Текст книги "Семейная хроника: сборник рассказов. Том 1"

CАД

Отец давно мечтал увеличить сад. Узнав всё про питомник в «Маче», он поехал туда за саженцами. Это более 50 км. Соседка «Машуха» тоже наказала отцу:

– Миньк, ты мне-то чего-нибудь купи.

– А чево тебе купить-то?

– Откуда я, баба, знаю. Ты мужик. Купи что-нибудь на своё усмотренье!

Отец купил себе 52 яблони и ей 12, с учётом на приживание. Посадили. После этого встал вопрос с поливкой. Колодцы все рухнули, а молодым саженцам очень нужна вода. Надо бурить колонку. Отец из шнека сделал бур. От крёстного из Каменки привёз дюймовых труб, которыми тот в своё время бурил скважину около своего дома. Заказал на заводе «Сельмаш», через Крёстного, зажим, чтобы трубу со шнеком вращать при бурении. Поразмыслили, где удобнее всего быть колонке – и вперёд! Удивительное дело! Когда бурили, вспоминали академика Вавилова, который вырезал под Воронежом кубический метр земли и эту землю стали возить по всему миру. Это был эталон чернозёма в мире. Мы удивлялись и радовались, какая же у нас золотая земля! Какой богатый и толстый слой чернозёма! При глубине 10,5 метра произошло радостное событие. Вода!!! На верёвочке опустили полиэтиленовую бутылочку, дали отстояться и всем дали на пробу. Ах, какая же она была приятной! Своя и трудовая! На повестке дня встал вопрос – как теперь её оттуда качать? Вспомнили про обвалившийся колодец на «Каролейке» перед «Чембаром». Около него раньше ночевали люди, когда приезжали на ярмарку. Поили лошадей и быков. Мы с отцом поехали туда. В этом колодце был насос с ручным приводом, сделанный в МТС из тракторной гильзы. Срубовины этого колодца в некоторых местах сгнили, их выперло из стенки землёй, и колодец частично обвалился. Воды уже в нём не было. Но земля, засыпавшая воду, могла оказаться трясиной, вставать на неё не стали, решили не рисковать, и делали всё на весу. Риску и без этого было достаточно. Срубовины могли осесть в любую секунду и мышеловка – захлопнется! Я сел на рассыкалку (как трапеция в цирке, только на одной подвеске), взял необходимый инструмент, и отец на верёвке меня опустил в колодец вынимать скобы, которыми был пришит насос. Дело уже привычное. Когда наш колодец в Кевде стал обваливаться, срубовины сверху над землёй, осели до уровня земли, и утки, подойдя к колодцу весной, увидели воду. Одна из них грохнулась в колодец. Обратно ей никак не выбраться. Глубина 18 метров! Отцу стало её жалко и меня на рассыкалке, привязанной к цепи на вороте, опустили вниз. Тогда я был маленький, лет 5, и мне было не очень страшно. Отец же крутит ворот!

А, мне за ним, как за каменной стеной! И в огонь и в воду. Было, конечно, страшновато. Некоторые срубовины в углах сгнили, и вывались внутрь, Держались только одним концом. Отец велел до них не дотрагиваться, а то всё может рухнуть и колодец обвалится. Что и произошло вскоре. На верёвке мне опустили корзинку, завязанную платком, в которую я поймал утку и опять завязал. Поймать было не просто. Она не давалась. Ныряла. Отец сверху кричит – не жалей её. Хватай за голову и в корзинку. Я так и сделал. Завязал корзинку с уткой платком, чтобы не убежала, и отец её вытащил. Потом, вращая ворот, вытащили меня. Через неделю колодец рухнул! Вот только теперь представляю, что чувствовал после этого отец! А если бы я задел за какую-нибудь срубовину и колодец обвалился!?

