Текст книги "Семейная хроника: сборник рассказов. Том 1"

Когда хоронили отца, тогда она была ещё в хорошем здравии и придумала на похоронах следующее. Попросила меня и Володю взять гроб с отцом на головы и пронести его от входа на кладбище до самой могилы. Оказалось, что Галя и Таня (наши жены), не договариваясь, купили нам светло-голубые совершенно одинаковые рубашки! Просто какая-то мистика! И мы были с Володей, как близнецы. Природа, как специально, тоже постаралась и устроила тёплый ласковый осенний день, какие в эту пору бывают очень редко. И, задуманный Крёстной последний путь отца, запомнился нам и всем людям. Это было очень трогательно и поучительно для всего народа и для нас с Володей в первую очередь! Спасибо ей за школу уважения к отцу!

Здесь, на кладбище, она попросила похоронить её на Родине в Кевде, рядом с братом. Просьба её была выполнена. Когда её здоровье ухудшилось, Валя забрала её в Кевду, и под Валиным контролем Крёстная прожила до последних дней. Похоронена она, как и просила, рядом с нашим отцом.

ПОРОДНЁННЫЕ МОЛОКОМ

Была у нас в школе моя одноклассница Валя Стенякина. Девочка она была симпатичная, но по какой-то причине говорила с детства с трудом, заикаясь, поэтому была тихой и скромной. Родители её были такие же, как и у всех у нас – труженики, отдававшие себя колхозу без остатка. Её отец – «Петенька Стенякин» был очень крепким и сильным мужчиной. Когда отец работал на молотилке на одном из зернотоков на высоком красивом берегу одного оврага, я наблюдал такую сцену. При погрузке зерна в машину, все работали попарно, чтобы удобнее было грузить мешки с зерном, вес которых достигал 70 килограммов. Люди носили каждый мешок вдвоём и, раскачивая, забрасывали в кузов машины. «Петенька» один носил по два мешка под мышками. Не случайно этот зерноток навсегда вошёл в историю Кевды под его именем – «Петенькин зерноток»! Зернотоков вокруг Кевды в полях было несколько. И в «котле» под «Вислым», и на «сланцевом поле» около «сибирской дороги», и около «Мельского леса». Места их определялись – удобством обслуживания полей. Если мать давала «наряд» – отнести обед отцу на «Петенькин» зерноток, то пояснений уже не надо было. Местонахождение этого зернотока было хорошо известно! На каждом зернотоке был «Старший зернотока», задача которого была следить за порядком на объекте. Это значит, чтобы сортировки и веялки работали, чтобы зерно оперативно обрабатывалось и как можно быстрее сухим убиралось в колхозные амбары под крышу. И «Петенька» во всех делах был, как «Чапай», впереди на лихом коне. Много было «старших зернотоков», но только один «Петенька» остался навечно в памяти народной с именным зернотоком. По тем временам многое, казалось, примитивным. Сортировки приводились в работу вручную, по две женщины с каждой стороны крутили ручки. Эти ручки были похожи на ворот у колодца. Веялку представляли группа женщин с деревянными лопатами, которые подбрасывали зерно вверх, а ветерок относил в сторону мякину (шелуху от колосьев). Представляю, какую усталость чувствовали женщины в конце рабочего дня! А дома, как всегда, их ждали каждодневные семейные дела. Потом, позже, появятся механические погрузчики (транспортёры, с приводом от бензинового мотора), и их приспособят под веялки. Потом появится электричество, и всё круто изменится.

Эта случайная фотография напомнила мне сюжет этого рассказа из далёкой детской жизни

Я рос, до окончания школы, т.е. 7 классов, среди полей и поэтому так остро чувствовал себя её колоском.

Нашей бабушке Стенякиной «Петенька» был родным племянником. Моей матери соответственно двоюродным братом. А мы с Валей были уже троюродными братом и сестрой. Я в школе всегда защищал Валю от хулиганов. Для этого была ещё и другая причина.

Наши мать и отец всю жизнь соревновались между собой, кто больше сделает для семьи?! Детей было много и нас надо было кормить. Мать очень много шила и не только для Кевды, но и для многих посёлков в округе Кевды. Однажды надо было передать выполненный заказ в посёлок «Петровский». Посёлок находился в 8 км от Кевды. Но как это было сделать? Я, оказывается, в это время был ещё ребёнком грудного возраста. Выручила «Мария» – мать Вали Стенякиной, проходившая случайно мимо нашего дома. Она ходила в гости к старшей дочери Любе, вышедшей замуж за Митю Ванягина. Наша мать попросила «Марию» присмотреть за мной, пока она «сбегает в посёлок Петровский».

