Текст книги "Роман от первого лица"

В Москве Николай, переехав на Ленинградский вокзал, и купив билет на поезд, уходящий почти ночью, решил прогуляться по Москве. Дойти до Красной площади и постоять у Мавзолея. Попасть внутрь его нет возможности, но посмотреть смену караула, может быть удастся.

Группки интуристов, вываливались из автобусов и покорно шли за экскурсоводами. Ушлые пацаны крутились возле них, и слышалось одно слово: «ченч, ченч». Последствия Хрущевской оттепели и фестиваля молодежи. Дождавшись развода караула, позавидовав выправке солдат, Николай пошел вверх по улице Горького. Была среда второго сентября семидесятого года. По все стране школьники сели за парты, а студенты начальных курсов уехали на поля совхозов «на картошку».

Тоже примета времени.

Николай дошел до памятника Пушкину. Напрягши память, вспомнил автора памятника и дату его установки. Опекушин, 1880 год.

Старший лейтенант милиции из Ленинграда стоял у памятника и тихо читал: «Слух обо мне пройдет по всей Руси великой,

И назовет меня всяк сущий в ней язык».

– Да, молодой человек, истинно так «всяк сущий в ней язык», – оказывается, Николай прочел надпись вслух.

– У нас в школе куратором был учитель литературы. Так он знал наизусть почти все стихотворения Пушкина, – ничуть не смутившись, отвечал Николай пожилому мужчине с виду похожего на старца.

– Как странно звучит в наше время, куратор.

– Так я учился в ШаЭрЭм.

– Что сия аббревиатура значит? – мужчина словоохотлив и общителен. Узнав, что это такое, он даже обрадовался и со вкусом повторил, – школа рабочей молодежи.

Они отошли от памятника.

– Присядем? – сели на лавку, – Вы курите? – спросил мужчина, и, получив отрицательный ответ, одобрительно похлопал Николая по плечу, – Молодец, – помолчал, раскуривая папиросу, и неожиданно начал читать стихи, – Ах, какие удивительные ночи! Только мама моя в грусти и тревоге: – Что же ты гуляешь, мой сыночек, одинокий, одинокий? – Из конца в конец апреля путь держу я. Стали звезды и круглее и добрее… – Мама, мама, это я дежурю, дежурный по апрелю! – закашлялся, – Это я написал в шестьдесят четвертом. Отчего-то захотелось Вам прочесть. Вы молоды, – грустные глаза мужчины затуманились. Он встал, пожал руку Николаю и пошел в сторону Страстного бульвара.

Утром следующего дня, когда поезд подъезжал к Ленинграду и проводник закрыл туалеты, Николай услышал, как молодая девчушка пела:

 
«За что ж вы Ваньку-то Морозова?
Ведь он ни в чем не виноват.
Она сама его морочила,
а он ни в чем не виноват.
Он в старый цирк ходил на площади
и там циркачку полюбил.
Ему чего-нибудь попроще бы,
а он циркачку полюбил.
 

– Это Ваша песня? – спросил Николай

– Что Вы! Это песня Булата Окуджавы. Мне больше нравиться вот эта, – и девушка пропела первый куплет песни, стихи которой читал мужчина у памятника Пушкину в Москве.

Такое было время. Жили люди открыто. «Нараспашку». Никто не бычился в ответ на знак привета. Мне не повезло как Коле Пулкиннену. Но и я по жизни имел немало интересных встреч. Об одной расскажу. Проходили ходовые испытания нашего «проекта». «Проектами» мы назвали корабли, которые проектировались в нашем КБ. Я был назначен руководителем группы входящей в приемно-сдаточную комиссию. Год 1974. Испытания «проекта» проходят достаточно успешно. В перерывах мы позволяли себе расслабиться. Спирт разбавляли клюквенным морсом. Закуски было полно. Тогда-то я и познакомился с героем драмы. Драмы разыгравшейся четвертого июля шестьдесят первого года в Норвежском море.

