Текст книги "Философия убийства"

Кроме серой или коричневой рясы, прикрывавшей тело, никакой иной одежды не было. Помещения были тесны; голод едва удовлетворялся. Оба ордена управлялись каждый своим «генеральным министром». Первую ступень занимали кающиеся (терциаты), далее шли уже минориты, получившие посвящение.

Отсюда, из этих орденов, основанных волей истинных христиан, возникли впоследствии ревностные инквизиторы, гонители ереси. Но память обоих, и в особенности кроткого Франциска, неповинна в этих морях человеческой крови, пролитых яростными защитниками христианства от христиан.

Глава III. Дом инквизиции. Первые костры и первые мученики

1.

Над воротами дома, где помещалось аббатство св. Доминика, крупными буквами было написано: «Domus inquisitionis».

«Осыпавшиеся двойные арки, разделенные белыми мраморными колонками, серые кубические кирпичи, – все показывает, что католическая обитель воздвиглась на римских руинах».

На фронтоне – герб с изображением голубя, который несет в клюве масличную ветвь мира. Под ним надпись – «Твои селения» – по-латински. И герб, и надпись поразительно символизируют именно то, чего ярким отрицанием был этот страшный для народа дом.

Середину фриза украшает герб доминиканского ордена: пальма и звезда на белом фоне с черным и герб Франции – лилия с королевской короной. Над ним надпись: «Един Бог, едина вера».

Во дворе здания помещается статуя святого Доминика, стены и плафон здания покрыты картинами, изображающими жизнь основателя ордена. Католические ревностные историки вменяют Доминику в заслугу и то, что, являясь основателем ордена, который столь рьяно боролся с еретиками и выдвинул стольких инквизиторов, он сам будто был борцом инквизиции. И апологеты инквизиции поют святому за это гимн, находя, что святая инквизиция по существу начата самим Иеговой, преследовавшим нечестивых и каравшим их (испанский историк монах Моседо).

Когда «гнездо ереси» Тулуза была завоевана, после окончательного ее покорения возникла идея учреждения, цель которого – искоренение ереси. Первым зародышем его был институт «досмотрщиков за благочестием паствы». Местом их деятельности был упомянутый дом братства доминиканцев. «Хотя легаты св. престола, – гласило постановление Тулузского собора, – неоднократно делали постановление относительно еретиков, но, принимая во внимание, что эти провинции теперь умиротворены, мы признали нужным приказать, с согласия архиепископов, баронов, прелатов и рыцарей, принять необходимые меры, чтобы очистить страну от яда ересей и поселить мир в ней». В каждом приходе была учреждена комиссия из приходского священника и двух или трех выборных прихожан; они присягали в том, что будут тщательно разыскивать еретиков и их единомышленников, для этого осматривая все дома от чердака до погреба и даже подземелья, и о поисках, в случае поимки, будут доносить владельцам тех мест и их правителям для строгого наказания еретиков. Всякий сеньор обязан разыскивать еретиков в деревнях, домах и лесах, и если кто дозволит за деньги или даром проживать еретику на своей земле, тот лишается ее, а сам предается в руки властей. Дом, где жил еретик, должен быть срыт, а место конфисковано. На епископа или уполномоченное им для этого духовное лицо возлагается определение: еретик подсудимый или нет.

Дозволение еретику проживать на чьей-либо земле после суда влечет за собою упомянутое строгое преследование. Всякий католик может быть добровольным сыщиком еретиков, и местные бальи[15]15
  Бальи – окружной судья.


[Закрыть] получили приказание, под страхом лишения места, содействовать им в том всеми мерами.

