Текст книги "Роман от первого лица"

– Виолетта, о чем так глубоко задумалась? – тревожится Юрий.

– Это мой секрет. Может быть, у девушки своя тайна? – будущая свекровь пригляделась: не беременна ли невеста?

– Пока ты секретничаешь, Юрий может сбегать на угол.

– За водкой? – с надеждой спрашивает сын маму.

– У тебя одно на уме. К телефону-автомату. Позвони своему начальнику, – Полина Васильевна всерьез решила, что Виолетта беременна. Мастер цеха завода выпускающего оборонную продукцию, член профкома и кандидат в депутаты имела высокие нравственные понятия о чести и достоинстве.

Когда Юрий, бросив в рот кусок колбасы, ушел, Полина Васильевна приступила к допросу Виолетты.

– Да что Вы все вокруг да около, – не выдержала девушка, – Тошнит, не тошнит. Тянет и не тянет на солененькое. Не беременная я. Как будто других секретов не может быть?

– Какие это секреты могут быть в прачечной? Это у нас секреты.

– Кроме Вашего завода и моей прачечной ничего в мире нет? – Виолетте очень захотелось в туалет. Она и ушла.

«Вдруг она шпион американский, и приставлена ко мне, чтобы вызнать наши секреты?», зачатки паранойи.

– На понедельник отпросился, – вернулся Юрий. Озирается, – А где Виолетта?

– Тише ты, – шипит мать, – Она шпион.

– Мать! Ты перепила. Виолетта шпион? Приемщица в прачечной и шпион.

По себе знаю, как хорошо думается в туалете. Вот и Виолетта придумала, как решить проблему с телефоном. «Дам их адрес и скажу, что там живу. Ему ли не все равно».

– Товарищи будущие родственники, я устрою вам телефон.

– Устроит, – Полина Васильевна подозрительно осматривает Виолетту. Будто ищет следы чего-то.

– Сомневаетесь? – Виолетта загорелась. Корни-то у неё кавказские.

– Сомневаюсь, – подливает масла в огонь предполагаемая свекровь

– Хватит вам. Будет, не будет у нас телефон, неважно. Главное, мы в понедельник идем подавать заявление.

Вопрос исчерпан. Полина Васильевна оделась и ушла.

– Пойду, погуляю. Накурило ты тут, Юра. Часа три погуляю, – умышленно говорит о времени женщина. Ей ли не знать, как сладки объятия мужчины до замужества.

Заявление в ЗАГС молодые подали и даже отметили это событие посещением кафе. Ели мороженое оба, а сухое вино пила одна Виолетта.

– Завтра за руль, – объяснял свой отказ от вина Юрий.

– А мне можно, – отвечала на это девушка и просила заказать еще бокал. До дома Виолетту Юрий практически нес на руках. А она все порывалась петь:

 
«Сакварлис саплавс ведзебди
Вер внахе дакаргулико
Гуламосквнили втироди
Сада хар чемо Сулико?
Гуламосквнили втироди
Сада хар чемо Сулико?»,
 

– выучив слова грузинской песни, как попугай она не понимала смысла слов.

Шедший поодаль мужчина осуждающе заметил.

– Эту песню должен петь мужчина, девушка. Вы хотя бы смысл текста знаете?

– А зачем? – томно отвечала Виолетта.

Мужчина остановил пару, принял позу оперного певца и пропел первый куплет:

 
«Я могилу милой искал,
Сердце мне томила тоска.
Сердцу без любви нелегко.
Где же ты, моя Сулико?
Сердцу без любви нелегко.
Где же ты, моя Сулико?»
 

– Ой, страсти-то какие, – воскликнула Виолетта и заплакала. Пьяные слезы.

Пятнадцатого января началась перепись населения. Виолетту на весь срок от работы освободили.

– Гуляй, девушка, – зло говорил начальник, уже зная, что его уволят. С увольнением испарятся его помыслы соблазнить Виолетту.

Сам процесс переписи Виолетте сильно не понравился. Одно дело стоять за барьером и командовать: «Эту вещь я не приму» и никаких возражений. А тут топчи ноги, задавай одни и те же вопросы и к тому же всем улыбайся. Так наказал начальник в райкоме: «Перепись населения для населения должна стать праздником. Ваша задача, товарищи переписчики, создать такое настроение».

