Текст книги "Солнце в скобках, или Любовь цвета роз"

Вероника не спала уже несколько ночей и хотела только, чтобы наконец все от нее отстали… Но еще больше ее терзало, что она не занимается. Каждый день ее маленькой жизни начинался с балетного станка, мышцы привыкли к ежедневным упражнениям, и она чувствовала, что из нее плавно уходит все, чему она научилась. Если следователь говорит правду, значит, ее скоро выпустят, и она уедет в свой Хабаровск к бабушке и больше никогда…

– Хорошо. Если я подпишу признание, меня скоро отпустят? – с надеждой спросила Вероника.

Следователь аж подпрыгнул в кресле.

– Скоро! Правда, сначала будет суд, на нем примут решение, но мы с вашим адвокатом постараемся, чтобы вам дали минимальный срок… ну, если вдруг не получится дать «условный»…

Дикая головная боль подталкивала Веронику к быстрым решениям, но вдруг она вспомнила, как Харламор учил ее: «Никогда ничего не подписывай, пока сто раз не перепроверишь».

– А можно, я подумаю до завтра? – виновато попросила она. – Мне надо посоветоваться с адвокатом.

Следователь досадливо скривился и кивнул:

– Сама продлеваешь себе срок содержания под стражей. Ну, смотри, главное не опоздать…

Максим Михайлович пришел домой раздраженный и голодный.

– Идиотский день сегодня, Тундра! Мало того что менты магазин трясут целыми днями, еще и придурок какой-то утверждает, что зуб сломал о наш круассан. Я его послал, конечно, а он говорит, что в суд подаст. Мало нам проблем, еще этот на голову свалился.

Лада с половником наготове уже наливала горячую солянку.

– Что за чушь! Тесто несколько раз раскатывается машиной, потом режется на куски. Никакая пробка не проскочит, если только специально ее в круассан не засу… стоп! Когда, говоришь, это произошло?

– Мужик с зубом ворвался, как раз когда полиция приехала, – не поднимая головы от тарелки, ответил Тузов.

Не дожидаясь утра, Лада позвонила адвокату.

– Найдите того мужика, который в день убийства кричал, что сломал зуб о круассан! Он может нам помочь своими показаниями. Я чувствую, что этой пивной крышкой нам кто-то подал знак.

На следующий день помощник адвоката нашел в магазине «Книги» охранника, который в тот злополучный день решил полакомиться знаменитой на весь район выпечкой.

– Это надо же! Меня еще и послали! Я написал заявление в суд на этих сраных кондитеров. Раз не захотели меня выслушать – пусть теперь суд разбирает их деятельность!

Пострадавший пообещал, что непременно подтвердит свои показания у следователя и в суде.

Следующим звеном цепочки снова оказался рабочий из цеха.

На этот раз он был уже более расслаблен.

– Ну не помню я, может, и выходил на минуту. Я ж, поди, не арестованный, могу себе позволить подышать свежим воздухом!

Адвокат сам проводил беседу и действовал, как всегда, хитро.

– По секрету вам скажу, что весь ваш коллектив, который в тот день находился на работе, хотят уволить.

– За что? – испугался рабочий.

– А ни за что, просто при вас было совершено убийство, а это бросает тень на репутацию предприятия. Хотя… Если вы поможете следствию, то в благодарность именно вас оставят.

– А что я должен сделать? – засуетился рабочий.

– Вы должны подробно рассказать все, что происходило с того момента, как в помещение вошли мужчина и девушка.

– Так я уже рассказывал! Ну, вошли в комнату, болтали там долго, я ничего не слышал, ведь машины работали. Потом я услышал, что она закричала. Я машины остановил, заглянул к ним, как мне Михалыч велел, послушал некоторое время и снова работать стал…

– Это все? – внимательно посмотрел на мужчину адвокат. – А дальше что было?

– Потом девушка выбежала в слезах из комнаты, а мужчина остался там. Я не решился зайти, потому что мне велели проследить за девушкой, а не за мужиком. Ну, а раз она ушла, значит, все в порядке, и я расслабился…

– Как именно вы расслабились? – уточнил адвокат.

– Ну, я пошел себе пиво купить, ларек недалеко, в нескольких шагах от магазина. Правда, задержался немного… Мужик за мной в очереди стоял, вдруг за сердце стал хвататься и хрипеть. Ну, я ему предложил «скорую» вызвать, а он и говорит: «Лучше сбегай в аптеку – возьми нитроглицерин, а сдачу оставь себе. И дал пять тысяч. Я сначала хотел отказаться, мне ведь категорически запрещено отлучаться и выпивать на рабочем месте, но хотелось человеку помочь, да и сдачу надо было отдать.

