Текст книги "Обреченный на любовь"

А страх, обуявший душу Калинова, вдруг превращается в смертный ужас. И нет никаких сил поднять парализатор…

От входа до стола двадцать пять шагов, и убийца неторопливо, размеренно переставляет ноги. Левая… правая… снова левая… опять правая… Ужас нарастает…

– Прости меня, Игорь, – говорит убийца равнодушно.

– Что вам нужно? – шепчет Калинов трясущимися губами.

– Прости меня, Игорь, – повторяет убийца, и Калинов вдруг понимает, что человек ему знаком. Где-то он видел эти глаза, эти губы, эти волосы…

Убийца уже одолел половину расстояния до стола, и Калинов видит, что в его руках нет никакого оружия. Ужас нарастает…

У Калинова прерывается дыхание, словно холодные лапы сдавили ему горло, но он находит в себе силы поднять парализатор. Разряд с шипением впивается в грудь неизвестного, но тому хоть бы что!.. Защита, понимает Калинов и, подняв парализатор выше, всаживает разряд прямо в лицо врага. Человек даже не мигает, он по-прежнему размеренно, как робот, переставляет ноги. Шаг, другой… Холодные лапы уже касаются сердца Калинова, и он вдруг понимает, что никто его убивать не будет, что через одну-две секунды он попросту умрет от страха. Он роняет парализатор на стол и тянется к выключателю дисивера.

Одна за другой, вестибюль прошивают молнии из Довгошеевской пушки, но неизвестного они совершенно не трогают; он даже, кажется, не замечает их. Довгошей стреляет еще раз и еще, а Калинов наконец касается кнопки выключателя. И с облегчением переводит дух…

Смертный ужас исчез, а вместе с ним исчез и таинственный пришелец. Вот только что он стоял тут, на этом самом месте, в пяти шагах от Калинова…

Калинов растерянно оглянулся вокруг. Довгошей вылез из своей засады и с оторопелым видом рассматривал обожженную выстрелами стену.

– Господи! – воскликнул он. – Неужели из пяти выстрелов я ни разу не попал?!

– Ты попал! – сказал Калинов. – Ты попал все пять раз!.. А еще два раза попал я!

Он подошел к двери и осторожно потрогал черное пятнышко на стекле, в том месте, куда угодил разряд парализатора. А вот, чуть выше, еще одно, след второго выстрела.

– Господи! – снова воскликнул Довгошей. – Как же можно с нашим оружием ходить на привидение?!

– Привидение? – удивился Калинов. – Почему привидение?

– А кто же еще может так выглядеть?

Калинов ничего не ответил. Он прислонился лбом к холодному стеклу и постоял так, успокаивая дыхание и стараясь загнать в грудь рвущееся наружу сердце. Потом подошел к Довгошею и проговорил:

– Рассказывай подробно, что видел. Почему ты решил, что к нам явилось привидение?

– Это была слабая размытая фигура, отдаленно напоминающая человеческую. Я бы даже сказал, очень отдаленно… Думаю, если бы мы не ждали кого-то, я эту фигуру мог бы и не заметить. Она… оно прошло сквозь дверь и двинулось к нам. Когда вы стреляли из парализатора, разряд пролетал сквозь это существо, как будто его здесь и не было. А когда я увидел, что вы, извините, близки к обмороку, я понял, что игры кончились, и сделал пять выстрелов. Причем в ноги пришлись только первые два, а последний и вообще в голову. Но похоже, лайтинг для него не опаснее парализатора… А потом оно просто исчезло. Вот стояло тут – и вдруг нет его!

Калинов подошел к столу и сел. Ноги противно дрожали, но сердце, кажется, начало успокаиваться.

– Слушай, Володя! А ты не обратил внимания, когда именно он… оно исчезло – до того, как я выключил дисивер, или после?

Довгошей закрыл глаза, постоял немного, вспоминая, и замотал головой:

– Не знаю, шеф! Все произошло настолько быстро… Да и с привидениями мне вступать в схватку еще не приходилось.

– Не спеши, – сказал Калинов. – Может, это и не привидение… Может, это просто гипноз.

Тут он вспомнил о все еще работающей аппаратуре, выключил телекамеры и вызвал по вибрасу Милбери.

