Текст книги "Взыскание погибших (сборник)"

Эпилог

АНДРЕЙ завершал статью для научного журнала, когда ему позвонил Лев.

– Пап, не отвлекаю?

– Нет, конечно, сына. Для тебя с удовольствием оторвусь от любых своих дел.

– Ты же собираешься ехать в Старый Ильмень?

– Да, как обычно. Думаю, что через неделю или около того. Хочешь со мной?

– Хочу, пап, но не могу поехать – пациентов нельзя бросить.

– А почему тогда спросил про поездку?

– Просьба есть. Не мог бы ты заказать для моих больных список иконы Божьей Матери «Взыскание погибших», а когда поедешь в Старый Ильмень, осветить ее в Храме Архангела Михаила, приложив список к оригиналу иконы?

– Ну, конечно… Считаешь, что это поможет посетителям вашего диспансера?

– Безусловно! Этот образ считается последним прибежищем и надеждой людям, которые находятся на грани гибели. Я размещу освященный список в самом доступном месте для того, чтобы к ней могли подходить все страждущие и отчаявшиеся. Ты же знаешь, среди моих пациентов таких очень много… Да и сам буду навещать икону и молиться, чтобы не впадать в унынье! – с воодушевлением сказал Лев.

Надо ли говорить о том, что Андрей с большой радостью выполнил желание сына…

Зубово братство

I

ДМИТРИЙ БЫЛ старше Артема на целый год, а в детстве это не только приоритет, но и большая ответственность. Кто должен забрать из песочницы лопатки и голубой грузовичок? Дима. Кто заступится за Артёмку, успевшего за две минуты дернуть девочку за косичку и показать язык ее старшему брату? Дима. Кто прогонит соседского кобеля Тарзана, преследовавшего Артёмку вдоль всей улицы до самого дома? Конечно, Дима. На счастье, был еще совсем старший брат – Андрей, но к нему обращались только в самых серьезных случаях. Погодки считали старшего брата небожителем, а потому высоко ценили его внимание и не хотели выглядеть в глазах Андрея бестолковой малышней. Младшие братья были непохожи между собой. Дима напоминал отца – темно-русые волосы, резкие черты лица, небольшие умные глаза, спокойный нрав. Он и родился крупным карапузом, и вырос высоким крепким мужчиной, отлично справлявшимся с любым физическим трудом.

В детстве старшего погодка не считали смышленым – говорить он научился только годам к трем, в садике не мог запомнить детские стишки для утренников, а в школу пошел, даже букв не зная. Зато двухколесный велик Дима освоил в шесть лет – сел на огромный, по его меркам, велосипед Андрея и, с благожелательной поддержкой старшего брата, поехал-покатился! Андрей, кстати, был единственным в семье, кто не соглашался с распространенным мнением о недалёкости Димы. С братом просто надо «повозиться», говорил он и, если времени хватало, то с удовольствием «возился» сам.

Артёмка отличался от Димы, как небо от земли! Похожий на свою красавицу-мать и внешне, и по душевному складу, он нравился всем, кто его видел.

– Какой младшенький-то у Алёны! – восхищенно говорили соседки. – Улыбается так, что хочется схватить и обнять его!

Артёмке часто сходило с рук то, что старшим братьям выходило боком. Стоило ему улыбнуться, и Алёна забывала, что последний оладушек традиционно должен достаться тому из детей, кто поел первым. Он как-то сам собой падал в тарелку Артёма. Другие дети не обижались: как мать решила – так и будет! Тем более что всем еды хватало. Временами Алёну терзало опасение разбаловать сына, а еще большее – показать другим детям неравнозначность родительской любви, ведь она и сама иной раз сдавалась на его просьбы, так как просто не находила сил сказать Артёму «нет». Мать приглядывалась к младшему, даже, порой, придиралась: «Артём, поделись конфетами с другими детьми!», «Вымой за всеми посуду!», «Уступи место на качелях девочке!» Она пыталась определить, какое место в мире отводит для себя этот баловень – не самое ли основное? Было бы обидно воспитать эгоиста.

