Текст книги "Ольга"

После вкусного завтрака, я вернулась в свой номер и начала приготовления к насыщенному дню на всемирной выставке архитектуры и дизайна. Все, о чем мне хотелось думать в ближайшие три дня – это работа. Именно она, привычно, служила той стеной, которая прикрывала меня от неприятных размышлений. Все эти изворотливые проблемы внутри меня, нахлынувшие вчера вечером словно волны океанского шторма, нужно было запереть поглубже. И дело тут было не в нежелании их решать, скорее я боялась, что их решения приведут меня в новую страшащую своей неизвестностью точку. Мое прошлое, неосознанные чувства к Алексею и проблемы Алисы – от всего этого нужно было отстраниться. И лучше всего это сделать через насыщенный рабочий день.

День открытия выставки был обозначен серебряным цветом, подразумевавшим цвет метала и стекла, двух основных элементов господствующего в современной архитектуре стиля хай-тек. В этот день все стенды и семинары были посвящены новациям в этом стиле, а также презентациям проектов современных жилых комплексов для больших мегаполисов. Эту тему наш журнал планировал освещать в большом объеме, поэтому добрая часть моего графика была отведена на посещение этих презентаций. В общей сложности с двенадцати часов по полудни и до половины седьмого вечера, когда мне нужно было отправиться на интервью с Анри Сантером, мне предстояло посетить порядка двадцати стендов и презентаций.

Я с воодушевлением восприняла этот насыщенный график и надела идеальный брючный костюм от Victoria Beckham, который утонченно играл на грани сексуального и классического силуэтов, затем нанесла легкий макияж. Далее я вызвала такси и, еще раз посмотрев на себя в зеркало, отправилась штурмовать новые горизонты моей карьеры.

Но мое воодушевление испарилось уже во время ланча, когда я села на скамейку импровизированного дворика выставочного центра «Messe Wien» и вместо хоть небольшого перерыва в потоке информации, я начала судорожно упорядочивать тот самый поток информации, обрушившийся на меня в последние несколько часов. В текстовом редакторе моего ноутбука появлялись страница за страницей развернутых заметок, сжатые наброски которых были записаны в моей блокноте. Моя левая рука то и дело переставала меня слушаться и отказывалась попадать в нужные клавиши на клавиатуре ноутбука.

Если кто-то там считает, что рукописное письмо ушло в прошлое, то я живое опровержение этой теории. Мой, как говорится, «олдскульный» метод записи хоть и обладал ощутимым недостатком в виде необходимости перепечатывать все с бумажного листа в электронный вариант, но как можно было заменить все эти столбики сокращений, очерченные кругом пункты и прочий, понятный только автору, хаос стрелок, обводок и подчеркиваний на холодную скучную упорядоченность экрана ноутбука. Я словно раз за разом возвращалась в студенческие годы и многочасовые переводы, переписи лекционных материалов и другую трудоемкую работу, которую мы за неимением удобных компьютеров делали от руки. Может цифровая эра для кого-то и наступила, поглотив собой весь рукописный навык, но это было определенно не для меня.

Заканчивая заметку о последней презентации голландского архитектурного бюро, среди работ которого был, кстати, и план реконструкции московских парков, я почувствовала, что за моей спиной кто-то стоит. Моё обоняние так же почувствовало смесь аромата свежий выпечки, который любая женщина может различить с расстояния в несколько километров, и запах дорого парфюма, с ярко выраженным древесным оттенком и легким цитрусом, красиво освежающим грубость основных нот. Аромат был безусловно мужской. Но я не помнила, чтобы слышала его раньше.

– Добрый день, Ольга Николаевна. Я не помешаю?

Правильным ответом после того, как я поняла, кто именно стоял за моей спиной, было бы: «Да, мужчина, который заставляет меня надевать черепаший панцирь и прятаться в него словно от дикого хищника, вы мне помешаете».

