Текст книги "Семейная хроника: сборник рассказов. Том 1"

Каждый день надо надевать свинцовые плавки. Наличие семьи и детей под большим вопросом. Вот такая перспектива. Трудности меня никакие не пугали! Иначе бы я не поступал в училище. Я вырос в большой, дружной семье. И это единственное, что насторожило меня. Без семьи я жизни себе просто не представлял. И я написал рапорт. Начальник строевой части капитан первого ранга Богданов Николай Ильич прочитал мой рапорт и сурово спросил:

– У тебя есть родители?

– Да.

– Кто они?

– Отец – кузнец. Мать – колхозница.

– Они знают о твоих намерениях?

– Нет. Они даже не знают о том, что я поступил сюда.

– Я на месте твоего отца засёк бы тебя в кровь. Выдержать такой конкурс. Попасть в такие стены, где работают авторы учебников (там работал в это время Знаменский). Здесь, в училище, тебя оденут, накормят и уложат спать. Только учись! Ты зачем поступил сюда!?

Виктор Проскурня, о котором я говорил ранее, предупреждал:

– Будь крайне аккуратным. Одно неосторожное слово и Богданов может сделать, что угодно.

Поэтому на вопрос «зачем я поступил сюда?» – уже был подготовлен ответ.

– Я хотел быть инженером, а потом офицером. А училище готовит в первую очередь офицеров, а потом инженеров.

Николай Ильич вскипел:

– Вот я тебе дам документ, по которому ты загремишь на три года на флот, а там таких не любят. Был в таком училище и добровольно ушёл! И будут тебя гнобить три года на флоте. Но, тем не менее, он почему-то отнёсся ко мне доброжелательно. Потом, много лет спустя, я узнал о причине его доброжелательности. У него убили сына, моего ровесника и выбросили из электрички. Он был убит горем, и поэтому пожалел меня. Он выписал увольнительную и дал возможность мне съездить из Петродворца в Ленинград (25 км), чтобы проверить мою готовность – выдержать бой второй раз. Переводить документы из военного училища, в авиационном институте отказались, и я понял, что розовой мечте не суждено осуществиться. Всё придётся сдавать второй раз. И, даже несмотря на это, я решился уходить из училища и сдавать всё снова. И когда я вышел за ворота училища, земля уходила из-под ног. Вспоминались слова Богданова: «у тебя есть всё над головой, и накормят, и оденут, и уложат спать! Только учись!» И теперь этого ничего нет! Таким безумным трудом завоёванным! Эх, брат Володя! Где ты? Посоветоваться бы надо! Но, не с кем! Что я вытворяю? Правильно ли это! Теперь надо всё начинать снова, с центра поля! Чем закончится этот новый шаг? Надо всё завоёвывать заново.

Главная сложность оказалась в физике. Меня за подсказку соседке по доске – выгнали с экзамена. То, что я читал перед входом на экзамен, конечно же, мне не попало. Попало, случайно, как раз соседке. Я ей подсказал. Мне сделали замечание, я не придал особого значения этому. Мне сделали второе замечание и сказали, чтобы я всё стирал с доски и уходил. Девица сказала, что мне теперь всё равно, помоги закончить с решением задачи. И я стал открыто заканчивать решение её задачи, частично стирая своё. К ней подошёл какой-то другой преподаватель и спросил:

– Готова ли, девушка, отвечать?

– Нет, нет. Мне ещё нужна минута. Мне надо собраться с мыслями.

Преподаватель обратился ко мне:

– А, Вы, молодой человек?

Я понял, что это мой неожиданный шанс, и его нельзя упустить! Я тут же выпалил:

– Да, готов!

– Ну, начинайте.

И я начал. Опыт сдачи экзаменов уже был. Я заблаговременно у студентов института спросил, что ценят преподаватели физики?

– Привязывай любой вопрос билета к авиации!

И я привязал. Вопрос «Торричеллиева пустота» лёг в основу работы высотомеров. Преподаватель пришёл в восторг. Велел всё стирать и идти к столу. Но, предыдущий преподаватель, который делал замечания, уже успел напакостить. Он перенёс мой экзаменационный лист в «неуды». Преподаватель Федюшин, как выяснилось позже – зав. кафедрой, пересмотрел все листы тщательно дважды и не нашёл моего экзаменационного листа. Я подключился к поискам и тоже не нашёл. Предложил поискать в другой кучке:

– Нет, нет. Там не может быть. Там «неуды».

