Текст книги "Семейная хроника: сборник рассказов. Том 1"

ШКОЛА МУЖЕСТВА

Понятие «до свету» по Кевденским меркам – это значит до восхода солнца. Заготовить корм для скота на зиму – это достаточно сложная работа. В пятидесятые годы, практически каждая семья держала корову. Корова – это молоко и мясо. Теленка кормишь летом, а он тебя зимой. Не держать корову – значит выглядеть в глазах людей лентяем, бездельником, и бесхозяйственным человеком. Это, по нормам Кевды, считалось позором. Поэтому каждый крутился с кормами, как мог. Сено давалось скоту только перед отелом и после отела. В остальное время солома, ржаная или пшеничная, т. е. «черный хлеб». Этот корм тоже надо было заработать в колхозе на скирдовке. Девять ометов колхозу, а десятый народу. Это означало заработать проценты. Рабочий день в колхозе был практически световым, т. е. от росы до росы. Поэтому, когда родители отдыхали летом – не понятно. Мать в 4 утра вставала доить корову, а затем провожать ее в стадо. Отец в это же время уходил с косой куда-нибудь на промыслы. Как-то, однажды, отец «до свету» скосил траву около вышки на полосе, называемой «столбом». Это название было рождено прямотой этих полос. На них рассаживались лесозащитные посадки. Если после посадки повезет с дождями, труд людей не пропадал. Вырастали могучие лесозащитные полосы.

Если дождей не было, все погибало, и вложенный труд оказывался напрасным. Полосы лесозащитные препятствовали суховеям, эрозии почвы и несчастным случаям, в виде пожара, во время уборочной страды. К сожалению, в таком положении оказался «столб» у вышки. Посадки засохли и погибли. И отец рискнул там покосить, т.к. в других местах все съедено и вытоптано пасущимся скотом.

Чтобы легче вывезти все накошенное от вышки к дому, надо сначала сырую траву превратить в сухое сено. Эту задачу дали Володе и мне. Мне было 5 лет. Володе, соответственно 11. Поехали мы на двух велосипедах. Я крутил педали сбоку, «из-под рамы», а он, как настоящий «джигит», крутил сверху. До Кирпичного завода я доехал сам. Дальше, от кирпичного завода до вышки, дорога была с небольшим подъёмом, что по Кевденскому словарю означало – «наизволок», и я быстро скис. Володя привязал мой велосипед на веревочку к своему и до вышки тащил меня на прицепе, заставляя при этом, конечно, подкручивать педалями. День был хороший. Солнышко старалось во всю силу нам помочь. Мы все время теребили и переворачивали накошенные ряды. Травы было на 2 воза.

Для обеда нам мать дала 2 бутылки молока, отварной картошки чищенной, свеже просоленных огурцов, 4 яйца ну и, конечно, хлеб. День был жаркий, хотелось пить, и я свою бутылку с молоком уже наполовину выпил до обеда. А когда пообедали, свеже просоленные огурцы на такой жаре довели меня до полного изнеможения и постоянного рева. Я орал без передышки, обливаясь горючими слезами, и просил пить, говорил, что если я не попью, то скоро умру. Тогда он начал уговаривать меня, как будет здорово, когда поедем обратно домой. Крутить педали не надо. Велосипед будет ехать сам, как мотоцикл. Надо будет только тормозить. В пруду у Кирпичного завода искупаемся, и он научит меня плавать. Но я так и орал до конца дня все время и даже ещё по дороге до самого Кирпичного. Судя по всему, чтобы меня выключить, он взял меня за руки и предложил покружить:

– Будешь летать в воздухе, как летчик!