Виолетта даже репетировала перед зеркалом улыбку. Как-то она прочла про американскую улыбку. Так было написано что, если долго говорить слово «чииз», то будет настоящая американская улыбка.

Виолетта английский язык не знала. Не знала, но долго стояла перед зеркалом и, растягивая губы, пела – чи-и-и-з. До того допелась что сосед возмутился.

– Слышишь ты, любительница сыра, ты дашь телевизор посмотреть?

Причем тут сыр? Недоумевала девушка и замолкала.

Все время, пока проходила перепись, Виолетта к Юрию не ездила. Зато успела дважды побывать у мастера с АТС.

– Оформлю тебе по срочности, как работнику пожарной охраны, – пообещал он и продолжил ублажать свое нутро.

Мастер исполнил свое обещание. Он установил телефон в квартире мастера цеха оборонного завода. Но была одна особенность той телефонной связи. Телефон Полины Васильевны запараллелелен. Определенно современный пользователь городским телефоном не знает, что это значит. А значит это то, что на одной «паре» два номера. Проще говоря, если сосед говорит по телефону, то вы уже позвонить не сможете, а если вам кто решит позвонить, то услышит сигнал «занято».

Тайной для Юрия и его мамы осталось то, каким образом у них был поставлен телефон. Только однажды Юрий был сильно удивлен, когда позвонили из АТС и назвали его пожарным.

На этом историю о телефоне для Полины Васильевны закончу. За ней потерялось другое, более важное событие. Женитьба её сына.

Приглашенных на сам акт было мало. Зато дома за свадебным столом собралось народу много. Тосты, здравицы, крики «горько». Шум, гам. Когда гости насытились и напились, было решено устроить танцы. Медленный вальс уступил бешеному твисту. Упаси боже! Воскликнул бы особо чинный гражданин. И был бы прав. То, что изображали гости, было больше похоже на танцы каких-нибудь диких африканцев.

Полина Васильевна, которой утром надо было идти на завод, опят план «горел», пила мало. Наблюдала, наблюдала, но не выдержала и когда кто-то выкрикнул: «Кто еще с невестой не танцевал!», встала на стул.

– Слушайте все! – крикнула так, что стекла зазвенели, – Пора честь знать. Молодым надо отдыхать, так что прошу по домам.

Гости, кто с шуткой, а кто и с обидой разошлись.

– Теперь ты, невестушка, меня послушай, – начала Полина Васильевна, не обращая внимание на знаки сына, – Ты стала женой моего сына. Не для того я его одна растила и воспитывала, чтобы ты позорила моего Юрия. Думаешь, я не видела, как ты прижималась к этому хлюсту? – хлюст это напарник Юрия, – Я еще разберусь, каким, таким образом, тебе удалось поставить мне телефон. Я депутат, мастер цеха и то не могу. А она, видишь ли, смогла, – Полина Васильевна выразительно поглядела на сына.

Можно бы спросить женщину: «А что Вы раньше молчали? Почему не отговорили сына от женитьбы?». А что толку? Неприязнь тещи к зятю и свекрови к невестке заложена, наверное, на генетическом уровне.

– Неплохое начало семейной жизни, – спокойно говорит Виолетта, – Слышишь, муж, меня твоя мать заподозрила в том, что я проститутка. И телефон вам поставили потому, что я с кем надо переспала.

– Но телефон-то вон он, – Юрий сильно пьян.

Полина Васильевна глянула на сына, так как будто провожала на фронт, махнула рукой.

– Живите, как знаете. Отари сверху все видит.

Виолетта покрутила пальцем у виска. Рывком подняла Юрия со стула и увела в комнату.

Началась новая семейная жизнь. Полина Васильевна постепенно привыкла к тому, что на кухне появилась еще одна распорядительница. Поначалу сердилась. То не ту кастрюлю взяла невестка, то не так расставила посуду. Но скоро как женщина рассудительная решила – лучше плохой мир, чем добрая война. Виолетта тоже не особо злилась на свекровь: «Юра у неё один, и растила его одна. Все равно ночью он только мой и будет делать то, что я скажу».

