Текст книги "Исцеление Перекрестка"

Глава 17

Почти в тот же момент, когда Бидж проснулась, в ее комнате появился Стефан. Он расцеловал маленькую Лорел, потом Бидж.

– Я пришел сразу, как только узнал новости. А потом оказалось, что ты спишь, а потом я увидел мою Лорел. – Он лучезарно улыбнулся. – Нашу Лорел. Ох, Бидж, я так счастлив, что все прошло благополучно, и так сожалею, что тебе пришлось страдать!

У Стефана с собой оказались два больших пакета: в одном были игрушки, в другом – детская одежда и обувь разных размеров. – Пока не наступят холода, она будет по большей части бегать голышом.

– Что-нибудь еще мне нужно знать заранее?

– Только то, что она почти сразу начнет ходить и… и что она будет веселой девчушкой – как и все представительницы моего племени. – Стефан говорил уверенно, но избегал смотреть Бидж в глаза.

Бидж выудила из пакета с игрушками пластиковую свирель.

– Она же еще совсем маленькая – ей рано играть такими вещами.

Стефан бросил на нее виноватый взгляд и выскользнул из комнаты. Он еще дважды посещал Бидж в госпитале, оба раза приносил роскошные букеты, но старался избегать серьезных разговоров.

Через два дня после родов, несмотря на отчаянные протесты Люсиллы Бодрэ, Бидж вернулась на Перекресток. Доктор Бодрэ отчасти возражала еще и потому, что буквально влюбилась в свою первую маленькую пациентку со времен интернатуры. Она проверяла состояние Бидж каждые два часа (первую ночь та была слишком одурманена лекарствами, чтобы это замечать). Наконец Бидж спросила ее:

– Как у меня идут дела?

– Прекрасно. Вы поправляетесь даже несколько быстрее, чем это происходит обычно. – Заметив ее настороженный взгляд, Бидж тактично не стала спрашивать, есть ли той с чем сравнивать.

– А Лорел? – поинтересовалась Бидж, хотя и так знала – поскольку кормила малышку каждые три часа.

– У нее все замечательно. Есть некоторые необычные особенности… – Бидж нашла, что с ее стороны очень мило так выразиться о ребенке с копытцами. – Но в целом все хорошо. И она тоже приходит в себя после родовых травм быстрее, чем другие новорожденные. Много, много быстрее, – неохотно признала доктор Бодрэ. – Бидж, не буду вас обманывать: мне пришлось перерыть все учебники – я ведь никогда не была педиатром. Лорел значительно опережает в развитии других детей такого возраста. – Люсилла отвернулась к пыльному окну: Бидж поместили в подсобном помещении, где обычно хранилось больничное оборудование. Наконец врач сказала:

– Вы хорошо знакомы с мифологией, Бидж?

– Немного, – осторожно ответила та.

– А я очень много читала, еще до того, как стала учиться медицине. Мне это так всегда нравилось. Гермес и Геракл, Тальесин из уэльских легенд и Кухулин из ирландских – все они были дети богов, и все очень быстро взрослели. – Она ласково улыбнулась Бидж. – Не пугайтесь: я вовсе не имею в виду, что отец Лорел – бог или что вы – богиня.

– Рада это слышать.

– Не имею я в виду и того, что богиня – сама Лорел. Я хочу сказать, что в свое время люди, обратившие внимание на раннее возмужание Гермеса или Геракла, возможно, столкнулись с тем же феноменом – сверхранним развитием новорожденного. – Она улыбнулась про себя, и Бидж догадалась, что Люсилле Бодрэ ужасно хотелось бы написать научную статью о «сверхраннем развитии новорожденных». – Это было приписано их божественному происхождению, а на самом деле они, как представители другого вида, имели просто иную скорость взросления.

– Звучит весьма разумно. – Бидж совсем не хотелось сейчас обсуждать возможность божественного происхождения Лорел. – Доктор Бодрэ, вы же знаете о некоторых… – Бидж запнулась, – свойствах Перекрестка, отражающихся на состоянии здоровья его жителей. – Она заглянула в лицо Люсилле. – Точнее, о его влиянии на некоторые болезни. Нет ничего, что беспокоило бы вас в Лорел? – Люсилла Бодрэ знала, что Бидж страдала хореей Хантингтона, но очень мало представляла себе то, что Протера, а следом за ним и Бидж называли эффектом поля. – Никаких симптомов? Но ведь выздоровление на Перекрестке ускоряется. – Она посмотрела в глаза доктору Бодрэ. – И для Лорел Стефании, и для меня лучше вернуться туда. Это было бы лучше для любого вашего пациента. – Бидж подчеркнула последнее слово.