Вернёмся к колодцу под Чембаром. Выдернули скобы, крепящие всю конструкцию к срубовинам. Освободили насос. Срубовины, как «Домоклов меч», остались на месте. Раскачали рабочую часть насоса из обвалившейся земли, и вытащили наверх. Это, вероятно, и было причиной долгожительства этого насоса в этом колодце. Никто не решился рисковать с этой ловушкой! Дома мы его отремонтировали, и он какое-то время работал, качая воду по 300 ведер в день! Мозоли на руках – хороший стимул для работы мозга! Придумали конструкцию с маховиком, который отец сделал для будущей кузницы, прикрепили его к опорам из угольников. Коленвалом этого маховика заставили работать насос. А сам маховик, через редуктор стали крутить 3-х фазной дрелью, которую дал, на время, Виктор Пантелеев. Классическая схема разворота одной фазы на три через конденсаторы – нужной мощности от этой дрели не дала! Добавили ещё индуктивности в 3-ю фазу дрели – и она попёрла! Отец был так рад, что наука начала работать! Стоишь и смотришь, а вода бежит! Но борьба ума и сил природы продолжались. Ночью, когда колонка отдыхала, песок – «плывун» плотно затягивал насос. Нужна была «обсадная труба», ограничивающая «затягивание» насоса. Кроме этой неприятности, на глубине 12 метров попался камень.

И бросить жалко, т.к. с десяти с половиной метров началась вода, и камень этот оказался там вовсе некстати. Решили преодолевать эту проблему. Отец придумал приспособление, чтобы дробить камень на глубине. Отковал в кузнице вал, как пёрку по дереву, поставили вместо бура и потихоньку дробили. Осколки камня вынимали шнеком, предварительно засыпав в скважину глину. В глине, как в масле, все осколки от камня вязли. Иначе эти осколки не вытащить.

Для бурения на большой глубине, труба, служащая для вращения бура, наращивалась из нескольких колен. Для удобства передачи вращения буру в обе стороны, пришлось отказаться от соединительных муфт на резьбе. Соединения делали из муфт на болтах, соединявшихся с трубами крестообразно, как кардан. Для оперативного подъёма бура с грунтом, отец придумал уникальное приспособление, на редкость простое и эффективное! Вилка от кардана с ручкой и металлическим пальцем для захвата. Этим приспособлением были утёрты носы обоим инженерам!

Один раз разбирали дюймовые трубы, их было несколько колен, и уронили ключ. У всех троих всё похолодело. Глядим все друг на друга, и никто не может ничего сказать от возможных последствий. Сколько труда затрачено! Как теперь его вынимать? Ключ – это не камень, его не раздробишь! Первый заговорил отец:

– Ну, всё, амбец! Все труды насмарку!

– Ну, отчего ж, сказал я, поднимаясь с колен, и показывая ключ в руках.

Оказывается, когда он вылетел из моих рук, и полетел вниз в скважину, в голове мгновенно пролетели все возможные последствия. Я упал на колени, быстрее падающего ключа, и успел его поймать. Володя, от радости, выдал мне комплимент:

– Ну, ты, раззява, и шустрый, однако!

Отец, как всегда суровый на похвалы, сказал:

– Да, надо ключи на верёвочки привязывать наперёд. Что и сделали потом.

Чтобы песок не затягивал насос, отец договорился со строителями плотины на обсадную трубу. Они запросили за это четверть самогону.

– Это не вопрос. Две поставлю.

– Ну, отец, за две четверти мы тебе ещё и мелких труб дадим, пригодятся.

– Это не повредит делам-то вашим?

– Не переживай, отец! У нас этого добра привезён хороший запас. Думали, что эти трубы будут нужны для откачивания воды из карьера, где мы грунт берём. А там, оказалось, чтобы добраться до воды – надо ещё из этого карьера вторую плотину построить!

Ванюшиным, которые оказались соседями с карьером, очень крупно повезло! Весенними паводками карьер наполнило водой и пруд для поливки огорода, стал рядом! За такие услуги люди обычно платят хорошие деньги! А, Ванюшиным это сделали бесплатно!

Нам, за две четверти самогона, дали ещё шесть труб семиметровых, диаметром дюйм с четвертью.

Мы с Володей соорудили плот из двух брёвен, скрутили их проволокой и всё через воду перевозили к своему низу. Он в маске, я в ластах. Потом на тачке перевезли в сад.