– Отдали? – удовлетворенно потирая руки, спросил адвокат.

– Да в том-то и дело, что нет! Аптека недалеко – за углом. Я лекарство взял, минут семь прошло, а потом, когда вернулся, мужика того уже не было. Я подождал его еще минут десять и пошел в магазин. А киоскершу предупредил, что сдачу, дескать, тот может забрать в магазине «Пальчики оближешь».

– Так что ж вы раньше молчали, господин хороший, что отсутствовали около двадцати минут? – с укором спросил адвокат и поднялся для прощания.

– Так работу не хочу потерять, ваша честь, мне хорошо платят, ну а что выпить люблю – так жарко же, трубы горят! – оправдывался работник, вытирая потный лоб.

– «Ваша честь» скажете судье, когда показания будете давать. Надеюсь, наша с вами договоренность по поводу показаний останется в силе.

Лада встречалась с адвокатом в кафе. Говорить по телефону он категорически отказывался, отключал телефон и даже вынимал «симку», чтоб не прослушали.

– А что, можно прослушать даже выключенный телефон? – удивилась Лада, подозрительно оглядывая посетителей заведения.

– Запросто. Если есть цель прослушать абонента, лучше телефоном вообще не пользоваться, – уверенно ответил адвокат.

– Итак? – вопросительно подняла брови Лада.

– Итак, мы имеем дело с убийцей, который помогает следствию доказать, что Вероника не виновна.

– Новый Робин Гуд? – сыронизировала Лада. – И где нам его искать?

– А мы его скорее всего не найдем. Мне думается, у этого убийцы была одна конкретная цель – уничтожить Ивана Атояна. И для общества этот мститель не представляет опасности. Хотя, конечно, я могу ошибаться, но мотив личной мести прослеживается во всех его действиях. Он навел нас на улики, которые рассыпят всю доказательную базу. Рабочий цеха отсутствовал двадцать минут, и за это время кто угодно мог пройти в магазин со служебного входа, убить, а еще отведать круассанов и попить чайку. Поэтому Веронику, скорее всего, освободят прямо в зале суда.

– Спасибо! – Лада признательно накрыла руками руки адвоката. Они всегда лежали ровно и ладонями вниз по примеру президента.

– Это не мне спасибо, просто преступник порядочный оказался, – усмехнулся антитезе адвокат. – А охраннику тому советую компенсировать ущерб – если бы не его зуб, нам еще долго пришлось париться над этим делом.

Как и предполагал адвокат, Веронику освободили из-под стражи за недоказанностью вины прямо в здании суда.

За это время девушка похудела на шесть килограммов и теперь была похожа на безмолвную тень. Потрясения, которые выпали на ее долю, могли сравниться с аттракционом «американские горки», но без кнопки управления.

Лада забрала девочку к себе домой и ухаживала за ней с нежностью женщины, никогда не имевшей собственных детей. Максим Михайлович целыми днями пропадал на работе, вел какие-то телефонные переговоры, но Лада не обижалась на него. Главное сейчас для Вероники – восстановить пошатнувшееся здоровье и доверие к людям.

Через неделю Вероника первый раз вышла погулять. Лада привезла ее в Серебряный бор, и там, глядя на милых уточек с утятами, Вероника призналась:

– А знаете, Лада, я ведь подлая. Когда Иван сказал, что вы возитесь со мной из-за наследства мамы, я ведь почти поверила. Вы для меня столько сделали, но гадкие сплетни такие едкие, что начинаешь во всем сомневаться. Простите меня!

Лада обняла девочку и засмущалась:

– Не думай об этом, я тоже не святая. Это ведь я все подстроила.

– Что подстроили? – не поняла Вероника.

– Я угрожала Ивану, писала ему SMS-сообщения. Это я попросила мужа встретиться с Иваном и показать документы, подтверждающие, что ты дочь Розы. Я точно рассчитала, что Иван станет выяснять правду у Розы, а узнав, расстанется с ней. Мне было страшно за твою маму, ведь все, с кем общался Иван, умирали или долго лечились. Поверь, я очень люблю твою Розу, потому что она талантливейший человек. У нас, у артистов, это всегда ставится на первое место. Ею восхищаются миллионы людей. Да, она оказалась плохой матерью, точнее, никакой. Но едва ли в этом только ее вина. Ни ты, ни я – мы не знаем, что случилось в вашей семье на самом деле, поэтому давай не будем ее казнить за это. Тем более что она уже казнена.

