Текст книги "Ты – Моя ошибка"

Глава 43 – Ульяна

Поселиться в общаге было не просто. Но спасибо Анфиске и ее знакомым в профкоме. Выбили мне комнатку и не просто комнатку, а свободную. Пару дней назад оттуда съехала девчонка, и пока никого нового не подселили. Должны были заехать две иногородние после зимней сессии, но Анфиса постаралась и в итоге заехала я.

Первое впечатление от комнаты мне не особо понравилось. Грязные потертые обои, запах сигарет, въевшийся в стенки, одинокая лампа на потолке, скрипящая кровать и матрас с огромными сальными пятнами. А уж про ванну с туалетом вообще отдельный разговор. Чтобы туда попасть, приходилось вставать на два часа раньше, очередь. На весь коридор – одна ванна и один санузел. Вода горячая через раз, в туалете вечно запахи, потому что проблемы с вытяжкой, ну и сигареты. Ощущение, что курили здесь все, даже консьержка.

Но благо Анфиска помогла: мы с ней купили краску, новые обои, моющие средства и затеялись с ремонтом, уборкой. Собственно, если бы не эти дела, я бы впала в депрессию. Тоска по Нику днем отпускала, а ночью душила до слез. Мне безумно хотелось позвонить ему, увидеть. Я искала глазами его в холле, но Новиков будто исчез. Хотя того же Рому иногда замечала в коридорах вместе с Катей. Они целовались или шли в обнимку. В эти минуты, сердце особенно сжималось от обиды.

Анфиска пыталась у меня узнать, что вообще происходит, однако я никак не могла рассказать. Вывернуть душу. Одно имя Ника, произнесенное вслух, заставляло выть волком. Перед сном слезы накатывали, и я благодарила всех богов, что в комнате живу одна. Могу не стесняться: нареветься вдоль.

А потом появился Игнат. Вообще он сразу появился, мы одновременно заехали в общагу. Случайно столкнулись на лестнице, я налетела на него с коробками красок, буркнула что-то невнятное и пошла вверх. Митин почему-то принял это как знак симпатии. И этим же вечером заявился на порог, предложил помощь, а мне как раз надо было снять старую занавеску с дырками от сигарет. Поэтому отказываться не стала. Так и познакомились.

Правда, Игнат принял наше знакомство иначе. Не знаю, чем я ему приглянулась, но он то и дело крутился рядом. Многим девчонкам новенький приглянулся, и, пожалуй, по этой причине, жизнь в общаге не задалась с первого дня. То мою колбасу случайно кто-то скормил котам, типа перепутал со своей, то вареники пропали, ну как пропали, переместились в соседнюю комнату. А уж если я что-то готовила на два-три раза, то буквально через час оно сразу же куда-то девалось. И нет, можно было бы скинуть на мальчишек, которые то и дело заглядывали в кастрюли на печке. Но однажды, когда проходила мимо, услышала, как девчонки обсуждали меня, и придумывали новые способы насолить.

Желание общаться с Игнатом пропало окончательно. Ведь мне он не нравился, мое сердце ныло по Новикову, тосковало и тянулось обратно. А Митин… лучше бы он никогда не замечал меня.

Так прошла неделя. Тяжелая, практически невыносимая. И вот новый день, понедельник, физра. Стоило только увидеть Ника, как мир рухнул под ногами. Он так смотрел, что спину осыпали мурашки. В его глазах читался ураган эмоций, и мне вдруг до боли в зубах захотелось подойти, поздороваться, спросить как у него дела. Каким-то чудом, я перетерпела и не подошла. А потом мальчишек отправили играть в баскетбол.

Никита с Игнатом практически постоянно сталкивались, и клянусь, у меня возникло стойкое ощущение, будто Новиков специально цеплялся к Митину. Эти его поглядывания то на меня, то на Игната… Я окончательно запуталась, что происходит. Однако была убеждена: если Ник подойдет прямо сейчас первым, я прощу все, даже самые грубые слова. Я ждала его. Смотрела и ждала. Но… он не подошел.