Испытания показали: мальчик воспринимает всеобщую доброту естественно, а на строгость реагирует нормально, то есть, полностью подчиняется воле старших и не артачится. С другой стороны, замечала Алёна, младший имел склонность к лени, а иногда плохо справлялся с эмоциями: сначала делал что-то, а потом уже думал – зачем? Иной раз такое неразумное поведение приводило к разным неприятностям. Например, Артём, зная, что так поступать нехорошо, регулярно поддразнивал соседского мальчика Сашу, немного шепелявившего. Снова и снова Алёна слышала через кухонное окно его звонкий голос: «Фафа-Фафа, где твоя Мафа?» Этого можно было бы не замечать, но получалось смешно, потому что Саша как раз и произносил вместо «с» и «ш» – «ф». Но ведь так поступать некрасиво! Однажды «Фафа» не выдержал, догнал Артёма и стукнул его в нос кулаком. Детям было лет по пять, так что большой травмы от этого «нокаута» не получилось, но ведь потом прибежал рассерженный Дима, чтобы наказать обидчика брата, и тогда уже убегал и вытирал кровь из носа Саша. Получилось, что братья Зубовы не только задразнили Сашу, но еще и поколотили! Алёна наказала сыновей, стыдясь того, что натворили браться, перед соседями и самой собой. Впрочем, стоило отдать должное ее детям: все они не имели в душах ни миллиграмма злобы! А дразнился Артём только потому, что было ужасно смешно говорить «Фафа» вместо «Саша», а справиться с желанием повеселиться Артём не мог.

Другое отличие младшего брата от старшего состояло в легкости, с которой он впитывал любое знание. Вот уж, кто был звездой всех детских утренников, так это Артём Зубов! Он помнил море подходящих к любому случаю стишков, а декламируя их, ни разу не запинался и не забывал слова. Более того, каждый, кто видел выступающего Артёма, приходил к убеждению, что ему необходимо идти в актеры – как стихи читает… просто за душу берет! При всех своих различиях погодки были неразлучны, так как прекрасно дополняли друг друга. Дима любил хлебную корочку, а Артём – мякушку (из нее удобно лепить шарики и кидаться ими в сестер). Дима любил слушать – Артем рассказывать. Дима хорошо плавал – Артем бегал. Они любили соревноваться в любом виде доступной им деятельности, никогда не ссорясь по пустякам. Наблюдая за погодками, Андрей слегка завидовал их единству, братской близости. Один бросал полвзгляда на другого – и они хором принимали единое решение! Если обижали одного, то тут же возникал и второй – а ну-ка, обидь нас на пару! Забавно и трогательно до слез…

Это были семидесятые, а жили в то время Зубовы в Умарали, маленьком таджикском поселении у подножия Фанских гор. Великолепие пейзажа, увы, не дополнялось достижениями прогресса, а уж что касалось образования детей, так тут дело обстояло и вовсе неважно. Школа, согласно гарантированному Конституцией СССР праву на образование, по факту имелась, но пока без собственного здания. К тому же – восьмилетка. Учились дети в просторном утепленном бараке, а уроки у них вели не всегда профессиональные учителя, а часто те, кому пришлось по воле сельсовета. Случайные люди в роли учителей не могли обеспечить достаточный уровень образования, но иногда ученикам все-таки везло. Например, библиотекарь единственной сельской библиотеки Клавдия Ивановна вела природоведение и географию. И пусть глубокими знаниями в этих дисциплинах она не обладала, но природу и путешествия любила, а потому передала эту любовь и ученикам. А вот математике детей учил вышедший на пенсию вузовский преподаватель Сергей Валерьянович, бывший фронтовик. Он искренне не понимал, почему ученики третьего класса не берут производную от логарифма и очень этим огорчался. Не желая зря расстраиваться, Сергей Валерьянович часто заполнял академические часы историями о войне. Дети слушали, затаив дыхание. Ученики просто обожали математика и его уроки, но вот основы алгебры и геометрии остались для них тайной за семью печатями.