– Это не гипноз, – сказал Довгошей, когда они просмотрели запись. – Видеоаппаратуру, как известно, загипнотизировать невозможно.

– Да, – согласился Милбери. – Значит, вы шеф, видели этого типа именно таким, каким он выглядит в записи?

– Один к одному.

– Тогда гипноз все-таки был. Только гипнотизировал он тебя, Володя. – Милбери повернулся к Довгошею. – Говоришь, для тебя он выглядел, как привидение?

– Вообще-то это была некая туманная субстанция, отдаленно напоминающая человеческую фигуру, – сказал Довгошей. – Но я всегда считал, что именно так и должны выглядеть привидения. Раньше, к сожалению, мне с ними встречаться не приходилось, поэтому сравнить не с чем.

Калинов прошелся по вестибюлю, провел указательным пальцем по обуглившимся пятнам на стене. Потом сказал Довгошею:

– Просмотри-ка на всякий случай запись с наружной камеры, а мы с Рэном подумаем, что делать дальше.

Они уселись в кресла. Близилась полночь, и на улице было пусто. Лишь изредка пробежит отдельный пешеход.

Калинов вдруг вскочил, подбежал к пульту и полностью заэкранировал окна. Вид ночной улицы исчез: поверхность стекол стала серой.

– Не могу, – сказал Калинов удивленному Милбери. – Такое впечатление, будто кто-то смотрит оттуда на меня.

– Нервы, шеф! – Милбери покачал головой. – Вам же известно, что экран не пропускает наружу никаких излучений…

– Да известно, известно! – Калинов досадливо махнул рукой. – Но вот кажется, что кто-то смотрит – и все тут!.. Ладно, давай вернемся к нашим баранам.

Милбери сложил губы куриной гузкой:

– Странная получается штука. Выходит, перед вами убийца стоял в собственном облике, а Володю он за каким-то чертом гипнотизировал…

– Чепуха! – раздраженно бросил Калинов. – Не стоял он тут вообще. Иначе бы ему достались два разряда моего парализатора и пять импульсов Володиной пушки. Из него бы лишь обгорелый труп получился!

– Может быть, вы оба все-таки промахнулись?

– Знаете что, молодой человек? Просмотрите еще раз запись, потом поставьте в ту точку, где находился этот тип… хотя бы меня – по-моему, я не крупнее его, – а потом займите мое положение в момент стрельбы. Когда надоест, встаньте туда, откуда стрелял Володя. Я вам гарантирую, что мое тело закроет вам следы от лучей на стене и от разрядов на двери. Полагаю, это вас убедит?

– Давайте, так и сделаем… – начал Милбери, но тут Довгошей издал удивленный возглас:

– Слушайте, его здесь вообще нет!

Калинов с Милбери вскочили и бросились к монитору. Довгошей параллельно прогонял обе записи: сделанную внутренней телекамерой в обычном свете и в инфракрасном – внешней. В углах кадров синхронно бежали цифры таймеров. Кадры слегка отличались друг от друга, поскольку съемка велась с разных точек, но мизансцены полностью совпадали. Вот на обоих кадрах прошел одинокий мужчина с сумкой через плечо, вот неторопливо пробрела – в обнимку – пара влюбленных. А вот на левом кадре и таинственный незнакомец. Перешел улицу, поднялся по ступенькам, присел на парапет.

– А здесь его нет! – прошептал Довгошей.

В самом деле, на правом кадре, где демонстрировалась запись улицы в инфракрасных лучах, этого человека не было.

– Вот так номер! – сказал Милбери. – Действительно, привидение какое-то…

– Или голограмма в обычном свете, – заметил Калинов.

Милбери хлопнул себя по лбу:

– Шеф, вы гений! Это же все объясняет!

– Ага, – сказал Калинов. – Если бы мне еще открыли тайну, где находилась аппаратура, воспроизводящая голограмму! И как эта голограмма воздействовала на мою психику?.. И кто произнес слова: «Игорь! Прости меня»?..

– Я ничего не слышал, – удивленно заметил Довгошей.

– Ты, кроме туманной фигуры, ничего и не видел! – сказал Милбери. – Правда, и аппаратура этих слов не зафиксировала… – Он с сомнением посмотрел на Калинова.