Так они прожили почти два года. Полина Васильевна постепенно привыкла к роли свекрови. Её уже не раздражало то обстоятельство, что на кухне есть еще одна хозяйка. Она не ревновала Виолетту к Юрию, когда тот, уходя на работу, целовал её, позабыв поцеловать её.

Так и хочется вспомнить проникновенное пение Владимира Трошина.

Одно огорчала Полину Васильевну. У молодых не было детей.

В конце февраля семьдесят второго года Виолетту вызвал к себе тот райкомовский начальник, что инструктировал её перед переписью населения.

– Виолетта Муратовна, – Виолетте приятно слышать, как её зовут по отчеству, – Узнал о Вас побольше и пришел к выводу, что могу рекомендовать Вас на работу в Райисполком. У одного из заместителей умерла секретарь машинистка. Но сначала Вы должны пройти один экзамен.

Начальник встал.

«Это что же за экзамен? Не тот ли, о котором мне новая заведующая прачечной предупреждала?». Заведующая, узнав, кто вызывает Виолетту к себе, сказала: «Будьте осторожны. О нем говорят, бабник он».

Вот и решила молодая жена, что сейчас ей предложат изменить мужу. Но нет же.

– Сейчас Вы будете писать диктант, – серьезно произнес мужчина и услышал в ответ вздох. Что он означал, было не понятно. То ли это вздох разочарованья. То ли облегченья.

Через полчаса начальник подвел итог.

– Для работника службы быта вполне. На три с плюсом. Но русский язык надо подтянуть. Вам придется печатать.

Виолетта хотела спросить: «А тот, кто пишет, так безграмотен, что я должна буду его подправлять», но поостереглась. Очень хотелось уйти из прачечной.

Потом начальник долго и нудно говорил, какая ответственность лежит на секретаре машинистке, как важно на таком месте быть хорошо воспитанной и образованной.

– К товарищу Бусько обращается много людей и все поголовно образованные, – Виолетта чуть не рассмеялась, людей считают как скотину по головам.

– Я буду стараться, – это были последние слова, которые вымолвила Виолетта в кабинете партийного начальника. Беседу они продолжили через час уже на улице.

– В понедельник придете с паспортом.

Создается впечатление, что я позабыл о своей обязанности писать роман о моих героях и увлекся женщиной. Есть малехо такой грех.

Что ж, о Юрии не забыл.

За высокие показатели в труде, безаварийную работу Юрий Отариевич Староверов по итогам года был награжден Почетной Грамотой, и ему была выдана премия.

– Юра, нашему таксопарку выделили новые Волги. Совсем новые, – путается начальник колонны, – То есть, они новые в том смысле, что с конвейера и вот смысле, что это новая Волга.

Юрий читал в журнале «За рулем», что на Горьковском автозаводе приступили к серийному выпуску новой модели Волги ГАЗ 24

– Не правда, – перечит начальству шофёр, – Такие машины дают высокому начальству.

– Аполитично рассуждаешь. Начальство начальством, но и народ должен ездить на новых машинах.

Когда все было уяснено с маркой машины, начальник объявил, что Юрий с тремя другими товарищами едет в город Горький принимать новые машины.

– Чтоб там без всяких, – напутствует начальник колонны. Уточнять, что такое это «без всяких» начальник не стал. И так ясно.

Вечером вся семья собирается за телевизором. Там же Полина Васильевна, её сын и невестка ужинают. Вредно для пищеварения? Пустяк, когда по телевизору показывают, например Кавказскую пленницу.

Улучив момент, Юрий сообщает, что на следующей неделе он уезжает в город Горький.

– Кто же такой богатый, что на такси едет в Горький? – ехидно спрашивает жена.

– Не одни мы живем так, от получки до получки, – мудро замечает Полина Васильевна.

Юрий долго объяснял, как таксопарк получает машины, и какая ответственная задача стоит перед ним.

– Ой, Боженька! – воскликнула Полина Васильевна, когда сын сказал, что за новыми машинами на шоссе охотятся бандиты, – А если убьют?

Виолетта в отличие от Полины Васильевны видит, что Юрий шутит, и решила подыграть ему.

– Все в руках божьих. Ничего, Юра, поминки справим что надо.