– Как это? – испугалась Вероника. – Я не хочу, чтобы она из-за меня страдала!

Лада грустно улыбнулась и скорбно покачала головой:

– К сожалению, она страдает не из-за тебя, а из-за того, что погиб Иван. Они плохо расстались, он даже не попрощался.

– Откровенно говоря, там, в камере (девушка передернула плечами от воспоминаний) мне казалось, что это мама или вы убили Ивана. Да, я допускала такие мысли, представляете?

– Нет, детка. Я не убивала Ивана. Моей ненависти к нему хватало лишь на SMS-сообщения и интриги, которые я плела, чтобы разлучить их с Розой. Но кто его убил, и для меня большая загадка.

– А что ваш муж говорит? Он такой умный, – высказала свое мнение Вероника и кинула камушек в грязный пруд.

– Максим не посвящает меня в свои дела. Но я знаю, что он ведет свое расследование и уже есть кое-какие результаты.

– А мне можно рассказать? – загорелась Вероника.

– Можно – это уже не секрет. Харламор сейчас в Сочи.

– Харламор?? Что он там делает?! Загорает? – рассмеялась Вероника.

– Когда Иван начал домогаться тебя, я хотела позвонить Харламору и искала его телефон. Но он позвонил мне сам, сказал, что приедет и выдернет ноги Ивану. Я стала его успокаивать и заверила, что мы справимся без скандалов. А потом случилось то, что случилось… И Харламор, чтобы спасти тебя от тюрьмы, срочно вылетел в Сочи.

– Но при чем здесь этот город и Харламор? – недоумевала Вероника.

– Мой муж оттуда родом, из Хосты, а это недалеко от Сочи, где много лет назад отдыхал Иван. С его девушкой произошла трагическая история – она утонула и ее не нашли. История эта покрыта мраком тайны. Никто ничего не знает. Свидетелей не было, и милиция не нашла ни тела, ни виновных. Максим Михайлович предполагает, что следы убийства Ивана ведут в Сочи. Там у мужа осталось много друзей, и, на удачу, оказалось, что Харламор тоже достаточно известная фигура в криминальном мире Сочи… Других зацепок у нас нет.

– А зачем вам это? Меня освободили, Иван больше никому не причинит зла, мама спасена.

– Я обещала Розе найти убийцу Ивана. Она хочет знать, почему погиб ее любимый человек. У любой загадки должна быть разгадка, деточка, – многозначительно ответила Лада.

Харламор прилетел во Внуково и сразу же набрал Максима Михайловича. Они договорились о встрече в центре, в восточном ресторане «У Ферхада».

– Это наш близкий держит, там нормально сможем побазарить.

С Харламором было еще два человека, таких же напряженно-колючих. Все молча сели за круглый накрытый стол и молча стали жевать, лишь бросая друг на друга изучающие взгляды.

– Короче, если бы кто-то не замочил этого Ивашку, мы бы сами это сделали. «Писарь не местный», отморозок… Мы перетерли с сочинскими и узнали, что совсем недавно рыбаки наткнулись на труп, к спине которого был привязан кирпич. Эксперты установили, что это труп Ники Антоновой, пропавшей несколько лет назад в районе Сочи во время купания. Она не утопла. Ее просто утопили, как котенка.

– Ты думаешь, это Иван? – спросил Максим Михайлович, глубоко затягиваясь сигаретой.

– Харламор, ты про того фраера ему расскажи, который терся возле ментов всю дорогу, – подал голос скуластый парень с серым лицом.

– Да. Когда нашли труп, один мужик очень интересовался, говорил, что это его пропавшая дочь. Вроде ему поверили, у него и фамилия Антонов, и анализы подошли. Дело ведь подвисло на несколько лет, а когда трупак нашли – следствие возобновили. Назначили генетическую экспертизу. Короче, это реально оказался отец утопшей.

– Он в Сочи сейчас? – уточнил Максим Михайлович и потянулся за телефоном.

– Не знаю. Дочь похоронил и исчез куда-то. Я думаю, это он Ивана завалил, похоже, что он.

– Единственное место, куда он рано или поздно вернется, – это могила дочки. Как, говоришь, его фамилия была – Антонов? – переспросил Максим Михайлович. – Но ведь у Ивана тоже фамилия была Антонов!