– Похоже, господа, нас посетил дьявол, – сказал Довгошей, и было непонятно, шутит он или говорит всерьез.

– Не верю я в короля зла! – сказал Калинов, потирая подбородок. – Давайте еще гипотезы.

– Остаются ксены, – сказал Милбери с сарказмом. – Оказывается, таким бывает контакт с братьями по разуму! Ха-ха!..

– Может, и не ха-ха, – ответил Калинов без улыбки. – Только что это за ксены, если они покупаются с такой легкостью на дисивер. Дисивер, как известно, действует лишь на землян.

– Это не аргумент, – сказал Довгошей. – Никто не знает, как действует дисивер на ксенов: опытов такого плана в истории еще не было. У ксенов может оказаться одинаковое с нами устройство психики.

– А по какой причине инопланетянин просит прощения у Игоря Крылова?

Довгошей пожал плечами, и Калинов понял, что не очень-то он и верит в реальность этого факта.

– Не надо забывать, что Крылов – космонавт, и вполне мог при определенных обстоятельствах… – начал Милбери. И замолк.

– Ладно, – сказал Калинов. – Так можно бесконечно переливать из пустого в порожнее!.. Считаю, засада должна быть признана успешной. Во всяком случае, мы выяснили, что страхи Крылова – не болезнь расстроенной психики уставшего человека. Угроза его жизни в действительности существует. Кроме того, можно сделать предварительный вывод, что Андерсон и Накаяма вероятно погибли все-таки насильственной смертью. Так что хотя бы в реальности происходящего мы теперь убедились. Пока, правда, у нас в руках лишь набор странных фактов, от которых изрядно попахивает мистикой, но, думаю, это только потому, что отсутствует информация о связях между имеющимися фактами. Стало быть, нужно искать эту информацию!

– Неплохо бы иметь представление хотя бы о приблизительном районе поисков, – сказал Довгошей без иронии.

– Я не Бог! – ответил Калинов. – Надо думать.

– А хотите еще фактик в нашу копилку странностей? – сказал вдруг Милбери. – Я ведь все-таки не зря возился с этими стратопланами!

– Что-то выкопал? – воскликнул Калинов.

– Выкопал! – Милбери с удовольствием произнес это слово. – Среди пассажиров всех рейсов, что мы проверили, был пассажир, не имеющий веса.

– Как?! – удивился Калинов. – Подожди… Но на него должны были обратить внимание в первом же рейсе!

– Должны! – Милбери хмыкнул. – Оказывается, плохо, господа сыщики, пользоваться в перемещениях по планете исключительно лишь джамп-связью!.. Если бы мы хотя бы раз слетали на стратоплане, то знали бы эту кухню… Оказывается, регистрация давно уже производится без участия людей. Автоматика взвешивает пассажира и тут же снимает с его кредитной карточки соответствующую сумму. Сколько там в цифрах – сто или тысяча, – ей все равно. Она ведь программировалась на обслуживание обычных людей. Так что невесомому пассажиру не требуется даже вставлять в приемник кассира кредитную карточку. Вот если бы с весами работал человек…

– А служба безопасности? – сказал Довгошей.

– А что служба безопасности? Если с ним не было никакого оружия, служба безопасности и внимания на него не обратила. Ведь визуально-то он выглядит обычным человеком! А багажа он с собой ни разу не вез.

– Мда-а! – Калинов яростно поскреб затылок. – Много определенности добавил нам этот факт!.. Как он хоть регистрировался-то?

– Каждый раз мужским именем, – сказал серьезно Милбери. – И каждый раз новым.

– А может, это были разные люди? – предположил Довгошей.

– Возможно. Фотографий при регистрации не делают. Но в твоем вопросе есть одна ошибка. Если это были и разные, то НЕЛЮДИ. Люди, как известно, обладают весом.

– Ну что же… – Калинов снова почесал затылок. – Теперь хоть можно предположить, почему этот… это существо не пользуется джамп-связью. Джамп-кабины оперируют материальными… точнее, вещественными объектами.

– А что нам дает такое предположение? – Милбери с сомнением покачал головой. – По-моему, оно ни на йоту не приближает нас к пониманию сути событий.