Тем не менее, выразив удивление, я его нашёл в «неудах». Преподаватель, удивившись, спросил:

– А вы не отвечали никому?

– Нет.

– Какая–то непонятная мешанина!

Поставил пять баллов и отпустил. Получилось, как с двумя лягушками, попавшими в сметану. Одна говорит:

– Выхода всё равно нет, лучше не мучиться и на дно.

А вторая билась ногами до последнего, пытаясь выбраться. И в итоге взбила масло, и, оттолкнувшись от него, выпрыгнула. Позже, эта самая девица стала женой Валерки Ковалёва. Валерка был солдатом досрочником, как «Геноссе» и как Коля Грибков. Мы с Валеркой Ковалёвым до окончания института были в очень хороших отношениях.

Лето. Чудная пора! Во время каникул мы решили с Ваней Курдиным сходить, после клуба, в Гаранин сад. Не далеко от края, со стороны пруда были хорошие груши. С нами увязалась молодёжь: Коля Ванягин со своим братом Витькой (кличка «Лебедь»), Витька Васляев со своим братом Генкой. Мы с Ваней Курдиным возражать не стали, не нам, так кому-нибудь другому урожай в саду достанется. Тогда Гаранин сад охранялся, но охранялись, в основном, пчёлы, а до всего остального было наплевать. Но, хозяйка караульщика, решила, видимо, извлечь из мужика хоть какую-то выгоду, и вскопала у края в саду плантацию и засадила её огурцами. Вода в пруду для поливки была не далеко. В середине плантации оказался подвох. Там был когда-то колодец. Срубовины подгнили, и он обвалился. Верхние срубовины стали на уровне земли. Плети от огурцов затянули квадрат, и получился хороший капкан. Я смотрю, «Лебедь» (это Витька Ванягин), только что был на глазах и вдруг, как в сказке – его нет! Даже стало как-то жутко, ночью при свете луны. Исчез мгновенно, как растворился. Оказалось, улетел в колодец. Хорошо, что он был не один. Одному ему из колодца было бы не выбраться. До осыпавшейся земли на дне глубина была метра 3. Помог в живых остаться кисель из земли с водой. Но всё-таки об борону он сильно ободрал ногу. Какая-то скотина бросила туда борону тракторную! Хорошо, что она лежала зубьями вниз. Могло бы быть во много раз хуже, если бы борона была зубьями вверх. Мы связали все ремни в линию и вытащили его из плена.

И, тем не менее, спроси меня, что роднее всего? Ответ будет – «Гаранин сад». Он встречал и провожал по дороге в лес «Каменный». Он встречал милой картинкой Кевды по дороге из «Титово». Он радовал ягодами и земляникой на пригорке, около пруда, где в ямах жил ёжик. Сколько бы народу не прошло, почему-то всем обязательно что-то доставалось! Вероятно, для того, чтобы милее и роднее Кевды ничего не было! Прав был Александров, который написал в своей книге «Из пережитого в чужих краях». Он говорил: «в огромной массе людей на чужбине, только одна единственная нация – русские, в тоске по Родине доходили до самоубийства!».

Вот уж действительно так!

Когда мы сделали баню – нужны были камни для каменки. Вот скажи кому, что камней для каменки в баню найти – проблема в Кевде, ведь никто не поверит. Сколько мы объездили с Володей на велосипедах в поисках этих камней! Пока отец не подсказал, что видел их, случайно, на краю поля, в Ивановой лощине, когда там косил. Мы взяли мешки и поехали туда с Володей на велосипедах. В указанном месте положили велосипеды, и стали искать эти камни. Вдруг какой-то ястреб, как самолёт-истребитель, безжалостно стал прижимать к земле свой ужин! Бедная птичка, спасаясь от верной смерти, забилась в отчаянии под переднее колесо велосипеда, совершенно не обращая внимания на нас с Володей. Когда мы рассказали об этом дома, отец сказал, что птички в такой ситуации, спасая свою жизнь, залетали даже в кабину работающего гусеничного трактора, который таскал его силосоуборочный комбайн. Такое было и с Борисом Красновым, и Левонкиными ребятами (2 брата тракториста) Оказывается, когда решается вопрос жизни и смерти – даже человек становится не таким уж страшным.