Назначенный в Тулузу легат, стоявший во главе местного инквизиционного трибунала, деятельностью своей возмутил весь город и внес в него яд доноса, недоверия, взаимной злобы. Каждый видел в другом врага и доносчика, каждый искал случая отомстить. На улицах начались столкновения, дело доходило до убийства. На альбигойцев стали охотиться как на зверей. Их находили в лесах и волокли на суд. Инквизиционный дом делается центром власти, оттуда исходит как бы влияние злого духа, убивающего спокойствие горожан и распространяющее заразу убийства, доноса и злобы. Поистине, дело Христа католическое духовенство обратило в дело братоубийства, злобы и кровопролития. Страшные страницы истории инквизиции являются сплошными пятнами крови в истории человечества. И по иронии судьбы именно учение о любви, о всеобщем братстве, будучи искажено, породило весь этот ужас. Недаром среди искушений дьявола поэт самым страшным и соблазнительным сделал искушение картин будущего, в котором искупитель мог увидеть осквернение своего учителя и поистине страшные плоды приложения его к жизни фанатиками и безумцами.

 
…Толпа сжигает. Слышен хор.
На площадь шествие выходит.
Монах с крестом его подводит
Туда, где высится костер.
Средь черных ряс в рубахах белых
Мужей и жен идут ряды.
Злых пыток свежие следы
Горят на лицах помертвелых.
И вот хоругвей черных лес
Недвижен стал. На возвышенье
Мелькнули мучеников тени.
И вдруг костер в дыму исчез
Под стоны жертв, под пенье хора,
Под тяжкий вздох твоей груди…
Но ты на старца погляди:
Не сводит огненного взора
С огня, дыханье затаив.
Он молод стал, он стал красив.
Молитву шепчет… Неужели
Твое он имя произнес?
Тебе – ты слышишь? – он принес
Несчастных в жертву, что сгорели.
Тебя прославил он огнем,
За души грешников предстатель.
Ты весь дрожишь? Так знай, мечтатель:
О кротком имени твоем
Моря из крови заструятся,
Свершится бесконечный ряд
Злодейств ужасных, осветятся
Кинжал и меч, костер и яд.
И будут дикие проклятья
Твою святыню осквернять,
И люди именем распятья
Друг друга будут распинать.
И станет знаменем в борьбе непримиримой
Твой крест, твой кроткий крест,
Символ любви твоей…
И, руки вверх воздев, молился друг людей:
«Да идет чаша эта мимо»…
 

Бывали, впрочем, случаи, когда в сознание кровавых служителей алтаря вторгалась мысль о нестерпимом противоречии между исповедуемой религией любви и кровавым насилием над душой и телом людей. Так, назначенный из Бургундии для розыска альбигойцев священник Иоанн Филиберт, посетив несколько молитвенных собраний альбигойцев, кончил тем, что из гонителя их сам превратился в альбигойца. Но, боясь преследования и кары, отрекся от них, будучи заподозренным. Много лет после этого он явно оставался католиком, а тайно – альбигойцем; днем служил католическую обедню, а ночью тайком уходил на служение альбигойцев. Во второй раз поймавши, господствующая церковь уже не помиловала его.

«Так как церковь, – говорится в прочитанном ему приговоре, – не имеет больше средств противодействовать твоей погибели, то мы теперь тебя извещаем, что ты, называющийся Иоанном Филибертом, священник, должен быть лишен своего сана; а когда ты будешь низложен, мы предадим тебя в руки светской власти для суда и наказания. Предавая ей тебя, мы просим ее сохранить тебе жизнь и не сокрушить твои члены, а по совершении тобой достойного покаяния мы разрешаем тебе принятие Святых Тайн».

Так как духовенство не имело права проливать кровь, то оно осуждало на костер «без пролития крови».

Так святые отцы инквизиции умели обходить каноны и правила святой жизни, сохраняя невинность и расправляясь со своими жертвами.

Иоанна Филиберта казнили торжественно. Казни святой инквизиции вообще происходили при большом стечении народа, с помпой, дабы сожжение еретиков имело характер религиозного торжества. Это было как бы наглядным свидетельством силы господствующей церкви, показателем ее предержащей власти, наказующей еретика и благоволящей правоверному. Иные из искренних фанатиков верили, что дым сожженных жертв приятен Богу и что «великолепное ауто-дофе» есть богоугодное и святое дело, которое надлежит делать для всеобщего лицезрения. Поэтому казни назначались по воскресеньям и вообще по праздникам. Казнь Филиберта была также назначена на воскресенье.