– Во всяком случае, полагаю, Крылов находится в безопасности. А это снимает с нас массу забот.

– Вы собираетесь его там и оставить? – Милбери кивнул на кабины.

– Да, по крайней мере в течение ближайших дней. Ему там будет спокойнее.

– А потом?

– Надеюсь, тот, кто его преследует, через несколько дней оставит его в покое.

– Странная надежда!

– Не будем спорить: у нас пока есть возможность проверить это… Как бы то ни было, а его день рождения к тому времени уже минет. Правда, так мы можем и не узнать, какова фактическая подоплека происходящих событий. Но, клянусь, я согласен остаться в неведении с живым Игорем, чем получить информацию, заплатив за него гибелью друга. – Калинов хлопнул ладонью по столу и встал.

Довгошей смотрел на начальника с восторгом, но Милбери уныло покачивал головой.

– А причем здесь день рождения? – спросил он.

– Причем здесь день рождения, я и сам не знаю, – сказал Калинов, – но какое-то значение он имеет. Во всяком случае, все остальные – кроме Формена – умерли накануне своего дня рождения.

– Чертовщина какая-то! – Милбери выругался. – Должна же быть у нас хоть какая-то версия! Как можно работать без версии?

Калинов устало улыбнулся:

– Такое это дело, молодой человек!.. А версий может быть великое множество. Хотя бы такая… За Крыловым по каким-то причинам охотятся ксены!.. Может быть, он наступил им на любимую мозоль… Устраивает тебя такая версия? Безумства в ней достаточно?

– Достаточно. – Милбери покусал нижнюю губу. – Только она вряд ли доказуема!

– Конечно. Пока мы не изловим хоть одного ксена и не выпотрошим его.

– Да ну вас, шеф! – Милбери нахмурился. – Все вам шутки!

Калинов перестал улыбаться:

– К сожалению, это не шутки. Это действительно может оказаться все что угодно. А потому расслабляться не будем… Тем не менее, я полагаю, что Крылов находится в безопасности. Думается, по какой-то причине в закольцованных джамп-кабинах он для преступных сил недосягаем. Полагаю, предстоящая ночь докажет вам это. – Калинов прошелся по вестибюлю, размышляя, потом продолжил: – Значит, сделаем так… Сюда надо прислать несколько наших людей, вооруженных. Задача: взять живым любое существо, которое предпримет попытку приблизиться к кабинам. Стрелять исключительно в случае непосредственной угрозы для жизни. Думается мне, просидят они здесь впустую, но оставлять кабины без охраны мы не имеем права.

Милбери согласно кивнул.

– Теперь вот еще что… Поскольку мы обязаны быть готовы к… – Калинов вдруг замолк, глядя на Довгошея, потом опять погулял по вестибюлю и наконец, решившись на что-то, сказал: – Володя, ты пока останешься здесь, через некоторое время тебя сменят. После этого можешь смело отправляться спать. – Он повернулся к Милбери. – А нам с тобой еще надо поговорить. И лучше всего это сделать в моем кабинете.

Ночью ему приснился сон.

Калинов летел, широко раскинув руки. Как крылья… Пространство вокруг было наполнено розовым туманом, скрипуче-сухим и горячим. Глаз сквозь туман ничего не видел, но Калинов знал, что летит в правильном направлении. Он был молод, весел и уверен в себе. Сзади его поддерживали Черные Нити, а Белые, нежно просвечивающие сквозь розовый туман, натянутые, как струна, с огромной скоростью волокли его вперед, к неведомой пока цели, которая вот-вот должна была возникнуть перед глазами, и Калинов понимал, что никакой туман не скроет ее из виду. Он с предвкушением ждал появления цели, когда вдруг со звоном лопнула одна из Белых Нитей. Скорость сразу упала, он почувствовал, как одна из Черных Нитей, потерявшая напарницу, удавкой захлестнула душу. Потом лопнула еще одна Белая Нить, и он услышал издевательский смех. На душу набросили еще одну удавку. А смех становился все громче, в нем появились нотки торжества, и вот из тумана величественно выплыл серый силуэт. Калинов сразу узнал врага: это был он сам, Калинов, но не нынешний, молодой, а тот, предыдущий, седой и усталый, для которого давно уже было подготовлено место на кладбище. Из седой шевелюры торчали крохотные рожки. Предыдущий Калинов держал в руке все Белые Нити Калинова-нынешнего и по очереди – одну за другой – рвал их. Рвал почти без усилий, с удовольствием и радостью. И каждая порванная Белая Нить отдавалась удавкой на душе. Потом предыдущий Калинов подплыл ближе, перестал смеяться и громовым голосом проорал:

– А ведь у тебе вообще не должно быть Черных Нитей, человече!