На другой день к нам приехал мужчина с ул. «Малая Симановка» на лошади, которая числилась за колхозом, но пользовался этой лошадью только этот мужчина. Так на глазах у всех закладывалось расслоение общества на бедных и богатых, на людей живших какими-то общими законами и людей, не знающих, что это такое. Он стал грузить из сада от строящейся колонки на повозку трубы. Отец отговаривал. Убеждал, что он их купил у строителей, но мужчина был непреклонен:

– Нельзя, нельзя, нельзя! Это – государственные.

Погрузил всё на повозку и увёз к себе домой. Даже мать, хорошо умевшая всегда всех ставить на свои места, ничего не могла сделать.

Странно, как можно было не понять, что такое отношение к людям вызывает и соответствующую ответную реакцию людей! Вспоминаются врезавшиеся в память 3 простых правила, которые родители вбили нам в голову на всю жизнь:

1. Люби свою Родину. Она как мать. Её надо беречь и защищать!

2. Живёшь среди людей. Не делай никому того, чего не хотел бы себе!

3. Говори о человеке всегда так, как будто он стоит рядом. Вероятно, этого человека воспитали когда-то совсем по другому. Ну, Бог ему судья.

Так говорила бабушка Стенякина в подобных случаях.

Труба обсадная, диаметром 110 мм, толи была тяжёлой для погрузки одним человеком, толи не представляла интереса для планов этого человека – она осталась.

Мы её обсверлили на два метра с одного конца, сделали на торце зубья, как у пилы, обкрутили тонкой сеткой обсверлённую часть, обпаяли шов, концы затянули хомутами, рассверлили в земле скважину приспособлением «груша» (кольцо в форме эллипса, как груша) и опустили в эту скважину конструкцию обсадной трубы.

С помощью зажима, который сделал Крёстный, трубу обсадную вращали, и осаживали до глубины шестнадцати метров, а с помощью желонки вынимали грунт изнутри.

Теперь уже «Чембарский» насос вышел из игры. Его размер и конструкция не позволяла войти в обсадную трубу. Пришлось нам через Крёстного, заказывать в «Сельмаше» насос нужного размера, под «обсадную трубу» диаметром 110 мм. С помощью этого нового насоса – стали вручную качать воду. Потом я съездил в Титово на элеватор, и купил два электромотора. Один стал работать у колонки, другой крутить точило.

А позже, Володя купил электрический насос «Малыш». Отец отнёсся к нему недоверчиво:

– Чево от этого насоса ожидать? Два кулака всего.

Но «Малыш» оказался на удивление работоспособным.

Когда-то дядя Паша «Улогий» давал нам саженцы сливы. Мы с отцом ездили с тачкой за ними. Слива в саду за 8 лет не могла взяться за силу. Ежегодно вымерзала. Она служила живым забором с северной стороны. Один год, после благополучной зимовки, слива «вцепилась» и отдала долги за все годы.

Вишня радует каждый год. Винновка – яблоня с огорода Крёстной, пересаживалась уже в большом возрасте с огромным земляным грибом вокруг корня. Этот «гриб» был размером с крону. При этом земля вокруг яблони обильно поливалась, чтобы заморозок, поздней осенью, сохранил землю при корнях. После этого её подрезали тросом и за ствол, обёрнутый старыми фуфайками, трактором перевезли на новое место жительства. Там для неё уже была готова яма. Большой труд, затраченный отцом при пересадке, не пропал. Яблоня прижилась.

Как-то зимой родители уехали в Каменку. Домоседничала, как всегда, соседка тётя Таня Асаева. Сделав все дела, пошла поздним вечером домой, но скоро вернулась, не дойдя до своего дома. Вся встревоженная сообщила:

– У вас в саду плачет ребёнок. Плачет прямо навзрыд!