Первая в СССР ракетная АПЛ К-19, следовала в Северную Атлантику на учебные стрельбы. На 16-е сутки плавания в шестом (реакторном) отсеке лопнула трубка, которая вела от первого контура реактора к манометру. В результате давление в первом контуре упало с 200 до 150 атмосфер, однако манометр показывал нулевое давление. Не удостоверившись, что давление и температура остаются в пределах нормы, командир принял решение смонтировать нештатную систему подачи в реактор холодной воды через систему охлаждения подшипника электродвигателя. При монтаже подводники вскрыли находящийся под давлением первый контур, после чего произошел взрыв и выброс пара. Поскольку реакторный отсек в тот момент вентилировался в атмосферу, то взрывной волной, прошедшей по трубе, вырвало кусок рубки. 8 подводников получили смертельные дозы радиации и ожоги и в течение недели умерли. Связаться с берегом командиру К-19 не удалось из-за повреждения антенны главного передатчика. Однако с помощью аварийного передатчика на помощь были вызваны находившиеся в районе две дизельные ПЛ. Через них была налажена связь с берегом и эвакуирована часть экипажа. На вторые сутки после аварии командир К-19 Николай Затеев принял решение оставить лодку, так как она была уже полностью заражена. На четвертые сутки к месту аварии подошли эсминцы, которые приняли на борт экипаж и отбуксировали аварийную ПЛ на базу. Кроме моряков, работавших в реакторном отсеке, большие дозы радиации получили еще 42 члена экипажа.

Мой новый знакомый был из числа тех сорока двух, что выжили. Более того, он, пройдя курс лечения, вернулся в строй. Под воду уже не ходил, но исправно служил и на берегу. На нашем «проекте» он пробыл недолго. Но и того времени хватило, чтобы я узнал о трагедии с АПЛ К-19.

Разные встречи. Разные судьбы.

Николай вернулся в Ленинград не выспавшимся, с головной болью.

– Отдохнул, называется, – так встретила теща зятя. Тесть и жена уже ушли на работу.

– Дорога тяжелая. Пришлось ехать через Москву, – пытается объяснить Николай теще.

– Слышали, слышали, что там оползень был, – миролюбиво говорит теща и уходит в свою комнату, давая зятю отдохнуть с дороги.

Спал Николай долго. До того часа, когда со службы вернулся тесть.

– Вижу, вижу. Отдохнул хорошо, – еще бы. Николай выспался, принял душ. Загар не смоешь, – Мне доложили, что ты там застрял. Горы всегда опасны.

Теща морщится, как будто лимона попробовала. Не в унисон с ней говорит муж. Что же, Светлана Николаевна, не всегда верна поговорка – муж и жена одна сатана.

А Тамары все нет.

– У Тамары какая-то запарка, – торопится предупредить вопросы расспросы зятя теща.

И опять муж ей перечит.

– У Тамары перманентная запарка. Как муж уехал, так что ни день у неё парилка.

Полковник смеется так заразительно, что и жена невольно рассмеялась.

Николай недоуменно смотрит на них.

– Над кем или над чем смеетесь? – за громким смехом они не услышали, как вернулась Тамара.

– Над тобой и смеемся, – прямолинеен отец.

– Глупо, – Тамара как будто не замечает мужа. Мужа, которого не видела почти три недели.

Мама пытается смягчить тон отца.

– Тамара, ты же знаешь, что папа так шутит. Устала, бедная. Умывайся и садись за стол. Я тебя накормлю.

Алло, вокзал! А мужчин ужином кормить не надо? Что за дискриминация такая? У нас общество равенства и братства. Мы, вообще, интернационалисты.

Кстати, о птичках. Интернационализм внедрялся в наше сознание с детства. Помню, как строго отчитала меня учительница за то, что я обозвал косоглазым учившегося с нами в одном классе корейского мальчика. Какими судьбами занесло его папу и маму в северный город Ленинград, мне неизвестно, но он учился с нами полугодие. Хорошо говорил по-русски. Корейский мальчик скоро уехал. Говорили, его папу отослали обратно в Корею: «Наш корейский товарищ поехал помогать Ким Ир Сену строить социализм», так говорил мой папа, и я ему верил. А он шутил.

