Текст книги "Исцеление Перекрестка"

Руди закатил глаза.

– Ох, ты бы только видела! Она ест, как целое стадо. Бемби игриво толкнула его; Бидж отметила, что держится она гораздо более уверенно, чем раньше.

– Еще немного, и я начну жалеть, что вышла за тебя замуж на всю жизнь! – Она снова повернулась к Бидж. – Я ем много фруктов, овощей и тому подобного. – Она скорчила гримасу. – Руди даже заставляет меня есть бобы.

– Ради белков, – кивнул тот. – Мы ведь травоядные, так что приходится попотеть, чтобы получить достаточно белков. – В ответ на изумленный взгляд Бидж он пояснил: – Я занимался на курсах по диете в Сан-Франциско и многому там научился.

– У нас есть законы, определяющие, когда что есть, – сказал Сууно, – в детстве, когда мы становимся взрослыми, ну и во время беременности. Так что Бемби тут ничем не рискует. – Он стоял на некотором расстоянии от остальных, внимательно за всеми наблюдая.

– Есть какие-нибудь нарушения? Головокружения, тошнота?.. – Бидж усомнилась: случается ли рвота у представителей вида – Тех, Кто Умирает, – к которому принадлежит Бемби: в конце концов они же жвачные.

– Тут все в порядке. – Однако Бемби нахмурилась, ее ноздри раздулись, словно чуя опасность. – А в чем дело?

Бидж тщательно подбирала слова, чтобы объяснить Бемби возможность нарушений в развитии плода. Обучение в ветеринарном колледже не подготовило ее к тому, чтобы иметь дело с мыслящими пациентами.

– Бемби, у некоторых видов, покинувших Перекресток, возникают проблемы со здоровьем. – Бемби непонимающе смотрела на нее. – Я принимала роды у тех, кто ушел за его пределы. Доля врожденных отклонений у них выше, чем была бы, останься они на Перекрестке. – Бидж сделала глубокий вдох. – Поэтому я пытаюсь найти и привести обратно всех, кого тогда пришлось эвакуировать…

– Вот почему, – перебила ее Бемби, поворачиваясь к Сууно, – ты настоял, чтобы мы собрали вещи. – Шаман кивнул, глядя на нее с сочувствием. Бемби вдруг широко раскрыла глаза и обхватила, словно защищая, свой живот руками.

– Это всего лишь предосторожность, – успокоительно сказала Бидж. – Ты же говоришь, что у тебя все в порядке. – Бемби неуверенно покивала головой. – Да и в «Кружках» по тебе скучают.

– Книги! – с жадностью воскликнул Руди. – Ох, братишки, как же мне их не хватало! Бидж удивленно посмотрела на него.

– А как же твои университетские учебники? Руди рассмеялся.

– Таскать их и в пределах университета было тяжело. Так что я продал их букинисту, прежде чем вернулся на Перекресток.

– Но разве тебе не хотелось их сохранить?

– Сохранить? – Человек-олень бросил на Бидж озадаченный взгляд. – Я и сохранил – я же ведь их прочел.

Бидж взглянула на те узлы, что были у людей-оленей с собой, и поняла стоящую перед ними проблему: кочевники не могут таскать с собой еще и книги.

– На Перекрестке появились новые книги, – сказала она. – Их привезла Фиона из университетской библиотеки. Ей, конечно, следует их вернуть, – добавила она неодобрительно.

– Как хорошо, что она этого не сделала! – Руди прямо пританцовывал от возбуждения. – Так из-за чего же задержка?

– Да никакой в общем-то задержки, – ответила Бидж и повернулась к Бемби. – Мне только нужно тебя осмотреть.

Бемби насупилась и покачала головой.

– Это нельзя делать.

– Я должна, – настаивала Бидж. – С тех пор, как вы ушли с Перекрестка, многое могло произойти…

– Нельзя! – повторила Бемби и попятилась к Руди, который обнял жену. – Я тебе не позволю. – Ее глаза, ставшие еще больше, чем обычно, наполнились слезами. Руди развернул ее, заслонив от Бидж.

Бидж сделала глубокий вдох.

– Бемби, не глупи. Нужно убедиться, что с малышом все в порядке. Это же простой осмотр…

Она сделала шаг вперед, но Руди, к ее удивлению, воинственно наклонил рога.