И меня снова накрыла волна безответных чувств, тоски и обиды. Я закрывалась в себе, после пар шла в библиотеку, зарывалась в учебниках. Пыталась всеми силами перестать думать о Никите, перестать скучать по нему. И он словно почувствовал это. Позвонил ночью сам. Когда я увидела на экране его имя, сердце остановилось. Мне даже показалось, это сон. Губ коснулась улыбка, бабочки проснулись в животе. А потом Новиков убил счастье одной фразой про секс. Ему просто не с кем было развлечься, и в голове всплыла дурочка Ульяна.

Я сбросила и так расплакалась: до хрипа и икоты. Ревела и ревела, никак не могла успокоиться. Кое-как уснула под утро, но чувство опустошенности никуда не ушло. Моя жизнь поменялась, у Никиты все осталось по-прежнему. Он радуется, гуляет, общается с девушками, выпивает. Он живет. Я существую. Какая же дура.

В четверг еще и Игнат одолел вопросами про гулянку. Вот надо было ему, чтобы я зачем-то пришла. Вообще Митин был хорошим парнем, но тот факт, что местные соседки из-за него на меня зуб точили, особо не радовал, поэтому идти на посиделки я в принципе не планировала. Лучше уж работа, учеба и книги. Хотя, конечно, хотелось развеяться.

А в пятницу вечером Игнат практически ворвался ко мне в комнату, и затребовал, чтобы я шла с ним. Отказов, мол, не принимаю. Анфиска говорила, вероятно, Митин рассчитывает на отношения или быстрый секс. Но мне ни то, ни другое было не нужно.

Я пыталась найти отговорку, однако настойчивость Игната не знала границ. В итоге я сдалась и решила: хуже не будет. Посижу там минут тридцать и аккуратно сбегу. После пары выпитых стаканчиков, он и не заметит моего отсутствия.

И вот я такая вся наивная дура пришла вместе с Митиным в комнату, откуда доносилась громкая музыка и запах алкоголя. Остановилась у входа и замерла, не в силах даже глоток кислорода сделать. Там сидел Новиков. И не один, с Аленкой, местной красой общаги. Она вилась у него на коленях, на ней уже не было майки.

Ник тоже меня заметил, взгляд его словно загорелся, зрачки расширились. Не в силах продолжать этот зрительный контакт, я развернулась и сказала Игнату – ухожу. Он опять начал пытаться уговорить, но тут смысла не было. Я бы в жизни не стала смотреть как парень, из-за которого сердце наливается тоской, обжимается с другой. Итак, ревность кусала все косточки.

Чудом мне удалось отделаться от Митина и убежать к себе в комнату. И стоило только переступить порог, сесть на кровать, и предаться слезам, как в дверь постучали. Да так громко и настойчиво, что у меня аж слезы пропали с глаз. Я поджала губы, испуская громкий выдох. Подошла на носочках, думала, прислушаюсь, но опять начали настойчиво бить по дереву. Били кулаком: сильно, отчаянно и очень требовательно.

– Кто там? – испугавшись, спросила я. Тело окотило волной страха, мало ли пьяных студентов ходит. У меня затряслись руки.

– Открывай, Снежинка, – раздался его голос. Я чуть не сползла на пол, до того неожиданно было появление Ника. Сердце лихорадочно забилось, а он продолжал стучать в дверь. Я вдохнула полной грудью, перебирая в голове ответы на вопрос: почему. Зачем он пришел, откуда узнал номер комнаты, и что ему нужно.

– Мне выбить ее? – крикнул Ник. Я растерялась, такой шум явно не останется без внимания. А если учесть, что на меня, итак, тут девчонки косятся, лучше избежать лишних разговоров. Поэтому быстро открыла, но даже не успела голову высунуть в проем. Новиков нагло переступил порог, захлопнув за собой дверь.

Он еле стоял на ногах, чуть шатаясь в разные стороны. Его озорные глаза пробежались по маленькой комнатушке, а затем вернулись ко мне. И в этот момент у меня дыхание перехватило. Опять этот взгляд. Ник умел смотреть так, что хотелось отдать целую планету ради него.

– Что… что ты здесь делаешь? – спросила я, набравшись смелости. Опустила голову и попятилась назад, пока не уперлась бедрами в маленький деревянный столик у окна.

– Ну как тебе? – он двинулся на меня, но тут же остановился. Вид у Новикова был довольно грозный, но я не могла подавить влечение, которое медленно загоралось в груди, при виде этого парня.