Но вот решиться произнести что-то подобное у меня не вышло. Поэтому я просто кивнула головой.

Дождавшись утвердительного ответа, Алексей Кричевский сел рядом со мной и протянул мне бумажный пакет благоухающий свежими круасанами.

На этот раз моя голова дважды повернулась по сторонам, отказавшись от предложенного Алексеем искушения.

– Ты, наверное, злишься на меня из-за вчерашнего, – виновато произнес Кричевский. – Мне стоило подойти или позвонить потом. Это было невежливо с моей стороны, – он замешкался, подбирая нужные слова, – как твоего коллеги, и как твоего друга. Я думаю мне стоит извиниться.

Я машинально кивнула, не оценивая насколько прямолинейно и отчасти даже грубо это выглядит.

– Что ж, прими мои извинения, – несколько смутившись произнес Алексей.

Отступать было некуда, поэтому я кивнула еще один раз.

Со стороны это выглядело действительно весьма странно. Солидный мужчина в темно-серого цвета костюме от Reiss, который выглядел словно голливудская звезда, а не просто богатый издатель и бизнесмен. Пиджак на вызывающей одной пуговице, приталенный силуэт, прочеркивающий стройную фигуру, классические брюки, завершенные черными туфлями оксфордами и утонченный акцент на брусничного цвета галстук, идеально попадающий в ширину лацканов пиджака. Алиса назвала бы этот стиль «исчерпывающим», подразумевая под этим тонкое внимание к деталям. И рядом я, сгорбившаяся над ноутбуком и молчаливо кивающая испуганным выражением лица. Хорошо, что мой костюм от Victoria Beckham мог хоть отчасти соответствовать сидящему рядом мужчине.

– Вижу ты не в настроении. Я тогда оставлю это здесь, – он положил рядом со мной пакет с круасанами, которые продолжали источать свой аромат дьявольского искушения. – Увидимся вечером на интервью. Надеюсь профессиональные отношения нам еще доступны?

Не стоит упоминать, что я просто кивнула. Алексей встал и на секунду замешкался, словно хотел что-то еще сказать, но затем словно смирившись с моим положением, молчаливо кивнул и оставил меня наедине с моей никчемностью, дополненной диким желанием открыть пакет и наброситься на благоухающую выпечку. Что, впрочем, я сделала, как только поняла, что все, что нельзя исправить из того, о чем сожалеешь, нужно привычно утопить в калориях, которые для женщин всегда были лучшим спутником всех невзгод.

Следующая половина моего рабочего расписания была попыткой хоть что-то уловить из той информации, которую я слышала на всех этих ненужных и бессмысленных презентациях. Какой в них смысл, если несколько часов назад я вела себя как полная идиотка, возможно с самым интересным мужчиной из всех, что сейчас находились в этом городе. А может и за его пределами. Как я могла так настойчиво молчать в момент, когда этот мужчина просил у меня прощения? Прощение за что? За то, что я как младшая по статусу и положению не решилась подойти сама и этим вынудила Алексея оценить ситуацию, как его просчет? Что же он теперь обо мне подумает? Нахальная своенравная Воронцова, которая понятие «друг» и «босс» путает с чем-то заслуживающим пренебрежения. Именно пренебрежения. Так и только так можно расценить мое поведение. Я пренебрегла Алексеем Кричевским. Да кто я такая, чтобы это себе позволять? Нет, лепетать перед ним на задних лапах это, конечно, перебор, даже для такого как он, но уважение и воспитанность. Где оно у меня?

Если кто-то считает, что концентрированная серная кислота – это эталон разъедающего вещества, то он просто никогда не был в голове женщин, когда она начинает задаваться волнующими её вопросами, связанными с мужчинами. Вот где настоящий ад. Эти вопросы – самое сильное психотропное оружие в мире. Они проникают в голову тропическим ливнем и моментально заполняют собой все сознание. При этом сама женщина может вполне адекватно функционировать. Мои записи в блокноте полнились неуемным количеством информации, но вот восприятие было абсолютно машинальным. Почему кирпич и камень утрачивают свои позиции, проигрывая металлическим конструкциям? Как поверхности из сатинированного керамогранита вписываются в дизайн современных отелей? Ответ на эти и другие вопросы был один: «а какая сейчас разница, если Алексей может больше и не посмотреть в мою сторону».