ФАИНА ИОСИФОВНА

Пенза. Ул. Володарского 6. Это машиностроительный техникум. Во дворе, за зданием учебного корпуса, было общежитие. Более удачного сочетания и месторасположения придумать сложно. На занятия мы бегали круглый год в комнатной одежде. Жизнь в общежитии была гражданской, но любое воинское училище могло бы позавидовать порядку, дисциплине и чистоте. А управляла всем этим хозяйством человек женского пола и редкого дарования – Фаина Иосифовна!

Вот уж действительно – человек на своём месте!

В чём её особенность? Почему, несмотря на её строгость, к ней сохранилась такая любовь?

Потому, что все наказания, полученные от неё – были справедливыми. В общежитии было 50 % учащихся после 7-го класса, 50 % после 10-го класса. Поэтому народу со сквозняком в голове хватало. В помещении при входе был всегда дежурный. Однажды мать, увешанная сумками, как новогодняя ёлка, зашла в общежитие. Фаина Иосифовна, случайно оказалась в этот момент около дежурного:

– Вам кого?

– Осина из комнаты 24.

Дежурный побежал за мной, а женщины познакомились.

– Что Вы, Мария Васильевна, так его балуете? Пусть поживёт как все. Это Вы от самого вокзала всё несли?! Ой, какой ужас! Полтора километра!

– Да это не всё ему. Это на троих. Тут в Пензе у меня ещё двое.

– Ух, богатая какая!

– Это ещё не всё моё богатство. Одна дома, одна в Термезе! 5 человек у меня.

– Ну, Мария Васильевна, мы с Вами две героини! У меня – государственный колхоз, у Вас – личный!

Как будто в подтверждение героизма женщин откуда-то донёсся восторженный рёв одного из жильцов. Мать сразу отреагировала:

– Ой, акаянный! Чего ж он так надрывается? И как же Вы всё выдерживаете, Фаина Иосифовна!

– Уже привыкла. Сейчас успокоим! Ну-ка, дежурный, позови Чугункова.

Появляется Чугунков.

– За что, Фаина Иосифовна? Уж и попеть нельзя!

– Попеть можно. Но так старательно, как ты – лучше в сарае дровяном. Вот тебе ключи. Найдёшь там топор и будешь колоть дрова до тех пор, пока приду с проверкой я и отпущу. В сарае можешь петь так, чтобы и родителям твоим в Моршанске было слышно!

(Это более 250 км)

Мать была шокирована.

– Как же Вы всю эту армию по голосам различаете? И не ошибаетесь!

– Привыкла.

После такого знакомства они нашли общий язык и подружились. И когда приезжала мать, Фаина Иосифовна, уходя с работы, оставляла нам ключи от своего кабинета:

– Вот, Мария Васильевна, ночуете здесь на диванчике.

Мать за такую душевность старалась чем-то ответить. А что можно было в её ситуации? То носочки ей свяжет, то варежки. При Фаине Иосифовне был порядок в общежитии просто идеальный! В комнатах жили по четыре человека. Кровати после сна убирались лучше, чем в армии. В тумбочке у каждого – порядочек! И книги и конспекты сложены в стопочки. Каждый день ходила комиссия по контролю за чистотой и порядком. Даже чемоданы под кроватью проверяли. Какой порядок в них! В фойе около дежурного висел бюллетень чистоты и порядка по комнатам. Полы в комнатах мыли сами. Даже за не убранную пыль – два балла и, соответственно, дровяной сарай. А там всегда работы хватает! Надо и пилить, и колоть, и складывать в поленницу. Кроме штрафников, там дежурят комнаты по графику заготовки дров. Каждый день в 19-00 начинает топиться плита и титан для чая на кухне. Кухня у нас была в подвале. Эта работа проводилась тоже по графику дежурной комнатой. На время занятий, с 8-00 и до 16-00, на посту при входе, дежурила уборщица, т. Катя. Ей было лет 75. Она была сухонькой бабулькой, но энергичной, как пружина, вероятно, от постоянного труда. Она убирала читальный зал на втором этаже, общие коридоры и фойе. И когда меняли постельное бельё (по числам с нулями: 10-е, 20-е, 30-е), т. Катя помогала Фаине Иосифовне.

