Текст книги "Семейная хроника: сборник рассказов. Том 1"

ПРИГОРОДНЫЙ

Когда я учился в техникуме, в Пензе, то на майские праздники, на октябрьские, на день Конституции – я ездил в Каменку и Сельмаш к родственникам. В Каменку к д. Коле – брату отца, моему крёстному, а в Сельмаш к сестре отца, Анне Николаевне – крёстной. А позже, когда у брата, Володи, появилась тёща, ездил и к Родиным. Все встречали очень радушно, как дома! Тогда день Конституции считался праздником, и я собрался на пригородный поезд. Побежал в гастроном, купил баночку консервов «килька в томате», наскоро перекусил и побежал на вокзал «Пенза-1», на пригородный поезд. Баночка консервная оказалась пухлой, когда я её вскрывал, из неё под давлением вылетел фонтан. Продавщица рассчитала правильно. Этот покупатель – не матёрая женщина, которую не надуешь, а этого первокурсника (по сути дела восьмиклассника) можно облапошить, всучив ему просроченный товар. Мне было жалко выбрасывать 40 копеек, и я съел эти консервы. Купив билет (90 копеек), я поехал. В дороге начал болеть живот, стало подташнивать. Чтобы не вырвало в вагоне, я выходил раз 5 на морозный воздух в тамбур. Один раз там оказался какой-то мужик, который курил. Смотрел искоса на меня очень колючим, недобрым взглядом. В его облике чувствовался матёрый тюремщик. Когда я вышел в очередной раз, у него, судя по всему, не выдержали нервы. Он выхватил финку и припечатал её к моим рёбрам:

– Говори, падла, кто снарядил пасти меня?

У меня от страха пропал дар речи. Я стоял и молчал.

Он надавил сильнее. Куривший слева мужик, наблюдая эту сцену, мгновенно схватил его руку с финкой у запястья:

– Ты чего фуфло гонишь! Чего, не видишь – парнишка нормальный!

И, продолжая удерживать его руку с финкой, сказал мне:

– Иди в вагон!

Я ушёл, а они остались. Второй был не такой ужасный, как тот, что с ножом, но респектабельным его не назовёшь. Что-то было в них общее.

Утекло много воды с тех пор. Я умалчивал об этом событии. Мать бы с ума сошла. Но Володе, брату, всё рассказал. Он отругал меня за то, что я не выбросил баночку с килькой, и прочитал лекцию, на что надо обращать внимание в магазине, когда покупаешь консервы.

Сейчас я задаю себе вопрос: мог бы он меня тогда зарезать? Если бы не оказалось случайно рядом второго мужика? Наверно, что-то было за этим мужиком такое, что вызывало в нём страх от собственной тени. Володя сказал, что ситуация моя была 50 на 50 и даже – больше не в мою пользу.

Во-первых, рассуждал Володя, в тамбуре было трое. Ему надо было бы убирать ещё свидетеля, кроме тебя.

Во-вторых, этот мужик, другой, авторитетно разубедил его. Если бы он промолчал, положение твоё было бы не завидным. На дорогах погибает много людей.

После этого я сделал вывод: не есть в дорогу сомнительную еду, а в вечернюю и ночную пору желательно по тамбурам не шастать! В подтверждение вышеизложенного расскажу, что у заместителя начальника училища ВВМУРЭ им. Попова по строевой подготовке – Богданова Николая Ильича (капитана первого ранга), был сын, по возрасту – мой ровесник. Его нашли убитым на обочине железной дороги. Убийцы так и не найдены.

Кроме, убитых насильно, много народу гибло на железной дороге по глупости. Когда я ехал сдавать вступительные экзамены в машиностроительный техникум г. Пенза, то ехать пришлось от ж/д станции Титово.

На ж/д перегоне «Варежка» – «Сельмаш» произошла трагедия. Кто слышит впервые про «Сельмаш», поясняю, что это рабочий посёлок, переросший в большой город с огромным заводом сельскохозяйственных машин. Он впитал в себя множество людей из близлежащих регионов. Куйбышевская железная дорога подходит к «Сельмашу» по краю озера с болотистыми берегами и густой осокой. В охотничий сезон любители добывают здесь уток. Болото заходит даже по другую сторону железной дороги. В этом месте стоит большой длинный металлический мост, аркой нависающий над вагонами. Эта арка нещадно косила тех, кто ездил на крышах вагонов. Заигравшись в карты, такие пассажиры постоянно пополняли число жертв. Завод даже сделал «П» образные предупредительные стойки с обеих сторон моста. На них повесили куски толстых верёвок с узлами, чтобы они, как колотушки, заблаговременно били пассажиров на крыше, напоминая о смертельной опасности, заставляя людей предпринимать меры к спасению.

