Текст книги "Обреченный на любовь"

Нетерпение, все утро терзавшее Калинова, вдруг сменилось апатией. Он молча смотрел сквозь Милбери. Удивленный Милбери кашлянул и продолжил:

– Думаю, надо произвести обыск в коттедже. Не может быть, чтобы там не осталось никаких следов… Конечно, санкции с такими данными мы не получим, но я готов на свой страх и риск. Если ты не против…

– А почему ты думаешь, что мы там найдем следы? Ведь он вполне мог их уничтожить…

– Да ну, шеф! Что он, рецидивист, что ли? Ведь одну-то ошибку он совершил!

– Это какую же?

Милбери улыбнулся:

– Ему надо было уничтожить эскулапа до применения химических средств, и тогда бы у вас быстрых подозрений не возникло. Он же сделал наоборот.

Калинов встал, прошелся по кабинету. Подошел к заместителю, похлопал его по плечу.

– А какой смысл в том, чтобы у меня не возникло быстрых подозрений? Наоборот, подозрения должны были возникнуть. И время было выбрано так, чтобы я попенял на политических соперников. И думаю, дальше все сделано так, чтобы с определенностью сказать, кто виновник, было невозможно. Так, чтобы даже если я и стал подозревать Крылова, все равно оставался бы шанс, что это не он. А стало быть, моя семья должна ходить под дамокловым мечом.

– Тем более надо отыскать улики против Крылова, – сказал Милбери.

– Нет! Я не пойду на нарушение закона в деле, касающемся моей личности.

– Тогда остается наблюдение в надежде на ошибку подозреваемого.

Калинов задумался. Если бы он был на сто процентов уверен в виновности Зяблика!.. Но по большому счету все это вилами на воде писано. Конечно, если за всеми последними событиями стоит Зяблик, то, в случае, если Вита станет свободной, он обязательно попытается сблизиться, и вот тогда можно будет его на чем-нибудь поймать. С другой стороны, если похищение – дело рук не Зяблика, а кого-то из монистов, развод, кроме безопасности Маринки, ничего не даст. Впрочем, разве безопасность Маринки – это мало? К тому же, что мешает потом, когда все успокоится, аннулировать развод?.. Правда, Крайчику вся эта возня очень не понравится, но ведь нынешние выборы – не последние в жизни. Тем более что если Крайчик узнает о причине такого решения, он никогда не скажет о Калинове дурного слова. Когда-нибудь такая ситуация даже может сыграть на руку… Видите, человек ради безопасности беременной жены был вынужден развестись с другой, хотя и любил ее. Это пахнет мелодрамой, а избиратели очень любят мелодрамы. Нет, здесь явно что-то есть… Придется, правда, вытерпеть целую череду не очень приятных разговоров, но действительно неприятный на самом деле только один – с Витой. Ей-то вся эта затея вряд ли понравится, потому что попахивает впечатлением, что муж предпочел одну из жен. Впрочем, тут он ее укоротит очень легко… Маринка беременна, и Вите крыть будет нечем! А там посмотрим…

Он подошел к окну, прислонился лбом к стеклу, невидящими глазами вперился в небо.

Будет, правда, еще одна проблема: как все объяснить Маринке… Ну, Маринке-то можно соврать, что они решили расстаться на самом деле. Она в своем положении сейчас вряд ли будет слишком беспокоиться о приме. А если ей рассказать правду о похищении, то она и вообще будет думать в первую очередь о себе… Хотя этого, конечно, лучше бы избежать… Значит, избежим, найдем способ!

Он отошел от окна и сел за стол, посмотрел на заместителя. Милбери ждал.

– Значит, так! – сказал Калинов. – Никакого незаконного обыска мы устраивать не будем – не того калибра дело.

На лице Милбери явно можно было прочесть разочарование – как будто не он всегда цеплялся к начальнику по поводу нарушений.

– Второе, – сказал Калинов. – Наблюдение за Крыловым продолжать. Я, со своей стороны, предприму кое-какие меры, чтобы спровоцировать его на неосторожные действия.

– Что это за меры? – Милбери смотрел на начальника с подозрением.

– Я бы пока не хотел о них распространяться. Поживем – увидим… Вот, наверное, и все.