Его вывели из тюрьмы в полном священническом облачении и поставили на возвышенное место, перед лицом архиепископа, духовенства и скопившегося на площади народа. Рядом со стоявшим на возвышении Филибертом на столике лежали: Евангелие, богослужебные книги, церковная утварь и все священнические принадлежности. После прочтения приговора началась церемония низложения. Священнику подносили все знаки его сана и затем вырывали их у него из рук. Сорвали с него священническую одежду и объявили о снятии с него сана и всех сопряженных с ним привилегий.

Униженный и опозоренный, в изорванной одежде, с обритой головой, Филиберт был выставлен на позорище и затем брошен в костер.

Процессы о ересях начались повсюду. И всюду в городах Южной Франции и в Италии запылали костры инквизиции во славу Бога. По праздничным дням в городах, посещенных братьями-инквизиторами, воздух был насыщен теплой и жирной гарью от сгоревших человеческих трупов.

В Альби было устроено первое состязание католических миссионеров с сектантами, откуда и привилось для последних название альбигойцев. Состязание это кончилось для сектантов печально, так как католические братья действовали не одним убеждением, но главным образом силой.

В Орвието проповедовали ересь две женщины и, по судебному установлению, увлекли многих. Прибывшие для борьбы с сектантами духовные братья расставили по городу виселицы, и многие были повешены.

В Милане, Витербо, Споллето, Альби и других местах почти одновременно появлялись ереси и секты. Перед римским престолом серьезно вставала необходимость настойчивой борьбы с тем, что в корне подрывало его влияние. Папа Александр III делает систематической борьбу с ересью и организовывает правильные кадры инквизиторских войск, этих ловцов тел и душ. Он издает эдикт, по которому еретики предаются отлучению и проклятию. Их можно безнаказанно убивать, обращать в рабство. Считается богоугодным делом поднять оружие против еретиков.

Их преследовали прежде всего как нарушителей общественного порядка и спокойствия, как нарушителей чистоты и правильности христианского вероучения, как оскорбляющих религию и богохульствующих. Диалектики отцы-инквизиторы усмотрели в этих преследованиях еретиков пользу и для них самих. Ибо отеческие меры трибунала имеют целью спасение душ самих же еретиков, «дабы они обратились к церкви и познали истину».

Власть над умами еретических воззрений, недоверие к церкви и свободное отношение к ее служителям слишком уж давали себя знать. Папа Александр III, столь энергично искоренявший ересь, оглядываясь назад, мог видеть среди своих предшественников слабовольного Адриана IV, которого свергнул с престола, опираясь на возмущение народа развратом духовенства, Арнольд Брешианский, ученик Абеляра. Десять лет пользовался пламенный Арнольд неограниченным влиянием в Риме, пока германский император не пришел на помощь Папе и проповедник не погиб в огне костра.

В то же время духовная власть не забывала ограждать и мирных жителей от заразы ересей и всячески опекать их. Она вмешивалась в домашний распорядок их жизни, предписывала целый ряд правил и обязанностей поведения. Едва лишь кто обратит на себя внимание какой-либо странностью образа жизни или малейшим уклонением от предписанных правил, как церковь брала его на заметку и заставляла каяться и переносить унижение увещеваний и наказаний. На обязанности св. Доминика было приводить таких кающихся к полному покаянию. Одна из грамот Папы, обращенная к Доминику относительно подобных церемоний покаяния, характерно рисует страшную зависимость мирян от произвола духовных властей.

