Текст книги "Роман от первого лица"

Что касается продуктов, то тут один закон – дели на всех. Так что дорогие сердобольные и любящие мамаши, не кладите в посылки теплых носков, шарфиков и шоколадки. Лучше сальца, да сушек побольше. А если так уж хочется побаловать сыночка сладким, то сыпаните карамели в обертке.

Но мамаши все едино. Шлют сынам шоколадки. Хорошо, если зимой. А летом? Что приходит? Понятно, что. Все в шоколаде. И кушает солдат то же сало в шоколаде. Смеху на всю казарму. Учтите, мамы это. Если не хотите, чтобы над вашим сынком смеялась вся казарма, не посылайте шоколаду.

Клавдия Петровна женщина практичная. Сала она не посылала, но сама делала вяленое мясо. Что-то вроде бастурмы. Сытно, калорийно и жутко вкусно. Одного не знала Клавдия. Сын одним куском мяса, ею приготовленного, угостит человек пятнадцать. Это его взвод.

Служба идет. Георгий совершенствуется в военном деле. Освоил армейские рации. Радиостанцию Р-111. Станцию эту на себе не понесешь. Другое дело радиостанция Р-143 «Багульник». Армейская коротковолновка имела как телефонный, так и телеграфный режим.

Зима. Георгий зиму любит. Дома он в выходные брал лыжи, садился на Приморском шоссе в автобус номер сто одиннадцать и ехал до Сестрорецка. Мать наготовит ему бутербродов: «всухомятку не ешь. Воды найди».

Там, где проходит срочную службу уже ефрейтор Клюквин, снегов таких нет. Если и выпадет ночью, то днем растает. Жора нашел замену лыжам. Он стал заниматься самбо. Как сказали бы в высшем учебном заведении, факультативно. Уроки самообороны без оружия ему давал сам ротный. Капитан имел звание мастера спорта.

– Прежде всего, ефрейтор Вы должны знать хотя бы вкратце историю этого вида единоборства. В тридцатых годах товарищ Ощепков начинает преподавать дзюдо в качестве учебной дисциплины в Московском институте физкультуры. Однако постепенно отходит от канонов дзюдо в поисках наиболее эффективных приемов, занимается обогащением и совершенствованием техники самозащиты. Так формировались основы нового вида единоборства, – капитан, как заправский лектор ходит по кабинету, – Огромный вклад в становление, развитие и распространение системы самозащиты без оружия внёс товарищ Харлампиев. Это один из учеников Ощепкова, который самостоятельно изучал национальные виды борьбы разных народов. Этого Вам достаточно. Работать будем после отбоя. Я прикажу.

Увольнительные в армии. Особ статья. Если часть стоит неподалеку от города или хотя бы большого села, где есть клуб, то солдатам радость. Можно познакомиться с девушкой. Потанцевать с ней. И чего таить, найти укромное местечко и нацеловаться всласть.

Опять понесу отсебятину. Что слышал, то и расскажу. Байки о том, что будто в пищу солдатам подмешивают вещества понижающие потенцию, полный бред. СА нужны боеспособные бойцы, а не сонные мухи. С другой стороны представьте массу молодых здоровых мужчин в условиях тяжелой службы и долгого воздержания. Могут случиться и психологические срывы.

И был же случай, когда находящийся на посту солдат начал стрелять по своим товарищам. Во всяком случае, я знал об одном. Что предпринять в таком случае командирам? Один выход. Если не поощрять, то, во всяком случае, не наказывать солдат за случаи, так сказать, внесуставного поведения в увольнении.

Поговаривали даже о том, что некоторые командиры не то чтобы уговаривали, но в некоторой степени поощряли девиц близлежащих к части населенных пунктов к сближению с солдатами. Какой, никакой, но контроль.

Георгий Клюквин был на хорошем счету у командиров и потому чаще других получал увольнительную. До ближайшего поселка городского типа всего-то три километра. Что сие расстояния для солдата одолевающего в марще-броске десять километров за полтора часа?

В субботу в ДК консервной фабрики танцы. Молодежь со всей округи собирается. Не протолкнуться. Попробовал один раз Жора потанцевать и плюнул. Не танцы, а толкотня одна.