Милбери выкатился из кабинета явно недовольным: он так хотел помочь начальнику, а тому, дураку, видно, наплевать на безопасность своей семьи.

Решение принято, сказал себе Калинов, сжимая кулаки. Надо сегодня же переговорить с Витой. Надеюсь, она все поймет…

Он лгал сам себе и понимал это: он не надеялся – он был уверен в Вите как в себе самом. Но уверенность его шла не от любви.

2. ПРИМА

Вызов из бюро охраны последовал сразу, едва Калинов вернулся с обеда. На дисплее появилось лицо дежурного. Калинов похолодел – неожиданно для самого себя.

– Что случилось?!

– Только что пропал сигнал от вашей жены.

Калинов автоматически посмотрел на часы: 13.54.

– Как пропал? Это же невозможно.

Дежурный сделал попытку улыбнуться. И не смог. Лишь развел руками:

– Тем не менее сигнала нет. Я отправил оперативную группу к месту его исчезновения.

– Где это случилось?

– В течение последних двадцати минут ваша жена находилась на углу Литейного и Невского, четная сторона Литейного, пятьдесят три метра от перекрестка. Судя по всему, это закусочная «Аквилон».

– Спасибо! – Калинов отключился и рванулся прочь из кабинета.

Подбегая к служебным джамп-кабинам, обнаружил, что его правая рука за каким-то чертом сжимает рукоятку парализатора, а под левой мышкой уже угнездилась кобура. Оказавшиеся в коридоре коллеги с тревогой оглядывались на него. Калинов выругался про себя, но возвращаться не стал. Засунул парализатор под мышку. Едва подбежал к кабинам, очередь у ближайшей сразу отступила в сторону: наверное, его лицо было выразительней всякого парализатора. Молча кивнул коллегам и шагнул в освободившуюся кабину. Справиться об адресном номере закусочной «Аквилон» было делом пятнадцати секунд.

Однако джамп не состоялся: кабина в закусочной оказалась занятой. И не освобождалась. Тогда Калинов отыскал номер одной из ближайших на Владимирском. Попытка получилась удачной. Он выскочил из кабины и, едва не сбивая людей, перебежал Невский.

По-видимому, опергруппа уже пахала вовсю. В закрытые двери закусочной скреблись проголодавшиеся завсегдатаи. Вышибала-швейцар вешал на дверь маленькую табличку. Прочитавшие сообщение кандидаты в клиенты тут же отваливали.

Расталкивая голодных, Калинов подбежал к закусочной. Табличка гласила: «Закрыто по тех. причинам. Извините, пожалуйста!» Калинов заколотил в стекло. Вышибала погрозил кулаком. Калинов достал из кармана и показал ему служебный жетон. Вышибала пригляделся и махнул рукой, подзывая кого-то из недр заведения. В роли этого «кого-то» выступил Довгошей. Калинова впустили.

Из зала доносились взволнованные голоса, перекрываемые хорошо поставленным басом, призывающим господ клиентов успокоиться. Довгошей принялся докладывать обстановку:

– Она здесь обедала. Клиенты за соседними столами – те, кто обратил внимание, конечно, – говорят, к ней подошел мужчина лет сорока. Они пообедали и вместе вышли из зала. Беседовали спокойно, ничего похожего на ссору, и все выглядело так, будто они хорошо знакомы.

Калинов оглянулся. Вышибала, прищурившись, смотрел на него ласковым взглядом. Как на приятного глазу богатого клиента. Дверь джамп-кабины была открыта. Внутри находился оперативник, обрабатывал дактилоанализатором клавиатуру пульта.

– Швейцар обратил на них внимание, потому что мужчина дал ему на чай. Они вошли в джамп-кабину. Ваша жена не проявляла никаких признаков беспокойства.

Обнаглел Зяблик, подумал Калинов. Даже внимание к себе привлекать не боится…

Он повернулся к вышибале:

– Вы смогли бы опознать того клиента? Если я покажу вам голографию?.. У вас в закусочной есть где-нибудь тейлор?

Вышибала улыбнулся, подмигнул:

– Зачем тейлор, командир? Зачем голография? У меня хорошая память на лица. Я тебя и так сразу узнал!