Мы ехали с Володей в Пензу. Он уже окончил первый курс института и перешёл на второй, а я только ещё поступал в техникум. Я выезжал в областной центр впервые, после 7 класса. Родители обязали Володю взять меня под контроль. Ему, конечно, не очень хотелось укорачивать свои каникулы, да ещё к тому же в Кевде появилась чудная девушка – Галя, но родительские указы выполнялись неукоснительно. И не напрасно. Они нутром чувствовали, что трагедия может произойти в любой момент! Так всё и оказалось. У моста кого-то, видимо, долбануло. По стеклу нашего вагона стала стекать кровь и встречным ветром сдувалась назад. В Сельмаше поезд остановился, и подростка лет двенадцати сняли с крыши, занесли в вагон. Посадили его за откидной столик бокового места. Тут же рядом на столик положили часть его головы. До Каменки он сидел, положив голову на руки, и был ещё живой, т. к. издавал слабые стоны. Мозги, частично находившиеся в отдельной части головы, которая лежала рядом, представляли ужасное зрелище. Бортик по краям столика, который должен удерживать еду от падения, собрал, как корытечко, кровь, и она при толчках вагона выплёскивалась через края столика на пол вагона.

Володя ткнул пальцем на удручающую картину и сказал:

– Вот смотри, «башка», к чему приводит езда на крышах!

Это было хорошим, своевременным уроком в жизни!

В Каменке на перроне уже стояла машина «скорой помощи». Его погрузили на носилки, рядом положили часть головы, погрузили в машину и увезли. Скорее всего, на 99 % судьба его известна.

Мы приехали в Пензу. Нашли техникум. Перед экзаменами Володя меня инструктировал:

– Не волнуйся! Отвечай спокойно, вдумчиво. Не пройдёшь по конкурсу – ничего страшного! Пойдёшь в армию. Потом будешь снова пытаться.

Конкурс был 4 человека на место. Я сдал всё, что положено. Когда начинал волноваться, и лодка начинала раскачиваться – вспоминал Володину инструкцию. Помогало. Мы нашли свою фамилию среди поступивших. Прочитали несколько раз. Фамилия, имя, отчество совпадают. Володя потрепал мою голову и сказал:

– Ну, «башка», ты встал на большую, длинную, длинную дорогу. Теперь тебя будет ждать трудная учёба и счастливая жизнь!

После этого мы уехали до сентября домой.

МАТЕРИНСКАЯ СИЛА

На первом курсе техникума я поехал в Кевду на 1 мая. Доехал пригородным поездом до станции Титово и далее пешком 25 км к родному Отечеству до Кевды. По моим расчетам этот путь должен быть самым быстрым, т.к. иначе времени мало остаётся для Кевды (всего-то 3 дня), и самым дешевым по денежным затратам. Но, как покажут позже обстоятельства, путь этот будет трудным в реализации.

От водокачки до моста (перед Титовым) путь удалось пройти без проблем.