Караван машин – грузовик Бидж впереди и фургон с Конфеткой и студентами-ветеринарами сзади, – подпрыгивая на ухабах, поднимался по склону холма к коттеджу Бидж. Фрида, которая правила грузовиком, оглянулась на свою пассажирку.

– Как ты себя чувствуешь?

– Просто устала. – На самом деле Бидж была совершенно вымотана, хотя только проверяла по дороге, правильно ли Фрида разбирается в карте. Все ее тело болело из-за необходимости сидеть в кабине, и ей определенно требовалась свежая марлевая салфетка. Она представления не имела, будет ли у нее возможность сменить прокладки без свидетелей. Бидж озабоченно оглянулась на дочку на детском сиденье: это был подарок Конфетки и Элейн Доббс. Бидж почти не знала Элейн, но сделала подарок ее новорожденному сыну, и теперь Элейн ответила ей тем же. Лорел Стефания и не думала спать и вовсю колотила копытцами по пластиковым боковинам, успев за время путешествия все их исцарапать.

– Я за ней пригляжу, – весело сказала Фрида. Разрешать проблемы, встающие перед другими людьми, было ей всегда легче, чем свои собственные.

Бидж поковыляла от грузовика к дому. Прижав Лорел к плечу, Фрида подбежала, чтобы ей помочь, потом, спохватившись, сдернула простыню со Знака Исцеления – изображения животного с забинтованной лапой над дверью.

Бидж посмотрела на него, потом перевела взгляд на улыбающуюся Фриду.

– Открыто, – сказала та.

Бидж устало кивнула и вошла в дом. Остановившись в дверях, она огляделась. Ее коттедж был всегда так ей дорог: она сама покрасила стены, чтобы помещение выглядело веселее и чтобы легче было убирать его часть, отведенную под операционную; она развесила по стенам пестрые шерстяные коврики, расставляла и снова переставляла шкафчики, чтобы ветеринарные принадлежности занимали не много места и были всегда под рукой.

Теперь же она во всем видела только опасность. Коврик на стене вместе с планкой, к которой он крепился, можно было сдернуть вниз, и планка ушибла бы малютку. Бидж совсем не была уверена, что краска и грунтовка, которую она использовала, не окажутся ядовитыми. Ящики же шкафов легко открывались, а в них хранились самые разные – в том числе и опасные – предметы.

– Ящики! – вскрикнула Бидж. Она потянула один, и всего в футе над полом в полной доступности оказался сверкающий набор скальпелей.

Бидж опустилась на один из кухонных стульев и разрыдалась.

В это время вошел Коди.

– Доктор Воган… Бидж! Что случилось?

– Острые… – выдавила она из себя. Ее плечи сотрясались, все тело, еще не вполне оправившееся после кесарева сечения, болело. Она безутешно плакала, не в силах справиться с собой.

– Послеродовая депрессия, – решительно определил Конфетка. – У Элейн это тоже было. Она ревела из-за всякой ерунды – это она-то, обычно такая крутая… Ладно, Бидж, возьми-ка ее. – Он забрал Лорел у Фриды и протянул малышку матери.

Бидж затрясла головой: ей страшно было коснуться ребенка. Что, если она неловко повернет девочку или уронит ее?

– Ну давай, голубушка: ты же самый близкий ей человек в целом мире. Бидж всхлипнула:

– Как все печально… – Она прижала к себе Лорел Стефанию и принялась раскачиваться, тяжело вздыхая. Девочка открыла было глаза, но тут же зажмурилась и присоединила свои вопли к плачу Бидж.

– Доктор Доббс, дело всегда бывает так плохо? – спросила Валерия; выражение ее лица говорило о том, что если это так, то она, пожалуй, лучше даст обет безбрачия…

Конфетка быстро покачал головой.