– А тебе? Не жаль Алену? Вы же явно не успели уединиться, – выплюнула с обидой в голосе, и отвернулась.

– Игнат хорошо тра*ается? – спросил Новиков, пропуская вопрос, про Аленку мимо ушей. Еще один шаг, и еще. А потом он уперся руками по обе стороны от меня, и подобно дикому коршуну начал разглядывать мое лицо, опыляя горячим дыханием. Я не могла пошевелиться, в ушах звучал набатом ритм бешеного сердцебиения.

– Отойди, – затребовала, продолжая избегать зрительный контакт.

– Ты стонешь под ним? Просишь добавки, Снежинка? – какую-то ахинею нес пьяным голосом Никита. Его рука поднялась, и пальцы вдруг коснулись моих щек, сильно сжимая по обе стороны. Он резко повернул мое лицо к себе. В груди разлился безумный пожар от давно забытой близости. Я чувствовала на губах его дыхание, их покалывало то ли от боли, то ли страсти. Мазохизм какой-то не иначе. Ник как хищник разглядывал свою добычу, и мне вдруг показалось, что еще немного, и мы оба не выдержим. Однако я знала, как тяжело будет потом, прекрасно помнила ночи в слезах, безудержной тоске, которая до сих пор не прошла.

– Ты спятил? – крикнула из последних сил я, оттолкнув парня. Он чуть пошатнулся, но глаз с меня не отвел.

– Не стонешь? – губы Никиты скривились в ухмылке, а затем он рассмеялся. Только смех получился какой-то уж больно нервный, больной. И я не выдержала, сказала как есть.

– Я не одноразовая шлюха! – с вызовом ответила, подходя к дверям. – Я не сплю с ним, и ни с кем не спала до тебя. И ты либо последний идиот, либо я не знаю… Но эту чушь слушать в свой адрес не собираюсь. Проваливай, Никита!

Мне было тяжело это сказать, однако я знала – должна. Подняв гордо подбородок, направилась к дверям, открыла их и жестом показала, чтобы он уходил. Однако Ник сделал ровно обратное. Он скинул обувь и… плюхнулся на мою кровать.

– Эй! – крикнула я, оторопев от такой наглости. Закрыла дверь, подошла к койке, чуть наклонилась и громко крикнула. – Ты совсем охамел, Новиков?

Вместо ответа Никита коснулся моей руки, сжав крепко кисть, а затем внезапно потянул на себя.

– Отпусти! Эй! Ник!

Нет, он не послушал. Потому что в долю секунды я оказалась в тисках его горячих объятий.

– Эй, – постаралась выбрать, но Ник уткнулся носом мне в макушку. Я оказалась спиной к нему, и ощущала на своей шее его дыхание.

– Я буду спать здесь. И точка.

Глава 44 – Никита

Я проснулся от дикого сушняка во рту. В глотке будто металлическим ершиком прошлись.. Открыл глаза и не сразу сообразил, где вообще нахожусь. Зато ощутил неожиданный прилив сил и бодрости. Кажется, я вечность не спал так хорошо, как сегодня. В нос ударил знакомый запах летних ягод. А потом нахлынули воспоминания: как я ворвался к Ульяне в комнату, как чуть не полез к ней целоваться. И ведь не полез бы, если бы она сказала, что у них с Игнатом отношения. Хотя, если честно, под градусом в голове творился невероятный хаос, граничивший с безумием. Мне просто хотелось придушить всех.

– Проснулся? – спросила недовольным голосом Снежинка.

Я повернул голову. В висках запульсировало, а в глазах заискрили звездочки. Сквозь пелену заметил, что девчонка спрыгнула с подоконника и подошла ко мне, держа в руках стакан с водой.

– Благодарю, – хрипло ответил я, забрав стакан, и за раз осушил его, возвращаясь к жизни.

– Не стоит, – строго сказала Ульяна. Она открыла шкаф и вытащила оттуда куртку, сама была уже одета и накрашена, словно не планировала особо задерживаться со мной в комнате.

Мысленно я прокрутил в голове, было ли у нас что-то этой ночью. Но судя по ее холодности, ничего не было. Видимо, я отрубился. Черт.