– Почему, солдатик не танцует? – спрашивает Георгия курящего в сторонке девушка. Девушка не такая как большинство местных. Те все темноволосы и кареглазы. У этой волосы русые, глаза серые. И говорит она чисто. Без южного акцента.

– Разве это танцы? Трутся попами и переминаются с ноги на ногу, – Жора буквально поедает девушку глазами. Как она хороша.

Замечу; после полутора лет воздержания любая особь женского пола покажется красавицей неописуемой.

– Ты танцевать умеешь? – девушка придвинулась. И хоть на дворе зима и температура воздуха чуть выше нуля, а дохнуло на Жору жаром. Такая вот псевдотавтология.

– В Ленинграде ходил на курсы бальных танцев, – отвечает Жора, смущаясь и трепеща от вспыхнувшего чувства.

– Ты ленинградец? – глаза девушки загорелись. Георгий подтвердил, – Погуляем?

– У меня до конца увольнительной два часа осталось. А еще до части идти.

– Пошли по дороге в твою часть, – девушка уверенно берет Георгия под руку и ведет куда надо.

«Откуда она знает, где моя часть?» – солдату Клюквину вбили бдительность.

По обочине шоссе идут двое. Поздний час. Восходит серп Луны. В кустах кто-то пробежал.

– Кабанчик сбежал, – тихо говорит девушка. Георгий чувствует, как её пальцы сильнее сжимают его локоть. Трепещет сердце юноши. Юноши до службы в армии один раз поцеловавший девушку. Но что это был за поцелуй? Так, легкое касание губами.

Сейчас рядом идет девушка, вызывающая у Георгия незнакомые ему чувства. Незнакомые и тревожащие.

– Ты чего дрожишь, солдатик?

Как удар в поддых воспринял последующее солдат срочной службы ефрейтор Клюквин. А когда все кончилось, он спросил: «Теперь мы муж и жена?».

Если бы Луна светила ярче, то Георгий увидел бы на губах Нины, так зовут девушку, насмешливую улыбку: «Дурачок. Майор был прав, говоря, что ты большой ребенок», но ответила вполне серьезно.

– Ты отслужи сначала, а потом о женитьбе будем думать, – и опять в мыслях: «Почему бы и нет. Поеду с ним в Ленинград. Лишь бы попасть туда. А там-то я развернусь».

В часть ефрейтор Клюквин прибыл вовремя.

– Рота! Подъем! – август 1968 года. Ввод войск в Чехословакию Операция «Дунай».

Часть, где служит Георгий Клюквин, в этой операции непосредственно не участвовала. Выдвинулись к границе. Расположились лагерем в районе Перечин.

Так и простояли до первых дождей и вывода советских войск из ЧССР.

– Пацаны, мне до дембеля осталась неделя, – говорит Георгий, которому только что командир зачитал приказ.

– Отвальная за тобой, – это общее мнение выразил намечавшийся на место старшего сержанта Клюквина ефрейтор Черненко.

Командир разрешил устроить стол в столовой: «Устройтесь в углу и чтоб не шуметь». Он и сам заглянул. Пить с бойцами не стал, но кусок мяса, которое прислала Клавдия Петровна, съел. Съел и похвалил.

Провожать Георгия вышел один боец. Остальные были заняты на стрельбище.

– Говорят, ты с собой в Ленинград жену везешь, – почему-то шепотом сказал боец.

– Ты больше слушай, – сердится Георгий, но признается, – Не жену, но девушку.

Расстались без должной теплоты. Что-то насторожило Жору. Он никому не говорил о Нине и о том, что она едет с ним. Тогда откуда известно в части об этом? Не знал Георгий, что Нина исправно докладывала обо всем, что происходило между бойцом и ею, майору, командиру старшего сержанта товарища Клюквина.

А знал бы, не взял Нину с собой? Вопрос.

Закончилась армейская служба Георгия Клюквина. Как ни уговаривал его майор остаться на сверхсрочную службу, Жора не поддался.

Ноябрь шестьдесят восьмого года. Едет он домой. Рядом девушка Нина. Кем она станет Георгию? Поживем, увидим. А я вам расскажу.

В этой главке я исполнил обещанное и потому без зазрений перехожу к следующей.