– В такой крайней форме это бывает с одной женщиной из тысячи. Может быть, какой-то физиологический сдвиг в связи с возвращением на Перекресток или… ну, какие-то другие изменения. – Фрида продолжала вопросительно смотреть на него. Конфетка не обратил внимания на ее взгляд. – Или тут дело в природе ребенка.

– Вы хотите сказать, что с Лорел что-то не так? Все мужчины невольно попятились от Бидж. Конфетка поспешно сказал:

– Она прекрасная девочка, Бидж. Просто замечательная. И к тому же хорошенькая. – Конфетка сделал глубокий вдох, стараясь придать разговору более спокойный характер. – Но ведь она не совсем человечек, и… ну, я думаю, гормональный баланс у тебя возвращается к норме быстрее, чем это происходит обычно.

Бидж вытерла глаза.

– Это я знаю.

Неожиданно рядом с ней оказалась Фрида с носовым платком в руке. Бидж высморкалась и промокнула слезы.

– Я не собиралась устраивать такой спектакль.

– Ты ничего с собой не можешь поделать, – сказал ей Конфетка, стараясь, чтобы его слова прозвучали ласково. – Ты скоро придешь в себя. – Он повернулся к студентам. – Тащите-ка сюда все имущество из грузовика.

Те быстро забегали. Колыбель, две коробки купленной наобум детской одежды и бесконечное количество упаковок подгузников появились в коттедже.

Несмотря на ужасное самочувствие, Бидж улыбнулась:

– И куда только я все это положу?

– А ведь тут был такой порядок! – серьезно посетовал Код и.

Мэтт стоял у двери и, хмурясь, смотрел на фургон. Вдруг он напрягся.

– Доктор Доббс!

Конфетка мгновенно выскочил из коттеджа. Бидж, доставая из рюкзака ловилку, ничуть не удивилась, заметив, как рука Конфетки скользнула в карман; Фрида, смотревшая ему вслед широко открытыми глазами, тоже явно поняла значение этого жеста.

Вместо того чтобы кинуться к двери, Бидж осторожно опустила Лорел в колыбель, стараясь не повредить своих швов. – Что там, доктор Доббс?

– Пациент, – ответил Конфетка. Бидж повернулась к двери.

– Только пациент или и клиент тоже?

– Чертовски трудный вопрос… – начал было Конфетка, но тут же резко крикнул: – Фрида! Валерия! Назад!

Бидж выглянула в дверь. Фрида и Валерия бежали вверх по склону навстречу единорогам, которые неторопливо приближались, сбившись в тесную группу. В середине одно животное несло на спине другое. На обоих виднелись красные пятна.

Бидж поколебалась, но потом следом за Коди двинулась к грузовику.

– Коди, вернись и вымой операционный стол. Мэтт, – крикнула она в направлении двери, – перевязочный материал на полке над окном… – Продолжая отдавать распоряжения, Бидж представила себе, как тяжело им всем придется в ближайшие недели: ей ведь нужно будет возиться и со стерильными бинтами, и с пеленками, пока Лорел не станет постарше. Вся ее упорядоченная жизнь теперь нарушится. – Я займусь анестезионным аппаратом. Конфетка, вы мне не поможете?

Конфетка придвинул аппарат вместе с газовыми баллонами к операционному столу, быстро проверил соединение трубок, оглянулся и тихо позвал:

– Мэтт. – Тот пристально посмотрел на него. – Простыни. Быстро.

– Это тоже часть нашей практики?

– Теперь – конечно. – В голосе Конфетки появилась сталь, и Бидж почти ожидала, что он снова сунет руку в карман.

Мэтт пожал плечами, потянулся к полке над окном и достал оттуда целую упаковку стерильных простыней.

Валерия на секунду заколебалась, когда они с Фридой оказались перед частоколом обращенных к ним рогов. Фрида решительно нырнула в гущу животных, и единороги расступились, пропуская ее. Валерия кинулась следом.

Фрида принялась ощупывать раненого единорога, а Валерия осмотрела того, который его нес.

– Я обнаружила три раны – одну на брюхе и две поперечные на боку. Глубокие. Поперечная начинается на плече и тянется через грудную клетку…

– Могу добавить, – мрачно сказала Валерия. – С этой стороны четыре царапины, расположенные в правильном порядке, и глубокая колотая рана. Ты лучше займись ею: мне не нравится, как он дышит.