– Который час? –опустив ноги на пол, я провел рукой по волосам. Снежинка даже не оглянулась, не посмотрела на меня. Молча направилась к дверям, открыла их и замерла.

– Самое время для того, чтобы уходить.

– Какая ты не гостеприимная.

– А ты не мой гость, чтобы я была с тобой гостеприимной. Мне из-за тебя пришлось спать на соседней кровати, а там, знаешь ли, не очень удобно.

Я ощутил укол вины, что мне было несвойственно. Нехорошо получилось. Поднявшись со скрипучей кровати, так и замер на месте, разглядывая Ульяну. Какие у нее все-таки чувственные губы, покрытые нежно-розовым блеском. А глаза… в них словно жила моя Вселенная, та самая, куда я пытался проникнуть целую жизнь, но не мог найти ключ от дверей. Взгляд скользнул по соблазнительной фигуре девушки, останавливаясь на кофточке с открытым вырезом. Красивая и все тут. Больше ни одной мысли в голове.

Правда, я тут же подобрался, не хватало еще превратиться в лужицу у ее ног. Не подросток все-таки.

– То есть раньше спать со мной было гуд, а теперь – зашквар? – зачем-то выпалил очередную грубость я. Она отреагировала холодно, с деланным высокомерием, присущим обиженным девушка.

– Все меняется, Ник. Тебе вон и с Аленой хорошо было, комнаты попутал вчера?

– Не ревнуй, Снежинка.,

– Проваливай, у меня пары. Я опаздываю! – прикрикнула раздраженно Ульяна.

Это было что-то новое, но мне понравилось смотреть на девушку, которая меня открыто ревновала. Я бы может даже остался и поспорил с ней, если бы голова так не болела. Поэтому решил отложить все на «потом». Нет, я больше не планировал отпускать Ульяну, по крайней мере, пока не отпустит меня.

Я вышел первым, она следом, при этом показательно хлопнув дверью. Щелкнул замок, и мы почти поравнялись, только на лестнице Снежинка все же обогнала меня и пулей выскочила из общаги.

Вечером я хотел ей позвонить, как только серое вещество в голове перестало изводить. И позвонил бы, если бы эта зараза не внесла меня в черный список. Вот значит как. И спать со мной теперь не ахти, и по телефону говорить. Челентано бы сказал, что это высшая степень проявления любви, но я, если честно, в этих штуках не разбираюсь. Да и в любовь не верю.

Два следующих дня мы играли в игру под названием «гляделки». Я смотрел на Снежинку, шатаясь по коридорам, а она в свою очередь смотрела на меня. Кто-то бы назвал нас влюбленными идиотами, и может быть даже был бы прав. Хотя решающим стало не это. В четверг, когда мне взбрело в голову все же пойти на уступки собственной гордости и подкатить к девчонке с разговором, случилось нечто за гранью разумного.

Я шел из столовки, и вместо того, чтобы пройти через улицу, пошел через главный корпус. Спустился по дурацкой крученой узкой лестнице, столкнулся с парнями с физмата, обменялся любезностями и планировал завернуть в сторону нашего факультета, как вдруг приметил Ульяну. Ее я вообще замечал сразу. Удивительная, конечно, способность. Главное, новая. Потому что девушек я умел забывать после первого секса.

Ветрова стояла на маленькой стремянке и пыталась повесить плакат, а рядом с ней крутился этот проклятый Митин. Сперва он вроде держал лестницу, поглядывая на девчонку таким взглядом, словно хотел раздеть ее прямо здесь и сейчас, а потом его мерзкие пальцы вдруг скользнули к ее щиколоткам, обхватив тонкие ноги Снежинки. Меня словно парализовало. Какого лешего он ее лапает?! Какого, мать твою, она позволяет себя трогать, если между ними ничего нет?!

Очередное непонятное чувство, склизкое и противное одолело меня. Я сжал руки в кулаки и на всех парах направился к веселой парочке.

– Заглядываешь девушкам под юбки? Неужели так все плохо? – сходу выдал я, едва сдерживаясь, чтобы не врезать по наглой роже парню. Игнат моментально убрал руки с ног Ульяны, глаза его расширились, он то и дело переводил взгляд с меня на нее, и обратно. Занервничал, видать.

