Текст книги "Ольга"

Я была рада, что он не остановился. Что, не смотря на годы, он по-прежнему живет новыми вызовами. Что его глаза блестят, когда он говорит о современной медицине.

Я не решалась, рассказать ему про Алису, боясь вернуться к его личной теме. Но он сам спросил о ней, и я не смогла солгать.

– Тебе нужно поддержать её. Быть рядом. Ей сейчас важно, чтобы просто кто-то был рядом, – спокойно ответил он.

– Так же, как и тебе.

– У меня есть моя операционная. Я думаю, ты знаешь, что она для меня значит.

Я тихо кивнула головой. А отец глубоко вдохнул и, смотря себе под ноги произнес:

– Мне давно следовало это сказать. Я прошу прощения за то, что меня не было рядом.

Я хотела прервать его, сказав, что не стоит извиняться, но он поднял руку, так же как в детстве за столом, когда мне следовало сначала выслушать взрослых, прежде чем высказаться самой.

– Я закончу. Я не был рядом, когда ты родилась. Мы так решили с Леной, что кто-то из нас должен продолжить строить карьеру. Твоя мама пожертвовала своей и осталась с тобой. Она ведь могла быть большим специалистом, но семья для неё стала важней. Она взяла на себя все, дав мне возможность быть целиком в профессии. Все чего я добился только благодаря ей. Но когда её не стало, – отец поднял взгляд и посмотрел куда-то между деревьев. – Я хотел все бросить. Тот год, что я провел с тобой после её смерти… Я испугался его. Мне показалось, что я сдаюсь. Перед тем, как лечь на операцию, в тот последний наш разговор, Лена попросила меня никогда не опускать рук. Она сказала, что я должен служить примером для нашей дочери. Что она справится, только если справлюсь я. Но я не справился. И я прошу за это прощения. Мне нужно было остаться с тобой.

Я не плакала. Слезы заменил сухой ком в горле, разбивающий мое дыхание на нервные хаотичные вдохи. Мне не хотелось ничего говорить, а хотелось просто обнять его и дать этим понять, что я не виню его ни в чем. Что он сделал для меня гораздо больше, чем мог себе представить. Больше, чем я себе представляла. Ведь именно его стойкость и его нежелание сдаваться вели меня всю мою жизнь. Я смогла стать тем, кем я стала только благодаря этому.

Как в детстве, пряча глаза вниз, я пододвинулась к отцу и обняла его, крепко сжав руками шею и плечи. Когда же он прикоснулся к моей спине, и я почувствовала это забытое ощущение твердой руки отца, в объятиях которого никогда не страшно, я не смогла больше сдерживать слезы. Теплое от солнечных лучей пальто, в которое я уткнулась щекой, становилось влажным от моих слез. Отведя голову от плеча, я посмотрела ему в его ясные глаза, которые так же не смогли спрятать эмоции.

Переживания нужны нам для того, чтобы мы понимали, кто мы есть на самом деле, вновь вернулась к этой простой истине я по дороге домой. Ведь именно проявляя свои чувства, мы определяем себя. Злость, страх, раскаянье, прощение – все это нитями эмоций сплетает нас в единый клубок. Не стоит сторонится переживаний. Они учат и насыщают нас жизнью. Даже самые тревожные чувства, страхи, боль нужно принимать с непоколебимым достоинством. Нам нечего терять, кроме самих себя, как бы не банально это звучало. Но это так. Наша жизнь дана нам для того, чтобы мы прошли по ней, испытав всю палитру переживаний. Преобразились в них и нашли себя.