Выйдя с последней презентации, я взглянула на свои наручные часы. Было ровно шесть часов вечера. До интервью оставалось около получаса. Обозначенное место, в котором оно должно состояться, было на территории выставочного комплекса, но располагалось в дальнем павильоне. Спешить в любом случае не было никакой необходимости.

Я достала свой телефон и проверила входящие сообщения. Два смс из редакции с просьбой проверить рабочую почту и еще одно смс от Алисы. Она написала, что у неё все хорошо, и они здорово проводят время с Олегом. Что завтра к ним присоединится Софья и заботливый дядя уже напокупал мягких игрушек, чтобы его племянница чувствовала себя как дома.

Улыбка, не смотря на усталость, невольно появилась на моем лице. «Как бы мне хотелось сейчас, чтобы ты была рядом» – хотела написать я в ответом смс. Но вышел лишь жизнерадостный смайлик, который смотрел на меня с экрана телефона и бездушно мне улыбался.

«Воронцова, нужно взять себя в руки и пока не поздно решить все с Алексеем. Окончательно решить!» – произнесла я про себя. Выбрав отдельно стоящие в дальнем углу большого холла кресла, я направилась к ним, чтобы хотя бы десять минут побыть в тишине и наедине с самой собой.

То, что я испытывала к Алексею было определенно влюбленностью второго типа. Сейчас в этом уже не было никаких сомнений. И сколько бы я не пыталась запрятать это чувство, оно присутствовало во мне. Это факт, с которым нужно смириться. Почему оно возникло и как можно так безрассудно, а главное бессмысленно, влюбиться за каких-то пару дней – вопросы, от ответов на которые зависело очень многое.

Глупо было отрицать, что меня физически влекло к Алексею. Это можно было объяснить, учитывая, что моя последняя близость с мужчиной была не меньше, чем четыре месяца назад. Да и та ночь с моим бывшим партнером парижских времен была крайне неплодотворной. Симон, французский банкир, роман с которым начался в одном из клубов столицы Франции, прилетел в Москву на деловую встречу и пригласил меня на ужин. Отказаться от вечера с очаровательным иностранцем и провести его одной дома с подушкой и сериалом было очень сложно. Поэтому мы встретились, приятно поужинали и по логичному сценарию должны были отправиться в отель или ко мне домой, но Симон был первый раз в Москве и не хотел упустить возможность посетить один из московских ночных клубов, которые ему так рекомендовали его друзья экспаты.

Ничто так не влияет на качество секса, как танцы и алкоголь. Усталость и желание поскорей растворить во сне все выпитые коктейли превращает секс в набор нелепых телодвижений, которым затуманенный мозг выдает определение страсти. Если честно, для меня это была одна из худших ночей в жизни. Потому что вместо того, чтобы попробовать насладиться процессом, я пыталась как можно податливей сносить алкогольную агрессию Симона и где-то даже провоцировать её самой, чтобы все закончилось побыстрее. И вот с таким багажом интимной жизни последних месяцев я встретила Алексея.