Сууно легко переместился, оказавшись между Руди и Бидж.

– В нашем племени я тот, кого можно назвать повитухой.

– А я врач, – раздраженно сказала Бидж. – У меня есть необходимая подготовка…

– Как и у меня. – Сууно по-прежнему улыбался. – Я имею диплом и по медицине, и по истории. Можно, я расскажу тебе кое-что из истории?

Его голос начал звучать странно: напевно и ритмично, как обычно читают заклинания. Почуяв магию, Диведд напрягся. Наконец Бидж кивнула.

Глаза Сууно смотрели теперь в пустоту.

– Задолго до того, как родились живущие теперь, Те, Кто Умирает были захвачены в плен и обращены в домашних животных.

– В домашних животных?.. – Бидж с удивлением обвела их глазами. – Чтобы работать в поле?

Сууно продолжал свою ритуальную декламацию:

– Ради наших трудолюбивых рук и наших рогов, шкур и копыт, ради жира для ламп и вкусного мяса. Из наших жил делали тетивы для луков, с которыми охотились на наших детей. Ничего не пропадало зря, и ничего не осталось нам, кроме наших душ.

– Такое случается, – решительно произнес Диведд. Это были его первые слова после долгого молчания.

Бидж в ужасе смотрела на Сууно широко раскрытыми глазами.

– Но вы же люди!

Сууно улыбнулся ей, словно учитель, поправляющий наивного ученика. Стало видно, что среди его зубов нет клыков. – Разве твои соплеменники никогда не захватывали рабов?

Бидж открыла рот, потом спохватилась и ответила неуверенно:

– Да, но не ради шкур… И не ради мяса… – Она умолкла, гадая, что сказал бы на ее месте Кружка, и сожалея, что плохо знает историю. – Я так думаю по крайней мере. Ну ладно. С твоим народом произошло ужасное несчастье. Но ведь это же было давным-давно.

Сууно больше не улыбался.

– Для нас это было недавно. Мой народ поет об этом песни, предания передаются от отца к сыну, и ни слова не было забыто. Все еще во многих мирах существуют рабовладельцы.

Бемби умоляюще посмотрела на Бидж, которая ответила ей беспомощным взглядом.

Сууно тихо произнес:

– Я знаю, кем ты стала теперь, но ты остаешься плотоядным существом, укротительницей и хозяйкой животных. Поэтому в этом деле ты должна уважить наши желания. – Бидж стала искать слова для ответа, но Сууно продолжил: – Я говорю «должна». Иначе мы не сможем вернуться вместе с тобой.

Позади Руди и Бемби тем временем собралась целая толпа. Бидж узнала большинство людей-оленей: она видела их на свадьбе своих друзей.

– Вы все собираетесь вернуться?

– Только твои приятели и я.

– Может быть, я смогу хотя бы научить вас чему-то? – жалобно сказала Бидж. – Не то чтобы я сама знала достаточно о протекании беременности у представительниц вашего вида…

Сууно рассмеялся, словно никакой размолвки и не было.

– Если возникнут неприятности, я за тобой приду. И тогда ты скажешь мне, что делать.

– Очень соблазнительно, – пробормотал Диведд, – сказать ему, что он мог бы сделать. Бидж знаком призвала его к молчанию.

– Хорошо, – неохотно согласилась она и повернулась к Бемби. – Но взамен ты должна приходить ко мне и рассказывать обо всех симптомах… – Бидж взглянула на Сууно и произнесла почтительно: – Я была бы признательна, если бы ты сообщил мне все, что знаешь об анатомии и физиологии Тех, Кто Умирает.

Бидж впервые так назвала людей-оленей в присутствии Руди и Бемби; только теперь она поняла, какое признание кроется в этом: будучи травоядными, традиционной добычей хищников, они стали видом, жертвующим жизнью ради своего молодняка.

Бемби кинулась к ней, словно рухнул разделявший их барьер, и крепко обняла.

– Конечно.

Обратная дорога была короткой и, в память о нелюбви Диведда к крутым подъемам, вела по большей части под гору. В одном месте Бидж помедлила и огляделась по сторонам. Они оказались в засушливом мире; вокруг тянулась степь, похожая на бесконечное пшеничное поле, и только кое-где виднелись ряды ив и других влаголюбивых деревьев. – Мы пошли кружным путем, – сказал Сууно. Бидж была довольна собственной изобретательностью.