Как бы то ни было, но то, что все нации равны, я усвоил на всю жизнь.

Как обычно, я поторопился с выводами. Светлана Николаевна накормила всех и себя не забыла. Чудодейственное действие оказывает на психику человека пища, им поглощенная.

В первую очередь подобрела Светлана Николаевна.

– С новыми силами, да на службу, Так, Коля? – обняла зятя за плечи.

– На борьбу с преступностью, – поддержал жену Иван Осипович, – А то, Николай за время твоего отсутствия разгулялся преступный элемент.

Полковник, шутя, говорит правду. В конце лета ухудшилась криминогенная обстановка. Как всегда летом увеличилось количество квартирных краж. К этому добавьте нарушения общественного порядка в местах массового отдыха трудящихся. Отдельной строкой в отчетах стоят преступления по линии ОБХСС. Вскрыта преступная деятельность группы работников общественного питания.

– Понятно, – протянула тоскливо Тамара, – значит, мужа я опять видеть не буду.

– Знала, за кого замуж выходила, – отец суров.

– Зачем ты, отец дочку коришь?

– Стоп, родители, – Тамара как отец прихлопнула рукой по столу, – это наша семья и мы с Колей разберемся. Верно, Коля?

Отец и мать Тамары молчаливо кивнули головой.

– Спать пора. Утро вечера мудренее, – сказал Иван Осипович.

Седьмого сентября Николай Пулкиннен вышел на службу. Товарищи по службе встретили своего начальника радушно. Николай тоже был рад встречи с боевыми товарищами. Более того, он привез им гостинцы из солнечной Абхазии. Корзинку фруктов и бутылочку инжировой самогонки.

– Вечером устроим небольшой банкет, – сказал он и начал вникать в дела.

Товарища разошлись. Сидит один старший лейтенант в кабинете, читает сводки и всякие ориентировки. Кражи, драки, проявление противоправных деяний. А это что-то интересное. Молодая женщина подверглась нападению по дороге домой. Преступник пытался её изнасиловать, нанес тяжкие телесные повреждения. С места преступления скрылся. Перстилов, Перстилов, крутится в голове Николая: «Почему я его вспомнил? Что именно напомнило мне его в этом новом деле?»

Николай перечитывает дело. Вот оно! Показания женщины – «У него сиплый голос и говорит он как-то странно. Как робот».

И у Перстилова был сиплый голос и говорил он неестественным, металлическим тоном. Но он, же осужден и отбывает наказание далеко от Ленинграда. Его осудили в мае. Сейчас сентябрь. Старший лейтенант идет в дежурную часть. Там прежние сводки. Вот и она – бежал из мест заключения осужденный Перстилов.

Сидит Николай Яковлевич у окна курит и смотрит, как малышня уже идет из школы: «Мирная жизнь. Сейчас они придут домой. Переоденутся и пойдут гулять во двор. И не будет у мам опасений за здоровье и жизнь своих чад. Вдруг преступник где-то рядом, и он польстится на девочек?»

Николай встает, достает из сейфа пистолет и выходит. Куда это он так решительно направляется? Старший следователь вспомнил мать преступника. Как она рыдала на суде, когда объявили приговор. Жалела сына насильника и убийцу. В детстве била, а теперь жалела.

Уточнение адреса матери преступника в ЦАБ, е заняло мало времени. Зато к дому матери Перстилова Николай ехал больше часа. Долго не было трамвая, у них днем интервалы больше. Серые мрачные дома. Кажется, что и люди тут живу такие же мрачные. Номера домов еле-еле просматриваются. Дворы без зелени. Не то, что там, где жил когда-то с родителями Николай.

Найдя нужный дом, Николай не спешит войти. Он обходит его. Убеждается, что дом не имеет «черного» входа. Определяет, на каком этаже нужная ему квартира.

Третий этаж, квартира номер семнадцать. Можно звонить. Николай проверил оружие. Все в порядке. Звонок оглушительный. Женский голос за дверью: «Кто там».

– Откройте милиция, – обычный вопрос и обычный ответ для людей с грешком за душой.

– Мы милицию не вызывали.

– Милиция сама приходит. Откройте.