В умаральской школе училось всего около пятидесяти ребят. Больше половины – местные, а остальные – дети геологов, мелиораторов и строителей, которые постепенно съезжались на большую работу в окрестностях села Умарали. Правительство Таджикской ССР запланировало в одной из долин провести мелиорацию засушливых территорий, а на облагороженных почвах организовать сельскохозяйственное производство, которое обеспечит хлебом, овощами и фруктами целый регион! Петр Зубов приехал в предгорное селение несколько лет назад – он руководил геолого-разведочной экспедицией и составлял заключения, на основе которых и проектировались мелиоративные работы. Теперь, когда строительство необходимых сооружений началось, Петр Ильич трудился вместе с планировщиками и строителями, а также следил, чтобы запланированные мероприятия проводились с учетом выводов геологической разведки. Переезжая в Умарали, Петр понимал, что лишает детей преимуществ городской школы, усложняя их путь к хорошему образованию, но он был членом КПСС, прекрасным специалистом и больше всего на свете ценил возможность отдать свои силы родной стране, сделать за свою жизнь нечто такое, чем смогут гордиться его дети и внуки. При этом Петр знал, что в Советском Союзе жизнь устроена таким образом, что каждый, у кого есть большое желание пробиться в люди, пробьется. Да, не все люди в стране такие уж честные и порядочные – в газетах пишут про разоблачения работников торговли, да и сам он тоже много чего несправедливого от начальников видел, но ведь и Петр, и его родственники, коллеги, друзья, товарищи – все пробивались из глубинок, из низов. И это – послевоенное поколение, дети, росшие без отцов и старших братьев! И ничего, всё получилось. Нынешней молодежи, думал Петр, глядя на своих пострелят, вообще все карты (и географические тоже) в руки! Только старайся, иди вперед, стремись!

– Ребята, вы только учитесь! Пройдёте восемь классов, потом десятилетку закончите, потом в институт поступайте! Поймите, – Петр старался достучаться до каждого своего ребенка, – человек со знаниями, с дипломом всегда ценен, нужен, а кроме того, только образование даст вам работу, которая принесет радость! Любимая работа – это основа всего!

– Да что ты говоришь?! – с веселым сарказмом восклицала его жена. – А я-то, глупая, думала, будто семья для тебя важнее всего, Петя!

Они оба смеялись, а за ними – дети. Но смех смехом, а значимость учебы младшее поколение осознавало, и все старались учиться хорошо. Первым в этом деле всегда был Андрей. Младшие говорили о нем: «Ничего он не способный, а просто любопытный!» Ему все было интересно: и учебник по тригонометрии, и почему у тёти Клавы картошка на огороде мелкая! Мальчишки преувеличивали любопытство старшего брата, но не слишком. Андрей, действительно, хотел знать все и ничего не мог с собой поделать! Причем хотел знать не только суть процесса, но и его причины. И тут проявлялась еще одна особенность свойственного Андрею любопытства: если в таких дисциплинах, как математика, физика, биология или химия он вполне удовлетворялся объяснениями из учебника, то поиск решения жизненных проблем Андрей не мог доверить книгам или другим людям. Он искал их сам, анализируя источники информации, выстраивая собственные выводы. Желание разобраться в жизни, в ее закономерностях и людских поступках стало перпетуум мобиле его движения вверх, к знаниям.

А вот погодки, на удивление родителей, развивались совсем иными путями.

Когда Андрей пошел в шестой класс, мама отвела Диму в первый. Новоявленный первоклашка изначально смотрел на предстоящую многолетнюю деятельность как на сомнительное дело, отрывающее его от массы важнейших занятий – гуляния, стрельбы из самодельного лука, рыбной ловли в горной речушке, катанию на велосипеде и многого другого. Прежде Диму уже учили – воспитательница в садике и мама – дома. Ничего особенно хорошего из этого не получилось: мальчишка отвлекался, зевал, у него чесался нос, а все только сердились на него и требовали запоминать, повторять, писать, читать. Притом, что учиться было скучно, а отказаться не получалось. В садике за такие дела могли поставить в угол, а отказ от домашних уроков расстраивал маму, которую Дима очень любил. Андрей дружески советовал брату слушать учителей, стараться все запоминать, поднимать руку и отвечать на уроках – Дима согласно кивал ему, мечтая, чтобы скорее кончился учебный день, и он мог, наконец, стащить с себя эти шерстяные синие штаны, натянуть треники и дунуть за пределы Умарали! Настроив себя заранее против учебы, Дима заведомо проиграл свою борьбу за хорошую успеваемость в первом классе. На уроках он тосковал, чего скрывать не умел, а учительницу – молодую, старательную и увлеченную своей работой – не слушал. Возвращаясь домой, он с восторгом брался за любые хозяйственные дела, только бы не делать домашнее задание!