Мозги запудрить мне было не трудно. Я сразу согласился. Он раскрутил меня и отпустил. Я действительно, как летчик, полетел по воздуху и долетел до воды. Плюхнулся в нее и ушел на дно. Место происшествия было недалеко от водослива. Берег там был достаточно крутой. В том месте, где я достал дно, была глубина в три или четыре моих роста. Орать под водой было бесполезно, никто не услышит и я мгновенно понял, что надо спасаться. А как? Плавать не умею. Тогда я, по достаточно крутому склону, стал карабкаться под водой, как можно быстрее, к спасительному краю. Воздух кончился и я, оттолкнувшись от дна, всплыл наверх. Схватил воздуха наполовину с водой и опять вниз. Глубина оказалась все еще больше моего роста. После третьего раза я, наконец, встал на ноги. Слюни, сопли, страх, радость, что живой – все собралось в одном флаконе! Очухавшись, я начал опять орать, причитая, как мне было страшно под водой!

– А чего теперь-то ты орешь? Ты же хотел пить. Теперь-то уже, наверно, не хочешь?

– Да! А вот если бы я утонул? Вот тогда тебе бы попало от мамани!

– А с чего ты решил, что утонешь? Говно же никогда не тонет. Это я в тебе воспитывал мужество! Без этого ты никогда не научишься плавать. А если бы ты не стал спасаться, то я бы нырнул и вытащил тебя, но ты на всю жизнь остался бы мешком с глиной.

Потом, дав прокашляться, просморкаться, проораться, снова затащил в воду и, не выпуская из рук, начал по-настоящему учить плавать. Учил до тех пор, пока я не застучал зубами.

– Хватит. Я з-з-заа-мерз.

– Ничего! Сейчас дым пойдет у тебя из задницы, пока доедем «наизволок» до кладбища. Зато теперь ты непотопляемый!

Дома, когда приехали, Володя рассказал, как я гундосил целый день, просил пить. Огурцы малосольные этого помощника совсем доконали. Собирался уже умирать.

Отец пожурил Володю.

– Что же ты, «Алмай», такой несообразительный. Вода-то под боком была. Чуть опустились бы вниз до «Серегиной лощины» – там ключ, вода.

– Я забыл.

На следующий день мы запаслись 3-литровым бидончиком воды. Но за целый день даже половину не выпили. Вероятно, так сильно хочется воды тогда, когда ее нет.

Вышка геодезическая, около покоса, была высотой метров 30. Возможно и больше. Какая же это была привлекательная дорога в небо – через эту вышку. На одной из трех вертикальных опор, были прибиты полешки-ступеньки. Так хотелось по ним забраться наверх, но Володя сказал, что многие хотят, но не лезут. Ступени ветхие и с такой лесенки можно слететь вместе со ступенькой! Жизнь дороже. Я понял, что у него на глазах мне забраться не светит – отлупит. Но, мысль побывать в облаках, накрепко осела в голове. И я успокоился только тогда, когда реализовал эту мечту. Дорогу к вышке от дома я запомнил. Чтобы забраться на нее до самой верхней площадки, без страховки, требовалась определенная смелость. Если учесть еще, что отдельные ступеньки от дождя и солнца начинали под руками и ногами покачиваться, это было серьезным преодолением себя. Я от страха опускался вниз. Но, очухавшись, снова с удивительной легкостью лез до этого же места, а дальше опять страх – «жизнь дороже». И все-таки я решил, ступеньки опасны для взрослых, они тяжелые. А я маленький, меня они должны выдержать. И поднялся ещё на несколько ступенек выше. Опять попались ветхие ступеньки одновременно и под ногами и под руками. Опять стало страшно. Вдруг они одновременно не выдержат! Когда попадаются ветхие ступеньки под чем-то одним, либо ногами, либо руками – не так страшно! Оторвутся руки со ступенькой – устоишь на ногах! Оторвутся ноги со ступенькой – повиснешь на руках. А, вот оторвутся сразу обе ступеньки – засвистишь вниз. С такой высоты, где я уже находился – горбатым уже не останешься! Тут уже – крышка! И вот этот страх при многократных подъёмах был, в конце концов, преодолен.