Николай Пулкиннен

1968 год

– Слышала, жена, сын моего лучшего слесаря Жорка Клюквин из армии жену привез? – Ольга Даниловна молчит. Она жарит котлеты.

Молчит она не потому, что сильно сосредоточена на жарке. Дело то привычное, и могла бы хоть петь. Тут дело в другом. Она о сыне тревожится.

Я все вперед забегал. Отступлю от этой вредной привычки. Вернусь назад. В год 1964. Напомню вечер в ресторане поплавок и речь Коли: «Не-а-а, – тянет Коля Пулкиннен, – Что инженер? Максимум что ему платят, это сто пятьдесят. А классный рабочий может выколотить все триста». Такое кредо высказал Николай тогда.

Коля не стал поступать в гражданский ВУЗ. Он поступил в Высшую школу милиции.

Возникает естественный вопрос – отчего такой поворот?

Эпизод, подтолкнувший Николая к такому шагу.

Собралась Ольга Даниловна на рынок. Решила приготовить своим мужчинам чего-нибудь свежего и вкусненького.

– Отец, я возьму из нашего банка десятку, – Яков Михайлович молча кивнул. Некогда ему. Он новый кроссворд разгадывает.

Банк в семье Пулкиннен это металлическая коробка из-под крупы. Так и написано – пшено.

Что значит в стоимостном выражении десять тогдашних рублей, вы поймете, если вспомните мои рассуждения о чувстве общности, присущего советскому народу.

Сын вызвался сопровождать мать на рынок.

Ольга Даниловна не нарадуется сыном.

Ходят по рядам мать и сын. Можно подумать, это или брат и старшая сестра или, и такое бывает, молодой муж и жена.

В мясном ряду Ольга Даниловна придирчиво выбирала свинину. Иначе и быть не может – свинина дороже любого другого мяса.

– Потушу с овощами. Как твоя прабабушка готовила.

Николаю трудно представить, что мама видела его прабабушку. Та же родилась в прошлом веке. В год октябрьского переворота ей было тридцать лет. Уму не постижимо!

Потом пара перешла в овощной ряд. Там также долго Ольга Даниловна выбирала овощи. И ни сын, ни, тем более мать, не видели, что за ними идет странный малый. Не стар и не молод. С виду обыкновенный мужик. Кулаки только у него как у молотобойца.

Когда мать и сын с полной сумкой подошли к выходу, бугай нагнал их и рывком вырвал у Николая сумку.

Тот нагнал вора уже на повороте. Подножкой сбил вора, и умело скрутил его.

Подоспела и милиция. Ольга Даниловна подошла тогда, когда вор был уже скручен и повязан. Не было в те годы у каждого милиционера наручников.

– Вот тебе, парень адрес. Иди в школу. Тебе учиться надо, – старшина сунул в руку Николая бумажку. Николай читает: улица Летчика Пилютова и номер дома.

– Мама, ты знаешь, где улица Летчика Пилютова?

– Не слышала. А тебе зачем? – женщина не может отойти от шока.

– Так, – неопределенно ответил сын. Он и сам еще не знает, что там. Повернул бы бумажку, почел бы – высшая школа милиции.

Может быть, Коля так и позабыл бы о бумажке, если бы не еще один эпизод.

Дружил Коля с девушкой. Симпатичной. С веснушками на носу. С ножками стройными и попкой крутой. Любовь, не любовь? Одно яснее ясного, Николай скучает без неё. А она? И она хочет видеть Колю: «Привязалась я к тебе, Колька». Этим словам Тамары можно верить. Она из семьи милиционера. Папа учит: «Правда выгоднее лжи. Солжешь, и надо помнить, кому что солгал».

А как Тамара говорила о своем отце! Сплошь восторги. Он и храбрый, он и умный. А скольким добрым людям он помог. Числа преступников, которых он задержал и обезвредил числа не счесть.

Николай верил и не верил рассказам Тамары. Девушка. Что с неё возьмешь? Месяц «ходил» Коля с Томой. А когда пришел июль месяц летний и жаркий, Тамара сказала так: «Папа требует, чтобы я привела тебя домой. Хочет поглядеть, с кем днями пропадаю».

Отец Тамары встретил Колю вполне радушно. Улыбался. Пригласил на балкон: «Покурим, пока женщины мечут на стол». А, когда узнал, что Николай не курит, похвалил: «И не начинай. Дурная привычка».