Кто бы мог знать, что у мастера цеха оборонного завода давно щемит сердце? Услышав, как отозвалась невестка на её слова о возможном нападении на сына по дороге домой, Полина Васильевна побелела, застонала и упала на диван в полуобморочном состоянии.

Вот и пригодился телефон. Спасибо параллельному номеру, что в тот момент он был свободен. А лучшая в мире, по оценке ВОЗ (Всемирная организация здравоохранения) прибыл через десять минут.

– Вашу маму надо бы было положить в больницу, – сказал врач после того, как купировал сердечный приступ.

– Так положите, – отвечал Юрий.

– Как это у вас, молодых все просто. Больницы переполнены. Там люди в коридорах лежат. Другие ждут своей очереди, чтобы лечь в больницу.

Врач Скорой помощи не преувеличивает. Так оно и было. Вернусь к другому моему герою и посвящу ему несколько строк.

Встречать новый 1972 год Анатолий Поспелов приехал домой к родителям. Отец встретил сына сдержано радостно: «Рад видеть тебя, сын. Нос не задирай. Главный редактор газеты, пускай и областной, прежде всего большая ответственность. Ленин прессе уделял особое внимание».

Мама же так была рада, что всплакнула: «Похудел». Валентина Ивановна встала к плите. Надо напечь сыну его любимые пирожки с капустой. Отец и сын мирно беседуют в гостиной, а мать трудится в «горячем цеху». Заправит противень в духовку и присядет у окна. Тяжело дышится женщине.

В новогоднюю ночь, точнее уже под утро Валентине Ивановне стало плохо с сердцем. Неотложная помощь не спешила – много вызовов. Люди меры не знают. Когда приехали, то острота приступа прошла и потому молодой врач небрежно бросил: «В Вашем возрасте надо бы пить меньше». Это было сказано женщине, для которой сто граммов легкого сухого белого вина, это предел.

Анатолий скоро уехал. В редакции дел много. А через три недели, Валентина Ивановна умерла, так и не дождавшись госпитализации.

– И что же ты там, в Горьком будешь делать в выходные? —

Юрий уезжал строго по приказу директора таксопарка в последний день февраля. То есть двадцать девятого.

– Виолетта! Я на поезде еду, а не лечу самолетам, – мужу уже стала надоедать ревность жены. Кому другому было бы ясно, что ревность-то у Виолетты наиграна. Так, по её мнению полагается.

– Привези мне сувенир оттуда, – просит жена.

– Сам бы вернулся живым и здоровым, – отвечает свекровь.

Полина Васильевна отлежалась и теперь чувствует себя хорошо.

На вокзал провожать Юрия никто не поехал. Поезд уходит в час ночи. Кто поедет ночью на вокзал. Да и самому Юрию из дома пришлось выйти за три часа до отправления. Не на такси же ехать.

В понедельник Виолетта встала раньше обычного. Долго стояла под душем. Потом делала себе укладку, накладывала макияж. Свекровь встала как обычно, в шесть утра.

– Ты чего это с такого ранья поднялась? – спрашивает Полина Васильевна, но на невестку не смотрит. У неё молоко на плите.

– Иду оформляться на работу в райисполком, – стараясь быть равнодушной, как будто она устраивается на такую работу чуть ли не каждый день, отвечает Виолетта свекрови.

Звон упавшей посудины, в которой кипятила молоко Полина Васильевна, был ответом на это заявление Виолетты.

Мастер цеха оборонного завода ушла на работу не поевши. Виолетта успела попить чаю и съесть два бутерброда со вчерашней котлетой.

В то время как её муж с товарищами оформляли получение автомобилей на заводе, Виолетта оформлялась сама на работу в исполком райсовета.

К полудню все процедуры были пройдены и Виолетту Муратовну пригласили в кабинет того начальника у которого она будет работать секретарем машинисткой. Леонид Семенович Бусько предстал перед Виолеттой во всей своей красе – сто семьдесят пять сантиметров ростом, девяносто килограмм весом, с животом, скрывающим от его взора носки ботинок и ежиком белесых волос.

– Будем работать, – неопределенно сказал зампред. Он не мог решиться спросить Виолетту, не беременна ли та. А то возьмешь на работу такую, а она поработает спустя рукава месяца три и умотает в декретный отпуск.