Наградой за это стала великолепная картина с площадки наверху. До сих пор сохранились в памяти увиденные дома в подробных деталях в посёлке «Петровское» и еще много, много всякого интересного. Этот героический поступок перед собой я сделал в одиночестве. Потом я уже козырял перед друзьями, кому предстояло забираться в первый раз. Это были: Обухов (Машухин) Володя, Кузьмичев (Ушанов) Миша, Кузьмичев (Фандин) Витя. Было это все в дошкольном возрасте, в тайне от родителей. Если бы мать узнала о том, что творилось у неё за спиной, то появилась бы, кроме белых, черных и жёлтых, ещё одна новая раса – синих.

В студенческие годы почти регулярно на каникулах мы подменяли родителей на работе, зарабатывая проценты на корм домашнему скоту. Косили викоовсяную смесь. Это был хороший дополнительный экзамен к сданной сессии, но уже на мужество.

Отец, провожая на работу, коротко инструктировал.

– Коси так, чтобы перед людьми было не стыдно.

Это означало – косить на полную отмашку и идти ровно в людском клине. Вперед не забегать и не отставать.

Овес и вика, посеянные совместно, дают, очень много пользы всему. Овес помогает вике расти. Она обвивает его стебли и дает урожай в 2 раза больше. От совместного удобрения почвы корнями, последующие посевы на этом месте ржи дают в полтора раза больше урожай. Корм для скота из викоовсяной соломы тоже замечательный. Это для них как сдобный праздничный пирог. Все получается хорошо, но вот косить тяжело. Все сплетено. Намахаешься косой так, разрывая эту «постель», что начинаешь искать глазами за горизонтом: когда же появится долгожданный край поля! И, когда он появляется, в блаженстве падаешь, получая долгожданный передых. Мужики закуривают, а молодым дается команда: велосипеды в руки и за холодной водицей по указанному адресу в ближайший родничок. Собираешь у всех бутылки из-под молока и вперед. Воспротивиться воле старших и думать даже не могли. Не уважать старших, значит, в первую очередь не уважать своего отца и самого себя. Молча встаешь, и делаешь то, что просят. Возвратившись с отмытыми и затаренными водой бутылками, поишь народ. Тебе тоже хотелось бы отдохнуть, но они встают и уходят снова в бой, и ты, молча, занимаешь свое место в строю.

Вечером, когда все заканчивается, возвращаешься домой уставший, плюхаешься в речку. Распластавшись в раю у карпов, думаешь, гори оно все ясным огнем: этот клуб, эти посиделки!

Но, выбравшись из воды, начинаешь корректировать планы. А все-таки надо сходить. Ведь кто-то, где-то, кого-то будет ждать. И снова возвращение домой, когда мать уже доит корову перед отправкой в стадо. Снова 2 часа сна и новый рабочий день.

Теперь жизнь, практически, позади. Изменил бы что-нибудь в правилах, возвратившись вновь к тем дням?

Ничего и ни за что! Сохранил бы все в точной копии, что было.

ОБЛАВА

Я никого не удивлю сложностями жизни колхозной. Было много радостного в жизни людей. Закончилась война. Кому повезло, и пули пролетели мимо, тот мог радоваться жизни и трудиться, а кому-то не повезло, тот навсегда остался лежать в земле, за которую он пролил кровь и отдал жизнь!

Бабушка Арина Горнеева, также как и наша бабушка, отдали навсегда войне самое дорогое – своих сыновей!

Чтобы как-то облегчить им дальнейшую горькую долю, матери наши командировали нас к бабушкам. Меня к бабушке Стенякиной, Толю Горнеева к бабушке Арине.

Толя рос без отца. А отец для мальчишек нужен, как воздух! Толя часто бывал у нас в гостях.

Отец наш прекрасно понимал важность этих общений и всячески помогал Толе надёжно и крепко встать на ноги!

Как же приятно было увидеть у дома бабушки Арины первый в Кевде «пропашной» колёсный трактор «Универсал», который дали Толе!