Калинов опешил. Довгошей забормотал растерянно:

– Вы хотите сказать, уважаемый…

– Я его сразу узнал. – Вышибала перестал улыбаться. – Такие чаевые дают раз в сто лет, и подобных клиентов запоминаешь надолго. – Он снова подмигнул Калинову и повернулся к Довгошею. – Нет, я точно вам говорю: ту рыжую красотку с зелеными глазами сопровождал именно этот парень.

Калинов закрыл глаза и принялся медленно считать до десяти.

– Что показал дактилоанализатор? – спросил Калинов.

Довгошей чуть развел руками, но тут же положил их на колени и сцепил пальцы. Милбери смотрел в окно, куда уже собиралось заглянуть вечернее солнце.

– К счастью, после них никто кабиной воспользоваться не успел. Так что пальчики выглядели превосходно… К сожалению, это были отпечатки вашей супруги. Адресный индекс набирала она.

– Надо искать среди тех, кто мог воспользоваться дисивером, – сказал Милбери.

– Вы думаете, у него был дисивер? – удивился Довгошей.

– Нет! – Калинов саркастически рассмеялся. – Это я собственноручно похитил свою собственную жену. Развлечься захотелось. А заодно проверить, как работает оперативная группа. Теперь личному составу группы можно объявить в приказе благодарность, а потом отправиться домой – кушать окрошку, приготовленную похищенной женой.

Довгошей слегка смутился. Милбери по-прежнему внимательно разглядывал небо за окном.

– Крылов вряд ли мог достать дисивер, – заметил он.

– Разумеется! – воскликнул Калинов. – Он и мою секунду не похищал. Она сама от меня спряталась, сама наглоталась волюнтофага.

– Но вина Крылова не доказана. Все подозрения по-прежнему остаются лишь подозрениями.

Да знаю я это и без тебя, подумал Калинов. И тут же понял, что Милбери сказал свою реплику для того, чтобы хоть что-то сказать.

Звякнул сигнал вызова. Это оказался дежурный бюро охраны.

– Я провел глобальный поиск, как вы просили.

– И что? – Калинов догадывался, каков будет ответ.

– Нигде на Земле сигнал протектора перехвачен не был. Продолжать поиски?

– Да! Конечно!

Дежурный отключился. Калинов смотрел в потемневший экран. Довгошей шевельнулся в своем кресле:

– Шеф! Вы подходили к джамп-кабине в закусочной?

Калинов с трудом оторвал взгляд от экрана:

– Да, подходил.

– К чему-нибудь притрагивались?

– Нет, конечно. За кого ты меня принимаешь?

– На наружной ручке кабины дактилоанализатор обнаружил отпечатки ваших пальцев.

Калинов остолбенело уставился на подчиненного. Милбери вдруг хмыкнул, снова посмотрел в окно.

– Ребята, – сказал Калинов. – Я вам честное слово даю: я в этой закусочной в последний раз был, наверное, два года назад. А с женой, по-моему, и вообще никогда не был.

– Остается предположить, что Крылов подделал еще и отпечатки пальцев.

– Милбери снова хмыкнул.

Калинов медленно начал закипать.

– Свободен, – сказал он Довгошею.

Довгошей выкатился. Калинов встал, вышел из-за стола, аккуратно сгреб Милбери за грудки, поднял из кресла и прошипел:

– Ты всерьез полагаешь, что я мог похитить свою собственную жену?!

Милбери осторожно освободился от железной хватки начальника, улыбнулся. Улыбка была добродушной.

– Выпейте воды, шеф! Она, говорят, успокаивает.

Калинов молча вернулся за стол, буркнул:

Милбери заправил в брюки вылезшую рубашку, сел в кресло.

– Чудак ты, Алекс! – Он снова улыбнулся. – Кто говорит, что это твоих рук дело? Это дело рук нечеловеческих…

– Ты недавно уже выдвигал подобную версию, а потом оказалось, что в похищении может быть замешан и человек!

Милбери смотрел на Калинова невозмутимо.

– Сейчас я вряд ли ошибаюсь. Отпечатки пальцев можно нанести специально, согласен… Если есть образец. Можно искать, кто мог использовать дисивер, но, мне кажется, только потеряем время. Тем более что похитителю надо было бы каким-то образом и просканировать тебя… Нутром чую: здесь для нашего отдела работы нет.

– Для какого же отдела, по-твоему, здесь есть работа?