Встреча с отцом убедила меня в этом. Я пряталась от едкой смеси чувств, среди которых были злость и обида за лишения детства и противоположное им чувство вины, за безразличие к переживаниям отца. Я копила их внутри, примешивая все новые и новые невозможности, отдаляющие меня от моего прошлого. Выдумывала их, обрекая себя на пустоту, которую пыталась заполнить новыми людьми, городами, профессиями. Но нельзя оторвать себя от себя самой. Я ровно та Ольга Воронцова, которой было суждено пройти этот путь. Потерять мать и потеряться без матери. Лишиться семьи и вечно убегать от теней, преследующих меня день за днем. Но стоило встать перед ними лицом к лицу, как мне открылись совершенно недоступные раньше ощущения. Нельзя восхититься рассветом, не видя его. Не ощущая, как замирает все вокруг в ожидании первых лучей солнца. Как сменяется небо, восходя от горизонта светлым пламенем. Как ласкает вдыхаемый свежий воздух. Нужно быть там. Пережить. Так же и все остальное. Нельзя предугадать, как заколотится сердце от прикосновения руки отца и как теплота окутает все твое тело, когда ты уткнешься в его плечо. Невозможно понять заранее, что его улыбка на прощание станет самым ценным подарком, который только можно заслужить в этом мире. Нельзя узнать себя, не отдавшись боли и скорби целиком. Наверное, это и есть то самое смирение перед жизнью, о котором веками говорят мудрецы. В нем нет спасения и прошлое останется ровно таким же каким и должно быть. Но в нем есть жизнь и надежда на будущее. Надежда на саму себя.

Въехав на Садовое Кольцо, я попросила таксиста остановиться и высадить меня на пересечении Покровки и Покровского бульвара, в самом начале Чистых прудов. Я любила это место и часто в хорошую погоду прогуливалась пешком до дома, минуя пруд и засаженную алею бульвара.

Воздух был непривычно свежим для столицы, и я жадно вдыхала его, ощущая прилив энергии. Мне хотелось насытиться этим мгновением.

Счастье – это когда тебе ничего не хочется изменить, подумала я. Ни прошлое, ни грядущее будущее. Ты отдаешься жизни целиком и плывешь по её течению, понимая, что оно ведет тебя именно туда, куда тебе суждено попасть.

Свернув с бульварного кольца на Мясницкую, а затем дойдя до Малого Харитоновского переулка, я наконец оказалась во дворе своего дома. Как всегда, двор был заполнен беспорядочно припаркованными автомобилями. Среди них выделялся буро-красный мерседес с логотипом одного элитного таксопарка. Как только я поравнялась с иномаркой, задняя дверь открылась и из машины вышел Алексей.

– Это должно было быть сюрпризом. Звонок в дверь. Твое обескураженное лицо, которое затем превращается в счастливую улыбку. Ты бросаешься мне на шею и так далее. Но…

Я подошла к нему и крепко обняла его за шею, так что заканчивать свое объяснения ему пришлось уткнувшись в мои волосы:

– Тебя не было дома. Я вспомнил о том, что ты должна была встретиться с отцом и решил дождаться в такси.

– Молчи, – я прервала его и поцеловала в губы. – Пойдем.

Взяв его за руку, я повела его к двери подъезда.

И вновь, как и в венской гостинице, поцелуй начавшийся еще в лифте закончился долгим и чувственными ласками на моей постели. Мне хотелось прикоснуться и поцеловать каждую клеточку его тела. Передать свою нежность и раствориться в нем.

Музыка секса. Воздушный соул-джаз обрамленный гитарными партиями Мадди Уотерса. Стон блюза и полеты звуков саксофона.

– Ты сжигаешь меня дотла, – произнес Алексей, упираясь губами в мои волосы на макушке, пока я лежала на его груди. – Мне никогда еще не было так хорошо. Ты – бесценна.

Мне не хотелось отвечать. Мне не хотелось и слышать. Я была где-то далеко. Одна среди своего наслаждения.

Весь последующий вечер и ночь мы не отлипали друг от друга. Словно связанные воедино ветви деревьев мы лежали на полу, задрав ноги на подушки дивана и смеясь, вспоминали нашу первую встречу. Он целовал меня в шею, когда я делала глоток чая, стоя в его белой рубашке на кухне. Я проводила руками по его спине, врезаясь ногтями в твердые мышцы и сдерживаясь от желания впиться в них зубами, когда мы вместе принимали душ. Я лежала на его ногах, когда мы еле дыша рухнули на кровать, после очередной музыкальной партии нашего интимного вечера. Я смотрела, как его грудь поднимается вверх и вниз, хаотично глотая воздух и понимала, что рядом со мной тот самый мужчина, от которого мне никуда не хочется уходить. Его хотелось получать вновь и вновь. Испить до дна этот глубокий мускулистый аромат дорого вина.