Тишина. Старший лейтенант прислушивается – за дверью какая-то возня и приглушенные голоса. Потом опять женский голос.

– Сейчас, сейчас. Оденусь только, – и это среди дня-то?

Наконец, дверь открывается. Николай входит и тотчас видит ствол автомата, направленного на него.

– Отойди в сторону мусор!

– Бросьте оружие, Перстилов! Не усугубляйте вину.

– Отойди, сука! – пули прошли выше головы Николая. Следующая очередь попадет в цель. А цель это он сам, старший лейтенант Николай Пулкиннен.

Надо было читать внимательнее сводку. А там же написано: «Преступник, убив караульного и завладев оружием, бежал».

Коля с детства хорошо стрелял. Старший лейтенант Пулкиннен на стрельбах получал одни «пятерки».

Кувырок и выстрел из положения лежа. Пуля попала в цель.

Перстилов упал на спину. Заголосила мать. На лестничной площадке кто-то закричал: «Милиция!».

Прибывшая оперативная группа местного отделения милиции составила протокол. Следователь допросил Николая: «Езжай к себе, старший лейтенант. Пиши рапорт. Я отмечу, что ты действовал в пределах самообороны. А нашего участкового мы накажем. Он был обязан посетить Марфу».

Неделю старший лейтенант Пулкиннен писал разные бумаги. В пятницу одиннадцатого августа 1970 года начальник отделения вызвал его к себе

– Я бы Вас оставил на должности, но у меня есть свое начальство. Перестраховщики. Кабы чего не вышло. Требуют перевести Вас в участковые. Годик послужите на земле, а там страсти улягутся, и вернетесь в розыск. Вы прирожденный сыщик.

Дома тесть, которому естественно доложили о случившемся, выразился следующим образом.

– Я своего первого преступника убил в сорок седьмом году. На войне убиваешь врага чужеземного, а тут вроде свой, родной, а преступник. Сильно переживал я тогда. Но ничего. Прошло.

Николай Пулкиннен не скажет, что он сильно переживает. Он убил злодея, который убил трех женщин и хотел застрелить самого Николая. Он скажет другое.

– Я в розыск шел служить, а не за тунеядцами охотиться.

– Что делать, брат милиционер, мы по уставу служим. Поработаешь с народом.

Иван Осипович успел распознать характер зятя – пытливость ума, творческое начало, это основа того, что тот на любой должности найдет что-то интересное.

К концу ноября, после того, как страна широко и торжественно отметила пятьдесят третью годовщину Октябрьской революции, Николай Пулкиннен мог уверено сказать: «На моем участке все спокойно».

Подойдя к вопросу обеспечения общественного порядка и законности на вверенном ему участке творчески, он обеспечил тот самый порядок,

Откровенно говоря, мне технарю, трудно даже описать все, что применил старший лейтенант в свое работе в качестве участкового уполномоченного милиции на своем участке. Одно знаю точно. В канун Октябрьских праздников он «пригласил» весь ненадежный контингент к себе: «Граждане неблагонадежные, ради спокойствия населения и ваших семей предлагаю вам добровольно поместиться в КПЗ. Обещаю, что спиртные напитки в объеме не более двухсот пятидесяти грамм водки и закуску вы сможете взять с собой». Граждане неблагонадежные зароптали: «Мало, начальник маленькой на рыло. Полбанки как раз будет».

Старший лейтенант подумал, подумал и, решив, что под замком они и при таком количестве водки, не смогут нарушить правопорядок в районе, разрешил-таки взять с собой в КПЗ по пол-литровой бутылке водки. Он лично проверял каждого. А было их всего-то семь человек.

Позволю себе одно замечание. В те времена главенствующую роль в обществе играл коллектив. Сейчас в новом веке на первое место выставляют личность. Была бы личность, а то сплошь и рядом типы. Почти все отягощенные инстинктом обогащения. И еще. Представляю, какой вой подняли так называемые борцы за свободу личности, узнав о «начинании» Николя Пулкиннена. А тогда жены неблагополучного элемента благодарили участкового милиционера. А начальство стало ставить его в пример другим.