«В силу власти, данной аббату Сито, – говорит он в первой из них, – легату апостольского престола, которого мы служим представителем, мы возвратили в лоно Церкви предъявителя сей грамоты, Понса Рожера, оставившего по милости Божьей секту еретиков. Так как он дал нам клятву исполнять ваши приказания, то мы велели ему три следующие воскресенья являться в церковь, причем священник, обнажив его, будет бить розгами на всем расстоянии от городских ворот до церкви. Для покаяния мы налагаем на него на всю жизнь пост и запрещаем ему есть мясо, яйца, сыр и всякую животную пищу, исключая дней Пасхи, Троицы и Рождества, в которые он может есть все; в знак отвращения от своей прежней ереси три поста в году он должен воздерживаться даже от рыбы; три раза в неделю, пока жив, воздерживаться от мяса, рыбы и вина, допуская облегчение только в случае болезни и изнурительных работ. Он должен будет носить церковное платье и по покрою, и по цвету, с двумя маленькими крестами, нашитыми на груди. Всякий день он будет слушать мессу, если то окажется возможным, а по праздникам и воскресеньям вечерню. Он в точности должен исполнять утренние и вечерние правила, читать «Отче наш» 7 раз утром и 10 раз вечером и 20 в полночь, жить целомудренно и настоящую грамоту вручить своему приходскому священнику (в местечке Церера); последнему приказываем наблюдать за поведением Рожера, который должен исполнять в точности все, что ему предписано, до тех пор, пока господин легат не изъявит своей воли. Если же означенный Понс того исполнять не будет, то мы приказываем смотреть на него, как на клятвопреступника, еретика, отлученного, и удалить его от общества верных».

Даже мирному монаху-проповеднику, ставившему себе целью только лишь увещание словом и убеждением, а также примером личной святой жизни, – даже ему приходилось участвовать в позорных церемониях и сопровождать обнаженного кающегося с пучком розог в руке, нанося ему удары по телу.

Ревностные в борьбе с ересью братья-доминиканцы образовали из своей среды так называемую «Милицию Христову» для борьбы убеждением с ересью. Вскоре именно из этих кадров милиции выйдут ревностные инквизиторы, запятнавшие себе руки человеческой кровью.

2. Инквизиция в Германии

В Германии из еретических сект самой распространенной была секта вальденсов. Ее первым проповедником был Петр Вальдо[16]16
  Вальд (Вальдо), Петр – купец, живший в XII в. во Франции, основатель учения вальденсов (лионских бедняков), признанного еретическим. Первая община была создана в 1176 г. члены ее называли себя «совершенными». Движение в XII в. было особенно популярно среди крепостных крестьян и ремесленников Франции и распространилось позднее в Северной Италии, Германии, Чехии, Испании. Движение вальденсов – форма социально-политического протеста крестьян против феодализма. Вальденсы отрицали право католической церкви иметь собственность, собирать десятину; они выступали против претензии Папы римского быть наместником апостола Петра, отрицали сословие духовенства, католические таинства, поклонение иконам и почитание креста, догмат о чистилище и т. д., призывали к восстановлению принципов первоначального христианства с его требованием равенства всех членов религиозных общин. Католическая церковь и феодалы жестоко преследовали вальденсов. Учение было осуждено на IV Латеранском вселенском соборе (1215). Папа Сикст IV в XV в. предпринял против них крестовый поход. В 1545 г. французские войска учинили расправу над вальденсами. Преследования вальденсов продолжались и в более поздние времена. Несмотря на это, последователи вальденсов сохранились в ряде областей Франции, Швейцарии и Италии и в XX веке.


[Закрыть], от имени которого произошло и название секты. Вальденсы, как и остальные сектанты, протестовали против распущенности и продажности римской церкви, отрицали причащение и крещение, верили в предопределенную судьбу человека. Ересь вальденская по преимуществу была распространена среди мастеровых, крестьян и торговцев. Их проповедник Петр де Брун сожжен на костре; другой, смелый борец Генрих, умер в тюрьме.

По приказанию Папы в Германии занимался делами ереси инквизитор Конрад Марбургский. Первый же приезд его в Страсбург ознаменовался сожжением 80 еретиков-вальденсов. Для распространения ереси в Германии была наиболее удобная почва. Священничество здесь было менее грамотно, чем где-либо, и не пользовалось ни малейшим влиянием. Простой народ, задавленный тяжестью трудовой, почти нищенской жизни, лишался последней точки опоры, видя развращенность и тупость священнослужителей, убивавших в мирянах веру и религиозное настроение. Из напряженных мечтаний о будущей справедливости, о царстве равенства и мира родилась новая религия сектантов, которой они поверили всей душой.