Я никогда не видела его в этой роле прежде. Для меня он был другом, с котором у нас хоть и была некоторая интрижка в прошлом, но это были настолько давние времена и сейчас мы стали настолько другими людьми, что никаких ассоциаций не было и в помине. К тому же он был моим боссом, а табу на отношения с вышестоящим начальством, да и любыми отношениями с коллегами, у меня четко сформировалось еще со времен работы в МИДе. Конечно, Кричевский был хорош, красив, притягателен. Но ровно так же были хороши и красивы сотни других мужчин. Некоторые его качества, вроде стиля, тактичности, уверенности в себе я, конечно, выделяла, но их скорее хотелось перенести на других мужчин. Мало кто смотрит на голливудских звезд и видит их рядом с собой. Но вот подчеркивать для себя определенные маркеры в их притягательности и искать их в своем окружении – это нормально. Женщина всегда выбирает. В этом её суть. Но у этого выбора есть и обратная сторона. Иногда он неконтролируемо падает на того, с кем ты и не могла себя представить несколько дней тому назад.

И дело тут не только в сексе. Алексей возник в моей голове. В моем холодном сознании, которым я всегда гордилась как неприступной крепостью для любого мужчины. Можно было влюбляться в атмосферу, которую дарит тот или иной мужчина. В его умение сделать тебя желанной и счастливой. Но нельзя было допустить, чтобы рассудок говорил тебе: «это тот самый мужчина, который тебе нужен». Откуда он собственно это знает? Как он за двадцать или тридцать минут, которые я видела Алексея в последние два дня, вдруг сделал этот вывод?

Но вывод был сделан. И ему было необходимо повиноваться. Есть священное правило в жизни любой женщины: «если что-то запало в душу – нужно с этим смириться». Сопротивляться бесполезно и главное болезненно. История мира полна безумства женщин, которые пытались уйти от того, что им требуемо. Лучше всего позволить себе жить рядом со своим желанием. Оно либо обретется и сделает тебя самой счастливой женщиной на земле. Либо нет, и тогда разочарование выгрызет из тебя огромный кусок открытой нараспашку души.

Но так хотя бы будет честно. Неприкрытый логикой риск и неконтролируемое наваждение – это то, что мне было нужно. Давно уже было нужно. Мое прошлое оставило во мне большой шрам, и я всю свою жизнь пряталась за него, как за ширму. Контроль, расчет, невозможность отпустить себя – все это было тенью неполноценности. Разбившись однажды, боишься подойти к краю пропасти вновь. Но без края пропасти нет жизни. Её полнота в этих падениях. Вечно справедливое «падать и подниматься» – никуда еще не делось. Безрассудство – это идти против себя. Повиноваться себе – значит жить. Неважно, чем это все может закончится.

Помещение для интервью представляло из себя большую комнату, у одной из стен который была выстроена конструкция из картона в виде самого последнего проекта Анри Сантера, «глобуса мира». Шарообразного здания ОНН в Вене, решение о постройке которого должно было быть объявлено на этом форуме. Проект был уникальным и представлял из себя все то, чем славился Сантер за годы своей многолетней карьеры – умение работать с пространством. Его здания всегда масштабны, но правильные формы каждого объекта, будь то куб или полусфера, растворяют объем, делая строения очень привлекательными.

Возле купола стояли два кресла, на которые были направленны несколько прожекторов осветительных приборов и фотообъектив камеры. Рядом располагалась импровизированная гримерная с несколькими складными столами, на которых молодая девушка-визажист раскладывала свои рабочие принадлежности. В комнате кроме неё была еще одна девушка, которую я определила, как ассистента Анри Сантера. Она подошла ко мне и поздоровалась, сообщив, что сеньор Сантер будет с минуты на минуту.

Я поискала глазами место куда бы можно было присесть, чтобы еще раз пробежаться глазами по заученным вопросам интервью. В это время в боковом кармане сумки завибрировал телефон. Я села на свободный стул возле окна и прочла входящее сообщение.

«Удачи с Сантером. Ты справишься».

Таким было сообщение от Татьяны Тимофеевны. До этого момента, мои мысли были настолько далеки от грядущего интервью и я относилась к нему, как к тому же машинальному процессу, в котором я провела последние несколько часов этого дня. Но эти слова главного редактора вместо поддержки, вселили в меня обратное ощущение тревоги.