Фрида обежала единорога, который нес товарища, сзади и ахнула. По спине животного с двух сторон стекала кровь, показавшаяся ей более яркой, чем обычно. Пострадавшее животное глубоко вздохнуло, и Фрида услышала булькающий звук; вокруг колотой раны появились пузырьки.

– Проникающая рана груди, – сказала она решительно.

– Да, пожалуй, – подтвердила Валерия. К этому моменту они уже почти достигли двери коттеджа. Фрида и Валерия попятились, когда единороги остановились и повернули к ним головы. Девушки посмотрели друг на друга и в один голос закричали:

– Доктор Доббс!

Он появился немедленно и первым делом быстро осмотрелся.

– Ясно. Коди, помоги. Мэтт, подкати операционный стол к самой двери.

– Для этого есть ишаки – Ну, в данный момент наблюдается определенная нехватка ишаков. Бидж почувствовала, что Мэтт начинает ее злить: это было следствием то ли его упрямства, то ли ее повышенной чувствительности.

Мэтт выкатил стол, хотя по его виду было заметно, что его терпение тоже на исходе.

Коди, шатаясь и согнувшись в три погибели, тащил раненого единорога; окровавленное тело качнулось, когда Валерия подбежала справа и подставила плечо. Жилы на шее девушки напряглись от усилия. Тут же к ней присоединилась Фрида, затем Конфетка, который постарался взять на себя большую часть нагрузки.

Ветеринары положили единорога на операционный стол на спину. Ноги животного оказались согнуты, как лапы спящей кошки. Поза была неестественной и неудобной, но единорог все так же спокойно и серьезно смотрел на людей, хотя его быстрое дыхание вырывалось из груди с трудом.

Валерия, отступив от стола, поднесла руку к носу.

– Пахнет как будто специями.

– Мои руки тоже так пахнут, – сразу же ответил Коди.

Фрида коснулась бока животного там, где не было крови.

– Он весь в поту. Думаю, ему очень больно. – Она взглянула на Конфетку. – Нужно начать с раны в груди.

Мэтт нахмурился, но прежде чем он успел вмешаться, Конфетка распорядился:

– Коди, начинай. Твоя очередь вести пациента. Коди недоуменно взглянул на него.

– Вы хотите, чтобы я сделал доклад? Сейчас?

– Нет. – Конфетка был мрачен, даже сердит. – Начинай обрабатывать проникающую рану груди. Руководи всей командой. – Конфетка двинулся прочь. – Мне нужно сообщить о случившемся кое-кому. Бидж, присмотри за ними и не дай студентам влипнуть в неприятности.

Когда дверь за Конфеткой уже захлопнулась, Коди просительно сказал ему вслед:

– Не могли бы вы сообщить об этом потом? – Юноша обернулся к стоящим вокруг однокурсникам, оглядел их растерянные лица, облизнул губы и выдавил: – Ладно. Разделимся на две группы – одна будет помогать, другая – оперировать. Валерия, Фрида, займитесь капельницей с противошоковыми препаратами. Мэтт, будешь мне ассистировать, хорошо, друг?

Мэтт, совсем не казавшийся чьим-нибудь «другом», стал налаживать анестезионный аппарат, пока Коди выстригал шерсть вокруг раны.

Бидж, наблюдавшая за всем этим, неуклюже натянула на себя операционный халат. Как это ни было удивительно, Лорел уснула в своей колыбельке. Бидж опустилась рядом на колени, осторожно поцеловала дочку и присоединилась к студентам, держа на весу вымытые руки в стерильных перчатках и пододвинув ногой высокий стул, чтобы оперировать сидя.

Коди поднял на нее глаза.

– Я специализировался в хирургии грудной клетки, доктор Воган, но животные этого вида мне незнакомы.

Пожалуйста, помогайте мне всеми советами, какие только можете дать. Она кивнула.

– Вам не понадобится привязывать пациента к столу. Единороги все равно этого не терпят. – Мэтт смотрел на нее с мрачным выражением лица. С тех пор, как появился раненый единорог, он явно пребывал в напряжении.

– Мэтт, не введешь ли ты ему лидокаин? – обратился к нему Коди. – Если мы применим газовый наркоз до того, как закроем проникающую рану, боюсь, пациент может этого не перенести.