Просто так, естественно, не дадут. Надо заработать трудом и авторитетом! Кевденская школа, самое яркое и светлое воспоминание о которой, по словам Толи, оставила Асаева Анна Алексеевна! Потом школа механизации, потом помощником тракториста, и вот, наконец, долгожданный результат!

Я ходил вокруг трактора и восхищённо гладил технику рукой! Какой же Толя молодец и герой, что заслужил этот трактор! Я уверен, что моя судьба была бы очень похожей на Толину, если бы не наши родители.

Они, как паровоз, тащили по железным рельсам нас, пять вагонов, вперёд к прогрессу и свернуть куда-то в сторону было просто невозможно!

Я задаю себе часто вопрос? В чём сила их воспитания?! Что же было такого особенного в их «школе»?

И не нахожу ничего, кроме бесконечного труда! Когда они оба уходили на работу, нам, каждому давали своё индивидуальное задание выполнить к приходу с работы! Иногда, что-то общее для нас всех. Например, съездить на тачке за сеном в лес «Вислый». Это место находилось от Кевды в 6-ти километрах. Надежд на результативную поездку было мало. Но родители говорили:

– Может быть, что-то «нашмурыжите».

Там, в лесу, естественно, всё выкошено! Не ехать же обратно с пустой тачкой.

По команде старшей сестры – Валентины Михайловны разбираем от сучьев какие-нибудь маленькие полянки и по «клочку» в кустах с трудом собираем на тачку! Надо же чем-то кормить зимой будущего телёнка и ягняток! Пока наберёшь тачку, и пока довезёшь её до Кевды, уже темно! Подъехали к кладбищу, рядом были амбары колхозные, уже темень, в двух метрах ничего не видно!

Вдруг неожиданный сюрприз!

Включаются в глаза фары от машины, и звучит команда:

– Стоять на месте! Облава!

Подходит к нам команда из нескольких «Чембаров» и местных «начальников». Тачку с сеном отобрали! Сено с косёнкой и граблями кувыркнули в общую кучу. Судя по всему, мы были уже не первые!

Какой-то «чембаровец» забрался на оглоблю у тачки и стал на ней прыгать, пытаясь сломать!

Дядя Вася Морозов пытался заступиться:

– Ну, на кой это делать! Это же ребятёнки Миньки Смирнова! Родители же оба работают в колхозе! Чем же кормиться семье без коровы!

Но «чембаровец», не обращая внимания на наш рёв, переломал обе оглобли у тачки.

Домой пришли с пустыми руками и с красными от слёз глазами. На следующий день отец ходил выпрашивать ось и колёса от тачки. Я хорошо представляю, сколько труда было заложено им в изготовление раздвижной оси и колёс с ободами! Раздвижная ось давала возможность регулировать ход под разные дороги. Везти тачку всегда легче по накатанной дороге. Обода колёс были соединены в кольцо кузнечной сваркой! Спицы, соединённые с ободами, по горячей посадке с расклёпкой! Ступицы самодельные. Одна глухая под смазку шприцом, другая отлита из бронзы. Я видел, как он «сопел» после работы в кузнице над тачкой для Стенякиных. Она была поменьше нашей. Но, тоже пользовалась огромным спросом у всех соседей!

Остатки от тачки отцу вернули со штрафом!

Не были бы нужны его золотые руки для колхоза, вряд ли бы вернули!

Тачка в хозяйстве нужна как воздух! На ней возили бочку с водой для поливки. Землю под постройку дома. Кирпичи битые с кирпичного завода для фундамента. Это было на расстоянии 1-го километра от дома. Картошку, выкопанную с огорода. Без тачки, как без рук!

Цель этих «облав»?

Не отвлекаться на личные подсобные хозяйства! Твоё главное назначение колхозное хозяйство!

Любая критика таких действий могла стоить человеку очень дорого! Разговор был, как правило, коротким агитация против советской власти! Итог – 10 лет! Это хорошо описано в рассказе «Пожалел».