– Я… Что ты несешь, придурок? – растерялся Митин.

Я еще раз окинул взглядом Ульяну, платья ей однозначно шли. Она выглядела в них не просто мило, а очень женственно.

– Да ладно, хочешь сказать, что не заглядывал? А так смачно сжимал ее ноги, аж слюна с губ покатилась, дружок.

– Ульян, я… – щеки Игната сделались багровыми, кажется, моя фраза его пристыдила.

Снежинка слезла со стремянки, и посмотрела так главное, словно сам факт нашего знакомства ее ставил в неловкой положение. Не знаю почему, но меня это задело, будто нож воткнули в живот и прошлись вдоль желудка.

– Не обращай внимания, у него с чувством юмора проблемы, – это был шах из уст Ветровой.

Она больше не смотрела на меня, приподняла стремянку и пошла с ней прочь. Митин моментально подобрался, побежал следом, словно верный песик за хозяйкой, выхватил лестницу и начал торопливо что-то говорить, а эта зараза тепло ему улыбнулась. Ну что за… приколы?!

***

Вечером позвонил Рома и сообщил, что мы втроем идем в клуб: он, Катя и зачем-то я. Савельева кстати, тоже не была в восторге, я так понял, девушка любила более спокойное времяпровождение, нежели шум от колонок и запах табака. Она вообще такая вся скромная, милая, домашняя. Точно! Слово «домашняя» ее идеально описывало. Но этот бравый рыцарь в доспехах наотрез не готов был принимать отказы.

В клубе мы немного выпили, Катя даже потанцевала, а Филатов умирал от дикой ревности, когда к ней подкатил какой-то левый товарищ. Давно я не видел его таким раздраженным: стал наезжать на парня, кулаки сжал. Короче, дело чуть не кончилось дракой.

Мне тоже похвастаться было нечем: выпивка не расслабила, красивые девушки не впечатлили. Я все чаще ловил себя на мысли, что просто перестал замечать женский пол, они будто пропали с моего радара. Никого не видел, кроме Ульяны.

На выходных я завалился к Гере, который жил как раз в том корпусе, что и Ветрова. Собрались мы в прокуренной комнатушке, выпили, кажется такими темпами и я привыкну к бутылке, кто-то даже на гитаре сыграть решил. Под песни старого шансона, я периодически выходил в коридор, вроде как между делом: то до кухни сходить за порцией винишка, то в туалет, то покурить, хотя я особо и не курю. Думал как бы случайно пересечемся с Ветровой, пообщаемся.

В итоге попытки увенчались провалом, зато нарисовалась Алена, причем девушка еле на ногах стояла. Пришла в комнату, где мы сидели с ребятами, и камнем упала мне на колени. Парни, конечно, завистливо присвистнули, мол, вот это тебе выпал козырь. Но мне этот козырь, собственно, до одного места. Так что я скинул девчонку на кровать к Гере, перешагнул через ее туфли и смылся домой.

В понедельник удушливое безысходное чувство достигло пика. К нему еще бессонница подключилась, тут целое комбо. Удивительное дело: в кровати у Снежинки выспался, а дома сна ни в одном глазу, что за магия вне хогвартса? Вроде и спать хочется, а стоило только лечь, ощущение словно энергетика перепил. Ну и мысли, конечно, покоя не давали: все об Ульяне думал.

На пары я приехал с опозданием из-за заторов на дороге, вошел в здание и сразу помчался в раздевалку, первой стояла физкультура. Переоделся быстренько, закрыл за собой дверь и тут телефон в кармане отозвался входящим сообщением. Я вытащил его, провел пальцем по экрану, но прочитать содержимое не успел – увидел картину маслом.

Игнат нес Ульяну на руках. Прижимал ее к своей груди, будто она была его любимой девушкой, а Снежинка тоже не терялась, покорно отвечала наглецу. Они прошли мимо меня, словно мимо пустого места или старого столба, на который наклеивают объявления о купле-продаже.