Пообедали. Иван Осипович, отец Тамары особо вопросами не допекал. Спросил о родителях. Поинтересовался, где работает сам Коля. А когда речь пошла о планах юноши, то тут Николай вспомнил о бумажке, что дал ему милиционер у рынка.

– Стоящее дело, – произнес Иван Осипович, прочитав бумажку, – Вижу, ты парень крепкий и не без царя в голове. Иди. Не пожалеешь. Защищать людей от преступников благородное дело.

Дома, поздно вечером, что называется допровожались, Николай задумался; а не подать ли все-таки документы в школу милиции: «Чем я хуже. Мужик я или нет?».

В понедельник, отпросившись с работы, Николай Пулкиннен поехал на улицу имени неизвестного Коле летчика.

– Вот Вам направление на медкомиссию. Пройдете её, и с результатами к нам.

Примета времени. ГТО. Для молодежи – готов к труду и обороне. Нормы ГТО. Коля Пулкиннен был в числе передовых. И сам дома работал со штангой. В стране была система (!) физподготовки. Те же ДЮСШ и школы олимпийского резерва. Думаете, это нам с неба упали восемьдесят золотых медалей на Олимпиаде.

Ныне военкомы жалуются – ни одного здорового призывника.

Тоже примета времени.

– Да ты прямо атлет, – весело сказал майор милиции, – подавай документы.

Вот так, граждане, товарищи стал наш Коля курсантом ВШМ.

– Тебе-то, какое до того дело. Кто кого и откуда привез. О сыне лучше подумай.

– О чем ты?

Яков Михайлович оторвался от кроссворда.

– Сын служит. Отзывы о его службе положительные. Скоро очередное звание присвоят.

– Что вы за люди, мужики. Все о работе, да о работе. А кто вас кормить будет? Кто за вами подтирать будет? – Ольга Даниловна поставила на стол тарелку с котлетами.

– Вкуснота, – Яков Михайлович вытирает рот тыльной стороной ладони.

– Салфетка на столе. Как вас таких в приличное общество пускают? – жена намекает на то, что муж её в среду был награжден орденом и после награждения на приеме.

– Оля! Так я же дома.

Ольга Даниловна собралась объяснить мужу, что дома тоже надо вести себя прилично, но из прихожей раздался голос сына: «Какой аромат! Мамины котлеты!»

– Слышишь? Мамины? – шепчет Ольга.

– И что? – также шепотом отвечает муж.

– А то, что должны быть женины. Жениться ему пора.

Не знает мама, что сын её идет с известием.

Родители не знают. Я знаю, но не стану же опережать события. Так что надо ждать, граждане, товарищи.

– Спасибо, мама, – сын порывается утереть рот, как и отец. Но взгляд матери останавливает. Николай берет салфетку.

– Ему бы на прием в горисполкоме, – шутит отец.

– О чем отец? – спрашивает маму Николай.

– О том, что он не умеет вести себя за столом.

Вроде бы нормальная беседа давно знающих друг друга людей.

Прислушайтесь и вы уловите какую-то напряженность. Недосказанность.

Отец вернулся к своему кроссворду. Но я вижу, Яков Михайлович только вид делает, что разгадывает. Мать встала у раковины и моет посуду. Если можно спиной что-то выразить, то она выражает вопрос.

Сын не торопится удовлетворить любопытство родителей, отчего он сегодня веселый такой.

– Отец, мать, чего вы так напряглись?

– Новостей ждем, – отвечает Яков Михайлович с растяжкой. Финн он.

– Я тоже жду программу «Время».

Примета времени – в январе шестьдесят восьмого года в эфир вышла новая программа новостей «Время». Ходили слухи, что музыку композитора Свиридова в заставке к этой программе выбрал сам Председатель КГБ Андропов.

Еще в этом году был убит брат Президента Джона Кеннеди Роберт. Хорошо помню кадры, как в него стреляют в проходе на кухне ресторана отеля, где он произносил речь. И слова отца помню: «Старшего брата застрелили в лимузине. Младшего на кухне в окружении кастрюль. Мельчает Америка».