Я закусила губу, чтобы еще острей прочувствовать этот момент и произнесла:

– Я хочу научиться любить тебя уже сейчас, но понимаю, что для этого у меня есть целая жизнь.

Алексей приблизился ко мне и нежно провел пальцем по моему плечу, проникнув ладонью в гущу моих волос. Его губы прикоснулись к моим. Затем, пройдя путь от кончика носа до лба, прошептали:

– Я буду рядом с тобой, пока ты мне это позволишь.

Глава V

Если кто-то думает, что невозможно вернуться в школьные годы, то он не был мной в это утро понедельника, и не стоял в лифте рядом с Алексеем Кричевским, чтобы через два этажа оказаться в редакции архитектурного журнала «ArchD». Я чувствовала себя маленькой школьницей, чей папа неожиданно стал директором школы и вел свою дочку за ручку в класс. Класс, в котором ты всего неделю назад могла задираться на учителей и бессовестно прогуливать уроки вместе с подругами. Теперь же тебе предстояло быть лицом школы и самой прилежной ученицей. Педагоги начинали заискивать перед твоим новым положением, а одноклассники прятаться в сторону и держать язык за зубами, чтобы ненароком не сболтнуть лишнего.

Я, конечно, понимала, что скрывать отношения с Алексеем бессмысленно. Да и к тому же, знакомый Кричевского был абсолютно прав, когда предупреждал его о том, что наш совместный вечер в венской Ратуше не останется без внимания и попадет в Интернет.

«Роман или просто деловые отношения? Известный издатель и инвестор Алексей Кричевский провел светский благотворительный вечер вместе с сотрудницей архитектурного журнала, владельцем которого он является. Пара вела себя весьма откровенно и нисколько не старалась скрыть явно недружеские отношения. Как мы знаем, подобные романы между сотрудницами и их начальством вспыхивают с такой же частотой, с какой и угасают. Посмотрим сколько продержится рядом с Алексеем Кричевским жгучая брюнетка в шикарном платье».

За последнее им, конечно, стоит сказать спасибо. Но не сложно представить реакцию всех потенциальных невест Кричевского на эту таблоидную статью. И главное, что две из них находились сейчас в редакции. Если для стороннего читателя еще можно было представить, что между мной и Алексеем произошла интрижка на одну ночь, то если вспомнить слова и поведение Кристины, после того, как я получила эту командировку в Вену, не сложно представить, что нам уже вполне могли назначить дату будущей свадьбы.

Я посмотрела на спокойное и немного дерзкое лицо своего спутника и заволновалась еще больше. Мне почему-то представилось, что сейчас мы войдем в редакцию и именно он, выйдя в центр офиса, объявит всем дату нашей свадьбы. Настолько довольным и самоуверенным был его взгляд.

Но ничего подобного, к счастью не произошло. По сути не произошло вообще ничего. Ни слов, ни странных взглядов. Ни-че-го. И это было еще более пугающим. Все были привычно любезны и говорили только о работе. Моя поездка в Вену сузилась до стен выставочного центра, в котором проходил форум. Было приятно выслушать от Татьяны Тимофеевны, вызвавшей меня к себе в кабинет, лестную оценку о проделанной мной работе во время выставки. Но вот слышать, как Кристина и Наташа советуются со мной о том, как лучше выстроить их статьи и где стоит разбавить специальный материал, было крайне удивительно.

Папа-директор же в это время с прежней довольной полуулыбкой расхаживал по редакции, решая организационные вопросы и ожидая появления кандидатов на пост главного редактора, собственно главной причины его появления этим утром в редакции. Ко мне он ни разу не подошел, только однажды аккуратно подмигнул и показал на часы, напомнив, что мы условились вместе провести ланч.