– Но все-таки они есть, – с трудом прошептал Калинов уже не слушающимися губами.

И тогда предыдущий Калинов сверкнул красными глазами, взмахнул хвостом и одним движением разорвал все Белые Нити. Черная удавка натянулась и поволокла Калинова назад, все быстрее и быстрее. Движение представлялось как свободное падение, наступила невесомость, мимо розовыми струями проносился туман, и сзади летел громовой дьявольский хохот. И не было рядом никого, кто мог бы помочь, погасить скорость, хоть немножко освободить душу от черной удавки, спасти и сохранить… И разверзлась бездна, и розовый туман сменился мраком, холодный ужас объял сердце, и не осталось ничего в судьбе, кроме конца, и ушла куда-то память о Вите, провалилась в небытие, обратившись пеплом равнодушия. Дьявольский смех не отставал, он все время был где-то поблизости и умолк только в то мгновение, когда окончательно задохнулась удавленная душа…

А под утро ему приснилась Марина. Она что-то возмущенно говорила ему, грозила маленьким кулачком. Он, снисходительно улыбаясь, слушал ее, время от времени пытался заглянуть в вырез кумачового платья и никак не мог понять, почему у этой глупышки рыжие Витины волосы…

4. ИГРА В ВОПРОСЫ И ОТВЕТЫ

Утром Калинов, едва проснувшись, сразу связался с Милбери. Тот выглядел довольно свеже, наверное, воспользовался стимуляторами, потому что времени на сон у него должно было остаться немного.

– Ты разыскал мать Крылова?

– Да, – сказал Милбери. – Адрес у вас в тейлоре, шеф.

– Спасибо. А оружие?

– Готово. Я воспользовался сетью «Сэплай». Он уже в вашем рисивере. Можете взять хоть сию секунду.

– Хорошо. Как дела с засадой?

– Ночь прошла совершенно спокойно. К зданию даже никто не приближался, так что ребята просидели зря.

– Ничего, Рэн. Зато у нас с тобой совесть чиста, не так ли?

Милбери кивнул:

– Вы правы, шеф!.. Кстати, я подключил к расследованию службу безопасности в аэропортах. Попросил, чтобы их люди подежурили у автомат-весов.

– Дорогое удовольствие. – Калинов нахмурился. – Надеюсь, ты заручился поддержкой Рассела?

Милбери усмехнулся:

– Конечно! Ведь налогоплательщикам это дежурство влетит в копеечку…

– Влетит. И думаю, вряд ли даст какие-либо положительные результаты. После вчерашнего фиаско наш противник должен изменить тактику.

– Вы полагаете? – удивился Милбери. – Но тогда от услуг службы безопасности следует отказаться.

Калинов с задумчивым видом почесал бровь:

– Нет, думаю, не стоит. В подобном деле лучше перестраховаться. Ведь более или менее приемлемой версии у тебя так и нет, правда?

Милбери удрученно кивнул:

– А у вас?

– У меня – тоже. Кроме гипотезы дьявола, ничего в голову не лезет… Но врагом рода человеческого можно объяснить любое преступление!

– И тем не менее…

– И тем не менее я готов к встрече даже с таким противником. – Калинов рассмеялся. – Вот только справлюсь ли?.. Ладно, продолжайте дежурить у засады. Может, кто-нибудь все-таки пожалует в гости?

Милбери был абсолютно серьезен.

– А вы не боитесь, шеф, что они после вчерашнего вечера уйдут на дно?

– Нет, – сказал Калинов. – У них на это попросту не осталось времени!

– Кстати, – спохватился Милбери. – Я узнал, когда родился Крылов… В два часа ночи.