С минуту я пребывал в каком-то шоковом состоянии. Ничего не чувствовал, кроме образовавшейся пустоты в легких. Меня никогда не задевало подобное отношение. Плевал я на парней девушек. Мужчиной движут желания, в данном случае – переспать. А тут стало неприятно, притом настолько, что даже не сразу понял – перестал дышать. Я и раньше понимал, что испытываю подобие ревности к Ульяне, теперь же осознание было четче некуда. И главное, мне всегда казалось, что такое противное чувство как ревность присуще слабым людям, которые не столько любят, сколько ждут любви в ответ. Подобное было мне не свойственно, я никогда ничего не ждал, только брал и уходил. Оказывается, заблуждался. Неужели старею?..

Руки сжались в кулаки, челюсть свело до боли в зубах. Я пошел следом за этой веселой парочкой. Едва слышным шагом, как проклятая тень, как долбаный сталкер, преследовавший свою жертву.

Они свернули в медкабинет. Я остановился в проеме, продолжив тайно наблюдать и сдерживать волну безумной неконтролируемой ревности. Мне было невыносимо на все это смотреть.

Игнат усадил Ульяну на койку, что-то сказал ей, а затем направился к дверям. Я сделал шаг назад, скрываясь за выступом стены. Мы не должны были пересечься, это мягко говоря выглядело бы странно. Да и я бы не сдержался, наверное, врезал бы ему по смазливой физиономии.

Стоило Митину только скрыться из виду, как я коршуном влетел в кабинет. Снежинка моментально раскрыла свои большие глазищи, захлопала ресницами и опустила виновато голову.

Надо было спокойно поговорить, но я внутренне протестовал чувству под названием «ревность» или «наличие постоянных отношений». Почему-то решил, что секс меня вполне устроит, даже несмотря на изводящую тоску. Ко всему прочему, я был уверен, Ульяна тоже меня хотела.

– Что ты… – произнесла Ветрова, но я уже не слушал ее.

Сел на кровать, схватил девчонку за затылок, рывком притягивая к себе, и впился в ее губы. Жадно, словно вдыхал кислород, которого адски не хватало все это время. Как гребаный наркоман, получивший долгожданную дозу. Казалось, меня разрывало на части от ее губ, от ее слетевшего сладкого стона.

– Ни… – что-то пыталась прошептать Снежинка, пока я скользил ладонью по ее волосам, талии, забираясь под майку. А когда мои руки коснулись груди Ульяны, я и сам едва сам не застонал. В глазах замелькали искры, дыхание перехватило, меня несло прямиком в бездну. В беспросветную тьму или же в теплоту яркого света. В конце концов, я и сам запутался.

– Ни..к… – я почти стянул майку с нее, не заметив одной очевидной истины – Ульяна не хотела этой близости.

Лишь спустя пару минут, когда ее руки впились мне в плечи, когда язык перестал отвечать ласками, я осознал – мы стоим с разных сторон бездны. Мы не смотрим друг на друга.

– Эй, – прошептал я, отдаляясь.

Мой мир вмиг превратился в пепел. Потому что так не должно быть. Потому что девушки от удовольствия стонут, а не плачут. Я вскочил с кровати, ощутив, как по спине скатились ледяные капли пота.

– Никита, ты… – Ульяна вытирала тыльной стороной ладони слезы. Но они все катились по ее румяным щекам, такие горькие, обидчивые.

– Я… – слова застряли комом в горле. Я ощущал себя подонком, который сделал больно человеку.

– Ты… – с губ Снежинки слетел стон, и я оступился.

Меня повело вбок, в сторону маленького стола с медицинскими принадлежностями. Пару маленьких склянок упали на пол, разбиваясь на множество мелких осколков.

Мне вдруг стало мерзко. От самого себя мерзко. Эта наивная хрупкая девчонка смотрела со страхом в глазах. Она боялась меня, хотя должно быть наоборот. Я выглядел в ее глазах монстром. – Это была ошибка, – произнес, почти шепотом, а затем стремительно выскочил из кабинета.

Кажется, она выкрикнула мое имя, может даже хотела остановить. Но я просто не мог, а может, не хотел. Во мне что-то окончательно и бесповоротно сломалось.

Если бы кто-то спросил, чего боится одинокий человек, я бы ответил, что он боится другого человека. Боится осознать свою зависимость от него. Чего боялся я? Ее слез. Причинить ей боль. Стать ее узником. Стать узником для самого себя.