На мосту не хватает половиц поперечных, их вырвала вода. На оставшихся продольных балках видна зацепившаяся прошлогодняя трава и клочки соломы. Значит, половодье шатало по мосту. Теперь вода была ниже уровня моста, но её было ещё много, и она ревела могучим весенним потоком! Свалиться страшновато, но хорошо, что были целы перила боковые. Чем дальше уходил я от Титово, тем меньше оставалось света и больше всё окружающее погружалось во тьму. А какие ночи у нас в Среднем Поволжье – многие знают! В двух метрах уже ничего не видно. Шел обочиной дороги на ощупь, потому что дорога в весеннюю распутицу была, как тесто. В темноте это тесто сразу же сорвало калошу с правого ботинка. Надел калоши потому, чтобы ноги были сухие, и подметки у ботинок дольше не отрывались. За них уплачена офигенная сумма – 9 рублей! Это составляло ровно половину стипендии! Расстаться с калошей тоже было жалко, и я стал искать её на ощупь (поскольку не курил, и спичек с собой не было). При этом во время поисков в кромешной темноте, чуть вторую калошу не потерял. Уйти и бросить калошу – жалко. Это смерть ботинкам в такой грязи! Если они останутся раздетыми, без калош, то, совершенно точно, не дойдут до Кевды! Охватило ужасное отчаяние, а просить о помощи некого. И что же делать в сложившейся ситуации? В эту трудную минуту я даже стал просить Бога о помощи! Вспоминал усиленно все молитвы, которым меня когда-то учила бабушка. И удивительное дело – помогло! Нашёл потерю. Было очень радостно, что в такой чернильной темноте кто-то помогает! Робкая уверенность начинает усиливаться, а отчаянье наоборот – убывать. Чтобы потеря не повторилась снова, я вытащил шнурки из ботинок и привязал ими калоши вместе с ботинками к ногам. Шел по правой стороне обочины. Для меня это было очень важно. Ответвление в татарское поселение было слева от дороги и находилось в 7 км от Титово. И я очень боялся уйти в «Решетино»! Справа, оказались тоже какие-то примыкающие дороги. Все это в кромешной темноте и грязи меня приводило в отчаянье до слез. Ведь лет-то было всего 15. Я боялся уйти в какуюнибудь «Пустынь» или «Белынь». Ведь они должны быть гдето в тех краях справа!

И так вот я шёл и шёл – в полном неведении куда! Как у Гоголя в произведении «Вий». Куда несут меня ноженьки – одному Богу ведомо!

Так я дошел до Пустыньского оврага. Этот овраг – первый за «Вислым» лесом в сторону Титово. Боже мой, как я устал! И более усталости мучила неизвестность. А в нужном ли направлении я иду? Может быть, я уже подхожу к «Белыни» или «Пустыни». Дороги к этим населённым пунктам, как раз, ответвляются справа. Пройденное расстояние от Титово до «Пустыньского оврага» составляло 17 км!

Преодолеть его в кромешной темноте, это было самым тяжёлым для меня испытанием. Это было эквивалентно завязыванию глаз! Попробуйте – завязать глаза и пройти 17 км!!!

От «Пустыньского оврага» Небесная канцелярия пожалела меня, и над горизонтом появился месяц. Вышла такая тоненькая, тоненькая, чесночиночка. Этот молодой месяц, в жёлтом ореоле, светил тускло через какую-то пелену, из-за которой, вероятно, не было видно никаких звёзд. Повисел низко и скоро исчез. Но я и ему был безумно рад.

Во-первых, я сориентировался в пространстве и угадал «Вислый» лес. Понял, что я иду в нужную сторону. До этого я шёл, не зная куда!

Во вторых, стало видно очертания дороги.

В третьих, от этого места до дома – рукой подать! Всего-то, километров восемь. Месяц висел, пока я дошел до кирпичного завода. Прошел плотину до водослива, а дальше – стоп, конец труднейшему путешествию! Причина – впереди оказалась непреодолимая преграда! Водослив ревел, как Ниагарский водопад! Вот и все – приехали! Переходить вброд мощный поток воды – совершенно не реально! Обязательно утащит в глубокий, метров восемь, котёл! Очень уж сильное течение. Если взять подальше вправо, с упреждением в сторону водоёма, то там может оказаться глубоко и надо плыть, причём плыть быстро, иначе быстрое течение стянет меня раньше в обрыв котла, чем я успею переплыть водослив. Это в ледяной воде опасно и перебросить вещи через широкий поток тоже рискованно. А до дома, с той стороны водослива всего 1 километр! И домой хочется, и рисковать очень опасно! Если вода унесёт в котёл – 98 % смерть.

Решил поискать другие варианты. Опустился влево вниз и шел до того места, где была когда-то дорога в брод. Что же делать?! Вот оно очередное испытание на мужество и преданность Кевде и дому!

Я задал себе вопрос: «А, какой у тебя выбор? С одной стороны 1 км и дом, с другой 24 км и Титово!» Надо плыть! И я решился! Других вариантов нет. Не идти же до Сулака, в поисках брода? Разделся до гола, и забросил одежду на ту сторону, на снег. На той, северной стороне, он еще не успел растаять, и я голый пошел в бешенную от пены ледяную воду! Бешенной её сделал водопад в водосливе! Думаю, только бы под ногами льда не было! Свалит и утащит. Но выбора уже не было – одежда на той стороне, где дом!