Алёна не знала, что и сказать. Как ругать мальчика, который готов без капризов прополоть грядки, сгонять за покупками, начистить картошки и даже присмотреть за пирогами в печке? С другой стороны, как его ни ругать, если он идет в школу с невыученными уроками?.. И нельзя упускать из внимания, что этот мальчик никогда не врал, не списывал, не прятал от родителей тетрадки с двойками, не исправлял плохие оценки в дневнике на хорошие. Если Диму наказывали, он принимал наказание с достоинством, не оговариваясь, не огрызаясь. В то же самое время, он даже не пытался изменить свое негативное отношение к учебе, продолжая халтурить на уроках и с домашними заданиями. Алёна и Пётр расстраивались, но сделать ничего не могли.

Андрей пытался помочь братишке с уроками, но не хватало времени – он планировал учиться дальше, поэтому приходилось изучать школьную программу, практически, самостоятельно. Учителей, способных передать детям знания на нужном уровне, не хватало, уроки часто срывались, а науки сами в голове не возникают, их надо осваивать упорным трудом. В апреле Дима заболел, да так серьезно, что пришлось срочно везти его в районную больницу. Казалось бы, обычная свинка, но мальчик переносил ее очень тяжело. Так же тяжело воспринимал братову свинку и Артём. Он по-настоящему мучился в разлуке с Димой, найдя единственное утешение в строительстве огромной крепости из пластилина. Ее следовало возвести в рекордные сроки – к возвращению Димы из больницы, чтобы братья могли наиграться в войнушку вдоволь! Дима вернулся домой только через две недели, так как заработал осложнение после болезни. Еще три недели он провел дома с братом. В этот период пластилиновая крепость очень пригодилась, а дружба братьев пережила новый этап – еще большего укрепления. В разлуке оба мальчика убедились, что без братского плеча и шоколад не сладкий, и лучший игрушечный танк не в радость. Педиатр разрешила Диме вернуться в класс только после середины мая, но он так безнадежно отстал от других учеников, что догнать их уже не смог бы ни при каких условиях. Алёне предложили не переводить Диму во второй класс и она, скрепя сердце, согласилась. В конце-концов, пришла очередь Артёма стать первоклашкой, так пусть они вместе и учатся!

II

ДИМА ВОСПРИНЯЛ свое возвращение в первый класс без лишних эмоций. Старался не расстраиваться, зная, что его пребывание в школе приросло еще одним годом, но имелся один несомненный плюс, который перекрывал всё: теперь в классе с Димой был и Артём! Младший погодок тоже радовался, что идет в школу с братишкой. Он легко заводил друзей и сам старался быть хорошим другом, а все-таки самым близким всегда оставался брат. Школа сразу пришлась Артему по вкусу. Дима предупреждал, что ничего хорошего там не происходит, но для младшего брата все оказалось иначе. С первого дня занятий он стал активно работать на уроках, зарабатывая всеобщее благосклонное внимание и учительские похвалы. Даже если Артем отвечал неправильно, его все равно хвалили за активность, а также за то, что он старается. Очень скоро Артем стал отличником, лидером классных мероприятий, участником школьных олимпиад, блестящим чтецом на всех линейках и концертах. А вот Дима переживал дежавю – он снова там же и с теми же проблемами! На уроках его вновь пожирала скука, он не мог запомнить слова учителя, а принимаясь читать текст, в середине строки не помнил ее начала. Домашние задания казались невозможной потерей ценного детского времени, упоительных развлечений, веселья и радости. Он не испытывал ни малейшего удовольствия от того, чтобы из разных букв складывать слова, а из цифр – ещё большие (или меньшие) цифры. Пример младшего брата Диму никак не вдохновлял. Артема всегда был такой – активный, яркий, успешный – ну и что? Диму устраивала популярность брата, так как в его тени он чувствовал себя вполне защищенным. В тот же период Дима утратил в глазах Артёма статус старшего, их возраст как будто сравнялся, и частенько более активный и импульсивный младший брат проявлял больше инициативы и занимал позицию ведущего. Внешне Дима не проявлял обиды, но глубоко в душе чувствовал – брат незаконно оттесняет его на второй план. Тем не менее, погодки по-прежнему ладили, между ними не возникало соперничества, приводящего к конфликтам, ревности к успехам другого, зависти и желания отстоять свои права.

Перемены спровоцировал не кто иной, как Андрей. После того, как младшие братья получили аттестат за первый класс – пятерочный у Артёма и троечный у Димы – Андрей небрежно бросил старшему погодку:

– А я думал, что ты будешь лучше учиться, Димка!

На самом деле, весь этот год старший брат «болел» за него, веря в его способности и надеясь, что он достигнет не меньших успехов, чем Артём.

– С чего? – удивился Дима.