Это мое первое интервью лицом к лицу с настолько значимой личностью. Прежде моя работа в редакции была в основном в том, чтобы подготавливать материалы для обзоров и заметок, а вся деятельность «в поле» ограничивалась присутствием на общих пресс-конференциях. Сейчас же я была непосредственным участником интервью и должна была не только присутствовать в кадре, но и вести весьма длительную содержательную беседу. За свою подготовку и владение материалом я не переживала, скорее тут был просто стоп-фактор новизны ситуации. Все эти «а вдруг» бомбардирующие мозг перед новым для тебя испытанием.

Среди одного из таких «а вдруг» было присутствие Алексея, который так же должен был появиться с минуты на минуту, чтобы встретиться с архитектором лично. Он планировал выстроить единое здание своего издательского холдинга и разместить в нем флагманские редакции всех своих журналов. Работу по проектированию этого здания он хотел передать архитектурной студии Сантера.

Я тут же отстранилась от нарастающей паники и решила, что присутствие Алексея не будет для меня ничем отличаться от присутствия девушки-визажиста или вошедшего в комнату длинноволосого фотографа, чьи обильные черные кудри выдавали в нем островитянина. К тому же, следом за ним в комнату вошел сеньор Сантер и после небольшого макияжа, мы сели в кресла и начали интервью.

Для начинающего свою карьеру интервьюера сложно было представить себе лучшего собеседника, чем Анри Сантер. Если какие-то шероховатости и были в первые минуты нашей беседы, то через два-три развернутых и содержательных ответа этого харизматичного и обаятельного пожилого мужчины, все они моментально растворились. Он настолько заражал собеседника своей увлеченностью, что с ним хотелось говорить все больше и больше. Вопросы рождались сами собой, а легкие улыбки архитектора моментально находили ответ на моем лице.

Интервью вышло блестящим. Сорок минут, отведенные на наш разговор, пролетели незаметно. Я даже ни разу не отвлеклась на щелчки камеры фотоаппарата или на перемещения людей за светом прожекторов. Ни разу не сбилась или не засомневалась в том, что могу упустить важные вопросы или неверно понять своего собеседника. Это была идеально проделанная работа.

Встав со своего кресла и обменявшись с сеньором Сантером рукопожатиями, я окинула взглядом комнату и обнаружила в ней только ассистента архитектора и просматривающего снимки фотографа.

Эйфория сменилась нарастающим разочарованием. «Неужели он пропустил все это?» – настойчиво звучало в моей голове. Я решилась подойти к ассистентке Сантера и поинтересоваться у неё, не было ли на интервью моего издателя. Та тут же начала листать что-то на экране своего планшета и затем показала мне входящее письмо, отправленное, судя по времени, около получаса тому назад:

«Прошу прощения, но мои неотложные дела не позволяют нашей встрече состояться. Надеюсь на ваше понимание и возможный диалог в дальнейшем.

С наилучшими пожеланиями. Алексей Кричевский».

Написанные на английском строки подтвердили мои догадки. Он не пришел. Конечно, зачем ему видеть меня в роли достойного интервьюера на фоне самого Анри Сантера. К чему этот удачный свет и идеальный макияж. Он все уже видел сегодня днем.

«Опомнись Воронцова. Ты хоть и не из последнего десятка, но он то явно из первого» – суровый вердикт сам собой сложился в моей голове.

Выйдя из комнаты, которая подарила мне массу положительных эмоций и тут же забрала их обратно, я направилась к лифту, чтобы, наконец, покинуть этот выставочный центр и закончить этот кошмарный день в уютном номере «Единорога». Ни о какой прогулке по Вене не могло быть и речи. Все, что мне хотелось еще оставить в этом дне: чашка горячего шоколада с какой-нибудь вкуснейшей выпечкой от Аннет и горячая ванна.