Складывалось ощущение, что тот факт, что я теперь состояла в близких отношениях с Кричевским волновал только меня. Это с одной стороны успокаивало, а с другой несколько разочаровывало. Ведь сколько бы я не старалась быть вежливой правильной сотрудницей, никто не отменял того обстоятельства, что я все еще женщина, которой хотелось показать ту добычу, которую она заполучила.

После ланча, проведенного в беседе о первых двух кандидатах на пост Татьяны Тимофеевны, которые без вариантов не устраивали ни Алексея, ни действующего редактора, я вернулась к монотонной работе в офисе. Но как только мне удалось отключиться от всех лишних мыслей и сконцентрироваться на редактировании материала, как ко мне подошла секретарь Татьяны Тимофеевны и попросила пройти в зал для переговоров.

Я, ничего не подозревая, посеменила в указанное мне место и, войдя в него, обнаружила за столом Алексея, Татьяну Тимофеевну и еще одну женщину, примерно того же возраста, что и хозяйка главного кабинета в нашей редакции.

– Здравствуйте, – поприветствовала я сидящих и прежде всего незнакомку, которая сквозь свои затемненные очки оценивающе впилась в меня взглядом.

– Проходи, проходи, – по-дружески произнес Алексей, указав на стул рядом с собой. – Это Ольга Воронцова, о которой я говорил. Она представляла наше издание на прошедшей в Вене выставке и является очень перспективным сотрудником.

Я села на кресло и почувствовала, что меня просвечивают рентгеном. Настолько сильным и въедчивым был взгляд женщины напротив меня.

– Да, я знакома с её статьями. Она очень хорошо пишет. Что удивительно для человека, который вошел в профессию всего несколько лет назад, – её голос разрезал воздух пополам.

– Варвара Сергеевна Воронова, заведующая кафедрой архитектуры в одном московском вузе. Профессор. Соискатель на должность главного редактора, – обратившись ко, мне тихо представил женщину Алексей.

Мне казалось, что я попала в пьесу Антона Павловича Чехова, настолько говорящей была фамилия кандидата в мои начальницы. Только вот моя роль в этой пьесе мне была не совсем понятна.

– Поймите меня правильно, – начал Кричевский, обращаясь к Варваре Сергеевне Вороновой. – Я сторонник мнения, что соискатель на должность руководителя должен быть оценен не только его вышестоящим начальством и предшественником, но и персоналом, с которым ему предстоит работать. Это мнение не будет ключевым, но для нас с Татьяной Тимофеевной важно, чтобы в этом процессе участвовал кто-то из ваших будущих подчиненных.

Стыдно признаться, но я посмотрела на Алексея и представила его обнаженным. Видимо, так мое подсознание определяло единственную причину, по которой я находилась в этом кабинете.

Далее все еще обнаженный начальник подвинул ко мне несколько листков бумаги, на которых было напечатано подробное резюме госпожи Вороновой. Я же продолжала смотреть на Алексея, и ему пришлось поднять брови и глазами указать на файлы под моими руками.

Положение спасла сама кандидатка, которая сменив тон на более дружеский, обратилась к Алексею и Татьяне Тимофеевне:

– Это, конечно, несколько новое веяние, но я понимаю, что мне предстоит работать в европейском издании и подобный подход меня только радует. Выходить из комфортных границ – это определяющие для развития.

«Интересно, она знает или нет?» – единственное, что волновало меня в тот момент в происходящем в зале для переговоров. А знает ли Татьяна Тимофеевна?

Конечно, да. Как же стыдно.

Но делать было нечего, и я обратилась к резюме. Стоит сказать, что её опыт и количество профессиональных достижений мог соперничать с резюме большинства действующих редакторов любых европейских изданий.

«Она сказала, что я хорошо пишу?» – удовлетворенно промелькнуло у меня в голове.

Выходило, что с профессиональной точки зрения, которая должна была быть определяющей для меня в этот момент, если эта точка зрения вообще была кому-то важна, мне стоило сказать твердое «да». Но вот впечатление, сложившиеся от госпожи Вороновой, было, мягко говоря, спорным. В этом и заложен конфликт «подчиненный-руководитель». Если выбирать себе начальника, то ты выберешь красавца-Кричевского, с обходительной улыбкой и учтивым тактом, а не ведьмоподобную особу с говорящей фамилией.