Милбери чуть заметно пожал плечами. Словно удивился, что ему достался такой непонятливый собеседник.

– Я думаю, Алекс, здесь есть работа непосредственно для тебя. Персонально для тебя. Ведь это ты десять лет назад воевал с трупами.

Калинов быстро взглянул на него, но Милбери, кажется, не шутил.

– И что я, по-твоему, должен делать?

Милбери снова, на этот раз явно, пожал плечами:

– А вот этого я не знаю. На сей вопрос, я думаю, сможешь ответить только ты сам!

Черт возьми, подумал Калинов, неужели он прав? Неужели спиритосфера по какой-то причине вспомнила обо мне?

– Нутром чую! – сказал Милбери.

– Твое бы нутро да древним сыщикам вместо служебных собак!.. Ладно. Глобальный поиск мы отменим, но наше бюро пусть держит сигнал на контроле. Если, как ты думаешь, началась чертовщина, она может и продолжаться.

Когда Милбери удалился, Калинов позвонил домой. К тейлору подошла Марина, обрадовалась.

– Это ты?..

Снова надо было подбирать слова, снова надо было врать.

– Малышка! Ты не жди нас сегодня с Витой, мы будем очень поздно. А может быть, и вообще не явимся ночевать.

– Почему?

– Есть срочные служебные дела.

– Вместе с Витой? – не поверила Марина.

Калинов добродушно-удивленно улыбнулся:

– Конечно. Ведь такое уже было! Или ты мне не веришь?

Такое, действительно, уже было лет пять назад. Марина пристально смотрела мужу в глаза. Потом сказала:

– Я чувствую, ты меня обманываешь. Что случилось?

– Ровным счетом ничего! – отчеканил Калинов. – Большего я тебе объяснить не могу. Это служебная тайна. Целую! – Он прервал связь: врать становилось невыносимо.

А потом задумался.

Крылова он нашел быстро. Зяблик оказался в своей городской квартире.

– Привет! – сказал Калинов. – Ты очень занят? Надо бы поговорить… Могу я заявиться к тебе в гости?

Крылов был само радушие. Он был совершенно не занят и готов встретиться со старым приятелем хоть сейчас. Калинов заявится один или с женами?

– Один, – сказал Калинов. – Разговор сугубо деловой. Я буду у тебя через полчаса.

Через полчаса он сидел в уютной гостиной городской квартиры Крыловых. Алла с ребенком где-то пропадали, и Зяблик был один. Стряпал у бара какой-то коктейль, время от времени поглядывая на гостя. Взгляд его порой казался Калинову странным: словно за знакомой внешностью прятался незнакомый человек. Но когда Крылов подал ему стакан и, улыбаясь, сказал: «Твое здоровье!» – Калинов понял, что у него слишком разыгралось воображение. Зяблик был Зябликом, и никто за его внешностью не скрывался. Впрочем, Калинов все равно бы ничему не удивился.

– Как дела? – спросил Крылов. Улыбка его таяла, как майский снег.

Калинов крутил в пальцах стакан. Мысли вдруг куда-то разбежались. Словно стадо без пастуха. И собирать их было некому, потому что пастух потерял кнут.

– Я ведь знаю, что это ты похитил мою вторую жену!

Зяблик выпучил глаза и чуть не выронил коктейль. Во всяком случае, содержимое стакана плеснулось ему на брюки.

– Ты что, Сашка! Как ты мог подумать обо мне такое! Полнейшая чушь…

Хорошо разыграл парень изумление. Вполне мог бы претендовать на Оскара за лучшую мужскую роль года.

– Не-ет, не чушь! – Калинов впился взглядом в лицо Зяблика и погрозил пальцем. – Я ведь все-е-е знаю!

Зяблик глаз в сторону не отвел. Не глядя отряхнул брюки, возмущенно фыркнул:

– И что же ты знаешь?

– Знаю, что у тебя был волюнтофаг. Это раз. Знаю, что ты взял напрокат флаер, как раз перед тем, как была похищена Марина. Это два. И в это же время ты арендовал коттедж под Комаровом. Это три. В коттедже легко было скрывать похищенную. И похитить ее тебе было нетрудно: Марина не стала бы опасаться друга семьи… А гипнотический блок напрочь спрятал тебя в ее памяти. Ты хорошо все рассчитал. – Калинов помолчал, уже сожалея, что все выложил преступнику. Но отступать теперь было некуда, и он продолжил: – А может, все было несколько иначе? Может, ты умудрился где-то достать дисивер? Что, если копнуть поглубже?