Проходя по холлу главного здания, который по-прежнему был полон людей, я достала свой телефон, чтобы вызвать такси. На время интервью он был переведен в бесшумный режим, и я не могла услышать несколько входящих сообщений, пришедших мне за это время.

Первое, как ни странно было от моего отца. Меня слегка передернуло от увиденного в графе получатель имени, поскольку последний наш разговор состоялся почти полгода тому назад, да и то пришелся на мой день рождения в декабре. Сердце неконтролируемо забилось, ожидая самых неприятных известий.

Но в смс было всего три слова: «Как дела, дочка?».

От такого обращения, которое я слышала слишком редко в своей жизни, сердце заколотилось еще больше. Фонтан мыслей тут же выстроил цепочку от «как дела, дочка?» до «мне нужно кое-что тебе сказать». И это «кое-что» непременно было рядом с тем самым страшным финалом, который моя непоколебимая отрешенность от жизни моего отца отказывалась принимать.

«Неужели сейчас?» – подумала я, остановившись в нескольких метрах от входа.

«Только не сейчас. Пожалуйста» – прошептали мои губы.

Решение созрело моментально. Я нажала на значок отправителя и телефон стал соединять меня с вызываемым абонентом.

– Да, пап. Что случилось? – выпалила я, только услышав «алло» его грубым низким голосом.

– Ничего. Просто хотел узнать, как ты живешь. Я помешал? – уклонился отец, своей извечной вежливостью.

– Нет, не помешал. Я в Вене, на одной выставке. Но это не важно. Что ты хотел мне сказать? Говори прямо, я тебя знаю, – строго приказала я.

После небольшой паузы, которая казалось мне слишком долгой, он ответил:

– Я думаю, нам будет лучше встретиться. Это не телефонный разговор. Может когда ты будешь…

– Говори сейчас, – я не дала ему закончить.

– Я развелся неделю назад. Мы больше не живем с Татьяной. Фактически мы не живем уже полгода, но теперь мы официально в разводе. Я просто хотел, чтобы ты это знала.

Я сделала глубокий вдох и затем выдохнула полной грудью. Расплакаться мне не позволило разве что то, что я все еще ходила кругами возле выхода из выставочного центра и около меня постоянно проходили люди.

– Я понимаю, тебе сейчас мои проблемы не нужны и у тебя на это есть право. Но мы должны говорить друг другу подобные вещи. Если в твоей жизни произойдут какие-то значимые изменения, я бы тоже хотел о них знать и даже участвовать в них, насколько это будет уместно.

Отец всегда отличался этими длинными интеллигентскими формулировками, но в тот момент их занудность не значила ровным счетом ничего. Он жив и будет жить – это было самым важным.

– Я согласна. Но ты прав, давай поговорим при встречи. Я прилетаю в субботу. Может в воскресение? Ты ведь нормально себя чувствуешь? – не удержалась от последнего вопроса я.

– Да, я снял квартиру прямо напротив отделения. Это даже удобней, чем было, – сложно было не различить в его голосе неуверенность в том, что действительно так считает. – В воскресение было бы отличным вариантом. Я отменю свое дежурство. Мне позвонить?

– Нет, лучше я. Спасибо, что рассказал мне это.

– Тебе спасибо, что заставила меня сказать о разводе. А то я так бы и ходил вокруг да около целую вечность. Ты же знаешь, мне не очень легко даются такие разговоры. Я больше привык все решать сам и не проецировать это на тебя.

– Я понимаю. Все будет хорошо. Мне пора, извини, – не выдержала я нарастающего напряжения.

– Да, хорошо. До встречи.

– Пока.

Сбросив вызов я стремительно выбежала из холла и, оказавшись наружи, стала жадно глотать свежий весенний воздух.

Чем глубже мы пытаемся запрятать что-то внутри нас, тем ощутимей оно предстает перед нами в момент неминуемого соприкосновения. Это даже не пружина, сдавленная до своего предела и сорванная с крепления. Это больше напоминает маленькую лодку, на которой мы пытаемся уплыть по еще спокойным водам океана, прежде чем нас поглотит губительный шторм. Неизбежное всегда рядом, а борьба с тенями только питает его.