«Мария» согласилась.

Она забрала меня к себе домой, так как там тоже была грудная Валя, моя ровесница, и ей пришлось кормить нас своей грудью до возвращения моей матери.

Так мы стали родными ещё и по материнскому молоку.

Эпилог

Я попросил своих сестёр Валю и Лиду передать этот рассказ Стенякиной Вале. Ответ для меня был подобен удару молнии:

– Коля, ты опоздал. Труженицы Вали уже нет в живых.

ШКМ

ШКМ – Школа Кевденской Молодёжи. Кто и когда придумал это название сказать трудно. Вероятнее всего это Борис Иванович Скуратов, директор школы. Это то место, о котором все жители Кевды единодушно отзовутся, как о самом светлом в воспоминании, самом полезном, самом трогательном, самом милом! Она учила нас добру, труду, уважению к старшим, открывала двери в мир знаний!

Так получилось, что 2/3 прожитой жизни прошли в учёбе. За это время удалось увидеть много всяких педагогов, но Кевденская школа стала на вечное первое место.

В таком случае говорят – педагоги были просто поцелованные богом. Я говорю о тех учителях, которые учили Валю, Володю, Таню, меня и Лиду.

Уверен, что к ним будут присоединены и многие другие, которых мы уже не застали!

Начиналось всё со старой школы, где было два класса и библиотека. Там учились когда-то наши родители, а позже эстафета была передана нам. Потом была построена ШКМ, в которой были пять огромных классов, учительская, пионерская комната, живой уголок с кроликами и морскими свинками, и огромный спортивный зал. В него выходили двери всех классов. В нём были занятия физкультурой в ненастную погоду. А, поскольку в Кевде, как в Гаграх, почти круглый год голубое небо, то занятия физкультурой 95 % проходили на улице во дворе школы. Там была сделана спортивная площадка. Стояла высокая (метров 8) «П» образная арка, на которой были закреплены крюки для подвешивания 2-х канатов, 2-х шестов и одной пары гимнастических колец. Пара канатов и пара шестов служили для соревнования пар учеников, кто быстрее заберётся до верха!

На эту же перекладину, круто (градусов под 75) шла лестница. Справа от «П» образной арки стоял столб 2,5 метра высотой. Он соединялся с аркой турником. К этому столбу на высоте 1,5 метра был пристроен «бум», круглое ровное бревно длинной метров 6. В конце к этому бревну под 60 градусов к земле было наклонное бревно для захода на «бум».

Слева от «П» образной арки, симметрично турнику, была «шведская стенка».

По лестнице с обратной стороны cтупенек мы подтягивались – кто выше! До самого верха подтягивался Василий Степанович Токарев – преподаватель физкультуры и одна ученица – Валя Мухина. Из-за чего и получила прозвище «Чита». Учеников было очень много, и школа работала в две смены. Младшие классы учились с утра, до 13 часов, старшие – во вторую смену, с 13 и до «посинения».

В нашем классе учился Витя Ерзиков. Он отличался природной силой и крепким телосложением. У них семья была многодетной, и Ерзиковых в школе было много. С Володей учился тоже Ерзиков. Это был Ваня – брат Витьки.

Один раз Валя Мухина поспорила с Витькой Ерзиковым, что она сильнее его, хотя и моложе!

Мы после уроков собрались около лестницы. Начала «Чита». Подтянулась почти до самого верха! Предпоследняя перекладина у лестницы прокручивалась! Эту перекладину знали все, как «облупленную»! Как Валя забыла об этом! Вероятно, причина в неправильном захвате рукой перекладин лестницы. Она все пять пальцев устанавливала сверху перекладины, а надо – только четыре и один снизу! Перекладина эта провернулась, и она засвистела вниз! А земля внизу утоптанная, жёсткая. Она грохнулась на эту землю и ревёт, валяется.

Кто-то, видимо, сбегал к её родителям. Мухины жили недалеко от школы. Вдруг мы увидели хмурого д. Степана с вожжами в руках. Вожжи – это длинный плоский ремень с застёжками на концах. Служат для управления лошадью, запряжённой в повозку.

Мы ей сразу доложили:

– Валька, отец с вожжами!

Она мгновенно вскочила и в парк бегом!