– Мне нужно напрямую высказать свое мнение? – спросила я, решив, что лучше всего будет открыть карты и действовать прямолинейно.

– Как пожелаете, – сказала Татьяна Тимофеевна. – Суть подобного мнения в том числе в том, что оно должно определить насколько подчиненные готовы идти на контакт с кандидатом.

Это разъяснение немного ободрило меня, поскольку говорило о том, что так или иначе Татьяна Тимофеевна так же учувствует во всем этом, и это не просто личная инициатива Кричевского пригласить меня в качестве еще одного мнения. Хотя, может быть, это вообще не его инициатива? Ведь если бы он знал об этом, то, наверное, предупредил бы меня. Или ему нужен был свежий взгляд? Эффект неожиданности? Чтобы я не подготовилась?

– Тогда я готова высказать свое мнение, – собравшись с мыслями, начала я. – Если коротко, что, впрочем, единственно возможно исходя из нашей непродолжительной беседы, то Варвара Сергеевна достойный кандидат. Её профессионализм не поддается сомнению. И я была бы рада, если бы она привнесла в нашу редакцию свой опыт.

Я подняла глаза и мельком посмотрела в сторону возможного будущего редактора российского «ArchD». Из-под затемненных очков на меня по-прежнему смотрели два мелко-посаженных змеиных глаза.

– Спасибо, госпожа Воронцова. Нам было крайне важно услышать ваше мнение, – обыденным руководящим тоном произнес Кричевский и встал со своего стула. – Что ж я думаю, на этом наша встреча окончена. Мы сообщим вам о принятом решении в течении недели.

Алексей протянул руку Варваре Сергеевне, затем тоже самое сделала Татьяна Тимофеевна. Когда очередь дошла до меня, я поняла, что тянуться через весь стол было бы нелепо и решила сама подойти к госпоже Вороновой. Но та уже оценила ситуацию и первой пошла мне на встречу. Когда я прикоснулась к её холодной руке, на её лице появилось некое подобие улыбки, которой удостоилась, как ни странно только я.

– Вы уверены, что она нам подходит? – переспросил Алексей Татьяну Тимофеевну, после того как мы остались втроем.

– Определенно. Руководить по большей части женским коллективом не так просто. И я думаю, тот характер Варвары Сергеевны, который вызывает у вас сомнения, пойдет только на пользу. А с профессиональной точки зрения сомневаться в её квалификации не приходится. Я бы остановилась на ней.

– Тогда решено. Раз две самые уважаемые мной женщины в этом помещении говорят «да», то я не могу не согласиться, – он обернул свое решение в одну из своих обезоруживающих улыбок.

– Подождем до среды и продолжим собеседовать остальных кандидатов, чтобы это не выглядело окончательным решением прямо сейчас, – предложила Татьяна Тимофеевна. – Наше сообщество весьма узкое, если так можно выразиться. И будет лучше для Варвары Сергеевны, если она получит эту должность не сразу по окончанию собеседования. Это моментально разойдется среди других и вызовет определенное негодование. А у неё и так мало поклонников.

– Я доверяю вашей дальновидности, Татьяна Тимофеевна. Но меня не покидает ощущение некоторого риска.

Алексей повернулся ко мне, как бы прося поддержки. Я перевела взгляд на главного редактора, которая строго смотрела на меня, не давая мне возможности возразить её мнению.

– Мое мнение я уже высказала. К тому же никто лучше Татьяны Тимофеевны не знает, кто именно должен занять её должность и какими качества он должен для этого обладать.

Губы моей начальницы поджались в осторожную улыбку.

– Тогда я думаю, можно поставить точку в этом решении. До следующего кандидата у нас еще сорок минут. Вы не оставите нас с Ольгой Николаевной? – попросил Алексей Татьяну Тимофеевну.

– Да, конечно.