В Страсбурге инквизиторами были схвачены и обвинены в ереси сразу 500 человек. Попытались обратить их в лоно католичества. Но, хорошо знакомые с Писанием, вальденсы оказались хорошими диспутантами и порой сбивали с толку самих же увещателей. Еретиков вначале предали пытке, дабы мучениями заставить их отречься от ереси и принять истину католической церкви. Но многие, несмотря на все муки пыток, остались непреклонны, и между ними был любимый народом проповедник Иоанн. Красноречие и убедительная сила этого проповедника были так велики, что сами судьи были смущены неотразимостью его доводов и решили, что такая мощь красноречия есть, несомненно, дело дьявольских рук. Ибо Бог еретику не станет помогать, а дьявол будет всячески оказывать ему помощь в словесном состязании с хотя и учеными, но все же по-человечески слабыми братьями-инквизиторами. Тогда решили положиться на излюбленное ими средство испытания раскаленным железом, которое носило название «Суда Божьего».

Эта жестокая мера, если считаться с психологией Средневековья, была, несомненно, основана на глубокой и невозмутимой вере в Бога и вере в Его непосредственное вмешательство в людскую жизнь. Доброму христианину Бог поможет, ибо сотворить чудо для благочестивого человека Ему ничего не стоит. Еретик же обнаружит слабость и покажет страдания, испытанные от мучений, что будет служить непреложным доказательством нежелания Божества вмешаться в его судьбу и, значит, того, что перед судом святейшей инквизиции стоит не кто иной, как заведомый еретик.

В ответ на предложение «Суда Божьего» Иоанн сказал, что не следует искушать Бога. Проповедник был приговорен к сожжению.

Его вместе с остальными осужденными повели за город, где была вырыта большая яма. В яме развели костер и бросали туда осужденных, погибавших в дыму и пламени.

Покончив со Страсбургом, страшный инквизитор Конрад Марбургский стал кочевать по всей Германии, всюду наводя ужас своим поведением. Верхом на муле, в сопровождении товарища своего Иоанна Одноглазого, объезжал он города и селения, всюду высматривая в толпе, расспрашивая и вынюхивая, находя среди городских отбросов охотников доносить и клеветать на мирян, дабы воспользоваться потом, как платой за труд, частью их имущества. Входя в город или местечко, Конрад со своей сворой давал о себе знать звуками набатнаго колокола. Собиралась толпа, из нее сейчас же хватали подозрительных и вели на допрос, то есть на пытку, где под влиянием мучений несчастный оговаривал и себя, и других. Этого было достаточно для разведения костров и сожжения еретиков. Вскоре Конрад возбудил такую ненависть народа в округе, в котором он действовал, что однажды терпение народное переполнилось и близ Марбурга Конрада и его спутников в исступлении изрубили.

Император германский Фридрих II пошел по этому пути еще дальше, издав постановление, которое не было вполне принято даже самой инквизицией. Он издал закон, по которому всякий мог врываться в чужой дом, обыскивать его и, в случае нахождения там доказательств ереси, грабить и конфисковывать имущество. До таких постановлений не доходил еще никто.

«Так как мы, – писал он своему наместнику в Ломбардии архиепископу магдебургскому, – самим Богом поставлены в хранители и защитники церковного спокойствия во вверенной нашему правлению империи, то неужели мы можем терпеть в справедливом и искреннем удивлении, как растет вражеская ересь и позор в самой Ломбардии, в которой многие безнаказанно хулят Церковь и веру католическую? Или мы должны притворяться, или будем небрежно слушать, как нечестивые хулят Христа и веру, и не выйдем из своего спокойствия? Конечно, Бог уличит нас в неблагодарности и небрежении, Он, который дал против врагов Его веры меч материальный и всю полноту власти… и потому, ревнуя быть достойным Его, настоящим эдиктом нашим ненарушимо постановляем во всей Ломбардии, что если кто городским начальством или диоцезным на месте своего проживания, после основательного испытания, будет открыто уличен в ереси и осужден как еретик, то подестой[17]17
  Подеста (ит. podesta, от лат. podestas) – в средневековых итальянских городах-коммунах глава исполнительной и судебной власти. В XIV–XVI вв. подесты исполняли исключительно судебные функции.