Мы все напугались. Не спали всю ночь. Тётя Таня тоже ночевала у нас. Не могла же тётя Таня ошибиться?! Какое-то колдовство. Проверять этот «плач» ночью в саду – забоялись. Наутро сказали дяде Андрею Тиханову. Он пошёл, проверил. Действительно, был гость. Это был заяц. Он обглодал всю яблоню материну кругом и попал всеми четырьмя ногами в капкан. Капкан у отца был чуткий и сильный. Выбраться из него было невозможно. Вот он и плакал, как ребёнок. Успокоил его пёс «Хватал» Курдиных. Сожрал всего целиком. Остались только четыре лапки, зажатые капканом. От радости «Хватал» влетел в другой капкан задней правой ногой. Вырваться не может. Капкан не пускает. И «Хватал», озверев от боли и злости, никого к себе не подпускает. Дядя Коля Курдёнок принёс шубняк, набросили его на собаку, и только после этого высвободили его из капкана. Отец, когда приехал, ругался страшно. Ему было жалко старую хорошую антоновку. Он решил сделать уникальную операцию по спасению яблони. Весной долотом разрубил кору вдоль ствола, отвернул её и завёл сильный, крепкий «волчок», подрезанный «на чижик» (это дикий отросток ниже привоя). Всё равно яблоня обязательно погибнет без коры. Обмазал место операции коровяком с глиной в составе 1:1.

И, о чудо! Всё приросло. Яблоня и сейчас живая. Стоит, как заварной чайник с ручкой. «Волчок» уже раз в 10 раз стал толще, с момента операции. Только «волчку» благодаря и золотым рукам отца яблоня осталась живой.

Кузнец без куницы, как гармонист без гармони. Отец мечтал о своей кузнице. Обрубил зубилом металлические протекторы на колесе от лобогрейки, отковал колен вал, сделал воздуходувку, выкопал яму справа от сарая с сеном в саду, но запустить кузницу в работу так и не удалось. Тогда всё это каралось законами. Вот были времена?!

Ведь он же царь и бог у кузнечного горна. И варил, и калил, и плавил, и лил и чего только не делали его рученьки и голова светлая? Например, чем ты расплавишь медь с температурой плавления 1083 градуса и отольёшь ступицу? Сделать это надо в деревенских условиях. Это очень даже не просто. А отец это делал. Делал сам такой уголь, который мог дать температуру за 1000 градусов! И это из простых, рабоче-крестьянских, берёзовых дров! Простые дрова, без специальной обработки, никогда такой температуры не дадут. Эта мудрость передавалась кузнецами из поколения в поколение. Как делалось это волшебство, я видел неоднократно в кузнице, где работал отец. И хочу раскрыть этот секрет. Пусть он останется хотя бы для истории. Дрова сжигались с нехваткой кислорода. В земле делалась большая, наклонная канава, где штабелями укладывались дрова. Потом дрова разжигались, закрывались сверху листами железа и засыпались землёй. Оставались только два отверстия, размером с кулак. Одно отверстие с трубой в низу наклонной канавы, из которого будет вытекать «дёготь», и второе для дымохода сверху, с другой стороны. Под входным отверстием с трубой, выкапывалась ямка, в неё ставилось ведро для сбора дёгтя. Длился этот процесс дней 7 или 10, когда переставал идти дым и дёготь. Делалось сразу два полезных дела. И дёготь гнали, и уголь кузнечный получали.

Кузницу, для дома и семьи, советская власть делать не разрешала! И почему это категорически запрещалось? Никаких кузниц!! А чтобы что-то загнуть или что-то оттянуть – на «холодяк» – это в 100 раз труднее. И к тому же на «холодяк» металл лопается. А, при разогреве металл становится как пластилин, делай из него что хочешь!

Без навыка, орудовать кузнечным инструментом , конечно сложно. Как первокласснику – нужна школа. Сколько полезного и нужного было впитано от отца по кузнечному делу, и я понимаю, как нужна была своя кузница. Матери надо отдать должное. Она всю жизнь прожила безропотно среди железа. Ничего не выбрасывала без разрешения отца. Если что-то появлялось в хозяйстве, значит это нужно. Дома во дворе всегда стоял верстак с тисками. На этом верстаке постоянно было всякое железо. Под навесом (это крыша без одной стены) был ручной сверлильный станок, который редкий день был без работы. Крепёжных лапок у него не было (были отломаны) и по этой причине он оказался на свалке в МТСе в Чембаре. Мудрый отец вдохнул жизнь в этот металлолом. Сделал для него регулируемый по высоте стол. Вместо крепёжных лапок отковал специальные хомуты. Закрепил всю конструкцию на поворотной консоле, как у радиально – сверлильного станка. Мне так хотелось сделать этому станку электропривод с регулированием оборотов! Но стройка дома диктовала первоочередные задачи. Рядом со станком на земле – знаменитая кузнечная наковальня, весом 80 кг! На стенке висел лагун с дёгтем для смазки колёс тачки и для лечения всяких ран скоту. Кстати, это хороший старинный рецепт – лечение ран «тележной» мазью, простой и очень эффективный способ, многократно проверенный не одним поколением!