Вот оно наше милое и родное общежитие.

В читальном зале, у нас был телевизор. Он был в футляре, который закрывался почтовым навесным замочком. Время просмотра телепередач 19-00 до 23-00. В праздничные дни ограничение 23-00 отменялось.

Рядом с кухней в подвале была кладовка. В кладовке, как пчелиные соты, на каждую комнату были камеры хранения. Они закрывались фанерными дверцами с навесными почтовыми замочками. Эти дверцы можно было легко пробить ударом кулака, но нас это не смущало и устраивало. Других вариантов для хранения продуктов питания и приготовленной еды у нас не было. Не было никаких холодильников. Только ячейка в кладовке подвала и форточка в окне из кладовки. Поэтому мясо хранилось в сетках за окном. Сколько бы раз не закручивал это мясо в газетку, синички всё равно всё растормошат! Всё так же точно, как во многих фильмах.

Пиджачок с плеча брата Володи. Для меня маловат, но такая была моя доля – донашивать всё за старшим братом!

Слева направо: Саша Горбунов, Витя Чистяков, отец Володи Машкова. Сам Володя был как Гена Нилов из фильма «3+2». Витя Чистяков мог позволить съездить к своим родителям в Нальчик только на летние каникулы

Здание, как видите, деревянное. Во избежание возможного пожара от электропроводки – розеток в комнатах не было. Поэтому, чтобы разогреть еду, надо ждать, когда вечером затопят плиту. И тем не менее мы были счастливы таким порядком! Питание фактически получалось двухразовым. Позавтракать до занятий в буфете (что был при столовой в техникуме), 90 % общежитейцев не могли себе позволить. Стипендия была 18 рублей. Терпели до обеда. В обед в столовой с 14-00 до 17-00. На 37 копеек можно было хорошо поесть.

Мать обратилась с просьбой к Фаине Иосифовне – поселить меня под контроль каких-нибудь взрослых серьёзных ребят. Ну, Фаина Иосифовна, поклон ей земной, просьбу матери выполнила великолепно! Подселила меня в комнату к замечательным ребятам! Контроль надо мной был очень качественный – и физический и моральный! Ребята были не только после 10-го класса, но даже после армии. Я впервые узнал, что такое настоящая «Коммуна».

Было ли что-то такое до этого?

Нет! До этого мы в комнате жили все одного возраста. Был среди нас парень Толька с «Соломенки», Пензенской области. Фамилию его опускаю, хотя помню её прекрасно. Он сильно напоминает «ростовщика» из республики «ШКИД». Иногда «заучишься», придёшь уже поздно, когда все магазины закрыты – хочется есть, а в тумбочке ни кусочка хлеба. У него он был всегда. Он даст, но за мытьё полов вместо него! Всегда сидел на кровати, как султан, скрестив под собой ноги. Нашей матери было достаточно одного взгляда, чтобы «раскусить» его!

От моих новых ребят по комнате, мать была просто в восторге! В таком же восторге до сих пор пребываю и я.

Вот эти ребята в гостях на каникулах у родителей Володи Машкова в «Сосновке», Сосновоборского района.

В техникуме была система учёбы полу-институт, полу-школа. Каждый день 4 пары по разным дисциплинам. Один час опрос по пройденному материалу, другой час – лекция. Поэтому подготовка основательная требовалась каждодневно. Либо читальный зал общежития, либо свободная аудитория в техникуме, либо (чаще всего) публичная библиотека им. Лермонтова. За общежитием была учебно-производственная мастерская, откуда я уходил только насильно!