[Закрыть] ли, собранием ли или просто католическими мужами города и должен быть немедленно поставлен пред очи начальника и нашим именем присужден к огненной казни и сожжен в пламени, или если признают возможным оставить ему жалкую жизнь в пример прочим, то вырвать ему язык, дабы он не мог впредь кощунствовать на католическую веру и имя Господне».

3. Доминиканцы и инквизиционный трибунал

Не удовлетворяясь случайной организацией инквизиционных трибуналов, Папа Григорий IX совместно со своим любимцем доминиканцем Раймондом де Пеньяфортом[18]18
  Де Пеньяфорте, Раймонд – доминиканец, фаворит Папы Григория IX, ближайший друг святого Доминика.


[Закрыть] составили план более планомерного и окончательного в смысле состава учреждения инквизиционного института. Надо прибавить, что обоими в данном случае руководила цель ревностного служения церкви и ее пользе. Как ни страшна и ни омерзительна картина деятельности инквизиции, но беспристрастная история должна отметить, что именно те, кто являлись виновниками ее возникновения, руководствовались хотя и фанатическими, но бескорыстными целями служения делу религии и католической церкви. Таковы были сам святой Доминик и друзья его – Папа Григорий IX и доминиканец Раймонд. Ни один из них не причастен разврату, грязи и продажности, в которых погрязала римская церковь. Наоборот, и Григорий IX, и Раймонд действовали в горячем увлечении проповедями и всей жизнью Доминика.

Основная мысль учредителей нового постоянного трибунала заключалась в следующем. Надо было иметь такой состав инквизиции, который был бы совершенно не зависим от светских властей и действовал, руководясь соображениями исключительно церковными. В прежние составы инквизиционного трибунала входили епископы, и они прежде всего не удовлетворяли как судьи, ибо были зависимы от светских властей и нередко колебались между Римом и непосредственным их королем и его интересами. Решено было устранить епископов от участия в делах инквизиции.

Что касается легатов, облекаемых широкими, чуть не королевскими полномочиями в тех странах, куда они были посылаемы, то они по самому своему положению обречены были на бездеятельность, ибо не могли сами исполнять роль сыщиков, а довольствовались теми сведениями и материалами, которые им приносили. Между тем, идеальным инквизитором, по мысли Папы и Пеньяфорта, был тот, кто совмещал бы в себе духовного судью с ревностным сыщиком. Такими оба они признали монахов ордена доминиканцев.

Этот план может быть назван дьявольским в том смысле, что он отдавал мирян в полную и безответственную власть гиен и волков, опьяненных запахом и видом крови и сеявших по стране смуту развращения, доносов, злобы и ужаса. С психологическими последствиями всех этих мероприятий основатели нового ордена инквизиторов не считались; вера их в плодотворность сыска монахов и в необходимость уничтожать всеми путями ересь была безгранична. И, таким образом, вся дальнейшая кровавая деятельность инквизиции была предрешена.

Братьями-судьями были избраны монахи доминиканского монастыря.

Соответственно своему решению, Папа издал буллу, в которой указывал, что епископы слишком обременены своими разнообразными обязанностями и что поэтому доминиканцы могут успешнее их заниматься богоугодным делом борьбы с ересью. Доминиканцы рассыпались по всей Италии и Лангедоку. Они бродили и в Испании, по Кастилии, Наварре, Арагонии, заходили в Португалию, Францию и Германию. Деятельность их была действительно беспримерной по страстности и горячности усердия. Сосредоточием их действий были монастыри.