– Что, братцы кролики, встречать новый год поедем на дачу, – Иван Яковлевич имел основания быть в хорошем расположении духа; его отметил в своем приказе сам Министр товарищ Щелоков. В кулуарах Управления шептались – нашего генерала скоро переведут в Москву.

Уходил в прошлое год семидесятый. Год столетия со дня рождения В. И. Ленина. Год успешного полета наших космических аппаратов к Луне. Мы взяли реванш у американцев – мы доставили грунт Луны и без помощи рискованных полетов людей на спутник земли. К тому же наш луноход избороздил поверхность Луны, управляемый с земли. А взрыв кислородных баков на вспомогательном блоке американского Апполона-13 чуть не привел к трагедии.

Конфликты сотрясали планету. Конфликт между Израилем, Египтом и Иорданией. Гражданская война в Нигерии закончилась уничтожением одного «карликового» государства Биафра.

В искусстве также происходили заметные события. До нас дошла информация, что писателю Солженицыну присудили Нобелевскую премию.

Я же запомнил наше советское кино. Эпопея режиссера Озерова «Освобождение». Дамы млели от «адъютанта его превосходительства». Душка Соломин и барствующий Стржельчик Владислав Игнатьевич.

Кинофильм Мотыля «Белое солнце пустыни» и сегодня показывают космонавтам перед полетом.

Лотерея «Спортлото. Какие нешуточные страсти разыгрывались в день тиража. Знатоки всего и вся составляли выигрышные схемы заполнения билетов.

Уходил семидесятый…

«Братцы кролики» хором выразили свое согласие.

– Тогда, Николай завтра езжай к родителям и сообщай им о нашем решении, – как старший по званию приказывает тесть зятю и тот послушно берет под козырек.

Штамп. Какой может быть козырек у человека, сидящего в спортивном трико на кухне?

Яков Михайлович и Ольга Даниловна приняли сына сдержано. И был отчего. Неделя прошла, как вернулся с моря и носа не кажет. Обидно родителям.

Обнявшись и поцеловавшись с сыном, родители, особенно мама подобрели.

– Загорел-то как, – Ольга Даниловна смотрит на сына любящим и восторженным взглядом.

– Чистый негр, – шуткой старается скрыть свои нежные чувства Яков Михайлович. Вчера ему начальник цеха поведал по секрету новость. На товарища Пулкиннена в Москву ушли документы на присвоение ему по итогам года звания Героя Социалистического Труда.

Убежден, даже в глубине Африканского континента мать из всех своих сил постарается накормить ребенка, которого давно не видела. Тогда о чем говорить в нашем случае? Тут не Африка. Тут Россия. Точнее тут Советский Союз. Союз, казавшийся тогда незыблемым устоем социализма.

И нечего сравнивать кушанья, что подала на стол мама с тем, чем кормила теща. В медицине есть в медицине такое понятие, как плацебо. Поверил больной в действенность какого-нибудь безобидного порошка и вот оно, выздоровление.

Как назвать такой эффект – одинаково сваренные макароны. И сдобрены они одним сортом сыра. А Николай, поедая мамины макароны, не устает их, нахваливая, повторять: «У Светланы Николаевны макароны не так сочны и вкусны».

Матери радость. Хоть в чем-то обошла сватью.

– Сухи у тебя, мать макароны, – Яковы Михайловичу очень хочется выпить.

Что за чудо! Только что сын похвалил еду матери, сказав, что макароны сочны, а теперь с готовностью поддержал отца.

– Все вы, мужики одинаковы, – Ольга Даниловна достает из буфета графин с водкой.

Плацебо не плацебо, а под воздействием водки мужчины сразу подобрели и принялись нахваливать макароны. Когда Николай сообщил родителям о предложении тестя встретить новый год у того на даче, то родители его решили что такое предложение надо отметить: «Завтра выходной. Имеем право», а слово хозяина дома закон.

Пришлось Ольги Даниловне открывать свой НЗ.

– А если у тебя ухо заболит, чем я компресс ставить буду?