Эпилог

Конечный результат превзошёл все ожидания. Вот она мечта отца. Это великолепный Гимн труду!

А это будка над колонкой, для круглогодичного пользования водой

НА СВОЕМ МЕСТЕ

Недалеко от сквозной дороги в «Горелом» лесу, напротив Гремучего родника, нам отвели покос. Два дня косили благополучно: отец, мать и я с Володей. Остальные: т. Шура, т. Нюся, Таня, Лида – сушили. Впитывали родной дубовый и орешниковый лесной бальзам, с подмесом цветущей травы и сохнущего сена. Порхающие бабочки умиляли своей беззаботной жизнью. В обеденный перерыв ходили за холодной водичкой в Гремучий родник. Мать никогда не забывала приёмничек «Альпинист». Программа «Маяк» была любимой у людей не случайно. Такие песни, как «Синий лён», будоражили огромное чувство любви к родной природе.

По просьбе т. Шуры, решившей, что ей пора учиться ездить на велосипеде, мы с Володей открыли курсы совершенствования человека. Выкатили на сквозную дорогу непокорный «мустанг», усадили на него лихого ковбоя и, с подстраховкой с обеих сторон, понеслись куда пожелал «мустанг», наивно полагая, что через 5 минут он будет укрощён. Джигит, падая, придавливал то одного сопровождающего, то другого. После таких многократных цирковых пируэтов, т. Шура пришла к выводу, что причина падений – в ограничении ее свободы:

– Я одна освою велосипед быстрее, но для этого мне надо научиться водить его одной рукой. Она стала прохаживаться по дороге, придерживая велосипед одной рукой.

Мать подала сигнал завершения обеда, и мы снова втянулись в работу.

Мирный труд прервали выстрелы. На покосе появилось существо мужского пола, в милицейской форме, именно оно и палило из табельного оружия и орало как резаное:

– Какая сволочь выкосила сено на моем участке?! Кто посмел это сделать? Всех накажу, всех пересажаю!

Отец перепугался. Десять лет, в те времена, можно было схлопотать очень легко. Но, взяв себя в руки, он сел на велосипед и поехал к леснику Коле «Яшку». Какова его настоящая фамилия, затрудняюсь сказать. В Кевде у каждого по 2 или 3 фамилии. Одна прописная по документам, остальные по кличкам и прозвищам. Возможно, настоящая фамилия его Яшков. Лесник он был резкий, говорил без округления углов. Не любил татар, которые всегда и всё брали только воровством, а он любил, чтобы все было только под его контролем, и с его ведома. Жил он на улице «Сибирь». Отец, к счастью, нашел его дома. Доложил все.

– Минька, не переживай! Сейчас все поставим на свое место!

Приехали оба на велосипедах на участок. Милиционер сразу пошел в атаку.

– Кто разрешил косить мой участок?!

Но лесник, абсолютно безразличный к натиску милиционера, пошел в контратаку.

– А, ты, кто такой?

– Я из милиции! Лейтенант! Мне в лесничестве отвели этот участок.

– В лесничестве – хозяева лесничество. А здесь – хозяин я! И пошёл отсюда …(на три буквы)! Когда ты мне привезешь ордер, подписанный в лесничестве, и представишь мне, а я отведу тебе участок, тогда он будет твой! А сейчас ты, в наглую, как все Чембары, залез на чужой участок, который я дал этому человеку по ордеру, а ордер ему дал военкомат, как инвалиду войны и подписанный еще лесничеством. А ты, в наглую, хочешь воспользоваться чужим трудом! Пошел отсюда на жуй!

– Я согласен за труд заплатить.