Я выскочил на улицу, достигая зоны с турниками, и впился руками в железное основание. Начал подтягиваться, крепко сжимая перекладину. Раз за разом, вверх-вниз, без остановки. До боли в мышцах. До крови, которая медленно стекала с моих губ, настолько сильно я их кусал. Я всегда так делал: пытался затушить пожар собственной души, в конце концов, она давно горела и норовила превратиться в тлеющие угольки. Поэтому пошел на ринг, разбивал бойцам рожи и позволял делать это в ответ. Бил отчаянно. Бил из последних сил. Умирал и возрождался. Почти не дышал, каждый раз, словно падая в бездну мертвецов.

Это была моя точка невозврата. Мое покрытое шрамами неживое сердце, куда был закрыт вход для всех. Но не дня нее…

– Ник! Новиков! – я спрыгнул с турника и уселся прямо на землю. Облокотился о железную перекладину, устремив взгляд в небо. Срывался снег. Падающие снежинки казались такими хрупкими, почти незаметными. Подставь ладонь, и они навсегда исчезнут. Ульяна была такой снежинкой. Она медленно исчезала из моей жизни.

– Никита! – голоса Ромы и Кати не вернули в реальность, разве что немного отрезвили.

Я перевел усталый взгляд на друзей и заметил, как они оба испуганно переглянулись. Ну вот опять. Страх.

– Неужели я такой страшный?

– Что с тобой, Ник? – Савельева уселась на корточки напротив меня, а затем вытащила из рюкзака влажную салфетку и протянула мне.

– Все плохо, друг? – спросил Филатов, тоже усаживаясь рядом.

Кто-то мог подумать, что мы три психа: сидим на улице без верхней одежды, хотя вовсю бушевал колючий ветер. Черт, внутри меня тоже гуляло нечто ледяное, отчего кости словно разрушались.

– Никит, – строго произнесла Катя. – Может, пора разобраться в себе? Ты делаешь больно всем, и Ульяне, в том числе.

– Чушь, – с хрипом ответил я, вспоминая ее слезы.

Я и сам понимал, что повел себя самым дерьмовым образом.

– Ты же любишь ее, – вздохнула Катерина.

Я взглянул на девчонку, и мне вдруг сделалось так смешно. Любовь. Такое вроде бы приятное, согревающее слово, которое было мне неведомо. Отец внушал с детства, что нет никакой любви. Для его сына – нет. Люди, которые убивают собственных матерей, не имеют право на любовь. Можем, нам вдвоем надо было сходить к доктору, пропить курс таблеток и стать нормальными? Чем мы, в конце концов, занимались, кроме как пытались уколоть друг друга больнее?

– Ник, ты меня пугаешь, друг, – прошептал Филатов.

– Новиков! – тоном серьезной мамочки произнесла Катя, поднимаясь на ноги. – Ты больной придурок! Разберись в себе, наконец-то! Если ты оттолкнешь единственную девушку, которая тебя, такого чеканутого, любит… я… я не знаю! Я лично придушу тебя, понял!

– Кать, – с тревогой в голосе прошептал Рома. Кажется, я умудрился до вести до слез вторую девушку. Савельева несколько раз сморгнула, чтобы скрыть свое состояние.

– Эй, не реви, правильная девочка, – с усмешкой ответил я.

– Она тебя любит, дурак! Сделай ее счастливой! Пошли, Ром!

– Но… он тут…

– Ему надо разобраться в себе. Увы, Ульяна не сможет прочитать его сердце. А пока он не откроет его, ничего не получится.

Катя больше не проронила ни слова. Молча повернулась спиной и пошла прочь. Филатов опустил голову и тоже покинул меня.

Наверное, нет ничего более правильного, чем дать человеку возможность остаться наедине с собой в минуты полного дерьма. Задать самому себе вопрос, вступить в самый искренний и мучительный диалог в своей жизни. И получить ответ, который не всегда может понравиться. Ответ, который так долго пытался закопать в глубокую яму. Не думать. Стереть. Забыть. Оставаться наедине с собой страшно. Я всегда боялся приведения, которое слонялось по нашему дому. Я всегда боялся одиночества. Но оно никогда почему-то не отпускало мою руку, до того дня, пока не появилась Ульяна.