– Найдешь, чем. Ты же у меня сообразительная, – Николай смотрит на родителей и завидует им. «У нас с Тамарой таких отношений нет. Мы живем так, как будто постоянно в ссоре. Почему так»». Николай докопается до причин такого положения в его отношениях с женой. Но позже, позже.

Уходил Николай от родителей сытый, чуть-чуть пьяный, но главное в превосходном настроении. Что ни говори, а родной дом он и есть родной.

Часто я задумываюсь над таким вопросом – а какую роль в моей жизни сыграла моя семья? Отца в детстве я почти не видел. Такая у него была работа. Трудились на оборону страны. Сил не жалели. С появлением ракет дальнего радиуса действия, развитием стратегической авиации встал вопрос необходимости их раннего радиолокационного обнаружения. Отец трудился в этом направлении. Скажи я в те времена такое, меня бы привлекли к уголовной ответственности за разглашение тайны. «Засекреченные люди».

Свою научно-популярную книгу «Всевидящее око XX века» он опубликовал под псевдонимом – Олег Карлин. Когда я спросил его, почему Карлин, он ответил: «Потому сын, что далекий твой предок был немцем Карлом и служил верно нашему Императору Петру Великому».

Тоже примета времени – засекреченные люди. Для них строились отдельные жилые дома, им предоставлялись дачные домики. Они имели право покупать автомашины вне очереди.

Я спал, когда отец приходил с работы, и он спал, когда мне надо было идти в школу. В воскресенье мы могли бы общаться, но и в этот единственный выходной день работал дома.

Зайду, бывало к нему в кабинет: «Можно, папа, я тут посижу?» и в ответ суровое: «Молчком. Слово скажешь, прогоню». Я и сидел, сжав губы, чтобы ненароком не сказать чего-нибудь.

Не могу сказать, что отец, вообще не общался со мной. Общался. Но это были редкие случаи, когда мы оказывались втроем за обеденным столом.

Твердо усвоив правило – за едой ни слова о работе или других делах, отец и мать говорили о чем угодно и все в шутейном тоне.

Но что это были за шутки. Каждая шутка это мини басня со своей моралью. Ох, и мудры были мои родители.

До школы со мной «сидела» мама. Сидела со мной, это фигура речи. Какое там, сидела? Проводит отца на работу, покормит меня завтраком и сама попьет чайку, а потом оденемся по сезону, и прочь из дома. Зимой наш путь лежит в городские музеи. Эрмитаж, Русский музей, Музей этнографии народов СССР. Раз побывали даже в Музее Арктики и Антарктики.

Особенно мне понравилось в музее связи.

Не мог я тогда понять, чего такого мама разглядывает в картинах. Встанет перед ней и почти полчаса смотрит. Отойдет на два шага, прищуриться и смотрит. Придет время, и я сам так же буду наслаждаться созерцанием полотен великих мастеров.

Летом мама возила меня в Пушкин, Петродворец, Павловск. Роскошь дворцовых палат поржала мое детское воображение.

Вечерами мама мне рассказывала о том, что мы видели днем. Так я начал познавать историю государства Российского.

Родной дом. Он и обогреет, он и накормит. Он и душевные раны залечит.

Семьдесят первый год «заступил на вахту» с метелью и ветрами.

С трудом добрались до дачи. Пришлось мужчина идти впереди и прокладывать женщинам дорогу. Так все занесло.

– Не удастся разжечь костер для шашлыка, – опасалась Тамара.

– Зять скажи своей жене, – полковник Храбров храбрится и старается придать бодрости всей копании, – Мы милиционеры и не в наших правилах отступать перед трудностями.

– Так точно, товарищ полковник, из любого безвыходного положения есть выход, – как и положено, отвечает зять.

– Ольга Даниловна, пока наши мужчины хорохорятся, давайте мы с Вами праздничный стол приготовим. Новый год ждать не будет.

До чего же справедливое замечание. Ну, ну. Шути автор, шути. А снег валит все пуще, а ветер задувает. Печку голландку и ту растопить трудно. Задувает ветер дым обратно в трубу. Что говорит о костре.

– Что за напасть, – сетует Светлана Николаевна, – такого никогда не было, чтобы я печку растопить не могла.