В школе есть классный руководитель. В техникуме у нас была куратор – Королёва Капитолина Павловна, человек редкой доброжелательности, ума и культуры. Она для нас, балбесов, столько сделала полезных и важных вливаний в головы! Организовала и вела сама факультативно занятия по этике и эстетике поведения. В канун праздника Победы были всегда интереснейшие встречи с ветеранами войны! Приносила из своего дома проигрыватель и устраивала нам прослушивание различных классических произведений. После этого каждому давалось слово для высказывания вызванных чувств. Это же и для неё, как для педагога, было, вероятно, тоже интересно знать – кто и чем дышит каждый из нас!

Я, как сейчас, помню всё в мельчайших деталях. Слушали 1-ый концерт для фортепьяно с оркестром Чайковского. Восприятие музыки было не однозначным. Кто-то с кем-то тихо шушукался. Кто-то смеялся. Кто-то хулиганил. Кому-то всё это было далеко безразличным!

Когда начался опрос и очередь дошла до меня, Капитолина Павловна спросила:

– Осин, а ты где был?

Я даже опешил. И не знал, что ответить на этот прямой вопрос. Я же был в аудитории. Потом она пояснила смысл вопроса:

– Ты всё время смотрел в окно. По твоему отсутствующему взгляду, создалось впечатление, что тебя здесь нет. Где ты был? Ответ был как детском саду.

– Я был дома.

– И что же ты там делал?

– Я вспоминал подготовку к Пасхе.

Всё очень просто и по-детски лаконично. Весна. Пасха. Радость. На встрече с ветераном войны, которой была медсестра, лет шестидесяти, мы встретились с сухонькой симпатичной женщиной. Она была не высокого роста, на плечах которой тяжелейшим грузом выехала война. Скромно сидела и рассказывала о суровой военной жизни.

После её рассказа Капитолина Павловна спрашивает:

– Ну, ребята, вопросы! Все молчат. И я тоже.

Мудрая Капитолина Павловна обращается ко мне:

– Ну, Осин, ты же так внимательно слушал и следил за ней, как магнитный компас. Спроси что-то!

Ну и я (простота хуже воровства) спросил:

– А зачем Вы курите?

– Ух, какой внимательный! А как ты догадался?

Я не стал говорить про соседа в Кевде – Мишку Феднина, который часто приходил к отцу нашему покурить. У этого курильщика было всегда осунувшееся лицо и жёлтые пальцы.

Мать мне тихо на ухо как-то сказала:

– Видишь, до чего курево доводит! Под его голову осталось прикрепить два мосла (две кости значит) перекрещенных и будет смерть ходячая. Видишь, пальцы на руках пожелтели – это всё от курева. Начнёшь курить и у тебя будет судьба такая же!

Позже я узнал настоящую причину его скелета, обтянутого кожей – это многодетная семья и стройка дома.

Но, тогда у меня это крепко осело в голове. Вот я и ляпнул медсестре!

Она в ответ мило улыбнулась и сказала:

– Да, правильно. Пальцы на руках желтеют от курева. Но женская доля на фронте очень тяжелая и многие начинают курить!

Позже, я эту медсестру много, много раз вспоминал. В жизни встречаются люди, как близнецы. После моего окончания института на дачу в Гремячево случайно приехала женщина – медработник. Внешне она была копией той медсестры.

Удивительным двойником для Кевды оказался житель деревни Гремячево – Морозов Василий Петрович! И рост, и характер, и разговор и внешнее сходство и даже фамилия с именем и отчеством совпали! Морозов В.П. упоминается в рассказе «Облава».

Вот такие вот бывают парадоксы!

Эпилог

Доучиться и спокойно дожить в общежитии не дала модернизация техникума. Желание увеличить здание техникума в высоту, закончилось тем, что общежитие сделали учебным корпусом, а жильцов всех выпроводили на все 4 стороны!

И с 1962 года у меня началась трудовая жизнь на заводе и учёба. Открылась первая страница моей трудовой книжки.

ГЛАВНЫЙ ТЕХНИЧЕСКИЙ УЧИТЕЛЬ

После 7 классов я поступил в машиностроительный техникум. В свободное от учебы время любил пропадать или в публичной библиотеке им. Лермонтова, или в учебно-производственных мастерских при техникуме (любовь к железу была заложена отцом с малых лет). В мастерской была ¼ часть отведена под слесарный участок, где были 30 рабочих мест, оборудованных тисками, а ¾ части были заняты металлообрабатывающими станками всяких назначений. Вот где был для меня рай! Я часами стоял, как завороженный, наблюдая за седым старичком, который делал на станках учебно-наглядные пособия. Познакомились. Разговорились.