Виолетта, как могла, старалась понравиться начальнику. Арсенал известен. Но Леонид Семёнович был неприступен.

Хорошее начало…

Четыре новые машины ГАЗ 24 преодолели путь от Горького до Ленинграда за двое суток. Могли бы доехать быстрее, но ограничитель скорости не позволил.

Зато у жены Юрия «ограничителя» не было никакого. Она на новом месте развернула свои таланты вовсю ширь. Девяносто килограммовый товарищ Бусько потел и кряхтел, когда его новая секретарь машинистка заходила утром с чаем и печеньем Мария.

Умела Виолетта так «подать» себя, что евнух из гарема не устоит. Леонид Семенович, несмотря на свои габариты, евнухом не был. Он член КПСС, соблюдал Кодекс строителя коммунизма и очень боялся своей жены.

Виолетта не знает, но я обязан знать, и скажу: жена товарища Бусько была единственной и любимой дочерью заведующего отделом Обкома той самой КПСС.

В канун женского праздника, седьмого марта Юрий вернулся домой. Но прежде верный муж и любящий сын поехал на рынок. Чернобровые мужчины рядами торговали так называемой мимозой. Нет, товарищи кавказцы, Юрий не станет у вас покупать ваши облезлые после дальней дороги кустики. Он идет в другой ряд. В тот ряд, где колхозники торгуют своим товаром. Парным мясом. Дорого? А для чего длинная дорога? Одна тысяча сто двадцать семь километров. Представьте, сколько людей жаждет побыстрее и с комфортом добраться от пункта «а» до пункта «b». Такую поездку и обеспечивал наш верный муж и любящий сын. А теперь решим простую арифметическую задачу. Дано – на каждом пятидесятом километре Юрий брал одного пассажира. За это он получал по пять рублей. Вопрос – какую сумму он выручил. Не трудитесь. Во-первых, пассажиров могло быть больше. И, во-вторых, интервал мог быть и другой. Я знаю ответ. У Юрия было восемьдесят пять рублей. Представляете, сколько парного мяса он мог купить.

С двумя килограммами прекрасного парного мяса и двумя веточками мимозы пришел домой Юрий.

Пропахший дорогой, смесью бензина и пыли, с ветками мимозу и пактом с мясом предстал Юрий перед родней. И Виолетта, и мама Юрия уже были дома. Они же женщины. Вот и отпустили их раньше.

– Ну и запах! – обняв мужа, сказала жена.

– Марш в ванну, – приказала строгая мать.

Мылся Юрий долго. Мылся и пел песенку. Пионерскую. Все про туже картошку.

Полина Васильевна и Виолетта, оставив разногласия, совместными усилиями накрыли на стол. И на заводе у Полины Васильевны, и в райисполкоме выдали женщинам праздничные наборы. Так что было чем порадовать мужа и сына.

Увидев роскошества яств на столе, Юрий слегка погрустнел – зачем я тратился на мясо? Но скоро грусть тоска его прошли. Так и должно быть. Это закон природы. Выпил водки, закусил вкусно и вот он, результат. Прекрасное настроение.

– Дорогие женщины! – начал свой тост Юрий, – Не будем ждать, когда наступит завтра. Вам приготовил подарок.

Юрий ушел в прихожую, где спрятал сверток с мясом и ветки мимозы.

– Чего это он? – недоуменно спрашивает Виолетта.

– Точно. Он из Горького какой-то странный вернулся. Не иначе, как там с бабой спутался, – подначивает невестку Полина Васильевна.

Юрий вошел в комнату на последнем слове.

– Кто спутался? У вас женщин одно на уме.

– Кто бы говорил, – парирует жена.

Обычная перепалка. Обычная семейная жизнь.

По мне так это хорошо. Стабильность и уверенность в завтрашнем дне. Вот что является основой процветания и прогресса.

Мясо оценили по достоинству.

– Это кучу денег стоит, Юрий, – у Полины Васильевны рачительность на первом месте.

Виолетта молчит. Она думает, когда сказать мужу, что она беременна? Сейчас, при свекрови? Или позже, когда они с Юрием останутся одни?

Думала, думала, а сообщение вырвалось само собой.

– Хватит вам спорить, мало или много денег истратили. Я беременна.