Прошло много лет и воды много утекло с тех пор. И вот я задаю сейчас себе вопрос: что же за сила такая «примагничивала» к гнезду родному и заставляла преодолевать все эти трудности?!

Пришел домой, зашел в палисадник, чтобы постучать в окно, и отпрянул от неожиданности. В окне мать:

– Чего не спишь – то, мама?

– Да, как же уснёшь? Вся душа выболела! Значит что-то, гдето не так!

И много лет спустя, вспоминал эту историю, когда из 25 километров в сторону до Кевды, 17 км я шёл, как с завязанными глазами, пока не вышел месяц! Определять раскисшую от весенней распутицы дорогу приходилось на ощупь! Хорошо, что в те времена для людей оставляли небольшую обочину. Иначе из грязи, как из теста, ноги вытащить было бы трудно, и дойти до дома было бы ещё сложнее. В 15-ти летнем возрасте, одному и в минуты отчаяния, когда не знаешь куда идёшь, как говорят в Кевде, «было тошнёхонько»! Что же вело меня тогда и давало силы!?

А не вела ли меня сила материнская?!

Вот, пожалуй, так и можно назвать эту историю.

Я же ещё тогда принёс, при всех трудностях, 3 кг пшена! Было время, когда в Пензе все крупы продавались только по талонам и по определённым нормам на каждый месяц. Интересно, сколько же месяцев я это собирал? Думал, что обрадую мать подарком!

Она меня отругала:

– Зачем ты экономишь на еде? Гробишь здоровье и своё и моё! Своё – недоеданием, моё – переживанием! Да ещё нёс это пшено целых 25 километров!

Эпилог

Трогательным дополнением к вышеизложенному рассказу является композиция Мама /Богомолица/ в исполнении Светланы Лазаревой. Для читателей, у которых нет компьютера – прилагаю слова:

 
Там далеко-далеко в тихом городе
Посреди земли одна в темной комнате
О спасении моем богу молится
Полуночная моя Богомолица.
 
 
Об одном она молит: «Храни господи».
И всю ночь в окне горят свечи восковы,
Чтобы веру и любовь потерявшая,
Свет нашла душа моя заплутавшая.
 
 
Мама, мама, ты одна не предашь и не разлюбишь,
В мире этом и другом ты всегда со мною будешь.
Я к одной тебе иду в сердце раненая.
Мама, мама, ты моя стена каменная!
 
 
Ночь черна, не ведом путь, тьма бездонная,
И пророчат беды мне силы темные.
Но во тьме хранят меня две бессонницы:
Глаза мамы, да еще Богородицы.
 
 
Говорят, что никогда не грустила я.
Знаешь только ты одна, моя милая,
Сколько раз, судьбой без жалости битая,
Выживала я твоими молитвами!
 
 
От того меня сломить беды не смогли,
Что далеко-далеко посреди земли
О спасении моем богу молится
Полуночная моя Богомолица…
 

УЧЁБА. ТЕХНИКУМ

Мы с Володей учились одновременно в городе Пенза. Он в политехническом институте, а я в машиностроительном техникуме. Начиналось всё это с 1959 года. У студентов во время учёбы часто бывают различные клички. У Володи была кличка «Доктор». Это в какой-то степени отражает характер и сущность студента. Володя любил серьёзные и сложные науки. Я к нему часто наведывался в гости. Начиналось всё с тёти Маши, на улице Кирова 21, где он снимал жильё на моём первом курсе. Потом общежитие на «свинтресте», со второго моего курса и до конца. У меня была кличка «Кулибин» в техникуме и «Ломоносов» в авиационном институте. Кличку «Кулибин» я, судя по всему, схлопотал из-за равнодушия к футболу и безумной любви к библиотеке и учебно-производственной мастерской. Волейбол – любил. Эта любовь родилась в Кевде. Там этот вид спорта был популярным. Кевденская команда занимала второе место по области. О состязании объявляли по радио. У парка собиралось всё село. Коля Базарщиков и Сахуда были всеобщими любимцами. Они часто решали судьбу встречи.