А о том, что в Тихом океане во время боевого дежурства затонула наша подводная лодка К-129, и погибло много моряков, ни газеты, ни телевидение не сообщали. Я об этом узнал от профессора в ЛКИ. Он по большому секрету рассказал мне об этом. Информацию черпали из разных голосов. BBC, Голос Америки, Свобода.

Тоже примета времени.

– Он с нами шутки шутит, мать.

– Чего вы, – мама вернулась за стол, – Ты чего отец. У Коли радость, какая, а ты шумишь.

– В звании повысили что ли? – у мужчины одна мысль.

– И звание дадут. Скоро приказ придет. Я женюсь. Вот так, родители.

– Наконец-то, – облегченно произносит Ольга Даниловна, как будто узнала, что сын разродился, – А то сын твоего товарища, видишь ли, жену из армии привез.

– Что Жорка вернулся?

– Вернулся. Второй день не просыхает, – отец ушел в ванну курить.

Николай почесал затылок – вот тебе и школьная дружба.

Николай не мог знать о причине, по которой Георгий не пригласил друга. Я знаю. Положено. Нина, которая стала жить с ним до регистрации под одной крышей, буквально ненавидела милицию.

Жора как узнал, что друг его школьный милиционер, побоялся гнева будущей жены.

Что за напасть? Что Юра Староверов, что Жора Клюквин попали под обаяние чар жен.

– Когда невесту покажешь? – мать о своем.

– Так в субботу ждите её с родителями. Все как полагается.

– Полагается нам к ним в гости идти с подарками, – говорит отец.

– Ты еще сватов к ним зашли. А ведь член партии.

– И что? Член партии я. А сваты это тебе не религия. Это обычай такой.

Супруги как это положено в нормальных семьях ссорятся.

Николай глядит на них: «И мы с Тамарой также будем лаяться? Тогда зачем женится?».

– Я не понял, родители, вы не хотите, чтобы Тамара и её родители пришли к нам? Они с уважением. А Вы?

– А что мы? Мы с отцом обсуждаем важную проблему. По обычаю мы должны заслать родителям твоей невесты сватов.

– Отец! – восклицает Николай, – Какие сваты в наше время? Мы советские люди.

Тут не примета. Тут нечто большее и значимое. Впервые в истории человеческой цивилизации на одной шестой суши образовалась новая общность – советский народ.

Как резало мой слух Ельцинское – россияне. Тем более с его говором.

Что мы имеем теперь? Межэтнический конфликт за конфликтом. Потоки мигрантов, и на этой почве рост преступности.

Но вернусь на кухню к семье Пулкиннен.

– И что? – не уступает мама, – Если советские, так рода племени своего не надо знать.

– Мать говорит верно. Но мы сватов засылать не будем. Засмеют меня товарищи.

Поставил точку в споре Яков Михайлович.

– Когда ждать гостей? – Ольга Даниловна как женщина практична.

– Тридцатого, – это суббота. Можно «расслабиться».

Тамара, Иван Осипович и Светлана Николаевна, мать Тамары, пришли вовремя. Пунктуальность черта полковника милиции, за которую сослуживцы прозвали его королем.

Знакомство состоялось, как и положено в таких случаях. Чуть-чуть сумбурно, с восклицаниями: «рады познакомиться», неловкими рукопожатиями и попытками объятий.

Расселись. На столе белая скатерть с оборками, праздничный сервис, мельхиоровые столовые наборы. Конечно, бумажные салфетки.

Пройдет лет десять, и Николай с Тамарой будут принимать гостей. Тамара скажет мужу: «Подполковник, предлагать гостям бумажные салфетки, это моветон»

Выпили за знакомство. Пауза. О чем говорить? Полковник милиции и слесарь сборщик. Учитель математики и нормировщик на заводе. Ау! Где вы, точки соприкосновения.

Молодежь спасла положение.

– Давайте новый год встретим за городом. Живая елка. Фейерверк устроим. Шашлык на воздухе, – Тамара втянула воздух, как будто вдыхает аромат жареного мяса.

– А стол накроем на пне? – пытается остудить пыл девушки Ольга Даниловна.

– Дочка, наверное, имела в виду дачу, что нам выделило государство, – немного смущаясь отчего-то, пояснила Светлана Николаевна.