Когда главный редактор покинула переговорную, Алексей, сменив официальный тон на уже привычный для меня, произнес:

– Ты извини, за это все. Может стоило тебя предупредить. Но тогда бы вышло, как будто я из-за наших отношений пригласил тебя сюда. А это совсем не так. Я по сути только выразил идею с приглашением кого-то из сотрудников, а твое имя назвала Татьяна Тимофеевна.

– Я так и подумала, – попыталась не выдать свои домыслы я.

– Ну и хорошо. Мне нравится, как все складывается. Для меня нет никакого напряжения от того, что происходит между нами. Я босс и ты подчиненная. Но это не имеет значения.

Я кивнула, понимая, что хоть и это звучало не лучшим образом, но было справедливо.

Оставшийся рабочий день я провела один на один со своим компьютером и закончила почти все необходимое. Отправив материалы на почту главного редактора, я поискала глазами Кричевского, который до этого продолжал собеседовать кандидатов, но не нашла его. Переговорная была пуста, а Татьяна Тимофеевна сидела в своем кабинете одна. За соседними столами персонала так же было пусто, за единственным исключением в лице молодого веб-дизайнера.

Решив, что звонить Алексею мне не стоило, поскольку мало ли какая работа его еще сейчас занимает, я направилась к выходу из редакции. В лифте мне пришла смс от Кричевского.

«Поужинаем вместе? Я освобожусь после восьми. Еще напишу во сколько точно смогу заехать за тобой».

Меня почему-то очень обрадовал этот бессмысленный вопрос вначале смс и я с нескрываемым удовольствием отправилась домой, чтобы приготовиться к ужину.

Мужчину нужно удивлять. Это звучит банально, но в этой банальности скрывается большая опасность. Слишком часто женщины отпускают себя и растворяются в обыденности отношений. Превращаются в универсальных спутниц, которые вроде и следят за собой, но все равно предлагают мужчине определенный универсальный набор. А это жуткая ошибка. Мужчины склонны к одобрительному безразличию. Их оценки мотивируются так же, как женские. Они симультативны. Мужчина не смотрит на платье, въедчиво подмечая головокружительную юбку-годе или многослойную драпировку. Он видит иное. Сексуальный силуэт и соблазнительность декольтированной спины. Выразительный вырез на бедре. И главное тут открытая спина, и линия бедра, а не само платье. Хорошо выглядеть для своего мужчины получается слишком простой задачей. Нужно просто умело играть с выгодными формами. Куда сложней удивлять. Заставать мужчину в врасплох. Превосходить его обыденные ожидания. И на это стоит идти и тратить усилия, не потому что мы хотим произвести сногсшибательное впечатление, а для того, чтобы мужское удивление и восхищение проникло в нас самих.

Взгляд мужчины – это податливое послушное зеркало, которое нам порой проще контролировать, нежели наше зеркало на платяном шкафу. Но так же мужчина – это возможно единственное зеркало, которое может сделать нас лучше. Побеждать в противостоянии с привычным мужским одобрением, значит становиться красивей и интересней. Прежде всего для самой себе. А на что способна женщина, которая чувствует себя красивой и уверенной… Об этом лучше даже не говорить, а не то это услышат мужчины и перестанут чувствовать себя хозяевами положения. А это ведь нам совсем не нужно.

Исходя из этого я выбирала свой вечерний гардероб на ужин с Алексеем не только для него, но и для самой себя. Эйфорию влюбленности нельзя растрачивать впустую. Наслаждения фрагментарны, они начинаются и заканчиваются. Поэтому период вдохновения нужно использовать и для более практичных целей. Кричевский был идеальным соперником. Он умен, с отточенным чувством стиля и избалован женским вниманием. Его взгляд прикасался к звездам Каннского фестиваля и к лучшим моделям подиумов Нью-Йорка. Он насытился ими и не ждал повторения. Его не поразишь похожестью на идеальных женщин со страниц глянцевых журналов, как это бывает с другими мужчинами. Алексей – особенный и, удивляя его, можно считать особенной и себя.