От Кирова 21 до Володарской 6, где во дворе за техникумом было наше общежитие, было не так уж далеко, и я бывал часто у Володи. В праздничные дни (первое мая, октябрьские) вырваться домой, как мне, так и Володе было не просто. Под угрозой лишения стипендии, заставляли ходить на демонстрацию, и мы вынуждены были вместо Кевды оставаться в Пензе. В эти дни у Володи собиралась дружная компания однокурсников: Валера Долгирёв (великолепный стрелок), Саша Семишов (по кличке «Сэр»), Витя Загребин и др. После демонстрации, жарили огромную сковороду картошки Кевденской, отмечали день рождения Советской Власти, пели хором: «забота у нас простая, забота наша такая. Жила бы страна родная, и нету других забот…». Это были чудные дни, наполненные искренним патриотизмом! Меня, как младшего по званию, посылали в кинотеатр за билетами на какой-нибудь хороший фильм. Я безропотно выполнял приказы старших. Пошёл, однажды по их заданию, в кинотеатр «Октябрь», на нужный фильм и нужный сеанс. Увидел море людей у касс, понял, что ничего не светит и пошёл в кинотеатр «Родина». Там народу тоже не меньше. И я взял билеты в кинотеатр «Смена». В нужное время копания из шести человек заходят строем в кинотеатр «Октябрь».

– Ваш билет?

– У последнего!

И так проходят пять человек. Наконец, последний предъявляет шесть билетов за всю банду.

– Ребята, с днём рождения Советской власти! Если журнал пропустите, и поторопитесь, то в «Смену» успеете.

Вся команда вернулась к т. Маше. «Сэр» за всех выдал:

– Ну, Коля, классно ты всех нацепил! Отличные билеты. Мы ещё удивились, как тебе удалось такие дешёвые билеты раздобыть? И ни один из шести не заметил, что билеты в другой кинотеатр! Великолепный спектакль на всю жизнь!

Был я неоднократно и в самом Политехническом институте. У них была хорошая дешёвая столовая. Это были чудесные времена. Я знал его сокурсников, они знали меня. Я знал про дни их занятий по «спецухе» – спец. подготовке (военному делу), это было в здании «Совнархоза», рядом с моим техникумом. Володя в эти дни заходил ко мне в общежитие. Там, кроме меня, были друзья из «Сельмаша». Витя Чистяков, Петя Кулагин.

Кому из нас с Володей было труднее учиться ещё не известно. Подготовка в техникуме была настолько мощной и серьёзной, что я, впоследствии, даже в авиационном институте отдыхал на ряде дисциплин.

Общежитие от их института было в далёком районе Пензы – на «свинтресте», и представляло собой 8 квартирный (по 3 комнаты в каждой квартире) двух этажный кирпичный жилой дом, по 4 человека в каждой комнате. Это было далеко от института. Надо было ехать на автобусе № 10 «Пенза1 – Аэропорт», т. е. не так близко, как у нас, сзади техникума во дворе, в минуте ходьбы. Мы бегали на занятия, не одеваясь.

Один раз приехал к брату, для подготовки к контрольной по сопромату, а ребята мне говорят:

– А «доктора» нет! Он защищает честь института. Дерёт Суэтина.

Заявился Володя в первом часу ночи.

– Ну, как, надрал?

– Из 50 человек только 2 с ним сыграли вничью. Остальные все «слили». Он нас двоих оставил после турнира для игры без времени. Приятель – «слил». А мне Суэтин сам предложил ничью, хотя если постараться, то у меня был серьёзный шанс на выигрыш! Можно было бы ещё сражаться. Но Суэтин сам предложил мирную ничью.

Праздник «Масленица» был всегда очень хорошо подготовлен городом.

На «Советской» площади был лабиринт, в центре которого угощали бесплатно блинами, если дойдёшь до этого центра. Как лиса и виноград. Запах чувствуешь, а дойти проблемно. Наверх, на стену, залезать не разрешали. Был ещё голый, гладкий столб, метров 10. На верху, на колесе, таблички с номерами. Раздевайся – лезь. Достанешь табличку с каким-то номером, получишь соответствующий приз. Двоим повезло. Один выиграл – сапоги хромовые, другой – живого петуха.