– Здесь живет наш старый друг – вы видели ее на свадьбе Руди и Бемби. Я надеюсь встретить тут ее.

– Полита? – сразу же догадалась Бемби. В ее голосе прозвучало такое благоговение, что Бидж ощутила зависть. Полита была Карроном, предводительницей кентавров, и, как не могла не признать Бидж, благоговения вполне заслуживала. Бемби нетерпеливо побежала вперед, оглядывая пустынный горизонт и принюхиваясь раздутыми ноздрями.

Но никто из них не смог обнаружить никаких следов кентавров. – Они ведь кочевники, – наконец сдалась Бидж. – Я найду их как-нибудь в другой раз.

– Не уверен, что тебе это удастся. – Голос Сууно был напряженным и тревожным. – Этот мир…

Он не успел еще договорить, а Руди и Бемби уже стояли спиной к спине, готовые к обороне, оглядывая безжизненную равнину и ряд деревьев на берегу невидимой издалека реки.

– Пора отсюда уходить, – решительно сказал Диведд.

Сууно впервые внимательно взглянул на него.

– Ты – не житель Перекрестка. Диведд сложил руки перед собой, опираясь на Танцора.

– Теперь уже житель.

Сууно еще раз оглядел его с ног до головы и сказал тихо и загадочно:

– Отметины всегда остаются, не так ли? Диведд отчаянно покраснел и ничего не ответил. Они вернулись на Перекресток, так и не обнаружив кентавров. По дороге Бидж тихо спросила Сууно:

– Ты прав, он не с Перекрестка, но какая в этом важность?

– Еще когда я учился в Сан-Францисском университете, там часто проходили дискуссии: что в поведении человека определяется воспитанием, а что – естественным отбором? Мои приятели-студенты могли с легкостью доказать приоритет и того, и другого. – Он снова улыбнулся Бидж. – Как-нибудь, когда у тебя выдастся свободный вечер, мы с тобой могли бы тоже подискутировать на эту тему.

– Тебе лучше побеседовать с Кружкой, – ответила Бидж. – Он знает больше меня. Или, – добавила она бестактно, – с грифоном.

Улыбка сошла с лица Сууно. Он сделал явное усилие, чтобы ответить вежливо:

– У нашего народа есть много песен и о представителях его вида тоже.

Остаток пути Бидж проделала в глубокой задумчивости.

Прибытие на Перекресток очень напомнило Бидж их с Диведдом предыдущее путешествие, когда они привели Гредию и грим. Сууно и Бемби, а следом за ними и Руди (с невнятным «Еще увидимся, крошка») нырнули в траву в плодородной лощинке, не в силах удержаться. Бидж и Диведд снова остались одни на границе Перекрестка.

Они смотрели на раскинувшуюся перед ними речную долину, на воющийся, несмотря на лето, дымок над трубой «Кружек».

Диведд протянул руку за платой. Бидж передала ему монету и спросила:

– Что имел в виду Сууно, когда говорил об отметинах?

– Колдуны всегда такие, – ответил он беззаботно. – Они думают, что видят то, чего другие не могут.

По большей части они знают, как этого достичь – едят какой-нибудь гриб или еще что-нибудь. – Диведд легко шагал рядом, приноравливаясь к шагу Бидж. – Ну, я пошел – меня работа ждет. – Он оценивающе посмотрел на солнце. – Еще успею выполнить половину дневной нормы по рубке дров. – Он сунул монету в карман и припустил бегом, насвистывая, словно никаких странных событий и не было. Бидж в одиночестве дошла до своего коттеджа.

Она решила больше вопросов не задавать, хотя и гадала, что же такое в Диведде увидел Сууно – что-то, чего она не заметила.

Она стояла на склоне холма, глядя, как молодые грифоны читают каждый свою книгу, переворачивая страницы с обычной сумасшедшей скоростью. Бидж поспешно спустилась, увидев, что на этот раз к ним присоединился и грифон-отец. Роланд поднял на нее глаза, заметил что-то необычное в выражении лица Бидж и тактично отошел в сторонку.