Он видел меня повседневной, с моей нескрываемой любовью к коже и несколько альтернативному стилю; видел мой офисный и деловой вариант строгих костюмов с актуальными вольностями; я была рядом с ним в вызывающе красивом платье Эли Сааба на вечере в ратуше. Не стоит лишать эту цепочку и моего интимного домашнего варианта нашей прошлой ночи, к которому я старалась так же подходить с особым вниманием, а не просто набросить на голое тело его рубашку. Закатанные рукава у зеркала и четко подобранное количество застегнутых пуговиц, открывающих нужное и не привлекающих особое внимание к малозначительному – это тоже внешний вид. Может даже более важный, чем вечернее платье, потому как женщина лишается эффекта еще недостигнутой желанности.

Просмотрев свой гардероб, я сразу нашла нужный мне вариант. Это платье и туфли от Alberta Ferretti ждали своего часа уже несколько месяцев. Темно-зеленое платье с юбкой-колоколом чуть выше колена, обвитое золотыми узорами словно переносящими нас в гущу леса и акцентами на бордовых аппликациях в виде цветков, разбросанных по полотну топа и агрессивно окаймляющих ворот. Платье кажется простым, но эта простота достигается не только фасоном, отсылающим к стилю ретро, а прежде всего природным орнаментом. Он замысловат ровно настолько, чтобы можно было угадать в нем элементы неподвластного многообразия настоящей природы. Завершать же образ было суждено простым туфлям на высокой шпильке с перекрестным длинным бантом, завязанным на щиколотке и черным чулкам, обойтись без которых было бы преступлением. И еще: никаких лишних аксессуаров, только темно-красная сумочка и кольцо с малахитом.

Алексей заехал за мной около восьми, и я, спрятав свой наряд под черное пальто, спустилась к машине. Кричевский ожидал меня около такси и, поцеловав, открыл мне дверь. Это вновь казалось излишне старомодным, если только считать таковым уважительность к женщинам и воспитанность.

Затем мы отправились в небольшой ресторан, владельцем которого оказался давний московский друг Алексея, Дмитрий. Он лично встретил нас и проводил до нашего отдельно стоящего столика. Возле которого, к приятному для меня недовольству Кричевского, Дмитрий украл у своего друга первое впечатление от моего платья, вежливо помогая мне с пальто. Сам же Алексей был в классическом черном костюме без галстука, но все же позволил себе утонченность в виде округлого воротника сорочки, как ни странно сочетающегося с моим ретро-кроем платья, унося нас обоих в начало двадцатого столетия.

– Меня расстраивает, что я всего лишь вынужден повторить слова Дмитрия. Ты выглядишь превосходно, – произнес Кричевский, когда мы сели за стол. – Я, видимо, должен привыкнуть, что нахожусь рядом сразу с несколькими прекрасными женщинами, настолько разной ты предстаешь каждый раз передо мной.

– Надеюсь, ты не запутаешься в них.

– Именно на это я и надеюсь. Запутаться и не найти выход.

За ужином Алексей большую часть времени обсуждал рабочие моменты. Это могло бы считаться неуместным, если бы я не являлась в этих рассуждениях равноправным партнером. Он советовался со мной, выслушивал мои мысли, соглашался с ними, ровно так, словно мы вместе создавали его бизнес много лет назад. Его стремление с головой окунуть меня в его мир удивляло. Наши отношения длились меньше недели, а я уже разубеждала его продавать активы в швейцарском медицинском издании.

– Я еще не привык к мысли, что у меня теперь есть ты и я могу требовать от себя большее, – сказал он, после того как подали десерт. – Мне всегда хотелось это почувствовать. Быть сильнее от того, что рядом со мной правильная женщина. Любить её не только глазами, но и головой.

Не будет преувеличением сказать, что я была очень рада это слышать. Отношения, построенные на влюбленности и влечении всегда имели свою конечную точку, и я очень хорошо это понимала на своем опыте. Если же мы могли считать друга единомышленниками в том, что выходило за рамки пастели, то это было куда серьезней. Для Алексея, как и для меня, работа и карьера слишком долго стояли на первом месте. Поэтому период, когда страсть вытесняет все это с пьедестала, так или иначе закончится.