– А ты, мать заслонку-то открой, – вошел Иван Осипович. Весь в снегу.

– А чтоб меня черти слопали, – сердится жена его.

Полковник что-то взял и вышел. При открытой заслонке печь все равно разгорается плохо. Ветер. Будь он неладен.

Ольга Даниловна времени не теряет. У неё уже разложены закуски, разлит в графины морс. Осталось достать посуду и водку.

Шампанское у мужчин. Они охлаждают его в снегу. Напрасно они это сделали. Мне все известно наперед. Но пока молчу.

Наконец, огонь в топке занялся. Дело пойдет. Скоро в комнате станет тепло. Обманчиво то тепло. На высоте плеч человека можно и в рубашке как будто быть. Но низ уже мерзнет. Валенки не снимешь. Да и теплые подштанники тоже.

Тамара с мужчинами во дворе. Она принадлежит к тем натурам, которые сами топора у руки не возьмут, а советами замучают. Так и хочется сказать словами анекдота, да рамки повествования не дают.

В Москве часы на Спасской башне отбили десять раз. На даче полковника Храброва накрыт праздничный стол. На дворе ель украшена шарами и мишурой. Костер, огороженный листами шифера, горит ровным пламенем и на нем жарится шашлык.

– Товарищи! Прошу внимания, – Иван Осипович встает с табурета, – Полагаю, мы с вами можем спокойно без зазрения совести проводить уходящий год. Мы трудились в меру своих сил. Мы не кривили душой, как некоторые так называемые борцы за свободу, – кого имел в виду полковник не ясно, но люди молчат, – предлагаю выпить водки за прошедший год.

Странная штука, эта жизнь. Вот стоит мужчина. Всем хорош. На службе требовательный начальник. Дома заботливый муж и отец. Стоит во главе праздничного стола и произносит тост. Невдомек ему, что за стенами дачи природа делает свое дело, ни у кого не спрашивая. Захотелось ей, чтобы эти люди новый год встречали без электричества. И нате вам. Лампочка, не мигая, сразу потухла. Обрыв проводов.

В темноте голос Тамары: «Это происки борцов за свободу». Не без юмора молодая женщина.

При свете карманного фонарика, запаслив полковник Храбров, были найдены свечи.

– Как романтично, – жена Николая хлопает в ладоши.

– Тут главное, дочка попасть в рот вилкой, – оптимист её отец.

Скоро глаза привыкли к свету свечей. Трапеза продолжалась. Когда было покончено с закусками, вышли на воздух.

И тут народ скоро привык к темноте. А когда раздули уголья в костре и он запылал во всю силу, то совсем светло стало. Только Шампанское, капанное в снегу, найти не смогли.

Было весело, шумно и как-то особенно по-доброму. Нет обид. Нет злобы.

И шашлыки вкусны. И вино крепко. И объятия нежны. В танце хороводе вокруг ели никто не заметил, как зажглись фонари.

Ремонтной бригаде хватило двух часов, чтобы восстановить электроснабжение поселка.

Откровенно говоря, я отдавшей практически всю сознательную жизнь проблеме живучести морских судов и кораблей, иногда приятно поражаюсь тому, что и ныне сохранились люди, умеющие правильно действовать в экстремальных условиях.

Сколько лучших умов работало над этой проблемой. Были выпущены пособия и наставления на различные случаи.

Борьба за живучесть судна и спасательные средства. Обобщенный опыт ложился в основу учебных пособий.

Одно из них, в составлении которого, принимал участие и я содержало систематизированные сведения по теории корабля, системам борьбы за живучесть судна, борьбе с огнем и водой в различных условиях.

Убежден, что и в других видах техногенной деятельности человека, разрабатывались подобные пособия.

Иначе и быть не могло. В экстремальных ситуациях некогда придумывать способы ликвидации аварии или любой другой нештатной ситуации.

Определенно ремонтники, восстановившие электроснабжение в поселке руководствовались своими наставлениями. Поэтому наши герои так недолго мучились в темноте.

– Да будет свет, – произнесла Тамара, когда все валились в дом и обнаружили, что все лампочки в нем горят.