– А не думаешь ли ты, что сначала следовало бы сделать рентгеновский снимок? Потом мы могли бы дать ему кислород и перевезти в клинику колледжа.

Коди оглянулся на Бидж; та покачала головой.

– Он этого не выдержит. И у меня здесь только портативный рентгеновский аппарат – он недостаточно мощен, чтобы сделать снимок грудной клетки единорога.

Валерия обложила рану простынями и стерильными салфетками, пока Коди выстригал шерсть вокруг остальных порезов и царапин и обеззараживал их бетадином и спиртом, потом протянула руку за шприцем с лидокаином, который неохотно приготовил Мэтт. Коди начал делать круговую блокаду анестетиком вокруг раны в груди, а Фрида тем временем шептала единорогу:

«Лежи смирно. Мы обезболим рану, тебе станет легче дышать. А потом мы дадим тебе лекарство, от которого ты уснешь, и уже тогда займемся другими ранами».

– Когда ты вернешься в наш мир, – презрительно бросил Мэтт, – ты тоже собираешься читать лекции пациентам?

– Конечно, я буду разговаривать с ними. – Фрида покраснела и подумала, что ей может не захотеться в будущем разговаривать с кем-либо, кроме животных. Она взглянула в спокойные, умиротворенные глаза единорога и не добавила больше ничего.

Пока Коди готовился к операции – мылся, натягивал стерильные халат и перчатки, – Бидж проверила, какого цвета слизистая рта у единорога. Она была бледной, с синеватым оттенком. Бидж жестом показала Фриде, что животному нужно дать кислород.

– Спасибо вам всем. Вы ведь не обязаны мне помогать.

– Конечно, обязаны, – ответил Мэтт. Он проверял содержимое подноса с хирургическими инструментами, перевязочный материал, необходимые препараты: все оказалось на месте и в порядке. – Нам не было оставлено выбора.

– Любезность под нажимом, – пробормотала Валерия.

Коди подмигнул ей и Бидж; та улыбнулась в ответ.

– Мы – команда на все случаи жизни, – сказал Коди. – После этого мы еще вымоем ваш грузовик. – Он повернулся к Мэтту. – Давай-ка начнем с раны в груди. Я знаю, у тебя хорошее ухо: выслушай оба легких.

Стетоскоп Мэтта был наготове еще до того, как Коди договорил.

– С этим легким все в порядке. Дышит он быстро, но это всего лишь следствие испытываемой боли. Другое легкое… – Мэтт снова приложил стетоскоп. – Никакого движения воздуха вообще. – Он бросил на Коди сердитый взгляд. – Почему ты не сказал мне, что у единорогов сплошное средостение? Коди пожал плечами.

– На этой неделе мне еще не случалось заниматься проникающими ранениями груди у единорогов. Но ясно, раз воздух поступает только в одну половину груди, значит, между легкими должна быть сплошная перегородка.

– Ну так вот, легкое с той стороны, где рана, спалось; нужно поставить трубку для вентиляции.

– Пока Коди зашивает проникающую рану, – сказала Бидж, глядя, как быстро тот это делает, – остальным нужно приготовить все необходимое для откачивания воздуха из грудной клетки. – Она показала на шкафчики и ящики. – Достаньте стерильный тройной кран с гайкой-барашком и трубками восемнадцатого калибра, дюймовую клейкую ленту и самый большой стерильный шприц, какой только найдется.

– Подождите. – Теперь в голосе Мэтта звучал неприкрытый гнев. – У вас нет ничего, кроме крана и шприца? Как же вы беретесь практиковать, имея такое долбаное оборудование? Как вам только в голову такое пришло?

– Ей пришлось учиться обходиться подручными средствами, – рявкнула Валерия, и у Фриды чуть не подкосились ноги, когда она поняла, какого важнейшего умения лишен Мэтт.

– Ну, поехали, – сказал Коди. Он протер спиртом место ниже аккуратно зашитой раны и осторожно ввел катетер восемнадцатого калибра с гайкой-барашком скосом вверх между ребер. Короткая гибкая трубка соединялась с тройным краном и шприцем объемом 60 миллилитров. Приоткрыв кран, Коди наполнил шприц отсосанным из грудной клетки воздухом, потом закрыл кран и выпустил воздух из шприца; процедура была повторена несколько раз.