Закончив с ужином и поблагодарив владельца за гостеприимство, мы вышли из ресторана и как-то без слов решили поехать ко мне. Алексей должен был вылететь в Берлин только завтра вечером, поэтому не было ни одного варианта, при котором мы бы не провели эту ночь вместе.

Решив, что мой вечерний образ навевает девичеством, я выбрала для этой ночи роль уступчивой молодой девушки, с легкой застенчивостью в нерешительных осторожных поцелуях и скромностью, спадающей под натиском Алексея. Он как всегда с легкостью прочитал избранную мной линию и аккуратно словно взрослый преподаватель, пришедший домой к своей студентке брал барьер за барьером. К полуночи маски и роли были сброшены, и волна бесстыдной страсти поглотила нас. Наши тела требовали друг от друга полного подчинения своим желаниям. Сплетаясь, они рождали собой некое животное наслаждение. Боль перемешивалась с нежностью, жестокость с трепетностью. Наш секс был подобен поединку, в котором каждый играл по максимуму.

На утро после легкого завтрака и чашки кофе, сопровождавшихся весьма нескромными поцелуями, мы собрались на работу и долго прощались, стоя у входной двери моей квартиры. За эти две ночи, проведенные вместе, я начала ощущать требовательное желание того, чтобы Алексей постоянно находился рядом. Он, похоже, разделял мои желания и никак не мог решиться выйти из квартиры, проникая все глубже и глубже под мою блузку во время поцелуя. В итоге, пуговицы на блузке сдались под натиском его пальцев, и мы задержались у меня еще на двадцать минут.

Затем словно студенты, сбежавшие с занятий, мы выбежали из квартиры и уже в лифте, по-прежнему не отрываясь друг от друга, заканчивали приводить друг друга в порядок.

Таксист, ожидавший нас все это время, старался скрыть свои очевидные догадки, но все же не удержался от улыбки и понимающе кивнул на наши нелепые оправдания.

Доехав до редакции, Алексей достал из кармана брюк ключи и передал их мне.

– Это от моей берлинской квартиры. В ближайшее время у меня не получится выбраться в Москву. Но ты можешь приезжать, когда захочешь.

Я взяла связку ключей из его руки и поцеловала его в губы.

– Спасибо тебе, – тихо прошептал он мне на ухо. – Я никогда еще не был так счастлив.

– Я тоже, – искренне призналась я и вышла из машины.

Держа в руках ключи от квартиры Алексея, я проводила взглядом уезжающее такси и тяжело вздохнула. Моя жизнь перевернулась с ног на голову. Или, как мне казалось в тот момент, с головы на ноги, ведь все, что происходило, было таким приятным.

В редакции меня ждала все та же атмосфера общего безразличия к переменам в моей жизни. Но я понимала, насколько призрачно это ощущение. В воздухе витал неразличимый для меня шепот, постоянно усиливающийся по мере того, насколько далеко удалялась моя спина. Даже прежде всегда приветливая ко мне секретарь Татьяны Тимофеевны стала осторожничать, когда я обращалась к ней по рабочим вопросам. Про моих непосредственных коллег в лице Кристины и Наташи и говорить не стоило. В их глазах я не только стала той, на чье место они с упорством претендовали долгое время, но еще и получила равный им статус как журналист. Вокруг меня и моих материалов венской выставки строился весь номер. Когда к середине рабочего дня были готовы два разворота моего интервью с Анри Сантером, и их распечатанный вариант повесили на доску верстки номера, я была, пожалуй, единственная, кто не подошла и не задержала свой взгляд на этих страницах. Наблюдая со своего рабочего места, как персонал толпился возле доски с прикрепленными страницами моих материалов и живо что-то обсуждал друг с другом, мне казалось, что никто даже не думает о профессиональной стороне моей работы. Всех волнует только то, каким образом я получила это назначение и насколько далеко зашли наши отношения с их главным начальником. Затем после очередного пренебрежительно безразличного взгляда Кристины в мой адрес я начала осознавать, что она просто не считает наши с Алексеем отношения серьезными. За время, что она стремилась заполучить Кричевского, сменилась ни одна его женщина. И со всеми он провел выходные или даже более того. Но неминуемо все это приводило к разрыву.