Вот такая была эта загадочная девчонка-крепыш! Она была первой и единственной в Кевде женщиной-шофёром!

Где теперь она? Как сложилась её жизнь? Школьное гнездо опустело и все разлетелись по огромной державе.

В школе, кроме Кевденской молодёжи, учились жители посёлков, образовавшихся из Кевды. Были ученики и из соседних сёл. В нашем классе учился Подкопаев Коля из соседнего села за 3 км. На Ноябрьские праздники он пригласил к себе в гости. Родители мои разрешили. Коля был на 2 года постарше меня и с тормозами в голове значительно большими. На тонкий лёд около плотины в своём селе он не пошёл и меня не пустил. Время проводили рациональнее. Его отец водитель и мы съездили в «Мельский» лес за дровами. Лес всегда привлекателен и в эту пору тоже. Удивительно чистый и свежий при заморозках воздух, с запахом дубовых листьев, не имеет повторения по всей огромнейшей державе! А побывать за прошедшую жизнь пришлось во многих местах! Родина – она одна единственная и повторений ей нет!

Даже яблони дикие лесные с обильным урожаем яблок нам казались тогда каким-то удивительным приятным подарком за труд! Навестили родственников Подкопаевых на кладбище, которое в отличие от Кевденского было заросшим шиповником с обильным урожаем подмороженных ягод. На вкус ягоды эти напоминали какое-то божественное повидло. И мы с Колей отводили душу, обсасывая эти ягоды! Но, несмотря на огромный соблазн – внедрение за границу кладбищ, согласно школе родителей, соблюдали строго. Что на территории – только для птиц. Собирали ягоды только с тех кустов, которые были за пределами кладбищ. Вечерами ходили в клуб, который был сделан из двух помещений (пятистенка), с вырезанной общей стеной. Такой объём, вероятно, устраивал количество проживавшего народа. В Кевде даже 3-х школ было мало. Сестра Лида (на 2 года моложе меня) училась в одном из 3-х классов! В каждом классе было по 25 или по 27 человек!

Школа имела полный комплект лыж с запасом для целого класса. Свои приносить не надо.

На соревнования в Чембар, лыжи брали школьные. Перед соревнованиями их обрабатывали паяльной лампой и в день соревнований мазали лыжными мазями. Возил их на школьной лошади – дед Юнкарев. Для учеников колхоз давал транспорт.

Трогательные сцены этих поездок описаны в рассказе «Токарев Василий Степанович».

С 1-го по 7-ой класс со мной учился Дудукин Витя (Панькин по Кевденски). Я был Смирнов по Кевденски. Это прозвище досталось мне от деда по линии отца.

С Витькой мы сидели за одной партой. На большой перемене он успевал сбегать домой. Одет был всегда простенько и чисто. Штаньцы на резинке и рубашонка серого цвета навыпуск. Приносит один раз под этой рубашонкой целую кулебяшку хлеба! Так называется последняя коврига, испечённая из остатков теста хлебного. Мы с трудом затолкали её в парту:

– Как тебе разрешила тётя Таня-то!

В центре две сестры Петрунины со своими семьями. Слева направо: Мария, Борис, сестра Бориса Маша, т. Настя, т. Таня, Толя с женой

Вся команда заслуживает самых лучших похвал. Наша Кевденская гор-дость! Слева направо: С мячом Коля Сахаутдин («Сахуда»). Братья Микитковы (по Кевденски) – Толя Куьмичёв (Толян) и его брат Виктор. Русин Вовка. Балуев Ваня. Коля Евдокимов (Базарщиков)

– А, мать не видела! Копошилась в печке. Вынимала другие ковриги большие. Я в это время и стибрил эту «кулебяшку» под рубаху. Пока добежал до школы, всё пузо красное. Кулебяшка же ещё горячей была!

Мы до конца уроков пировали! Как учительница отвернётся, мы отщипываем по кусочку и в рот!

Тётя Настя Петрунина – звонариха, подавала нам звонком команды на уроки и на перемены. Был такой колокол, звук которого помнят все. Слышно было везде и в парке по всей округе!

Сколько километров соплей наших вытерла эта терпеливая и добрая женщина!

Когда мы были маленькими, родители за нами в школу не ходили! Это не город. Одевайся сам! Вот тут и требовались её руки! Когда она ходила за водой в школьный колодец для нас, то подбирала наши варежки после большой перемены. Это были следы наших жарких баталий! Около учительской у неё стоял небольшой столик и табуретка. Её рабочее место. На столе всегда лежали наши потери. Два раза были и мои, «именные». Мать на перчатках вывязывала нашу фамилию – «ОСИН».