Любая официальная критика была запрещена. Поэтому мужики, обсуждая эти события в надёжных кругах, говорили:

– Хорошая власть, но дуракам в руки попалась!

Чтобы ты не делал, ты во всём был потенциально опасным! И у власти были развязаны руки для полного произвола!

Позже, Сталин признает «перегибы советской власти»! Но, сколько народу пострадало от этих «перегибов»?!

ГЕНОЦИД

«От сумы и от тюрьмы не зарекайся»! Такую поговорку часто повторяли в Кевде! Я думаю, что эта поговорка не только Кевденская, а скорее пословица и по всей России.

Вскоре, после войны, особенно в колхозах жизнь без денег была частым явлением!

А как же жить? Уместна, в этом случае, была и другая пословица. «Нет человека – нет и проблем»!

Чтобы человек не делал – он враг! Он опасен для общества! Его место в тюрьме!

Давайте посмотрим на жизнь тружеников сельского хозяйства с высоты птичьего полёта.

Жизнь в деревне без коровы, особенно в те времена, не мыслима. Корова поила и кормила. Но за это требовался адский труд. Заготовка корма. Соломы разных сортов: ржаная, пшеничная, просяная, гречишная, овсяная, клевер и всевозможные смеси (викоовсяная и т. д). Чтобы заработать корм для коровы, надо работать в колхозе. Из 10 заготовленных скирд 9 скирд забирал колхоз, 10-ую делят по народу, кто заготавливал эти скирды. Скирду в Кевде называли омёт. Чтобы привезти заработанные в поле проценты – нужна лошадь. Решить этот вопрос можно либо через конюха с конного двора, либо через «постоянников», за которыми закрепляются постоянно лошади для уборки скотных дворов. В любом случае нужна бутылка самогона. Пообещаешь и не отдашь, забудь навсегда дорогу к этим людям!

Для молодого телёнка и для ягнят нужен корм – сено. Солома в этом случае не подойдёт. Найти сено и заготовить на зиму было очень непросто. В лесах всё выкашивалось. Оставались только труднодоступные места. Или в кустах, или на маленьких полянках, куда сбрасывали различные сучья, мешающие покосу. Если где-то, что-то удавалось «нашмурыжить», это значит – где-то руками, где-то серпом, гдето детской ручной косой. Такие косы отец делал для нас из сломанных взрослых. Настоящие мужчины понимают, что приклепать к косе отломавшуюся «пятку» без кузницы невозможно. Калёная сталь, как стекло. Отверстия в ней под заклёпки не сделаешь. Добытое таким трудом сено вывозилось на собственном «хребте», т. е. на тачке.

Далее, нужно вспахать огород – бутылка самогона. Эта дань обязательна даже несмотря на поголовный вычет правлением у всех жителей за вспахивание огорода трактором! Если забудешь поставить, то тракторист не забудет проехать мимо в следующий раз.

Получишь на трудодни каких-то отходов для корма птицы и надо подвезти этот корм к дому – бутылка самогона!

И таких бытовых случаев для «бутылки самогона» десятки! Поэтому самогон гнали все 100 % жителей. Это была необходимая расчётная валюта, несмотря на суровейшие кары за её производство! Органы с этим «НЕЛЬЗЯ» боролись очень охотно и с большим старанием!

С другой стороны, если взглянуть на запреты тех времён – сколько таких запретов было!

НЕЛЬЗЯ ни в коем случае русским держать лошадей! Это можно было только татарам!

Татары не едят свинину, только конину. А русские что, вроде бы, не едят конину? На самом деле причина этого – далеко не в этом.