В этот день мне Володя дал три рубля и велел что-нибудь по-человечески поесть. Сходить в столовую. Ну, я и гульнул на эти 3 рубля! Всю жизнь теперь вспоминаю. Съел 19 мороженых! От 7 копеек – фруктовых в бумажном стаканчике, до 19 копеек – пломбир в вафельном стаканчике, все перепробовал! И ни разу даже не кашлянул. Такая получилась классная « Масленица»!

В летнюю пору на каникулах, выкроить время за грибами – это было редким праздником. Вернуться с пустыми руками, это не только напрасно потраченное время, это ещё и ущерб домашним делам по стройке дома. Решили с Володей, что в «Каменном» лесу, если что-то и есть, то из-за близости леса, народ всё выклевал и поэтому надо выбраться куда-то подальше, чтобы это было не под рукой у людей. Сели на велосипеды и поехали в лес «Малинов». Расчёты оказались верными. Когда мать с Таней, Лидой и Галей вернулись из «Каменного», мы с Володей уже были дома с двумя мешками опёнок осенних. Женщины пришли пустыми, и были удивлены нашим успехом. Лида, не поверив, ударила по одному мешку ногой:

– И не лень вам было шерсть с чердака снимать!

– Тише, тише перекрошишь!

Она не поверила и развязала один мешок.

– Ой, и правда. Я думала, что мы вчетвером на суп набрали. А они даже и этого не собрали. Прокатались в такую даль вхолостую. Вот как, оказывается! Они два мешка набрали!

А мы в поисках опят полазали по таким дебрям, что даже наткнулись на место, про которое говорил Коля Объездчик. За то, что Объездчик вызвал милицию из Чембара, и этот схрон был разорён, Объездчик чуть не поплатился жизнью. Его счастье, что Аляханов и Киселёв были пьяными, и в таком состоянии стреляли плохо. Подробнее эта трагедия описана в рассказе «Коля Объездчик».

Вечера в студенческие каникулы, были лунными, светлыми. Володя с Галей вечером, гуляя, подошли к мазанке. Около погреба стояла ванная. В ней лежал Ваня Курдин. Галя подошла и спросила:

– Ой, а чего-то вы тут делаете?

Ваня ей отвечает.

– Купаемся и загораем.

– А чего-то без воды?

– Плохо ведём себя, хозяева не наливают.

Шурка Яшкин стоял в стороне. Начал приставать к Володе:

– Говорят, что ты всех уделываешь! Хочешь, я тебя уделаю?

– А может быть не надо?

– Если трусишь, так и скажи!

Володя сделал какой-то приём и Яшкин с полного маху упал на спину в какую-то хорошую свежую кучу коровьего навоза. Кто-то постарался вечером, когда прогоняли стадо.

Яшкин встал – вся спина в коровьем навозе. Ваня Курдин ему: – Ну вот, это ты что ли постаралси? Тебя же человек предупреждал, по– хорошему: «а может быть не надо!» Но до тебя сразу не дошло. Видать, ты здорово напужалси, что так быстро «разгрузилси»!

У Вовки Крупского, моего одногруппника по техникуму, был двоюродный брат Славка Ломовцев, наш ровесник, но изза серьёзного занятия спортом, он отстал от нас по учёбе. У него были коньки – «ножи», спортивные, беговые и настоящие боксёрские перчатки. Нам всё это было очень интересно, и мы ходили с ним в парк «Белинского» на каток. Однажды, там были какие-то соревнования, организованные то ли нашим техникумом, то ли парком «Белинского». Я в них участвовал. То ли из-за честолюбия, то ли из-за желания победить, на повороте, при переносе периферийной ноги внутрь разворота, я случайно зацепился коньком за ногу. На виражах иногда профессионалы падают, а я азартный любитель, о чём думал? Вот это вот дурацкое отсутствие страха, а скорее ума, столько раз учило своими неприятными последствиями. Я грохнулся и врезался в бруствер. Левым коньком вырвал кусок мяса из правой ноги. Коньки не зря зовут «ножи». Славка их носил в техникум, для заточки на специальном станке, чтобы ребра хорошо врезались в лёд на поворотах.

Иначе центробежная сила вынесет конькобежца. Я выбрался из сугроба, и, вгорячах, бросился вперёд. Потом слышу крики:

– Парень, не в ту сторону бежишь! Теперь остался шрам на память.

