папой?

– Учитывая, что ты сам предложил помощь, твоё высокомерие кажется лишним, не считаешь? – усмехается отец. – Заберёшь её из города? Позже скину адрес и время.

– Буду с нетерпением ждать, – насмешливо выдыхает Мирон и отключается.

– Вот и отлично, – улыбается отец мне и, наверное, заметив, что разговор не принёс мне особой радости, продолжает: – Не принимай его слова на свой счёт. Вообще, Мирон хороший парень, когда не выделывается.

– То есть, только тогда, когда спит? – бездумно спрашиваю я.

Папа начинает смеяться, я тоже улыбаюсь, сообразив, что говорила вслух. Не могу понять нравится ли мне забываться в обществе отца. Вроде бы он хорошо реагирует на всё, что бы я не говорила. С мамой так не было никогда.

Совсем скоро мы добираемся до города, а следом и до Школы Искусств. Пока папа паркует машину, я замечаю Эльвиру Львовну, свою преподавательницу, стоящую на лесенках высокого здания школы. Она, словно кого-то выглядывает, и, увидев меня, начинает целенаправленно идти в нашу сторону.

Странно.

– Твоя подруга? – весело хмурится папа, тоже замечая её.

– Нет. Мой учитель, Эльвира Львовна.

– Какая молодая, – хмыкает он и выбирается из машины: – Наверное, хочет что-то со мной обсудить?

– Наверное, – соглашаюсь я в пустоту салона. Интересно, что?

– Здравствуйте, я… – слышу я голос преподавателя, когда вслед за отцом выхожу из машины.

– Эльвира Львовна, – с улыбкой перебивает её папа, протягивая к ней руку. – Очень приятно. Я отец Любы, Андрей.

– Андрей Викторович, да. Здравствуй, Люба, – коротко улыбается она мне и вновь смотрит на папу: – Андрей Викторович…

– Можно просто – Андрей.

– Да, спасибо, – вежливо и немного натянуто улыбается она. – Так вот. Я пыталась разговаривать на счёт Любы с Эвелиной Петровной, но она напрочь отказывалась меня слушать, и теперь мне стало известно, что Люба перешла под вашу опеку, и, возможно, вы уделите мне десять минут своего времени?

– У Любы какие-то проблемы? – хмурится папа, бросив короткий взгляд на меня.

Да? Я тоже в недоумении смотрю на преподавателя, чувствуя некоторое волнение.

– Нет-нет, – уже искренне улыбается Эльвира Львовна, ласково касаясь моего плеча. – Люба замечательная ученица. Правда, учится не тому, чему следовало бы…

– Очень интересно, – смотрит папа на меня, весело сузив глаза, а затем вынимает из кармана пиджака… визитку и протягивает её учительнице. – Давайте поступим так. Сейчас мне нужно на деловой ужин, и кажется, я уже опаздываю на него. Но я бы очень хотел пообщаться с вами по поводу своей дочери. Позвоните мне завтра, и мы договоримся о встрече. Хорошо?

– Эм… – явно не ожидает такого поворота событий Эльвира Львовна, не уверено обхватывая пальцами пластик в руке отца. – Это… Не совсем уместно, я думаю.

– Глупости, – отмахивается отец и, подмигнув мне, возвращается к машине: – Буду ждать звонка, Эльвира Львовна. Люба, увидимся дома, и легкого занятия.

– Спасибо, – едва слышно благодарю я.

Мы с преподавателем, словно завороженные смотрим, как машина отца покидает парковку, а затем Эльвира Львовна спохватывается:

– Что же мы стоим? Пойдём, уже давно следовало начать занятие.

– О чём… – решаюсь я спросить, пока мы поднимаемся по ступеням, – вы хотите поговорить с моим папой?

– Не стоит беспокоится, Люба, – вновь ласково касается она пальцами моего плеча. – Тебе не о чем волноваться.

Не понаслышке знаю о том, что эта фраза всегда вызывает обратный эффект.

В общем, весь урок я не могу как следует сосредоточится на нотах, потому что думаю о причинах грядущего разговора. О его теме. Раз за разом порываюсь сделать ещё одну попытку разговорить преподавателя, но так и не могу решиться задать свой вопрос вслух. Сама Эльвира Львовна выглядит сбитой с толку не меньше меня. Возможно, разговор не тянет на целую встречу? И она немного сконфужена предложением моего отца?

Вопросов рождается всё больше, а ответы я, возможно, узнаю, лишь после состоявшейся встречи…

Тем не менее, к концу занятия у меня выходит-таки сыграть мелодию и даже тихонечко под неё попеть. Эльвира Львовна просит петь громче и улыбается вместе со мной, когда я выполняю её просьбу. У нас такое часто бывает. И я не стесняюсь петь, потому что моя учительница мне очень нравится – добрый и приятный человек.

Как-то так выходит, что я совсем забываю об уроке вождения с Мироном, а когда выхожу на крыльцо, после занятия, вспоминаю, что он должен за мной приехать! От одной этой мысли ритм сердца увеличивается до скорости света, вызывая слабость в теле. Но… Может, он всё же передумал? Или изначально не планировал возиться со мной, а отцу солгал? Хочу ли я, чтобы именно так всё и было? Или же, не взирая ни на что, мне приятна мысль провести вечер с ним?

Ужас. Я запуталась в собственных чувствах. Совершенно.