На одном из заводов Ульяновска, который выполнял заказ нашей организации, надо было принять этот заказ и подписать акт. Сопровождал меня по заводу начальник отдела механизации и автоматизации – Кульшарипов Ибрагим Садыкович. Когда мы пришли в столовую, там, в меню, было однозначно первое, однозначно второе и однозначно компот из сухофруктов. От кислых щей сводило скулы. Но самое интересное было второе. Это был гуляш из свинины, причём из жирной белой части. И я, зная об этой особенности татар, наблюдал, как Ибрагим Садыкович, отвернув голову в сторону, заталкивал в рот белое, как студень, свиное мясо. Голод не тётка…

НЕЛЬЗЯ было ездить в лес за дровами, поймают – 10 лет! Как же жить зимой в морозы? Да как хочешь! Хоть замерзай, хоть волком вой, никому до твоих проблем нет дела. Из всех социальных служб помощи людям была только одна – налоговая! Т. Таня Асаева, не смотря на свою ужасающую бедность, была обязана платить налог за своих кур! 90 % народа топили печки зимой сухим навозом. А навоз там, где скотина. Нет скотины – нет навоза. Либо замерзай, либо, как т. Таня Асаева – собирай среди сугробов полынь и стебли подсолнухов!

НЕЛЬЗЯ было ездить в лес за сеном! Если что-то наберёшь в кустах, с серпом на коленях или с косой на случайных полянках, куда сброшены всякие сучья, то сломают тачку и ещё оштрафуют!

НЕЛЬЗЯ было пользоваться огородом за пределами метки сельского совета.

Если до отрезов остаётся хотя бы метр со стороны владельца огорода, пусть земля лежит пустой! И эта «норма» огородов неоднократно пересматривалась в сторону уменьшения.

На нашей жизни дорога по отрезам переезжала 6 раз!

Я уже не говорю о том, сколько раз отрезались огороды при жизни родителей! Когда-то огороды были до выгонов! Это место, куда выгонялись телята для выпаса. Огороды были тогда в 2 раза больше настоящих.

НЕЛЬЗЯ было погреть железку в домашнем хозяйстве! Отец, не увидев в этом запрете крамолу, на 90 % сделал небольшую кузницу в саду для мелких домашних дел. Сельский совет категорически запретил ему это! Причину в этом сельский совет усмотрел в «возврате» к единоличному хозяйству! Кузницы должны быть только колхозными! По этой же причине нельзя было русским держать лошадей.

И ещё много чего было НЕЛЬЗЯ!..

Но, почему была такая избирательность в выборе виноватых? Почему органы, контролирующие «НЕЛЬЗЯ» не замечали виновных в задержке выплаты заработанных людьми денег? Такие виновные не замечались в упор! Слово НЕЛЬЗЯ их почему-то не касалось!

Виноватым всегда был только тот, ниже которого никого нет! Поэтому крайними были всегда рядовые труженики.

И вот такой «рейд», состоящий из местного «начальства» и представителей райцентра, вышел на «охоту».

В дверь старенького дома требовательно постучали. Окна были глухо завешаны байковыми одеялами и аппарат, мирно трудившийся от керогаза, внешних признаков нарушения закона не проявлял. Стук в дверь от нежной стадии перешёл в такую сильную, от которой начали трещать дверные петли, и суровое словесное приложение к этому стуку развеяло сомнение о случайности гостей:

– Открывайте! Сейчас выломаем дверь или выбьем окна! Милиция!

Хозяин дома, понимая, что эту «кухню» в секунды не уберёшь, а в холодное время команду детей морозить через выбитые окна не желательно – вышел в сени и открыл дверь!

В комнату ввалилось 5 человек народу. Один из них был милиционер, один председатель сельсовета.

Фамилию председателя сельсовета опускаю, назову только улицу, где он жил – «Сибирь». Предчувствуя хороший улов, председатель, потирая ладони друг о друга, задал вопрос хозяину дома:

– Ну, как «первачок»?

– Не знаю. Не пробовал.

– Ну, не переживай! Через 10 лет попробуешь!

Это напоминало игру паука с мухой, из паутины которого выбраться не было никаких шансов. Игра эта забавляла одного и меняла вид до неузнаваемости другого! «Виновник» в несколько секунд сразу осунулся и почернел. Вид у него был совершенно чужой.