– Какой срок? – строго спрашивает свекровь.

– Три недели. Юрий, опять твоя мама подозревает меня.

Уходили в ночь, помирившись.

Впереди девять месяцев ожидания. Оставлю Юрия и его жену, чтобы вспомнить о Борисе Бродове.

Борис Бродов

1968—1972 г.г

Степан Фомич, которого на зоне, где он побывал уже три раза, звали Фомичем. Тут, на воле он просто Стёпа. Звучит несуразно, имея в виду его возраст. Он разрешил Борису пожить у себя: «Живи пока. Тихо живи. Чтоб я тебя не слышал. Жрачку и водку обеспечу. Отдохни после зоны. Я пока покумекаю, куда тебя приспособить».

Борис попытался возразить, что я, мол, не для этого шел к Вам, но получил эффективный ответ. Не словесный. Короткий сильный удар в челюсть свалил кандидата в мастера в нокдаун.

Борис промолчал. Но злобу затаил. Ел, пил. Пьянел и спал. Такая животная жизнь скоро ему надоела, он решил сам «приспособить» себя. Дождавшись, когда Степан Фомич ушел из дома, произвел обыск.

То, что он нашел в дальнем углу шкафа, сильно испугала парня. В коробке из-под обуви лежали туго перетянутые аптечной резинкой доллары. Мелькнула мысль – не стащить ли это коробку и рвануть на юг. На море. С детства Боря мечтал побывать на море.

Сидит отбывший наказание в колонии, поднаторевший в делах противозаконных человек и тяжело размышляет: «Ну, стибрю я у Фомича эти деньги. А как я их обменяю на советские рубли? Уеду. Но он меня найдет. Он не я. Убьет, и к гадалке не ходи». Такие мысли бродили в голове насильника и привели к неожиданному решению. Надо поехать на Садовую улицу к Виолетте. Идет молодой человек по мостовой. Он хорошо одет, чисто выбрит, на голове зимняя шапка «пирожок». И никто не скажет, что он изнасиловал женщину, что отсидел срок в колонии, а вернувшись оттуда, не устроился на работу, а явился к вору рецидивисту.

В квартире, где когда-то он переспал с невестой своего бывшего школьного друга, соседка сказала, что Виолетты дома нет и, когда она будет, не известно: «Шлёндра твоя Виолетта», выбросила соседка изо рта эти слова и прикрыла дверь.

Борис встал как столб. Что делать? Он так рассчитывал на нежную встречу с Виолеттой.

Надо не забывать, что Боря Бродов был осужден и пошел в колонию, будучи еще совсем мальчишкой. Какой может быть у него опыт интимных отношений с женщинами. От заключенных или как их зовут за колючей проволокой, сидельцев старше по возрасту и опыту он слушал о проститутках. Слышать-то слышал, но и в этом деле опыта не имел.

Бредет теперь понуро молодой человек по многолюдному городу. Грусть тоска гложет его. Как бы обернулась его жизнь не произойди в спортивном лагере того прискорбного происшествия? «История не знает сослагательного наклонения». Не тогда бы в спортивном лагере, когда не было ему восемнадцати лет, так позже, а это еще хуже, но его характер проявился бы.

Зашел в заведение, где разливают водку и угощают бутербродом с килькой и яйцом. Ну и отрыжка!

Пока Борис Бродов пьет водку и жует черный хлеб, я сажу пару слов об этой примете времени.

Как-то вечерком, когда мы все собирались за столом, отец, читая газету, по-моему, это была Литературная газета, с усмешкой сказал.

– Австралийские кабатчики определенно слизали с нас это, – мама отреагировала.

– Что за слог, товарищ начальник?

– А как иначе выразиться? Они, чтобы мужья не опаздывали с работы домой, открыли рюмочные. Но работают они строго определенное время.

– А у нас американки до какого часа работают? – так я впервые услышал такое название рюмочных.

Борис Бродов пьет водку в «американке», жует черный хлеб и медленно наполняется злобой. Болезненной озлобленностью. Ему бы обратиться к врачу. После третей рюмки Борис быстро покидает рюмочную. Открыв рывком дверь, Борис выскакивает на улицу.