Светлана Николаевна говорит о так называемых госдачах, которые предоставлялись по особому списку. Кроме ответственных и руководящих работников партийной и советской власти в него включались и люди, имеющие особые заслуги. Народные артисты, директора крупных промышленных предприятий и прочие. Отдельно стояли старшие офицеры КГБ и МВД.

Тоже примета времени.

Яков Михайлович хмыкнул. Что он хотел этим выразить, было не понятно. То ли он осуждал такие барские замашки. То ли одобрял. Ольга Даниловна выразилась определеннее: «Неудобно как-то».

– Неудобно на потолке спать, – широко улыбаясь, сказал Иван Осипович, – Дача не наша, а государственная. А что это значит? Это значит, все могут ею пользоваться.

Через три года Якову Михайловичу присвоят звание Героя Социалистического Труда, и он тоже обретет право на госдачу.

– Решено. Новый год встречаем все вместе на даче, – резюмировала Тамара.

Новый 1969 год им не пришлось встретить на даче полковника. В городе произойдет тяжелое преступление, и полковник будет в ночь будет на службе.

Четвертого января нового года они все поедут на дачу в поселок Репино. Будет и шашлык, будет и фейерверк. Но главное, Николай и Тамара будут уже мужем и женой.

Как я встретил новый 1969 год? Тоже загородом в компании таких же, как я дипломников. У нас не было шашлыка. Вместо него были жареные на костре сосиски. Была печеная картошка. Не было и фейерверка. Зато было много песен под гитару.

Напротив меня сидела девушка. Я глядел на неё сквозь пламя костра, а она пела:

 
«Один солдат на свете жил,
красивый и отважный,
но он игрушкой детской был:
ведь был солдат бумажный.
Он переделать мир хотел,
чтоб был счастливым каждый,
а сам на ниточке висел:
ведь был солдат бумажный»….
 

На этом я закончу первую часть своего романа от первого лица. Дети выросли, и тема романа исчерпана. Достанет, и я расскажу о них, повзрослевших. Может быть. Может быть…

Главные герои

Я – 1947 года рождения, в 1964 году поступил в ЛКИ, вступил в брак в 1973 году

Елена, моя жена

Прасковья Павловна, деревня

Михаил Зиновьевич «старый» завхоз НИИ,

Зинаида Корзун новый завхоз,

1 Анатолий Поспелов, 1947 года рождения, из семьи военнослужащего;

Иван Иванович его отец и Валентина Ивановна его мать; мать умрет в 1972 году. Отец 1922 года рождения. Мать 1919 года рождения.

Лев Родионович Груздев, товарищ отца Толи Поспелова.

Ядвига жена Груздева,

Сергей, милый друг Валентины Ивановны, 1928 года рождения,

Римма Аристарховна Копейкина, профессор филолог в ЛГУ.

2 Юрий Староверов, – того же года рождения, воспитанный матерью одиночкой;

Полина Васильевна, мать Юрия 1918 года рождения.

Отари Гогоберидзе – отец Юрия, летчик,

Виолетта, первая жена Юрия,

3 Георгий Клюквин, из рабочих;

Евгений Сидорович отец Георгия, слесарь, 1913 года рождения,

Клавдия Петровна мама Жоры, 1915 года рождения,

Нина, девушка Жоры

4 Николай Пулкиннен, из семьи натурализованных финнов, отец мастер

Ольга Даниловна, мать, 1922 года рождения.

Яков Михайлович, отец, 1915 года

Тамара, девушка Коли

Иван Осипович, отец Тамары, подполковник милиции,

Светлана Николаевна, мать Тамары,

5 Борис Бродов, тоже из семьи рабочих судостроительного завода

Павел Петрович, отец,

Федора Ивановна мать,

Роза Зисерсон, девочка из класса,

Юлия Пирогова тренер

Лина Сурова подружка Бори

Учитель литературы, куратор класса, где учились главные герои, майор в запасе Прозоров Виктор Иванович, 1929 года рождения.

Начало действия – лето 1964 года

Все они одного года рождения и учились в одной школе.

Куратор класса майор в запасе Виктор Иванович Прозоров.

Анна Скворцова, моя первая любовь.

Елена, моя жена.

Ашхен хозяйка дома, где квартировали Оля и Витя.

Начато в 2012 году, в октябре. Закончено в июне 2014 года.