Председатель вытащил из портфеля начальственную папку, тёмно-коричневого цвета, с кнопкой для защёлкивания, открыл её и стал составлять протокол.

После завершения всех процедур и подписывания бумаг «виновником», 10 лет жизни у него уже были отняты.

В его голове, наверняка, пробежала молниеносно жизнь семьи в течение 10 лет без него! Как всё это пережить жене одной с командой детей?!

Со следующего дня началась борьба за жизнь семьи.

Первым исчез со двора телёнок «Захар». Его сдали на пункт приёма скотины «живым» весом. За «Земёнковым» садом был сделан временный открытый загон. Телят таких было много. Днём они стояли под открытым небом и мокли под дождём. Чернозём под их ногами размок и был перемешан телятами, как тесто! Ночью они мёрзли от заморозков. В добавление к этим суровым условиям содержания не было корма. А водой для питья был дождь. Металлическая колода собирала эту воду. Ну, и жизнь у них началась! Совсем как у людей! Разница только в том, что люди переносили это молча, а телята подняли рёв. Их крики долетали и до дома, где вырос «Захар»! Его хозяйка не выдерживала этого крика о помощи, и заставила детей отнести «Захару» кормёжку. Такими «сердобольными» были не только они. «Захар» быстро узнавал своих, его даже подзывать не надо было! Через неделю тюремной жизни телята сильно изменились. Они похудели. «Захар» стал каким-то безразличным. На свою кличку реагировал так, как будто её не слышит!

В конце недели из «Титово» пришли машины для перевозки скота. Телят под слёзы провожающих погрузили и увезли на железную дорогу.

Потом не стало поросёнка. Не стало 4-х овец. Не стало коровы «Жданки». Двор был совершенно пуст!

Теперь понятно, почему трещали петли у входной двери, когда в неё ломились непрошенные гости!

Как говорил Иван Андреевич Крылов: «у сильного всегда бессильный виноват…»!

Семья жила какое-то время, как на пороховой бочке! В одночасье всё превратилось в ноль!

Весной некого было выгонять в стадо.

Потом «нищий интеллигент», Ванечка Кладов принёс ягнёнка, которого заработал пастухом и подарил этой семье. Особенность этого ягнёнка в том, что он появился в дождь, далеко от села и в числе ещё 2-х собратьев. Пастух сохранил им жизнь и принёс всех троих в Кевду в мешке, который носил за спиной вместо рюкзака. Благодарные хозяева за эту заботу подарили ему одного из 3-х ягнят.

Пастух, с человеческой душой, подарил его многодетной семье. Просто так. Из этого ягнёночка выросла овца, которую назвали «Седая». Она приносила почти каждый год тройню. У неё почему-то была чёрная шерсть с проседью. Об этом поступке «нищего интеллигента» стало известно только спустя много лет.

Жить приходилось в то тяжёлое время одной картошкой.

В это время грозой на выгонах ул. Бочкарёвки убило лошадь. Под трудодни многодетным матерям разрешили выписать кусок мяса – конину. Кормилица-мать получила этот кусок мяса в кладовой, которая располагалась в церкви и принесла домой. Сделала котлеты. Этот праздник остался у детей в памяти на всю жизнь… Потом, через некоторое время семья купила тёлочку «стельную» (это значит будущая потенциальная корова с телёнком). Теперь многое изменилось.

Заводи корову, заводи лошадь, коси сено. Но, никто не хочет этим заниматься!

Наследственная любовь к труду, передаваемая родителями эстафетой детям, была выжжена калёным железом!

Эпилог

Когда всё это уничтожили, то обнаружили, что исчезло 27 % продовольствия, которое давали личные подсобные хозяйства! Эту цифру озвучили нам в университете из газеты «Правда».

Сколько же искалечено человеческих жизней? Сколько же наломано дров?!