Пока он говорил, возмущение Крылова улеглось. Зяблик успокоился, на губах его зазмеилась усмешка, он сделал глоток и сказал:

– Копай! – Он пожал плечами. – Можешь хоть всю планету насквозь прокопать. Жаль только денег налогоплательщиков… Волюнтофаг и дисивер – это плоды твоей болезненной фантазии, а флаер и коттедж под Комаровом – не преступления. Флаер мне нужен, чтобы летать к любовнице, а в коттедже я могу ее принимать. Не беспокоя жену…

– У тебя нет любовницы!

– Откуда ты знаешь? – Крылов ухмыльнулся. – Неужели ты занялся моей личной жизнью?.. Странный интерес для отдела аномалий! Мне кажется, наличие у мужчины любовниц аномалией не является.

– У тебя нет любовницы! – повторил Калинов. – Так что придумай что-нибудь поинтереснее. Мне только непонятно, зачем тебе сталкивать меня с монистами. Какой тебе в этом интерес? Ведь тебе же всегда было глубоко наплевать и на монистов, и на полистов!

Крылов единым махом проглотил коктейль и сказал:

– Мне и сейчас на них наплевать. Если это все, что ты хотел мне сказать, можешь выметаться. Впрочем, как гостеприимный хозяин, предлагаю повторить. Допивай!

Калинов кивнул и освободил стакан. Крылов удалился к бару, снова взялся за колдовство. Калинов внимательно изучал его широкую спину.

Ничего, что грудь впалая – зато спина колесом, вспомнилась вдруг услышанная где-то фраза. Он усмехнулся и спросил спину:

– Не возбудить ли мне против тебя уголовное дело?

– Валяй! – Крылов даже головы не повернул. – Если все твои доказательства на уровне флаера и коттеджа в Комарове, это будет очень веселое для моего адвоката дело.

Да, подумал Калинов, тут ты, голубчик, прав: зацепить тебя и в самом деле пока нечем. Пока…

Зяблик наконец разобрался с коктейлями и вернулся в кресло. Протягивая стакан, посмотрел Калинову прямо в очи. Да, Оскара он явно заслуживал. Вот только жило в его глазах, в самой глубине зрачков, какое-то легкое беспокойство. А может, ему просто хотелось в туалет и подчеркиваемое гостеприимство мешало исполнить желаемое…

Калинов сделал хороший глоток и сказал тихо:

– Ладно, если бы дело было в Марине, я бы тебя легко простил: Марина тебе не нужна. Но то, что случилось сегодня…

– А что случилось сегодня? – Зяблик спокойно выдержал взгляд Калинова. Даже не моргнул.

– Куда ты дел Виту?

Зяблик фыркнул:

– Так… Теперь я еще и Виту украл! А двоюродную бабушку твою я, случайно, не убил?!

Калинов смотрел на него во все глаза. Усмешка медленно сползла с губ Зяблика, он вдруг поежился:

– Подожди-ка, Сашка, ты о чем?!

Калинов слегка опешил: Зяблику снова можно было вручать Оскара, но, кажется, сейчас он и не думал играть. И тревога, выплеснувшаяся из его глаз, не была беспокойством за свою шкуру.

– Разве ты сегодня не встречался с нею? На углу Литейного и Невского?

Крылов растерянно замотал головой:

– Нет. В последний раз я ее видел, когда мы с Алей были у вас в гостях. – Он снова замотал головой. – Подожди-ка! Ты меня не разыгрываешь?

И тогда Калинов, сам не зная почему, все ему рассказал о сегодняшних событиях. Без раскрытия служебных тайн, но достаточно подробно.

Когда он закончил, Зяблик несколько минут просидел, вперив остановившиеся глаза куда-то в пространство. Словно скоропостижно скончался. Потом ожил, встал, отряхнул брюки, подошел к бару и, достав бутылку коньяку, приложился прямо к горлышку.