Грифон поклонился Бидж:

– Рад, что ты вернулась. Надеюсь, ты не осудишь меня за вмешательство: я тут в твое отсутствие поучил немножко этих озорников. Оливер напрягся, но из вежливости не вмешался в разговор. Вскоре он сунул книгу под крыло и отошел еще подальше; Роланд спрятал свой том в потрепанный рюкзак Бидж и двинулся следом.

Когда они отошли достаточно далеко, грифон кивнул:

– Считай, что это визит школьного инспектора. – Он показал клювом в сторону Роланда и Оливера. – У них очень изрядные успехи.

– Значит, я проживу еще денек и смогу продолжить уроки.

– На радость всему миру. – Грифон подошел к Бидж, склонил голову набок и внимательно на нее посмотрел. – Тебя что-то тревожит?

– Пока меня не было, ничего необычного не произошло? – спросила Бидж.

Грифон поднял пушистую бровь, отдавая должное ее деликатности.

– Если ты имеешь в виду нанесенные животным увечья, то их не наблюдалось. Повсюду на Перекрестке воцарился мир, тишь и удивительно скучная благодать. Как я понимаю, Конан Земледелец сопровождал тебя.

– Да, Диведд ходил со мной. – Неожиданно для себя самой Бидж добавила: – Он не виноват, если иногда бывает слегка наивен.

– Меня, как, впрочем, и тебя, должна волновать не его наивность, – ничего не выражающим голосом сказал грифон. – Однако, – добавил он, – с твоей стороны очень благородно защищать его.

– Меня больше волнует подтверждение того, что он не виноват, – вспыхнула Бидж.

– Точно так же, как меня – установление его вины, – ответил грифон. – Твое сочувствие Диведду делает тебе честь. С другой стороны, – добавил он глубокомысленно, – от кого и ожидать сочувствия, как не от богини. Особенно от богини плодородия. – Бидж замерла на месте. – Ах… Я не был уверен, знаешь ли ты сама. – Грифон склонил голову набок, пронизывающе глядя на Бидж. – В конце концов это еле заметно даже для моих органов чувств. Бидж уставилась на него невидящими глазами.

– У меня были основания считать, что такое невозможно.

– Не так уж много стоят твои основания, – ответил он самодовольно. – Думаю, что это отразится на твоих планах.

– Это отразится на всем, – нетвердым голосом ответила Бидж. Она рассеянно кивнула, когда собравшиеся улетать Роланд и Оливер поклонились грифону и ей.

Оставшись одна, Бидж вскипятила чайник, смущенно и с отвращением взглянула на свои противозачаточные таблетки, потом заварила себе чашку ирландского чая. Однако пить его ей не захотелось, она вылила заварку и приготовила себе другую – травяной бескофеиновый чай. Однако рука ее так дрожала, что часть жидкости пролилась, пока она подносила чашку к губам. Бидж вырвала лист из блокнота и принялась составлять список вопросов, на которые ей хотелось бы получить ответы.

«Длительность беременности?» У коз и овец это всего несколько месяцев. Бидж отчаянно надеялась, что Стефан или Мелина знают, сколько длится беременность у фавнов. «Питание?» Ее диета была вполне разнообразной, но тут ей вспомнились тощие слабые ягнята, плохо развивающиеся из-за недостатка некоторых микроэлементов. Что ж, в это время года она может есть больше овощей. Бидж надеялась, что ей не нужно будет включать в свой рацион траву. Тут она со смущением подумала, что вопрос об этом придется задать Конфетке Доббсу.

Отсюда вытекала еще одна проблема. Бидж написала на листе: «Эффект поля?» – и несколько раз подчеркнула написанное. За последнее время она насмотрелась на мертворожденных или имеющих дефекты развития малышей. Она приписала: «Спросить Протеру». Потом добавила рядом большими буквами:

«ПРОВЕСТИ БОЛЬШУЮ ЧАСТЬ БЕРЕМЕННОСТИ НА ПЕРЕКРЕСТКЕ. РОДИТЬ НА ПЕРЕКРЕСТКЕ».

Бидж надолго задумалась, прикидывая, как пройдет ее беременность в мире, где она не может прекратить свою работу. Она нарисовала на полях фигуру Стефана, потом рядом еще одну фигурку – тоже фавна, только маленького, добавив длинные ресницы и ленту в курчавых волосах. Отвлекшись от своих забот, Бидж улыбнулась и попыталась придать рисунку сходство со своими детскими фотографиями.