– Чего ж футбол-то не гоняешь с друзьями?

– Да мне тут интереснее!

– Родители-то есть?

– Есть.

– Кем же работают?

– Отец кузнец. Мать колхозница.

– Ну, давай посмотрим, какой помощник у кузнеца растет! Становись к токарному станку. Вот тебе заготовка, зажимай, включай и точи.

– Я боюсь.

– А чего ты испугался? Ты же все знаешь. Уже сколько времени контроль за мной ведёшь!

– Я боюсь, кулачки по резцу ударят, если я вовремя самоход не отключу!

– Ну, ты и даешь! (Расхохотался). Ты уж слишком широко шагаешь. Ты научись сначала точить с ручной подачей, а уж потом перейдёшь на автоматическую!

Так под руководством мудрого и опытного наставника я постепенно начинал делать свои первые шаги в огромный мир производства! В Мир Царства Труда!

Потом началась шлифовка (совершенствование). Как правильно заточить резец для обработки мягких материалов, как заточить резец для обработки твердых материалов. Что надо делать, чтобы повысить стойкость резцов. Что бывает при правильной и неправильной центровке резцов? И много, много всяких других премудростей. Наиболее сложной из операций обработки, пожалуй, является резка! Малейшие ошибки и тут же незамедлительное наказание – поломка резца. Это была упоительная поэма. Постижение тайн в борьбе с трудностями и торжество Победы!

К этим станкам еще плюс, в параллель, шла рядом наука, техникум и библиотека. Поэтому фильм «Неподдающиеся» с новаторской заточкой резца был в свое время мне очень близок.

Интересный момент. Когда подошла слесарная практика, нам раздали каждому по заготовке молотка и чертёж, что надо из заготовки сделать. И мы, в поте лица, набивая на руках мозоли, пилили напильниками поковки молотков. Но они после литья имеют поверхность упрочненную, и поэтому напильник по ней катается как по стеклу. На последующих курсах учебы в техникуме, при изучении литейного производства, был открыт секрет этого упрочнения. Спустя годы, я думаю сейчас, что тогда главная задача была в мозолях! Дать нам понять, что значит труд рабочего, что значит заработанная трудом копейка! Это, я считаю, была изумительная, по значимости в жизни, школа!!

Я потихоньку снес свою заготовку на станочный участок, отгороженный стенкой от слесарного участка, и на наждаке снял поверхностный слой. Далее без проблем допилил напильником заготовку в размер по чертежу, сделал отверстие для ручки с обратной конусностью, чтобы молоток не слетал (по технике безопасности) и сдал работу в кабинете начальнику мастерских. При этом время, отведенное на изготовление молотка, осталось наполовину свободным.

А друзья однополчане все усердно продолжают набивать мозоли. Стали приставать ко мне, как это так у меня быстро получилось! Помоги. Я взял несколько штук заготовок и опять пошел к наждаку. Стою и самозабвенно опиливаю. Вдруг, кто-то со спины, выключив наждак, похлопал меня по плечу. Оборачиваюсь – Зам. директора техникума по учебной работе Кулямин Иван Алексеевич! Затем прогремел на всю мастерскую его голос:

– «Кто разрешил тебе выйти со слесарного участка, и что ты здесь делаешь у наждака!?».

На этот гром прибежал заведующий мастерской. Иван Алексеевич Кулямин грозно ему:

– Почему не следишь за техникой безопасности? Какого черта он торчит здесь на станочном участке?! Почему он не занимается чем положено!? Ты что, хочешь расстаться с работой!?

Тот затрепетал, как флаг на ветру.

– Но он все уже сделал! Вот его молоток, вот его оценка в журнале!

И тут вмешался мой уважаемый старичок, дядя Федя. Тихо, спокойно ему в ответ:

– Ты не шуми, Иван Алексев. Этот парнишка тут не случайный человек. Он у меня тут уже давно живёт. Что ему твой наждак, если он уже на нем резцы затачивает и на многих станках уже работает!