Для питья был бачок с краном и кружка на цепочке. Тётя Настя у нас была второй человек, после директора по важности. Мы её слушались больше, чем учительницу дежурную! Когда становится темно, она ходила по классам и зажигала лампы керосиновые. Были такие лампы в школе, «молнии» назывались. По две в классе. По сравнению с домашними лампами – они казались нам очень яркими!

У неё был сын Борис – первый радист в Кевде. Был хорошим мастером и по радио делу и по многим другим делам. Колхозные шофера к нему шли с проблемами радиаторов. Его умная голова и умелые руки решали многие проблемы.

По радио часто были объявления о кино в клубе, выступления различные. Либо начальство скажет что-то полезное, либо дед Дюков споёт что-то! Организовывал это, Человек с большой буквы, заведующий клубом – Асаев Николай Павлович! Позже, эстафета эта была передана в надёжные руки Анне Петровне Мягковой, которая так же отдавала всю душу клубу! Борису огромное спасибо за радио! Это было такой радостью для народа! Особенно на фоне передач из Москвы – услышать что-то местное. Это было необычно и очень приятно! Иногда в качестве диктора у него был Коля Сахаудин. На всю жизнь запомнилось объявление про фильм в клубе, озвученное его словами:

– Вниманье, вниманье! Говорит местный радиоузел. Сегодня в клубе демонстрируется новый военный художественный фильм – «Гамлет»! Фильм очень замечательный! (слово «Гамлет» – с подчёркнутым ударением на букве «е»).

Колю любила вся Кевда за превосходную игру в волейбол! Лучше «Сахуды» никто не «глушил»! Его лучше не злить! Если он войдёт в «раж», то так начинает «глушить» соперников, что мячи его не может взять никто! Они с Колей Базарщиковым (Евдокимовым) были, как Ленин и партия. Базарщиков замечательно выдавал «пасс», а «Сахуда» блестяще всё завершал.

Толян учился с нашей Таней. Когда их класс ставил спектакль «сказку о царе Салтане», Толян был «Гвидоном» и мать наша сделала ему удивительную корону, по которой вся школа была в восторге от «Гвидона»!

Уже по лицам болельщиков на втором плане видно, что очередная встреча закончилась полным разгромом соперников. Слева от Русина Вовки в кадр попал Понкрашкин Василий, герой рассказа «Драка».

Однажды мы пришли на детское кино в клуб с большим запасом по времени. Радиоузел, как волшебный дом, притягивал к себе. У радиоузла был свой моторчик и вырабатывал электроэнергию. Находился он в помещении под землёй. Выход из этого помещения был в сторону оврага «Гришкина сада». Рядом была почта. В нашей компании был Кузьмичёв Шурка (по Кевденски – Луканов). Его брат Толька учился со мной. Отец у них был конюхом. Жили они на Кузьмичёвке. Шурка был на 2 года моложе нас, но по хулиганству и «смелости», если это так можно назвать, значительно опережал всех!

Он решил нам преподнести урок этой «смелости». У радиоузла стоял столб. К нему от электростанции шли провода и уходили в домик. Они никому не мешали и были не досягаемы для нормальных людей. Это было не досягаемым для кого-то, но не для Шурки! Он пристроил какую-то чурку к стене радиоузла и, забравшись на неё, прыгнул в сторону проводов. Прыжок оказался удачным. Он ухватился за один провод! Провод от его веса провис, и Шурка коснулся земли. После этого последовал его истошный крик:

– Ура, ребцы!

Это означало – «Ура, ребята»! Потом по его кислой физиономии мы поняли, что «ура» он орёт без восторга! А когда его посиневшая физиономия, уже совсем без радости начала жалобно кричать:

– Помогите!

Мы бросились в домик к Борису. А там висит замок. Мы знали, где жила т. Настя и побежали к ним домой. Хорошо, что их кирпичный дом на ул. Селезнёвка был не далеко. Борис сидел за столом. Мгновенно бросил еду и, не одеваясь бегом к радиоузлу. Открыл домик, одел резиновые перчатки и к горе – герою. Ухватился за Шурку и оторвал его от провода. Между руками и проводом мы заметили даже искру в момент отрыва! Там уже собралась толпа зевак.