Потом стиснула ручку и написала последний и самый важный вопрос:

«Наследственность?»

С тех пор, как она узнала, что является носительницей гена хореи Хантингтона, Бидж твердо решила не иметь детей Перекресток вкупе с теми изменениями в ее организме, которые начались, когда она стала создательницей Странных Путей, давал ей уверенность, что болезнь у нее самой никогда не разовьется. Однако, насколько ей было известно, для ее ребенка все еще существовала пятидесятипроцентная вероятность получить ген хореи Хантингтона.

Можно было написать о многом: спросить Протеру; поговорить с врачом, может быть, с Люсиллой Бодрэ; сделать пункцию плодного пузыря и генетическое тестирование; постараться выяснить, показательно ли генетическое тестирование для ребенка, который наполовину фавн…

Вместо этого Бидж, оставив бумагу на столе, вышла из дому. Она сидела на солнце у ручья и прихлебывала чай, глядя на поля и стараясь ни о чем не думать.

Глава 12

Nледующие два месяца на Перекрестке были изумительными и ужасными: изумительными потому, что каждый день был ясным и тихим, отличавшимся какой-то фантастической красотой; ужасными из-за того, что с телом Бидж происходило что-то чудовищное и неизбежное.

Ее живот стал заметен через неделю; через две она стала неповоротливой. На нее быстро навалились все проблемы, связанные с беременностью: частые позывы мочевого пузыря, боли в спине, неловкость в обычных ее занятиях. Если у нее резко менялось настроение, она теперь этого не замечала; однако мимо ее внимания не прошло то обстоятельство, что Кружка и Фиона и даже Диведд в ее присутствии стали особенно осторожны. Это ее раздражало.

Бидж давно привыкла к тому, что тело ее подводит. За последние несколько лет она привыкла спотыкаться, ронять вещи, – привыкла ко всем проявлениям хореи Хантингтона и своему молчаливому страху, что эти симптомы будут неизбежно прогрессировать. Но она совершенно не была готова к новой и странной неуклюжести, к переменам в своем теле, которые совершались с такой поразительной быстротой.

Однако независимо от всего этого каждый день на Перекрестке начинался для нее одинаково, что нисколько не тревожило Бидж: повторение переносится легко, когда повторяется нечто замечательное. Где-то над ее головой раздавалось пение Роланда и Оливера. То это была какая-нибудь малоизвестная застольная песня, то баскский гимн, посвященный архангелу Гавриилу и деве Марии, то средневековый походный марш; а однажды она услышала странную мелодию, которую никак не могла вспомнить, как только последняя нота затихла, – Бидж подозревала, что она неземного происхождения.

Как только она выходила из дому, эти двое кидались к ней, устремляясь вниз с растопыренными когтями, резко тормозили в нескольких футах и превращали хищную атаку в поклон. Потом они произносили, иногда порознь, иногда хором:

– Доброе утро, госпожа.

Бидж часто хотелось взъерошить им перья, но она чувствовала, что это было бы неуместно. Вместо этого она улыбалась и кивала.

– Рада вас видеть.

Это им необыкновенно нравилось.

После этого начинались простые и обычные дела. Бидж в общих чертах описывала предстоящую работу. Большую часть книг, которые предстояло прочесть грифонам, сама Бидж не читала (вроде «Дон Кихота» или «Илиады»), но Лори предусмотрительно прислала справочные издания с кратким изложением изучаемых произведений. Иногда Бидж чувствовала себя мошенницей, хотя и не признавалась в этом вслух.

Роланд и Оливер располагались рядом, поглощая книги со всей возможной быстротой; их зоркие глаза хищников прочитывали страницу одним взглядом. Потом, кивнув друг другу, они менялись книгами.

Бидж приходилось бороться с искушением заговорить, пока они читали; чтобы отвлечься, она смотрела на холмы. В это время года они светились яркой желтизной: цвел кустарник, который, как узнала Бидж, назывался утесником; покрытые желтыми пятнами холмы и плывущие по небу облака образовывали великолепное сочетание. Бидж занималась собственными делами, но часто отвлекалась и любовалась окрестностями.