Эта вот бесшабашность, не задумываться о возможных последствиях, толкнула на драку за Вовкину девочку – Таню. Сначала в отношениях Вовки Крупского и Тани всё было хорошо. Но, потом Таня переметнулась к главному бандиту шайки с улицы «Саратовская», которая была рядом с нашей улицей «Боевая гора», на которой мы жили. Этот бандит, как джентльмен, предложил Вовке драться один на один. Вовка согласился. Что нам, «героям»! Море по колено! Мы же тренированные для драки на настоящих Славкиных перчатках! Второй комплект перчаток делали из шапок – ушанок. На сходе решили так: если один на один не выявит победителя, то тогда драться кодла на кодлу (шайка на шайку). Происходило всё это на кладбище «Митрофаньевском» в Пензе. Сначала дрались один на один. Соперники метелили друг друга нещадно, но без явного превосходства. Кодлы не выдержали – и понеслась! Разодрали чью-то оградку и в ход пошли прутки. Причём первыми бесстрашно ворвалась в драку мелюзга, от пяти до восьми лет. Бандиты всё орали:

– Уберите с передовой мелочь! Вероятно, боялись покалечить!

Теперь, наверно, никто таких правил не соблюдает. Жаль, что эта война ничего не дала. Просто выпустили пар и всё. С Танькой у Вовки ничего не получилось, как сказала, мне Толи Ломовцева жена – Нина. Она случайно подсела ко мне в один вагон в Пачелме, т. к. там у неё Родина. Вовка поступил во ВТУЗ. Там познакомился с хорошей девочкой. Купил себе мотоцикл, самостоятельно, без помощи родителей. Повёз её кататься, и разбились оба насмерть. Девочка умерла сразу, а Вовку родители отдельным самолётом отвезли в Москву. Там ему отняли обе руки, обе ноги – боролись за спасение его жизни. Но, это всё ничего не помогло. Он, как и его девочка, умер. Жаль очень. Хороший был парень.

А, я, как Горький, «очень рано ушёл в люди». Крупский Вовка, увязался в то время со мной. Не от нужды зарабатывать на жизнь, а просто самому заработать на мотоцикл. Но счастье оказалось горьким. И для него и для его родителей.

Моя карьера оказалась неожиданно крутой. На неё очень сильно повлиял старичок из учебно-производственных мастерских из техникума и библиотека. Когда сдавал на очередной разряд слесаря – сборщика, начальник цеха 9, Холодков Николай Васильевич стал задавать вопросы по системам отверстия и системам вала.

С такой базой, как машиностроительный техникум, эти вопросы были просто семечки! Я всё доходчиво по науке объяснил, и уж потом сделал замечание:

– А, эти вопросы не по справочнику «Сквозные профессии». На этот разряд таких вопросов нет!

Николай Васильевич, покуривая «Беломор», хитро ухмыльнулся и ответил:

– Так, с тобой всё понятно. Почитываешь литературку – это хорошо. Я знаю, что я спрашиваю. Будешь у меня замом.

Я, вгорячах, стал отбрыкиваться, говоря:

– Нет, не буду!

– Почему?

– 96 матёрых человек слесарей – сборщиков, у которых семьи, дети не будут меня слушать. Кто меня, молодого, будет считать за человека? Им надо зарабатывать и кормить семьи. С ними надо уметь ладить, надо уметь ругаться матом!

– Кого и как покрыть матом – это не твоя забота. Это я сам покрою. Твоя задача выбивать из-под «штумовщины» табуретку. Ты хорошо знаешь на своей шкуре, что это такое. Сам сутками торчал в конце каждого месяца.

Будешь механические цеха гонять, чтобы по графику все детали на сборку поставляли. Тебе лапшу на уши никто не сможет повесить. Тебе все станки хорошо знакомы. И им за какую-нибудь липу не спрятаться.

Я решил с братом Володей посоветоваться. Как же было хорошо и уютно, когда за спиной рядом мудрый брат. Он сказал:

– Рано или поздно надо начинать решение серьёзных проблем! Гайдар уже в 17 лет командовал полком и ничего страшного!

И я согласился.

В нашем 9-ом цеху стояло огромное круглое днище от собираемого агрегата, диаметром 3000 мм, высотой 800 мм, и толщиной 10 мм. Мы наносили в неё бензина вёдер 10 и стирали рабочую одежду, когда она от работы начинала блестеть, как хромовый сапог.