После первого грома Ивана Алексеевича, на меня это замечание деда подействовало еще сильнее в несколько раз!

Во-первых: к Зам. Директору на «ты». Во-вторых: ты не шуми.

В-третьих: так неожиданно и тихо и, мне показалось, как-то властно!

От всего этого у Ивана Алексеевича пропал дар речи. Стоит и молча хлопает глазами.

Дед продолжает командовать парадом далее. Обращаясь ко мне, дает команду:

– Ну-ка, иди вон к тому станку и отрежь ему «блинчик»!

Токари знают, что это такое. Я все выполнил, что было приказано.

Иван Алексеевич, не уронив более ни одного слова, повернулся и молча ушел из мастерской. Потом, позже, когда подойдет время, он будет нам преподавать обработку металлов резанием и еще курс металлорежущие станки. Поэтому для его головы «отрезать блинчик» уже говорило о многом. Не правильно заточи резец – не отрежешь. Не правильно установи резец – не отрежешь. Не правильно выберешь режим обработки – засвистит и сломается резец, как в фильме «неподдающиеся». Поэтому, зам. директора мгновенно всё оценил, и, молча, ушёл из мастерской.

Позже, в наши обычные часы общения с дедом (я его так называл постоянно, он был похож на коллекционера монет из фильма «Адъютант его превосходительства»), когда в мастерской кроме нас никого не было, я спросил его, почему он так смело пошел в атаку?

– А чего мне терять? Ну, выгонит он меня с работы. Много ли мне одному надо? Проживу и на пенсию. Старушка моя померла, поэтому я и торчу тут за делами допоздна для забвения. Всю жизнь, до сегодняшнего дня, я вспоминаю его добрым словом! Как говорила моя мать в адрес Лидии Руслановой.

– Дай ей Бог царствия небесного! И чтобы ее косточки никогда не гнили!

Мне хочется то же самое сказать и моему скромному, доброму, бескорыстному и мудрому учителю!!!

А что было потом на занятиях у Ивана Алексеевича!?

– Кто дежурный? Где указка?

– Сломалась.

В перерывах бесились, играя в мушкетеров: один колет, другой, защищаясь, хватается за нее рукой и, естественно, указке конец. Какие были годы-то! После 7-го класса!

– Так. Осин встать! Дуй в мастерскую – точи!

– А чего все я-то. Я что ли её ломал?

– Быстро и без разговоров в мастерскую! У тебя там вся «чернь» своя!

Вот это слово, как татуировка на мозге, до сих пор сидит у меня в голове – «чернь». Вот такой был Иван Алексеевич! Не убавить и не прибавить. А что на курсе металлорежущих станков вытворял? У меня в журнале за весь семестр не было ни одной положительной оценки. Одни единицы. И даже часто в одной клеточке по две штуки! На любой заданный Иваном Алексеевичем вопрос, что бы я не ответил, он говорил – садись «раз». Это означало единица! Я был в ужасе. Про учебник «Металлорежущие станки», автор Исаев уже и говорить не приходится, был изучен досконально. Кроме этого приходилось переворачивать массу дополнительной литературы в публичке. И все равно – садись «раз»! Теперь я понимаю, зачем это тогда делалось!?

Но тогда я был в панике! Где же границы для его удовлетворения! В панике был не только я. Куратор группы (как классный руководитель в школе) Капитолина Павловна Королёва тоже была в шоке!

– Осин, что с тобой? Почему не учишь станки?

– Я учу, Капитолина Павловна. Я же отвечаю на все вопросы.

– Тогда почему такие оценки?

– Не знаю.

Она пошла со мной к Ивану Алексеевичу, разбираться.

– Иван Алексеевич, почему у него такая успеваемость по Вашему курсу? Его же нельзя допускать к экзаменам в сессии?

Но Кулямин И.А. был, как всегда, в своем ключе.

– Это не Ваше дело! Как дела у него по другим дисциплинам?

– По другим все хорошо.

– Дайте сюда журнал!

И против моей фамилии написал: «к экзаменам допустить!» Конечно, экзамен ему сдавать было страшно! Но все его вопросы были для меня семечки!