Движения молодых грифонов напомнили Бидж, как много лет назад она видела подросших птенцов голубой сойки, клевавших что-то из собачьей миски за деревенским домом: они были такие же целеустремленные, энергичные, полные невинной самоуверенности.

После того, как чтение заканчивалось, начинались споры. В этих дискуссиях Роланд всегда особенно отстаивал значение благородного происхождения, а Оливер – преданности и отваги. Бидж понадобилось несколько недель, чтобы понять: каждый из них больше всего озабочен теми качествами, которыми, как ему казалось, он не обладает.

Бидж слушала их, лишь изредка вмешиваясь. Ее всегда удивляло, как ей каждый раз удается найти что сказать им, чтобы исправить их заблуждения. Может быть, все-таки в том, чтобы быть человеком, и вправду было нечто особенное.

Один раз она просто не могла не вмешаться. В тот день юные грифоны прочли «Гавейн и Зеленый Рыцарь»note 10Note10
  Гавейн – в цикле артуровских легенд отважный рыцарь, племянник короля Артура; его сила возрастала до полудня и уменьшалась к вечеру. Главный подвиг Гавейна – победа над Зеленым Рыцарем.


[Закрыть], книгу, которую Бидж с трудом осилила, изучая английскую литературу на первом курсе университета. Она слушала, как грифоны высмеивали Гавейна за данное им хозяину замка обещание и клятву женщине в том, что будет почитать ее, поскольку эти два обещания оказались противоречащими друг другу.

Роланд увлеченно объяснял:

– Суть всей легенды в том, что Гавейн подчиняется одновременно двум законам: рыцарства и галантной любви. Долг чести связывает его с хозяином замка, но одновременно долг галантности – с женой того; когда эти два закона пришли в противоречие, Гавейн принял неверное решение. – Роланд задумался, и прозрачная пленка частично затянула его золотые глаза. Наконец он решительно заявил: – Суть в том, что он дал неправомерное обещание.

Бидж знала, что ответить на это: преподаватель литературы в свое время озадачил этим всю их группу.

– Конечно. Только какое из двух обещаний? Но у Роланда на это был готов ответ:

– Второе. Какое бы ни было второе обещание, раз оно могло привести к конфликту – оно было неправильным. Следует избегать слишком многих обещаний.

Оливер быстро закивал:

– Такой молодой и уже такой мудрый! Роланд искоса бросил на него взгляд, уловил сарказм и изо всех сил ударил его крылом. Раскрытая книга отлетела в сторону. Оливер пошатнулся, но удержался на ногах. Подняв оба крыла, взъерошив перья, открыв клюв и хлестая себя по бокам хвостом, он поинтересовался:

– Это был вызов?

– Конечно.

Грифоны взвились в воздух, забыв об уроке. Бидж вздохнула, думая о том, как бы лучше поддерживать дисциплину, потом просто легла на траву и стала наблюдать за ними.

Их сражение было прекрасным, хотя и не грациозным. Оба старались занять такую позицию, чтобы можно было напасть на противника сверху; тот, кто оказывался внизу, хватал нападающего, чтобы сбить и самому оказаться в выигрышной позиции. Поэтому по большей части они просто боролись в воздухе, отчаянно хлопая крыльями, чтобы не упасть на землю и, если удастся, набрать высоту. Все это напоминало Бидж потасовку воздушных змеев. Наконец Роланду удалось ухватить Оливера за переднюю лапу и проделать нечто, весьма напоминающее бросок через бедро. Оливер, ошарашенный, закувыркался вниз и не сразу смог воспользоваться крыльями. Он упал на несколько сот футов, и Роланд, приготовившись спикировать на него, на секунду застыл в неподвижности.

Затем он сложил крылья и ринулся вниз, вытянув вперед лапы с выпущенными когтями. Бидж вскрикнула, когда он нанес удар Оливеру, потом увидела, что в последний момент Роланд втянул когти. Оливер охнул, и оба противника свалились на землю.

Придавленный Роландом Оливер наконец завопил:

– Сдаюсь! – Однако голос его звучал весело. Когда Роланд отпустил его, Оливер начал чистить перья клювом. – Ты лучший из нас боец, о мой господин!

– А теперь расскажи-ка, где ты научился этому приему, – сказала Бидж.