Совсем рядом в обед мужики лупили домино. Естественно, курили. Я уже в чине зам. начальника проходя мимо – сделал замечание.

Кто-то из рабочих без злобы ответил:

– Ну, ты, «звездёнышь» (естественно, матом), будешь «свистеть» (матом), пожалуюсь Женьке (это бывший мой учитель и наставник, как Быков в «Интернах»), он тебе даст «кренделей» (матом).

Я прекрасно понимал, что это была снисходительная, рабочая шутка.

После защиты диплома в техникуме, я попал в Научно – исследовательский институт, в качестве конструктора, где были проверены знания, полученные в техникуме и добавлены новые от конструктора НИИ.

И после такой школы я в авиационном институте, на занятиях технического черчения, занимался вычерчиванием простейшего болтового соединения! Это, как 10-класника посадить снова в 1 класс! И когда на третьем занятии дали задание вычленить из сборочного узла деталь – я нарисовал весь узел в изометрии с вырезом ¼ части. Коршунова Елена Владимировна – преподаватель, увидев эти художества, повела меня к заведующему кафедрой – Алакозову:

– Вот смотрите, профессор, что вытворяют у нас некоторые студенты?

Тот внимательно посмотрел мои «художества» и спросил:

– Откуда такая подготовка?

– Техникум, завод, НИИ, конструктор.

– Ну, посмотрим, какой Вы конструктор! Вычлените мне вот эту деталь!

Дал чертёж сложнейшего авиационного двигателя.

– Вам как, в изометрии или как для производства со всеми размерами?

– Как Вам угодно.

Я начал эскиз. Чертил, выпендриваясь, в более сложном варианте – в изометрии. Начертил 1/3, дальше Алакозов прервал.

– Достаточно. С вами всё понятно. Теория размерных цепей знакома?

– А как же. Без выполнения этих требований ни один чертёж ОНС (отдел стандартизации и нормализации) не пропустит.

– Всё, свободен! До конца обучения в институте. Приносите зачётку.

Говорят, если с утра себя не похвалишь, то целый день ходишь, как оплёванный.

Но это так было!!

Я бездельничал так по нескольким предметам. Вот такой у нас был техникум!

При работе в НИИ, в Пензе, сразу же дали, как молодому специалисту, общежитие. Чистое, хорошее, просто отличное. Комнаты просторные, тёплые, светлые – по два человека. Живи и работай! Мечта! Родители были в гостях, остались очень довольными!

– Ну, Коля, не зря ты за 5 лет столько лишений перетерпел во время учёбы! О таких условиях можно только мечтать!

Неожиданно погибает Горка, родственник. Родители не могут нигде меня найти! Приезжают за мной на похороны – меня нет. Тем временем, я решил поступать в Володин институт. Подал документы и оплатил подготовительные курсы. Уже несколько раз ходил на занятия. И вдруг один человек приносит мне «Комсомольскую правду».

– Вот где твоё место! По результатам учёбы в техникуме – это просто непростительно, не использовать такой шанс!

В газете была информация о Высшем Военно-морском училище им. Попова в Ленинграде.

Проезд для сдачи экзаменов – бесплатный. Документы и направление выдаёт военкомат.

И я решился. Собрал все документы и уехал. Куда и зачем – дома не знали. Потому и потеряли.

Когда приехал домой и показал справку о поступлении в авиационный институт, отец и радостно и горестно вдохнул:

– Ой, Коля! Это опять, новый срок – 6 лет! Опять мучения и голод! Чего тебе ещё надо? Отличная работа, отличное жильё. Ну, уж куда лучше!? А что тебя ждёт впереди!?

А дорога в авиационный институт была тернистой. Поступил я в ВВМУРЭ им. Попова. Выдержал конкурс 14 человек на место. Самый трудный экзамен был медкомиссия. Центрифуга и барокамера. У многих шла кровь из ушей. Кто замалчивал боль, становился глухим! Там я встретил человека, Виктор Проскурня из Молдавии, который возил на машине начальника училища. Он мне сказал, что 80 % выпуска уходит под воду и до восьми месяцев в году куролесят по всему свету. Кто выдержит такое ожидание на берегу?