– Дурак ты, Сашка! – сказал он, и голос его дрогнул. Интересная это была дрожь: словно от радости, что сбылась наконец его вековая мечта. – Дурак ты, дурак! Она же просто сбежала от тебя, а ты, чудик, этого даже не понял! Достал ты ее, вот она и сбежала!

Он сказал это таким тоном, что Калинов встал и отобрал у него бутылку. Подумав, тоже сделал глоток из горла.

– Куда она могла?.. – Он осекся, потому что Зяблик просто лучился радостью.

– Куда? – Зяблик погрозил ему пальцем. – Шалишь… Так я тебе и сказал!

Вернувшись на работу, Калинов зашел к дежурному. Радостных новостей не было: сигнал Витиного протектора в эфире не объявился. Тогда Калинов отправился к себе в кабинет и достал из стола искатель-файндер. Включил. Прибор молчал. Калинов ввел в него код протектора, который предназначался для Марины и лежал сейчас в сейфе. Файндер сразу ожил, запищал, на маленьком экранчике появился румб. Калинов перестроил прибор обратно, на частоту Витиного браслета. Тишина.

Значит, ты догадался, куда она сбежала, мысленно обратился он к Зяблику. Ответа, естественно, не получил.

Он сунул файндер в карман и вышел из кабинета. У джамп-кабин в этот час уже никого не было. Он вошел и закрыл за собой дверь. Кровь колотилась в виски. Он прислонился лбом к холодной панели пульта и постоял так, уговаривая себя успокоиться. Потом набрал индекс, даже не удивившись, что так хорошо его помнит. И тем более не удивился, когда стены кабины затянуло серым туманом.

А потом туман исчез, и пришлось зажмуриться. Как когда-то. Наконец открыл глаза.

Ничего здесь не изменилось. Луг с незнакомыми – или теперь знакомыми? – цветами был все тот же. И те же купы темно-зеленых деревьев на горизонте. И синее солнце по-прежнему висело над слепящей гладью озера.

«Ты кто?.. Новенький?»

Знакомый голос раздался так явственно, что Калинов, похолодев, оглянулся. Однако сзади никого не было: свои причуды вытворяла память. И луг был пуст, и на пляже никто не визжал. Стояла такая тишина, что даже озноб пробрал. Калинов тряхнул головой, отгоняя навязчивые воспоминания. Но воспоминания отгоняться не желали. Тогда он закусил губу и достал из кармана файндер. Включил. Писк прибора прозвучал для него, как колокольный звон. Вот тут с воспоминаниями удалось наконец справиться, хотя солнце так и осталось синим.

Калинов сунул файндер в карман и представил возникающее в руках прохладное ложе арбалета. Однако арбалет после первой попытки не появился. Не появился он и после двадцать первой.

Калинов улыбнулся. Снова достал файндер, послушал его голос.

Ладно, подумал он. И на этом спасибо. И пожелал серого тумана вокруг себя. Вот туман по-прежнему был безотказен.

Выйдя из джамп-кабины, Калинов вернулся к себе в кабинет.

Видно, фантазия сорокатрехлетнего мужика слабее фантазии пацана, подумал он и стал прикидывать, что из оружия нужно взять с собой. А потом ему пришло в голову, что оружие оружием, но и помощник в деле был бы как нельзя кстати.

Он повернулся к тейлору и набрал домашний Довгошея. И тут же понял, что спешить теперь, собственно, некуда: детектива не будет, а посему не будет и опозданий в оперативной работе. И когда Довгошей отозвался, Калинов просто предупредил его, что завтра с утра их ждет совместная работа, начало в девять тридцать, продолжительность – до вечера, оружие – лайтинг, прочие условия будут на твоем тейлоре. Потом он пожелал Довгошею спокойного отдыха и проверил принтер. И убедился, что привычного ежедневного напоминания на сей раз не последовало.

В девять утра он уже был в своем кабинете.

Вчерашний вечер выдался на удивление спокойным. Все легко поверили, что мама-один отправилась в командировку за пределы Земли, а участия папы в оной командировке не потребовалось. Сельма, правда, поначалу смотрела на отца с подозрением, и он ждал, что она явится к нему за объяснениями. Но обошлось. Секунда, скорее всего, песням мужа тоже не поверила, однако вопросов не задавала, и он был ей за это благодарен.

В 9.10 в кабинет зашел Милбери.

– Шеф, куда отправляешь Довгошея?