Через какое-то время – казалось, прошли века – Коди почувствовал сопротивление поршня и объявил:

– Давление отрицательное. – Он извлек собранное на живую нитку приспособление и облегченно улыбнулся, заметив, как легко стал дышать единорог и какой здоровый розовый цвет приобрела слизистая рта.

– Коди… – Бидж обессиленно опустилась в кресло рядом с анестезионным аппаратом.

– Да, мэм?

Бидж была слишком измучена, чтобы поразиться тому, что ее назвали «мэм». Она мягко спросила:

– Что ты собираешься делать дальше?

– А, да. Нужно сделать пункцию, чтобы выяснить, нет ли внутрибрюшинного кровотечения…

– Почему бы сразу не применить глубинные бомбы? – вмешался Мэтт. – Послушай, тут требуется ультразвуковое обследование. – Коди автоматически бросил взгляд вокруг. – Мне очень жаль, но такой аппаратуры здесь нет, – ответила Бидж.

Коди задумчиво нахмурил брови.

– Что ж, если повезет, то никакой крови там и не окажется. – Он выстриг шерсть и протер спиртом маленький пятачок на животе единорога, потом плавным и быстрым движением ввел иглу и стал тянуть поршень шприца.

– Коди, почему это у тебя губы шевелятся? – спросила Валерия.

– Я вроде неожиданно стал ужасно религиозным, – ответил он, не поднимая глаз. Все его внимание было сосредоточено на шприце. – Люди, братья и сестры! Ничего, кроме воздуха!

Бидж втихомолку порадовалась. Она была не в таком состоянии, чтобы еще руководить полостной операцией.

– Теперь его состояние стабилизировалось, – объявил Коди. – Можно дать наркоз и заняться другими ранами. Давайте-ка через капельницу введем антибиотики широкого спектра действия. Я, правда, не знаю, какие подходят единорогам, но, черт возьми, этого пациента мы должны вытащить. – Он жизнерадостно огляделся. – Вперед, ребята.

Ему улыбнулась Фрида; Бидж, несмотря на свою сегодняшнюю эмоциональную неустойчивость, улыбнулась тоже. Даже Мэтт выдавил из себя улыбку.

Но Валерия, ощупывавшая ноги единорога, внезапно замерла на месте.

– Ох… – Все обернулись к ней. – Еще одна проблема. – Она подняла ногу так, чтобы было видно копыто. Оно оказалось отрублено или отпилено ниже раздвоения; кровоточащая рана тянулась до начала бабки.

Все безмолвно смотрели на изувеченную ногу. Наконец Фрида выдавила из себя:

– А как с остальными?

Ветеринары обследовали единорога. Сразу же стало ясно, почему его несло содружество.

– Что ж, – мрачно заключил Коди, – это не самое страшное повреждение – просто еще одно, прибавившееся к остальным. Сделать нужно вот что…

– Прикончить его, – перебил Коди Мэтт. Тот повернулся, открыв от изумления рот. – Черт возьми, вы же прекрасно знаете, что случилось бы с любой нормальной скотиной, у которой такие травмы. Вы еще говорили, будто теперешняя практика поможет нам в дальнейшей работе; ну так докажите это.

Коди перевел взгляд на единорога. Единственное, что не пострадало, был его спиральный рог, сохранивший все свое совершенство.

– Но это же не скотина.

– Именно. И это животное – совсем не то, что может встретиться в нашей ветеринарной практике в дальнейшем. – Мэтт сделал шаг вперед. – Прикончи его, Коди. Нет смысла возиться дальше.

Коди покачал головой и снова придвинулся к пациенту. Мэтт хладнокровно ударил его по здоровой ноге под колено. Не ожидавший этого Коди рухнул как подкошенный. Остальные вытаращили глаза, пораженные так же, как если бы кто-то выругался в церкви.

Мэтт ответил им спокойным рассудительным взглядом, делая еще шаг к операционному столу.

– Бидж, что у вас есть для эвтаназии? Иначе придется изобретать что-то вроде мизерикордииnote 23Note23
  Мизерикордия – кинжал, обычно трехгранный, которым рыцарь наносил последний смертельный удар своему поверженному противнику


[Закрыть]: нужно избавить животное от мучений.