«Не будучи достаточно сильны, – пишет Григорий IX, – остановить такое поношение Создателя, но желая прекратить эту опасность гибели для душ заблудших, мы просим тебя, убеждаем и приказываем, сим апостольским посланием, под страхом божественного суда, дабы ты тех из братьев, вверенных тебе, которые научены закону Господню и которых ты признаешь склонными к этому делу, разослал по разным сопредельным местам твоего надзора, дабы они поучали клир и народ общею проповедью, где сочтут ее удобной. Для основательного исполнения этого дела они изберут себе разные местности и займутся с особенным старанием еретиками и отлученными (infamatis). Если виновные и отлученные, будучи допрошены, не захотят вполне подчиниться приказаниям Церкви, то братья станут исполнять относительно их наши справедливые статуты против еретиков, вновь обнародованные, направленные на укрывателей, защитников и покровителей еретиков, действуя, однако же, в пределах этих статутов. Те, которые, отрекшись от ереси, захотят обратиться к Церкви, могут получить общение и разрешение по обрядам церковным и воссоединиться с нею, если того заслуживают, смотря по степени их заблуждения и по статутам». Папа давал 20-дневную индульгенцию тем, кто будет присутствовать при проповеди доминиканцев; самим же братьям-проповедникам, которые возьмутся за это дело, давал полную индульгенцию во всех грехах, в которых они принесут покаяние.

При первых же шагах доминиканцы-инквизиторы вызвали против себя негодование и злобу мирян, и в Кордесе трое из братьев были тайно убиты. 26 мая 1237 года был подписан первый приговор тулузскаго инквизиционного суда. Судопроизводство инквизиторов было оригинально и по основным своим приемам неслыханно. Оно зажимало рот обвиняемому, не давало ему ни оправдываться, ни доказывать свою невинность. В глазах судей заподозренный был уже обвиняемым. От первого допроса до пыток и костра или заключения был один шаг.

Своеобразным приемом этого судопроизводства было то, что суд был тайным, что обвиняемый не знал своих обвинителей и не имел защитников. Материалом следственным были, во-первых, донос, а во-вторых – те показания обвиняемого, которые вырывались у него во время пытки. Если обвиняемый упорствовал, то считался закоренелым еретиком; если сознавался, суд считал себя удовлетворенным. И в том, и в другом случае в результате был костер. Лишь в самом начале функционирования первых трибуналов наказания назначались сравнительно легкие. Свирепость судей возрастала, а первое условие суда – пытка – приучило их считать неизбежным в делах суда кровь, муки и смерть судимых. Оправдания были так редки, что два-три случая подобных оправданий в первом периоде деятельности инквизиции историки занесли на свои страницы, как величайшую редкость.

Среди первых судей и проповедников из доминиканцев особо знаменитым становится упомянутый Конрад, убитый под Марбургом. Его речи вызывали такой интерес, что в храмах не умещалась толпа слушателей, и Конрад уводил их на площади, под открытое небо. Вот что говорит о его деятельности историк:

«Богатые способности этого человека направлялись на преследование себе подобных. Всюду он приносил с собою проклятие и безжалостный суд. Попасться в его руки значило или проститься с жизнью, или навсегда опозорить себя. Его примеру подражали прочие инквизиторы. Он прощал еретиков не за сознание, а за донос на друзей; протест грозил костром; приговор выносили в тот же день. Суд одним махом решал дело быстро и беспощадно, не требуя сознания и не разбирая звания подсудимых. В глазах его палачей все были равны. Конрад начал с поселян, а кончил баронами. Второпях, в этой «ревности не по разуму», он сжег много знатных людей – и многих совершенно напрасно. Апелляции не допускались, так как не было защиты, а личные протесты не принимались в расчет. Архиепископы кельнский, трирский и майнцский пытались остановить его свирепость, но Конрад не только не слушал их, но, оскорбленный их вмешательством, объявил крестовый поход. Неизвестно, чем бы окончилось это умопомрочительное столкновение, если бы Конрад не пал от руки неизвестных убийц. Его убили 30 июня 1233 года люди, к которым он сам никогда не имел никакой жалости и терпение которых превзошло всякую меру».

Средства к существованию трибуналов извлекали из конфискаций и штрафов, ибо надо было содержать инквизиторов и тюрьмы, кормить пленников и тратить деньги на торжественные церемонии. Орден стал носить теперь название «Суд Святой инквизиции» («Officium Sanctáo inquisitiones»).