Поздоровались.

– Я его не отправляю. Беру с собой. Мне будет необходим помощник.

– А куда ты собрался?

Калинов задумался. Конечно, правда была не более странной, чем подоплека событий десятилетней давности, и Милбери был привычен к любого рода правдам… Но что-то удержало Калинова, и он сказал:

– Я и сам не знаю… На этот вопрос смогу ответить, только побывав там, куда собираюсь.

Милбери понимающе покивал: мужик он был привычный. Лишь поинтересовался:

– И как долго собираетесь отсутствовать?

– Думаю, к вечеру управимся… А если не управимся, все равно вернемся. Продолжим завтра. Так что остаешься за меня. Приказ я уже подготовил. – Калинов кивнул в сторону тейлора. – Массив на сегодня просмотрел. Все дела тебе знакомые, планы известны… Единственное изменение: можете не заниматься похищениями моих жен.

Милбери удивился:

– Почему?.. Я думаю, надо все-таки искать улики против Крылова. Не помешает…

– Не надо! Можешь расценивать это как приказ!

Милбери пожал плечами, но пререкаться не стал. Хозяин – как говорится – барин…

Выставив его за дверь, Калинов начал собираться. Надел полевой комбинезон, украсил голову защитным шлемом, нацепил на левую руку вибрас и часы-компас, положил в нагрудный карман файндер, а в другой – коробку с сухим пайком. Потом открыл сейф и достал парализатор, сунул в кобуру. Подумав немного, достал и пистолет с серебряными пулями, не бывший в употреблении вот уже десять лет, но в течение этих десяти лет всегда на операциях лежавший в кармане. Вспомнил, как палил из него в девичью грудь, и содрогнулся. Однако в карман сунул – а вдруг пригодится… Вроде бы больше ничего не требовалось.

Ровно в девять тридцать явился пунктуальный Довгошей. Калинов по привычке осмотрел экипировку подчиненного, удовлетворенно хмыкнул.

– На кого идем? – спросил Довгошей. – Надеюсь, привидений не ожидается?

– Надейся, Володя, надейся. – Калинов достал из рисивера сети «Сэплай» еще одну коробку с сухим пайком. – Надежды юношей питают… Это тебе вместо надежд. Обед. Ужинать будешь дома.

– Куда хоть отправляемся?

– Скоро увидишь. Не лезь вперед батьки в пекло!

Вышли из кабинета. Перед кабиной на двоих стояла очередь, пришлось несколько минут подождать: коллеги разбредались на задания. Наконец ввалились в кабину. Довгошей больше вопросов не задавал, но внимательно смотрел на клавиатуру, когда Калинов набирал индекс. И только когда кабину стало затягивать серым туманом, он издал удивленное восклицание.

Туман исчез, а вместе с ним исчез и Довгошей. Калинов стоял на знакомом лугу, под лучами знакомого синего солнца, крутил головой, с изумлением осознавая, что напарника с ним нет. А потом обнаружил, что с ним много чего нет. Кобуры с парализатором, например… И пистолета против зомби… И даже коробки с сухим пайком!..

Впрочем, Бог с ней, с коробкой, а вот то, что на руке нет ни файндера, ни часов-компаса, лишает предприятие всякого смысла. Что ему тут делать без файндера?.. Хорошо, хоть комбинезон при джампе не сняли! Великолепен бы он был тут, голяком-то!

Он представил себе обнаженного начальника отдела аномалий и ухмыльнулся. А потом представил арбалет в руках. Как вчера. И как вчера, его не получил. Тогда он представил себе обычный, примитивный парализатор, но и эту незамысловатую штуку постигла судьба музейного арбалета.

– Черт бы вас побрал! – пробормотал он неизвестно кому. – Придется возвращаться.

Однако, похоже, сегодня в Дримленде был особый день. Во всяком случае, серый туман возникнуть тоже не пожелал.

Через пять минут, устав представлять себе внутренности стандартной джамп-кабины, Калинов сел прямо на траву и принялся вытирать носовым платком вспотевшее лицо. Хоть платок, слава Создателю, из кармана не испарился…

А еще через четверть часа он понял, что все сроки прошли и ждать появления Довгошея больше не стоит. Он не сомневался, что Довгошей запомнил индекс и наверняка уже не раз набрал его на пульте. И кабину, наверное, уже не одну поменял. А может, и тревогу поднял… Хотя это вряд ли – нет причин.