Ночной ребенок, подумал Калинов. Кто-то когда-то сказал, что ночные дети рождаются в шатре дьявола. Ночь – пророчица несчастья…

Он вспомнил предутренний сон и сказал:

– Подготовь мне список всех питерских экскурсоводов, носящих имя Марина.

– Экскурсоводов? – удивился Милбери. Но, ничего не спросив, растворился в глубине потемневшего экрана.

Калинов подошел к рисиверу, поднял шторку и достал из ниши кобуру. Вытащил пистолет, сжал пальцами холодную рифленую рукоятку, взвесил.

Милбери в очередной раз оказался молодцом. Пистолет был как новенький, словно и не провалялся где-то несколько веков. Интересно, откуда Милбери его позаимствовал? Да еще в ночное время! Не иначе как с нарушением закона! Ладно, семь бед – один ответ!.. Впрочем, наверняка из Петропавловки. Из закрытого фонда, больше так быстро он никуда проникнуть не мог…

За завтраком Калинов размышлял о Лидии Крыловой. Кажется, опять судьба свела его с нею. И кажется, опять в каком-то детективном действе. Странная женщина, роковая для него, Калинова. Первая встреча с ней завершилась невероятно – началом новой жизни… Чем же завершится вторая?

После первой встречи он женился на Вите. Наверное, после второй он женится на Марине… Или на Норе.

Калинов улыбнулся, залпом допил кофе и обратился к тейлору, за адресом.

Оказалось, Лидия по-прежнему живет здесь, в Петербурге. Странно, ему представлялось, что после истории с Дримлендом она должна была сменить место проживания.

Калинов узнал ее с большим трудом. Перед ним стояла совершенно седая женщина, невероятно худая и бледная, словно неведомый вампир выпил из нее всю кровь, но до конца умертвить постеснялся и оставил такой, изможденной, высушенной, но живой. И по-прежнему гордо держащей голову. Впрочем, ведь ей должно быть не больше шестидесяти.

Кажется, она не узнала его. Или сделала вид, что не узнала. Она пригласила его в комнату, усадила на диван, а сама отправилась готовить чай.

Калинов встал и подошел к окну. Квартира Лидии находилась высоко, отсюда хорошо была видна панорама острова Котлин. Чуть ближе, как полусгнившие зубы неведомого гигантского животного, торчали из воды останки дамбы – печально знаменитого детища противоречивого двадцатого века. То тут, то там на зеркальной глади залива стояли катера и лодки рыбаков – мода на любительскую рыбную ловлю пару лет назад вновь вернулась в Россию. Вдоль побережья тянулись желтые песчаные пляжи Северной Пальмиры, почти пустые сейчас по случаю окончания купального сезона.

Картинка была симпатичная, однако у Калинова вдруг испортилось настроение. Впрочем, вид залива был ни причем: просто Калинов понятия не имел, как ему начинать разговор с Лидией. Он чувствовал себя слегка виноватым перед нею. Будто коварно разбил какие-то ее давние надежды. Он отвернулся от окна и тут же заметил на противоположной стене два голографических портрета: молодого мужчины с бородкой и ребенка. Калинов подошел поближе, присмотрелся. Ребенок скорее всего был Зябликом в нежном возрасте, а вот мужчина… Мужчина казался знакомым, где-то когда-то Калинов его уже видел.

– Две главные мои потери, – сказала сзади Крылова. Голос ее дрогнул.

Калинов оглянулся. Она стояла с подносом в руках и с тоской смотрела на портреты. Печать старости отчетливо проявилась на ее лице.

– Один бросил меня тридцать три года назад, другой – семнадцать, – продолжала Крылова. – Одного я не смогла удержать как жена, другого – как мать.

Она вздохнула и принялась расставлять на столе чашки с чаем, вазочку с печеньем и сахарницу. Аккуратно и целеустремленно, как будто это было главное дело ее жизни. Расставила, посмотрела несколько секунд и поменяла местами вазочку и сахарницу: по-видимому, первоначально созданный натюрморт ей не понравился.

– Садитесь, – сказала она. – В ногах правды нет.

Калинов сел, взял в руки чашку. Ему вдруг показалось, что он примчался сюда зря. Ничего он здесь не выкопает. Кроме испорченного настроения.

– Так что вы хотели узнать от меня? – спросила Крылова.