– Атоян была его фамилия, когда Вероника мне звонила, жаловалась, что к ней пристает мамин хахаль Иван Атоян! Я еще точно запомнил, думал, «зверьку» ноги выдерну.

– Вот это и странно, – сказал Тузов. – Мой приятель из Хосты точно помнит историю с исчезновением девушки. Фамилия парня была Антонов, а не Атоян. Но когда он приехал в Москву и устроился в мою клинику, то уже был Атоян. Зарплата у нас скромная, поэтому я и не докапывался, что он без рекомендации. А потом друг мой приехал, жизнью побитый, ментовскими пулями израненный, ха-ха, на массаж попросился – тут он Ивана и признал.

– И чё? – не понял скуластый с серым лицом. – В чем понт-то?

– А в том, что Иван, скорее всего, виновен в смерти девушки, раз сбежал, да еще и фамилию сменил. Ясно?

– Теперь ясно, – отстал серый.

Официант поменял приборы под натянутую паузу компании.

– Но с Ивана теперь спрос невелик, а Вероника в опасности. Кто знает, что у этого мстителя на уме. Если он такой крутой, что решился на «мокрое» средь бела дня и в людном месте, то от него можно ждать «многоходовки». Я хочу увести Веронику обратно в Хабаровск. Здесь ей нечего делать, от вашей Москвы одни проблемы, – уверенно резюмировал Харламор, проводив подозрительным взглядом официанта.

– Пусть она сама решит, остаться ей или вернуться. После того что она пережила, бояться ей уже нечего. Лада заботится о ней, как о родной: выслушивает, объясняет, сопереживает. Девочка находится в дружественной атмосфере и не чувствует себя одинокой. Ей нужно все осмыслить, чтобы понять, почему в борьбе со злом чаще всего побеждает зло. Кровь смывается кровью, равнодушие является нормой жизни, а сердечная недостаточность уже не диагноз, а стиль отношений между людьми.

– Прям Ушинский какой-то, – заржал серый и хлопнул чекушку водки.

– Ты, паренек, жало прикуси. Я плаваю в мутной воде с тех пор, когда тебя еще на свете не было. Вы свое дело сделали – большое вам за это человеческое спасибо. Можете погулять по Москве, посмотреть Кремль, гостиница к вашим услугам, за все заплачено.

– Я Веронику хочу увидеть, – решительно заявил Харламор.

– Она тебе позвонит, – ответил Максим Михайлович и знаком попросил у официанта счет.

Часть третья

Глава 1

Сутулый мужчина лет шестидесяти медленно шел вдоль могильных участков и нес букет васильков. Покой и умиротворенность кладбища гармонировали с внутренним состоянием посетителя. Светлым днем и вязкими длинными ночами его мысли были только здесь, подле аккуратного холмика с большим деревянном крестом. Растерзанная душа находила приют лишь на скамеечке возле двух березок, переплетенных стволами, как сиамские близнецы.

Мужчина вытащил из самодельной вазы поникшие ромашки, сходил к колодцу, налил свежей воды и притулил возле креста свежий букет васильков. Присел, задумался, и тут взгляд его зацепился за белый уголок бумаги позади креста. Мужчина зашел за распятие и увидел, что к кресту скотчем прикручена записка.

«Ты нашел покой – дай и другим найти его. Пансионат, 45 км от Москвы, тебя там ждут».

Мужчина догадался, кто его ждет. Чужое письмо, взятое со стола, давало ясное представление о той, перед которой он в долгу. И он обязан вернуть письмо адресату лично.

Он вылетел в Москву в тот же вечер.

Пансионат для заслуженных работников искусств почти никак не изменился с тех пор, когда Роза впервые объяснилась в любви молодому массажисту Ивану. Сменилось начальство, добавился свежий контингент, кто-то оставил сей мир… Новое начальство перекрасило корпуса в одинаковый розовый цвет, но этот визуальный оптимизм ничего не менял в душе Розы.

Она помнила уходящую спину самого желанного мужчины на свете, и недоговоренность, недопонимание, недолюбленность рвали душу в клочья. Если б можно было вернуть молодость, она бы в танце вывернула все обожженное нутро и освободилась от пытки. Телом, мышцами, скрученными суставами выдавила бы из себя эти страдания в неистовом, садомазохистском танце. А сейчас остается лишь увядать, точимой червями сомнения в своей человеческой компетентности.

Роза не выходила из комнаты уже давно. Хотя врачи и медсестры продолжали проводить ей курс лечения, бывшая балерина утратила желание заглядывать в завтрашний день. Иллюзия жизни ради жизни рассыпалась пустотой. Зеро – это то, что ожидает ее после смерти, и то, что творится в ее душе сейчас.