Кстати, о запуталась. Похоже, моё пение не шибко впечатлило Виталия, раз он промолчал и больше мне не писал. Возможно, зря я ему полностью открылась.

И тут, словно мой новый приятель умеет читать мысли, мне на телефон приходит сообщение от него:

"Залип на твоём голосе… Потому прости, что молчал. Зато прослушал ВСЁ! Хочу с тобой встретиться. Сейчас. Что думаешь?"

Сначала я счастливо улыбаюсь, но потом дохожу до слов "встретиться" и "сейчас", и моё сердце падает. Я не могу… И совершенно не уверена, что хочу… Живое общение в сто крат сложнее виртуального.

А затем я вздрагиваю, потому что слышу сигнал клаксона. Поднимаю глаза и вновь вздрагиваю, но уже внутренне: Мирон выходит из машины и, скрестив руки на груди, опирается бедром на её капот. Кажется, он выглядит недовольным от того, что приходится меня ждать.

Быстро отвечаю Вите, что сегодня встретиться никак не выйдет и иду к Мирону.

Не знаю, какое из чувств одолевает меня сильнее: сожаление или предвкушение.

– Прости за задержку, – говорю я тихо, встретившись с пристальным взглядом Мирона.

– Ничего страшного. Я всего лишь отложил дела, чтобы подождать тебя тут, пока ты с кем-то мило переписываешься. Кстати, с кем? Кто заслужил такую радостную улыбку от тебя?

– Тот, кто в отличие от тебя, хорошо ко мне относится.

– Надо же, – хмыкает он и, открыв дверцу, насмешливо бросает: – Поехали. Если не передумала.

– Не передумала, – себе под нос отвечаю я и сажусь в машину.

Едем мы минут тридцать-сорок, пока не выезжаем за город. Вид потрясающий: уходящая вдаль дорога, а сбоку от неё зеленые поля и холмы с разнообразными деревьями. Иногда взгляду попадаются далекие домики небольших деревень. Мы съезжаем с главной трассы и едем ещё минут десять по узкой, обрамлённой густым лесом дороге, а затем и тормозим. Мирон поворачивает ко мне голову и, изогнув губы в кривой улыбке, спрашивает:

– Начнём? Что ты вообще знаешь о вождении? Пробовала раньше рулить сама?

– Отвечаю по порядку. Да. Не много. Нет.

– Понял, – усмехается он. – Значит, слушай внимательно…

Сердце, трепетно сжавшееся в груди, ещё на его кривой улыбке, теперь оглушительно стучит о рёбра. Он рассказывает всё о машине и её управлении с нуля, словно я несмышлёный ребёнок пяти лет, ни разу не видевший чуда автопроизводства и тем более на нём не ездивший, но я не останавливаю его и не перебиваю. Мне нравится его слушать… С ума сойти, но да, очень нравится. И то, что он смотрит мне в глаза, и обстоятельность его объяснений, и его серьёзность, иногда, причём совершенно к месту, разбавленная шутками. Им против воли и абсолютно естественно заслушиваешься. И почему он такой не всегда?

А затем занимательная и такая волнительная теория переходит к практике.

– Усвоила? Садись за руль, – сам себе кивает Мирон.

И вот тут меня начинает бить настоящий мандраж…

Мы меняемся местами… но, ужас, неужели, Мирону ни капельки не страшно за свою машину? За самого себя? Зачем ему вообще доверять мне управление?! Мы же врежемся в самое ближайшее дерево! Как он может быть так спокоен? Почему предложил свою помощь? Откуда он может знать, что я справлюсь?!

Все эти вопросы буквально визжат у меня в голове, пока я сама с силой обхватываю пальцами руль и не дышу.

– Расслабься, фенек, – тихо говорит Мирон, накрывая мои пальцы своей горячей ладонью.

Вообще не помог! Теперь меня волнует и тепло его руки!

– Я… я боюсь, – выдыхаю я остатки воздуха и смотрю на него, кажется, широко открытыми глазами.

Мирон улыбается. Мягко, успокоительно и впервые без тени насмешки! Ужас, он пугает меня всё сильней!

– Дыши. Вдох-выдох. Поверь мне, по-настоящему страшно первую минуту, а затем приходит осознание, что всё в твоей власти. В конце концов, машина не лошадь, не встанет на дыбы от малейшего промаха.

– Ты тоже боялся в первый раз? – едва слышно шепчу я.

– Нет, конечно, – тут же хмыкает он.

– Ну да. Глупость спросила… – кажется, язвлю я и с силой зажмуриваюсь. Нужно собраться с мыслями. Расслабиться, как предлагает Мирон. И будь, что будет.

– И потом, фенек, – отчего-то звучит совсем близко, – я рядом. Буквально.

Распахиваю глаза и вижу его улыбающееся лицо в десяти сантиметрах от своего. Он подмигивает мне, убирает ладонь с моих пальцев, другим плечом наваливаясь на водительское кресло и поворачивается к дороге:

– Трогай.

Неужели ему удобно так сидеть? Впрочем, так действительно надёжней – успеет вовремя схватить руль. Пусть его близость будет добавлять спокойствия хотя бы моему разуму, если не душе.  Прокручиваю ключ в замке зажигания, как учили, снимаю с ручника, ставлю первую скорость на коробке передач и жму газ…