Шурка полежал на земле минут пять, встал и, пошатываясь, побрёл домой. Какая-то женщина из толпы зевак сказала:

– Вот ведь, акаянный, какой! Путнего человека убило бы насмерть! А этого никакое электричество не берёт!

И посочувствовала Борису, что он мог бы попасть в тюрьму и пострадать ни за что!

Брат Шурки – Толька дожил до армии. Там что-то случилось, и домой он не вернулся.

Второй ряд, второй справа налево – Борис Иванович Скуратов. Третий ряд, третья слева направо – Валентина Осина

Кто был первым комбайнёром в Кевде? У меня в памяти отложились два человека. Иван Калинников и Коля, по кличке «Чёрный». Он был смуглым, как цыган и его все звали – «Чёрный». А, может быть, эти комбайнёры были оба в одно время. Как говорила т. Таня Асаева:

– Коля Чёрный, работал, как чумной! Ни себе, ни людям покоя не давал! Мог по цельному дню работать не жрамши!

А, т. Таня знала, что говорила! Она же была трактористкой. В дошкольном возрасте я пришёл к нему на поле. Это поле было за мельницей в сторону Кирпичного завода. Он убирал горохо– овсянную смесь. Таскал его прицепной комбайн «Сталинец – 6» гусеничный трактор «Натий». Работал на нём Коля Ванюшин. Я попросил комбайнёра покатать на комбайне:

– Я за так не катаю! Будешь в бункере зерно разгребать?

– Буду!

Он посадил меня в бункер, и я трудился целый день. Наелся гороху до отвала. Время пролетело незаметно. Стало темнеть, и я спохватился! Надо же домой идти скорее. До прихода коров из стада надо сделать два полезных дела! Нарвать на огороде бересты свежей, и при этом прополоть картошку. Коля «Чёрный» насыпал мне карман овса с горохом:

– Вот тебе заработок! Горох выклюешь сам, а овёс отдашь курам.

Я, что было духу, бежал домой, но было поздно! Коров уже пригнали! От матери получил подзатыльник за невыполненную работу. Не помог и «заработок». Наоборот, из-за него я получил только добавку!

– Ты что, хочешь в тюрьму попасть! За колосок дают 10 лет! А у тебя сколько колосков? У тебя жизни не хватит срок отсидеть! Ешь свой заработок, чтобы следов не осталось!

После такой встречи я больше не ходил на такие заработки. Следующие заработки были уже в виде трудодней. Отвозили зерно от комбайнов на лошадях, запряжённых в повозки с ящиками. Разгружали мы эти повозки деревянными лопатами на «Петенькином» току. Тогда ещё запрягать лошадь конюхи помогали.

Мотор с комбайна у «Чёрного» Коли зимой снимали и крутили этим мотором жернова на мельнице. Какая произошла при этом трагедия на мельнице – описано в рассказе «Родители».

Как быстро пролетела жизнь!

Как вчера, помню в мельчайших деталях свадьбу Коли Ванюшина. Тётя Клавдия Бояркина, одетая мужчиной в солдатских брюках, с усами, нарисованными углём, с яркими щеками от красной свёклы – раздобыла где-то ружьё и стреляла у дома Вероньки Хорошевой!

– Отдавайте, ярку, заплутавшуюся в вашем доме!

Теперь никого нет! Все умолкли. Нет даже домов многих, в том числе директора школы Скуратова и его соседей Дудукиных. Кто-то из благодарных учеников сохранил о нём память.

КОЛЯ-ОБЪЕЗДЧИК

Стояла чудная Гоголевская Ночь! Полная луна щедро освещала сказочные деревья, покрытые пушистым, серебристым инеем! Хрустящий от мороза снег, заигрывал крохотными лунными зайчиками, покрывая все толстым голубоватым покрывалом!

В доме горела керосиновая лампа. Фитиль был убран так, что свет напоминал лампадку. Лунный свет в окна был ярче ее. Лампа ждала с посиделок Володю. Все спали мирным сном.

Вдруг где-то грохнул выстрел! Гулким эхом он прокатился вдоль засыпанной снегом речки. Деревья, вздрогнув от неожиданности, уронили часть своих драгоценных украшений. Мать, молниеносно соскочив с постели, перекрестившись, бросилась к окну. Грохнул второй выстрел! Мы, кто были на печке, опасливо поглядывали из-за занавески на всполошившихся родителей. Мать начала строить тревожные догадки из-за появившихся в последнее время в Кевде двух бандитов. Как показали последующие события, её сильное материнское чутье не подвело! Отец, как мог, успокаивал ее. Их приглушенный разговор прервал стук в дверь! Стук, со слабого, резко нарастал в сильный!