В Северной Франции действовал и так же наводил ужас доминиканец инквизитор Роберт Бугра. Действовал он в период царствования короля-христианина Людовика IX, прозванного Милостивым. Этот тишайший государь, слегка напоминающий благочестием и мягкостью нашего Алексея Михайловича, обладал фантастической страстностью в деле защиты религии от ереси и вообще в проведении в жизнь религиозных начал. Аскет и богомольник, он прост и доступен, милостив к больным и нищим и даже к преступникам, участь которых он смягчает. Но в то же время свирепости и твердости духа этого болезненного государя не было предела, если дело касалось ереси или оскорбления святыни. Услышав однажды на улице богохульство, он приказал тут же прижечь виновному язык раскаленным железом. Свирепая энергия инквизитора Роберта побудила Людовика IX призвать его во Францию, где он получил полный простор для действий и заслужил свое французское прозвище «Бугра»[19]19
  «Злой» – скорее всего, так можно перевести это прозвище (от французского bougre в значениях злой, неприятный). Роберт Бугра отличался бессмысленной и изуверской жестокостью ко всем подсудимым. За свое изуверство по распоряжению Папы был посажен в тюрьму, где и умер.


[Закрыть].

Родом Роберт был из Болгарии, деятельность начал в Милане, где был вначале сам катаром и где подпал под влияние св. Доминика. В деятельности последнего Роберт, как и многие другие из выдающихся проповедников, усмотрел те начала, которые спасали католическую церковь от разложения и гибели. Под влиянием деятельности Доминика Роберт сам решил принять участие в деле прославления церкви и укрепления в ней здоровых и истинных начал. Но рвение и фанатизм довели его вскоре до человекоубийства и ненавистничества. Поступив в монастырь доминиканцев, он прибрел популярность своим красноречием и энергичной деятельностью. Его послали во Фландрию и Северную Францию, где жестокости его, по свидетельству историков, не было границ. Про него говорили, что он одновременно был и судьей, и палачом. В Шампани он однажды присудил к костру сразу сто восемьдесят трех человек. Даже Рим нашел необходимым напомнить ему об осторожности. Его увлекали те неограниченные полномочия, которые давали ему право дарить жизнь или осуждать на смерть любого мирянина. Обезумевший от крови и чудовищных преступлений монах в конце превзошел всякую меру. Его велено было посадить в тюрьму, где он и кончил свою жизнь.

Заседание инквизиционного трибунала (Средневековая фреска)

Не менее пострадала от кровожадных инквизиторов и цветущая Флоренция. В 1243 году флорентийский архиепископ устроил во Флоренции инквизиционный трибунал. Первым инквизитором был Фра Ружеро де Калканьи, родом из купеческого семейства. Он был свиреп, и казни происходили во множестве. Случайно он наткнулся на нити религиозно-политического заговора, в котором замешаны были аристократические семьи, имеющие владения за городом. Инквизитору удалось кое-кого из них задержать. Считая себя не подлежащими суду флорентийскому, аристократы, среди которых были Кавальканти, Пульче и другие, укрылись в крепости и пренебрегали вызовами инквизиционного суда. Потом они совершили нападение на тюрьму и освободили заключенных, своих знакомых и родственников. На помощь инквизитору Руджеро был прислан Папой миланский инквизитор Петр Веронский. Будучи некогда альбигойцем, он перешел впоследствии в ряды правоверных католиков и стал ревностно преследовать бывших собратьев. Проповеди Петра Веронского на площадях Флоренции произвели фурор. По его желанию сеньория расширила площадь, дабы восторженные и чувствительные к хорошему слогу флорентийцы могли наслаждаться красноречием брата Петра. Прибывший инквизитор оказался к тому же хорошим организатором; он сумел внести в самую среду горожан дух ревности о вере и устроил несколько обществ, на обязанности которых было следить за ересью и охранять святую инквизицию. Многие из молодых дворян вызвались по очереди держать стражу подле доминиканского монастыря. Организовал он также «орден слуг», исполнявших разные поручения инквизиции. Наряду с этим начались аресты, пытки и казни. Казнены были некоторые из захваченных аристократок. Оскорбленные семьи обратились за защитой к императору. Это повлекло осложнения политические. Началась борьба между властями духовной и светской.