– У отца. Он видел его благодаря чему-то, что называется телевизор, на соревнованиях по дзюдо.

– А у Оливера была возможность научиться этому тоже? – Роланд не ответил. – Ты показал ему прием?

– Я как-то не подумал об этом. – Роланд старался не встречаться с Бидж глазами.

– Ты хотел во что бы то ни стало выиграть. – Бидж была непривычна роль судьи, но она понимала, что Роланд очень нуждается в уроке. – Так что ты оказался перед выбором: или верность другу, или победа любой ценой. Ты разве думал, что такое может с тобой случиться?

– Никогда.

– А может это случиться впредь?

– Никогда, никогда больше, – хрипло пробормотал Роланд. – Я предал лучшего друга. – Он склонил голову. – Оливер, прости меня.

– Ты прощен, – быстро ответил тот. – Я тебя всегда прощу.

– Это не имеет значения. – Бидж подождала, пока обе головы не повернулись к ней. – Роланд, жаль, что здесь нет твоего отца, чтобы научить тебя должному поведению: для него справедливость важнее всего на свете. – Она поежилась, вспомнив те кровавые уроки, благодаря которым узнала это. – Оливер может прощать тебя каждый раз, когда ты причиняешь ему зло, но это не сделает тебя правым. Научи друга этому приему или никогда не применяй его в схватках с ним.

– С радостью.

Бидж взглянула на дорогу и сказала:

– К нам гости.

Роланд, глядя в небо, добавил:

– Это друзья.

Вверх по склону холма ехал грузовик ветеринарного колледжа. Валерия отчаянно вцепилась в руль, Фрида, сидевшая рядом с картой в руках, выглядела совершенно измученной.

Когда они обе вылезли из кабины, Валерия бросила:

– В следующий раз на вопрос, поворачивать ли налево, отвечай «да» или «нет», а не «э-э, мне так кажется».

– Прости, – расстроенно ответила Фрида. – Я была в общем-то уверена, но… Мне действительно очень жаль, – твердо закончила она.

Бидж оглядела прибывших. Конфетка нахально улыбался, глядя на нее поверх голов девушек: они явно действовали в соответствии с отведенными им ролями.

– Привет, доктор Воган.

– Добрый день, доктор Доббс. Ваши пациенты вот-вот будут здесь.

Коди, только что вылезший из грузовика, смотрел вверх, разинув рот. Мэтт озабоченно, но без удивления наблюдал за прибытием беспорядочной группы молодых грифонов: они неуклюже опускались на лужайку перед коттеджем Бидж. Простыня, которой она завешивала Знак Исцеления на время своего отсутствия, взвилась в воздух от ветра, поднятого их крыльями, потом медленно упала на траву.

К студентам присоединилась Лори. Удивительно, подумала Бидж, как это шесть человек смогли выдержать такую тесноту в кабине – ведь ехать им пришлось достаточно долго.

Фрида широко раскрытыми глазами смотрела на просторную речную долину, теряющиеся в тумане дальние холмы, степь, уходящую к горизонту.

– Тяжелая была поездка? – спросила ее Бидж.

– Это напомнило мне школьные времена, – ответила та рассеянно. – В моем родном штате запрещено вчетвером ездить на переднем сиденье пикапа, но мы с друзьями иногда нарушали закон. Обычно большую часть времени мы при этом спорили, куда ехать… – Она бросила быстрый взгляд на Валерию и прикусила губу.

– Вы бы лучше присматривали за своими пациентами, – сказал Конфетка. – Будь они моими, я бы не зевал.

По лужайке скользнула тень, полностью накрывшая всю группу студентов. Они взглянули вверх, и Валерия обхватила себя руками, словно охваченная внезапным ознобом.

Бесшумно и без единого лишнего движения рядом опустился грифон и раскланялся с собравшимися:

– Добрый день, доктор Воган, доктор Доббс, миз Клейнман. – Он обернулся к мельтешащему на лужайке молодняку. – Привет, слетки. – Студенты смотрели на него во все глаза, и он добавил, спохватившись: – И, конечно, студенты, которых от слетков следует отличать. Добро пожаловать на Перекресток и спасибо за помощь.

– Рад тебя видеть, – кивнул Конфетка. – Мы приехали, чтобы осмотреть молодняк. Бидж считает, что это желательно.