Бидж переступила с ноги на ногу, гадая, какую нагрузку сможет выдержать ее тело. Фрида в это время печально сказала:

– Ты не прав, Мэтт. Извини меня. Прав Коди, и к тому же это его пациент. – Мэтт бросил на нее ничего не выражающий взгляд. Девушка повернулась к Валерии. – Как ты считаешь?

Та смотрела на Мэтта с такой яростью, что на лбу у нее набухли вены.

– Я убить готова этого мерзавца. Если мне не дадут этого сделать, я, ясное дело, поддержу Коди.

– Я представляю клиента, Мэтт, – вмешалась наконец Бидж. – Делать вы будете то, что я скажу. – Она взглянула на Лорел, чтобы убедиться, что малышка по-прежнему спит. – И еще вот что. В этой стране я вправе убить тебя, но предпочту просто помешать что-либо предпринять. – Она, собрав все мужество, протянула руку Коди: поднимать такую тяжесть ей было нельзя. – Что ты собираешься делать дальше, Коди?

Он не обратил внимания на протянутую руку, поднялся сначала на колени, потом встал на ноги; руки в перчатках он держал на весу и сумел сохранить их стерильность.

– Нужно обработать копыта фурацином, – сказал он, словно ничего не случилось, – чтобы предотвратить воспаление. У нас в грузовике есть достаточный запас. Потом забинтуем ноги и будем надеяться, что ткани восстановятся. Как вы считаете, Бидж?

Бидж кивнула, заинтересованно отметив, что она снова была для него просто Бидж, не «доктор Воган» и не «мэм».

– Прекрасно. Фрида, добавь изофлуран к кислороду, который пациент получает через маску. Валерия, мойся, поможешь мне наложить швы – крестообразные на большие раны, непрерывные на мелкие порезы. Мэтт… – Коди очень старался, чтобы голос его прозвучал ровно, но не смог избавиться от напряженной нотки: – Ты тоже мог бы помочь, чтобы нам поскорее все закончить.

Мэтт покачал головой. Бидж вздохнула и сказала:

– Доктор Доббс, вы лучше войдите. Из-за двери появился Конфетка, и студенты изумленно вытаращили на него глаза.

– Нет, я не предупредил заранее доктора Воган. Но неужели вы думали, что я брошу вас одних разбираться с чрезвычайной ситуацией? Коди, ты просто молодец: не потерял голову и не дал команде перессориться. Мэтт, убирайся.

– Вся эта практика бесполезна, – возразил тот, делая шаг к Конфетке. – Более того: неэтична и незаконна.

– Уж не собираешься ли ты вызвать меня на дуэль? – мягко поинтересовался Конфетка.

– Я утверждаю, – очень громко выкрикнул Мэтт, – что вы не по назначению используете средства. Я утверждаю, что вы лжете администрации колледжа о том, как используете лекарства и труд персонала. – Почти не обращая внимания на остальных студентов, он закончил: – И у меня есть доказательства: вы не сможете отчитаться в расходах.

Конфетка сунул руку в карман. Мэтт попятился и остановился, уперевшись в стену. Конфетка вытащил из кармана пачку бумаг и криво улыбнулся.

– Револьвер у меня в другом кармане, Мэтт. – Он подал бумаги Мэтту. – Прочти-ка это.

Тот взял протянутую пачку. Бидж было видно, что все это – копии счетов: затраты на медицинские препараты, бензин, даже обеды в «Кружках», с подробным перечнем съеденного. На каждом из них значилось «уплачено» и стояла печать: «Ветеринарная клиника Перекрестка» Знак Исцеления «. Расписки были подписаны Кружкой.

Конфетка забрал у Мэтта копии.

– Оригиналы находятся в бухгалтерии Западно-Виргинского университета, Мэтт. Кружка зарегистрировался там как клиент и покупатель уже несколько лет назад; он регулярно покупает у колледжа списанное оборудование, приобретает книги через библиотеку и все такое прочее. У него есть даже счет в» Банке Дана и Брадстрита» в Кендрике.

Мэтт смотрел на счета так, словно их не могло существовать в природе, словно взглядом можно было заставить их исчезнуть.

– Совсем как с твоими академическими успехами, Мэтт, – все так же мягко продолжал Конфетка. – Ты можешь выполнять рутинную работу, но тебе не хватает воображения.