– Видите ли, – начал Калинов. – Я разыскиваю вашего сына…

– А с какой стати вы ищете его у меня? – Крылова была явно удивлена.

– У него свой дом, есть жена. Насколько мне известно, он в настоящее время на Земле, в отпуске.

– Дело в том, что его жена не знает, где он находится.

– Вот как! – Она всплеснула руками и чуть не разлила чай. – Он сбежал и от этой вертихвостки? – Она визгливо рассмеялась.

Кажется, мое сообщение доставило ей истинное удовольствие, поразился Калинов.

– Я всегда считала, что он не будет с нею счастлив, – заявила с торжеством Крылова. – Хорошо, еще детей не наплодили…

– Вы в самом деле думаете, что это хорошо?

– Конечно, уж я-то своего сынка знаю… Весь в папочку! Недаром говорят: «Яблочко от яблоньки недалеко катится»!.. Я ему всю свою молодость отдала, а он даже спасибо не сказал… Да вы пейте чай-то, – спохватилась она. – Вот печенье.

Она так и не изменилась, думал Калинов, прихлебывая ароматный напиток. Ничему ее жизнь не научила. Вечная жертва бессердечных представителей сильного пола… И интонации те же, что семнадцать лет назад!

Крылова встала и подошла к портретам, постояла, покачиваясь с пяток на носки и переводя взгляд с одного на другого.

И Калинов вдруг понял: портреты здесь потому и висят, что она хочет быть укором – если не живым людям, то хотя бы их изображениям. Крылова постояла немного и снова села за стол, взяла в руки чашку. Словно сыграла на бис много раз повторенную, заученную до автоматизма сцену и – наконец-то! – может отдохнуть в гримерной, пока перед зрителями отдуваются другие члены труппы.

– Кто вы? – спросила она, смерив Калинова равнодушным взглядом, и вдруг слегка вздрогнула.

– Я его товарищ, – сказал Калинов обреченно.

– Чепуха! – Странная улыбка тронула ее губы. – Вы – Калинов, я вас узнала… Что он натворил на этот раз?

Калинов вздохнул – спектакль начинал играться не по написанному заранее сценарию и не он, Калинов, становился сценаристом.

– Насколько мне известно, ничего! Кроме того, что зачем-то ото всех скрывается…

– Не-е-ет! – протянула она. – Вы для меня как буревестник. Раз вы пришли, значит, случится несчастье. Обязательно!

– Для того я и пришел, чтобы оно не случилось.

Она не слушала:

– Тогда вы появились, и он в конце концов ушел от меня.

Калинов хотел возразить, что все как раз наоборот, что сначала сын ушел от нее, а потом уже появился он, Калинов, но понял, что возражения бесполезны: слова этой дамы всегда будут такими, какими их легче принять ее исстрадавшемуся сердцу. И потому промолчал.

Молчала и она. Молчала и смотрела на портрет своего бывшего мужа, беззвучно шевеля губами. Калинов тоже посмотрел на него и вдруг замер: он понял, где видел это лицо. На портрете был тот самый человек, который вчера угодил в засаду, тот самый неуязвимый убийца, просивший прощения у лже-Игоря Крылова. Только более молодой и при наличии бороды.

И как же это я сразу не узнал его, подумал Калинов. И теперь понятно, почему он мне и вчера показался знакомым!.. Они с Игорем слегка похожи…

– Послушайте, – сказал он. – А не может Игорь скрываться у своего отца?

Она посмотрела на него с таким возмущением, будто он произнес нечто абсолютно непотребное. К примеру, предположил, что она до сих пор спит со своим бывшим мужем.

– Не может, – прошептала она.

– Вы в этом так уверены?! – удивился Калинов. – Почему?

Она снова встала и подошла к портретам.

– Потому, – сказала она, – что Господь наказал его за мои несчастья.

– Глаза ее блеснули. – Мой бывший муж занимался спелеологией и двадцать лет назад погиб в пещере Хеллох.[9]9
  карстовая пещера в северных отрогах Гларнских Альп, в Швейцарии


[Закрыть]

– Рэн! – крикнул Калинов, врываясь в кабинет Милбери. – Срочное задание!