– Прекрасная идея. – Грифон как бы между прочим посмотрел на юг. – И я здесь, чтобы вам никто не помешал.

Глаза Конфетки сузились.

– Бидж, – тихо спросил он, – существуют ли представители власти – или родители, – с которыми тебе следовало бы договориться, прежде чем все это затевать?

– Я поговорила с Кружкой и с грифоном, – твердо ответила Бидж. – Этого достаточно.

После напряженной паузы Конфетка кивнул.

– Ладно. Валерия, командуй. Валерия сглотнула и посмотрела на грифона и вежливо ожидающих очереди пациентов. – Хорошо. – Она еще раз оглядела собравшихся, достала записи, приняла позу докладчика, приглашенного в Ротари-клуб или Киваниеnote 11Note11
  Ротари-клуб – подразделение «Ротари интернейшнл», элитарной общественной организации, объединяющей влиятельных представителей деловых кругов. Кивание – международная организация так называемых «клубов на службе общества», ставящих целью содействие развитию профессиональной и деловой этики, а также занимающаяся благотворительностью.


[Закрыть], откашлялась и начала: – Если предположить, что грифоны – мифические существа, то удивляет обилие сведений, касающихся их физиологии. – Она пристально посмотрела на грифона и добавила: – В основном хирургического характера.

Изменив своей привычке хранить достоинство, тот поскреб один из шрамов на животе.

– Кто бы мог подумать! Валерия бестрепетно ответила:

– Вот и мне так кажется. – Потом вернулась к своей роли докладчицы: – Орлиные органы взрослого грифона – клюв и когти на передних лапах – почти неуязвимы. – В сторону она пробормотала: – Хотя мне и трудно в это поверить.

Грифон громко зевнул. Когти его правой передней лапы рассекли лежащий рядом валун, полетели искры (последнее, как подумала Бидж, просто чтобы произвести впечатление).

– Прошу прощения. Продолжай, пожалуйста. Валерия сосредоточила внимание на стиснутых в дрожащих руках записях.

– Однако многие органы грифона уязвимы. Мне не удалось найти материалов о репродуктивном цикле… – Она умолкла, и ответом ей была мертвая тишина. – Нет и информации о физиологии птенцов и слетков. Существует свидетельство, что все наблюдавшиеся особи были мужскими. «Справочник Лао» и еще один источник утверждают, что женские особи также существуют, но, по-видимому, это ошибка.

Грифон мрачно поинтересовался:

– Так ли уж необходимо это вступление перед осмотром чисто мужской популяции?

– Только если бы эта информация подтвердилась, – поспешно ответила Валерия. – Поскольку же этого нет, то ветеринару лучше всего полагаться на аналогии из физиологии хищников, в основном кошачьих, и использовать данные обследования львов специалистами по экзотическим видам работающими в зоопарках. – Она достала пачку листов бумаги. – Это своего рода анкета по основным физиологическим показателям.

Фрида робко подняла руку.

– Валерия! Сколько у тебя копий? Валерия хмуро взглянула на нее.

– Я не знала, сколько ветеринаров будет в этом участвовать… – Она взглянула на Бидж и Конфетку. – В общем, я сделала всего десять копий.

Фрида спросила:

– Кто из вас умеет читать? Все молодые грифоны как один подняли правые крылья.

Валерия поняла свой промах.

– Ясно, копий не хватит на всех. Придется заполнять каждую по целой группе обследуемых. Пусть те, сведения о ком заносятся в одну и ту же анкету, держатся рядышком, чтобы мы знали, кого осматриваем.

Коди начал раздавать анкеты – по одной на троих юных грифонов. Конфетка, прислонившись к кузову грузовика, наблюдал за происходящим.

– Мэтт! Ты не собираешься помочь однокурсникам?

Тот ответил:

– Я не привык разговаривать с пациентами.

– Это понятно, – вежливо вмешался Роланд, – но ведь ты студент, ты еще учишься. Я уверен, ты сможешь такое освоить.

Грифон прикрыл лапой клюв, но Валерия откровенно захихикала, а Лори злорадно усмехнулась.

Коди неуклюже подбежал к грузовику и достал четыре ручки и тупой, но все же годный в дело карандаш.