– В книге Бытия в главе первой, в стихе третьем сказано так: «И сказал Бог: да будет свет. И стал свет», – серьезно сказала Светлана Николаевна, тем самым раскрыв свою тайну; она втайне от всех ходит в церковь и молится.

– Бог, не Бог, а свет нам дали ремонтники, – Яков Михайлович Пулкиннен, который отказался вступить в РКП, б и на фронте, и на заводе, к верующим относился с жалостью – слабые люди. Сами не могут что-то путное сделать, так на бога уповают.

Может быть, яркий электрический свет так подействовал, но скоро всех сморило. А то, как же, если на дворе уже сереет.

Как встретили они новый семьдесят первый год, Николай вспоминал долго. Мало, что электричество выключалось, так он по пути уже на станцию, подвернул ногу. Вывих голеностопа очень болезненная штука.

На службу он вышел с повязкой «восьмеркой» хромая и опираясь на трость, которую взял напрокат у соседа: «Берите, юноша, берите. У меня этих тростей все три штуки».

– Хорошо погулял, старший лейтенант, – со смехом встретил Николая Яковлевича его начальник, заместитель начальника отделения по службе, – Службе твоя клюка не помешает?

– Никак нет. У меня же не розыск. Там преступники. У меня население, – на слове «население» Николай сделал ударение.

– Я Вас пригласил за тем, чтобы обсудить вопрос о Вашей дальнейшей службе. Начальство в Управлении поменялось. А розыск без Вас у нас как-то закис. Раскрываемость стала снижаться.

– За четыре месяца? – интересуется Николай.

– Четыре месяца срок немалый. На четвертом месяце ребенок начинает шевелиться, – старший лейтенант Пулкиннен округлил глаза: какой ребенок и почему он начинает шевелиться. Откуда ему знать, что у заместителя начальника отделения милиции по службе жена беременна вторым ребенком и она худа.

Майор сообразил, что сказал что-то не то и в смущении вышел из-за стола. Сел рядом с Николаем

– Кадровый голод, понимаешь, старший лейтенант. Школа наша печет милиционеров как блины, а настоящих мусоров нет, – Николаю было странно слышать это блатное название милиционеров. Он не знал, что слово «мусор» пошло от сокращенного – московский уголовный сыск.

Майор опять встал. У окна закурил, открыв форточку. Покурил немного.

– Лечи ногу и вперед, в сыск. Ребята заждались, – притушил папиросу о каблук сапога, – И преступники скучают без тебя.

Азазель возвращается из ада. Это я так просто. Фигурально. Так как наш Николай никого не учил воевать, косметики и всякому блуду.

В мае семьдесят первого года почти сразу после прошедшего XXIV съезда КПСС, на котором Л.И.Брежнев объявил о создании Программы мира, в жизни старшего лейтенанта Николая Пулкиннена произошли важные изменения.

Перво-наперво надо сказать о том, что он вернулся в розыск, в отдел по розыску особо опасных преступников.

– Начнем, товарищ старший лейтенант опять ловить гадов по науке, – без намека на иронию, – говорили они.

– Будем, товарищи, совершенствовать методы борьбы с преступностью, – так же серьезно отвечал Николая Яковлевич.

Начались милицейские будни в розыске с преступления, которое сразу было взято на особый контроль в Управлении

Во-вторых, в семье Николая Пулкиннена наметился разлад.

Долго «не замечал» молодой муж некоторые, мягко говоря, фокусы молодой жены: «У нас на работе такой начальник. Такой начальник», тараторила Тамара и при этом отводила глаза.

Двойное убийство надо было раскрыть как можно быстрее. Ставшее достоянием гласности, а о нем разрешили написать в газете «Вечерний Ленинград», оно получила мощный отклик среди читателей. Сотни писем стали поступать в редакцию – «когда поймают и накажут преступника?».

Раздав задания операм, Николай сел за изучение дела. Докопаться до самой глубины. Исследовать каждую деталь. Даже самую незначительную. Май заканчивался. Начальство торопило, и угрожала самой страшной карой.