– Слушаю, шеф! – Милбери даже привстал из-за стола.

– Быстро подготовь краткую биографическую справку по отцу Игоря Крылова. Обязательно снимок, сделанный в последний год его жизни.

– Сейчас сделаем. – Милбери сел. – Что-нибудь прояснилось?

– Ой не знаю! Если и прояснилось… Как дела у засады?

– Все спокойно. И список Марин я уже подготовил.

– Где он? – У Калинова перехватило дыхание. В даль беспамятства умчались Милбери, Крылов, отец Крылова…

– Я передал его на ваш тейлор, – сказал Милбери. – Зачем вам столько Марин, шеф?

– Собираюсь на них жениться. Хотя парочку могу тебе и уступить.

Зайдя к себе, он первым делом бросился к тейлору. Господи, прости меня, подумал он, но не могу же я жить одной лишь работой!..

Информацию Милбери, по-видимому, получил в экскурсионной службе, потому что в материалах были даже снимки. Глобальный Информационный Банк таких справок, как известно, не дает.

Он обнаружил ее в списке предпоследней. Из-под длинной челки смотрели знакомые карие глаза. Она… Калинов прочитал текст. Марина Юрченко, двадцать четыре года, не замужем, домашний адрес, номера служебного и домашнего тейлоров… Остальное его не интересовало.

Он посидел немного, глядя на снимок и собираясь с духом. Куда-то внезапно исчезли все те слова, что он хотел ей сказать. Куда-то исчезли все чувства. Осталось одно тоскливое ожидание.

Он набрал служебный номер. С экрана взглянуло чужое лицо. Он даже не разглядел, мужчина это или женщина: глаза застила туманная дымка. Сказали, что у Юрченко групп сегодня нет и потому ее надо искать в других местах. Калинов облизал пересохшие губы и поинтересовался: где. В ответ удивились, глубокомысленно покачали головой и посоветовали начать с дома, хотя в выходной день ее может там и не оказаться. Последнее он расслышал уже с трудом: так стучала в висках кровь.

Хрипло поблагодарил и отключился. Снова посидел, еще раз собираясь с духом. Наконец набрал домашний номер.

Она ответила сразу. Увидела его, узнала. Глаза ее расширились от удивления и тут же потемнели. Калинов, не говоря ни слова, пожирал ее взглядом. Она была одета в желтое платьице и казалась школьницей, не хватало только косичек…

– Ну? – сказала она. – Что вы молчите, как рыба об лед?

– Как кто? – удивился Калинов.

– Как рыба, – повторила она. – Об лед.

Калинов растерянно закрутил головой, словно пытался обнаружить этот лед в своем кабинете. Не нашел, с трудом сглотнул и спросил:

– Почему вы не пришли? Я вас так ждал…

– Вы лжец! – сказала она с горечью и отвернулась. Но тейлор не выключила.

– Когда это я вам лгал? – опешил Калинов.

– Да с самого начала.

– А-а?.. – вспомнил Калинов. – Так это же я не специально, не для того, чтобы обмануть вас… или… то есть… – Он запутался в словах и обреченно замолк.

Она снова посмотрела на него и сказала с вызовом:

– Вы не только лжец. Вы еще и провокатор!

– Господи! – взмолился Калинов. – Да почему же?!

– А кто напустил на меня свою жену?

– К-какую ж-жену? – От волнения Калинов начал заикаться. – Ч-чью ж-жену?

– Вашу, конечно. Не мою же… – Она ядовито рассмеялась. – Или вы полагаете, что у меня тоже есть жена?

– П-позвольте… – Калинов наконец справился с волнением. – Но моя жена сейчас находится на Марсе. Она не имеет о вас никакого представления. Да мы с ней и не разговаривали…

– Ну вы и штучка! – Марина прищурилась. – Почему же она мне тогда позвонила?

– Да не могла она вам позвонить!

Марина поджала губы:

– Тем не менее она мне позвонила и сказала, чтобы я от вас отстала. Это я к вам приставала, да?.. То есть она сначала представилась, как ваша жена, назвалась, кажется, Витой… А потом добавила, что если я все-таки осмелюсь встретиться с вами, она мне ноги выдернет из… Со мной еще никто никогда не разговаривал в подобном тоне!