Отец в кальсонах и ночной рубахе вышел в сени.

– Кто там?

– Минька, скорей, скорей открывай! Коля!

– Какой?

– Открывай, моп твою ять, скорее!!!

Отец открыл. В избу влетел как ошпаренный Коля Объездчик. Первым делом подлетел к лампе и дунул в пузырь сверху.

– Дверь-то закрыл в сенях?

– Да. Закрыто. Что случилось?

– Ты чего, глухой? Два раза звезданули!

– Да, слыхали. Но ведь кто знает где?

– Против Ванягиных. Гребанули в меня!

– Это как же так получилось?

– Пили у Саняна, Мишка Пичужкин, я, Аляханов и Киселев. Нагрузились порядочно. Мы, после пьянки, еле выползли с Мишкой. Добрели до Земёнковых и он потащился на свою Бочкаревку, а я поплелся протоптанной школьниками тропочкой по прямой до своей Котышовки. Из Земёнкова оврага еле вылез ползком. Добрел до взлобинки против Ванягиных, вот тута они в меня и гребанули. Пуля просвистела около башки. Значит, в неё, суки, метили! Я, вгорячах, пробежал немного и жуякнулси. Бежать дальше – это только быть мишенью. Пуля догонит. Она быстрей бегыт. Притворилси убитым. И хмель весь в момент вылетел! Гляжу с дороги, от Ванягиных опускаются два мужика вниз. Дошли до речки, дальше загвоздка. Через снег стали проваливаться в тину. Видать ключи в речке не давали ей замерзнуть. Стали совещаться, где ловчее перейтить. По разговорам я понял, кто меня пас! Это Аляханов и Киселёв. Я ещё у Саняна понял их намёк. Аляханов пригрозил, что он в долгу за землянку не останется!

Потоптавшись около речки, Киселёв предложил:

– Жуй с ним! Подохнет и так. Кровью изойдет!

– Аляханов еще раз звезданул в меня. Пуля впилась в снег около самой хари. Я не шелохнулси. Они решили, что я подох, и пошли вверх к дороге. Потом постояли и пошли в сторону Симановки. А я до Котышовки, и вниз к вам.

– Ой, Коля, как же ты так живёшь на лезвии бритвы?

– А я, Миньк, ни жуя ничево не боюсь!

– Как же так, при такой опасности для жизни, и ты без отпора?

– Отпор был, он почти завсегда со мной. Да что толку, он был не заряжен! Я сам опустошил барабан, чтоб соблазна по пьянке не было, или случайно кому чужому в руки попадет. Поэтому я и лежал на тропке школьной, как на сковороде. И есть чем ответить, но ево не взять! Они упредят!

– Ну а по следу они сюда не выйдут?

– Пусть только сунутся! Теперь я зубастый.

Они догадывались, кто разорил их гнездо в «Малинове». Один человек из Кевды мне «шикнул» (подсказал) на ухо об их пещере в «Малинове», где они прятали награбленное у людей добро. Этот человек ездил за песком для печки и случайно наткнулся на эту заросшую тайную базу. Я съездил, нашел, удостоверился и сказал участковому Ишкину. Тот устроил им засаду там. Но они, как волки, учуяли опасность и в капкан не попались, но зло на меня с той поры затаили. И вот тут решили рассчитаться. Жуя они меня голыми руками возьмут!

– Ты ба уж, Коля, не рвалси на рожон. Пережди до свету тута. Днем – то они, уж поди, не решатца на такой шаг.

Так за разговорами незаметно подкралось утро, и он ушел.

Много лет спустя, история эта снова вспомнилась, когда мы с Володей на велосипедах ездили в «Малинов» за грибами «осенниками». В поисках опят, мы забирались во всякие глухомани. В одной из которых, мы нашли нечто подобное, о чем говорил «Коля Объездчик».

Уйдем мы, и уйдут вместе с нами эти следы истории.

А вот как мы привезли из «Малинова» два мешка опят, это воспоминание может прожить подольше, если эта история попадёт в Лидину «Амбарную» книгу – памяти. Женщины в это же время ходили за опятами в «Каменный». Принесли по пригоршне. А наши мешки в сенях пинали ногами, приговаривая при этом:

– Не лень было шерсть с потолка снимать, чтобы нам мозги запудрить!

А когда развязали мешки – сказка оказалась былью!