– Ну, ты уже второй раз проходил программу и многое знал. К тому же, ты не глупее брата. Видно, не испытываешь интереса к учебе. Непонятно! Папа ведь говорил, что сейчас – самое важное учиться, а иначе в люди не выбиться. Я надеялся, что ты понимаешь это. Жаль, что ошибся…

В юном возрасте Дима боготворил Андрея. Позже он будет любить его, уважать и восхищаться, но в детстве – просто боготворил. Узнав, что он обманул ожидания Андрея, Дима испытал глубокое потрясение! Он никак не мог предполагать, что брат вообще ждет от него чего-то, заинтересован в его успехах, думает о нем. Пригорюнившись, Дима размышлял над этим разговором все летние каникулы, соотнося надежды старшего брата и собственные способности к обучению – попытаться ему учиться лучше во втором классе или не стоит? Он опасался разочаровать Андрея еще сильнее, чем сейчас, но одновременно видел соблазнительную перспективу: а вдруг ему удастся заслужить одобрение Андрея? Как только начался учебный год, Дима засел за уроки, и на одном из первых уроков математики произошло удивительное событие. Учительница дала задание решить пример, записанный на доске, и Дима Зубов поднял руку.

– Хочешь выйти? – уточнила учительница, которая в самом фантастическом сне не могла увидеть, как этот ученик решает математическую задачу.

– Я… знаю, как решить пример…

– И ты выйдешь к доске? – снова засомневалась в происходящем учительница.

– Да…

Мальчик неуверенно прошел к доске и за пару минут вывел мелом правильное решение. Класс удивленно затих, Артём смотрел на брата, открыв рот. Нет, с этого момента не началось триумфальное шествие Димы по наукам. Уже завтра он получил за контрольную работу заслуженные два балла, но внутри мальчика стала формироваться и расти иная система восприятия жизни.

Впоследствии Андрей догадается, какую роль сыграл тот разговор в дальнейшем развитии отношений между Дмитрием и Артемом. Он поймет, что соперничество между братьями и порожденный раздор выросли из малюсенького зернышка, заброшенного им самим в сердце старшего погодка. Андрей вспомнит свое восхищение душевной близостью младших братьев, обвинит себя в том, что невольно позавидовал им и, пусть его чувство не несло в своей сути никакого негатива, оно могло как-то нехорошо отразиться в последовавших за разговором действиях. Его будет мучить вопрос – неужели, он, пусть нечаянно, разрушил те связи, которые были так необходимы обоим братьям? И решит сделать все возможное, чтобы помирить их. Единственное, в чем Андрей не сомневался никогда и ни секунды – в своей глубокой люби к Диме и Артёму, а также в том, что всегда желал им только добра.

Но пока ничего не изменилось, погодки продолжали дружить и, более того, снова сумели помочь друг другу. Став школьниками, оба получали ежедневные задания не только в школе, но и дома – от отца. Его поручения относились исключительно к области домашнего хозяйства и работ по дому. Братья еще не знали о таком методе повышения производительности, как разделение труда, но интуитивно догадались применить этот метод на практике. Дмитрий, с трудом заставлявший себя готовить уроки, но выполнявший обязанности по дому легко и без напряжения, взял на себя также и задания, назначенные Артёму. Он кормил кур, перебирал хранившуюся в подвале морковку, перекапывал грядки. В то же самое время его брат корпел над уроками, которые Дима позже благополучно списывал в свою тетрадь. До того, как Андрей задел живые струнки в душе Дмитрия, заставив его задуматься о важности учебы, в разделении труда не было никакого смысла – Дима мог наплевать на домашние задания, зная, что больше двойки все равно не получит. Но теперь, когда он решил учиться лучше и заслужить одобрение старшего брата, ему понадобилась помощь, а получить ее он мог только от Артёма и только в форме взаимного обмена.

Так и повелось. Сначала план работал, как нельзя лучше: родители видели выполненную работу, учителя – домашние задания, и всех это устраивало. Прошло несколько лет, братья стали подростками, то есть, достигли того возраста, когда эмоций много, а сдерживать их особенно сложно. И в этот период система взаимовыручки начинала расшатываться.

– Я за тебя пол-огорода пропахал, а ты с задачкой не справился, и нам обоим по двойке влепили! – обвинял брата Дима.

– А вчера ты меня перед отцом подставил – не приготовил корм для уток! Получилось, что это я поленился!