– Это другой разговор. Но согласны ли на это люди? Ты, лейтенант, обгадил свои звезды! Становись вот рядом с их участком. И от этого места и до вот этого места, а вглубь, до заросшей дороги. Косу в руки и вперед. Твоему животу это полезно! Вот такой он был лесник. «Горячий», как говорили в Кевде. Однажды, поздней осенью, он зашел к нам в гости, подвыпивший, мрачный.

Родители встретили его гостеприимно. Пожарили мясо, поставили бутылку самогона. Поинтересовались его здоровьем. Не захворал ли?

– Нет. Меня сломал лес.

– Это как же?

– Пошел на обход. Время за полночь. Накрапывал легкий моросящий дождик. Темень, как всегда. В глаз коли, ничего не видно. А в лесу осенью тем более, как в черниле. Нахожусь на сквозной дороге в «Горелом». Где-то на краю Кузнецова оврага в стороне к «Гремучему» слышу топором: тяп… тяп… тяп.

Тихо пробираюсь на звук, чтобы сушняк под ногами не выдал. Подобрался уже почти совсем близко. Слышу, все стихло. Ах, ты, твою мать! Неужели учуял? Постоял не шевелясь. Душа трепещется. Чую, где-то рядом! Вдруг слышу на другом краю с вершины Кузнецова оврага опять тяп… тяп… тяп. Да что за черт! Это что – сговор? Один никак не может так быстро перебраться на такое расстояние! Когда дошел туда, оказалось, что рубка была уже в «Мочежинище» (место в лесу с озером, не пересыхавшим летом, и c дикими утками).

От событий, излагаемых лесником, оба собеседника и отец, и лесник трезвели на глазах. Отец спросил:

– Как же ты, Коля, в такой темноте, при таком страхе, угадал место?

– Да мне, Минька, что ночью в темноте, что днем с завязанными глазами – все едино! Я любое место на ощупь найду.

– И фонарик не берешь?

– Зачем? Это только приманка. Если ночью татар поймаешь за воровством, и прикажешь им топоры и пилы побросать в кучу, то сразу же отбегай в сторону. Они по звуку в это место могут шмальнуть. Этих ребят мы уже знаем. Учёные. Если загодя супонь или седёлку у лошади не подрежешь, даже и ловить бесполезно. Уходят, как ветер в поле. У них и лошадей в темноте поворачивать не надо. Как собаки, все дороги знают. Пешим за ними не угнаться. Воровские лошадки у них шустрые. Это не те, на которых они днём в Кевду к нам ездят. К тем подходи любой, им все равно. А, воровские чужака не подпустят. Сразу даст хозяину сигнал, либо всхрапнет, либо метнется. Орудуют татары чаще в «Вислом». А здесь, в «мочежинище» их быть не должно. Не с руки тут.

Ну, думаю, тут ты мой! Так близко и явственно рубит, даже слышу, как топор со скрипом вытаскивается.

И вдруг опять тишина. Минут через 5 в районе «Афонюшкиных пещер» снова тяп… тяп… тяп.

– И ты не заробел? Не ушёл из леса?

– Нет, Минька! Наоборот только больше злости стало. Решил, что теперь уж не буду дожидаться, чтобы живьем взять. Жиману на звук. Все равно домой надо идти к «Косишной горе». Добрался до «Афонюшкиных пещер». Прикинул, что по звуку осталось метров 10-15, ружье с этого расстояния уже достанет, и жиманул с обоих стволов сразу дуплетом на звук!

И, вдруг, громче этого сдвоенного выстрела дикий хохот: «ХА-ХА-ХА-ХА!!!!»

И тут я в первый раз в жизни почувствовал, что такое «волосы встают дыбом». Голова стала как деревянная. Волосы шевельни – наверно, как деревья с корнями выворачиваются.

Хохот сразу переметнулся на другую сторону Кузнецова оврага и по лощине стал удаляться в сторону «Дюкова родника», становясь все тише и тише.

До этой ночи я не боялся никого и ничего. Но после этого случая решил больше судьбу не пытать. Вышел на «Косишную гору». Краем, вдоль «Каменного леса», дошел до «Сибирской» дороги, и домой.