Итог: весь семестр одни единицы, экзамен – пятерка! Единственная в группе пятерка.

Сколько людей – столько методик! Жесткая, но очень, очень полезная для меня методика! Жаль, что умер он рано, в возрасте 35 лет от кровоизлияния в мозг. Земной ему поклон! Узнал я об этой новости тогда, когда уже учился в институте.

Но до этого еще был завод. Нас у родителей было 5 ртов. И все ринулись в науку.

Поэтому я, как М. Горький, «рано ушел в люди». Зарабатывал деньги на кормежку, на жилье, и ещё при этом учился. С 3 курса техникум наш решили увеличивать. Начали надстраивать над 3 этажом еще этажи. И общежитие наше во дворе техникума запустили под учебные аудитории. Поэтому я и вынужден был пойти на завод. Общежития больше нет, а за съём жилья надо платить. И я пошёл на завод работать.

До сих пор вспоминаю с чувством гордости и радости имя рабочего в себе! Этот запах рабочего пота, заводского грохота, запах машинного масла, семиэтажные рабочие матюги!

Когда сдавал в цеху экзамен на очередной рабочий разряд, начальник цеха Холодков Николай Васильевич начал задавать странные вопросы про «допуски и посадки», про «систему отверстия и систему вала». Я сначала ответил на них, но в конце экзамена заметил, что, в «Едином квалификационном справочнике «Сквозные профессии» на этот разряд, таких вопросов нет. На что он ответил:

– Это хорошо, что книжки почитываешь! Но я знаю, что спрашиваю. Будешь у меня заместителем!

– Не буду!

– Почему?

– А кто будет меня слушаться, такого зеленого! Надо же с каждым уметь ругаться матом!

– Ну, кого и как покрыть это я сам сделаю! А ты будешь у меня отвечать за «штурмовщину». Что это такое тебе нет необходимости объяснять. Чтобы люди в конце месяца сутками не ночевали на заводе, чтобы план выполнить, будешь гонять механические цеха, чтобы сдавали детали на сборку по графику. А тебя липовыми отговорками не надуешь! Ты со станочным парком знаком.

Так, в не полных 18 лет я уже стал заместителем начальника цеха, где было 96 человек.

Как говорила одна известная героиня:

Трудно научиться руководить одним человеком, а когда научишься – количество их уже не имеет значения.

И опять, в который раз, хочется поклониться и поблагодарить за всю науку моего очень дорогого учителя из учебно-производственных мастерских! Спасибо, что не оторвал и не отбросил этот «репейник», уберёг от всех вредных привычек и сохранил для нужных и важных дел в жизни! Вложил в голову мою столько своего ума! В дальнейшей жизни мне все его старания очень пригодились!

Маленький эпизод. Виктор Фёдорович, который преподавал нам технологию металлов, дал мне задание сделать макет «конвертора» для Бессемеровского способа получения стали. Я сделал всё, о чём просили. А дед взял и сделал полированный ромбик с надписью: «Работу выполнил Осин Н. гр. 93-Х.»:

– Пусть на память о тебе останется след в техникуме!

Я обратился к руководству техникума с просьбой поблагодарить конкретных педагогов, причастных к моей учёбе.

Мне ответили, что новая власть, (в лице губернатора) уничтожила даже сам техникум!

От такой полученной новости у меня целый день катились слёзы! Вот идиот! Вот современный Герострат! Каждый «руководитель» старается оставить о себе след в истории, как может. След сегодняшнего губернатора, этого «высокоэффективного руководителя» (как его представляет «Пензенская правда»), подобен Герострату, который добиваясь славы любой ценой, сжёг храм Святой Артемиды в г. Эфесе. Но Герострату далеко до совершенства нашего «высокоэффективного руководителя»!

Потом, по окончании техникума, я был направлен в Научно – исследовательский институт (НИИХИММАШ) конструктором. Техникум и завод – это великолепная школа для этого. При разработке конструкции ты уже думаешь, как легче изготовить эту деталь, и как легче все это собрать! Сколько попадается «сырых» конструкций, сделанных «конструкторами – заочниками», как я их называю, которые творят, не отрывая задницы от стула, не интересуясь тем, что «наваял?