– Я так и думал, что ты тут, – перед ним Степан Фомич. Вор рецидивист крепко берет Бориса за локоть. Умеет вор надавить на точку, что взвоешь от боли. Так и дошли до улицы Подковырова.

– Ты алкаш? О тебе братва мне нашептала, что ты буйный. А, если ты и со стаканом дружбу водишь, то для нашего дела это погибель. Так что, паря, решай. Или ты бросаешь это дело, и тогда я в дело тебя беру. Или вали отсюда.

Глубоко задумался Борис. Ночью ему снились жуткие сны. Он проснулся в поту: «Больше ни капли в рот».

Утром Степан Фомич, напоил Бориса какой-то настойкой.

– От этого зелья из тебя всю дурь выйдет. Я уеду на три дня. Хата на тебе. Баб не води. Твое дело молодое. Я с понятием. Это адресок. Скажешь, от меня. Тебе девицу подберут. Учти, там платит надо. Деньги у тебя есть, – утвердительно сказал Степан Фомич и был таков.

«У меня три дня. Отмоюсь. Приоденусь и тогда на адресок двину», как всегда планирует Борис Бродов. Вот он уже и принял ванну, побрился. Теперь стоит перед зеркалом. Немного заплыл жирком. Поправимо. А вот рот щербатый, это тренировками не исправишь.

Адресок не ближний. Ехать до него на трамвае час, не меньше. Борис не фраер залетный. Он подкатит на машине. В такси не садят? А для кого так шастают служебные Волги? Три рубля и – рули шофёр, куда прикажут.

– Семен Фомич прислал, говоришь? – спросила девушка, не снимая цепочки с крючка.

Тоже примета времени. Сегодня есть хитроумные замки, бронированные двери и глазки для обозрения, кто пришел. В те годы и придумали эту цепочку. Правда, если настоящие бандиты захотят войти в квартиру без спроса, то эту преграду легко устранят. Одним рывком.

– Он самый, – отвечал Борис.

– А фамилию знаешь?

– Нет.

– У нас так не пройдет. Нам и фамилия нужна, – откуда знать Борису, что девушка решила подшутить над ним.

Гордый Боря развернулся, чтобы уйти…

Чем закончится визит Бориса Бродова к девушке, мы узнаем. Но позже. У Георгия Клюквина жизнь налаживается. Он шаг за шагом подвигается к своей цели.

Георгий Клюквин

1972—73 г.г

Сейчас, спустя полтора года зимой семьдесят второго Георгий Евгеньевич с легкой улыбкой вспоминает свое первое задание в качестве инспектора отдела кадров.

«Как я волновался. Ломал голову, где мне найти станочников? Отец подсказал пойти в ПТУ».

В Профессионально-техническом училище сначала товарища инспектора отдела кадров приняли, мягко говоря, настороженно. Очень моложаво выглядел Георгий Евгеньевич.

Сумел Георгий убедить директора женщину, и это в ПТУ с сугубо мужским контингентом, что её воспитанники станут украшением рабочего класса завода.

– Откуда Вы такой взялись? – игриво говорила директор и лихо вскидывала объемную грудь.

Тяжелая работа досталась Марии Петровне. Круглые сутки крутиться среди шестнадцатилетних юношей. И все как на подбор. Сильные, ловкие. Одно слово – послевоенные дети. Они продуктовых карточек уже не знали. Мороженое эскимо за девять копеек ели и газводу с сиропом по три копейки пили. Активные мальчики, папы которых уцелели в войне, пережили всякие «дела», типа врачей и сионистских заговоров. А у Марии Петровне мужа нет. Пропал без вести. Кто бы знал, каких трудов, праведных и неправедных стоило ей это место.

А сейчас Георгия величают по отчеству. Кабинет отдельный.

– Георгий Евгеньевич, – чуете, какое обращение, – У Вас совещание в три часа.

Секретаря у Жоры нет. Не положено. А уважение? Особливо, если оно заслуженное. Ведь так написано в служебной характеристике заместителя начальника отдела кадров теперь уже не завода, а ПО: «Товарищ Клюквин Г.Е пользуется заслуженным авторитетом в коллективе».

Девушка, напомнившая Георгию Евгеньевичу о совещании, есть часть того коллектива и потому с готовностью, граничащей с удовольствием исполняет обязанности секретаря у товарища Клюквина.