Отец был моим одиноким маяком, который кругами своего спасительного света приближал меня к берегам моего прошлого. К смерти матери, к одиночеству и непониманию детства. Прошлого, ради возможности уйти от которого, я выстраивала всю свою взрослую жизнь. Но это прошлое постоянно преследовало меня. Я хотела не чувствовать его, но еще больше я не хотела потерять его. Мне было жизненно важно знать, что где-то там есть его далекий свет. Просто мне казалось, что мне нужно время, чтобы понять, как к нему приблизиться и не разбиться о его скалистый берег.

Тревога за отца – это и тревога за свою собственную жизнь. Без него у меня больше нет никого. Я останусь одна. Не отстраненностью собственного выбора, а по-настоящему. Без возможности набрать его номер.

Я подняла голову вверх, и окутывающий город закат показался мне слишком черным. Ошибки нужно исправлять, а жизнь ценить пока она еще может освещать твой путь лучами одинокого маяка, родилось в моей голове.

Необходимо было вернуться в гостиницу и успокоиться. Я взяла телефон, чтобы, наконец, вызвать такси, но увидела, что так и не открыла второе из пришедших мне сообщений.

«Прощу прощения, что не могу присутствовать…» И так далее. Шаблонный текст для шаблонной сотрудницы. Может так оно и лучше?

Уже в такси я решила, что Кричевский имеет право поступать, как ему заблагорассудится. Ровно, как и я имею полное право на свои смутные чувства, которые будет разъедать меня изнутри.

«И это стоит пережить» – философски отметила я про себя, проезжая по любимому мосту через Дунай. Жизнь состоит из переживаний. И чем они острее, тем сильнее мы сами. Чувства впитываются в нашу жизнь, насыщая её и делая её значимой. Я слишком долго жила без этого, чтобы отказаться от искренней влюбленности в пусть и недоступного мне человека.

Войдя в гостинцу и прозвенев колокольчиком, бьющимся о входную дверь, я обнаружила, что в холле ресепшена никого нет. Из обеденной комнаты, примыкающей к холлу открытым арочным перекрытием, доносился увлеченный голос Кристофа. Решив не мешать вечернему ужину гостей «Единорога», на который у меня не было ни аппетита, ни желания разделять его с кем-то еще, я нажала на звонок на стойке, чтобы взять ключи от своего номера. На трель звонка вышла Аннет, строго одетая в черное старомодное платье с белым воротником.

– Добрый вечер, Ольга. Извините, что не расслышала, как вы вошли. Мы ужинаем, и Кристоф рассказывает свою очередную историю из тех времен, когда он работал в кино. Не желаете присоединиться?

– Здравствуйте. Нет, спасибо. Я очень устала на работе. Мне нужно отдохнуть.

Хозяйка заговорчески улыбнулась и взяв ключ из прозрачного шкафчика, висевшего на стене, зажала его в руке вместо того, чтобы протянуть его мне.

– Я думаю, вам все же стоит зайти и поприветствовать одного гостя, который уже полчаса ожидает вашего прихода.

Гостя? Кто бы это мог быть? У меня не было близких друзей в Вене. Неужели Алиса все же решилась приехать?

– Хорошо, – несколько обреченно произнесла я и направилась в обеденную комнату.

За большим столом, во главе которого сидел Кристоф, вежливо склонивший голову в знак приветствия, сидели еще пятеро. Пара из Инсбрука, на этот раз без своего молодого внука. Еще одна молодая пара, которую я застала на заселении, когда уезжала утром на работу. И… Алексей Кричевский.

Обратив на меня внимание, он тут же встал и рукой предложил сесть на свободное место рядом с собой. Его взгляд был очень добродушным и каким-то домашним, словно вся эта ситуация была обыденной и естественной. Вместо костюма на нем были темно-синие джинсы и черный джемпер со стильным высоким горлом на молнии.