– Так ты мне отомстил, а заодно и сам банан схлопотал?

– Ты что, глупый совсем? Я не мстил, я ошибся! Думал, что надо решать одним способом, а оказалось – другим. Я что, по-твоему, робот?

– Лучше бы ты был роботом!

– А ты… лучше бы был рабом на плантации!..

После долгих перепалок братья объявляли взаимный бойкот. Правда, ненадолго – оба не могли и не хотели долго друг на друга дуться. Примирение происходило в тот момент, когда один из братьев, отбросив обиду, обращался к другому. Второй, вздохнув с облегчением, отвечал. Они не извинялись друг перед другом, а продолжали общение так, будто ссоры не было. Был еще один камень преткновения: их приятное сотрудничество приходилось скрывать от взрослых. Это и понятно – папа не одобрил бы того, что его задания выполняются таким вот хитрым образом. А учителя просто отказались бы принимать домашку у обоих братьев! Необходимость подвирать, кое-что скрывать, о чем-то умалчивать тоже осложняла их взаимоотношения. Оба страшно не любили врать и обвиняли друг друга в том, что приходится поступать нечестно. И все-таки погодки использовали свой тайный метод все восемь лет обучения. Причем, Артёма такой расклад устраивал вполне, а вот Дима вскоре стал ощущать, что списывание домашних работ слабо помогает повышению успеваемости, а ведь он все сильнее хотел хорошо учиться! Наверное, до него полезная информация доходит куда хуже, чем до его быстро соображающего брата, думал Дима. Ведь папа всегда говорил, что надо учиться, а он не слушал! Да еще и гордился, что исхитряется не учиться и не получать двоек.

К этим новым выводам Дима шел очень долго, а когда пришел, то попытался взяться за учебники. От выполнения работы по дому за брата тоже не отказывался, чтобы сохранить за собой право просить его о помощи, когда она потребуется. А требовалось часто. Трудно не учиться до пятого-шестого класса, а потом начинать познание школьных предметов, не имея базовых знаний. Трудно не понимать что-то и учить дальше. Трудно путаться в элементарных вещах, осваивая при этом сложную учебную программу. Артёму нравилось выступать в роли более умного, более знающего, да и объяснял он лучше учителей, так как использовал простые слова, понятные даже такому не блестящему ученику, как Дима. Однако он считал, что Дима зря пыжится вдруг стать отличником:

– Зачем тебе эта ерунда? – говорил он. – Ты же сам знаешь, что учеба тебе не дается. Зачем себя мучить?

– Просто не хочу дураком вырасти.

– Ладно, объясню тебе этот параграф по истории, а ты сваришь за меня картошку!

Неудивительно, что довольно часто Диме просто не хватало усидчивости и терпения, чтобы доучить теорему, понять списанные у Артёма примеры и, наконец, добиться в учебе успеха. Примерно в этом же возрасте Дима вдруг начал читать. Прежде он просто не понимал, что интересного в этом тупом сидении с книгой, когда есть столько здоровского вокруг: река, поля, собаки, велосипед, горы! Дима познавал мир практически, чувственно – на цвет, на прочность, на вкус, на запах. Чтение не давало такого удовольствия, потому что буквы в его голове не складывались в параллельные миры. Он с удивлением смотрел на Андрея, читавшего каждую свободную минуту, а потом – и на Артема, который стал браться за книги из чистого подражательства старшему брату и сначала делал это почти механически, но потом втянулся, а вскоре, действительно, глубоко полюбил литературу. Но вот, видимо, пришло время Дмитрия. В первое время он брал книги с полки наобум, иногда совершенно не те, которые следовало. Например, его первой самостоятельно прочитанной книгой стало адаптированное для детей издание «Гаргантюа и Пантагрюэль». Он ничего не понял из этого шикарно иллюстрированного тома и почти потерял желание читать. К счастью, следом его рука дотянулась до «Острова сокровищ»! Дима читал медленно, вдумчиво, запоминая, сопоставляя, изучая. Если Артём полностью погружался в текст и, выныривая из него, почти ничего не мог вспомнить, то Дима относился к чтению, как к труду, а результат своей работы сохранял в памяти навеки. За восемь лет школы братья выросли и изменились, но несмотря на происходившие в сознании Димы перемены и прилагаемые им усилия, он остался в категории троечников до завершения восьмилетки, а Артём, легко плывя по течению, не встречая на дороге преград, довольно редко получал оценку ниже четырех баллов.