Я привел малюсенький эпизод из деловой жизни моего героя с одной целью – показать, как Георгий идет к своей цели и к чему уже пришел.

Жена Георгия Нина тоже работает. И неплохо работает. Поваром в столовой. Есть такое никем не выдуманное, а идущее от самой жизни правило – «Кто при котле, тот никогда голоден не будет».

Евгений Сидорович ворчит: «Сын в конторе, невестка у плиты. Кого мы с тобой мать вырастили?». Но в тайне рабочий гордится сыном. Ему бы еще институт окончить. Далеко пойдет. Может и до директора дорастет.

Георгий Евгеньевич особо уважает проводить совещания. Лексика его. Я бы так не сказал, но из «песни слова не выкинешь».

Заместитель начальника отдела кадров крупного Производственного объединения, к тому же работающего на оборону страны, должность с какой стороны ни посмотри, ключевая. Грех не вспомнить формулу – кадры решают все.

Поездки по районам области в поисках молодых людей для обучения уже в своем Центре подготовки рабочих. Тоже заслуга молодого руководителя.

Нина не ревнует мужа. Муж жену ревнует. Вопрос – ревность это признак любви или пережиток прошлого? Это раньше, при проклятом капитализме, когда наследства всякие были, муж обоснованно мог ревновать жену. Какое наследство у Георгия? Пара костюмов. Один для работы. Другой выходной, который он надевал два раза. На свадьбу и один раз с Ниной они сходили на концерт юмористов. Карцев и Ильченко. Обхохочешься.

Немного истории. Виктор Леонидович Ильченко, заслуженный артист РСФСР, как и известный писатель, сатирик Михаил Жванецкий окончил Одесский институт инженеров морского флота. Там они руководили студенческим театром «Парнас». Примета времени. У нас в ЛКИ тоже был свой театр. Театр кукол.

О Карцеве. Кац, это истинная фамилия актера, Роман Аншелевич, по-русски Андреевич, заочно учился в ГИТИС, е.

Профессиональная работа у Карцева началась в шестьдесят втором году, когда великий Райкин, посмотрев спектакль «Я иду по улице», пригласил его в свой театр. В шестьдесят третьем туда же поступил Ильченко. С тех пор они работали в паре. Тридцать лет просуществовала эта пара.

Три сорочки и два галстука. Ну, еще обувь. Как без неё в городе? Пальто у Георгия нет. Молодится все. В куртке ходит. Машины, дачи, и, тем более яхты у Георгия не было. И быть не могло. Чего уж тут жене ревновать?

У Нины в Жданове даже квартиры нет. Три платья, два сарафана, две пары туфель. Зимние сапоги. Пальто демисезонное.

Выходит, он любит Нину просто так. Опять у меня неувязка. Так получается, что Нина Жору не любит, коли не ревнует.

Однако я увлекся вопросами малозначимыми для карьеры Георгия Клюквина.

Георгий Евгеньевич Клюквин во всем стремится быть лучшим.

Ему нравится, когда его хвалит начальство. Он снисходительно, стараясь скрыть удовольствие, принимает похвалы от товарищей по работе. Когда подчиненные говорят ему лестные слова, то он менторски говорит им: «Товарищи, не надо мне льстить. Я сам прекрасно знаю свои слабые и сильные стороны. Вы вместо того, чтобы говорить мне лестные слова, работали бы лучше и мои указания выполняли бы тщательнее и в срок».

Дефицита в рабочих станочниках объединение не испытывает. Даже в такой, как револьверщики. Кто пойдет работать на револьверных станках и захочет быть испачканным пастой ГОИ с головы до пяток. А у товарища Клюквина и тут нет проблем. Договорился с дирекцией, поддержал его и профсоюз. Стали револьверщикам, а это в основном девушки, выдавать молоко. Добился, чтобы в цехе построили кроме душа настоящую русскую баню.

Сам захаживал туда. Почему бы после напряженной трудовой недели не пойти попариться в баню? Тем более что там его с радостью примут.

– Георгий Евгеньевич, мы Вам так благодарны, – шепчет девушка и подливает в кружку квасу, – Вы не представляете, как мы благодарны.