Имело смысл быть красивой, чтобы он восхищался; быть успешной, чтобы гордился; любить, чтобы он помнил ее всегда. А теперь его нет и не перед кем быть…

В дверь деликатно постучали и, не дожидаясь ответа, вошли.

Роза лежала на кровати, шторы были задернуты, тихо работал телевизор, и шаги гостя практически не были слышны.

– Простите… вы меня не звали, – подал голос мужчина и застыл в дверном проеме.

Роза внимательно посмотрела и не узнала; равнодушно отвела взгляд, но не прогнала.

– Я пришел выполнить свой долг и отдать то, что принадлежит вам.

Роза поморщилась и протянула худую, но все же царственную руку:

– Давайте, раз уж пришли… кто вы там…

Мужчина не сдвинулся с места и продолжил:

– Но прежде я расскажу вам одну историю. Моя жена умерла вторыми родами, оставив меня с двумя маленькими детьми – мальчиком и девочкой. Сыну было два года, а дочка только родилась. Я много работал, настолько много, что сейчас мне кажется работа не заканчивалась никогда, даже ночью. Дети росли, мне помогали то соседи, то родственники, иногда я брал их с собой. Полегче стало, когда они пошли в садик, а потом в школу. Чтобы старший помогал младшей, я даже в школу повел их вместе – старшему было восемь, а младшей шесть. Мне пошли навстречу и сделали исключение. Дети росли не разлей вода, и я даже не успел заметить, когда они стали взрослыми. Для того чтобы обеспечивать им достойное существование, я работал на трех работах и, наверное, именно поэтому что-то важное упустил в их воспитании… Представьте себе однокомнатную квартиру с двумя разнополыми детьми, которых разделяет лишь ширма. Мой сын, Иван…

Услышав знакомое имя, Роза резко приподнялась на локте и стала внимательно всматриваться в лицо мужчины.

– …был завораживающе красив. Даже в школе с первого класса учительницы захваливали мальчика, а девочки носили его портфель. Наверное, поэтому он вырос самовлюбленным эгоистом и бабником. Уже в шестнадцать лет сумел обрюхатить дочку соседки, и мне далось большими усилиями замять скандал. Я оплатил аборт девочки, и тогда же между нами произошел первый серьезный разговор. Я пригрозил, что, если он не научится отвечать за свои поступки, пусть убирается из дома и живет как хочет. Ну, меня можно понять – нервы были на пределе, я даже в отпуск не ходил. Мечтал отправить Ивана на море – он ведь с детства занимался плаванием. Но как бы ни было тяжело, каждое лето отправлял их в пионерские лагеря Подмосковья. Тяжелая жизнь была, беспросветная. Хотел было жениться вновь, но детишки, особенно Иван, воспринимали меня уже как свою собственность. Каждый раз, когда ко мне приходила знакомая женщина, он ей хамил, а потом и вовсе стал воровать у нее деньги из кошелька. А она, дуреха, молчала, стыдилась выяснять. Дочка Ника выросла копией матери – глаза миндалевидные, кожа белая, грудь пышная. В восемнадцать лет она уже выглядела молодой женщиной, но мальчиков у нее не было – брат сторожил сестру, как цепной пес. А я-то, дурак, радовался… Не знаю, когда это произошло… Но однажды я пришел домой и увидел записку от Ивана: «Хочу показать Нике море. Мы в Сочи. Скоро вернемся». Иван тогда закончил курсы массажистов и начал зарабатывать. Помню, я даже вздохнул с облегчением, что дети стали самостоятельными и мне будет полегче… – Мужчина тяжело помолчал и закончил: – Назад никто не вернулся.

Роза встала с кровати, пригладила и без того собранные в пучок волосы и осторожно спросила:

– Вы рассказываете мне про Ивана Атояна? Про моего Ивана?

– Да, – немедленно ответил мужчина. – Только его настоящая фамилия Антонов. Поменял, чтобы скрыть преступление.

– Что же было дальше? – не выдавая эмоций, ровно спросила Роза и выключила телевизор.

– Сядьте, пожалуйста, мне трудно не то что говорить – даже вспоминать это…

Роза села в кресло и, опершись на подлокотник, выразительной кистью прикрыла эмоции.