Мэтт ничего не ответил.

Конфетка прислонился к стене коттеджа; на мгновение он стал казаться стариком.

– Мэтт, меня не очень беспокоит то, что ты не справляешься, оказавшись в необычной ситуации. А вот что беспокоит меня чертовски, так это твоя проклятая самоуверенность: настоять на своем тебе важнее, чем сохранить жизнь пациенту. Коди делал все от него зависящее, чтобы спасти животное, а ты намеревался его прикончить, и это тебя ничуть не смущало, верно? – Мэтт снова ничего не ответил. – Твой ум работает как-то не так, ты не можешь справиться с тем, с чем столкнулся этим летом, и поэтому ты готов уничтожить меня профессионально, лишь бы избавиться от необходимости смотреть правде в глаза.

Мэтт взглянул в окно, за которым новорожденный единорог сосал свою маму, и решительно отвернулся, снова уставившись в стену.

Фрида положила ему на плечо затянутую в перчатку руку – легким свободным движением, совсем не так, как она сделала бы это всего месяц назад.

– Думаю, тебе важнее всего поскорее отсюда убраться.

Мэтт повернулся и вышел. Через секунду Фрида сказала:

– Он просто сидит в кабине.

– Хорошо. – Конфетка потер глаза. – Закройка ты дверь, вымойся заново и помоги нам закончить операцию.

Они как раз снимали перчатки и халаты, когда кто-то стал скрестись в дверь, тихо, но настойчиво. Конфетка выглянул в окно.

– Бидж, ты собираешься держать пациента здесь? Коди и ухом не повел. Бидж ответила:

– Доктор Доббс, это не мой пациент.

– Верно. Извини, Коди Я думаю, содружество намерено забрать единорога. Ты хотел бы, чтобы доктор Воган наблюдала за твоим пациентом, или считаешь, что ему можно позволить выздоравливать самому?

Коди обвел взглядом операционную, надеясь найти подсказку, глубоко вздохнул и наконец решил:

– Если Бидж присмотрит за ним в течение недели и если единороги способны выполнять медицинские рекомендации, думаю, все будет в порядке.

– Конечно, я присмотрю за ним, – ответила Бидж. – И я буду рада, когда бы ты ни явился для осмотра, даже и без остальных. Мне может понадобиться твой совет.

За спиной Коди Фрида и Валерия широко улыбнулись.

– Спасибо, – пробормотал тот и с невинным видом обратился к Конфетке: – Теперь мне, наверное, следует дать родственникам пациента рекомендации?

Конфетка, почти не поколебавшись, ответил:

– Пожалуй. Нельзя быть, конечно, уверенными, что единороги все поймут, да и вообще они все равно будут делать то, что захотят.

Пока Коди составлял перечень советов пациенту, тот начал приходить в себя после наркоза Немедленно появились два единорога, осторожно оттолкнули Коди в сторону и вошли в коттедж, звонко цокая копытами по доскам пола. Наклонив рога, они подсунули их под распростертое на операционном столе тело и подняли пострадавшего так, что его ноги легли им на спины; потом выплыли в дверь, которая, казалось, совсем не препятствовала их движению.

Последним в дверь заглянул любопытный детеныш. Он доброжелательно оглядел студентов, потом перевел глаза на Конфетку и Бидж. Малыш боднул своим прорезающимся рогом дверь, и раздался тихий чистый звон, поразивший всех присутствующих Потом единороженок повернулся и последовал за содружеством. Через несколько минут животные скрылись из виду.

Студенты тоже засобирались, стали выносить окровавленные бинты и салфетки, задвигать на место аппаратуру. Валерия с несколько вызывающим видом сунула в колыбель Лорел пушистую игрушку – барашка и поспешно нырнула в фургон, прежде чем Бидж успела поблагодарить ее.

Конфетка вернулся в коттедж, неся несколько упаковок стерильных салфеток, халаты и резиновые перчатки – Это вместо использованных. – Он положил их на полку и тщательно вытер стол. Бидж только наблюдала за ним: она была слишком усталой, чтобы помогать. – Мы заберем с собой инструменты, чтобы простерилизовать их, и простыни и халаты для автоклава. Тебе не следует сейчас заниматься всем этим. Как ты, справишься одна?