Калинов вздохнул. Значит, он должен быть здесь в одиночку, нужен тут он, а не Довгошей. Вот только кому нужен?

Он огляделся. И луг и озеро были пусты, как и вчера. Так что сидеть тут нечего, нужно идти. Вот только куда? Вчера, помнится, файндер показал, что сигнал идет откуда-то из тех зеленых куп на горизонте. Помнится, там я гулял когда-то с рыжей девчонкой, и были у той девчонки звонкий голосок и зеленые глазищи. И стала, в конце концов, та девчонка носить известную миру фамилию…

Он приложил руку ко лбу козырьком, глядя на далекий лес. И вздрогнул: над лесом, в голубой дали, горел неяркий, но заметный огонек. Как в детские годы, когда в созвездии Северной Короны вспыхнула Новая.

– Ишь ты! – пробормотал он. – Просто Вифлеемская звезда, да и только!

Он представил себе, как переносится отсюда, с луга, прямо в сказочный лес, по ветерку, без долгих пешеходных трудов. И понял: черта с два без пешеходных!

Он с раздражением сплюнул и направился к озеру. Вода в озере была абсолютно неподвижна: как будто кто-то бросил среди зеленых трав осколок гигантского зеркала. Калинов напился с ладошки, снова достал из кармана носовой платок, намочил его и пристроил на голове в качестве некоего подобия панамки. Надолго, конечно, такой панамки не хватит, но ничего не поделаешь. Не сидеть же здесь весь день!

«Вифлеемская звезда» по-прежнему висела над далеким лесом.

Калинов выругался и пустился в путь.

В лес он вошел, по его прикидкам, часа через два, изрядно поджарившись на чернильном солнышке. Импровизированная панамка давно высохла, под мышками комбинезон, пропитавшись солью, начал хрустеть. В общем, не прогулка, а десять казней египетских. И наверное, как награда за труды, его ждало в лесу родничок.

Ух и хороша была водичка, аж зубы заломило! Напившись, Калинов скинул комбинезон и, повизгивая да покрякивая, сполоснулся по пояс ледяной водой. Пожалел, что нет с собой фляжки. И тут же успокоил себя: слишком уж вовремя подвернулся родничок, чтобы это было случайным. Во всяком случае, помереть от жажды ему здесь не позволят.

Он оделся и, подняв голову, выругался: «Вифлеемская звезда» самым дьявольским образом светила сквозь сплошную листву. Он двинулся за ней и вскоре, продравшись сквозь заросли кустов, наткнулся на грунтовую дорогу. Теперь звезда висела над дорогой, и он прибавил шагу. А потом что-то заставило его оглянуться, и он обмер: сзади был глухой лес, дорога начиналась всего в пяти шагах за спиной, словно возникала из небытия.

Дьявольщина, подумал Калинов, я же не подросток, чтобы играть в такие игры. Зачем это все?.. Неужели Зяблик сумел воссоздать в одиночку Дримленд? И зачем? Чтобы спрятать свою юношескую любовь? Или не только за этим?.. Или это вообще не Зяблика рук дело?

Последняя мысль ему не понравилась. Как и идея об юношеской любви. Он вновь выругался и зашагал дальше. И тут же обнаружил в дорожной пыли четкий отпечаток ботинка. А дальше еще один, и еще… Ноги здесь прошагали крупные, мужские, такие же, как у него. Он внимательно оглядел дорогу, но тщетно: Витины ножки почему-то следов не оставили.

Калинов ступил в пыль рядом с обнаруженным следом и хмыкнул: следы были очень похожи и отличались лишь рисунком на подошве. Впрочем, чужой отпечаток был все-таки поменьше – чуть-чуть, на пару номеров. Как раз Зябликов размер.

А потом вдруг налетел из-за деревьев ветер, взметнул пыль над дорогой и умчался обратно в лес, мгновенно, со свистом, как по заказу. Словно кто-то включил за деревьями гигантский пылесос. Пылесос этот очистил дорогу от пыли – преступник, заметающий следы…

И только звезда не исчезла, она по-прежнему висела над дорогой, и Калинов, кажется, даже начал слышать ее зов.