– Дети… хм… Иван и Ника стали жить как мужчина и женщина… Я не знаю, сколько времени это продолжалось. И в этом моя огромная вина. Поверьте, я ничего не замечал! Работа стала для меня лекарством от одиночества, я был как зомби. Мне казалось, что, если не обращать внимания на мелочи, проблемы рассосутся сами собой. Страшно сказать, но в какой-то момент дети стали меня раздражать. Особенно Иван. Его самоуверенность, изворотливость, нарциссизм доводили меня до исступления. Я старался скрывать свое недовольство, удирал на работу. Ника беспокоила меня меньше, я видел, как она фанатично любит брата, и понимал, что он не даст ее в обиду.

– И обидел сам, да? Вы к этому клоните? – с сарказмом спросила Роза.

– Ника забеременела от брата. Он испугался – привез ее на море и там… утопил. И для верности еще кирпич к ней веревкой привязал… нелюдь… Он знал, что я его удавлю за Нику, за инцест позорный. Надругался над ребенком, выпустил своего джина ненасытного. Сестру родную, девочку мою…

Мужчина зарыдал некрасивым булькающим плачем, как птица додо. Роза читала про эту птицу. Дронт, как ее еще называли, жил на Маврикии и доверял людям, а они за ним охотились, потому что, чем дольше ее варишь, тем она вкуснее. Похожа на индейку, добрая и доверчивая, но в неволе начинала плакать и погружалась в депрессию. Розе показалась, что именно так должна была плакать птица додо. Слезы не помогли птице, и она вымерла как вид. Мужчине тоже слезы не помогут – его вид тоже кончился.

– Я все знаю про Ивана. Конечно, кроме этих ужасных подробностей. Но что Иван способен на убийство, я догадывалась. В Америке я видела, как он плавал. Уже тогда я поняла, что он врал, утверждая, что не держится на воде. Его связь с исчезновением этой девочки, Ники, я тоже чувствовала. Но никогда его не боялась. Я знала, что сильнее. У него были слабые струны, а у меня нет. Вы ничего не добились, убив собственного сына. Кто не платит кровью – тот заплатит слезами. Вы заплатили и кровью, и слезами. Я всегда защищала Ивана и буду его защищать даже после смерти.

– Но он был плохой человек! Невозможно оправдать убийц, извращенцев, подлецов! Их нужно истреблять! – сорвался на крик мужчина. У него сильно дрожали руки, он трясся в исступлении.

– А вы чем лучше? – спокойно спросила Роза и снова включила телевизор, прибавив звук. – Вы не сумели воспитать своих детей, у вас под носом чуть не родила урода дочь, а ваш сын трусливо спрятал концы в воду. Но вы и тут не поняли, что должны делать! Вы начали искать сына, чтобы отомстить. Вендетта, mamma mia! Отец убивает сына Ивана – просто картина Репина! Лучше бы вы себя убили, исчадие Ада!

Роза схватила четки и стала их нервно перебирать, чтобы успокоиться.

– Мне нужно было остановить его! Дочь я не мог вернуть, но предотвратить новые смерти было в моих силах. Я избавил мир от своей ошибки, и вы мне должны быть благодарны.

– В мир пришел спаситель! – с дьявольской улыбкой произнесла Роза. – Новое прочтение Библии? Где там написано, что спаситель убивает, чтобы спасти общество и мир?

– Я спас девочку, которая могла погибнуть с ним. В письме, которое Иван написал вам, Роза, для вас не было будущего. Видимо, права поговорка «Ворон ворону глаз не выклюет». Но для Вероники все могло кончиться плохо.

– Кстати, ее из-за вас чуть в тюрьму не посадили, – вскользь заметила Роза.

– Но я сделал все, чтобы вывести следствие на иную версию. Подложил пивную крышку в круассан, к сожалению, в суматохе никто не обратил внимание на эту деталь. А теперь, когда все разрешилось, мать Вероники безумно мне благодарна! Ведь ее семья, мать и отец, нашли меня не из жажды мести – они просили встретиться с вами и рассказать, как все было… Наверное, Иван был вам дорог. Возьмите, пожалуйста, это письмо. Оно адресовано вам…

Роза читала, стоя спиной к мужчине; он не видел ее лица, но отчетливо ощутил, что ей сейчас очень плохо.

– У вас есть дети? – поискал сочувствия мужчина.

– Нет, – уверенно ответила Роза, дочитав письмо до конца.

– Тогда вам меня не понять…

– Ну почему же… И у вас, и у меня нету детей.

– А вы жестокая, – догадался мужчина.

– Может быть, но я не убийца.

– Иногда можно убить одним словом «нет»…