Откуда он мог знать где я остановилась? Позвонил в редакцию? Там ведь есть оплаченная бронь на «Единорог». Но зачем?

Увидев мою нерешительность, Алексей по-приятельски обратился к сидящим за столом:

– Наверное, Ольга слишком устала, чтобы присоединиться к нам. Надеюсь вы нас извините.

Кричевский подошел ко мне и, взяв под локоть, увел за собой в холл гостинцы. Стоящая возле дверей Аннет, игриво улыбнулась и, кажется, даже подмигнула мне.

– Прости за это вторжение, – сказал мне Алексей, когда мы прошли в холл. – Я хотел просто подождать твоего возвращения, но они усадили меня за стол и не было никакой возможности отказаться. Я знаю, ты сейчас просто кивнешь и будешь продолжать молчать. Но мне просто нужно сказать тебе несколько слов, и я уйду. Может прогуляемся?

Я дважды кивнула.

Мы вышли на улицу. Какое-то время мы шли молча. Алексей опустил руки в карманы джинс и смотрел куда-то под ноги. Я же просто шла рядом и мой разум был на удивление чист и спокоен. Я не пыталась задаваться вопросами о причинах его странного и неожиданного появления в моей гостинице. Мне не хотелось теряться в догадках о том, что именно он хочет мне сказать. Я просто шла рядом. Как будто именно тут и было мое место.

– После развода я не раз встречался с другими женщинами, – начал Алексей тихим спокойным голосом. – В основном это была их инициатива, которую я подхватывал из-за влечения или из-за желания просто быть с кем-то. Но все это быстро проходило, и я оставался один вновь и вновь. Какое-то время я думал, что мне нужно время, чтобы уйти от прошлых отношений, но потом я понял, что дело в другом.

Он прервался и, на ходу повернув голову в мою сторону, посмотрел мне в глаза. Его взгляд был не таким, как всегда. Без захватывающей устремленности и уверенности. Он не очаровывал, а словно просил понимания и поддержки.

– Я не выбирал, – продолжил Алексей, отведя взгляд в сторону. – Не было той, с которой я бы хотел пойти на свидание или добиться её расположения. Сам. Своим решением. После развода слишком многое изменилось. Женщины перестали быть просто умными и красивыми. Добрыми и заботливыми. Все стало куда сложней. Я понимал, какая именно доброта и забота мне нужна, а какая меня начнет тяготить. Я стал оценивать женщин рядом с собой через пережитый мной опыт. Через прошлый брак и причины, по которым его больше нет. Больше не было легкости и желания любить вопреки всему, что было и будет. Все мои отношения после брака были похожи на краткосрочные инвестиции, которые быстро утрачивают свою актуальность. Серьезные же отношения – это любовь между двумя личностями, созревшими и понимающими ценность друг друга. Я хотел именно этого. Но не находил это ни в ком.

Алексей вновь умолк. Мы прошли уже целый квартал и добрались до небольшого зеленого парка, расположенного между двух жилых домов. Около этого парка Алексей остановился и повернулся лицом ко мне.

– Наверно, это звучит слишком откровенно и неожиданно, но я должен был это сказать, прежде чем произнести самое важное для меня на сегодняшний день.

Он на секунду опустил взгляд вниз, а затем вернулся к моим глазам и, сделав шаг вперед, произнес:

– Давай договоримся так. Раз сегодня ты решила общаться со мной только жестами, то ты можешь кивнуть в знак согласия или отрицательно помотать головой. Хорошо?

Я кивнула.

На этот раз разум не выдержал и начал метаться в бесконечных догадках о том, что именно сейчас произойдет.

– Мне очень бы хотелось, чтобы завтра на вечернем приеме ты была моей спутницей, а позже бы пошла со мной на свидание.